Текст книги "Все красотки – по ранжиру"

24

После превосходного, как обычно, ужина, так как Луби Лу готовила великолепно, и после того, как он немного позанимался в кабинете, Тигр уехал из дома. Таким образом, этот чрезвычайно наполненный событиями день для него еще не закончился. Хилде он сказал, что собирается сделать «небольшую проверку». Это означало, насколько ей известно, что он навестит несколько мест, где постоянно встречаются по вечерам ученики его школы: притоны, итальянские кабачки и тому подобные злачные места, и он посмотрит, чем они там занимаются, если вообще появляются там после введенного им «комендантского часа». Тигр поцеловал свою дочурку Джейн, пожелал ей спокойной ночи, полюбовавшись ее хорошеньким личиком и уже оформляющимся маленьким тельцем. Ей шел двенадцатый год, и чертами лица и фигуркой она очень напоминала Луби Лу. Ко всему прочему, она унаследовала от матери привлекательный, общительный характер, ее индивидуальность и структуру личности. Тигр, конечно же, был от дочурки без ума. Он нежно попрощался с Луби Лу, поцеловав ее перед уходом. Он любил их обоих. Когда он садился в свой «Мустанг», то взглянул на часы, так как назначил свидание на девять тридцать самой интересной из тех, кто значился в его списке, – Рошелл Хадсон. Тигр тепло улыбнулся, подумав о ней, почти что видя ее перед собой. Его затылок и голова нетерпеливо зудели, напряжение волнообразно передавалось на плечи, спину и руки. Он ее обожал. Он завел автомобиль и выехал из ворот своего дома на Мапл авеню – одной из красивейших магистралей Соерсвилля. Радиоприемник в машине уже работал (он включался автоматически), и из него лилась нежная мелодия в стиле «мягкого джаза» в исполнении группы «Джорджия». Он и Луби Лу любили танцевать под эту ритмическую чистую мелодию – медленную, тихую и сладкую. Он вспоминал дни, когда ухаживал за ней, тогда они обычно много танцевали, они льнули друг к другу в танце и медленно передвигались по площадке, переплетясь в тесных объятиях. Танцуя под эту прекрасную мелодию, они уносились из этого мира, погружаясь в самих себя, в свою любовь. Услышав эту мелодию, Тигр мысленно танцевал вместе с Луби Лу, тесно прижавшись к ней, обожая этот танец, обожая ее. Он никогда в жизни не встречал никого, кто бы мог сравниться с ней в танцах. Это была одна из основных причин, почему он женился на ней. Его согревали воспоминания о тех далеких днях юности, о своей возлюбленной. Она всегда пользовалась таблетками от беременности, и он ее любил за это тоже. У нее всегда под рукой хранился огромный запас этих таблеток. Больше, чем надо для нее. Только что, перед тем, как выйти из дома, Тигр заполнил ими несколько бутылочек. Он проделывал это раза два в неделю. В конце этого вечера у него, по крайней мере, на одну бутылочку станет меньше. Он должен быть на чеку. Ему становилось все теплее при мысли о Рошелл, этой прекрасной девушке, о предстоящем свидании с ней. Вообще, он чувствовал себя превосходно. Просто отлично. Хотя, конечно же, время от времени воспоминания о трагическом инциденте, происшедшем сегодня утром, вторгались в его сознание и портили настроение. Они наводили на печальные мысли. В эти моменты он чувствовал себя отвратительно. Но такова жизнь, и с этим нужно мириться, грустно размышлял Тигр, а в это время фары его машины прорезали тьму ночи. Корея. Это тяжелое испытание в его жизни. Мысленно возвращаясь в то время, казавшееся теперь таким далеким, он уже мог определенно сказать, что это было действительно самое тяжелое испытание… И через все это прошла и выдержала вместе с ним его Луби Лу. Все это тяжелое время она ждала его. Милая, дорогая, единственная… Он всегда будет ее любить и ценить за эту верность. Луби Лу. Когда же это он дал ей такое ласковое прозвище? С самого начала она полюбила это имя, и ей всегда нравилось, когда он называл ее им. Оно стало как бы ее неотъемлемой частью. Она рассказывала ему, что иногда, подписывая чеки, она забывается и едва удерживается от того, чтобы не поставить на них вместо своей фамилии это прозвище. Они вместе долго и Весело смеялись над этой ее странностью. Он любил ее светлые волосы: она была естественной блондинкой. Он на дух не выносил крашеных блондинок, и мог распознавать их за милю… в любое время. В Корее, через всю войну, ее карточка всегда находилась в его кармане. Во время затишья между боями, когда он писал ей письма, то обычно доставал карточку и ставил ее перед собой. Его рота знала все о Луби Лу. Она дождалась его возвращения с войны. Она любила его. Кто еще так любил его? Его мать, о которой он только что вспомнил, любила его. Но другой любовью, конечно. Ее любовь была полная и совершенная. Она жила только для него и ради него. Он обожал ее. Он проехал сквозь облако тумана, думая о ней, поехал по Мапл авеню, по Десятой стрит, через переулок, выехал на Соерс авеню – главную деловую магистраль Соерсвилля, на которой расположены освещенные неоновыми рекламами магазины, два кинотеатра, бары и закусочные, свернул на Двадцатую стрит, твердо и легко управляя машиной, он взглянул на группу ребят, болтающихся возле кабачка Джимми Джика, посмотрел на другую группу, идущую, возможно, к пиццерии Джианарри и кабачку «Джамп». В их поведении ничего, казалось, не изменилось. Это его слегка удивило. Его интересовало, есть ли среди них его ведущие игроки, он втайне надеялся, что их там нет. Но даже если они и там, то у них хватит соображения придти сегодня домой пораньше, до наступления его «комендантского часа», так как именно сегодня вечером у него не было возможности проверить их как следует. Такова жизнь, грустно подумал Тигр, ведя машину дальше, слушая теперь уже другую пленительную мелодию, льющуюся из радиоприемника. Нет никаких объяснений для трагедии и несчастья. Да и вся эта жизнь, в сущности, в своей основе – сущий ад, стоит только оглянуться вокруг себя, продолжал печально размышлять Тигр. Особенно для ребят, для любого из них, для моей собственной милой дочурки, для этой малышки и для малыша, которым был некогда я сам. Давно уже я не ребенок, давно же, черт возьми. Это было, старею я, заметил он. Давным-давно бегал под лучами летнего солнца, под этим добрым Соерсвилльским солнцем. Что за солнце! Нигде в мире нет такого солнца! Для меня тогда повсюду и всегда было одно сплошное, долгое, летнее солнце. Я ненавидел зиму – это было вторжение непрошенной гостьи в мою, освещенную сплошным солнцем жизнь, которую я тогда не мог понять. Все это было так давно: моя мама, мой папа, мама, папа, на крылечке, летнее солнышко… Для детей, полных надежд и жизни и мечтаний, для большинства детей – я редко встречал плохого ребенка, искренне, изначально антисоциального ребенка, редко, за все долгое время работы с детьми. Большинство из них тянутся к красоте, радости, правде, доброте, и хотят вырасти и осуществить свои мечты… Именно здесь кроется весь ужас всех бед и несчастий на земле, без исключения, истинный трагизм человеческой жизни – этого земного ада. Все самые светлые и чистые мечты потерпят, в конце концов, крах, кончатся неудачей и провалом, обманом, и от всех детей останется только небольшое количество праха. И это верно для всех детей, для любого ребенка. Все родители, ну, по крайней мере, подавляющее большинство родителей, конечно же, надеются, что для их детей все будет по-другому, иначе, не так, как с другими детьми. Ради этого они работают, трудятся в поте лица своего и проходят через весь этот сущий ад, ради этого иного пути, уготованного только для детей. Какого пути? Я сам, глядя на Джейн, на эту маленькую куколку, думаю так же, наблюдая за ней, любуясь ею, работая ради нее, надеюсь на этот несуществующий путь. И это всего лишь часть той грустной, сумасшедшей игры, в которую играют все… Так как, на самом-то деле, все закончится в конечном итоге одним и тем же… Только так, и никак иначе… Бедняга Джилл, это милое дитя, этот нежный, роскошный, прекрасный ребенок. Вспомни о ней, когда ты рассуждаешь о вневременном моменте истины, погибшей в самом расцвете жизненных сил и надежд, холодной, навсегда ушедшей, потерянной для нас всех. Навсегда. Вспомни о ней, а ведь я знал ее так хорошо, так хорошо… Такое прекрасное дитя! Переполненный тяжестью потери, Тигр грустно покачал головой, готовый вот-вот пролить слезы… Ушла, она ушла, действительно ушла и никогда снова, никогда снова, никогда… Как он мог взвешивать, обдумывать, принять это? Где перспектива? Все вокруг – только видимость, оболочка. Земля. Это все было землей… Мысли Тигра вторглись в слишком мрачную, беспросветно мрачную область… Некоторое время он просто ехал, подобно зомби, не думая ни о чем, вообще ни о чем. Он миновал епископальную Церковь. Его церковь. Что-то там происходило, в зале. Все огни были зажжены. Может быть, там танцы? Интересно. Разве такое могло быть в подобное время? Луби Лу не говорила ему ничего об этом. Сегодня вечером? Как такое могло происходить? Этого просто не должно быть. Это невозможно. Он обязательно спросит об этом у Луби Лу. Он замедлил скорость. Вероятно, там работают электрики? Сегодня во время проверки он не встретил никого из своих ребят… Ребята – моя жизнь, внутренний голос в Тигре зазвучал снова, благодаря им я живу, я знаю. Моя футбольная команда. Мои уроки. Моя работа. Мой ребенок. Я знаю, что дух детей сохраняет во мне жизнь. Точно так же, как в Корее, здесь, теперь, Луби Лу сохраняет мне жизнь. Я знаю. Такого со мною не случалось, пока не исполнилось тридцать лет, и я как-то резко ощутил это трагическое давление, которое жизнь оказывает на мир взрослых, на наш мир. Именно тогда у. меня наступил кризис, который чуть было не вывел меня за пределы этого чертового круга. Он длился несколько лет. Я знаю. Я был очень близок к тому, чтобы сказать последнее прости всему этому трагическому миру. Пока я не нашел свой путь. Насколько мне известно, единственный возможный путь, которого я держусь, чтобы оставаться на земле, хотя бы на какой-то период времени. На какой точно, вы просто не можете знать… а кто вообще может такое знать? Эта теплая, удивительная девушка, эта невероятно восхитительная, живая девушка. Что она знала об этом трагизме нашего взрослого существования? Десять, пятнадцать секунд. Разве эти парни из твоей роты знали? Разве Джилл знала? Она знала в течение десяти-пятнадцати секунд, не больше. А ты знаешь? Жестокую основу жизни. В том-то все и дело. Темные силы кишат, роятся вокруг, везде, снаружи, внутри, повсюду… только поджидая, чтобы загасить огонь. И все же… и здесь наиболее мучительная часть этого… часть этого света… да это есть… именно это… коварно, хитро, незаметно подкрадываясь, жестоко… Мириадами способов… Всегда, по существу, одинаковым способом… Такова жизнь, ее трагедия и красота. Жизнь… Никогда я не говорил бы об этом с Джейн. Я не смог бы вынести этого. И все же… вот она, перед моими глазами, передо мной, моя собственная, только моя, моя единственная Луби Лу. А если бы нашелся такой парень, который сумел бы завладеть такой жемчужиной, как бы она смогла стать моей… Именно ради этого, моя Джейн, и существует этот гротескный мир взрослых… Что же мне делать? Показать ей эту правду? Когда? В какой момент? Тогда, когда она особенно счастлива и ее душа трепещет от полноты жизни и переполняющей ее радости, как могут быть счастливы только дети? Я не знаю. Возможно, я почувствую это когда-нибудь? А пока я пытаюсь не показывать этого. Я не показываю этого. Я играю игру. До конца… Тигр вздохнул, свернул на Школьную дорогу и сбросил скорость до минимума как раз у пересечения со Сикамор стрит, на углу которой, согласно их договоренности…

Как только он увидел, как се юная фигурка легко перебегает перекресток и направляется к углу, где у них назначено свидание, Тигр сразу же избавился от глубокого уныния и грусти.

Он притормозил рядом с ней и открыл дверцу. Свежий, сладкий аромат ударил ему в нос и мгновенно заполнил весь салон автомобиля. Она села рядом и захлопнула дверцу.

– Привет, – поздоровалась она и прижалась к нему.

– Привет, – ответил он, освобождаясь от навязчивых мыслей, ощущая только ее тело, удивительный его аромат, ее руку, ее пальцы, ласкающие его ухо.

– Возможно, сегодня не самое лучшее время для свидания, – сказала она низким, удивительно прекрасным голосом, тем особенным голосом, который он так любил. – Но я просто не могла больше выдержать.

– Я знаю, – прошептал он и положил руку ей на колени.

Ее ладошка сразу же ухватилась за его руку, страстно и нежно.

– Ты великолепна, – сказал Тигр. – И как всегда, вовремя. И как-то сразу же почувствовал себя хорошо, действительно, хорошо, слегка затрепетав всем телом при мысли, что его ожидает впереди с потрясающей, неповторимой Рошелл, этой удивительной красоткой.

– Это было просто ужасно, правда? – сказала она, прижимая его руку к своей груди, к щеке, поднеся ее к губам и покрывая всю се поцелуями.

– Еще бы, – подтвердил он, продолжая вести машину. Он выехал из города и направился по дороге, ведущей к вершине холмов, которые окружали город и долину. Оттуда они увидят все, как на ладони. Вид с вершины холма изумителен, особенно ночью.

– Тебе нравится моя рука?

– Я люблю твою руку.

– Она принадлежит тебе.

– Ах… я это знаю…

Тигр свернул на шоссе. Сегодня движение было небольшим, впрочем, это естественно для такого позднего времени. Тигр думал о девушке, сидящей рядом. Рошелл должна пробыть в школе еще два года – этот и следующий. Она училась в том же классе, что и Понс – этот выдающийся паренек, неофициальный ближайший помощник Тигра, а в будущем – полноценный его помощник и возможный (он на это очень надеялся) преемник. Рошелл уже исполнилось семнадцать лет, и это ужасно. Тигр знал, что это действительно ужасно. Их первое свидание в его кабинете произвело на него неизгладимое впечатление, и после этого он создал новую систему звездочек – синих, то есть, предназначенных специально для нее, и ни для кого больше.

Он тогда же решил, что впредь будет встречаться с ней для любовных свиданий только в автомобиле. Это было наименьшее, что он смог для нее сделать. Он знал это. Он скучал по ней больше, чем по всем остальным своим девушкам, и, сказать по правде, с каждым годом все трудней и трудней переносил разлуку с ней во время долгих летних каникул. Он внезапно вспомнил, как в прошлом году она куда-то уехала на все лето то ли в лагерь, то ли на приморский курорт – и он не мог встречаться с ней бесконечно долгий промежуток времени. Их разлука оставила зияющую рану в душе Тигра. Он вспомнил, какой горячей была их первая встреча после столь долгой разлуки. Рошелл – безусловно великолепная девушка, с феноменальными умственными. способностями – в этом никто с ней не мог сравниться в школе, возможно, только Понс. В импровизации, сказать по правде, они равны… Хотя, Тигр это чувствовал, Понс ее чуточку опережает… не намного, на самую малость. У него не имелось объективных доказательств этого. Он чувствовал это чисто интуитивно. Когда впервые он занимался с ней импровизацией в прошлом году, в середине ее второго года обучения, – тогда впервые он встретился с ней лицом к лицу, здесь, в его кабинете – она импровизировала легко и вдохновенно, парила высоко в небесах, эффектно и захватывающе, и для него это было настоящим открытием – честно говоря, неожиданным сюрпризом. До этого она казалась ему серенькой и неприметной. Это удивило его и преподало ему урок на будущее, который он никогда не забудет – полезно усвоить его любому другому главному воспитателю, подумал Тигр. Чтобы не пропустить невзначай яркий талант какого-нибудь внешне неприметного, неброского ученика. Он отметил это в одной из своих научных работ. Впоследствии, получив возможность познакомиться с ней поближе, он пришел к выводу, что способности девушки в других жизненных областях столь же феноменальны. Короче говоря, он постепенно начал понимать, что в его руках необыкновенный феномен – по крайней мере, вундеркинд. Она была, например, самой лучшей прирожденной актрисой, каких ему довелось встречать как консультанту, режиссеру и наставнику школьного драматического театра. У нее прекрасная осанка, привлекательная внешность, естественная способность входить в любую роль, самую сложную и трудную – и исполняла она ее темпераментно, с огромной жизненной силой и страстью, глубоко проникая в самую сущность характера. Она – настоящий перл, самородок. Он не только гордился ею, но был от нее без ума. И она знала это. С ее проницательностью, размышлял Тигр, как она могла не знать этого. Она великолепна. Восхитительна. Машина уже выехала за город, и теперь мчала по дороге, ведущей к вершине холмов. Вокруг была тьма, и только фары освещали небольшой участок дороги. Тигр все время ощущал прижавшуюся к нему, уютно устроившуюся рядом и, без сомнения, умирающую по нему девушку. Да, думал Тигр, она именно та девушка, которую он хотел бы больше других видеть всегда рядом с собой, если бы что-нибудь случилось с Луби Лу, теперешним его ангелом-хранителем, также помеченной в его списке синим карандашом. Она значительно выше, чем Рошелл, в этом особом списке. Он знает это очень хорошо, она для него истинная опора в этой трагической, не определенной, полностью запутанной жизни, в этой единственной жизни. Это правда…

– Тигр, – пробормотала девушка, – я забыла предупредить тебя… продолжала она еле слышно: – О, не пугайся, дорогой! Ты испугался?

Она сделала паузу. Он знал, что она улыбается.

– Я чувствую себя сегодня немного нездоровой, вот и все… Любимый… – нежным и низким голосом шепнула она ему.

Тигр усмехнулся, быстро повернул голову и нежно коснулся ее губами. Он был аккуратным водителем, и не позволял себе надолго отвлекаться от дороги. Глядя перед собой, он продолжал улыбаться, так как всегда был за нее в этом отношении абсолютно спокоен. Он ее обожал, за это – тоже.

– У меня в кармане пиджака, – сказал он ей, еще раз поцеловав ее в щечку.

– Ух! – облегченно вздохнула она, погружая руку в его карман, следуя его инструкции.

Она нащупала там маленькую бутылочку, захватила ее пальцами и, наконец, извлекла ее оттуда.

– Сколько? – спросила она.

– Достаточно одной, – ответил он.

– Захватил специально для меня?

– Конечно, любимая…

– Ты такой заботливый и хороший…

Ее головка уютно пристроилась у него на плече.

– Как у тебя вообще-то дела? – прошептал он.

– Сам увидишь… – сказала она, прижимаясь тесней, опуская бутылочку обратно ему в карман. – Разве они не замечательные… – прошептала она. – Просто замечательные.

– Я хотел бы сказать тебе… – прошептал он.

– Да, я тебя слушаю…

– Я бы хотел их видеть почаще…

– Но ты ведь всегда такой занятый… очень занятый… Тигр, весь в трудах и заботах.

– Что на тебе надето?

– Бюстгальтера нет…

– Прекрасно…

– Они такие хорошие…

– Им хорошо без бюстгальтера…

– Они ждут тебя, милый, довольные всем и красивые, такие, какие ты любишь… – шептала она.

– Расскажи мне о них еще что-нибудь…

– Ох, они такие довольные…

– Что они делают?

– Они уютно расположились под моим платьем. Кстати, ты ведь не видел еще моего нового платья…

– Какого оно цвета?

– Оранжевое. С песочным оттенком. Так этот цвет называют.

– Прекрасное платье.

– Тебе понравится.

– Я должен его обязательно посмотреть.

– Оно тебе обязательно понравится.

– Комбинацию надела?

– Красивую.

– И они под ней?

– Да, милый, они под ней, они там устроились хорошо и ждут тебя, только тебя… О, Тигр мой, удивительный Тигр… – шептала она.

– Шелковая?

– Ужасно красивая…

– Мы почти приехали…

– Мне здесь очень нравится…

– Вид прекрасный…

– Правда.

– Много занималась?

– Ты задал на дом так много по гражданскому праву… Милый…

– Тебе это не нравится?

– Я должна была написать сочинение для мисс Смит… ты же знаешь мисс Смит, правда ведь, Тигр?

Он удовлетворенно усмехнулся. Он не переставал удивляться ее способностям. Они у нее действительно феноменальные. Машина приближалась к цели. Он был счастлив.

– Когда ты впервые надела бюстгальтер? – поинтересовался он.

– О! – прошептала она.

– Девочки в наше время начинают носить бюстгальтера в девять лет… правда, милая? Она мягко рассмеялась.

– Это рынок в миллиарды долларов, правда, Тигр? Этот рынок не имеет границ… так утверждает дядя Брюс…

– Он зарабатывает больше, чем президент… правда?

– Он зарабатывает кучу денег.

– Он должен выставить свою кандидатуру в президенты…

– Он собирается сделать это…

– Бюллетень Рейган – дядя Брюс… – засмеялся Тигр.

– Так и будет…

– Ты уверена в этом?

Она все еще смеялась, прямо возле его уха. Ее теплое дыхание овевало его.

– Америка… – шепнула она.

– Прекрасная… – отозвался он.

Когда машина поднялась на вершину холма, Тигр свернул с дороги и въехал в их любимую аллею. Этот уголок совершенно закрыт деревьями от дороги, на которой в вечернее время очень мало машин. Перед ними, далеко внизу, по всей долине разливалось волшебное море огней. Это было чудесно. Теперь у Тигра было легкое, шаловливое расположение духа. Высота. Ночь. Неповторимая Рошелл. Все вокруг благоприятствовало такому настроению, и Тигр довольно долго сохранял его после таких вечеров, по крайней мере, дня два-три. Он хотел бы прожить оставшуюся жизнь именно в таком благодушном расположении духа. Рошелл была для него своеобразным тонизирующим средством. Только теперь они обнялись по-настоящему, только теперь они слились в первом, чудесном, глубоком и страстном поцелуе. Это был потрясающий поцелуй, который только одна она могла подарить ему. Она ласкала его лицо, шею, затылок… Она стонала, как только одна она могла стонать. Она вся трепетала изнутри. Нежно и ласково он облизывал губами ее сладкое ушко, касался ее нежных, полных грудей, не стесненных бюстгальтером. Он любил ласкать их. Очень долго. Он ласкал их через это новое, милое, оранжевое платье с песочным оттенком. Нащупал сквозь легкую ткань набрякшие верхушки грудей, задержался на них, разминая их пальцами. Она вся выгнулась и застонала, еще теснее прижимаясь к нему.

– Я никогда не смогу выйти замуж… – шептала она замечательным нежным голоском. – Мой единственный… Ни за кого… Ни за кого… снова и снова повторяла она. – Только за тебя… милый Тигр… – Она поцеловала его. – Только за тебя…

– Прости, родная, но ведь у меня уже есть жена… я не свободен, милая… – прошептал Тигр, ненадолго отстранившись от нее. – Я люблю тебя до безумия…

– Все равно… – стонала она, покрывая его лицо поцелуями.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, продолжая ласкать ее груди через тонкую ткань платья.

– Мой дорогой… – хрипло стонала она, – прильнув к нему. Он ощущал ее теплое, сладкое дыхание.

– Какой сегодня необыкновенный вечер, – шепнул он.

– Это мой вечер, – ответила она. – Он принадлежит мне. Он расстегнул ей платье. Она незаметно выскользнула из него.

– Какое прекрасное платье, – заметил он, тщательно складывая его.

– Тебе нравится, правда? – спросила она.

– Очень, – ответил он. – И мне нравится также твоя комбинация…

– Да, она тоже красивая… – подтвердила она.

– Она мне нравится…

– Я рада, что она тебе понравилась…

– Милая моя…

– О, как я люблю тебя, Тигр, милый…

Его рука уже была под комбинацией, лаская и гладя ее груди. Она тихонько постанывала, жадно подставляя ему полураскрытые страстные губы.

– Тигр…

– Милая…

Она становилась все теплее и теплее, ее руки ласкали, гладили его тело. Он высвободил ее груди из комбинации, – она уже была обнажена до пояса. Он целовал эти бесценные сокровища, все ее тело, принадлежавшее только ему одному. Он целовал ее груди, засасывая ртом соски. Его руки гладили ее тело, лаская его, проникая в самые потаенные уголки… Она помогла ему снять с себя остатки одежды. Она вся пылала, тело ее горело под его жадными руками, но он уже не мог чувствовать этого, так как сам изнемогал от страсти, но он чувствовал, как гулко бьется ее сердце, и его трепещущее сердце готово было выскочить из груди. Она стонала и шептала ему что-то ласковое снова и снова. Ее руки нашли его пенис, гладили его… Он долго целовал ее бедра, ее живот, он нежно провел языком по ее животу, по бедрам, он покрыл все ее тело поцелуями, она уже почти изнемогала от страсти. Она снова и снова называла его самыми ласковыми именами. Его голова уже была между ее бедрами, он целовал, гладил, ласкал ей промежности. Он шептал и шептал ей ласковые слова… Она трепетала, двигалась, стонала, приближаясь к экстазу, под ласковыми прикосновениями его рук, под его изысканными ласками… она была уже почти готова… она ожидала… она трепетала… Он приподнял ее и вошел языком в ее трепещущее тело… чудесно, глубоко… гладя ее нежно… Она потянула его наверх, со стоном произнося его имя. Они беспрерывно целовались, языки их переплелись. Удивительно долго он продолжал и продолжал ласкать ее, она уже стала горячим потоком, глубоким, все более раскрывающимся навстречу ему. Оба они были уже на вершине страсти, тела их покрылись горячим потом…

– Ну же, Тигр, – наконец, взмолилась она. – Давай же, Тигр… выдохнула она, трепеща все больше и больше.

– Хорошо, милая, – сказал Тигр, доставая свое копье… медленно, сладострастно, а она все стонала и шептала в забытьи…

Он опустил копье, скользя им по всему ее телу… Он весь напрягся, его била мелкая дрожь, все ближе и ближе надвигался захватывающий дух финал, такой восхитительный, неповторимый, какого он еще никогда не знал и даже никогда не слышал. Этот неотвратимо надвигающийся финал подготовила, ему его единственная, его неповторимая…

– Ну же, любимый… – Она уже задыхалась, полностью готовая принять его в себя.

– О! Любимая… – прошептал он, сжав руку в кулак и просунул его между ее божественных бедер, выше и выше, медленно, еще выше, скользя вдоль внутренних сторон ее бедер, все глубже, до сосредоточия блаженства… пока она стонала, стонала и стонала, тяжело вздыхая, вся извиваясь и трепеща…

– Да, любимый! – Ее голос дошел до его слуха как крик, ему показалось, что белая колющая дымка тумана начала обволакивать его свет в его глазах померк.

– Да, да! Милый… – шептала она…

Его рука входила все глубже, она уже по локоть проникла между ее бедер… – сам он весь вспотел… тогда он начал гладить сжатой в кулак рукой ее промежности, а она стонала и извивалась под его рукой, вся подаваясь ему навстречу… А он все убыстрял и убыстрял движения руки, сжатой в кулак, чувствуя каждое углубление ее влагалища. Он все гладил и гладил, темп этих качающихся поглаживаний все убыстрялся и убыстрялся… пока она не начала уже кричать, а он не впал в какое-то странное забытье. Тела их взмокли от пота, который горячими потоками стекал с них, а он все продолжал и продолжал погружать руку в ее промежность по самый локоть…

– Тигр! – наконец, дико закричала она, вся устремясь к нему и обхватила его… Он достал руку… – О!.. Тигр!.. – Она притянула его к себе, и он мощным толчком вогнал в нее свое вздрагивающее копье, она обхватила его в тесные, сумасшедшие тиски, она целовала его страстно, ее ноги обняли его тело, и он выплеснул свою струю, свой поток в огромную, горячую, пульсирующую реку, которой теперь была она… Все… Они скатились с сиденья в восторженном экстазе, все еще продолжая вздрагивать в спазмах… Они остались лежать на полу автомобиля, все еще переплетенные, тесно прижавшись друг к другу, не разрывая объятий…

– Тигр… – стонала она, произнося его имя снова и снова, подергиваясь в последних конвульсиях оргазма.

– Милая, любимая… – шептал он ей в ухо, все еще нежно лаская ее, постепенно приходя в себя…