Текст книги "Мертвый сезон в агентстве «Глория»"

– Стоп! – воскликнул Григорий Петрович. – Вспомнил! Слава Япончик!

– В ресторанчике поздравлял вас с досрочным освобождением не только Япончик. Людей было много, – сказал Алексей.

– Но именно Слава предложил мне пожать вашу руку. Вашу, не чью-то другую! Не вы ли, Алексей Петрович, постарались тогда с моим досрочным освобождением?

– Вероятно, вы не преминули спросить об этом Иванькова?

– Он уклонился от ответа.

– Да, Слава умел и умеет молчать, – отдал должное крупнейшему воровскому авторитету Кротов.

Григорий Степанович долго смотрел в спокойные глаза Алексея, вздохнул:

– Вы тоже умеете молчать... Кто вы, Алексей Петрович?

– По натуре?

– Хотя бы.

– Игрок.

– В каком смысле?

– В любом.

– Карты, казино, бега, бильярд?

– И это было. Бывает и теперь. Но гораздо реже. Как бы выразиться поточнее. Я игрок по жизни.

– Тоже профессия, – задумчиво ответил Григорий Степанович. – Но очень рискованная. Не играете ли вы и теперь, со мной?

– С вами теперь я пью коньяк. Поверьте, это немало.

– Ценю людей, имеющих собственное достоинство... Игрок по жизни! Отлично!

– У меня создается такое впечатление, что вы в чем-то меня подозреваете. И в чем-то нехорошем.

– Мне не составит труда навести о вас справки.

– Ничего не получится! – улыбнулся Алексей. – Вам наврут с три короба кому это выгодно или же промолчат, как в свое время промолчал и Слава Япончик. Я исполнительный директор фирмы «Феникс». И это истинная правда. А если что-то вам во мне не нравится, спрашивайте – отвечу.

– Вы владеете иностранными языками?

– Английским и французским.

– МГИМО?

– Юридический и археологический.

– Археологический-то вам на кой сдался? – удивился Коновалов.

– Не скажите, – с воодушевлением возразил Алексей. – Археология – удивительная наука! Слыхали о Генрихе Шлимане?

– Вел раскопки в Трое. Золото Шлимана! Оно, между прочим, у нас, в питерских подвалах!

– Видел. И даже щупал.

– Вот бы и мне пощупать! – рассмеялся Григорий Степанович.

– Можно устроить.

– В самом деле?

– Вы нерядовой человек. Депутат Госдумы! Ваша благотворительная деятельность известна всей России!

– Валяйте, валяйте, – усмехнулся Коновалов. – Вы что, газет не читаете, телевизор не смотрите? Я для России в первую очередь миллиардер, глава криминальной империи, вор и преступник!

Алексей с видимым любопытством и даже уважением посмотрел на Коновалова:

– В вашей биографии, Григорий Степанович, ни о чем таком не сказано. А сказано, что вы окончили философский факультет МГУ, были несправедливо осуждены за политические убеждения и теперь занимаете пост генерального директора строительной фирмы.

– Вы интересовались моей биографией?

– Почему бы и не поинтересоваться кандидатом в депутаты Госдумы человеку, проживающему в округе, где вы баллотировались? – вопросом на вопрос ответил Алексей. – Я ваш избиратель, Григорий Степанович.

– И как голосовали? За меня или против?

– За вас.

– По-моему, вы вообще не голосовали, – с иронией сказал Коновалов.

– Я законопослушный гражданин. Голосовал. И именно за вас.

– Почему именно за меня?

– Не вы, а я не забыл давнишней нашей встречи в ресторанчике станции Решоты Красноярского края.

– Тогда я ваш двойной должник, Алексей Петрович... Ваше здоровье!

– Ваше!

Некоторое время они молчали, занятые закуской, потом Коновалов отложил вилку, пригляделся к Алексею.

– А вы постарели, – отметил он.

– Да и вы не помолодели!

– Шестой десяток повалил. Не шутка!

– Слышал, что вы родились в лагере? – спросил Алексей.

– В Норильске. Лагерь номер семь. Медвежья гора. Мой отец, командарм второго ранга Степан Гаврилович Коновалов, был расстрелян. Мать пожалели, отправили в ссылку. Она была беременна мною.

– Таите обиду?

– Нет. И никогда не таил. Мне позволили учиться, закончить высшее учебное заведение, дали работу по специальности... Вам известно, за что я сидел? – задал неожиданный вопрос Григорий Степанович.

– Известно, – не стал скрывать Кротов.

– За что?

– За деятельность, несовместимую с интересами государства. Под вашей рукой, Григорий Степанович, находились теневые предприятия, выпускавшие трикотаж.

– В те времена дела такого рода находились в компетенции органов безопасности, – прозрачно намекнул Коновалов.

– Совершенно верно.

– Выходит, вы тоже каким-то боком соприкасались с органами?

– Почему каким-то? – даже несколько обиделся Алексей. – Я бывший майор КГБ.

– Теперь понятно, почему ваша фирма под «крышей» ФСБ, – усмехнулся Григорий Степанович.

– Да, в фирме много бывших офицеров госбезопасности. Жить-то надо!

– Надо, – согласился Коновалов. – И лучше жить хорошо. А еще лучше – богато!

– Я стараюсь следовать этому принципу.

– Вы не подумайте, Алексей Петрович, что меня смутило ваше признание...

– Какое признание? – хмуро перебил Кротов.

– О том, что вы были майором госбезопасности...

– Это не признание. Констатация факта. И потом. Разве мало крупных предпринимателей, вышедших из органов? Я могу назвать по крайней мере десяток!

– Не стоит. Они мне известны. Мне любопытно другое... С одной стороны – органы, с другой – Слава Япончик. Не странно ли?

– Вероятно, вы хороший философ, не знаю, но в деле госбезопасности, совершеннейший профан, – грубо ответил Алексей.

Григорий Степанович удивленно уставился на собеседника, по его лицу пробежала тень, казалось, что и он вот-вот сорвется. Но Коновалов негромко рассмеялся, приподнял бокал:

– Последний вопрос, Алексей Петрович, и оставим эту тему...

– Слушаю.

– Почему вы приняли участие в моей судьбе?

– Отвечаю. Потому, что я всегда с должным уважением относился и отношусь к деловым людям. Быть может, я раньше догадался, что будущее за ними. Вы удовлетворены?

– Спасибо. Я очень доволен, что приехал на встречу лично. У доктора Штиля, видите ли, более глобальные задачи!

– У него действительно глобальные задачи. Вам повезло, что под рукой у вас такой экономист и идеолог, как Штиль.

– Я так понимаю, что вы нашли с ним общий язык?

– Основная идея Штиля, единственно верная для России. Случилось то, что случилось, и надо смотреть правде в глаза.

– И вы готовы действовать во имя этой идеи?

– Я уже действую. Иначе не сидел бы с вами и не пил не ел на халяву, – сказал Алексей.

– Вы снова хамите? – улыбнулся Григорий Степанович.

– Разве я пью не на халяву? Могу оплатить.

Господин Коновалов взглянул на Кротова и лишь вздохнул.

– Мы с вами сработаемся, Алексей Петрович, – сказал он. – И не только в области строительства...

– Вряд ли, – усомнился Алексей.

– И в чем причина?

– Идея Штиля о слиянии государственных и криминальных капиталов предполагает затяжную и опасную борьбу.

– Между кем?

– Между людьми новой формации вроде вас и воровским миром. Рано или поздно эти силы столкнутся.

– Я благодарен вам, что вы не относите меня, как иные-прочие, к уголовникам... Но почему вы считаете, что мы не сможем сработаться? Лично я ни за что не отказался бы от помощи такого человека, как вы, Алексей Петрович.

– Я ведь не сказал «нет». Я сказал «вряд ли». И это означает, что решение мое не окончательное.

– А вот за эти ваши слова я с большим удовольствием выпью!

– Давайте. На посошок!..

Часть вторая
КАК ТАМ У НАС, НА БРАЙТОНЕ?

1

Если какой-нибудь россиянин внезапно перенесется в Нью-Йорк, но не в центр, не на Манхэттен, а на Брайтон-Бич, то поначалу не поймет, что оказался в Америке. Кругом русская речь. Если он окажется в районе ресторанов «Приморский» и «Одесса», речь будет, естественно, с заметным одесским же акцентом, а поблизости от ресторанов «Распутин» или «Парадайз» – чистая, без акцента. В небольших кафе, которые здесь эмигранты по старой привычке называют «забегаловками», приезжего запросто пошлют к такой матери, о которой он и в России давно не слышал.

Еще российская примета: в огромном гастрономе «Интернэшнл фуд» продают черный хлеб, кефир, украинскую чесночную колбасу и пиво «останкинское». Здесь же можно приобрести заодно и узбекские ковры, и чугунные мясорубки, и шерстяные носки ручной вязки, и даже зубную пасту «Жемчуг».

На углу Третьей стрит можно отведать «сибирских» пельменей, будто только что приготовленных в обычной иркутской пельменной, выпить кружечку «жигулевского», остограммиться сорокаградусной, доставленной прямо с «Кристалла», что в Лефортове, на Самокатной улице.

И всюду можно потолковать за жизнь с земляками, разговаривающими с акцентом и без. Это неправда, что на Брайтоне проживают сплошь евреи из России, хватает и русских, и татар, и казахов, и даже чеченцы стали появляться. Но последним разгуляться на Брайтоне, как это у них случилось в России, не позволяют, это в Москве они могут стращать православный народ, а здесь – шалишь! Если джигиты позволят себе что-то непотребное, это немедленно дойдет до ушей Наума Яковлевича Донского, старого одессита, немало повидавшего на своем бурном веку. Наум Яковлевич разберется, и, коли вина джигитов будет доказана, они просто исчезнут. Куда? Бог знает. И Наум Яковлевич. Но он не скажет...

Роста Донской небольшого, одевается скромненько, ходит неспешно и практически всегда одним маршрутом – от стандартной своей квартирки до ресторана «Одесса», где ежевечерне ужинает в отдельном кабинетике. Ужин тоже постоянный: жирная селедка, запеченное мясо без гарнира, соленый огурец, пара ломтей черного хлеба и сто пятьдесят кристалловской «столичной» в хрустальном графинчике. В этом же кабинетике он принимает миллионеров, губернаторов, сенаторов, тех, кто нужен ему, но чаще тех, кому он сам нужен. Суть бесед также великой тайны не составляет, ведь известно всем, что мистер Донской решает исключительно государственные дела. И он их не просто принимает, все его решения, как правило, претворяются в жизнь. Здесь говорят так: пусть в вашингтонском Белом доме или Московском Кремле думают, что это они озабочены глобальными проблемами! Пусть. Возможно, так и есть – озабочены. Но решатся они только тогда, когда их одобрит Наум Яковлевич. Чем он и занимается. И это уже не шутка...

Кротов рассказывал, а Денис смеялся. Но не потому, что мистер Донской, к которому они, собственно говоря, и ехали, сильно смахивал на комического персонажа из известного фильма Леонида Гайдая, светлая ему память, а по той причине, что Денис твердо знал: Кротов сочинять не любит. Он может лишь недоговаривать о чем-то.

– Хороший у вас приятель, Алексей Петрович! – как бы подвел итог и собственным мыслям Грязнов-младший. – И чем же он вам все-таки обязан?

– Почему? – удивился Кротов. – О каких обязательствах речь?

– Но ведь вы же не сенатор-губернатор какой-нибудь!

– Ах вон вы о чем! – улыбнулся Алексей Петрович. – Видите ли, Денис Андреевич, я был тут, в Штатах, когда брали Япончика. Но эта информация пусть останется исключительно для вас.

– Тогда понятно, – кивнул Денис и уставился в окно комфортабельного «форда», мчавшегося со скоростью восемьдесят миль в час.

Хотя со всеми своими сотрудниками Денис был на «ты», с Кротовым у него просто язык не поворачивался разговаривать со служебным панибратством – опыт и знания Алексея Петровича превышали достоинства всех остальных сотрудников «Глории», вместе взятых. Это дядька или Александр Борисович могли себе позволить легкое «ты», но у них и отношения совсем другие. Кротов, со своей стороны, тоже постоянно подчеркивал вежливым «вы» собственное уважение к молодому директору агентства. Но сейчас в его глазах блеснули искорки скрытой иронии.

– И что же вам понятно, Денис Андреевич?

– Два медведя в одной берлоге не живут. А Япончик, судя по прессе и иной информации, активно ошивался именно на Брайтоне. Не так? Видимо, зарвался Иваньков, вот и... посадили.

– Зарвался... – вздохнул Кротов. – За что и посадили.

– И не без вашего участия, надо полагать.

Кротов мельком глянул на Дениса, и тот понял, что попал в точку.

Через короткое время Алексей Петрович сбросил скорость и свернул вправо. Мимо поплыли белоснежные особняки, аккуратно подстриженные газоны, шпалеры кустарников перед фасадами, песчаные пляжи подальше и серебристо-серая гладь воды до горизонта.

– В этих хатках, – пояснил Кротов, – ловят кайф нью-йоркские воротилы. И среди них Жорж Аракелян.

– Неплохо устроился...

– И Гохран сыграл здесь не последнюю роль... Через десять минут будем на месте. – Кротов посмотрел на часы. – Лишь бы в пробку не попасть... Мистер Донской терпеть не может опозданий.

– Донской, – задумчиво повторил Денис. – Дядька рассказывал, что был когда-то такой человечек в воровских кругах. Большим авторитетом пользовался! И брал его, если память не изменяет, еще дядькин шеф на Петровке, Владимир Васильевич Зубов... Слушайте, а его погоняло случайно не Барон?

– К нему и едем, – коротко сказал Кротов, снова искоса посмотрев на Грязнова-младшего.

– Поразительно... – как бы самому себе сказал Денис. – Воистину пути Господни...

В пробку они попали, но к ресторану подъехали вовремя.

Завидев в дверях кабинетика гостей, Наум Яковлевич с неожиданной для его возраста легкостью поднялся из-за стола, шагнул навстречу и крепко пожал руки вошедшим. Кротов представил Дениса.

– Чем мне вас угостить? – немного педалируя акцент, спросил Донской. – Моего кушанья вы, конечно, не захотите?

– Почему же? – сказал Кротов, откровенно принюхиваясь к острому запаху дымящегося мяса. – Кажется, это очень вкусно!

– А вы, молодой человек? – с улыбкой поинтересовался Наум Яковлевич.

– И селедку тоже!

Донской рассмеялся и тут же пояснил:

– У вас хорошо получилось! Знаете, как спросили попа: «Что будете пить, батюшка? Квас или пиво?» Отвечает: «И водку тоже!» О'кей! Сейчас подадут. Милости прошу к столу...

После того как выпили и закусили в связи с благополучным прибытием в Америку, Наум Яковлевич посмотрел, сощурившись, на Кротова:

– Н-ну-с, чем-таки обязан?

– Лично мне, Наум Яковлевич, вы ничем не обязаны.

– Одну минуту. Если я что-то говорю, значит, всегда отвечаю за свои слова. Думаю, вы не имеете секретов от вашего младшего товарища, который, как я понял, является в некотором отношении вашим же начальником? К тому же фамилия Дениса Андреевича, с вашего позволения, очень мне напоминает хорошо известное лицо, которое носит погоны генерала милиции и возглавляет, как говорили когда-то, наш доблестный МУР. Не так?

– Именно так, – ответил за Дениса Кротов.

– Тогда я вас внимательно слушаю.

– Разрешите мне, Алексей Петрович? – Денис дождался утвердительного кивка Кротова и продолжил: – Вы, вероятно слышали об убийстве в московском «Метрополе» мистера Левона Аракеляна?

– Об этом знает любой, кто смотрит телевизор или читает газеты. А телевизор, к вашему сведению, молодой человек, в Штатах смотрят все! От мала до велика.

– Прекрасно. Так вот, в настоящий момент Генеральная прокуратура ведет расследование этого преступления, совершенного, кстати, с изощренной восточной жестокостью. Жертве отрезали голову.

– Да-да, это ужасно!

– Вам и это известно?

Донской пожал плечами, словно отвечая: мол, что поделаешь, такая жизнь...

– Тогда я понимаю, почему Алексей Петрович решил первым делом обратиться именно к вам, – улыбнулся Денис. – Он ничего не делает случайно.

– Приятно слышать... – Наум Яковлевич изобразил на лице многовековую иудейскую мудрость, разбавленную изрядной долей скепсиса, закурил «беломорину», предварительно постучав мундштуком о ноготь большого пальца, и заговорил размеренно, делая большие паузы между фразами. – Вы хотите сказать, что прилетели сюда, будучи абсолютно уверенными, что убийцы находятся именно в Штатах... – Он не спрашивал, он утверждал. – Да, действительно, господин Кротов ничего не делает, не обдумав предварительно во всех деталях своих решений... А поскольку я, пожилой человек, кое-чем обязан господину Кротову, я таки постараюсь помочь в вашем весьма нелегком деле... Теперь о жертве. Да, и мне тоже известно о том, что господин шейх приговорил братьев Аракелянов, причем по мусульманскому обычаю... Нет, конечно, для господина шейха потеря каких-нибудь двух-трех миллионов ущерб мелкий. Я полагаю, что именно столько и стоит на мировом рынке золотая диадема с рубином и брильянтами работы мастера Титова. Вы согласны, господа?

– Она бесценна, – тактично поправил Донского Денис.

– Не спорю. Как произведение искусства! – согласился Наум Яковлевич. – Но об этом пусть заботятся искусствоведы. И шейх, я так думаю, не обратил бы и внимания на потерянные миллионы, если бы ему не было нанесено глубокое оскорбление. Ведь он приобретал подлинник! А ему всучили копию! Отсюда и естественная реакция обманутого восточного, как вы заметили, человека... Повторяю, это я так думаю. Но у вас для вывода о том, что убийцами являются действительно люди шейха, должны быть веские доказательства. В России, извините, как это мне ни прискорбно говорить, убивают ежедневно и много. И головы тоже отрезают. И наверно, не только чеченцы...

Денис искоса посмотрел на Кротова, и тот почти незаметно кивнул ему. Тогда Грязнов достал из своего кейса шкатулку и протянул ее Донскому.

Наум Яковлевич почтительно взял ее, прикинул вес на ладони и спросил:

– Я могу открыть?

– Разумеется.

– Отличная работа, – с уважением констатировал он, внимательно разглядывая диадему. – Жорж Аракелян недаром назван великим умельцем! Смастерить такое чудо, да еще за короткий срок, не смог бы даже мастер Титов... – Донской взглянул на своих собеседников, как-то странно хмыкнул и аккуратно положил диадему обратно в шкатулку. – Впрочем, мои предположения в данном случае никакой роли не играют... Какая разница, кто ее делал, эту копию? Сам Жорж или она уже давно хранилась в тайном сейфе Гохрана... Мне говорили, что даже в итальянских музеях нередко экспонируют копии. И ничего! Людишки ходят... любуются... Но вернемся к смыслу вашей командировки, господа. Здесь у меня имеются сомнения. Ну то, что боевики шейха действительно зарезали Левона, скорее всего, бесспорно. Вероятно, шейх сам и приказал после совершения казни оставить предмет обмана на трупе. Что и было сделано. А вот находятся ли исполнители в Штатах, это вопрос. Теперь посмотрим с другой стороны. Если вы прилетели сюда, чтобы охотиться на боевиков, так я сильно извиняюсь. Связываться с людьми шейха мне совсем не с руки. Но может быть, у вас другая задача? А что, если вы прибыли, чтобы задержать Валерия Комара и Жоржа Аракеляна? И при благоприятных обстоятельствах попробовать вернуть в Гохран подлинную диадему графа Демидова? А заодно и деньги, которые эти предприимчивые молодые люди, может, еще не успели растратить? Тогда здесь можно подумать... Скажите, или я ошибаюсь? В этом случае выпьем на посошок и тихо себе разойдемся, а?

– Вы таки не ошибаетесь, – улыбнулся Кротов.

– Я к тому, что Комара разыскивает Интерпол совместно с ФСБ. А вы что же, сомневаетесь в положительном результате?

– Скажем так, – заметил Денис, – у нас имеются причины для сомнений. Кроме того, у тех, кто ищет... У некоторых из них могут быть цели, которые нас совсем на устраивают.

– Ну хорошо. Если вы имеете в виду ФСБ, то я вас понимаю. А как же Интерпол?

– У него было достаточно времени, чтобы задержать Комара, – сказал Кротов.

– Ах, вы, наверное, имеете в виду Бельгию, где Комар был задержан и даже некоторое время пребывал в уютной камере со всеми удобствами?

– В Бельгии. В Антверпене, на алмазной улице Ховеньерс.

– Я не в курсе подробностей и поэтому послушал бы вас, Алексей Петрович, с большим удовольствием, – сказал Донской.

– Задержали и привезли в участок. Оказалось, что Комар проживал по поддельному греческому паспорту. После первых же допросов бельгийские следственные органы пришли к выводу, что Комар может быть виновен в инкриминируемых ему преступлениях, и были бы готовы выдать его России. Но между Россией и Бельгией нет соответствующего договора. Началась юридическая и дипломатическая тягомотина между правоохранителями обеих стран. А адвокаты Комара тем временем тоже не дремали. Одним словом, Комар в результате оказался на свободе под залог в три миллиона бельгийских франков.

– И улетел, сверкнув крылышками? – улыбнулся Донской.

– Вот именно. Позднее след его обозначился в Испании, в Израиле, во Франции. И с концами. Арестовать не смогли.

– Все они – деньги-денежки! – сочувственно покачал блестящей лысиной брайтонский философ. – Не сумели арестовать? Это значит, хорошо погрели руки бельгийские судьи и адвокаты...

– Может быть, действительно плохо старались.

– А теперь настал ваш черед стараться, – заметил Донской. – Ну что ж, спасибо за доверие к старику... Я уже говорил: чем смогу – помогу.

– Если вы, Наум Яковлевич, захотите постараться, – словно бы напомнил о чем-то Кротов, – то сможете очень многое.

Денис понял, что настала пора прощаться. Убрал в кейс шкатулку с диадемой, улыбнулся Донскому.

– Можно последний вопрос?

– Я вас внимательно слушаю, молодой человек.

– Меня очень удивило, когда вы сказали: «Наш доблестный МУР». Почему?

Донской помолчал, двигая губами, будто в немом монологе.

– А вы знаете, я так вам скажу. Я заметил, что в последние годы многие в России стали говорить «в этой стране», «в этом государстве» – это о своей родине. И говорят, и пишут в газетах, причем внешне вполне интеллигентные люди. А я не могу, извините, относиться к самому себе как к существу, вынужденному, вопреки собственной воле, где-то пребывать, унижать и унижаться. Кажется, чего проще? Не хочешь в «этой» – езжай в «ту»! Сейчас это легко. Я, как и многие, и не только мои ровесники, живу и прошлым, и воспоминаниями, и надеждами на будущее. И поэтому не нравится мне вообще пренебрежительное отношение к своей родине. Наверно, потому и остается для меня многое «нашим», общим. Кроме моего дела... Вот и вашу заботу, господа, я почему-то принял близко к сердцу. Может, оттого, что мне глубоко не безразлично, на чьей головке будет красоваться графская диадема... – Донской растянул сухие губы в широко разрекламированной американской улыбке. – А если говорить серьезно... Уже если дело дошло до драгоценностей Гохрана, которые, несмотря на все безумные тяготы, перенесенные нашими людьми, все-таки лежали в сейфах, то положение на моей родине хуже некуда! Выходит, воровство и коррупция в высших эшелонах власти достигли апогея! Нет, что касается власти, то ее понять можно. Стране нужна валюта. Пока дают, хватай! Под любой залог! Под любые проценты! Рассчитываться-то будут уже не они. Не доживут... Но что мне совершенно непонятно, так это про эшелоны власти. Где они находятся, в каких конкретно кабинетах? Как их зовут?

– Ну в России о них знают, – хмуро ответил Денис. – Да и вам они тоже известны...

– Известны... – тяжко вздохнул Донской. – Но ведь самое простое валить на верхушку...

– Рыба гниет с головы!

– Удивляюсь, почему вам так доверяет Московский уголовный розыск, – усмехнулся Наум Яковлевич.

– Мы иногда и сами удивляемся, – философски заметил Денис. – Ведь так, Алексей Петрович?

Тот с улыбкой кивнул.

– Короче, звоните мне денька через два, – решительно сказал Донской, поднимаясь и пожимая руки гостям...

На улице, рядом с их вишневым «фордом», почти впритык сзади, пристроился «ягуар» пожарного красного цвета. Из окна водителя высунулась улыбающаяся физиономия Фили Агеева.

– Здрасте вам! – констатировал Денис. – Чего ты тут делаешь? А как дела у Нелли? Где Головач?

– С ней все в порядке. Севка рядом. Изображает тупого и упрямого слоника. Чтоб быстрей надоесть клиентке. С дядей – тишь да гладь. Может, пора уже передать ей привет от вашего дядюшки, а, Денис Андреич? Медленно что-то все раскручивается...

– Как считаете, Алексей Петрович? – обратился Грязнов к Кротову. – Будем форсировать?

– Я это потому, Денис Андреич, – продолжал Филя, – что Жорж Вартанович склонен полагать нашу миссию законченной. Племянница дома, под его собственной охраной. Мы вроде уже лишние. Пора рассчитываться.

– Филипп прав, – подумав, сказал Кротов. – Если вам, Денис Андреевич, не очень ловко в настоящий момент, давайте я возьму на себя эту малоприятную миссию. Встряска действительно нужна.

– Принято. Пожалуйста, Алексей Петрович, ключ от сейфа. – Денис протянул Кротову ключ от гостиничного сейфа, где в настоящий момент лежали копии приговоров по уголовным делам братьев Аракелянов.

– Тогда я с Филиппом, – сказал Кротов, направляясь к «ягуару», а уж вы сами езжайте к Сурину. Не заблудитесь в Нью-Йорке?

– Спасибо, я уже бывал здесь. И Черч-стрит найду. – И Денис принял от Кротова ключи от «форда»...

Фамилию Сурина Денису назвал на инструктаже генерал Федоскин. Характеризовал его как человека толкового и надежного. Сказал, что он является сотрудником довольно известной в Штатах российской фирмы «Альянс», из чего Грязнов-младший сделал правильный вывод об истинной профессии Николая Николаевича, для которого работа на фирме являлась удобной «крышей».

Сурин назначил встречу Денису у себя на квартире, на Черч-стрит. Квартира оказалась довольно просторной, хотя состояла всего из трех комнат, обставлена была стандартно и безлико. Так же, впрочем, выглядел и сам хозяин – сорокапятилетний холостяк с седеющими висками и намечающимся брюшком. А на холостой образ жизни Сурина указывало то обстоятельство, что ни в интерьере жилья, ни в облике Николая Николаевича не чувствовалось благотворного влияния заботливой женской руки. Все было простым и незапоминающимся, примерно так выглядели в большинстве своем сотрудники органов госбезопасности на явочных московских квартирах.

И во время недолгого по времени разговора Денис несколько раз ловил себя на мысли, что сотрудники известного ведомства, видимо, уже неисправимы, потому что создание атмосферы какой-то недоговоренной значительности, совершенно лишней таинственности у них в крови навсегда. Однако проблему, ради которой прибыл в Нью-Йорк Денис со своей командой, Сурин знал.

По его информации в последний раз засветился Валерий Комар в Греции, в пригороде Салоник. Он встречался там с неким господином по фамилии Андриканис, фамилия, кстати, довольно распространенная в Греции. К примеру, за то время, которое прошло с момента посещения Салоник Валерием Комаром, за границу вылетели двенадцать Андриканисов мужского пола, а трое из них – в Штаты. На вопрос, зачем Комару понадобилась встреча с кем-то из Андриканисов, имелся ответ: по одной, правда не до конца проверенной, информации бывший бухгалтер сделал себе на лице пластическую операцию и, следовательно, мог покинуть страну под чужими документами. Нельзя исключить, что одним из троих Андриканисов, прибывших в Штаты, и является Валерий Комар. Саймон Нэт, который в настоящее время также занят розыском Комара в связи с возобновленным следствием по делу об убийстве исполнительного директора фирмы «Голден» Леонарда Дондероу, не без основания считает, что в Европе российский Комар основательно засветился и теперь наверняка находится в Штатах. Во всяком случае, Нэту уже известны двое Андриканисов, но оба они не имеют ничего общего с бывшим бухгалтером. Теперь ищут третьего.

– Вам, вероятно, передали из Москвы о нашем желании встретиться с господином Нэтом? – спросил Денис.

– Я разговаривал с Саймоном, – ответил Сурин и замолчал, словно ожидая продолжения.

– Я имел в виду не вас, а себя, – стараясь не злиться, заметил Денис.

– Я так и понял. Нэт, видимо, не будет возражать, хотя я должен сказать, что он чрезвычайно занят. Да и к тому же несколько ранее с подобной просьбой к нему уже обратился кто-то из ваших коллег. Вы не в курсе, кто бы это мог быть?

«Вот же темнило чертово! Ведь сам же все знает!..»

– Я в курсе, Алексей Петрович Кротов.

– Ах, значит, он тоже прилетел с вами? – как бы удивился Сурин, чем едва не вывел Дениса из себя.

«А то ты не в курсе!..» Но ответить постарался спокойно:

– Со мной или с ним готов встретиться мистер Нэт, нам, в общем, без разницы, одно дело делаем. Но мне не совсем понятно относительно поиска Комара. Насколько я могу догадываться, господину Нэту хорошо известны адреса Жоржа Аракеляна на Семнадцатой стрит и тем более в Манхэттен-Бич. Он что же, не может вызвать и допросить его? К примеру, о той же фальшивой диадеме... Вы сказали ему о находке на трупе Левона? Интересно, как он это воспринял?

– Естественно, сказал. А как воспринял? Да без особого энтузиазма. Более того, он, по-моему, даже и не особенно удивился.

– Я только что был у мистера Донского... Вот уж кого вообще трудно чем-то удивить!

– Даже вашей поддельной диадемой? – нейтрально улыбнулся Сурин, показывая, что он полностью контролирует ситуацию.

– Он первым и сказал об этом.

– Тогда вам должно быть ясно, почему не удивился и Саймон Нэт.

– У него приятельские отношения и с Донским? – спросил Денис.

– Полагаю, деловые. А что Донской? – неожиданно переменил он тему.

– Донской? Обещал подумать, – уклончиво ответил Денис. – Не знаю, как он станет это делать и сколько уйдет времени... А у вашего Нэта уже имеются хоть какие-то успехи? Или пока без результата?

– Об этом у нас с ним разговора не было.

Денис понял, что беседа закончена. Хозяин вышел из комнаты, вернулся с кофейным прибором. Они стали пить кофе, и хозяин говорил теперь обо всяких пустяках, интересовался московской погодой, президентским окружением, о чем говорят, какие появились новые анекдоты – словом, без всякой системы, застольный треп, который был совсем не нужен Денису да, видимо, и самого хозяина мало интересовал. Как говорится, пустую беседу поддержать...

Когда расстались, Денис не смог бы себе даже отчетливо сформулировать: зачем генералу Федоскину нужно было, чтобы он обязательно встретился с этим Суриным? Для проформы? Или Сурин действительно мог бы быть посредником между Денисом и Нэтом? Но ведь есть же Кротов! Который, кстати говоря, похоже, собирался играть здесь свою собственную игру. Ну и пусть, была бы польза! Денису же еще только предстояло обрести свой официальный статус. А для этого надо было лететь в Вашингтон, в министерство юстиции, к миссис Джеми Эванс с сердечным приветом от «мистера Костьи», наконец требовалось решить главную проблему с Нелли Гаспарян. И еще неизвестно, какая будет после всего этого реакция...