Текст книги "Ледяные страсти"

«Скорая». Нужно вызвать «скорую», – стучали в голове суматошные мысли. – Где у них тут телефон?»

О лежавшем в кармане пальто мобильнике Денис забыл напрочь.

На веснушчатом лице Никиты застыло выражение удивления, голубые глаза смотрели на шефа немигающе, а точно между ними на лбу чернела маленькая дырочка. Денис в отчаянии встряхнул парня, точно это могло привести того в чувство. Голова Никиты безвольно откинулась набок. Теперь Денис заметил еще одно темное пятно, проступившее на дубленке где-то в области сердца...

На все это ушло не более пяти секунд.

В несколько громадных прыжков Денис преодолел расстояние, отделяющее его от двери. Стрелок мог уйти только через нее. Ногой распахнув дверь, Денис шагнул в коридор и выстрелил по метнувшейся навстречу фигуре. Слава богу, что не попал. Слава богу, что, ослепленный гневом, метил не в корпус, а в голову и рука совершенно рефлекторно поднялась из расчета на средний мужской рост. Пуля просвистела над самой головой Инги.

– Он... – только и смогла вымолвить она, оседая на пол, бледная как сама смерть. Из носа у нее ручьем лилась кровь. – Он... убежал...

Денис рванул по коридору, домчался до запасного выхода, через который они с Никитой проникли в спорткомплекс, выскочил на ступеньки крыльца. И никого. Пробежал по инерции еще несколько метров, но ни отъезжающей машины, ни удаляющейся тени не увидел. Вокруг висела безлюдная морозная ночь и на утоптанном снегу не осталось ничьих следов.

Чертыхаясь, вернулся к Инге. Она сидела на полу, приложив к лицу носовой платок, который уже пропитался кровью. Денис помог девушке подняться:

– Вас контузило? Голова не кружится, меня слышите?

– Это не вы... не из-за вас, – проговорила она. – Я шла, а он выскочил прямо на меня. Схватил, развернул, ударил лицом об стену.

Она указала рукой на стену, где на зеленоватой краске как раз на высоте ее лица расплывались несколько красных капель.

– Вы его разглядели?

– Нет. Все произошло так быстро. Он выскочил как ракета...

– Ну хоть что-нибудь о нем вы можете сказать?

– Не знаю... мужчина, чуть выше вас, широкоплечий, в черном, черная шапочка надвинута на самые глаза, кажется, была рыжеватая щетина и глаза такие... сумасшедшие... А что случилось? Алеша?! Да, Алеша?! – она метнулась ко входу на трибуны.

Денис поспешил следом. Наткнувшись на тело Онисимова, Инга с круглыми от ужаса глазами обернулась к Денису:

– Это не он!

– Это мой напарник, – буркнул Денис. – Панов, скорее всего, в раздевалке.

– Он жив? Он точно жив?! – Ее била крупная дрожь. – Скорее! Что же вы стоите? Скорее!

Они бегом обогнули каток. Под самым бортиком все еще лежал Костышин. В той же поз: ничком, руки на затылке. Денис потряс тренера за плечо:

– Все кончено! Вставайте, все кончено!

Тот никак не отреагировал, и Денис собрался уже тряхнуть обомлевшего от страха Костышина как следует, но рука остановилась на полпути. На спине тренера, чуть ниже шеи и прямо на линии позвоночника, зияла страшная кровавая дыра. Вероятно, это его стон слышал Денис после третьего, кажется, выстрела. А упав, Костышин случайно или в последнем неосознанном движении прикрыл голову руками, что выглядело со стороны, как будто он действует строго по инструкции.

Денис оставил Костышина как есть. Помочь ему уже не смогла бы и немедленная реанимация. Было очевидно, что пуля тэтэшника раздробила позвоночник и прошла навылет. А с такими ранениями не выживают.

Инга ловила ртом воздух, еще секунда – и она хлопнется в обморок. Денис потащил ее в раздевалки. Панова и Рудиной там не было. На полу валялись брошенные коньки, в шкафчике висела одежда фигуриста и та самая куртка, под воротником которой торчал «жучок». Одежды Рудиной не было. Не было и ее сумки.

– Они погибли? – всхлипнула Инга.

– Не говорите глупостей! – оборвал Денис. – Они не погибли и не похищены, они сбежали.

Он достал мобильник (все же вспомнил о мобильнике) и набрал Демидыча:

– Спишь?!

– Бодрствую, – откликнулся удивленный коллега.

– Где Панов?

– На тренировке, где же еще?

– Фиг там! Сбежал минут пять назад.

– Машина на месте, и мимо меня не проходил точно, – мгновенно подобравшись, отчитался Демидыч.

– Возьми кого-нибудь, дуйте на все квартиры. Найдете – тащите в контору. Все.

– Понял.

Денис дал отбой и позвонил в милицию.

Инга понемногу приходила в себя, хотя и была растеряна:

– Денис, можно мне умыться или для милиции нужно оставить все как есть? – спросила она, вертя в руках носовой платок, кровь из носу у нее все еще шла.

Денис с трудом сдержал неуместную в данных обстоятельствах улыбку:

– Идите умывайтесь и намочите платок, надо остановить кровотечение.

Вызванная Денисом опергруппа прибыла незамедлительно. Денис даже удивился их оперативности. Осмотрев место преступления и сделав положенные снимки, стражи порядка угрюмо наблюдали, как прикатившие вслед за ними медики укладывают трупы на носилки и выносят с территории катка.

Похожий на журавля опер, представившийся капитаном Тимошенко и всем заправлявший, подошел к Денису с двумя прозрачными пакетами в руках. В одном были те самые черные перчатки, в другом – брошенный стрелком пистолет.

– Ваши? – Капитан приподнял пакет с перчатками и недвусмысленно посмотрел на руки Дениса. Явно прикидывал, сравнивал размер.

– Я уже говорил, – ответил Денис как можно спокойнее, – лежали рядом с оружием. Скорее всего, брошены стрелявшим.

– Помню, помню, – закивал капитан, но глаза говорили: размерчик-то подходит. – Но ваш рассказ, господин Грязнов, не совсем убедителен.

– Что вас в нем смущает?

– Да почти все. С ваших слов, тут находились еще Светлана Рудина и Алексей Панов. Тренировались.

– Ну да!

– Около полуночи! – опер хмыкнул. – И где же они сейчас? Не подскажете?

– Не имею ни малейшего понятия, – проворчал Денис. – Сам бы хотел знать.

– Но я ведь... Я же тоже могу подтвердить! – выкрикнула Инга, но капитан ее упорно игнорировал, он подозвал курившего в сторонке лейтенанта, передал пакеты. Сказал, не глядя на Дениса:

– Паша, на экспертизу, – и, уже повернувшись к сыщику, прибавил: – Срочно!

Денис перестал обращать на него внимание. Перед глазами постоянно стояло застывшее в удивлении веснушчатое лицо Никиты. А ведь он работал-то всего... Денис посчитал, да, двадцать дней. Черт!

Собравшись и стараясь выглядеть уверенно, он повернул к Тимошенко бледное лицо:

– Мы можем идти?

– А как вы сами думаете? – Глаза опера превратились в узкие щелочки.

– Не понял...

– Господин Грязнов, я имею полное право задержать вас до выяснения обстоятельств этого дела.

– На каком основании? – Денис почему-то перестал удивляться происходящему. Глаза капитана сами диктовали ответ.

– Двойное убийство не шутка. И вашу версию мы проверим самым тщательным образом. Хотя она, скажу сразу, далека от совершенства. – Тимошенко кивнул своим подчиненным и официальным тоном заявил: – А пока вы наш главный подозреваемый. Так что поедете с нами.

На руках Дениса защелкнулись наручники. Он воспринял этот факт с полным безразличием. А еще, вызывая внутренний смех, появилась уверенность, что завтра, даже уже сегодня утром, его выпустят. А журавлеподобный опер от досады и злости будет кусать свои острые локти.

Ингу тоже попросили проехать для официального допроса. Но без наручников.

Глава двадцатая
Исчезновение звездной пары

Ингу отпустили почти сразу же, а Денису пришлось просидеть в «обезьяннике» до утра. Пока громкое дело не уплыло вверх по инстанциям, районный опер Тимошенко решил по горячим следам его размотать. Тем более что в руках такой удобный подозреваемый: на месте преступления был, сам не отрицает, что стрелял, перчатки по размеру совпадают, и ни одного свидетеля, который бы качественно подтвердил, что на катке был еще «киллер». Показания Артемовой в расчет можно не принимать – она клиентка, а значит, будет сыщика выгораживать.

Дениса допрашивали в три приема в общей сложности часа четыре. Он уже искренне жалел, что позвонил не дяде Славе, а вызвал районную опергруппу. Но сейчас сделать ничего было уже нельзя, мобильник у него отобрали, и не то что дяде позвонить, даже узнать, удалось ли Демидычу перехватить Панова и Рудину, не было никакой возможности.

– Ну давайте, Грязнов, облегчите душу, – уговаривал Тимошенко.

Денис на уговоры не поддавался и требовал предъявить ему результаты вскрытия.

– Результаты вскрытия вам не помогут, – веселился Тимошенко. – Даже если выяснится, что пули в трупах не из вашего «макарова», а из ТТ, попробуйте докажите, что у вас был один пистолет, а не два?

– Это вам нужно доказывать.

– Мне, – качал длинным пальцем у него перед носом капитан, – не нужно. Я знаю, как дело было. Вы явились со своим сотрудником, застрелили тренера, а потом разыграли спектакль: палили во все стороны. И, скорее всего, в своего подельника вы попали случайно, а когда поняли, что убили его, то для запутывания следствия произвели контрольный выстрел между глаз. Чтобы было похоже на работу профессионала. Только какой, скажите, профессионал станет убивать свою жертву при таком скоплении народу, да еще не из снайперки, а из пистолета?

– Я вам еще раз повторяю: стреляли в Панова.

– А я тоже могу повторить: где этот Панов? Был ли он там, а? Я что-то не заметил.

– А что же тренер, по-вашему, делал среди ночи на льду без фигуристов?

– Вы его туда вызвали, чтобы убить.

– Зачем мне было его убивать?

– А вот это вы мне скажите. Ну давайте, Грязнов, облегчите душу!

И так сорок восемь раз.

В какой-то момент Тимошенко, очевидно, устал и отправил Дениса обратно под замок.

Несомненно, вскрытия среди ночи никто не делал. Свидетелей: вахтеров, уборщиц и прочий персонал катка, дежуривший в ночь, – тоже, скорее всего, опросить еще не успели. Так что капитан наезжал, не имея за душой ничего, и оба – и Денис и Тимошенко – это прекрасно понимали.

За окном уже давно рассвело.

В конце концов в начале восьмого утра капитан напустил на себя маску оскорбленной добродетели и, вздыхая, заявил:

– Я хотел вам помочь. Чистосердечное признание и все такое... не желаете колоться – ваше дело. Поедете в СИЗО, а дальше с вами будет разговаривать уже следователь.

– Какое СИЗО? – опешил Денис.

– Лефортово, например. Посидите в камере недельку, подумаете.

Денис снова очутился в клетке рядом с тремя проститутками, которых где-то выловили под утро. А Тимошенко пошел докладывать начальству и вызывать машину для перевозки особо опасного преступника в СИЗО.

Денис пристроился на лавке в уголке и прикрыл глаза с намерением подремать. Но сон не шел. В голове вертелись картины прошедшей ночи и попеременно звучали два голоса: один – Тимошенко, второй – приятный баритон похитителя. Четыреста тысяч... Какие? Те, что выиграл Донбасс? Или те, что стащили у Султана?

Вместе с Севой похитили Донбасса... его деньги? Но они же в депозитарии в казино?

С похитителями Денису дело иметь приходилось. Никогда они не требуют больше, чем заведомо могут получить... у «Глории» четырехсот тысяч нет, выходит... Нет, ничего не выходит. Или Донбасс или Султан... или Султан, или Донбасс... кто и как обокрал Султана? и было ли это вообще, или только слухи и ничего больше, и кто стрелял в Панова...

Через полчаса, когда Денис все-таки задремал, явился начальник райотдела и выпустил сыщика под подписку о невыезде.

– Сегодня же вам принесут повестку. Не явитесь к следователю – будет ордер на арест.

Завладев мобильником, Денис первым делом позвонил Демидычу.

– Ничего, – уныло сообщил коллега. – Ни в Алтуфьеве, ни в Орехове, ни в Теплом Стане они не появлялись.

– Пусть Макс пробьет аэропорты.

– Уже работает и по аэропортам и по железнодорожным билетам, но пока тоже глухо. Мы с Агеевым сейчас проверяем таксистов. Около катка есть точка, на которой преимущественно стоят машины «Такси „Надежда“... но если они поймали частника – нам его не найти.

– Ладно, работайте. – Денис дал отбой, по другой линии звонил дядюшка.

– Что ты там опять натворил?! – заревел Вячеслав Иванович.

– Дядь Слав, Алексея Панова и Светлану Рудину нужно срочно объявлять в розыск!

– А больше тебе ничего не нужно?!

– Это не мне, – возразил Денис. – Дело ведь все равно заберут из района, все равно работать придется муровцам. А Панов и Рудина – главные свидетели. Ты уже в курсе, что произошло?

– Еще бы.

– Вот и хорошо. Они свидетели. Более того, Панов – жертва, мишень, в которую и метил убийца, он в опасности.

– Это ты так думаешь. – Вячеслав Иванович больше не возмущался. Он признал свое бессилие: – Пока все бумажки о передаче дела напишутся, пройдет полдня. И еще не факт, что его вообще станут передавать. Это если бы Панова убили, тогда наверняка и Генпрокуратуру напрягли бы, и МУР, а из-за какого-то тренера и твоего пацана – вряд ли. Двойные убийства редкость не большая, их на каждой районной прокуратуре по десятку висит.

– Значит, будем ждать, пока Панова убьют? – воскликнул Денис.

– Ну не жди! Ищи сам. Я тебя из каталажки вытащил? Вытащил. Извини, больше ничем пока помочь не могу.

Денис набрал номер мобильного Панова.

– Абонент временно недоступен, – донеслось из трубки.

Денис попробовал еще раз.

– Ну отвечай же, сволочь!

Вот именно, сволочь! Панов был и жертвой, и злодеем одновременно. Если бы рассказал сразу все как есть о своих неприятностях, о деньгах, которые с него требуют, – или расплевались бы сразу же или придумали бы, как решать проблему. Но Никита был бы жив, и Севе сейчас бы ничто не угрожало.

А в трубке тот же мелодичный голос талдычил:

– Абонент временно недоступен.

В контору Денис не поехал. Все при деле, а устраивать коллективный мозговой штурм на тему «куда девались фигуристы», пока рано. Он быстренько съездил домой побриться, переодеться – после ночи в «обезьяннике» вся одежда казалась липкой и воняла отвратительно. Потом, наскоро перекусив, двинулся к Инге. После ночных приключений она отменила тренировку и отлеживалась дома.

Артемова жила Сивцевом Вражке. Дом был не самый престижный и навороченный, но сама квартира была обставлена весьма прилично. Евроремонт, мебель хоть и из «Икеа», но самая дорогая и модная.

– Вы не смотрите, что мебель икейная. Это мое временное жилище. Папа мне эту квартиру подарил, когда я еще девочкой в Москву перебралась. На свадьбу он собирался нам с Лешей хороший загородный дом купить. А видите, как вышло... – Инга горестно вздохнула. Нос у нее распух, был заклеен пластырем, и она, стесняясь этого, все время отворачивалась от Дениса. – Хотите чего-нибудь? Кофе?

– Поговорить хочу. – Денис плюхнулся на диван, внезапно почувствовав, как устал за прошедшую ночь.

– Давайте поговорим. – Инга, кутаясь в халат (принимала она Дениса по-домашнему – в халате) забралась с ногами в глубокое кресло, сконструировав весьма привлекательную композицию из своих длинных загорелых ног.

Заметив, что Денис откровенно пялится на ее ноги, она сказала:

– Это настоящий загар, а не из солярия.

– Да, – Денис отвел взгляд. – Давайте еще раз вспомним вчерашний день. – Вы ничего не забыли мне рассказать?

– Я? Ну что вы? Я с вами откровенна, как с врачом или адвокатом. – Она растерянно захлопала длинными ресницами.

– Хорошо, тогда пройдем еще раз все по порядку.

– Ну вначале все было как обычно... Утром была тренировка, около четырех она закончилась. Я ушла с тренировки немного раньше, потому что потянула связку. – Изящным движением она провела по своим щиколоткам.

– И куда вы отправились?

– Честно говоря, куда именно вначале, я уже не помню. По магазинам. Я была расстроена, а шопинг-терапия – великая вещь.

– Нога не болела? – поинтересовался Денис.

– Ну что вы. Это же совершенно разные вещи. Тренироваться в полную ногу и по магазинам прохаживаться. К тому же я ведь не по ГУМу километры наворачиваю, а хожу в маленькие бутики. Туда приходишь, садишься в кресло – и тебе все приносят, – щебетала девушка. – Потом раздался этот странный звонок.

– Отсюда максимально подробно, – попросил Денис. – Попытайтесь вспомнить, во сколько точно это было. Где вы были, что делали?

– Я была в машине. Ехала домой. Устала от бутиков. Было около девяти, наверное. Не смотрела я на часы. Но примерно девять вечера. Да, в восемь я заехала поужинать в японский ресторанчик на Новом Арбате, и звонок случился уже после ужина.

– Вы уверены, что звонил Панов?

– Не знаю.

– То есть?

– Ну вчера я вам сказала, что это Леша. Но теперь уже не уверена. Голос был и его, и не его.

– Как это?

– Он был ужасно взволнованный или расстроенный. Говорил очень сбивчиво. Я вначале даже спросила: «Лешка?» – он говорит: «Да» – и сразу начал тарахтеть: «Ты обязательно должна приехать, это вопрос жизни и смерти, после одиннадцати на катке, если не приедешь, я не знаю, что будет!..». Слова мне не дал вставить и бросил трубку.

– Так что же вам показалось странным? Почему вы решили, что это может быть и не он?

– Я же говорю, голос, – повторила Инга. – Слова его, интонации и все такое очень похоже, а голос какой-то чужой. Ну как вам сказать, чтобы вы поняли. Мы с Лешкой с самого раннего детства вместе. Нам шесть лет было, когда мы кататься вместе начали. Я его знаю как свои пять пальцев. Мне сразу тогда показалось, что-то не так, и я перезвонила ему домой...

– В Алтуфьево?

– Ну да.

– Вы знаете его тамошний номер? Откуда?

– Узнала. А вообще, ладно, скрывать мне нечего, я за ним не следила, просто он один раз, когда еще мы вместе тренировались, но у него уже с Рудиной что-то было, мне оттуда позвонил. Номер определился, был незнакомый, я записала, потом по номеру и адрес вычислила.

– Понятно, – кивнул Денис. – Значит, вы ему позвонили?..

– Да. Думала, может, правда что-то серьезное произошло. Мало ли, может, с матерью что-то, может, с ним самим. Они же где-то с десяти на льду, то есть он мог быть еще дома. Понимаете, в этот раз номер не определился, но мне вдруг пришло в голову, что у него с Рудиной все закончилось. Что он попробовал и все понял. И думаю себе: если она там, то он мог в туалете запереться и с мобильника мне звонить, а мог выйти за хлебом и позвонить из автомата... – Она подняла на Дениса полные слез глаза. – Я бы его простила и забыла бы все как страшный сон. Я так привыкла быть с ним все время вместе. У нас же все серьезно было, как в сказках. А он вот как. Да еще незадолго до свадьбы. Мы ведь летом собирались... Папа, конечно, страшно рассердился, но я Лешкин кризис могу понять. Мы же всю жизнь бок о бок вкалываем по-черному. Леша страшно одаренный фигурист, но у него нет настоящей воли к победе. Мне иногда кажется, что, если бы не я, он вообще бы давно фигурное катание бросил. Конечно, перед таким серьезным шагом, как венчание, – мы ведь в церкви собирались венчаться, ему надо было собраться с мыслями, побыть одному. А тут эта Рудина подвернулась. Я тогда к батюшке своему ходила, и он говорит: «Умей прощать». Вот я и решила все Леше простить и снова с ним соединиться. Мы же созданы друг для друга. А эта девица всего лишь досадное недоразумение...

– Но когда вы позвонили, дома его не было? – Денис мягко вернул Ингу в прежнее русло.

– Нет. Сработал автоответчик. Я что-то сказала, не помню уже что. А он, наверное, с катка звонил. Или еще откуда-нибудь.

– Или это вообще был не он.

– Вы думаете?

– Я видел его на льду до того, как вы приехали. Он не выглядел расстроенным или взволнованным. И вас он, мне кажется, не ждал.

– Тогда кто же звонил? И зачем?

– Не знаю, пока будем выяснять. Н-да... а потом вы позвонили мне, так?

– Ну не сразу. Я вначале вообще не хотела вам звонить, хотела уже после встречи. Но что-то мне подсказало, что нужно вас предупредить. Тем более что ваши люди за Алексеем наблюдают, о нашей встрече вы узнаете от них, и получится нехорошо.

– Ясно, мне вы позвонили в двадцать два пятнадцать. Из дому?

– Да. Я как раз переодевалась, собиралась ехать... но лучше вы теперь мне расскажите, зачем вы явились раньше? Вы же могли засветиться?..

– Я хотел осмотреться, – отрезал Денис. – Чтобы избежать сюрпризов.

– Да, я понимаю.

– Сюрпризов избежать не удалось. Но Алексей по крайней мере жив...

– Да. – Она смущенно потупилась. – Я не успела вчера выразить вам соболезнования, ваш друг погиб... Я могу что-то сделать? Деньги? Скажите сколько... В конце концов, он работал на меня, я как бы несу ответственность...

– Не знаю, давайте не будем сейчас об этом. – Денис поймал себя на мысли, что понятия не имеет о родственниках Никиты, наверное, кому-то не помешает небольшая материальная помощь, хотя она вряд ли компенсирует потерю близкого человека...

– А вас больше не подозревают? – поинтересовалась девушка. – Они нашли убийцу?

– Нет, еще не нашли.

Инга показалась Грязнову вполне искренней. Она, конечно, подчиняла своим интересам все, что попадалось ей под руку, – и религию, и чувства, и обстоятельства. И ее любовь к Панову очень специфического свойства.

Леша Панов принадлежал ей с раннего детства. Она просто не могла позволить, чтобы ее собственность перешла к кому-то другому, тем более к девчонке, у которой не было ни столь ослепительной внешности, ни папы-генерала. Но способна ли она ради обладания на преступление?..

– Я хотел бы встретиться с вашим отцом. Это возможно?

– Нет-нет, что вы... Папа не знает о том, что я вас наняла. Он рассердится, если узнает, что я не вычеркнула Алексея из своей жизни полностью.

– Очень жаль, но вынужден считаться с вашим мнением. Скажите, Инга, какими денежными средствами Алексей располагал?

– Ой, ну какие у Лешки денежные средства. Небось жил со своей мымрой рыжей на пятьсот долларов президентской стипендии для спортсменов. Ну какие-то призовые у него на счету могут заваляться. Он много денег матери переводил. Он переводил, а там папаша все пропивал. Еще Алексей хотел матери дачку где-нибудь под Екатеринбургом построить, чтобы она с его отцом-алкоголиком в однокомнатной квартирке не ютилась, да еще и на свежем воздухе почаще бывала.

– И что, построил?

– Да построили они какую-то времяночку с туалетом на улице. Но разве это дача? Так, одно название.

– И его мать сейчас живет на даче?

– Даже не знаю. Понимаете, с его матерью мы никогда не были особо близки. Это мои родители всегда помогали Алеше, очень хорошо к нему относились, он часто у нас бывал. Папа любил его как родного сына. Он так ждал нашей свадьбы...

Так, дача под Екатеринбургом. Удобное местечко, чтобы затаиться на время. Тем более если широко этот адрес никому известен не был. Конечно, все заинтересованные лица будут искать Панова в Москве и ее окрестностях, а не на Урале.

Денис вполуха слушал болтовню Инги о несчастной любви к коварному изменщику. Что-то сегодня ее прорвало. Может, и всплывет что-то, что она до сих пор скрывала.

В своих откровениях о личной жизни Артемова пошла уже на третий круг. Как будто репетировала для передачи «Женский взгляд» Оксаны Пушкиной. Он как в воду глядел, Инга проговорилась:

– Мы с Алексеем должны были накануне свадьбы у Оксаны Пушкиной в программе сниматься. Как счастливая пара молодых чемпионов. И тут все сорвалось. Но, знаете, как говорится, нет худа без добра. Оксана меня теперь хочет одну снять. Историю моей несчастной любви. Так я на всю страну готова сказать, что для меня Алексей значит. Может, он тогда и вернется?

Похоже, что девушка другой любви, кроме слащавой телевизионной сказки, не знает. Сознание проштамповано пиар-мифами современной эпохи. Живет, и в уме и наяву позируя объективам светских фоторепортеров. И свою собственную жизнь проживает, как историю из глянцевых журналов. А вот воля к победе, почти маниакальное стремление к успеху, инстинкт собственницы, бьющая через край сексуальность – это все наверняка подлинное.

– Инга, а если Алексея похитили, как вы думаете, кому похитители предъявят требования о выкупе?

– Вы серьезно?

– Я перебираю все возможности. Трупа нет, значит, либо они сбежали, либо кроме того убийцы, с которым вы столкнулись, были еще злодеи – и они силой увели Панова и Рудину.

– Ну выкуп... Я не знаю. Может быть, матери Алексея? – неуверенно предположила Инга.

– А почему не вам? У вас явно больше денег, чем у его матери?

– Ой, это же очень просто!.. Все прекрасно знают, что мои финансовые дела ведет папа. Он мои призовые на специальные счета в надежные банки переводит сразу же. А то знаете как ребята последнее время мучаются. Госкомспорт все время норовит призовые зажать. Вон Маша Бутырская уже второй год пытается свои сорок тысяч выцарапать. А кто с ней теперь будет нянчиться, после того, как она из большого спорта ушла.

– А вам никогда не задерживают призовые?

– Конечно, никогда. Папа как-то на приеме в Кремле с Фадеичевым поговорил, они пришли к полному взаимопониманию. У нас все тип-топ. Вы знаете, какой у меня папка боевой!

И все-таки эта ситуация была странной. Никакой генерал не мог повлиять на финансовые махинации спортивного ведомства, если только сам в них не участвовал. А каким образом Артемов-старший мог иметь отношение к схемам перекачки денег из спорта в кошельки отдельных чиновников? Генералы в России кормятся из других источников – невыплата боевых, продажа оружия налево, откаты от военных заказов. С Артемовым-старшим надо поговорить обязательно.

Грязнов попрощался с Ингой. Выходя из дома, он заметил паркующийся «мерседес» с затемненными стеклами, из которого вышел моложавый, подтянутый мужчина средних лет. «Ага, так это и есть Артемов-старший», – узнал Денис, вспомнив большой портрет в гостиной Инги, на котором они были с отцом. Интересный тип. Похож больше на преуспевающего бизнесмена, а не на генерала. Такой же самоуверенный, как дочка.

Денис пошел ему навстречу, решив все-таки поговорить. А Ингу можно и не выдавать. В конце концов, кому какое дело, кто нанял частных детективов искать Панова.

– Борис Борисович?

– С кем имею честь?

Денис отрекомендовался и только заикнулся, что принимает участие в поисках Панова, как Артемов тут же взорвался:

– Сбежал, значит?! Понимаю. Этому перебежчику давно пора было исчезнуть куда-нибудь! Вряд ли в фигурном катании его теперь ждет блестящее будущее.

– Борис Борисович, может быть, вы могли бы ответить на парочку вопросов. Я понимаю, какие чувства в адрес Панова вы испытываете, но тут дело не только в нем. Пропал еще один человек, похищен мой коллега, и все эти исчезновения связаны между собой...

– Увольте, молодой человек, – сурово проговорил генерал-бизнесмен. Артемов был в штатском, причем одет был весьма вольно, следуя недавней моде ходить в пиджаке, но без галстука – было прекрасно видно из-под распахнутого пальто. Первым, кажется, эту моду среди «мужиков в пиджаках» положил олигарх Ходорковский. Многие скопировали. Уже даже президент страны на каком-то вполне официальном заседании появился без галстука. Впрочем, может быть, то была встреча с творческой интеллигенцией. Впечатление о том, что Борис Борисович Артемов занят не только своей военной карьерой, окрепло у Дениса.

– Единственное чувство, которое я испытываю, – продолжал генерал, – это облегчение от мысли, что свадьба не состоялась. А то пришлось бы возиться со всякими разводами, разделами имущества и так далее Не мог этот брак быть устойчивым. Не может девочка из приличной семьи выходить замуж за босяка из подворотни.

– Но Инга говорила, что они испытывают друг к другу нежные чувства чуть ли не с детского сада?

– Мало ли что девочки себе напридумывают. Вы хоть знаете, какая жизнь у моей дочери? Всю жизнь только три-четыре недели передышки раз в году весной, а все остальное – сборы, тренировки, соревнования. Просто, кроме Панова, никого рядом не было. Вот и сфокусировались на нем все чувства нашей девочки. Я был очень рад, узнав, какой он фортель выкинул.

– Скажите, а как вам удается повлиять на то, что Инге никогда не задерживают призовые?

– Молодой человек, вы опять всяких баек наслушались да желтой прессы начитались. Большинство спортсменов сами профукают свои средства, а потом на Госкомспорт и его банки все валят. Неужели вы думаете, что у чиновников от спорта нет других способов деньги заработать? И они будут такой ерундой себе руки марать? Хотя по-всякому бывает, конечно. Но все знают, что со мной шутки плохи, поэтому, наверное, и не смеют обижать мою девочку. А вообще, какое это имеет отношение к побегу Панова и вашего сотрудника?!

– Похищению, Борис Борисович. Моего коллегу похитили. И требуют выкуп.

В ночь исчезновения фигуристов, с того момента, как Денис забил тревогу, и до утра все три квартиры, на которых мог появиться Панов, были под наблюдением. Но сидеть в засаде и дальше было глупо – если фигурист сбежал и решил затаиться, то домой ни к себе, ни к Рудиной он не сунется. И все-таки Демидыч решил обойти квартиры еще раз. Если не влюбленных отыскать, то хоть зацепки, намеки на то, куда они могли сбежать.

Заглянув на квартиру в Теплом Стане, Демидыч обнаружил там только рабочих, которые хозяина уже дня три не видели. И никаких зацепок там тоже найти не удалось: испорченную пожаром мебель вывезли, а личные вещи Панов, очевидно, перевез в Алтуфьево.

И с квартирой Рудиной в Орехове Демидыча постигла неудача. Дом под охраной, квартира на сигнализации. Пришлось ограничиться разговором с консьержкой. Представился знакомым Регины Романовны, сказал, что только что из Германии. Заехал по ее просьбе кое-что передать Светлане.

– Так не появлялась ни вчера, ни сегодня, – уверенно заявила консьержка. – Как ухажера сменила, так вообще редко бывает.

Ни вчера, ни сегодня – значит, в день исчезновения Рудина домой не заходила.

– Может, ночью забегала... – предположил Демидыч и, поймав подозрительный взгляд консьержки, пояснил: – Я первым делом на каток к ней зашел, а мне сказали, что она теперь по ночам тренируется.

– Точно-точно, – подозрения консьержки рассеялись. – Под утро приходит, только я тут и по ночам дежурю. Дремлю, конечно, но, если дверь хлопает, всегда интересуюсь, кто идет, – работа такая. А вы бы ей на мобильный позвонили, есть у нее, сама видела...

Ни знакомых Рудиной, ни друзей, у которых она могла бы затаиться на недельку, консьержка, разумеется, не знала. Так Демидыч и ушел несолоно хлебавши. Не верить консьержке оснований не было. Это если бы он представился сыщиком, тогда конечно, а врать знакомому уважаемой жилицы какой смысл?

В конце концов, Демидыч поехал на съемную квартирку фигуриста в Алтуфьево. Естественно, снова без ключа, но там по крайней мере не было ни консьержки, ни работяг. Хозяйка квартиры, как уже раньше выяснили, жила где-то в деревне под Владимиром, квартиру Панов проплатил на несколько месяцев вперед.

Демидыч решительно вошел в подъезд обычной девятиэтажки. Обшарпанные стены, несмотря на кодовый замок, очень кстати не работавший. У батареи жалась стайка подростков, при появлении сыщика один суетливо сунул в карман полиэтиленовый пакет с клеем.