Текст книги "Мертвый сезон в агентстве «Глория»"

– Владею.

– Прекрасно. Эта диадема действительно когда-то принадлежала моим предкам. Семейству графов Демидовых. Далее. После блестяще проведенной операции в ресторане Дома литераторов вам, должно быть, стало известно, что я старательно собираю реликвии предков. Вероятно, и мой муж попал в уголовную историю исключительно из-за желания сделать мне подарок: поднести золотую диадему. Увы, его желание не сбылось, и я, честно говоря, не знаю, по какой причине. Теперь я понимаю, в чем может быть вина Николая. Да, он пошел на поводу у людей, которые были первоначально заинтересованы в краже. Другого слова тут не подберешь. Но сам-то муж действительно видел свою посредническую роль в том, чтобы помочь государству с инвестициями. И диадема, как я полагаю, могла стать его гонораром, с одной стороны, а с другой – вернуться к законному владельцу и уже никогда не покидать пределов России. Теперь о людях. Кто они? Очень большие чиновники: министр финансов, председатель Гохрана, советник президента по экономике. Особое место занимает референт последнего – некто Игорь Леонидович Маркин. Весьма скользкий тип. По-моему, его роль в деле с драгоценностями – главная. Не знаю, как другие, а лично я его и на дух не переношу. Как не переносила и бывшего бухгалтера Комара. Но на Маркине я хотела бы остановиться особо. Представьте себе, мелкий кремлевский чиновник, но с непомерными амбициями и, по словам мужа, с толковой башкой экономиста. Для меня во всей этой истории остается неясной одна вещь: зачем нужно было этому Маркину подсовывать мне каких-то охранников с их уголовными рожами и повадками?

– Извините, вынужден перебить вас. А какое отношение вообще имеет этот чиновник к охранникам, тем более с уголовными рожами?

– Вы не слышали такую фамилию – Довбня? Тимофей Поликарпович.

– Мне известно, что человек с такой фамилией руководит охраной среднего чиновничьего звена в Кремле. Речь о нем?

– О ком же еще! Другого с такой фамилией, пожалуй, и в Кремле не сыщешь!

Турецкий по достоинству оценил реплику Бояровой и весело рассмеялся.

– Так вот, Маркин и Довбня – друзья-приятели. И я почти уверена, что подобная охрана организована специально, чтобы те могли знать, что у нас дома происходит, с кем мы встречаемся, о чем говорим и так далее. Впрочем, выяснять этот вопрос – уже ваша прерогатива. Но вернемся к делу. После ухода ваших сотрудников из моего дома у меня произошел весьма нелегкий разговор с мужем. Я дала ему приличный срок, целые сутки, чтобы он все продумал и явился к вам. К сожалению, он не явился. Тогда пришлось приехать мне.

– Может быть, сутки – недостаточный срок, чтобы действительно все хорошенько обдумать и явиться с повинной?

– Для того чтобы поступить по-мужски, и суток не требуется! – безапелляционно возразила Боярова и снова потянулась к сигаретам.

– В любом случае спасибо, что вы приехали. Однако я пока не пойму, чем реально могу вам помочь.

– Я вам назвала истинных виновников кражи государственных ценностей. И если вы думаете, что дело это как-то заглохнет само собой, вы сильно ошибаетесь. Да, многим бы хотелось, чтобы это было именно так. Чтобы оно вообще никогда не всплыло. Но теперь уже поздно. А поскольку я уверена, что всплыло оно именно при вашем непосредственном участии...

Резко зазвонил телефон.

– Извините, – сказал Турецкий и поднял трубку. – Здравствуйте, да, я. Елена Юрьевна у меня, Николай Андреевич... – Он с улыбкой взглянул на Боярову и укоризненно, но и с уважением покачал головой. – Да уж чего хорошего! Жду в любое время. Хорошо.

– Что? – язвительно заметила Боярова. – Не вынесла-таки душа поэта? Жаловался на меня?

– Поделился... Все же разнести стальные ворота...

– Железные.

– Все равно – лихо! Это ж надо додуматься! С машиной хоть порядок?

– А чего с ней сделается? Бронированная. – Боярова пренебрежительно фыркнула. – Созрел, значит? И когда к вам прибудет?

– Через два часа.

– В таком случае я вас покидаю.

– Ничего больше не хотите добавить?

– Николай Андреевич сам добавит что нужно. До свиданья.

И она удалилась, гордая и неприступная.

Николай Андреевич имел все основания убедиться, что за два десятка совместной жизни он так и не разобрался в характере жены. Сегодняшнее утро началось с вопроса, сумел ли он договориться о встрече с Турецким. Занятый совершенно другими мыслями – приехали финны, и встреча с ними сулила немалые выгоды, – Бояров лишь неопределенно кивнул: мол, помню, помню. Но жена не отставала:

– От того, что ты помнишь, мне не холодно и не жарко. Ты разговаривал или нет?

– Нет, конечно. Когда ж я мог успеть, ты сама подумай! – несколько раздраженным тоном ответил Бояров.

– На том и покончим!

Он заметил, что жена даже как будто повеселела.

Разговор перешел на домашние темы. Позже позвонила дочь из Лондона, сообщила, когда собирается прилететь на каникулы. И Бояров, не выпуская, в общем, из головы напоминание жены, успокоился, полагая, что уж это дело терпит.

Отобедав дома и просмотрев важные деловые бумаги, Бояров вышел во двор, чтобы ехать в свой офис, и увидел следующую картину.

Елена Юрьевна, сидя за рулем бронированного своего «мерседеса», чуть подала машину назад. Взревел мощный мотор. Охранники, предупрежденные Бояровым, опомнились и кинулись к машине. Но «мерседес», словно подпрыгнув и рванувшись вперед, ударил в закрытые металлические ворота. Лопнул затвор, но сами створки ворот только слегка прогнулись. Елена Юрьевна тут же подала машину назад, для нового удара.

– Открывай! – заорал Бояров.

Охранники ринулись к будке, створки, скрежеща, стали раздвигаться, а «мерседес», не дожидаясь полного раскрытия ворот, ринулся наружу, обдирая краску с боков...

Охрана растерянно смотрела на хозяина. Но он, лишь махнув в отчаянье рукой, ушел в дом и хватил рюмку водки. После чего рухнул в кресло и закурил.

Потом он позвонил Турецкому.

Стал ожидать жену, чтобы спросить, о чем она успела поведать следователю. Но вернувшаяся домой Елена Юрьевна не была расположена к разговору. Сказала лишь, что передала то, о чем ей известно доподлинно.

И вот Николай Андреевич сидел в кабинете Турецкого и смотрел, как тот не спеша покручивает в руках кассетку с пленкой. Бояров был просто уверен, что следователь первым делом кинется прослушивать записанный на ней разговор. Но тот молчал и с любопытством поглядывал на олигарха, который из-за случившихся днем событий был явно не в себе.

– Я бы на вашем месте все-таки сперва послушал, – хмуро заявил Бояров.

– Рассказать вам коротенько, о чем вы беседовали с доктором экономических наук Эдуардом Эдуардовичем Штилем? – предложил Турецкий.

– Значит, Рябов все-таки работал на вас? – с облегчением произнес Бояров.

– У вас были опасения?

– В наше время все решают деньги...

– Многое, – поправил Турецкий. – Но далеко не все.

– Тогда расскажите, мне будет чрезвычайно интересно. Я закурю?

– Сделайте одолжение... Несколько слов о Штиле. Имеет научные труды, учебники, по которым сдают зачеты студенты экономических факультетов и вузов. При советской власти жил неплохо, а сейчас и вовсе хорошо. Стал, можно сказать, «новым русским». Человек умный, достаточно беспринципный и целеустремленный. Имеет свою теорию, весьма удобную как для олигархов, так и для уголовных авторитетов. После того как в голове Штиля появилась идея объединения государственных капиталов с капиталами криминальных структур – идея, собственно, не его, она возникла более десятка лет назад, с началом перестройки, и варьировалась то так, то этак в среде и экономистов, и правоохранителей, – так вот, в ту сладкую пору нашего крупного экономиста, тогда еще не доктора, пригрел крупнейший уголовный авторитет, позже депутат Государственной думы Григорий Степанович Коновалов. Этот деятель сумел одним из первых увидеть рациональное для себя лично зерно в идеях Штиля. В дальнейшем Штиль становится и доктором наук, и академиком какой-то академии очередного местного розлива. Естественно, совесть и честь ученого...

– Не стоит об этом, – перебил с улыбкой Бояров. – Понятия из другого словаря.

– Согласен, – хмыкнул и Турецкий. – Ну, полагаю, о Коновалове, которого в криминальных кругах кличут Отцом, вам рассказывать не надо.

– Я знаком с ним.

– И вероятно, знаете, что под его рукой ходят многие. В том числе и некоторые известные губернаторы. Уточнять не буду, могут обидеться. Денег у ворья много, ибо источники пополнения общака не иссякают. Как это делается, вам знать лучше...

Бояров выдержал взгляд Турецкого и промолчал.

– Ладно, продолжим. Чего не хватает человеку при огромных капиталах, «линкольнах» и особняках в России и за рубежом? Правильно, власти. И Отца, и подобных ему можно понять – вот они и подсуетились! Но заглотили такой здоровенный кусок, который никак не могут проглотить. Пришлось отхаркивать, делиться. А делиться они начали с чиновниками – военными и штатскими, объединенными общей идеей иметь те же «линкольны» и особняки, скажем в Жостове и на том же Кипре. Логично?

– Я вас внимательно слушаю, Александр Борисович...

– Да, вы были правы, о какой чести и совести могла идти речь!

– Но вы полагаете, что идея экономиста Штиля заключается лишь в негласной дележке криминальных и государственных средств?

– Нет. Его идея как раз в гласном объединении этих капиталов. Государство должно пойти на сговор с криминалитетом. Однако этого не произойдет.

– Почему? Есть силы, готовые помешать?

– Так точно. Народ. И я в том числе.

– А у вас нет ощущения, Александр Борисович... что поезд ушел? И что слияние государственных и криминальных средств происходит вовсю? А в некоторых губерниях, где власть практически, по вашим же словам, принадлежит Коновалову, уже произошло?

– Помните, как разрешил неразрешимый, казалось бы, вопрос Александр Македонский?

– Вы имеете в виду гордиев узел, разрубленный его мечом?

– Вот именно.

– Хотел бы я знать, в каких краях проживает наш Александр Македонский...

– Узнаете, дайте срок...

– Вы большой оптимист, Александр Борисович.

– Большой или маленький, не берусь утверждать. Но оптимист. Иначе бы давно бросил свою работу и нашел бы что-нибудь более подходящее.

– Вам заплатят столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь и вам, и вашим внукам, лишь бы вы оставили свою работу, – серьезно сказал Бояров.

– Буду иметь в виду.

– Тут тоже нельзя опоздать... Иначе станете просто никому не нужны.

– И это постараюсь не забыть... Но вернемся к вопросу о власти. Ведь если ее не отдают, значит, приходится брать силой...

– Или покупают, как доказывает доктор Штиль.

– Тоже верно. Господин Коновалов – человек щедрый. Почему не поделиться с нужным человеком? Пообещать ему, к примеру, пост премьера. Или президента!

– Кому пообещать? – нахмурился Бояров.

– Не имеет никакого значения. Да хоть бы и вам.

– Но если Коновалов – преступник, криминальный авторитет, почему же он на свободе и имеет наглость раздавать государственные посты?

– А потому что у нас нет законов, присущих истинной демократии. Поэтому, кстати, и возникла криминальная империя Отца. – Турецкий похлопал ладонью по папке, лежащей перед ним. – Я не хочу вас сравнивать с Коноваловым, Николай Андреевич, но и вы, и подобные вам, вы же все подпитываете империю Коновалова, отчисляя немалые деньги через банки, которые находятся в руках криминала.

– А здесь у вас что – мои грехи?

– Некоторые дела. И хорошие, и с душком.

– Никак нельзя взглянуть?

– Пожалуйста.

Бояров быстро перелистал документы, поднял глаза на Турецкого:

– Бумаги в порядке.

– Но только нельзя упускать из виду, что, к примеру, заводик в Канске, который вам отдали на разграбление, еще дышал.

– На ладан, Александр Борисович, поверьте мне.

– И все-таки дышал. Да, вы теперь вовремя платите рабочим зарплату, закупили в Японии новое оборудование. Я даже верю, что в конце концов вы поставите завод на ноги...

– Уже поставил, – улыбнулся Бояров.

– А какой ценой? Оборудование закупили за счет бюджета, верно? А за вывезенный в ту же Японию цветной лом получили огромные миллионы. Где они? В карманах военных должностных лиц, подписавших документы? А то, что в казну капнуло что-то там, так это разве серьезный разговор?

– Что ж вы с меня спрашиваете? Вот и разговаривайте с теми должностными лицами!

– А ведь вы мне подали хорошую мысль, – задумчиво заметил Турецкий. – Я, пожалуй, возьмусь за это дело...

– Ну что ж, правильно о вас говорят: не зря штаны просиживаете.

– Благодарю за комплимент... Вернемся к нашим баранам. Оставим в стороне и банк «Восток», куда вы переводите деньги. Тут ваша логика ясна: хочешь жить – умей вертеться!

– В самую точку! – словно обрадовался Бояров.

– Но возьмем документы по алмазному предприятию, которое вам помог приобрести господин Пучков. Вот тут у меня к вам вопрос. Убрав посредников, вы ведь, по сути, объявили войну Коновалову, не так ли?

Бояров неопределенно покачал головой и снова закурил.

– Не так, вот видите? – Турецкий словно чему-то обрадовался. – И значит, правы те, кто утверждает, что хотя прибыль предприятия подскочила втрое, госбюджет этого совсем не ощутил!

– Я не совсем понимаю вас, – хмуро заметил Бояров. – Вы же, по-моему, занимаетесь раскрытием убийства в «Метрополе»?

– Ситуации меняются, Николай Андреевич. У меня появились более широкие права. Что же касается убийства, то оно напрямую связано с исчезновением ценностей Гохрана, а вы лично сыграли в нем немаловажную роль. Ведь так?

– Скажите, Александр Борисович, вы можете прямо ответить на мой прямой вопрос? А то у меня складывается ощущение, что вы все время чего-то недоговариваете. Ходите вокруг да около. Ответите?

– Постараюсь.

– Для чего я вам нужен?

– Для сотрудничества. Которое не будет для вас слишком обременительным.

– В чем оно заключается?

– Вы получите заказ на строительство особняков на берегу Москвы-реки в районе Николиной Горы. И мы надеемся, что вы дадите согласие.

– Это все? – удивился Бояров.

– Все.

– Я согласен. И любой предприниматель согласился бы. Я уже слышал о возможностях одного из моих недавних гостей, но, признаться, несколько усомнился.

– Мне-то верите?

– Хотелось бы.

– У вас будут официальные документы.

– И это, надо полагать, все, что вы можете сделать?

– Вы очень проницательный человек, Николай Андреевич.

– Жизнь, такая как моя, всему научит...

– У вашего гостя Алексея Петровича Кротова и в самом деле имеются возможности, но нет достаточных средств. Которые есть у вас.

– Я уже дал вам свое согласие и отступать не намерен. А документ есть документ, и в случае неувязки всегда имеется возможность обратиться в суд. Не так ли?

– Абсолютно правильно мыслите, – подтвердил Турецкий. – Но я хотел бы, если не возражаете, еще раз обратиться к алмазному предприятию. Три недели назад был застрелен некто господин Куликов по кличке Кулик, который был отлучен вами от алмазного корыта. Человек он был известный, со связями, недаром руководил всей системой посредничества. Похороны, как всегда, пышные, на поминках некий народец развязал языки: мол, кровь за кровь и так далее...

– Они тоже были ликвидированы, – перебил Бояров, будто не хотел слышать продолжения.

– Вы не подскажете, чьих это рук дело?

– Увы, разглашение подобных сведений не входит в рамки моего соглашения. Вы понимаете, надеюсь, о ком и чем идет речь?

– Понимаю, – кивнул Турецкий. – И потому пока не настаиваю. К тому же вы не на допросе. А выяснять, на какие посулы Мефистофеля купился Фауст, мы сейчас выяснять не станем – это дело совести самого Фауста, верно? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – А оружие, которое ваши гости отобрали у охранников Елены Юрьевны, вы передали полковнику Довбне по собственной инициативе? Или попросил об одолжении господин Маркин?

– Ах ты женушка моя дорогая! – огорченно покачал головой Бояров.

– При чем здесь ваша супруга?

– Но тогда, значит, за моим домом установлено наблюдение?

– Зачем же? Обычная оперативная работа. Ведь ситуация, согласитесь, складывалась неординарная.

– Вот именно, – невесело усмехнулся Бояров. – Жена моя, как вы, вероятно, изволите знать, Александр Борисович, женщина... своеобразная. С особым характером. А охрана ее, которую мне предложил господин Маркин, честно говоря, не очень нравилась. Поэтому я... подстраховывался, скажем так.

– Но почему именно Маркин?

– Не знаю. Возможно, потому, что они с полковником Довбней приятели, а тот как раз и командует охраной среднего кремлевского звена. Короче, когда мне доложили об инциденте у Дома литераторов, я позвонил Маркину: кого, мол, ты мне рекомендовал? Ну а тот, уже в порядке одолжения, попросил меня не поднимать шума и решить вопрос с оружием.

– Откуда же вам было известно, что оружие у них отобрано?

– Так в милиции его у них не обнаружили. При задержании.

– Скажу одно: ваш человек молодец.

Бояров лишь пожал плечами.

– Ну хорошо, – сказал он, – а что еще наговорила вам моя жена?

– Ничего особенного. Она любит вас, Николай Андреевич. Поэтому и разнесла ворота.

– Но она же примчалась к вам в Генеральную прокуратуру, вероятно, совсем не для того, чтобы жаловаться на какого-то там Маркина! Или сетовать на действия своей охраны, то есть заниматься проблемами, спокойно решаемыми дома?

– Разумеется, нет. По-моему, ее гораздо больше волновала ваша судьба, Николай Андреевич. И судьба диадемы, которая так и не стала ей приятным подарком.

Бояров помолчал и заговорил с видом человека, вынужденного уличать самого себя в неблаговидных поступках.

– Поверьте, Александр Борисович, я сегодня искренне сожалею, что ввязался в эту историю с драгоценностями. Но, с другой стороны, как мог, скажите, человек, постоянно имеющий дела с финансами, отказать в просьбе тому же министру финансов? Или председателю Гохрана? Или советнику самого президента? Ведь дело намечалось огромное! Государственное!

– Верю, что вы действовали бескорыстно, – с почти незаметной иронией сказал Турецкий. – А диадема, к примеру, просто случайный и необязательный эпизод...

– Ай-я-яй, женушка... – снова вздохнул Бояров.

– Ладно, сменим пластинку. Пленка-то эта каким образом оказалась в ваших руках? – Турецкий подбросил на ладони мини-кассету.

– А вот тут не поверите, – продолжая думать о своем, чуть улыбнулся Бояров. – В сортир захотелось. Там, в усадьбе. Ну, естественно, снял пиджак. А надевая, случайно нащупал нечто постороннее. Все остальное было уже делом техники... Я ж все-таки военный человек, хоть и в прошлом.

В этот момент на столе зазвонил телефон. Турецкий, жестом попросив извинения, взял трубку. Выслушав сообщение, поблагодарил и вернул трубку на место. Внимательно посмотрел Боярову в глаза, и гость забеспокоился:

– Произошло что-то из ряда вон, Александр Борисович?

– Только что арестован председатель Гохрана Виталий Евгеньевич Пучков... Давайте ваш пропуск, закончим...

– Не ваша работа, Александр Борисович?

– Между нами – ФСБ.

– О! – Бояров поднялся и кивнул, прощаясь. Известие его слегка оглушило, это было заметно. Турецкий поднялся следом, чтобы проводить гостя до лестницы...

Медленно крутилась бобина кассетки, разматывая пленку. Из динамика слышался глуховатый и размеренный голос человека, привыкшего к общению с большими аудиториями, точнее, с покорными слушателями.

«...Но вот вы, уважаемый Николай Андреевич, намекнули – и не без задней мысли – на нашего дряхлеющего президента. Стареющего прямо на глазах, но по-прежнему непредсказуемого в своих решениях и поступках... Намекнули же? Нет, не спорьте! А теперь подумайте сами: на кой ляд нам его убирать? Что он, к примеру, нам с вами сделал плохого? И ведь ничего, кроме хорошего! Больше скажу, кабы не он, бегали бы вы в подполковниках, потому как вовремя академий не кончали, и уж конечно не имели бы того, что имеете сейчас... Да пусть живет он дальше и здравствует на благо будущей России! Другое дело, что не за горами выборы и, кто станет новым президентом, нас не может не волновать...

Допускаю и даже убежден, что такого неожиданного поворота в своих демократических преобразованиях наш президент не ожидал. Тем более не думал, что колоссальные материальные ценности почти в одночасье могут оказаться в руках криминальных структур.

Но, с другой стороны, а в чьих же руках они должны были сосредоточиться, если самые умные и последовательные в достижении своих целей люди, самая талантливая в экономическом отношении публика почти сплошь сидела по тюрьмам?! Спросите: за что? Да ни за что! Исключительно за то, что хотели хорошо жить и имели к тому все предпосылки!

Но однажды они вышли на свободу и прекрасно, а главное своевременно, отозвались на президентский клич: «Обогащайтесь!» И победили потому, что давно уже были готовы к решительным действиям. К тем акциям, которые стали определять возвратное движение к капиталистическим отношениям. К свободному рынку. К конкуренции. К выживанию сильнейшего – и в моральном, и в материальном отношении...

Кстати, прошу заметить, что основную роль в крушении коммунистического режима сыграли сами же коммунисты. Директора заводов, секретари обкомов, горкомов, райкомов, парткомов... Чиновники всех мастей. Им, понимаете ли, надоело тоже жрать черную икру под подушкой! А иначе было нельзя! Тюрьма!..

Вы, Николай Андреевич, в этом смысле исключение. Уникум. Талант...

О чем, бишь, я? Ах да! И вот предприимчивые люди столкнулись с могущественной силой, с настоящими, доподлинными преступниками, пожелавшими забрать себе часть их доходов. Причем часть далеко не малую! И вот тогда и началась настоящая война, дикая бойня, между «белыми воротничками», как называют предпринимателей, и криминалитетом, а попросту – бандитами. И конца сей бойне не предвиделось, пока не нашлись толковые люди – с обеих сторон – и не договорились, что капитал, за некоторым исключением, должен стать единым.

Что из этого следует? Во все времена историю вершили люди, имеющие деньги. Это в полной мере соответствует и нашему времени. Думаете, просто было тогда выиграть выборы нашему президенту? Ох как непросто! В ход были пущены огромные деньги, каковых у его соперников просто не могло оказаться. Спросите, куда смотрели законопослушные граждане избиратели? Ведь если бы все вдруг высказались против нынешнего президента, не помогли бы никакие приписки, никакие «пиары» и лозунги типа «Голосуй, а то проиграешь!». Потому что самый главный вопрос решили именно деньги. Третий срок нашему престарелому президенту абсолютно не светит. Даже если он вдруг пожелает все-таки баллотироваться. Мавр уже сделал свое дело и может убираться! Никто из серьезных людей не даст и ломаного гроша на очередную его избирательную кампанию. Он должен будет уйти сам, абсолютно добровольно, и только тогда сможет остаться в истории человеком не только разрушившим Великое Отечество, но и первым президентом, заложившим основы демократии. Поверьте мне, опытному человеку, все будет именно так!

Пришло, как говорится, время не растаскивать, не разбрасывать, а собирать камни. И желающих много. И коммунисты, и радикалы, и националисты, и монархисты... Но сила у нас, и она огромна, потому что у нас деньги. Кроме того, всюду, вплоть до высших эшелонов власти, сидят наши люди. Мы против насилия, против лозунга «Чем хуже, тем лучше!», каковому следуют коммунисты. Мы за легализацию всех капиталов, включая и криминальный.

Возвращаюсь к будущим выборам. Каким должен быть президент? В первую очередь, человеком нашим. Он может быть руководителем партии, бывшим военачальником, крупным предпринимателем, неважно. Но он должен быть человеком со средствами, как и все члены его правительства, дабы им неповадно было брать взятки. Что в наши дни является чудовищным фактом, не соизмеримым ни с какими мыслимыми значениями. Будут введены суровые законы, карающие как взяточников, так и взяткодателей. Нет пока смысла подробно перечислять и остальные нововведения в переустройстве государства Российского. Все это заняло бы у нас с вами слишком много времени, поэтому просто поверьте на слово – все тщательно продумано и закреплено на бумаге...»

Турецкий нажал клавишу, отключая звук. Встал и прошелся по тесному своему кабинету.

Он не мог не чувствовать в речи Штиля правды. Но такой правды он не хотел бы. Да, у них огромные деньги, свои люди в кремлевских кабинетах и на Краснопресненской набережной, в Думе и Совете Федерации, среди губернаторов, все это действительно так. Но капиталы-то нажиты путем ограбления народа, путем преступлений, убийств, подлогов, обмана.

Турецкий был далек от мысли, что страной правит тот самый человек, который нужен для возрождения России. Однако именно он был избран народом. Не был Александр Борисович и горячим поклонником советских порядков, хотя о многом, безвременно ушедшем, искренне жалел. Поскольку видел, что, несмотря на идиотскую демократию, народ все-таки раскрепощается, медленно, но неотступно идет к общенациональной идее, а вера в здравый ум людей никогда не покидала Турецкого. Президенты и в самом деле приходят и уходят. Но бессмертна при этом не мафия, а народ...