Текст книги "Забыть и выжить"

– А почему вы говорите, что везли в одной машине? – снова вклинился настырный сержант.

– А это можно определить по состоянию трупов, – ответил Турецкий.

И Плетнев пояснил:

– Тот, что найден ранним утром, у лестницы на пляж, был просто окоченевшим. А этот целый день пролежал на солнцепеке. Нашли б их одновременно – и внешний вид был бы одинаковый.

– Ну дают! – сказал кому-то сержант. – Во, блин, москвичи, в одно касание работают!..

Турецкий усмехнулся: ну все, хватит спектакля... И обратился к медику:

– Зиновий Ильич, можно рассчитывать завтра на пульку? Хорошо б ее идентифицировать поскорее. Кстати, Витольд Кузьмич, если у тех, которых нашли на железной дороге, имелось оружие, попросите криминалистов прикинуть, хорошо? И про дактилоскопию не забудьте, нужны будут пальчики всех без исключения. А мы завтра, на утреннем совещании, вернемся к этому вопросу. Хорошо? И если это не зачистка, то я поставлю вам бутылку хорошего коньяка, идет?

– Согласен! – засиял Липняковский. – А если зачистка, я – вам.

– Тогда покупайте заранее. – Турецкий засмеялся. – Ну, с вашего разрешения, не будем больше мешать? А то мне еще машину надо вернуть хозяевам... Капитолина Сергеевна, вы присмотрелись, не ваш пациент?

– Трудно сказать... темновато, мягко говоря.

– А мы вам завтра их фотографии покажем, если не возражаете. Опознавать-то все равно придется... Зиновий Ильич, мое почтение! У тебя есть проблемы? – обернулся он к Антону.

– Нет.

– Ну и хорошо, до завтра. Машинку подошлете? А позже я возьму напрокат, чтоб не утруждать, ладно?

Следователь попытался возразить, но Александр остановил его жестом:

– Не надо, не люблю доставлять лишние хлопоты.

Александр подхватил Лину под руку и повел ее по скользкой гальке, а потом по песку – к машине. А каблучки-то у нее высокие. Мужественная женщина...

Они молча ехали к центру. Лина была сосредоточенной, задумчивой. Александр поглядывал на нее и тоже не спешил оборвать тишину. Но долго не выдержал, заговорил этаким гаерским тоном, как бы для широкой публики:

– Едет себе и думает: эва, блин, какой я ей спектакль разыграл! Ну как же, мастер ведь! Павлин! Распустил хвост! И сам весь надутый, довольный... охмурил, охмурил девушку... – И перешел на нормальную, усталую речь: – Вот же сукин сын, а? Лина, дайте мне в ухо, что ли, а?

– Запросто! – охотно откликнулась она. И, потянувшись к нему, схватила его за голову и стала звонко целовать в щеку. – Вот тебе, хвастун! Вот! Сразу все взял в свои руки и никого не обидел при этом. Умничка!.. Это правильно, что ты Антона не пригласил?

– А там моя родня, а не его. И я не хочу, чтоб он на тебя смотрел так, будто все понимает. У меня для этого моя тетка есть...

Моцарт влез в самое неподходящее время. Саша достал трубку, посмотрел.

– Меркулов звонит, – сказал Лине. – Зам генерального прокурора... Привет, Костя. Какие проблемы?

– Как вы там? Нашлись? – Слышимость была хорошая, и Саша чуть отстранил трубку от уха, так что и Лина слышала Меркулова.

– Да, я сейчас как раз с очередного трупа возвращаюсь. А что по моему делу?

– Ты знаешь, даже не ожидал. Есть новость. Имеется подполковник милиции из Екатеринбурга. По твоим фотографиям родственники вроде бы опознали его. Завтра с утра к вам вылетает дочь Людмила Владиславовна Макушкина. Я звонил вашему прокурору, ее встретят в аэропорту и привезут в прокуратуру, где ты с ней сможешь встретиться и решить свои вопросы. Так что, как видишь, я выполнил твою настоятельную просьбу! – В голосе послышался начальственный рык.

– Костя, не заводись. У меня сейчас не то настроение, да и тебе спать пора. Я, между прочим, тоже выполнил твою просьбу, несмотря на то что вполне мог бы и удариться в амбицию, поскольку не люблю, ты знаешь прекрасно, когда за меня решают, каким мне быть. И – тем не менее. Так что квиты. Начинаем с нуля. За то, что помог неизвестному тебе человеку, говорю спасибо, хотя я мог бы этого тебе и не говорить. Не велик барин!

– Чего?! – Показалось, что Меркулов подавился.

Турецкий расхохотался:

– Слушай, Костя, всю жизнь тебя знаю, что ж ты совсем не меняешься? Так же нельзя! Ну ладно, помирюсь я с твоим козлом, черт с ним, все равно от вас не отвяжешься... Завтра и помирюсь. Ах, Костя, а какой у нас сегодня шашлычок! А какие чудесные девушки! Это же юг, Костя! Тут каждая – красавица, а каждая вторая – чудо!

– Ты нарочно, да? – печально сказал Меркулов. – Ну никакой совести! Господи, и кого я воспитал на свою голову?! – Он застонал.

– Это судьба всех макаренок и прочих песталоццей, я правильно произнес?

– Да ну тебя к черту! – плачущим голосом воскликнул Меркулов. – Звони!..

Лину заинтересовал, как она сказала, «предмет их торга». Что за неизвестный? И Саша рассказал ей все, начиная с минуты своего приезда и кончая сегодняшним утром, когда Полковник Володя сказал ему о трупе. Ну и о своих мыслях на этот счет.

Она внимательно выслушала, а затем сделала неожиданный для него вывод.

– Поразительная вещь! – сказала словно самой себе. – Вижу тебя – еще и дня не наберется, а ты умудряешься все время открываться новыми и новыми гранями!.. Слушай, кто ты такой?

– Одно слово, – ухмыльнулся и нагло облизнул губы, глядя на Лину, – Турецкий, наверное...

Торжество в основном закончилось, народ собирался расходиться, но сидели за столом главным образом потому, что ожидали их. Все понимали: дело есть дело.

– Все, – сказал Саша, запирая машину и передавая ключи ее хозяину.

– А как же?.. – Тетка вопросительно посмотрела на доктора.

– У меня тут недалеко живут мои знакомые, я у них переночую, не беспокойтесь, я предупредила, – ответила Лина, – пешком – пятнадцать минут.

– Но сперва мы будем есть, потому что мы голодные, как тигры, – заявил Александр. – И пить. И попрошу нас не останавливать. А советы тебе, тетка, Капитолина Сергеевна даст по ходу ужина.

Но есть, чтобы поддержать хотя бы компанию, уже никто не хотел, и гости стали собираться. Сергей им помогал. Кончилось тем, что за почти убранным столом остались вчетвером. И пока Саша жарил очередные порции вкуснейшего шашлыка, которого оказалось с избытком, Лина рассказывала, а Сергей записывал все, что надо было знать Валентине. Потом и «старики» ушли в дом, оставив их вдвоем. И вместе с уходом тетки с ее обрученным супругом исчезла у Саши с Линой потребность вообще о чем-то говорить. Вполне достаточно было взглядов. Красноречивых и пылких, словно страстный поцелуй либо затяжной прыжок с парашютом...

Совсем уже поздно Александр заглянул в дом и сказал, что они с гостьей пойдут погуляют, потом он ее проводит и вернется, но, чтобы никого не будить – он настоял, чтобы Сергей остался у них, рано еще тетке оставаться одной в доме, – словом, он не будет шуметь, а устроится на террасе, куда бросил спальный мешок. На всякий случай. Хотя мог бы поклясться, что случая воспользоваться им не будет.

Да его и не представилось.

У каждого человека – мужчины или женщины – есть друг (подруга) на самый крайний либо деликатный случай в жизни. Давняя подруга Лины жила действительно в пятнадцати минутах неспешной ходьбы от дома Валентины Денисовны. И это расстояние, которое ему пришлось пройти, как показалось в эту ночь Александру Борисовичу, было самым длинным за всю его жизнь – шел и не чаял, когда ж наконец эта чертова дорога закончится!

Но зато когда пришли и открыли дверь в пустой дом – подруги, естественно, не было, – он имел уже все основания заключить эту женщину в объятия, чтобы не разжимать их уже до утра. Впрочем, если бы даже и захотел, у него ничего не получилось бы – объятия Лины оказались ничуть не слабее...

И одну вещь он все-таки понял за полтора десятка лет привычной семейной жизни: когда женщина тебя боготворит – не на словах, а ты сам видишь это в ее глазах, обращенных внутрь тебя же, – все то же самое становится совершенно другим...

С этим новым чувством нежной благодарности к женщине, лежавшей на его руке, он и открыл глаза с первыми лучами солнца.

Глава пятнадцатая
НАЙТИ СЕБЯ...

Людмила Владиславовна оказалась невысокой, светлоглазой и светловолосой, полненькой тридцатилетней женщиной с миленькими ямочками на щеках. Когда она улыбалась, наверняка они становились просто очаровательными. Но лицо Люси, как она попросила себя называть, не улыбалось, напротив, оно было сосредоточенным, застывшим в ожидании. Может быть, в ожидании чуда?

Так подумал Александр Борисович и спросил:

– Вы любите своего отца?

Она не смогла ответить, только зажмурилась и затрясла головой, словно боясь словом спугнуть надежду...

Рано утром, проводив Лину до остановки автобуса, Саша на всякий случай спросил у нее, какое лекарство взять с собой, если вдруг женщине станет плохо? Он не думал о том, что так будет. Но, проведя в своей рабочей биографии сотни, если не тысячи, опознаний, и в куда более жестких условиях, как-то не задумывался об этом. Врач, тот же судебный медик, всегда находился под боком, чтобы в нужный момент прийти на помощь. А тут он решил провести опознание не в помещении, а прямо на улице. На том же пляже, может быть. На лавочке где-нибудь. Он не хотел травмировать ни Володю, ни женщину. Несмотря ни на что, вопросы у него еще оставались и полной уверенности не было. Да и нет ничего хуже разочарования, когда ты празднуешь победу...

Все это он и попытался объяснить Лине. Но оказалось, та поняла с первой фразы. Разговор-то был вчера, и она ничего не забыла.

– Знаешь что, – сказала она, увидев уже подходивший автобус, – проведи свое опознание где-нибудь сразу после одиннадцати. А за мной пришли машину. Я возьму все, что тебе потребуется. И сама посмотрю, чем можно будет им помочь.

И, торопливо чмокнув его возле уха, уехала.

В половине девятого за Турецким пришла «Волга» с мигалкой – машина самого прокурора. За ним приехал Антон. На что он рассчитывал, неизвестно, но разговора у него с Александром не получилось по простой причине: шофер же! Зачем посторонним что-то знать? Да и не созрел он еще, честно признаваясь себе в этом, думал о себе Турецкий. Опять же и прошедшая ночь... – вот уж воистину ночь нежна! – уводила праведные мысли в какую-то иную сторону...

Но утреннее совещание следственно-оперативной бригады, которая занималась уже возбужденным прокуратурой уголовным делом о диверсии в энергетической системе края, имея уже подозреваемого, который содержался под стражей, а также одного из сотрудников электростанции, объявленного в розыск, Александр Борисович провел в четком деловом ключе. Чем, кстати, перетянул на свою сторону членов бригады, не любящих «варягов» и давно привыкших к долгим рассусоливаниям руководства прокуратуры по любому поводу. Тем более такому важному!

А обсудить было что. И эксперты-криминалисты постарались, и судебный медик не задержал. Правда, Зиновию Ильичу для этого пришлось плотно поработать в течение ночи, чтобы определиться со смертельными ранениями у обнаруженных трупов – и в районе городского пляжа, и возле полотна железной дороги.

Ну в последнем случае, как докладывал он, видя, насколько доброжелательно и благодарно относится Турецкий к его выводам, картина вообще представлялась исчерпывающей. То есть, другими словами, «важняк» Липняковский мог сразу бежать в ближайший гастроном за коньяком, если не послушался московского коллегу и не сделал это еще накануне вечером. Шутка прошла. Народ оценил. А улыбки и доброжелательное отношение даже в самом серьезном деле – это уже, считай, полдела...

Эксперт-криминалист, которому предстояло идентифицировать еще найденное оружие, уже по первым прикидкам мог сказать, что догадки следствия ложились, как пули, совсем рядом с яблочком. А за окончательными выводами дело не станет, уже сегодня, к вечеру, можно будет докладывать руководству о первых следственных действиях, установивших непосредственную связь между отключением света в городе и рядом вышеназванных убийств.

Липняковский, с раннего утра принявшийся за просмотр лазерных дисков и компьютерных дискет, обнаруженных в сумке одного из убитых, в буквальном смысле взялся за голову. Такой полной, почти исчерпывающей информации он даже и предполагать не мог!

Собственно, об этом и пошел главный разговор. Можно было только благодарить неизвестного информатора за представленный отчет. Но... нельзя было исключить, что именно по этой самой причине и начался шквал убийств. Иначе говоря, можно было предположить, что одним из пяти трупов и был тот самый информатор, игравший едва ли не ключевую роль в операции «Конец света», как теперь и в прокуратуре станут называть трагическое происшествие в городе.

Можно было также предположить, что охота, окончившаяся (если она действительно закончилась!) пятью трупами, шла именно из-за этих дисков. Конечно, информацию, заключенную в них, следовало еще тщательно проработать и обобщить, прежде чем делать окончательные выводы о личности заказчика. Но он уже был. И на совещании приняли решение немедленно установить плотное наблюдение за крупным московским «фирмачом» Григорием Алексеевичем Переверзиным.

Лицо это было, как показала первичная информация, достаточно влиятельным в большом бизнесе и, как выяснилось, даже в правительстве. Следовательно, и решение о наблюдении за ним потребует санкции, возможно, и на высшем уровне. Но это уже – детали. За них взялся отвечать лично Александр Борисович. И все присутствующие на совещании, что называется, вздохнули с облегчением. Именно этот пункт многим казался непробиваемым. Несокрушимым.

– Ничего, – утешил Турецкий, – и не таких брали...

И подумал: «Чаще, правда, пытались, но в самый последний момент возникала „политическая нецелесообразность“, после чего фигурант благополучно исчезал из поля зрения правоохранительных и следственных органов». Но информировать об этом провинциальных следователей и оперов, накушавшихся в своей повседневной практике этой «нецелесообразности» по самое не могу, не стал. Зачем им лишние разочарования? Ну а вдруг? И что тогда говорить им станешь, самонадеянный ты наш Александр Борисович? Что доказывать? Какую осмотрительную справедливость?..

«Странно, – пришла мысль, – а вот Лина почему-то поверила вчера в то, что я раскрою преступление. Вернее, она и не сомневалась в этом...»

И об этой стороне дела они успели перекинуться, пока гуляли по ночному городу. Или делали вид, что гуляют, когда маршрут и конечный пункт его был уже им обоим предельно ясен. Саша, как обычно, сомневался, не сильно, но так, в меру. А она готова была сердитой птицей исклевать его всего за эту неуверенность! Смешная... Он сказал, что различает женщин по двум птичьим типам: чайка и скворчиха. Первая, конечно, прекрасна, но готова в любую минуту, как показывает практика озерного и речного Подмосковья, сменить ареал своего питания и легко отказаться от живой рыбы в пользу отходов помоек. А невзрачная, заботливая скворчиха никогда не позволит себе и своим птенцам изменить живой природе. Добавил еще, что в ней, в Лине, обнаружил блестящее сочетание грации чайки с нежностью скворчихи. Вот уж выдал! Ну, конечно, это в нем взыграл загубленный практической юриспруденцией журналистский талант. Главное – вовремя взять себя в руки и перестать пудрить мозги красивой женщине, которая смотрит на тебя с нескрываемым восторгом. И воздастся тебе!..

А как воздалось, господи!.. Александр Борисович быстро взял себя в руки, вспомнив, что в ближайшие часы снова увидит ее, свою птицу... И что в душе у него творится такое, чего понять нельзя... Он незаметно оглядел присутствующих – не заметил ли кто его «раздвоения»? Нет, все смотрели заинтересованно и слушали внимательно.

Итак, если с заказчиком дело стало проясняться, то с исполнителем оставался по-прежнему большущий вопрос. Да, какой-то текст записан. И кликуха его имеется интернетовская – Уайт Спайдер, но проблемы эти знания не решали. Тут еще работать и работать. Пахать, иначе говоря.

А время между тем приближалось к одиннадцати. Пора было заканчивать одно дело и начинать другое. И какое из них было для него важнее, Турецкий вряд ли сказал бы с ходу...

В общем и целом, как говорится, задания были розданы, Липняковский, как заправский диспетчер, установил временные рамки, и Александр Борисович счел себя на сегодня свободным. Многим здесь было уже известно, что у него есть в городе еще одно дело, которым он занимается уже по собственной инициативе. Но разъяснения не требовались: раз занимается, значит, так нужно...

Лина подъехала на машине прокуратуры чуть позже одиннадцати – больница, и этим все сказано. Он посмотрел: она выглядела так, будто искупалась в живой воде. Черт побери, что не сделает с женщиной проснувшееся чувство!..

Турецкий познакомил Лину с Люсей, женщины посидели на лавочке, рядом с прокуратурой, о чем-то поговорили. А Александр Борисович тем временем попросил водителя быстренько отвезти его к городскому пляжу. Он хотел убедиться, что Володя на своем привычном месте. Ну и попросить того о дружеском одолжении одеться ненадолго, поскольку он придет сюда с двумя знакомыми женщинами, которые впервые в этом городе и хотели бы посмотреть на этот пляж, вообще оглядеться, может, им здесь понравится отдыхать. Он не думал, что Володя станет возражать, ведь и ему, возможно, будет приятно общество красивых женщин...

Затем он вернулся вместе с Люсей и Линой. Предупредил дочь Макушкина, что та должна для начала постараться вести себя нейтрально, какие бы чувства ее ни обуревали, ведь реакция Володи, который совсем и не Володя, может оказаться непредсказуемой. А уж если она его действительно узнает – почему-то у Саши такой уверенности совсем не было, о чем он мимикой и постарался сказать Лине, – тогда можно будет решить, как обставить возвращение потерянного человека. Для этого есть доктор. Можно ж, наконец, и до Зильбера дозвониться! А потом, Лина говорила, что есть же и здесь, в городе, и прекрасная клиника, и хорошие врачи-психиатры, которым можно показать Володю. Все в наших руках. В наших... Она приняла его заботы уже и на себя...

Люся крепилась, но давалось ей это с трудом.

И последние шаги по пляжной гальке к старому лежаку, на котором продолжал лежать, читая газету, одетый Полковник Володя, ей дались с огромным трудом. Турецкий сам взял ее под руку и почти подтащил к Володе.

– Батюшки! Кого я вижу? – начал он свою игру. – Да вы ли это, дорогой Полковник? – При этом он подмигивал Володе, приглашая и его принять участие поиграть немного в присутствии молодых и красивых женщин. А сам внимательно наблюдал за реакцией Люси. Впрочем, о том же он попросил и Лину, больше надеясь на нее, нежели на свою реакцию. Лина положила в сумочку все необходимое: и шприц с каким-то лекарством, и прочую «медицину».

Вежливый Володя поднялся с лежака и окинул взглядом женщин. По его виду нельзя было ничего понять. Он поклонился, представился уже привычным: «Володя», помолчал и добавил:

– Можете называть просто Полковником, мне это тоже привычно.

И пока он говорил, Александр Борисович не спускал глаз с Люси и видел, как с раскрасневшихся от волнения ее щек, когда она приближалась к пляжу, словно стекала краска: они все больше бледнели, приобретая серый, даже землистый оттенок. И он все понял: не тот!

Увидела и Лина, из-под нахмуренных бровей быстро взглянула на Сашу и медленно, отрицательно качнула головой, сразу опустив глаза. И чтобы не затягивать явно теперь уже тягостный момент, сказала, стараясь придать голосу оживление:

– А что здесь еще есть у вас на пляже? – но обратилась, естественно, уже не к Володе, а к Саше. – Мы могли бы с подругой посмотреть? А потом решим, где будем купаться, хорошо? Вы, Володя, не станете возражать, если мы походим, посмотрим?

Странно, но он тоже мгновенно потерял к гостьям интерес. Сказал, что не возражает, и отвернулся. Спокойно, как от пустого места. Видно, женщины Турецкого не пришлись ему по душе. И когда они, попрощавшись, на что Полковник вежливо кивнул им, пошли наверх, к лестнице, Турецкий задержался и, присев на лежак, спросил:

– Ну что, Володь, не понравились?

– Нет, – ответил он спокойно, – они обе хорошенькие. Но... вы понимаете, Александр... В моем положении... Мне некуда их пригласить, вот в чем дело. Поэтому я подумал, зачем же оставлять им какие-то надежды, которым не суждено сбыться, правда?

Он был абсолютно прав, этот забывший себя человек. Зачем подавать кому-то надежду?..

– Что ж, – Турецкий вздохнул и поднялся, – нет так нет... Мы попозже встретимся, Володя. Как там сказано? У нас еще будет небо... Не помню!

– В алмазах, – спокойно ответил Полковник, будто эти слова и у него вертелись на языке.

«Черт возьми! – мысленно воскликнул Турецкий, глядя на Володю остолбенело. – Неужели не все потеряно?!»

Он еще не знал, к чему это у него вырвалось, но понимал, что определенно не зря!.. И если признаться, что ты не намерен терять присутствие духа, то отрицательный результат – тоже результат.

А несчастная, разочарованная женщина, выходит, зря совершила свой дальний перелет? Или все-таки не зря? Философский вопрос, и пусть на него попробует ответить Лина. Уж очень хочется узнать, что она думает по этому поводу и вообще...

«Ничего не кончено!» – приказал себе Турецкий, поднимаясь по лестнице к набережной.

Впереди его ожидали две женщины, сзади на лежаке замерла скорбная фигура человека. И Александр произнес фразу, которая станет на ближайшие, а может, и на более отдаленные дни для него своеобразной целью, ради которой стоило пошевелить мозгами:

– Ты найдешь себя, Володя!.. Тебе досталось от судьбы, ты забыл все, но... остался человеком. Не каждый способен... – Александр Борисович задумчиво покачал головой и добавил: – Да и обещанный нам с тобой конец света так и не состоялся...