Текст книги "Все красотки – по ранжиру"

Повисло молчание. Он дожевывал алтей.

– Я больше люблю маму, – признался он.

Мисс Смит слегка улыбнулась.

– Все мальчики всегда больше привязаны к своим матерям, чем к отцам.

Понс продолжал смаковать какао.

– А еще я очень люблю Пеппи…

– Пеппи? – переспросила она.

– Это моя кошка… мисс Смит. Видели бы вы ее! Что за удивительное создание!

Она снова весело рассмеялась.

– Мне бы тоже очень хотелось завести кота.

– Хорошо, я вам принесу кота.

– Ты говоришь правду, не шутишь?

– Конечно, мисс Смит.

Они еще помолчали.

– Это было бы чудесно!

– О, коты такие умные и смешные животные.

– Когда я была еще маленькая… дома… у нас всегда был кот, призналась она смущенно.

– Они такие чудесные, правда?!

– Они просто великолепные!

– Я обязательно принесу вам кота, – заверил он еще раз.

Они снова замолчали.

– А еще у меня есть маленький братик, – сообщил Понс.

– Его зовут Джо?

– Да. А как вы узнали?

– Я хорошо знакома с его учительницей. Она живет в этом же доме, этажом выше… – с улыбкой сказала она.

– Мисс Тайлер?

– Она самая.

– А что вы о нем еще знаете?

– Она говорит, что он ужасно хитрый.

– Да, он действительно хитер… Он такое вытворяет!

– Могу себе представить…

Понс усмехнулся.

– Я зову его Рыжий Джо.

– Очень остроумно!

Снова молчание.

Понс отхлебнул еще какао.

– Что вы думаете о Вьетнаме? – внезапно спросил он.

Мисс Смит, казалось, совсем не ожидала такого вопроса. На мгновение она даже растерялась. Затем отпила глоток какао и посмотрела на него.

– Видишь ли, Понс, а почему ты не скажешь мне, что ты сам думаешь об этом? – спросила она.

Понс держал чашку с какао в руке. Ему нравилось исходящее от нее тепло.

– Ну… я не знаю… Я думаю, что в этом нет ничего плохого, хотя… – запинаясь, начал он что-то лепетать.

– Ты так и не ответил на мой вопрос.

– Сказать по правде, я не могу разобраться, что там происходит на самом деле, – ответил он прямо. – А вы?

– Сказать по правде… Я не понимаю, что там делают наши войска, ответила она. – Понять этого я не могу.

– И тем не менее вы пытаетесь переубедить каждого, что война во Вьетнаме – грязное дело, – упрекнул он ее.

– Видишь ли, Понс, – пыталась объяснить она всю сложность ситуации во Вьетнаме, и особенно, отношения к этой войне со стороны рядовых американцев. – Ты даже не подозреваешь, как много учителей придерживаются одинаковых со мной позиций. Их гораздо больше, чем ты думаешь… – заключила она.

Понс продолжал сидеть спокойно и невозмутимо.

– Точно такое же положение с проблемой интеграции? – | спросил он.

Мисс Смит задумалась.

– Видишь ли, это очень сложная проблема, – ответила она.

– Я знаю об этом, – подтвердил Понс.

– По крайней мере, – сказала она, – мы пытаемся разрешить эту проблему… первые робкие попытки… – Она сделала паузу. – В противоположность другим странам, например, расистским режимам в Южной Африке… – Она помолчала. – Разве ты не гордишься тем вкладом, который внес Соерсвилль в решение этой проблемы? Я имею в виду, хотя бы то, что…

– Я знаю…

– Давай перейдем назад в гостиную, – предложила она.

– Хорошо, – ответил Понс.

– Мне хочется еще поговорить о твоем сочинении… о тех выводах, которые ты делаешь… Я хочу помочь тебе детальней разобраться в сложной проблематике творчества Мильтона, – сказала она и поднялась с табурета. – Возьми какао с собой.

Глядя на нее, Понс кое-как ухитрился подняться со своего места, где он чувствовал себя в безопасности. Брюки снова предательски оттопырились.

Она улыбнулась и взяла его за руку.

– Пойдем, – сказала она.

22

Тигр пришел домой раньше, чем обычно, из-за того, что отложили тренировку, и этим несказанно удивил Луби Лу.

Любимая жена разговаривала в холле по телефону. Он посмотрел на нее с нескрываемым восхищением, ожидая, что она скажет. Ему хотелось знать, что за слова будут на этот раз. У нее есть уникальный дар каждый вечер произносить одни и те же слова, но все дело заключалось в том, как они сочетались, с какой интонацией они произносились, какой косвенный намек был скрыт за ними, В этом заключалось одно из наслаждений, которые принесла ему женитьба на ней. Она слегка махнула рукой и улыбнулась ему. Ее глаза светились беззаветной преданностью и искренней любовью. Партнер на другом конце провода говорил без умолку. Но было очевидно, что она не слушает собеседника. Наконец, пожав плечами, она прикрыла трубку ладонью и обратилась к Тигру:

– Ну, как дела?

Тигр также пожал плечами и подошел к жене. Она сняла ладонь с микрофона:

– Ну, большое спасибо, Элайн, я обязательно поговорю с Салли Энн построже, как только смогу… Да, я приду… А теперь мне нужно бежать… Пока… Элайн.

Она повесила трубку.

Она присела там же, рядом с телефоном, и посмотрела на мужа. Теперь она снова стала сама собой.

– Привет, мой сладкий изюм, – сказала Луби Лу.

– Здравствуй, моя сдобная булочка, – ответил Тигр.

Он улыбнулся, мягко и нежно погладил ее лицо, слегка коснувшись ее светлых волос. Она повернула голову, уткнувшись носом в его руку, поцеловала его ладонь раз десять, не меньше.

– Во что превратилась твоя школа? – мягко спросила она.

– Лучше не спрашивай, – ответил он, приподняв ее лицо. – Это моя работа.

Она улыбнулась.

– Ну, им лучше поскорей найти парня…

– Полиция из штата взялась всерьез.

– Я поверю в это, когда они найдут преступника…

– Сегодня не было тренировки… – сообщил он.

Она поднялась и упала в его объятия, нежно глядя ему в глаза. Она потерлась носом о его подбородок один раз… второй… третий… бесчисленное количество раз.

– Я так и подумала, и я очень рада, что ты пришел сегодня раньше.

– Игры в субботу тоже не будет, ее отложили.

– Ничего удивительного.

– Мы договорились провести ее в среду, на следующей неделе. Нам повезло…

– На выезде или дома? – перебила она.

– Дома.

Она вздохнула.

– Все это, конечно, очень грустно, – заметила она и после небольшой паузы добавила: – Но, надеюсь, это не помешает вам выиграть матч.

– У нас неплохие шансы…

– Тем не менее, если… – Она помолчала.

– Что если? – спросил он.

– Если тот убийца не окажется звездой твоей команды… Тигр нежно поцеловал ее вокруг глаз, потом – ухо, начал целовать шею. Она ласкала его лицо.

– Я уверен, по крайней мере, надеюсь, что этого не случится… сказал он. – Я бы очень удивился, если бы…

– Проголодался? – заботливо прошептала ему жена, и Тигр еще крепче прижал ее к себе, нежно целуя шею. – Ты голоден? – Она вся была такая горячая под руками Тигра. – Ты голоден? – Губы Тигра продолжали целовать ее.

– Это ты заставляешь меня чувствовать голод. Я готов тебя просто съесть, – сказал он и нежно прошептал. – Мою сладкую Луби Лу…

Лицо ее поднялось ему навстречу, губы ее раскрылись, они были уже возле его уха, она нежно коснулась его губами.

– Ты действительно голоден? – прошептала она ему прямо в ухо.

– Ты ждешь гостей? – поинтересовался он.

– Никого сегодня я не жду.

– А где Джейн?

– У тети Люси…

– Пойдем наверх?

– Хорошо.

– Ты – моя любимая…

– Ты собрался меня нести наверх?… Я люблю тебя…

– Я не буду… я не буду… нет, не буду… – говорил Тигр, покрывая ее шею поцелуями. – О, нет, не бойся, я не буду… – добавил он, теперь уже целуя ее груди.

Она откинула голову назад, изогнулась, подставляя свои груди под его ласки, она начала кричать и вздыхать…

– Тигр! Ты…

– Луби Лу…

– Я люблю тебя…

– Ты прекрасна…

– Отнеси меня…

– Я отнесу тебя…

– Ну, пожалуйста…

– Ты легкая, как перышко, я тебя подниму наверх на руках…

– Тигр – ты настоящий мужчина.

– Твой единственный мужчина.

– О, ты мой… только мой.

– Как ты?

– Поцелуй же меня… ты…

И губы их встретились в продолжительном страстном поцелуе. Их языки, сладкие и мягкие, переплелись.

– Ох! – простонала она. – Ox-ox-ox!.. – Она продолжала стонать.

– Как я выгляжу? – спросила она наконец, когда он опустил ее на землю.

Тигр начал расстегивать ей блузку – эту шкатулку, которая хранила, оберегала ее сокровища. На ней не было бюстгальтера, и его руки уже покоились на ее обнаженной груди.

– Пошли же наверх, – прошептала она едва слышно. – Милый… обожди… – шепнула она, целуя его прямо в губу.

Блузка была уже полностью расстегнута. Теперь он покрывал поцелуями ее обнаженные груди, увлажняя их милые верхушки, задерживаясь на них, одновременно она прижималась к нему, ласкала его, гладила жадно повсюду, шептала ему в уши нежные слова. Ее глаза закрылись.

– Пошли скорее наверх… – упрашивала она его.

Он встал, взял ее на руки и пошел вверх, по ступенькам лестницы…

– Ты был пай-мальчиком в школе? – шепнула она, глядя ему в глаза, руки ее замкнулись у него на шее.

– Я всегда веду себя примерно, – ответил он, целуя ее глаза, нос и лоб…

Они лежали в постели обнаженные. Они целовались, ласкали друг друга. Его рука покоилась между ее бедер, слегка лаская их, и это было восхитительно. Ее промежность уже повлажнела, она правой рукой нежно поглаживала его пенис. Ему это нравилось.

– Я включу запись, – прошептала Луби Лу слегка охрипшим голосом.

Тигр кивнул, что-то неразборчиво пробормотав. Она стремительно выскользнула из его объятий, перебежала в другой угол спальни и включила магнитофон.

– Дорогой, – шептала она, уже снова лежа рядом с ним, в постели, целуя его, гладя ему грудь, живот, опускаясь все ниже и ниже, и все время продолжая целовать его. Наконец, она добралась до его пениса и стала его жадно лизать языком.

– Дорогой… дорогой… – шептала она снова и снова…

Тут подал голос магнитофон. Это была поэзия. Запись поэмы Клафа «Работник из Тобер-он-Вуалих», а голос, читавший отрывок из поэмы принадлежал Хилде. Да! Никому другому, как ей. Они сделали эту запись несколько дней назад по ее предложению – ей всегда нравилась эта поэма. Теперь она полюбила ее еще сильнее, так же как и Тигр. Когда наступал вот такой момент, как сейчас, они включали ее, и это действовало безукоризненно. И вот в тот момент, когда зазвучали вступительные строки поэмы, ее губы раскрылись и заглотили в рот пульсирующий член Тигра.

– Да, я не знаю, мистер Филип… но только я сама в себе ощущаю странным образом как будто… к высокому новому мосту, который они перекидывают, начиная оттуда, снизу… перекидывают через ручей и узкую горную долину к дороге… Тебе не понять меня. Но я все время говорю сама себе мысленно, с тревогой, как будто бы я сама поднимаюсь… камень ложится на камень без каменщика, сами по себе… и все ложатся на эту сторону… как будто я пролет строящегося моста с этой стороны… И вот теперь как будто бы я вижу, как на другой стороне точно такой же пролет поднимается навстречу мне… только он гораздо мощнее… и крепче…

Пока звучала запись, ее рот плавно двигался вверх-вниз, ее язык скользил, без устали лаская огромный, горячий, внушительный пенис Тигра… Теперь его рука выскользнула из-под ее бедер, и с нежным шепотом он повернул ее на спину. Его пенис выскользнул из ее рта, весь мокрый. Запись продолжала звучать:

– …тесней, ближе ко мне прижмись, соединись со мной… а потом я иногда фантазирую… я мечтаю по ночам об арках и мостах…

Тигр уже был сверху, над ней, а потом он вошел в нее мастерски и одновременно нежно… удивительно нежно, она не смогла сдержать вздоха наслаждения. Она медленно подняла вверх колени, чтобы плотнее принять его в себя. Он проникал в нее легко, плавно, скользя все глубже и глубже…

– Невидимая громадная рука откуда-то снизу бросила огромный камень в середину…

Она прогибалась под ним, двигаясь вверх, вниз, навстречу ему, когда Тигр погружался в нее, делая выпад, чудесный выпад… возбуждая ее, качаясь вместе с ней – вверх и вниз, вверх и вниз… Она была горящим вулканом, пот блестел по всему ее телу. Они медленно, волнообразно двигались в такт друг другу, погружаясь и поднимаясь, раскачиваясь в опасной близости от края постели… А запись продолжала звучать:

– …Я чувствую, как огромный камень падает вниз, в самую середину, и через него я вдруг ощутила другую часть моста… все Другие камни арки соединились, и я почувствовала вдруг счастливый, дикий восторг завершенности, полноты, законченности и совершенства…

– О! О! О! – вдруг вскрикнула Луби Лу, корчась всем телом в конвульсиях, еще теснее прижавшись к Тигру.

Чувствуя спазмы его тела, ее уста приникли к его рту, а он все продолжал низвергаться в нее, сводя ее с ума…

– Тигр! О!

Она вскрикивала и всхлипывала…

– Мой милый… мой единственный…

Он нежно шептал ей что-то неразборчивое.

– Я никогда… не смогу… устать от тебя… – выдохнула она наконец.

Тигр, лаская ее груди, продолжал шептать ей что-то нежное.

– О, оставайся во мне… мой удивительный и единственный… – шептала она снова и снова, покрывая его тысячами поцелуев…

23

Первые слова, которые услышал шеф муниципальной полиции Джон Полдаски от своей жены Мари, когда он в тот вечер переступил порог дома, были:

– Купил масла?

Джон, у которого был сегодня очень утомительный день, возможно, самый тяжелый из многих долгих дней за всю его служебную карьеру, совершенно не желал выслушивать подобные любезности даже от жены, как бы сильно ее он ни любил. К тому же, он был голоден, как волк.

– Какое, к черту, масло?! – взревел он, восприняв слова жены как самое низкое и подлое ругательство.

– Какое масло? – огрызнулась Мэри в ответ, крайне раздраженная: – Ты что же, парень, изволишь шутить?

Смутное воспоминание о каком-то масле шевельнулось где-то в отдаленном уголке его замутненного алкоголем сознания.

Но он знал себе цену, и признавать своей вины не собирался. Одновременно он отдавал себе отчет, что необходимо как-то положить этому конец, так как по горькому опыту общения с женой знал, чем все кончится.

Но он проигнорировал эти предупреждения своего внутреннего голоса и ответил еще одним ревом:

– О чем это ты, черт тебя задери, ведешь разговор?

– Господи! Ох! Господи, боже ты мой! – запричитала его жена. – Разве ты не открывал свой проклятый блокнот сегодня? А? Парень? Разве ты не заметил, что я тебе написала на самом первом листке? На первой же странице! А? Все ясно и просто, как твоя месячная зарплата!

– А что ты имеешь против моей месячной зарплаты?! – взорвался Джон, мгновенно нанеся ответный выпад.

– Ты бы мог зарабатывать больше, подметая полы на электронном заводе… это для начала… если ты хочешь знать… Но ты Не Хочешь Ничего Знать! Не правда ли? Ты просто хочешь строить из себя великого… великого… Великого Джона Онаниста! Ты – Онанист, вот, кто ты такой! Онанист! – Ей удалось угомонить его одним словом.

– Ты что же, шутишь надо мной? – заорал Джон.

И Мэри ударила его по лицу длинной сырой тряпкой, которую она держала в руке. Раздался оглушительный, звонкий, гулкий хлопок! Что это был за удар!

– О-о! – взревел от боли шеф полиции, совершенно оглушенный и ошеломленный.

– Не ори на меня… ты, бездельник, прохиндей! – Мэри заставила выслушать себя и ударила его еще раз. – Я сейчас наставлю тебе синяков, я опрокину тебя на пол, я весь дом прочищу тобой, как этой тряпкой!.. Ты, расползшийся в разные стороны бездельник!

Она хлестала его тряпкой наотмашь, изо всех сил. Это был настоящий град ударов.

Шеф полиции пытался как-то прикрыться, танцевал вокруг Мэри, увертывался и любыми способами пытался избежать сыплющихся на него со всех сторон ударов. Ему казалось, что у него не одна жена, а по крайней мере, двенадцать.

– Христос! – вопил он. – Святой Боже! – взывал он к небесам, – Эй! Сбавь темп! Христом господом молю! Боже праведный! О-о-о! Что же это делается? Что случилось с тобой, мать твою так и перетак! Ты что белены объелась? Ты разве не знаешь, что сегодня произошло в нашей школе? Разве не знаешь, что там случилось?

– Сегодня ты не купил этого проклятого масла! – напирала она на одно только событие, которое случилось, продолжала осыпать его градом ударов.

– Послушай же, черт тебя побери! Послушай… пожалуйста! Ты что же, не можешь меня выслушать? Где ты была? Что ты сегодня делала? Послушай! Эй! – Но шеф полиции напрасно исполнял свой замысловатый танец, выбрасывая разные коленки.

– Когда я говорю масло… я имею в виду масло, и ничего больше! Меня уже, черт возьми, тошнит от тебя! Уходи! Ты мне осточертел, вместе со своим проклятым семейством! Угораздило мне связаться с тобой на свою голову! Ты – кретин! – Оскорбления сыпались на его голову, как из рога изобилия.

– Одна школьница была сегодня убита! – заорал Полдаски, сотрясая диким криком весь дом.

– Кто? – переспросила Мэри, слегка ослабив атаку.

– Эта Фэабанп… Ты знаешь эту девушку… Дьявол! Ты Должна ее знать… Ее зовут Джилл! Ну? Знаешь ее?! – выкрикивал Джон, и, используя временное затишье, вырвал тряпку из ее РУК.

– Отдай сейчас же тряпку! – крикнула она, приходя в ярость от вероломства мужа. – Ты издеваешься надо мной? О чем это ты тут толкуешь? Ты – паршивый бобик! Легавый! Ты – поляк! Ты – тупой, отвратительный поляк! – Она набросилась на него, отнимая у него тряпку.

– Где же ты провела сегодня день? – взорвался Полдаски, поняв, что борьба разгорается не на жизнь, а на смерть.

– Ты имеешь в виду меня?

– Разве ты не видела газеты? Радио? Ты же постоянно слушаешь радио! А как насчет телевидения? Боже мой, ты что, сегодня провалилась под пол? А?!

Она нанесла ему страшный удар, прямо по лицу. Джон повалился на стул, и вместе со стулом грохнулся на пол, который всколыхнулся, будто на него свалилась тонна груза.

– Ты – вонючка! – вопила Мэри. – Ты весь насквозь провонял! Ты подлый негодяй! Ты – болван! Ты – полное ничтожество! Бродяга праздношатающийся!

Она подняла со стола буханку хлеба и швырнула со всего маху ему в лицо.

– О-о-о-о!.. – завопил шеф полиции, как зарезанный. – Ты! Шлюха! Я тебя не обманываю! – наконец, взмолился он.

– Кто кого обманывает? – спросила Мэри.

– Я тебе повторяю: сегодня убили малышку в школе! Эй! Включи телевизор! Поскорей! Ты – шлюха из шлюх! Ты до крови расквасила мне нос!

– Не размазывай свою вонючую кровь по всему полу! Встань! Иди в ванную, негодяй! Возьми носовой платок… Ты – поляк! Ты – болван!

– Ее голова была опущена в унитаз… Послушай!.. Я тебя не обманываю!

– Кто?

– Я тебе уже сказал! Джилл Фэабанн… Я же говорил тебе об этом.

– Зажми нос платком!

– Я тебя не обманываю!

Наконец-то воцарилась тишина. Джон вытирал с носа кровь.

– Как же ее зовут? – спросила Мэри, понизив голос на несколько тонов.

– Джилл Фэабанн.

– Я ее знаю?

– Конечно же, знаешь! Ну так вот, ее нашли…

– А что тебе там надо было?

– Это как раз то, что я пытаюсь тебе рассказать…

– Что же?

– Я тебя не обманываю, ты этого не видела…

– Кто это сделал?

– Кто бы знал?

– Убита? Джилл Фэабанн? Она была очень красивой девушкой! Ты бы лучше меня не обманывал. Ты вправду не обманываешь меня, Джон?…

– Послушай, я сказал тебе истинную правду! Не веришь – включи радио и послушай последние известия! Иди же! Газету еще не приносили?

– Сейчас возьму… Ее как раз только что принесли.

– Тогда ты сама убедишься – шучу я или не шучу! А ты привязалась со своим проклятым маслом, как банный лист к заднице! Ха-ха!

– Боже! Даже если бы не было убийства, ты все равно забыл бы купить масло.

– И прекрати писанину в моем рабочем блокноте!

– Если ты еще раз раззявишь пасть, я за себя не ручаюсь!

– Принеси чертову газету! Иди же…

– Ты это сделал? Ничтожество!

– Что ты мелешь!..

– Пожалуй, ты – единственный человек во всем Соерсвилле, способный совершить такое. Признавайся лучше сам. Поляк! Подумай, не то я сама выведу тебя на чистую воду!

– Ну и шуточки у тебя!

– Кто же еще может убить человека, кроме тебя? Где газета?

Она обшарила комнату, потом вышла, и он услышал, как за женой с грохотом закрывались двери одна за другой, вплоть до входной. Вскоре она вернулась, с газетой в руках. Ее брови удивленно поползли наверх. Она даже слегка присвистнула.

– Ну, что, разве я обманывал тебя? – торжествующе спросил Полдаски, все еще держа под носом платок.

– Ты тоже здесь упоминаешься… – заметила Мэри.

– Вот видишь!

– Только не рассказывай мне, что работаешь над этим делом!

– А что в этом такого?

– Муж называется! Почему ты не позвонил мне? Ты же мог бы позвонить мне! Нет? Эй…

– Послушай…

– Кто этот Попе де Леон?

– А разве там не написано? Этот парень, который нашел…

– Могу спорить, что именно он и пришил ее! Ну и имечко, не приведи Господь!

– Это не он. Хотя у меня есть кое-какие подозрения…

– Ты обязан был позвонить мне…

– Взгляни на мой нос… – пожаловался он.

– Вставай… Расселся туг! Взгляни, что там пишут… целая газетная полоса… И ты даже не позвонил мне! И не купил масла! Послушай, магазин Сефвея еще открыт… Отправляйся-ка туда, да поживей?

– Вот с таким носом?

– Вставай…

– Ты только посмотри на меня! На кого я похож?

Шеф полиции с трудом поднялся на ноги. Он стоял перед ней. Поверх газеты она с любопытством оглядела его.

– Все в порядке.

– Куда ты зашвырнула эту буханку хлеба?

– Не беспокойся! С ней ничего не случится.

– Взгляни на мой окровавленный нос…

– Прижми к нему платок…

– У меня был тяжелый день. Очень тяжелый. Без шуток, Мэри. Просто утомительный день! А ты еще расквасила мне нос…

– Ты должен был позвонить мне…

– Боже милостивый! Я был уверен, что ты уже слышала об этом.

– От кого это я могла услышать?

– У меня есть некоторые соображения…

– Да?

– Я пока еще не могу тебе рассказать о них…

– Кто этот Серчер?

– Да так, ничего особенного!

– Какие у тебя соображения?

– Пока еще я не могу рассказать тебе, Мэри…

– Что ты темнишь! Почему ты не можешь мне раскрыть?

– Не могу! Вот и все!

– Хочешь поужинать? А?

– Ах, Мэри…

– Лучше скажи мне…

– Я просто пошутил. Вот и все!

– Ну, давай, выкладывай!

– Честно! Я пошутил!

– Так вот, в таком случае – ужина не будет!

– Хочешь, я схожу за маслом?

– Боже праведный! Скажи мне…

– Нет!

– Ты это сделал?

– Нет!

– Какие у тебя соображения?

– Я скажу тебе позже.

– Нет, только теперь!

Шеф полиции Джон Полдаски, все еще прижимая платок к носу, с тоской посмотрел на жену. Она ждала его ответа, с газетой в одной руке, другая рука лежала у нее на бедре.

Наконец он сказал:

– Один из черномазых.

Мэри продолжала стоять, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она смотрела на мужа, переваривая эту новость. Глядя на нее, он гадал, накормит она его ужином или нет. Он тронул себя за ухо. Жена порядком надрала его… вчера вечером.

– Иди за маслом.

Наконец, изрекла она окончательный вердикт.

Очень спокойно.