Текст книги "Кровные братья"

МЕРКУЛОВ И ДРУГИЕ

Заместитель генерального прокурора России Константин Дмитриевич Меркулов проводил глазами тяжелую дверь, закрывшуюся за последним посетителем, облегченно потянулся и развалился в своем удобном мягком кресле. Достал из пачки сигарету, задумчиво повертел ее в руках и положил на стол: хватит уже курить, сколько можно. И так никакого здоровья не осталось.

День у Меркулова выдался беспокойный. Дело в том, что его шеф, генеральный прокурор Владимир Михайлович Кудрявцев, накануне вечером лег в больницу – так, ничего особенного, обычное дежурное обследование, как-никак возраст уже не мальчишеский, и, следовательно, все мыслимые и немыслимые дела в полном объеме свалились на его заместителя.

Сегодня на прием к генеральному было записано одиннадцать человек – от министра до сотрудника лесхоза. Меркулов обстоятельно поговорил с каждым из них, но более всего его взволновала беседа с двенадцатым посетителем, попросившим принять его вне очереди. Этим внеочередным был прославленный российский музыкант Юрий Васильевич Владимирский, скрипач и дирижер, художественный руководитель Государственного академического симфонического оркестра «Москва». Меркулов не знал Владимирского лично, но неоднократно бывал на его концертах. «Первая скрипка России». Правда, в последнее время играет нечасто, больше времени уделяет дирижированию и композиторству. Звезда. Знаменитость. Практически каждый его концерт – без преувеличения – сразу входит в историю отечественного музыкального исполнительства.

И вот Юрий Владимирский, собственной персоной, появился в кабинете Меркулова, сразу заполнив собой все его пространство. Притом кабинет у Константина Дмитриевича совсем даже и не маленький, но было что-то такое роскошно-избыточное в этом посетителе, его великолепной шубе, его эффектной манере держаться, даже в трагической интонации его разговора.

– Катастрофа! Господин генеральный прокурор, это катастрофа!

– Заместитель, – мягко поправил Меркулов.

– Как, простите? – встрепенулся визитер.

– Я – заместитель генерального прокурора, – уточнил Константин Дмитриевич.

– Ах, да. Извините.

– Так что же произошло?

– Это катастрофа для всей российской… да что там! Для мировой культуры! И невероятный позор для нашей страны!

– Так что же все-таки случилось?

– Ее украли! Это позор и катастрофа! Украли!

– Кого украли? – Константин Дмитриевич начинал едва заметно скучать.

– Скрипку! Страдивари!

– А подробнее? – жестко спросил Меркулов, внутренне превращаясь в стальную пружину.

И тогда Владимирский рассказал.

Вчера в Большом зале Московской консерватории состоялся долгожданный концерт всемирно известного виртуоза Геральда Райцера. После многих лет изгнания знаменитый скрипач вернулся на родину.

Ну кто такой Райцер, объяснять Меркулову не было нужды. И раньше слышал он эту запоминающуюся фамилию, да и к тому же вот совсем недавно… да нет, позвольте! Именно вчера он говорил о нем со своим другом и помощником Сашей Турецким, а в какой связи? Кажется, тот чуть ли не на концерт его собирался, или что-то в этом роде. Пробило его на культуру, понимаете ли!

Так вот, оказывается, зарубежная знаменитость – Райцер – и отечественная, то есть Владимирский, учились в одном классе в детской музыкальной школе, а затем и в консерватории. Потом Райцер уехал в Израиль, сделал сумасшедшую карьеру, обосновался в Лондоне. Живет ярко и красиво, концертирует по всему миру. Неоднократно был назван в прессе «первой скрипкой мира». Единственная страна, куда пока не приводила Райцера его разветвленная концертная деятельность, – это Россия. Почему – установить не удавалось: то ли какая-то застарелая обида, то ли иная причина. И именно Владимирский и был главным инициатором того, чтоб уговорить-таки Геральда Райцера после долгих лет молчания дать два концерта на Родине, в Москве и в Санкт-Петербурге.

Первый, московский, концерт прославленного музыканта входил в серию благотворительных концертов под названием «Подари мне жизнь». (Редкий случай, когда не приходится сомневаться в чистоте намерений авторов благотворительной акции, так же как не приходится сомневаться и в высочайшем исполнительском мастерстве великого Райцера. Собранные деньги полностью пойдут на излечение детей, больных раком.)

И вот в антракте концерта произошел немыслимый, вопиющий случай. Неслыханный скандал. Прямо из артистической комнаты (притом из запертой комнаты), откуда маэстро Райцер отлучился буквально на несколько минут, похитили его скрипку работы Страдивари, инструмент стоимостью в несколько миллионов долларов.

– Это скандал и позор! Что о нас будут думать в мире? Первый, вы поймите, первый концерт Райцера на Родине после стольких лет – и вот такое!

«А если бы это произошло на втором его концерте, – подумал скептический Меркулов, – разве кому-то было бы легче?» Но вслух он этого, конечно, не произнес.

– Юрий Васильевич, – проговорил он очень прочувствованно. – Я абсолютно с вами согласен, это действительно, как вы правильно сказали, вопиющий случай. Это бьет по престижу нашей культуры и вообще нашей страны. Я обещаю вам, что возьму дело под свой личный контроль и подключу к нему лучших из лучших.

И вот теперь заместитель генпрокурора сидел в пустом кабинете и задумчиво глядел на незажженную сигарету. «Ладно, хватит сидеть, – подумал он решительно. – Надо звонить Турецкому».

– Александр Борисыч? Привет. Когда сможешь ко мне зайти? Да, есть две новости по твоему профилю. Да так себе. Тебе не понравятся. Я сожалею… Да, я у себя. Пять минут? Хорошо. Жду.

… – Итак, друг мой, – начал Константин Дмитриевич, когда на диванчике напротив него в привычно-вальяжной позе разместился его старинный кореш Саша Турецкий. – Вот что мы имеем. Первое. Вчера в два часа ночи с минутами совершен теракт, в результате которого погиб префект Центрального округа Выхин. Взорван «Мерседес», принадлежащий бизнесмену Орликову.

– Да, я слышал, – вяло проговорил Турецкий. – Но какое отношение это имеет ко мне?

– Это имеет прямое отношение к теме арт-криминала, которой ты занимаешься уже… уже…

– Уже давно, – подсказал Александр. – Но, прости, как это связано?

– В багажнике взорванного «Мерседеса» обнаружена картина кисти Азовского, принадлежавшая префекту Выхину. Картина не пострадала.

– Так-так, я уже не жду ничего хорошего и догадываюсь, куда ты клонишь.

– Абсолютно верно! Эта картина – фальшивка. Виртуозно сделанная, но – фальшивка.

Турецкий что-то невразумительно просипел, после чего оба правоведа какое-то время сосредоточенно молчали.

– Теперь второе дело. Вчера в Большом зале консерватории дал концерт скрипач Райцер.

– Знаю, я же сам там был, на его концерте.

– Да, я забыл, что ты у нас культурный.

– Да не, я сам-то из простых. – Турецкий шутовски шмыгнул носом. – Это все жена.

– Хороший был концерт?

– Мне понравился. Я, правда, не спец, но Ирка говорит – гениально. А что?

– А вот что… – Меркулов решительно взял со стола сигарету, уже полчаса приковывавшую его внимание и, нахмурясь, закурил. – В перерыве концерта из артистической Райцера украли его скрипку. Скрипку Страдивари.

– Что-о-о?! – Турецкий вскочил.

– Артист продолжил концерт, одолжив инструмент у одного из музыкантов оркестра. Публике ничего не объявили, центральная прокуратура начала следствие.

– Ё-перный балет!!

– Вот именно, Саша, вот именно!

– Подробности?

– Узнаешь у следователя, который вел это дело до сих пор.

– Что значит «вел до сих пор»? Меркулов затянулся и выпустил дым через ноздри.

– Это значит, Сашок, что ты принимаешь оба дела. Взрыв «Мерседеса» и кражу скрипки.

Турецкий кисло кивнул.

– Чует мое сердце, – продолжал Константин Дмитриевич, – что все это связано одной цепью, пока невидимой для нас.

– Да, выглядит так, будто что-то и вправду здесь нечисто.

– Итак, за дело. Приступай. Возьми всех, кого считаешь нужным. Подключи Грязнова, из твоих ребят там кого-нибудь посообразительнее, ну, в общем, что я тебе объясняю – сам большой. Задействуй всю нашу традиционную команду.

– Понял, товарищ начальник.

– Со скрипкой Райцера – сам понимаешь, дело противное. Мировая знаменитость, первый приезд на родину…

– Да уж, что и говорить, ласково его у нас встретили. Как думаешь, Костя, это специально именно под него подкапывались? Может, какой-то завистник из числа бывших соучеников похитил у гения инструмент…

– Да, фантазия у тебя хорошо работает. Действуй в таком же духе.

– …и распилил его ножовкой в сортире. Где-то я читал нечто подобное.

– Ладно, Саня, хорош резвиться.

– Или им просто была нужна сама скрипка? Типа «Страдивари»?

– Вот это ты мне и установишь. Для начала неплохо бы понять, кто такие эти самые «они»?

– Вечная загадка. Иногда я напоминаю сам себе какого-то не то кроссвордиста, не то разгадчика ребусов.

– А главное – ребусы все никак не кончаются, Саша, – подытожил Меркулов, приподнимаясь. – Пойдем-ка, пожалуй. У меня денек был – о-го-го какой веселый.

– Иди, Костя. А я к себе – посижу еще. Ребусы поразгадываю.

На следующее утро Турецкий проснулся поздно. Солнце уже стояло высоко и ярко освещало его спальню. Он выглянул в окно: обильный снег, выпавший за последние два дня, искрился и переливался в утренних лучах. «Мороз и солнце – день чудесный», – просипел он сквозь зубы.

Метель, два дня без перерыва трепавшая Москву, наконец утихла. Поэтому Александр Борисович не стал вызывать ни такси, ни машину из прокуратуры, а поехал на работу на своем любимом синем «Пежо-406».

Первый визит в тот день он нанес изысканному денди, надежде отечественного бизнеса Анатолию Николаевичу Орликову. Бизнесмен принял гостя из Генпрокуратуры в спортзале своей роскошной виллы, расположенной в престижном пригороде столицы.

Видимо, перед приходом Турецкого хозяин «приручал» тяжелейшую штангу. Оторвавшись от спортивного снаряда, он сделал приветливое лицо и всем своим существом как бы «развернулся» навстречу пришельцу. Александр Борисович присел на соседний тренажер и постарался придать беседе, насколько это было возможно при данных обстоятельствах, непринужденный, приятельский характер.

– Анатолий Николаевич, вы давно знали покойного Выхина?

– Несколько месяцев.

– Вас связывали общие интересы? Орликов быстро взглянул на Турецкого пронзительным взглядом:

– Ну что ж, от вас, похоже, бесполезно что-либо скрывать. Коля был классным парнем, настоящим русским мужиком в лучшем смысле… но помимо чисто дружеского был у меня к нему и деловой интерес.

– Может быть, расскажете поподробнее? – Турецкий поднатужился, попытавшись соединить локтями две детали конструкции тренажера, предназначенного развивать мышцы рук, и это ему удалось.

– Ну вы же понимаете, что в деловом мире не бывает просто друзей. Покойный Коля планировал снести рынок, а на его месте построить большой транспортный узел – с торговым центром, автостоянкой и заправочной станцией. А я – помимо основной своей деятельности – владею сетью АЗС…

– Понятно. А ваш партнер?

– Вы имеете в виду Олега? Ну Олежек не просто партнер. Он – друг детства. «Кровный брат». Олег долгое время был моим заместителем в нашей компании, после того как мы решили расширить рамки нашей деятельности, возглавил собственное дело. В настоящее время он лично владеет огромной сетью деликатесных продуктовых супермаркетов.

– Таким образом, он тоже был заинтересован дружить с Выхиным, – понимающе кивнул Турецкий. – А кто мог его «заказать»? У него были враги?

– Вас ведь не интересуют мои домыслы, – бизнесмен внимательно посмотрел на юриста, – а интересует вас то, что я знаю, верно? Так вот: я не знаю ничего.

– Почему же, – Турецкий вторично напряг мускулы, побеждая тугой тренажер, – домыслы тоже могут быть полезны. Меня интересует все. Кого вы подозреваете?

– Да я на самом-то деле никого конкретно не подозреваю. Просто мне кажется очевидным, что так же, как мы с Олегом Лисицыным были заинтересованы в выхинском проекте, так же другие были не заинтересованы. Более того, для кого-то снос рынка мог быть гибельным, что теоретически могло подвигнуть этих людей…

– Вы говорите о конкретных людях? Вы их знаете?

– Нет, не знаю. Я только предполагаю – математически, – что у каждого проекта есть не только интересанты, но и противники.

– Я понял вас, Анатолий Николаевич. А теперь расскажите о картине.

– О картине?

– Да. – Турецкий встал с тренажера. – О картине Азовского, которую вы с Лисицыным подарили покойному Николаю Выхину.

Орликов в третий раз на протяжении беседы посмотрел на Турецкого умным, цепким, испытующим взглядом.

– Ну, во-первых, – наконец улыбнулся он, – речь идет, конечно, о копии.

– Копии? – радостно рассмеялся Турецкий. «Черт тебя возьми! – подумал он про себя. – Ты умен, в этом тебе не отказать. Не захотел идти в ловушку, так заботливо мною приготовленную».

– Точнее даже, – любезным тоном продолжал Орликов, – это не копия, а стилизация.

– Я понимаю. А чья это вообще была идея?

– Идея была моя, потому что мы как-то с Колей… простите, с Николаем Ефремовичем – покойным – разговорились, и оказалось, что мы оба любим русскую живопись девятнадцатого века.

– И вы решили подарить ему именно копию, – подчеркнул Турецкий, – ой, то есть, простите, стилизацию.

– Ну специально такой задачи не стояло, – еще более любезно, чем раньше, продолжал бизнесмен.

– А где вы приобрели картину?

– У моего друга Олега есть связи, – начал Анатолий Николаевич.

– Это у «кровного брата»? То есть у Олега Лисицына?

– Да, именно у него.

– Простите, я вас перебил. Итак, у него есть связи…

– Да, связи в артистических кругах.

– Вот как, – улыбнулся Александр Борисович.

– Олег увлекается коллекционированием – антиквариата, живописи, старинных инструментов.

– Музыкальных инструментов? – Турецкий невероятно оживился и обрадовался.

– Да, а почему вас это удивляет?

– Нет-нет, продолжайте.

– Олег посоветовался с одним искусствоведом, который связан со многими художниками и частными галереями, и тот порекомендовал нам отличную стилизацию под художника Азовского.

– А кто такой этот искусствовед?

– Его зовут Ростислав Вишневский. Отчество не помню, а телефон могу поискать, но будет проще, если вы возьмете у Олега. Это больше его знакомый, чем мой.

– Спасибо вам, Анатолий Николаевич. – Турецкий протянул Орликову руку. – На сегодня у меня все, а если вам придет в голову какое-то соображение – любое! – пожалуйста, сразу позвоните мне.

В то самое время, пока Турецкий вел разлюбезную беседу с Анатолием Орликовым, его закадычный дружок Слава Грязнов общался с Олегом Лисицыным.

Олег Сергеевич встретил гостя неприязненно и даже довольно нагловато:

– Сколько можно, господа? Я уже все рассказал. Вы зря отнимаете у меня время, а оно, между прочим, денег стоит.

Но, узнав, что перед ним – генерал милиции, бывший в свое время начальником МУРа, резко изменил тон. Было ясно, что с таким высоким чином Лисицын ссориться не хочет. Он пригласил Вячеслава Ивановича в гостиную и даже предложил выпить, от чего Грязнов, вежливо поблагодарив, отказался.

Вообще Лисицын произвел на Грязнова странное впечатление. Что-то в нем было от булгаковского Шарикова – какая-то наглость в водянистых глазах, развязность манер. Хотя все это прикрыто дорогим костюмом, сдобрено модным парфюмом, украшено золотом и обработано эксклюзивным парикмахером… но ничем не скроешь этот волчий взгляд городской шпаны. На вопросы Лисицын отвечал спокойно, толково, вежливо. Почти не сбивался на жаргон. И все-таки что-то мешало.

«Э-э-э… – прищурился Грязнов, которого еще никогда не подводил годами натренированный глаз. – А ты ведь, дружок мой ситный, сидел! Сидел-сиде-ел! Ну-ка, не забыть бы мне проверить твое досье. Руку на отсечение…»

– Скажите, Олег Сергеевич, вы давно знакомы с этим самым господином… Вишневским? – Грязнов продолжил расспросы. – Опишите мне его. Кто он такой?

Лисицын хмыкнул:

– Ростик, то есть, простите, Ростислав э-э… Львович, он это… искусствовед. Когда-то хотел, типа, художником стать, но видно, кишка тонка оказалась. Семья у него какая-то вся из себя крутая…

– В смысле?

– Ну они там все, с понтом, дворяне, до революции сильно богатые были.

– Ага, понятно.

– В общем, семья приличная, а сам вышел вырожденец, – неожиданно и как-то похабно хихикнул Олег.

– Что вы имеете в виду? – поднял брови Вячеслав Иванович.

– Ну он это… короче, голубой.

– Ах это, – облегченно и даже разочарованно вздохнул Грязнов. – Ну это бывает. А чем он конкретно занимается?

– Да вы спросите его сами. Я точно не знаю. Он несколько раз давал мне советы – вот и все.

– И помог приобрести картину Азовского?

– Ну да. – Лисицын нахмурился, точно вспоминая что-то. – То есть копию. Вы запишите его телефончик-то.

Спустя десять минут Грязнов уже садился в синий «Пежо» Турецкого, который заехал за ним – подвезти обратно в Москву, да заодно по дороге и обсудить впечатления.

– Итак, подведем предварительные итоги, – начал Александр. – Ребята шустрые, деловые. За Выхиным «ухаживали», так как хотели от него содействия их бизнесу. Так?

– Так. Но выгоды его убивать им никакой.

– Это понятно. Да к тому же один из них сам едва не отправился на тот свет.

– Не забудь, Саня, что, строго говоря, Выхин не погиб при взрыве, но умер от инфаркта.

– Ну, Славик, мы же понимаем, что это формально. Кондрашка-то его шарахнула не просто на ровном месте, а от испуга. Значит, тот, кто подложил ему взрывчатку, своего добился.

– Кстати, а почему мы так уверены, что взорвать хотели именно его?

Турецкий неожиданно замолчал. С полминуты он нервно барабанил пальцами по кожаному рулю.

– Хм… Не знаю. Хороший вопрос, как говорят в интервью. А кого тогда? Орликова?

– Нет, конечно, ты прав, версия, что жертва – Выхин, гораздо солиднее. Но проверить надо и другие.

– Молодец, Славка! Вот что значит – профессионал.

– Сейчас не об этом, – улыбнулся Грязнов.

– Я запомню твой вопрос. Но все же пока рабочей версией продолжаем считать покушение на жизнь префекта Выхина.

– Да я и не спорю.

– Теперь картина. Рыльце у ребят в пушку. Судя по всему, Выхину они сказали, что картина – подлинник. А что? Он бы спокойно повесил ее у себя в доме, и никто бы никогда не догадался.

– Сто процентов. Но тут, на беду, этот чертов взрыв…

– …и пацаны смекнули, что наши эксперты могут обнаружить подделку. И не дали себя на этом поймать: сразу заявили, что картина – стилизация.

– Притом Лисицын так явственно задумался, словно вспоминал некий разговор. Даже губами шевелил.

– Конечно, они договорились.

– Вообще, неприятный тип. Какой-то… с двойным дном. Надо проверить его в нашем компьютере. Я уверен, что он сидел.

– А, да? Ну что ж, посмотрим. Проверим твою генеральскую интуицию.

Вечером того же дня в кабинете Турецкого собрались шесть человек, не считая самого хозяина: начальник МУРа, генерал Владимир Михайлович Яковлев-старший, генерал Николай Баранов и майор Всеволод Грачкин из Департамента по борьбе с оргпреступностью МВД, начальники отделов МУРа: второго «убойного» – полковник Шаров, двенадцатого, так называемого «антикварного», – полковник Мальков и капитан Галина Романова. Генерал Вячеслав Грязнов – непременный участник любого «аналитического заседания» у Турецкого – обещал подойти чуть позже.

– Итак, господа, я пригласил вас, – начал Турецкий без улыбки, – чтобы сообщить вам, что насчитал ровно двадцать возможных версий убийства префекта Центрального округа Николая Ефремовича Выхина. Посему поздравляю вас с круглой цифрой.

С минуту все присутствующие молчали.

– Начнем по порядку, – продолжил Турецкий. – Как известно, префект принимает решения по большому кругу социальных и финансовых вопросов: строительство домов, продление улиц, транспорт. Николай Выхин планировал осуществить большой проект, связанный с созданием пересадочного узла, который объединит троллейбусную линию, электричку и метро. Избавляясь от рынка, Выхин решил строить на его территории торговый комплекс. Желающих стать владельцами комплекса было несколько, в том числе наши знакомые Орликов и Лисицын.

– Какая же им выгода убивать Выхина? – задал вопрос Яковлев-старший.

– Вроде бы никакой, если здесь не скрывается какая-то более сложная шахматная комбинация. Что-то из двойной или даже тройной бухгалтерии: убить одного, чтобы подставить другого.

– Не слишком ли сложно? – вступил в беседу генерал Баранов. – Мне кажется, в первую очередь нам нужно выяснить, кому могло быть до такой степени невыгодно уничтожение рынка, что этот человек не побоялся пойти на убийство префекта?

– Да, верно, – согласился Турецкий, – это сейчас основная рабочая версия. Кстати, помимо торгового центра Выхин собирался возвести гаражные комплексы в три этажа. Здесь выстроились в очередь строительные фирмы, ведь заказ-то выгодный.

– Опять же: какой им резон убивать курицу, которая хочет им снести золотое яичко? – повторил свой вопрос Яковлев.

– Есть еще одно: злополучная картина в багажнике.

– А может быть так, что картина вообще не связана с убийством? – вмешался молчавший до сих пор полковник Мальков.

– Кстати, и это не исключено, – согласился Турецкий. – Но давайте сперва послушаем, что нам известно. Галя? Капитан Романова?

Галя Романова выпрямилась на стуле и откашлялась.

– Я встретилась с шофером пострадавшего Орликова, Сергеем Петровичем Астафьевым. Он находится в Склифе, в очень тяжелом состоянии, поэтому поговорить мне с ним разрешили буквально минуту. Он практически ничего не помнит, кроме того, что за секунду до взрыва головная машина, в которой ехал начальник охраны, странно вильнула. Разговаривала с начальником охраны, Егором Ивановичем Соколовым. Он также упоминает, что шофер его машины, Алексей Суханов, объезжал что-то на дороге – по словам последнего, это была дохлая кошка. Впрочем, это мы знаем из протокола первичного опроса свидетелей, произведенного следственной бригадой, выезжавшей на место взрыва. По результатам экспертизы: чучело кошки было начинено взрывчаткой, причем, что интересно, это была не просто бомба, а бомба с дистанционным управлением.

– Ну это уже технология, это, в конце концов, менее интересно, нежели вопрос: кому понадобилось убивать Выхина? – подытожил Турецкий. – А что насчет картины? – обратился он к «антикварщику» – полковнику Малькову.

– Холст действительно девятнадцатого века, – начал тот.

– А краски? – Турецкий выказывал явное знакомство с предметом.

– А вот тут любопытное, – улыбнулся полковник. – Часть красок тоже девятнадцатого века, а часть – современные.

– Что означает…

– Что кто-то взял оригинальное произведение соответствующей эпохи, но, по-видимому, малоизвестного художника, а потом «загримировал» его под Азовского. Притом этот «кто-то» неплохо разбирается в стилях. И вообще, доложу я вам, талантливый мастер!

– Понятно. – Александр Борисович помолчал с полминуты. – Давайте выработаем план следственных мероприятий. Поскольку меня с вами не будет целых полсуток…

– А что такое? – спросил генерал Яковлев-старший.

– В полночь «Красной стрелой» я уезжаю в Санкт-Петербург. Завтра утром у меня там встреча со скрипачом Геральдом Райцером – это единственная возможность застать его до отъезда из России. А на нас, как вы все помните, висит еще одно дело – кража скрипки Страдивари.

– Когда вы возвращаетесь, Александр Борисович? – задала вопрос Галя Романова.

– Завтра днем, самолетом. Итак, распределим обязанности. Полковник Шаров со своими ребятами занимается Выхиным: родственники, друзья, враги, все, что можно разузнать.

– Есть, – четко рапортовал Шаров.

– Далее – рынок, предназначенный на снос. Кто за ним стоит, кто его «крышует», кому он так выгоден? Этим я попрошу заняться Департамент по борьбе с оргпреступностью в лице майора Грачкина.

– Ясно, Александр Борисович, – отреагировал майор.

– Полковник Мальков разузнает нам все про загадочного господина Вишневского и его деятельность в области изящных искусств…

Мальков молча кивнул.

– Но, – подчеркнул Турецкий, – не встречаться лично. Это я попрошу сделать нашего уважаемого Вячеслава Ивановича Грязнова, – Турецкий неодобрительно покосился на циферблат часов, – который куда-то запропастился.

– А я, Александр Борисыч?

– А ты, Галочка, встретишься еще раз с господином Владимирским. И, пустив в ход все свое женское обаяние, выведаешь у него все-все-все, что можно.

– А в каком направлении? Мы в чем-то его подозреваем?

– Нет, мы его, конечно, не подозреваем. Но я интуитивно чувствую, что ему есть что рассказать, хотя не представляю, что это может быть.

В этот момент дверь кабинета распахнулась и на пороге возник Вячеслав Иванович Грязнов собственной персоной. Вид у него был всклокоченный, глаза горели задором. По всему было видно, что его распирает какая-то новость.

– Извините, что я без стука.

– Что случилось? – нарочито равнодушно спросил Турецкий. – У тебя такой безумный вид.

– Ну вы тут уже все обсудили, как я смотрю. – Слава обвел глазами присутствующих. – А теперь я вам расскажу свежие новости. Думаю, они сильно спутают вам карты.

– Ну валяй, – Александр Борисович весь аж напружинился, но старался выглядеть скучающим.

– Убить хотели не Выхина. Убить хотели бизнесмена Орликова. Полчаса назад на него было совершено второе покушение.