Текст книги "Дорогие девушки"

5

– Ну что? Очухалась?

Женщина открыла глаза и поморщилась от боли.

– Ты плохо себя вела, – сказал он. – И ты будешь наказана.

Пленница увидела, что в руке он держит кусачки, и ее зрачки расширились от страха. Он улыбнулся, довольный произведенным эффектом.

– Боишься? Правильно делаешь. У тебя очень красивые пальцы. Я бы даже сказал – музыкальные. Очень жаль будет лишиться их, правда?

Женщина глухо замычала. Он сделал вид, что прислушивается.

– Что ты сказала? Что-что? – Он вздохнул и покачал головой. – Прости, но я ничего не понимаю. Ты слишком невнятно говоришь. Итак, ты пришла в себя. Теперь мы немножко потренируемся.

Он отложил кусачки и достал из кармана халата шприц. Затем рывком перевернул женщину набок и всадил иглу ей в запястье.

– Это новокаин, – объяснил он. – Теперь тебе не будет больно. Видишь, какой я заботливый?

Он вынул иглу и положил шприц на полку.

– Вот так. Теперь немного подождем… – Он сложил руки на груди и с улыбкой уставился на пленницу. – Вот так. Теперь новокаин должен подействовать.

Он взял с полки кусачки и нагнулся к рукам пленницы. Девушка замычала и забилась.

– Ну-ну-ну, – успокаивающе сказал он. – Не бойся, ты ничего не почувствуешь.

Кусачки отвратительно щелкнули. Он распрямился и поднес к лицу женщины откушенный палец.

– Видишь, это мизинец. Красивый, правда? Сейчас я его съем.

Он поднес палец ко рту и сделал вид, что хочет съесть его. По лицу пленницы потекли слезы.

Он засмеялся.

– Не бойся. Я не людоед. Изувер – да. Садист – возможно. Но не людоед.

С этими словами он швырнул палец в ванну. Затем снова взял кусачки наизготовку.

– Наказание еще не закончилось, – холодно оповестил он свою пленницу. – У тебя на руках еще девять пальцев, и я намерен лишить тебя их всех.

Пленница заскользила ногами по дну ванны. Он удивленно посмотрел не ее ноги, перевел взгляд на лицо и спросил:

– Думаешь, тебе это как-то поможет? – Затем покачал головой и сказал: – Не поможет. Лежи смирно, иначе у меня может дрогнуть рука, и я перекушу тебе не палец, а руку. Ты же не хочешь, чтобы я оставил тебя без руки?

Женщина глухо замычала, пытаясь что-то показать глазами.

– Хочешь что-то сказать? – спросил он.

Пленница закивала. Он насмешливо погрозил ей пальцем.

– Тебе не удастся снова меня провести. Даже не думай. Я теперь воробушек стреляный.

И он снова склонился над ее руками. Женщина зарыдала почти в голос. Это вызвало у него смех.

– Испугалась? – смеясь, поинтересовался он. – Дурочка! Не бойся, я ведь пошутил! Это был всего лишь розыгрыш.

Он поднял со дна ванны палец и показал его пленнице.

– Это всего лишь пластиковый муляж. Я купил его в магазине «Смешные товары». Забавно, правда? У меня еще много таких. Однако нам пора. Работа ждет.

Он с большой осторожностью, стараясь не сильно напрягать перебинтованную руку, поднял женщину из ванны, перетянул ее через борт и, когда она упала на пол, схватил рукой за ногу и грубо потащил на кухню, как хищный жук, схвативший жертву и торопливо утаскивающий ее в нору.

На линолеуме остался мокрый след, ведущий до самой кухни.

– Ну вот, – проговорил он, выпуская ступню пленницы из сильных пальцев. – Теперь милости прошу на стол.

Он нагнулся и, действуя только здоровой рукой, кряхтя и обливаясь потом, затащил женщину на покрытый пластиковой пленкой стол. Здесь он закрепил ее ноги специальным ремнем, потом занялся руками. Нужно было вставить кисти пленницы в кожаные зажимы и хорошенько их там закрепить. На этот раз он был осторожен, хотя и уверен, что руки у пленницы так затекли, что она не сможет даже пошевелить пальцем.

Наконец, женщина оказалась распятой на столе, как препарированная бабочка.

– Уф, – сказал он, справившись с работой, и вытер рукой потный лоб. – Устал же я с тобой. Ну, ничего. Тем приятнее будет закончить работу. Закончить работу… – тихо повторил он, и взгляд у него снова стал рассеянным.

Когда-то же он стал называть праздник работой? Откуда взялось это дурацкое слово «работа»? Он напряг память и… вспомнил.

6

В тот вечер он чувствовал себя скверно. С утра болела голова. Мигрени мучили его часто, но обычно к вечеру они проходили. Но в тот день боль лишь усилилась с закатом.

Сначала он просто ходил по квартире из угла в угол, не находя себе места. Потом, не в силах больше терпеть боль, надел куртку и вышел на улицу.

Здесь он увидел причину своей затяжной мигрени – мелкий, противно моросящий дождь. Он натянул на голову капюшон и пошел по тротуару, диковато поглядывая на редких прохожих, лица которых казались ему отвратительными. Он сам не заметил, как дошел до парка.

Здесь он свернул в аллею и побрел дальше. Ему было все равно, куда идти. Лишь бы не стоять на месте и хоть немного отвлечься от головной боли, притупить ее движением.

Он несколько раз пересек парк из конца в конец. Потом прошел его по кругу. Людей здесь почти не было. Даже выносливых бабок, которые сутками напролет сидят на скамейках, обмывая косточки родным и знакомым, омерзительный, зарядивший с самого утра холодный дождь разогнал по домам.

Парк был темен, мокр и пуст. Он бродил по нему кругами уже минут сорок, а боль все не утихала. Наконец, он почувствовал себя уставшим и решил присесть и передохнуть. Остановившись посреди детской площадки, он повертел головой, выискивая подходящее укрытие. Такое укрытие здесь было всего одно – маленький сказочный домик с треугольной крышей, декоративной трубой и резным крылечком.

Он направился к домику, вжав голову в плечи.

Подойдя к домику, он вдруг увидел, что внутри горит едва заметный огонек.

– Что за черт, – с досадой пробормотал он. Болезненно поморщился и добавил: – Неужели и здесь не будет покоя?

Некоторое время он стоял перед домиком, не зная, на что решиться – войти или убраться восвояси. Наконец, сказал себе – «а, будь что будет» и шагнул на крыльцо.

– Эй, – окликнул он, остановившись на пороге. – Кто здесь?

– Я, – ответил ему чей-то слабый голос.

Голос был явно женский, и он почувствовал некоторое облегчение. Нарваться на агрессию какого-нибудь подвыпившего амбала ему не хотелось, хотя после многолетних тренировок и упражнений с «железом» он мог бы совладать и с самым крепким амбалом.

– Я хочу укрыться от дождя, – сказал он как можно дружелюбнее. – Не помешаю?

– Нет, входите.

Он вошел в домик, прошел к темному окошку и сел на скамейку. В нос ему ударил запах сигаретного дыма, и он поморщился.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

– Думаю, – ответил женский голос.

– О чем?

– Как лучше это сделать.

– Сделать что?

Последовала пауза, и вслед за тем спокойный голос произнес:

– Покончить собой.

На миг он забыл даже о головной боли.

– То есть… вы хотите умереть? – удивленно спросил он.

– Хочу, – ответила девушка. – За этим я сюда и пришла. А вы мне помешали.

– И как вы собирались это сделать? – спросил он с любопытством (в нем проснулся профессиональный интерес).

Тогда девушка наклонилась к нему и протянула руку. В руке ее был какой-то предмет. Он хотел прикоснуться к предмету, но она отдернула руку.

– Не трогайте, можете порезаться!

– А что это?

– Бритва, – ответила она. И пояснила: – Опасная бритва. Трофейная. Когда-то она принадлежала моему деду. Сегодня днем я наточила ее. Теперь она очень острая.

Он почувствовал что-то вроде страха. А что, если эта сумасшедшая, ударит его бритвой? В темноте он даже не сможет увернуться. Нужно встать и убраться подальше от домика, но как это сделать? Если она поймет, что он встает, она может ударить его бритвой. В живот… А может быть, в бедро…

Он поежился.

– Не понимаю, зачем вам это? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Я собиралась забраться в домик и перерезать себе вены, – ответила девушка. Помолчала и добавила: – Мне больше незачем жить.

Он подумал, что она шутит, но на всякий случай слегка придвинулся к выходу и, чтобы заглушить звук движения, сказал:

– Резать вены нужно в теплой ванне, неужели вы этого не знали?

– Зачем? – поинтересовалась девушка.

– Чтобы кровь не свернулась.

– Спасибо, – сказала она абсолютно серьезным голосом. – Теперь буду знать. Может быть, есть еще какие-нибудь нюансы?

– Есть. Резать запястье нужно не поперек, а вдоль. Там располагается артерия. Если вы порежете поперек, ничего не получится. Кровь немного покапает и остановится. Потом ваши порезы увидит какой-нибудь милиционер и отвезет вас в психушку. Этим все и кончится.

Девушка молчала. Должно быть, она была удивлена.

– А… откуда вы все это знаете?

– Я думал, что это все знают, – ответил он. – Об этом же в каждом фильме говорят.

– Я не смотрю кино.

Он еще немного продвинулся к выходу.

– Почему?

– Просто не люблю, и все. В кино все врут.

Он попробовал разглядеть в темноте ее лицо, но у него ничего не вышло.

– Я и записку в карман положила. Хотите прочту? – И она процитировала по памяти, не дожидаясь разрешения: – В моей смерти прошу никого не винить. Я ухожу из жизни добровольно, потому что меня все задолбало. Всем привет!» Ну как вам?

– Лаконично, – ответил он. – А почему вы решили убить себя? У вас что-то случилось?

– Случилось, – ответила она. – Меня бросил парень. Ушел к моей лучшей подруге.

Он усмехнулся, но тут же, боясь, что девушка расценит усмешку по-своему, сказал абсолютно серьезным голосом:

– Но ведь можно найти другого парня.

– Можно, – неожиданно легко согласилась она. – А также подругу и родителей. А в придачу и квартиру.

– А ваши родители, они…

– Погибли, – договорила за него девушка. – В автокатастрофе полтора месяца назад. А после похорон ко мне домой заявилась тетка и объявила, что квартира, в которой я жила с рождения, принадлежит ей. И показала бумаги. С ней были судебные приставы.

– Да, дело дрянь, – сказал он, одновременно еще чуть-чуть придвинувшись к выходу.

Он по-прежнему не мог разглядеть в темноте лица девушки.

– Ну а вы? – спросила девушка. – Вы что здесь делаете?

– Просто шел мимо.

– Шли мимо? В темноте, через парк? – Она нервно хихикнула. – Да вы здесь уже час ходите. Это ведь вы бродили под фонарями – там, возле киосков?

– Может быть, – сказал он, едва скрывая досаду. Ему неприятна была сама мысль о том, что кто-то может за ним незаметно наблюдать. Он даже передернул плечами.

– Вам холодно? – быстро спросила девушка.

– Нет. А вам?

– А мне все равно. Я ведь собралась покончить жизнь самоубийством или вы забыли?

Она швырнула окурок в окно и зашуршала пачкой, доставая новую сигарету.

– Если вы хотите убить себя, то почему же вы медлите? – поинтересовался он. – Так вся решимость пройдет.

– У меня ее и не было.

– Но как же вы…

– Очень просто, – перебила она. – Я хочу умереть, очень хочу. Но у меня не хватает смелости перерезать себе вены. Видите ли, дело в том, что я боюсь боли. Кстати, вы не знаете, это будет очень больно?

– Думаю, нет.

– Ну, тогда… – Из темноты раздалось шуршание.

– Эй, – встревоженно спросил он. – Эй, вы что там делаете?

– Пробую сделать, как вы сказали – разрезать запястье вдоль руки.

– Но ведь кровь свернется! Нужна ванна с теплой водой.

– Ах, да. Черт… Что же делать. Кроме бритвы, у меня ничего нет.

– А вы… – Договорить он не смог, во лбу запульсировала мигрень, да так сильно, что его едва не стошнило. Он тихонько застонал.

– Что с вами? – спросила девушка встревоженно. – Да что происходит-то?

– Мигрень, – сдавленно выговорил он. – Голова… болит.

– Вы поэтому ходили по парку? – догадалась она. – Чтобы заглушить боль?

– Да, – сипло ответил он, сжимая голову ладонями.

– Но ведь есть таблетки от боли. Анальгин… я не знаю… аспирин.

– Мне они не помогают, – ответил он. Выждал несколько секунд и облегченно вздохнул – боль слегка отпустила. – Простите, если отвлек вас, – усмехнулся он. – Но вам, действительно, не удастся покончить жизнь самоубийством. По крайней мере, с помощью бритвы.

– Что же мне делать? – спросила она растерянно. – Мне некуда идти.

– Но где-то ведь вы жили.

– У своего парня. Но сегодня я от него ушла. – Она снова нервно хихикнула. – Дожилась. Уже негде покончить самоубийством. Что за поганая жизнь!

– По крайней мере, у вас нет мигрени, – шутливо сказал он, потирая пальцами лоб. – Это уже что-то.

– А, бросьте, – небрежно сказала она. – Ваша мигрень пустяк. Я могу избавить вас от нее раз и навсегда.

– Как это? – не понял он.

– Да просто. У меня, в некотором роде, талант. Открылся после смерти родителей. Наклонитесь сюда.

– Зачем?

– Делайте, что вам говорят!

Он помедлил несколько секунд, потом попросил, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче:

– Дайте мне бритву.

– Зачем?

– Я же не спрашиваю вас, что вы хотите сделать с моей головой. Дайте и все!

– Что ж, это справедливо. Держите.

Он увидел, как в темноте к нему протянулась рука, еще более темная, чем сама тьма. Бритву он взял осторожно, опасаясь, что она все еще может быть раскрыта. Взял, на секунду задержал в руке, убедился, что это действительно бритва, и быстро сунул ее в карман.

– Отлично, – сказал он, снова обретя уверенность.

– Я отдала вам бритву. Теперь давайте сюда вашу голову.

«А вдруг у нее еще что-нибудь есть? – подумал он. – Бритва или нож… Наклоню голову, а она мне перережет глотку. Ну или…» Новый приступ мигрени не дал ему додумать мысль до конца. Он снова обхватил голову руками и застонал.

– Ну, это уже ни в какие ворота, – сердито сказала девушка. – Давайте сюда голову или идите отсюда к чертовой матери!

Он послушно наклонил голову.

– Уберите руки, – потребовала девушка.

Он безропотно выполнил приказание. Девушка положила одну ладонь ему на лоб, вторую – на затылок.

– Теперь постарайтесь расслабиться, – сказала она. – Чувствуете тепло?

– Нет.

– Значит, вы недостаточно расслабились. Представьте себе, что ваша мигрень – это червь. Червь, который пожирает ваши мозги.

– О, черт… Сейчас я сблевну.

– Терпите. – Она сильнее сжала лоб и затылок ладонями, и он почувствовал, какие они горячие. Словно распаренные полотенца. – Итак, представьте себе, что боль – это червь. Заставьте этого червя выползти из мозга. У вас с какой стороны лба больше болит?

– С левой.

– Правильно. Потому что там у вас дыра. Выгоните червя вон. Заставьте его вылезти наружу через эту дыру. Сделайте усилие.

– Чушь какая-то, – простонал он и попытался высвободить голову. Но девушка держала крепко.

– Не будьте ребенком. И слушайтесь меня. Выгоняйте червя! Повторяйте за мной – червь, убирайся вон!

– Червь… Бред какой-то.

Девушка легонько шлепнула его ладонью по пылающему лбу.

– Не отвлекайтесь. Повторяйте: червь, убирайся вон.

У него не было больше сил протестовать. Боль измотала и доконала его. Он тихонько заскулил, как раненый пес, потом послушно произнес:

– Червь, убирайся вон.

– Еще раз! – потребовала незнакомка.

– Червь, убирайся вон.

– Он вас послушался. Он уже выходит. Я его чувствую. Давайте, давайте, гоните его вон.

– Червь, убирайся, – чуть не плача, повторил он. Голова готова была взорваться от боли.

И вдруг – все кончилось. Он почувствовал в черепе странную пустоту. Но боли больше не было. Не в силах поверить в чудо, он легонько подвигал головой влево и вправо. Боли не было.

Мигрень преследовала его уже лет тридцать. Бывало, что она не трогала его по два месяца подряд, так, что он почти забывал о ней. Порою боли повторялись каждую неделю. От легкой мигрени он спасался с помощью цитрамона. С сильной же не было никакого сладу. Если приходила такая боль, оставалось только одно – стиснуть зубы и терпеть.

В такие часы он едва удерживался, чтобы не застонать и тихо шептал:

«Господи, почему именно со мной?… За что ты меня наказываешь?… Неужели это никогда не кончится».

Но проходило несколько часов, и боль уходила. Это было самое блаженное время – он чувствовал себя словно заново родившимся. Каждая мелочь доставляла радость. Свежий ветер, запах деревьев, вид проплывающих по небу облаков. И тогда он думал: какого черта мы мечемся по земле, ищем чего-то? Ведь у нас все уже есть! Как мало человеку нужно, чтобы почувствовать себя счастливым. Главное счастье, это когда у тебя ничего не болит».

Так проходили годы. Боль то уходила, то возвращалась, а он учился с нею жить. И никак не мог научиться.

– Ну, как? – спросила девушка, убирая ладони с его головы.

– Не болит, – только и смог ответить он.

– Ну и слава Богу.

Он выпрямился, осторожно покрутил головой, потер пальцами лоб, снова покрутил. Боль не возвращалась.

– Больше у вас никогда не будет мигреней, – сказала незнакомка.

– Но как вы это…

– А, просто. Я убила червя.

В темноте ее голос прозвучал несколько зловеще, словно это был голос Черной Феи из сказки, которую на ночь рассказывала ему мать.

– Убили червя? – переспросил он.

– Угу. Ох, и силен же он у вас был. Видать, давно жрал ваши мозги. Мигрени-то у вас, наверно, с детства?

– С шести лет. После солнечного удара.

– Ну, я так и знала. Вот он за столько лет и отъелся. Но теперь все будет в порядке. Я его прикончила.

Он сидел на скамейке, как громом пораженный, все еще не силах поверить в сказочное избавление от боли.

– Это невероятно, – проговорил он хриплым от пережитого потрясения голосом.

– Согласна, – ответил ему из темноты голос девушки. – Я сама не знаю, как это происходит. Просто получается, и все.

– И этот дар появился у вас после гибели родителей?

– Угу. Но я бы не назвала это даром. Так, небольшая способность. Тем более что у меня не всегда получается. Некоторые люди не поддаются. Просто не идут на контакт. А с вами все было просто.

Он помолчал, приходя в себя. Потом осторожно спросил:

– И боли больше не будет?

– Я же сказала: нет.

– Никогда?

– Никогда.

– Откуда вы это знаете?

– О, Господи! Я ведь уже сказала вам: понятия не имею. А теперь верните мне мою бритву.

Однако он не спешил возвращать бритву. Он на несколько секунд задержал дыхание, чтобы услышать, как дышит девушка. Дышала она судорожно и хрипло, словно была простужена. Теперь он мог бы с точностью до сантиметра сказать, где именно находится ее голова, хоть совершенно ее не видел.

Внезапно он учуял легкий аромат ее духов и почувствовал возбуждение. Внизу живота прокатилась жаркая волна. Возбуждение стремительно нарастало и, наконец, стало столь сильным, что он даже растерялся. Вероятно, это произошло из-за внезапного избавления от боли. Организм пережил встряску и теперь сам вытворял чудеса.

«Словно заново родился», – с усмешкой подумал он, вдыхая запах девушки.

Он вдруг представил себе, как срывает с нее одежду, как режет на куски ее молодое жаркое тело. Он даже почувствовал, как входит в нее… И при одной мысли об этом едва не кончил.

«Нет, – сказал он себе строго. – Нельзя! Только не с ней». Однако воображение продолжило рисовать ему картины одну соблазнительнее другой.

– Так вы вернете мне бритву? – снова заговорила девушка, и он вздрогнул.

Он напряг всю волю и даже заскрежетал зубами, подавляя дикое желание. И ему это удалось. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно:

– Вы все еще хотите умереть? – спросил он.

– Да, – без промедления ответила девушка.

– И не знаете, как это сделать?

– Не знаю.

– А что если бы нашелся человек, который помог бы вам это сделать?

– В каком смысле?

– Ну проделал бы за вас эту работу.

Он понял, что она улыбается в темноте.

– Вы это серьезно?

– Да.

– Я бы сказала этому человеку огромное спасибо. Но, к сожалению, такого человека не…

Он действовал быстро и спокойно, без лишних движений. Достал из кармана бритву, бесшумно раскрыл ее, схватил девушку за волосы и ловким, отточенным движением перерезал ей горло – от левого уха до правого.

– Я… не… зачем… – успела проговорить девушка, и слова ее потонули в бульканье крови.

Он дождался, пока она затихнет, отодвинувшись как можно дальше. Потом достал платок, вытер рукоять бритвы и вложил ее в руку девушки. Все будет выглядеть так, словно она сама перерезала себе горло. Он точно рассчитал направление движения бритвы. К тому же в кармане у нее лежит записка. Так что, и с этим проблем не будет.

Он протянул руку, чтобы коснуться глаз девушки, но пальцы его остановились в сантиметре от ее лица.

– Я сделал эту работу за тебя, – сказал он. – Ты помогла мне, я – тебе. Я умею быть благодарным. Спи спокойно, я больше тебя не трону.

Он убрал руку и бесшумно, как тень, выскользнул из сказочного домика. Ночь была безлунная и черная. А дождь все лил и лил, смывая с крыльца его следы.

7

Всю ночь Турецкий провел в размышлениях. К утру он задремал, но, проспав всего пару часов, вдруг проснулся – разом, как от удара током. Он сел на кровати и уставился в окно. С минуту сидел, уставившись в одну точку, потом вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и тихо воскликнул:

– Ну конечно!

А вспомнил он один разговор, который произошел несколько дней назад между ним и Родионом Плотниковым. Тогда в кармане у Плотникова зазвонил телефон, он взял его и сказал… Что же он сказал? А буквально вот что:

– Алло… Да-да, заказывал… Да, рамы. Пришлите по тому же адресу, что и раньше… Ну, примерно через час… Хорошо. Спасибо!

– Что, решили поменять рамы на окнах? – поинтересовался тогда Турецкий.

А Плотников ответил:

– Да, пора бы уже.

– Я бы мог посоветовать хорошую фирму, но вижу, вы уже обо всем договорились, – сказал ему Турецкий.

«Вот оно – рамы! Никакие это не оконные рамы. Это рамы для картин». Александр Борисович почувствовал приятное волнение.

– Идем дальше, – сказал он вслух. – Жена Плотникова сказала, что дома он красок отроду не держал. А он просил прислать рамы по тому же адресу «что и раньше». Возможно, он у них постоянный клиент.

Турецкий взял с тумбочки телефон и набрал номер Анны Плотниковой.

– Алло, – тут же отозвалась она.

– Анна Львовна, добрый день! Это Александр Борисович Турецкий. Приятель вашего мужа из агентства «Глория».

– Глория? А, помню-помню… Добрый день! Только мужа сейчас нет дома.

– А где он?

– В командировке. Домой вернется не раньше завтрашнего дня. На мобильный звонить не пробуйте, муж забыл его дома.

– Ясно. Анна Львовна, вы не могли бы ответить на пару моих вопросов? Это очень важно.

– Конечно. А что случилось?

– Ничего, но… Помните, вы говорили, что Родион красок дома отродясь не держал. Значит, он пишет картины не дома, так? Скажите, у вашего мужа есть мастерская или что-нибудь в этом роде?

Анна Львовна помолчала, соображая. Потом смущенно ответила:

– Вообще-то, должна быть. Но я не знаю, где. В последнее время мы с ним редко разговариваем, и он почти ничего мне не рассказывает. Он вообще не любит ни с кем говорить о своем хобби. Так что, ничем не смогу вам помочь.

Турецкий немного расстроился, но решил использовать последний шанс.

– Тогда, может быть, вы знаете, где он обычно покупает краски и подрамники? Знаете, художники обычно делают покупки в одном и том же магазине.

– Дайте соображу… Да, Родион всегда отоваривается в магазине для художников… Как же его… «Пикассо». По-моему, так. Я как-то заезжала туда вместе с ним.

– Вы помните адрес?

– Где-то на Выхино. Неподалеку от Лермонтовского проспекта. Точно не помню.

– Хорошо, спасибо!

– Да не за что. Если что-нибудь понадобится, звоните. Хотя Родион скоро и сам приедет.

– Всего доброго!

Поговорив с женой Плотникова, Александр Борисович тут же позвонил Плетневу.

– Алло, Антон! Есть дело.

– Что за дело? – сонно ответил Плетнев.

– Мне нужен адрес магазина для художников под названием «Пикассо». Расположен в районе Выхино-Жулебино. Недалеко от Лермонтовского проспекта.

– Ясно. Как срочно?

– Очень срочно. Я пока приведу себя в порядок, а ты поищи. Как только найдешь – тут же позвони мне.

– Хорошо, – ответил Плетнев, но голос у него при этом был жутко недовольный.

Минут через двадцать он перезвонил. Александр Борисович успел принять холодный душ, и теперь чувствовал себя бодрым и посвежевшим.

– Александр Борисович, магазин такой есть, – вяло доложил Плетнев. – Запиши адрес и телефон…

Плетнев продиктовал, Турецкий записал на сигаретной пачке.

– Они начинают работать через сорок минут, – продолжил Плетнев. – Так что, если тронешься сейчас, подъедешь к самому открытию.

– Хорошо, Антон. Спасибо!

Турецкий хотел положить трубку, но Плетнев быстро спросил:

– А зачем тебе этот магазин? Это как-то связано с Мариной Соловьевой?

– Возможно, – ответил Турецкий. – Но сначала мне нужно кое-что проверить.

– Ох, Александр Борисович, не доведет тебя до добра привычка так много сообщать своим коллегам, – недовольно сказал Плетнев и повесил трубку.

* * *

Магазин «Пикассо – товары для художников» располагался на тихой улочке в районе Жулебинского бульвара.

Внутри было прохладно и тихо. По небольшому залу, присматриваясь к холстам и краскам, слонялись двое бородатых, небрежно одетых мужчин. За прилавком стояла очень полная, но моложавая и еще довольно привлекательная женщина с высокой прической.

Когда Турецкий подошел к прилавку, она приветливо ему улыбнулась. Турецкий улыбнулся в ответ.

– Здравствуйте! – приветливо сказал он. – Меня зовут Александр Борисович Турецкий. Я старший следователь прокуратуры. Вы не могли бы ответить на пару вопросов.

– Да, конечно, – ответила продавщица и поправила рукою волосы. – Что вас интересует?

– Дело в том, – вежливо начал Турецкий, – что человек, которого мы ищем, покупает краски и холсты в вашем магазине.

– Вы думаете я помню всех клиентов? – усмехнулась продавщица.

– Обычно он заказывал их по электронной почте.

Выщипанные бровки продавщицы приподнялись.

– Вон оно что. Если по почте, то вопросы нужно задавать не мне, а нашему сисадмину.

– Сисадмину, – повторил Александр Борисович. – Ясно. А где я могу с ним встретиться?

– Да прямо здесь. Сейчас я его позову.

Женщина вышла из-за прилавка, величественно проплыла мимо Турецкого, улыбнувшись ему на ходу, и вошла в боковую дверцу, которую Александр Борисович сразу и не заметил.

– Вася! – донесся из-за двери бархатистый, раскатистый голос продавщицы. – Тут тебя спрашивают. Будь добр, выйди на минутку.

– Кто спрашивает? – спросил грубый голос.

– Следователь из прокуратуры.

– Какого черта ему надо?

– А это, Вася, ты спросишь у него сам. – Она приоткрыла дверь, подмигнула Турецкому и бросила через плечо. – Лучше выйди поскорее. У этого следователя очень строгий вид.

Сисадмин Василий вышел почти тотчас за продавщицей. Это был рослый парень с недовольным лицом и стриженной под машинку круглой головой.

Он бросил на Александра Борисовича подозрительный взгляд и спросил:

– Вы, что ли, следователь?

– Угадали. Я вас надолго не задержу.

Парень ухмыльнулся.

– А такое бывает? Последний раз меня задерживали на два года.

– За что?

– Угон машины, – небрежно ответил Василий. – Но если вы из-за этого, то я давно в завязке. Теперь меня интересует другое «железо». Я торчу здесь с раннего утра до позднего вечера. Так что, если у кого-то угнали тачку, то на меня вам свалить не удастся.

– У меня и в мыслях не было, – пожал плечами Александр Борисович.

– Да? Тогда зачем я вам?

– Вы ведь торгуете товарами через Интернет?

Василий помедлил, словно размышлял – куда клонит этот следователь и не стоит ли сразу пойти в «отказку». Затем нехотя ответил:

– Ну, случается.

– И много заказов бывает?

Василий задумчиво потер пальцами небритый подбородок.

– Да когда как. Бывает несколько за день, а бывает и вообще ничего.

– Меня интересуют ваши постоянные клиенты, – сказал Александр Борисович. – Наверняка информация о них хранится в базе данных?

– Если покопаться, то можно найти, – ответил сисадмин, и в глазах его появился живой интерес. – А что именно вам нужно?

– Мне нужен адрес человека, который пятнадцатого числа этого месяца заказывал у вас рамы. Вернее – адрес, по которому вы доставляли заказ.

– Что ж, пойдемте в мой кабинет, поищем.

Кабинет у бывшего угонщика оказался размером чуть больше кладовки, узкий и длинный. Зато у дальней стены кабинета стоял стол с «навороченным» компьютером со всеми «примочками» и «прибамбасами», как тут же доложил Турецкому сисадмин.

– На обстановку не смотрите, – слегка смущенно сказал Василий. – Тут главное – техника.

– Значит, на технику владельцы магазина денег не жалеют?

– Владельцы-то? Да они третий месяц обновить вывеску не могут – жалеют денег на краску, а вы говорите «техника». Нет, комп я упаковал сам. Покупал все «примочки» на свои кровные. Правда, если уволят, я все заберу с собой. Я сразу договорился.

Сисадмин сел за стол и тут же забегал пальцами по клавишам.

– Какое число, вы сказали, вас интересует?

– Пятнадцатое.

– Пятнадцатое, – медленно, врастяжку повторил сисадмин, постукивая по клавиатуре. – Тэк-с… Посмотрим, что у нас было пятнадцатого числа… Анна, вот. Есть!

– Что там? – Александр Борисович склонился над монитором.

– Было четыре заказа. Один купил краски и грунтовку… Трое других – подрамники и рамы. Итак, у вас три возможных варианта. Какой из троих выберете?

– А что, имен тут нет?

– Есть – Саша, Дэн и Михаил. Фамилий мы не спрашиваем. Нам достаточно знать номер домашнего телефона и адрес.

Турецкий недовольно нахмурился.

– Мне нужен постоянный клиент, – сказал он.

– Сейчас посмотрим. – Сисадмин снова застучал по клавишам. – А-га, – проговорил он, таращась в экран. – А они все трое – постоянные.

– Мне нужны адреса и телефоны.

– Пожалуйста, я вам распечатаю.

Сисадмин ударил пальцем по клавише и послал страничку в печать.