Текст книги "Ледяные страсти"

Первый выигрыш в двадцать тысяч «зеленых» достался заслуженному артисту. Сева, глядя на его помертвевшую физиономию, решил, что со стариком сейчас случится удар. Однако обошлось. Публика взревела от восторга, узнав всенародного любимца. Следующий розыгрыш должен был случиться через полчаса. Выигрыши выдавали не деньгами, а фишками – хочешь, неси их в кассу, хочешь... И заслуженный артист, как мальчик, полетел к игровому столу.

– Сева, ты читал Достоевского? – поинтересовался Донбасс.

– Чего?! – В пристрастии к классической литературе Донбасса было заподозрить трудно, и Голованов изумленно уставился на приятеля. Но быстро вспомнил, что Федор-то Михайлович ведь был знаменитый игрок, так что и этому интересу можно найти объяснение.

– Я тоже не читал, – важно сообщил Донбасс. – Зато я читал дневник его жены. Там она рассказывает, как он возвратился домой, как всегда потеряв на рулетке все, и принялся настойчиво требовать у нее еще пять луидоров, что ли. Это где-то в Европе происходило. Он отлично знал, что у них больше ни шиша не останется и не на что будет жить. Он все это вполне понимает, но что же делать? Ничто другое не могло принести ему успокоения. Этот идиот и, как говорят, гениальный писатель – не знаю, не читал – заявил, что, если жена не даст ему денег, он натурально сойдет с ума. Выпьем, что ли, Сева?

Сева только крякнул и не смог отказаться. Выпили.

Через некоторое время была разыграна вторая корзиночка с фишками на двадцать тысяч долларов. Происходило это так. Шоумен крутил барабан, останавливал, а потом джазовая певица своей нехуденькой оголенной ручкой вытаскивала из груды заветный билетик. Мухлеж исключался.

Голованов с Донбассом выпили еще пару рюмок, и Сева заявил:

– Ты хочешь знать, что я думаю об игре? О твоей, допустим, игре? Игра – это другая реальность. Вот!

– В смысле?

– Да очень просто! Обыденная жизнь с ее повседневными тревогами и проблемами угнетает психику. Человек ищет выхода за ее пределы, стремится к иной, виртуальной реальности. Знаешь, как подростки зависают за компьютерными игрушками или в Интернете? Вот так и вы.

– Хм... Может, ты и прав. – Донбасс расправился с креветочным, с луком порей, супом и вытер губы салфеткой.

Голованов подумал, что именно этим объясняется возбуждение, охватывающее игроков во время игры. Скажем, он неоднократно наблюдал за игроками в рулетку и видел, как часто они забывают об элементарных приличиях, о «соблюдении лица». Возможно, потому, что они переносятся совершенно в другой мир, где уже неважно все то, что так ценится в мире обычном. Интересно, насколько схожие ощущения у профессиональных спортсменов? Скажем... у Алексея Панова? Нет, еще было рано об этом говорить.

– Больные люди, – с чувством добавил Донбасс.

– Их вообще где-нибудь лечат? – как бы в шутку поинтересовался Сева, расправляясь с тофу и курицей. Тофу – это такой хитрый японский творог, который делают из похожей на молоко жидкости, которую добывают из соевых бобов. Закуска оказалась бесподобной. Особенно курица.

Донбасс на полном серьезе ответил:

– В Швеции есть специальная «клиника азарта», где лечат игроков. Их полностью изолируют от общества, и в первые дни у них начинается настоящая ломка, как у наркоманов или алкоголиков. Курс лечения в этой клинике стоит двести тысяч долларов, а излечивается от своей страсти только половина пациентов. Кроме того, в Венгрии в одной из гостиниц на берегу Балатона игроки проходят курс психотерапии. Во время сеансов лечения выясняется, почему игра стала смыслом жизни человека. Помогает врачу и семья пациента. Психиатр участвует даже в создании плана погашения долгов игрока.

– А у нас?

– В России, слава богу, ничего подобного пока что нет, и человек со своей страстью к игре остается один на один.

Сам же Донбасс являл собой совершенно иной тип игрока. Несмотря на то что он отнюдь не был «инженером человеческих душ», он, как мало кто еще, мог хранить за столом самообладание. Голованов считал, что из него вышел бы превосходный управляющий каким-нибудь казино или, учитывая его не совсем безупречное прошлое – советник управляющего по стратегическим вопросам. И видимо, считал так не один Голованов, потому Донбасс получал весьма лестные предложения подобного рода, но все же предпочитал оставаться по другую сторону баррикад.

– Знаешь, Сева, – сказал вдруг Донбасс, – существуют две диаметрально противоположные точки зрения на игорный бизнес. Игорный бизнес характеризуется как окончательное и бесповоротное зло, ведущее к пагубному влиянию на окружающих, в том числе и на потребителей, то есть профессиональных игроков. К тому же это бизнес, тесно связанный с криминальными элементами.

– Вот-вот! – поддакнул Голованов.

– Кроме того, это безобидное времяпрепровождение – полезный канал для привлечения иностранного капитала, стимулятор туризма, важный источник доходов в федеральный и муниципальные бюджеты. Предлагаю выпить за второй тезис!

– Во завернул, – покрутил головой Сева, но тост поддержал.

Донбасс различал два типа казино: клубные и игровые. В заведениях второго типа все сосредоточено только на игре. Клубные казино имеют еще и шикарные рестораны, дискотеки, периодически демонстрируют посетителям популярных артистов или модельеров. Но к какому бы типу казино ни относилось, его основная функция – перекачивать деньги из кармана клиентов в карман хозяев заведения.

А уж для этого создавались все необходимые условия. Окна либо вообще скрыты, либо наглухо задрапированы. Освещение одинаково приглушенное в любое время суток. Настенных часов в казино не существует. Словом, создается атмосфера, позволяющая надолго выключать клиентов из реального мира.

Донбасс рассказывал Севе такую историю, случившуюся в одном известном московском игровом заведении. Менеджер среднего звена просчитал, что посетитель туалета в среднем полминуты сушит руки у электрополотенца, а для того чтобы вытереть руки бумажным полотенцем, требуется не более четырех-пяти секунд. Вывод последовал простой: электроборудование крадет у игры по полминуты с человека – и в сумме казино недосчитывается приличных денег. В итоге, все сушилки заменили на обычные полотенца, и ежедневный доход казино возрос на 3000 долларов, а ежемесячный – на девяносто тысяч! Кстати, у упомянутого менеджера среднего звена начался бурный карьерный рост.

В принципе казино – довольно сложный механизм переваривания наличных денег. Работа построена по классической, годами отработанной схеме: играют за столом, за которым стоит крупье, впрочем, в московских казино он обычно зовется дилером. За столом наблюдает инспектор, отслеживающий ошибки и дилера, и игроков. А вот уже надзор за ним как раз и осуществляет менеджер среднего звена, который зовется пит-босс. Пит-босс, как правило, следит за группой столов и его слово является решающим в конфликтных ситуациях.

По указанию пит-босса охрана может молниеносно и незаметно для окружающих удалить из зала игрока, нарушившего правила или проявившего агрессию по отношению к кому-либо из окружающих. За всеми столами следят видеокамеры, и любой спорный момент можно отсмотреть заново, но спорить с менеджментом казино после вынесения решения пит-боссом – себе дороже. Голованов видел такие ситуации и хорошо знал, что ничем хорошим для игроков они не заканчиваются.

Что всегда искренне поражало Голованова, это то, как крупье, молоденькие девушки и юноши, за несколько секунд в уме перемножают двухзначные числа и безошибочно называют сумму выплаты.

Он любил смотреть на манипуляции крупье с картами, фишками или рулеткой, – как правило, они были плавными, но в то же время быстрыми и четкими, всегда сопровождаемыми приветливой улыбкой и подчеркнутой вежливостью к каждому без исключения игроку.

Голованов слышал, что существуют специальные требования к крупье: одежда без карманов и отсутствие украшений и часов на руках, но он заметил, что в «Империале» у некоторых барышень-дилеров были кольца на тоненьких, изящных пальчиках. Он спросил об этом у Донбасса, но тот только отмахнулся:

– Не знаю, как кому, но мне так даже приятней.

Профессиональный интерес (работа службы безопасности) был у Голованова, конечно же, не на последнем месте. Ему понадобилось всего лишь два посещения «Империала», чтобы вычислить эту схему.

В каждый конкретный день работу казино обслуживает дежурное подразделение, состоящее из начальника смены, назначаемого руководителем СБ, сотрудников нескольких (в зависимости от количества игровых залов) стационарных постов, группы контроля техническими средствами и резерва СБ.

Функции сотрудников СБ, работающих на стационарных постах: проверка наличия входных билетов у посетителей, соблюдение общественного порядка у входа в казино – как внутри, так и снаружи, предупреждение и пресечение неправомерных попыток проникновения на территорию казино.

Понятное дело, что посетителям возбраняется: проносить в казино любые виды оружия независимо от наличия документов, дающих право на его ношение, отравляющие, горючие и взрывоопасные вещества. Производить на территории казино кино-, фото– и видеосъемку без разрешения администрации. Посещать казино в спортивной и рабочей одежде, шортах, майках. Ну и ходить в казино в нетрезвом состоянии или в состоянии наркотического опьянения. Последние два пункта соблюдаются не слишком строго, в зависимости от респектабельности заведения, скажем, в спортивной одежде в «Империале» никто не отдыхал, а вот нетрезвых игроков было хоть отбавляй, и Голованов сильно сомневался, что накачались они уже здесь: нетрезвый игрок – расслабленный игрок, и шансы, что он оставит тут свои денежки, резко возрастали.

...Прошло еще несколько розыгрышей. На кону оставалась последняя сумма в двадцать тысяч и главный лакомый кусок – в четыреста. Голованов пристально вглядывался в лицо игрока, сидевшего напротив него, пытаясь уловить хоть какие-то признаки беспокойства или нарастающего волнения, но ничего подобного не обнаружил. Впрочем, Донбасс, с тех пор как решительно раз и навсегда отказался от шулерской профессии и сосредоточился на честной трудовой копейке игрока, как он сам говорил, не испытывал никакого пристрастия к халяве и засовывал свои лотерейные билеты в барабан скорее для проформы, нежели всерьез на что-то рассчитывая.

Они выпили еще раз – по стандартной «Кровавой Мэри» и Голованов пошел в туалет. Кстати, электрополотенца в туалетах «Империала» были.

Через скрытый динамик шоумен возвестил имя очередного обладателя двадцати тысяч. Оставался последний приз. Интересно, подумал Голованов, а почему такой контраст между выигрышами 20 000 и 400 000? Да и опять же страсти накалить не повредит. Хотя, с другой стороны, ведь во все времена было именно так. Мир устроен несправедливо, удача любит... Кого любит удача? Кому-то электробритву с кривыми лезвиями, кому-то «Волгу», отличную на этом фоне машину. Весь вопрос в том – кому.

Голованов вымыл руки и, глядя на себя в зеркало, мысленно спросил: «А где же твой азарт, Сева? Почему ты никогда ни во что не играешь, имея таких-то приятелей?» Впрочем, иной раз ему, конечно, случалось спорить – с друзьями, с коллегами. Один Филька Агеев чего стоит, с полоборота кого хочешь заведет. И тогда, конечно, где-то в глубине души или желудка, это уж у кого как, у Голованова шевелилось нечто похожее на азарт. Это напоминало резко поднимающуюся температуру. Да, пожалуй, уместное сравнение.

– Знаешь, почему ангелы летают? – спросил у него Донбасс, когда Сева вернулся за столик.

– Почему?

– Потому что легко к себе относятся.

Стремление доказать свое превосходство над силами случая – один из важнейших и древнейших мотивов, побуждающих человека играть. Именно это стремление лежит в основе самых нелепых пари, игр в чет-нечет, самых элементарных азартных игр.

Донбасс прославился еще в родном Луганске, тогда – Ворошиловграде. Жил он там весьма неплохо, даже припеваючи, почти не играя в карты, а существуя на одних пари, которые заключались в те времена по поводу чего угодно. У него была просто сверхъестественная интуиция, он угадывал результаты футбольных матчей, срок опоздания поезда или, скажем, какая капля пробежит быстрее по оконному стеклу. И он неизменно выигрывал! Это фантастическое везение стало предметом зависти «доброжелателей», которые настучали на него прокурору района. Донбасса доставили к прокурору, который задал привычные вопросы об источнике нетрудовых доходов. Донбасс ответил чистую правду.

– И на что же пари изволите заключать? – не поверил прокурор.

– Да на что хотите. Можем поспорить на сто рублей, что завтра у вас на заднице вскочит прыщ.

– Чего?! – взревел прокурор. – А ну вон отсюда, мерзавец!

– Я, конечно, пойду, – заметил Донбасс, – но что скажут люди?

– А что они скажут?

– Нужно же дать какое-то разъяснение по поводу всего этого недоразумения.

– Хм. – Прокурор почесал затылок.

– А хотите так? – оживился Донбасс. – Если я проиграю, можете пришить мне какое-нибудь мелкое дельце и упечь для улучшения показателей в Мордовию на пару годиков. Но лучше, конечно, куда-нибудь на юг.

– Да ты вообще охренел?! С советской властью торговаться?!

– Я не торговаться пришел, – вкрадчиво заметил Донбасс, – а только и исключительно за социальной справедливостью.

– Ну так ты ее получишь! – решился вдруг прокурор. – Значит, с меня сотня, с тебя – срок!

И они заключили это поразительное пари. Так, по крайней мере, рассказывал Донбасс Голованову.

Вероятно, всю ночь прокурор вертелся в постели и щупал свою вельможную задницу, отчего там действительно мог и должен был вскочить прыщ. Хотя бы ради социальной справедливости. Но не вскочил.

На следующий день Донбасс явился в прокурорский кабинет с котомкой за плечами, там уже было все необходимое для пребывания в СИЗО.

– Ну готовься отдохнуть! – пообещал прокурор. – Местечко я тебе подыщу – мало не покажется! Но для начала отстегни мне сто рублей! Нету у меня никакого прыща!

– Верю, верю, – как в карточной игре, закивал Донбасс. – Но давайте все же соблюдем условности. Пожалуйте к окну, чтобы лучше было видно, и покажите филейную часть...

Словом, Донбасс действительно сел тогда на полтора года, но успел неплохо набить карманы, а вернее – матрасы своих родственников. Потому что под кабинетом прокурора собралась добрая сотня народу, с каждым из которых было заключено отменное пари о том, что прокурор продемонстрирует голую задницу. Говорят, предприимчивые друзья Донбасса даже сделали фотографии, которые помогли облегчить участь их приятелю.

Конечно, за давностью времени вся эта история сильно отдавала анекдотом, но Голованов, уже неплохо зная Донбасса, вполне допускал, что все тут правда от «а» и до «я». Вернее, до «ж». Кстати, и встретились-то они первый раз, именно когда Донбасс возвращался из своей отсидки.

Глава девятая
Любимица дяди Джафара

– Света, Света Рудина! Пожалуйста, более плавно, это не брэйк! – надрывалась Анна Сергеевна. – Ну что за ребенок, все делает по-своему...

Хитро взглянув из-под растрепавшейся рыжей челки, Света улыбнулась. «Ну и пусть упрямая, дядя Джафар говорит, что так и надо... Он сегодня за мной приедет, заберет домой. Мы с ним еще мороженое поедем есть». Мысли девочки, отвлеченные от происходящего на катке, плыли по своему руслу. Жорик Сванидзе – друг и помощник во всех детских шалостях – пришел на помощь:

– Анна Сергеевна, а мне так тоже нравится.

Тренер попыталась сдержать улыбку, но, к сожалению, ничего не получилось. Юная фигуристка вила из своего партнера веревки... Жора смотрел Рудиной в рот, пытаясь выклянчить поощрение: блеск зеленых глаз, а если повезет, и громкий, беззастенчивый детский смех, а смеялась Света очень часто... Громко, по-детски широко раскрыв рот, весь ее вид, изумленный и праздничный, как бы говорил: «Ну надо же!..»

Несмотря на шумный характер, тренеры Светы – Анна Трусова и Ольга Красовская – очень любили девочку. Рудина отличалась упорством, не свойственным детям в столь юном возрасте. Часто Света, морщась от боли в разбитом колене, продолжала тренировку, объясняя верному Жоре: «Сегодня поболит и пройдет, а если завтра соревнования мира?» К различным турнирам девочка относилась очень ответственно, изо всех сил стараясь быть первой. Однако первое место ей не давалось и, вполне заслуженно получив «почетное второе», Света вздыхала: «Да, Жорка, не получилось... Ну ничего, будем кататься, как кони...» – и снова раздавался счастливый детский смех, и снова юная фигуристка разбивала колени, ссорилась с верным Жориком: «Ну не так, не так надо, что ты как медведь?», и снова, снова...

Света Рудина родилась на катке... Нет, не в переносном значении. Юная фигуристка вылупилась, как цыпленок из яйца, на Медео, где мать ее, известная конькобежка Регина Чиркова, готовила к чемпионату группу воспитанников. Регина даже и не подозревала, что ребенок может родиться на два месяца раньше положенного срока, а потому на схватки отреагировала весьма безразлично, выпив на всякий случай таблетку фестала... Когда приехала «скорая», было уже поздно, младенец орал, заглатывая ртом воздух, мать растерянно улыбалась. В общем, Света всегда была упрямой и добивалась своего. Родиться на два месяца раньше —вполне в ее духе.

Отца своего девочка практически не знала. Он был ее отцом, но не был маминым мужем. Как такое могло произойти, Света не понимала. Папа Саша – загорелый бородатый красавец – был заядлым альпинистом, по восемь месяцев в году пропадал в горах и дома появлялся редко... Настолько редко, что сосед по подъезду, пятнадцатилетний Алик, мастеривший для малышки бумажные кораблики, гораздо быстрее стал для нее тем, во что дети вкладывают смысл «папа».

– Кто это? – спрашивала у Светы мама Алика.

– Папа Алик, – отвечала Света. Взрослые покатывались со смеху, а заботливый Алик, стеснительный, как девчонка, заливался свекольным румянцем. После он давал себе зарок не подходить к малявке ближе чем на полметра. Но рыжие кудряшки и умоляющий голосок: «Папа Алик, сказку... или кораблик...» – не могли оставить равнодушным даже пятнадцатилетнего пацана.

Друзей у Светы было мало. Помимо «папы Алика» и большой соседской дворняги Тарзана, у нее не было никого. Собака стала для ребенка воплощением любви и ласки. Часто Света заходила к соседям – хозяевам Тарзана. Там кипела семейная жизнь. В коляске заливался малыш Петька. Мамочка и папочка по очереди стирали пеленки, смеялись, болтали по телефону, готовили еду. Крутился под ногами вислоухий Тарзан. Кроме собаки, никто особенно не радовался приходу Светы, приносившей полные карманы печенья для четвероногого любимца. Однако девочка не могла отказать себе в радости хоть на пятнадцать минут соприкоснуться с миром счастливой семьи.

Светлана постоянно ходила с матерью на лед, где дяди и тети носились на коньках. Так быстро, что девочка не могла уследить за ними. Маленькие конечки, которые купила мама, помогали Свете держаться на льду, и она не понимала, как можно не уметь на них кататься. Малышка часто падала, разбивала коленки, но никогда не плакала. Она вообще почти никогда не плакала...

Однажды Регина подошла к дочке, игравшей с соседским псом:

– Света, мне нужно с тобой поговорить. Твоего папы больше нет...

– А где он? – спросила девочка.

– Он улетел с горы, в небо...

– Алик, – скривила лицо Света. И горькие, безутешные слезы покатились по пухлому личику...

– Нет, нет, папа Саша...

– Саша, с бородой? – Девочка начала успокаиваться. Но на мать посыпались вопросы: «Куда полетел? Откуда? Зачем?» Регина, пряча глаза, взялась объяснять, что люди не все время живут на земле, когда приходит... срок, они улетают на небо, там еще живут долго-долго и счастливо, но вернуться на землю уже не могут. Девочка вполне удовлетворилась объяснениями, и больше к этой теме не возвращались. Свету на два дня отправили в гости к маминой подруге Альбине, а мама сказала, что уезжает отправлять папе на звезду газированную воду и фрукты. Правда, возникло непонятное слово «похороны» и приезжала бабушка Граня – мама папы Саши – и плакала, но Света не думала об этом, бегала по дому, радостно смеялась, играла с Тарзаном, не думая о странностях взрослой жизни.

После похорон Света с мамой поехали в маленький городок на Черном море, который назывался странно и сложно – Джанхот. Там Света познакомилась с близнецами Валькой и Женькой – пятилетними разбойниками, огненно-рыжими, по сравнению с которыми золотистые волосы Светы казались тусклыми и неинтересными. День и ночь пропадали они, лазая по деревьям, воруя в близнецовском саду сливы и орехи, копаясь в приморском песочке. Света рассказывала близнецам о ледяном стадионе и катании на коньках, те, открыв рот, слушали. После Женька приносил гитару и, не в такт барабаня по струнам, во весь голос распевал песенки из мультфильмов. Под «Ничего на свете лучше нету...» Света не заметила, как влюбилась в обоих братьев. Женька и Валька ответили взаимностью. Закрыв глаза, вставая на цыпочки, доверчиво, по-детски, целовала Света близнецов в тайном уголке сада, там они играли в доктора, в папу-маму. Однако выбор – сложная штука. Близнецы стали ссориться, доходило и до драки. Неизвестно, чем бы это кончилось, будь Света хоть чуть старше...

Поглощенная забавами, девочка просмотрела, как в доме появился дядя Джафар.

Приятный, представительный мужчина, он сразу понравился Свете. Он ухаживал за мамой Региной, дарил ей цветы. От него всегда хорошо пахло, его щеки не кололись щетиной, как у папы Саши, он умел рассказывать сказки на разные голоса и страшные истории, и Света сразу же стала его любимым чадом. Именно ему, прячась носом в колени, девочка поведала о своей странной любви к двум братьям. Дядя Джафар на удивление серьезно отнесся к полученной информации и пригласил соседей-близнецов на знакомство и строгий суд...

Вечером для гостей был накрыт стол. Регина, не до конца понимающая приготовления Джафара, была несколько удивлена большим количеством фруктов и пирожных. Света, нервничая и ерзая, ждала родительских наставлений, и потому, когда дядя Джафар позвал Вальку и Женьку на мужской разговор, перед продолжением банкета – огромным сливочным тортом, насупилась, вытащила маминого друга в коридор и горестно прошептала:

– Я же просила никому...

– Никому и не расскажу, а дочку свою обижать не позволю. Я всегда буду рядом с тобой и ничего плохого не сделаю. Просто хочу понять, какое у них к тебе отношение. Ведь не хочешь же ты быть в чьих-то глазах никому не нужной пустой девчонкой? – После он посмотрел ей в глаза: – Скажи, дочка, ты мне доверяешь?

Света, всхлипнув, прижалась к плечу большого друга.

– Милая, вот увидишь, у нас будет все хорошо... – прошептал Джафар и, прихватив, корзину орехов, вместе с близнецами отправился на свежий воздух.

После этого случая Валька и Женька дружить со Светой не перестали, но о поцелуях и речи больше не было.

– Вот вырастем, поймем, кто из нас лучше, – волнуясь, заявил Женя, подбадриваемый кивком брата, – тогда и женится он на тебе... Если еще захочешь. А сейчас рано. Правда, Валь?

Брат кивнул, но вдруг, поддавшись порыву, быстро сказал:

– Но это буду точно я!

Света прыснула в кулачок, мир был восстановлен, и веселая троица продолжала носиться по дворам, предаваясь лишь детским играм.

Светлана страшно обрадовалась, когда дядя Джафар отправился домой вместе с ней и ее мамой. Они переехали в большую трехкомнатную квартиру в центре Москвы и стали жить вместе. Дядя Джафар часто уезжал куда-то по делам. Но в отличие от альпиниста папы Саши возвращался домой достаточно быстро, шумно радовался, целовал Свету и маму, дарил подарки, водил в кино, театр, причем Света была полноправным участником развлечений и празднеств. Джафар часто советовался с ребенком, что подарить Регине на тот или иной праздник, какой галстук надеть к какому костюму, как завернуть подарок, чтобы понравилось другу. А еще дядя Джафар завел обычай: отмечать день рождения Светы не раз в году, а каждый месяц. Обязательно с сюрпризами, тортом и свечками: пять свечей побольше – по числу лет и еще несколько маленьких – по числу месяцев. Девочка была счастлива. Одно было нехорошо: Регина не отставала от дочери, заставляя по три раза в неделю ходить на тренировки. Конькобежный спорт не увлек девочку: она находила быстрый бег на коньках бессмысленным, неинтересным и никому не нужным. Вообще, научившись плавать на море, она грезила бассейнами, как ее мать когда-то грезила ледяными дорожками. Однако Регина проявляла завидное упорство, и Света неизменно, с коньками в портфеле, купленном на вырост, к школе, вместо детского сада ходила с мамой на лед. Честно откатывала свои километры и радовалась, когда тренировки заканчивались.

Неизвестно, стала бы Света Рудина великой конькобежкой или, став постарше, выплеснула бы матери в лицо обиду за «бесцельно проведенное детство», но однажды, когда мама и дядя Джафар ушли в гости, девочка, пожелавшая остаться дома, самостоятельно включила телевизор. Увиденное потрясло ее до самой глубины души: шел чемпионат по фигурному катанию. Дяди и тети, одетые в красивые, фантастические наряды, не носились на коньках, как оголтелые, наоборот, нежно поддерживая друг друга, они танцевали... Это было так красиво, что юная конькобежка, открыв рот, как завороженная просмотрела всю программу. Она настолько погрузилась в собственные мысли, что даже приход родителей и подарок дяди Джафара – огромный желтый плюшевый кот – не произвели на нее большого впечатления. У девочки появилась мечта – научиться танцевать на коньках.

Однажды Света вернулась домой с прогулки и увидела, что мама и дядя Джафар ссорятся. Раньше она такого никогда не видела. Мама смотрела в одну сторону, дядя Джафар, отвернувшись, курил в окно. И когда они что-то говорили, то как будто не друг другу, а кому-то еще.

– Ты мог бы сразу мне сказать, – сквозь зубы выдавила Регина.

– Ты не спрашивала, – пожал плечами дядя Джафар. – Пойми, Регина, каждый сам зарабатывает себе на жизнь... как умеет... Я умею так...

– А о нас ты подумал? Что будет с моей карьерой, как же Света?

– При чем тут карьера и Света? Посмотри, на улице девяносто первый год. Все изменилось. Этого не надо бояться. А Света даже похвастается подружкам, что отец кооператив открыл. Она девочка умная, быстро поймет, что к чему. Еще годик-другой тут поживем, а потом – уедем. Франция, Германия, Америка – куда захочешь. Думаешь, что я вас смогу бросить? Нет такого... и не будет... Я вас теперь никуда не отпущу, а будет надо, и силой верну.

Тут Джафар обернулся и, увидев Свету, вытаращившуюся на него во все глаза, сказал:

– Такие вот дела, цыпленок... Люблю я вас с мамой очень... А она все никак понять этого не может. Ты-то мне веришь?

– Да, – сказала девочка. – Мама, не сердись, папа что-нибудь придумает...

– Папа? – переспросила Регина. – Иди, детка, в свою комнату. Нам нужно поговорить.

Но Света только сделала вид, что ушла, сама притаилась тихонечко и подслушала почти весь разговор. Дядя Джафар говорил о каких-то теневых лимонах и арбузах, о какой-то легализации, амнистии, реабилитации и снятии каких-то судимостей. В общем, Света почти ничего не поняла, особенно о теневых фруктах. Но это было неважно, главное, что взрослые наконец помирились. Мама сказала Джафару, что он, может, и прав, а он ей, что любит ее сильно-сильно.

Пришла еще одна зима, но Регина оставалась непреклонной.

– Никаких танцев не будет! Лед – это бег, стремление, – горячась, объясняла она шестилетней уже дочери. – Нет, нет и нет! Чтобы «танцевать на коньках», нужно не только умение, а также новые наряды, прически... А ты целыми днями в одних и тех же джинсах бегаешь, на мальчишку похожа... Нет, дочка! Партнера под твой рост найти будет сложно, и вообще... хватит спорить.

Дядя Джафар смотрел с улыбкой. «Хочешь танцевать, значит, будешь» – и долго разговаривал с Региной.

– Нет, – говорила она.

– Посмотрим, – улыбался Джафар.

– Ну пожа-алуйста, – подпрыгивала от нетерпения Света.

Наконец счастливый день настал. Джафар принял решение. Света, Регина и он пошли записывать девочку в секцию фигурного катания.

– Кататься будешь одна, – заявила мать. – Попробуй... Не понравится тебе. Зачем зря партнера обнадеживать...

Но девочка как завороженная прижимала к груди белые конечки, без напоминаний ездила через пол-Москвы на тренировки и даже просила увеличить ей нагрузки. Часто сама прыгала она в своей комнате перед зеркалом под Игоря Корнелюка, стараясь повторить на полу то, что не получалось на льду. Сначала Свету просто хвалили за невероятное упорство и феноменальную трудоспособность, потом тренеры все чаще стали поговаривать, что у нее есть талант, и в конце концов выставили девочку на городские соревнования для новичков.

Дядя Джафар радовался, заказывал дочери самые красивые наряды, баловал ее и называл «маленькой ледяной феей», Света летала на крыльях, даже Регина, противница фигурного катания, начала угадывать в своей дочери будущую великую фигуристку.

...Однажды на тренировке к Светлане подошла красивая, высокая женщина.

– Здравствуй, дружок, как тебя зовут? – спросила она.

– Света! – Девочка смело посмотрела на собеседницу. – А тебя?

– А меня – Анна Сергеевна. Только взрослым надо говорить «вы», – сказала женщина, пряча улыбку. – Послушай, милая, где твоя мама?

– Мама уехала со своими конькобежками в Швецию. А дядя Джафар пошел покупать мне собаку. Большую, оранжевую. Пока мама вернется, а у нас собака уже будет. А еще я хожу в школу в первый класс, – выпалила Света

– Очень хорошо. А что ты любишь больше, чем на коньках кататься?

– Ничего. Может, собаку буду больше любить... Сначала, когда я училась бегать по льду быстро-быстро, мне не нравилось, а теперь нравится...

– Это замечательно, – улыбнулась Анна Сергеевна.

После тренировки Света увидела, что Анна Сергеевна говорит о чем-то с Джафаром. Подбежав к ним, она вопросительно посмотрела на дядю Джафара.

– Света, это твой новый тренер – Анна Сергеевна Трусова. Теперь она будет учить тебя... И ты будешь кататься не одна...

– А как же Ира? И с кем я буду дружить? А с кем танцевать? С девочкой?

– Нет, милая. Танцевать ты будешь с мальчиком – его зовут Георгий... Жора, – сказала Анна Сергеевна.

– А Ира? Ей мы подарим букет цветов и скажем огромное «спасибо» за то, что она научила тебя кататься так хорошо, что известный тренер обратил внимание и пригласил заниматься с ним... – подвел итог дядя Джафар.

– Не с ним – с ними... – поправила его Анна Сергеевна, – с тобой, Света, будет заниматься еще замечательный хореограф Ольга Анисимовна Красовская.