Текст книги "Дорогие девушки"

17

– Ай! – вскрикнула женщина, отпрянула, вздернула руку и, зашипев от боли, потерла ушибленный лоб. – Извините!

– Это вы извините! – растерянно и смущенно воскликнул Турецкий. – Ей-Богу, простите, я вас не заметил!

– Я сама виновата, – сказала девушка и вымученно улыбнулась. – Летела к выходу очертя голову. Не заметила, что вы входите.

Они посмотрели друг на друга и тихо засмеялись.

– Вы-то как? – спросила девушка. – Кажется, я забодала ваш подбородок. Ой, у вас кровь!

Турецкий тронул пальцем губу и подумал: «Весьма кстати». А вслух сказал:

– Пустяки.

– Да нет же – это кровь! О Господи, я разбила вам губу!

– Не обращайте внимания.

– Нет-нет, вам нужно срочно промыть рану холодной водой. – Девушка достала из сумочки платок. – Дайте-ка я вам вытру, пока не капнуло на рубашку.

Турецкий попробовал возразить, но сопротивляться было бесполезно. Женщина промокнула ему губу платком и строго сказала:

– Держите так, чтобы остановить кровь.

Александр Борисович прижал платок к губе. От платка доносился чуть слышный аромат духов. Турецкий, неожиданно для себя, почувствовал легкое возбуждение.

– Знаете что… – заговорил он. – Простите, как вас зовут?

– Меня? Марина. То есть…

– У вас есть и второе имя? – поинтересовался Турецкий.

Девушка досадливо дернула бровью. Видимо, имя Марина выскочило у нее случайно, а возможности «переиграть» знакомство уже не было.

«По-прежнему, Марина, – с улыбкой подумал Александр Борисович. – Что ж, это приятно».

– Знаете что, Марина, вы пожертвовали платком, спасая мою губу. И я буду чувствовать себя последним негодяем, если не накормлю вас ужином.

На лбу женщины проступили едва заметные морщинки. По всей вероятности, предложение Турецкого застало ее врасплох.

– Но я…

– Уже поужинали?

Она покачала головой:

– Нет. Просто я…

– Даже не думайте отказываться, – строго сказал Александр Борисович. – Я ведь не отказался от платка.

Марина внимательно посмотрела на Турецкого. «Ну, давай же, – подумал он. – Соглашайся. Я еще не так плох и не так стар, чтобы девушка не захотела со мной поужинать. К тому же на мне пиджак от „Армане“, я выбрит и причесан и выгляжу опрятнее, чем Шерлок Холмс!»

– Вообще-то, у меня были планы на этот вечер, – раздумчиво проговорила Марина.

– У меня тоже, – сказал Турецкий, «включая» обаяние на полную. – Но ради вас я собираюсь их отложить. Неожиданные знакомства бывают самыми важными в жизни.

– Правда? – неуверенно проговорила Марина.

– Конечно. Только представьте, сколько раз мы проходили мимо своей судьбы из-за дурацкой спешки. Сколько потерь у нас за плечами! Потерь, о которых мы даже не догадываемся.

Глаза женщины блеснули.

– Вы красиво говорите, – с улыбкой сказала она. – И чертовски убедительно.

– Значит, вы согласны?

Девушка еще колебалась.

– У вас шишка на лбу, – сказал Александр Борисович. – Если не выпить бокал обезболивающего, к вечеру она может разболеться. Итак?

– Только если не долго, – неуверенно проговорила Марина. – И еще я должна буду позвонить и отменить встречу.

– Это уж как вы пожелаете. – Александр Борисович сделал широкий жест рукой: – Прошу к столу!

– Сначала скажите мне, как вас зовут. Не могу же я принять приглашение от незнакомца.

– Александр, – представился Турецкий, склонив голову в насмешливом поклоне. – Для вас просто Саша.

18

– Итак? – спросил Александр Борисович, когда девушка пролистала меню.

– Даже не знаю, – сказала Марина. – Тут все такое экзотическое. Что я точно не захочу пробовать, так это змею.

Турецкий засмеялся. Пока девушка разглядывала меню, он разглядывал девушку. Она была весьма привлекательна. Даже чертовски привлекательна. Изящные черты лица, столь же изящные движения, изысканные манеры. Сейчас она была совершенно не похожа на ту вульгарную девицу, какой была на шоссе, в толпе товарок.

«Просто чудеса преображения, – думал Турецкий, с любопытством глядя на Марину. – Кто же ты такая на самом деле, красавица?»

– Здесь очень вкусные рисовые блинчики, – сказал он вслух. – Если возьмете – не пожалеете.

– Правда? – Она посмотрела на Турецкого и улыбнулась – ясно, открыто, приветливо. – Тогда я, конечно, возьму блинчики.

– Но если они вам не понравятся, чур не бить меня ногами.

– Поздно отступать, – смеясь, сказала девушка. – Я уже сделала выбор. Теперь вы за все в ответе.

– Хорошо. Тогда, чтобы скрасить минуты ожидания блинчиков, выпьем по бокалу сливового вина. Вы не против?

– Никогда не пила сливовое вино. Но если вы рекомендуете, попробую и его.

Турецкий сделал официанту знак рукой.

Вскоре пузатый бутыль из темного стекла был на столе. Александр Борисович разлил вино по бокалам.

– Выпьем за нашу встречу и за то, чтобы эта встреча имела приятные последствия! – провозгласил с улыбкой Турецкий.

– Замечательно! – поддержала Марина, глядя на Турецкого мягким взглядом. – За это я выпью с удовольствием.

Они выпили.

– Ну а теперь, – сказал Александр Борисович, – расскажите мне о себе. Вы, должно быть, студентка?

– Почему вы так решили?

Турецкий пожал плечами:

– Не знаю. Есть в вас что-то… юное и свежее. Что-то незамутненное бытом.

Девушка прыснула от смеха.

– Во мне-то? Что вы, Саша, я совсем старуха. За свои тридцать лет я прошла огонь и воду.

– А как насчет медных труб?

– Вот с медными трубами у меня не сложилось, – со вздохом ответила Марина. – Все больше огонь и вода.

– Ну, все еще впереди, – заметил Александр Борисович.

– Я тоже так думаю, – с улыбкой согласилась Марина.

– Так кто вы, Марина? Кем работаете? Чем занимаетесь по жизни?

– Я… – Женщина на мгновение задумалась, потом договорила совершенно спокойным голосом. – Я архитектор.

– Вот как? – «Врет мастерски, – подумал Александр Борисович. – Я бы, пожалуй, так не смог».

– Да, – кивнула девушка и добавила, не моргнув глазом: – Проектирую дома и все такое.

– Я мог видеть что-нибудь из ваших работ? – поинтересовался Турецкий.

– Вряд ли. – Марина отпила глоток вина и вздохнула. – Знаете же, какая сейчас жизнь. Архитекторы проектируют либо банки, либо дома для нуворишей.

– А вы?

– Дома, – грустно ответила Марина. – На самом деле это не так уж плохо. Иногда попадаются клиенты, у которых есть хоть какой-то вкус. Правда, в весьма зачаточном состоянии. Моя задача – угадать, чего хочет клиент, и попытаться сделать проект не слишком вульгарным.

– Получается? – осведомился Александр Борисович.

– Редко, – ответила Марина. – Быстро разбогатевшие люди, как правило, очень упрямы. Они считают себя чуть ли не финансовыми гениями, и уверены, что отлично разбираются не только в денежных делах, но и в искусстве. Переубедить их в чем-то очень трудно.

– И что тогда?

– Когда?

– Ну, если не удалось переубедить. Вы бросаете работу?

Марина со смехом покачала головой:

– Нет, конечно.

Турецкий смотрел на девушку и не переставал удивляться. Он думал, что придется вытягивать из нее информацию чуть ли не клещами, и совершенно не ожидал с ее стороны такой раскованности и разговорчивости.

«И ведь не боится, что могу разоблачить, – с удивлением, граничащим с восхищением, думал Турецкий. – Удивительная самоуверенность. А какой артистизм. Ну-ка, красавица, попробуем тебя „достать“.

– А какой стиль нынче в моде у нуворишей? Барокко? Рококо?

– Скорее, ампир! – со смехом сказала Марина. – Они ведь считают себя маленькими императорами своих маленьких империй. Этакие Наполеоны-недомерки.

– Наполеон тоже был недомерком, – заметил Александр Борисович.

– Ну тогда Наполеоны-гномы! – засмеялась девушка. – Гномы, которые тащат к себе в норы все, что блестит. Если колонны, то из мрамора. Если бассейны, то из малахита. А уже если взбредет в голову повесить куда-нибудь пару ангелочков, то будьте уверены – они будут отлиты из настоящего золота.

Александр Борисович разглядывал девушку, едва скрывая изумление.

«А может, это вовсе не она? Я ведь мог ошибиться. Хотя Шилова ее тоже узнала. Но ведь и она могла ошибиться! Бывает, что люди очень похожи, хотя… А черт, кого ты обманываешь, Турецкий!»

– Вы что-то сказали? – спросила Марина.

– Я? Нет. Просто задумался. Вы очень интересно рассказываете про свою работу. Я даже представил себе эти дома – с мраморными колоннами, золотыми ангелочками!

– Завидуете? – насмешливо прищурилась Марина.

– Есть немного, – с улыбкой ответил Турецкий.

– Зря. В этих домах невозможно жить. В них можно только…

Однако, что можно делать в этих домах, Турецкий так и не узнал, поскольку к столику подошел официант, и девушка замолчала.

Марина дождалась, пока официант уйдет, взяла в руки нож и вилку и с любопытством уставилась на тарелку.

– Значит, вот какие они – ваши рисовые блинчики, – проговорила она. – Что ж, попробуем!

Попробовав, она прикрыла глаза и с наслаждением проговорила:

– Вкуснятина. У меня с мясом, а у вас с чем?

– Тоже с мясом, – ответил Турецкий, с неменьшим удовольствием, чем Марина, уплетая свои блинчики.

Некоторое время оба были заняты блинчиками, потом Марина заговорила снова.

– Извините, Саша, я все болтаю и болтаю. А вы про себя так ничего и не рассказали. Кем вы работаете?

– Я инженер, – сказал Александр Борисович.

Девушка недоверчиво прищурилась.

– Вы не похожи на инженера. У вас для этого слишком строгое лицо и проницательные глаза.

– Кто же я, по-вашему? Милиционер?

Как ни вглядывался Турецкий, но при слове «милиционер» лицо у девушки даже не дрогнуло.

– Вовсе нет! – со смехом сказала она. – На милиционера вы не тянете. Скорее, какой-нибудь начальник. Допустим, начальник отдела планирования какой-нибудь крупной фирмы.

– Звучит неплохо, – усмехнулся Александр Борисович. – И все-таки я инженер. Хотя был бы не прочь возглавить какой-нибудь отдел.

– У вас тоже все впереди, – бодро сказала Марина.

– Думаете? – Турецкий грустно покачал головой. – Мне не тридцать лет, мне намного больше.

– Вам лет сорок пять или около того, – сказала Марина. – А для мужчины это не возраст. И пятьдесят лет не возраст. У мужчины, если он за собой следит, вообще нет возраста.

– Вы думаете, я из тех, кто следит за собой?

Женщина внимательно посмотрела на Александра Борисовича и качнула головой:

– Не совсем. В последнее время вам на голову свалилось много неприятностей, и вы почти плюнули на себя. Стали попивать водочку на сон грядущий. Да и с утра иногда пропускали стопку-другую. Но думаю, что все ваши неприятности уже позади. И сегодня вы выглядите если и не на миллион, то на пару сотен тысяч точно!

Марина снова занялась своим блинчиком.

– Вы очень проницательная девушка, – искренне сказал Турецкий, оправившись от легкого шока.

– Правда? – Она улыбнулась. – Неужели что-то угадала?

– Почти все, – сказал Александр Борисович.

Марина пожала плечами.

– Это не удивительно. Дело в том, что я вижу людей насквозь. Да-да, не смейтесь. Это правда.

– И каким же образом? – поинтересовался Турецкий.

– Не знаю. Просто вижу, и все. У меня бабка была цыганкой. Она гадала людям за деньги. И ни разу не ошиблась, представляете? Прямо как Нострадамус.

– Полезный талант, – заметил Александр Борисович, все больше удивляясь тем «дебрям», в которые заводило девушку вранье, а также тому – как ловко у нее получалось врать.

– Полезный? – переспросила Марина. – Да, возможно. Но ей он, к сожалению, не помог. Ох, какие блинчики! Как же я раньше их не пробовала!

– В смысле «не помог»?

– В прямом. Моя бабка плохо кончила. Ее зарезал муж женщины, которой она «открыла глаза» на измены благоверного. Отомстил.

– И она не смогла предсказать свою смерть?

Марина покачала головой:

– Нет. Ее талант распространялся только на других. По отношению к себе любимой он не действовал.

Александр Борисович достал из кармана пачку «Кента», вставил в рот сигарету и осведомился:

– Ну а вы?

– Что – я?

– Вы можете предсказывать будущее?

– Немного. Но в основном я читаю прошлое.

– Может, прочтете мое?

– Запросто! Дайте ладонь. Да нет, не эту, другую!

Марина уставилась в ладонь Александр Борисовича, нахмурила брови и заговорила голосом восточной прорицательницы.

– Как я и говорила, у вас позади много бед. Вот здесь линия жизни слегка обрывается. Вы должны были умереть, но не умерли. Вас спасло какое-то чудо.

– Гм… – проговорил Турецкий, вспомнив взрыв, который едва не лишил его жизни.

– Вы спаслись, но сильно покалечились, – продолжила Марина. – А вот тут… тут я вижу большую личную потерю. – Лицо девушки дрогнуло. – Большое несчастье. Погиб кто-то из ваших близких…

Сердце у Турецкого сжалось.

– Если хотите, я не буду продолжать, – тихо сказала Марина.

– Нет-нет, продолжайте, – сказал Александр Борисович и через силу улыбнулся.

– Потом у вас были неприятности на работе. Из-за этого вы стали переживать еще больше. Ну а потом… – Марина подняла взгляд на Турецкого. – У вас проблемы в личной жизни, да?

Александр Борисович высвободил руку. Это уже было чересчур. Девушка казалось ему ведьмой. Ему даже стало немного жутковато, как бывает жутковато и самому смелому из людей, когда он сталкивается с чем-то, хотя бы отдаленно напоминающим сверхъестественную силу.

– Марина, вы страшный человек, – сказал Александр Борисович.

– Неужели? – Она пристально смотрела на Турецкого. – Я не делаю судьбу, я всего лишь читаю ее знаки. И я часто ошибаюсь.

– Выходит, у вас получается не так хорошо, как у вашей бабки?

– Выходит, так, – улыбнулась Марина и снова взяла в руки нож и вилку. – Пока я вас пугала, блинчики почти совсем остыли, – посетовала она.

– Так давайте скорей доедать, – поддержал девушку Турецкий и тоже взялся за вилку. Он был рад возможности прекратить этот невольный сеанс хиромантии. Однако есть совершенно расхотелось, и Александр Борисович снова достал сигареты.

– Вы много курите? – спросила Марина.

– Да нет. Изредка. Да и то собираюсь бросать.

Она покачала головой:

– Не обязательно. Вы умрете не от сигарет, так что можете курить сколько вам заблагорассудится.

Турецкий прищурил серые глаза и усмехнулся.

– Вы знаете, отчего я умру?

– Конечно, – кивнула Марина, уплетая румяный блинчик.

Александр Борисович помолчал, потом не выдержал, спросил:

– И отчего же?

– Вас убьют, – просто ответила Марина.

– Вот как? Интересно. И каким же образом со мной разделаются? Меня застрелят? Или кирпич упадет мне на голову?

– Кирпичи просто так никому на голову не падают, – назидательно сказала Марина. – Вам отрежут голову.

Турецкий сглотнул слюну.

– Как отрежут? Кто? Бандиты?

Марина покачала головой и ответила с набитым ртом:

– Вовсе нет. Это будет девушка. Комсомолка. – Она прожевала блинчик и добавила зловещим голосом: – Аннушка уже разлила масло!

На лице Турецкого отобразилось замешательство. Марина посмотрела на него и расхохоталась.

– Господи, Саша! Видели бы вы свое лицо!

– Булгаков, – облегченно вздохнул Александр Борисович и улыбнулся. – «Мастер и Маргарита»!

– Ну, конечно же! Простите, что разыграла вас. Но сдержаться было невозможно! Вы так серьезно слушали всю эту ахинею!

Теперь засмеялся и Турецкий.

– Надо же! Не думал, что меня так легко «развести». Ну а если серьезно? Вы можете сказать, когда и как я умру?

– Нет, конечно. Я не дельфийский оракул, и моих скромных способностей на это просто не хватает.

– Слава Богу, – насмешливо вздохнул Александр Борисович. – Здорово же вы меня напугали.

– Могу себе представить! Кстати, курить вам все-таки лучше бросить. Сигареты – яд.

– Знаю, – сказал Турецкий и чиркнул колесиком зажигалки.

19

Они шли по ночной Москве, пешком. Шли и болтали о всякой всячине. Турецкий чувствовал, что ему удивительно легко с этой девушкой.

– Саш, а у вас есть дети?

– Да. Дочь.

– Большая?

Александр Борисович усмехнулся:

– Слишком большая и слишком самостоятельная.

– Ну вот – уже и забрюзжали. В вас проснулся сварливый папаша.

– А бывают другие?

– Не знаю. Мой отец умер, когда я была совсем маленькая, а других я в семейной жизни не наблюдала.

Они шли по темной аллее бульвара, вдыхая свежий запах листвы.

– Как же здорово гулять по Москве, – радостно проговорила Марина.

– Вы говорите это так, словно только недавно об этом узнали, – заметил Турецкий.

– Так и есть! Я вообще недавно в Москве. С год или чуть больше. Никак не могу привыкнуть к этой красоте.

– А откуда вы приехали?

– Ой, и не спрашивайте. Издалека. С той стороны Вселенной, из других миров!

Марина засмеялась и машинально взяла его за руку. Но тут же, словно одумавшись, выпустила ее.

– Извините.

– Да ничего страшного, – заверил ее Александр Борисович. – Если хотите, можете смело брать меня за руку. Я буду играть роль сварливого папаши, а вы – роль дочери-шалуньи.

– О! Эта роль как раз для меня! – весело сказала Марина.

– И все-таки, откуда вы приехали?

Марина остановилась и пристально посмотрела на Турецкого, силясь разглядеть его лицо в полумраке бульвара.

– А вы настойчивый, – сказала она. – Не знаю даже, хорошо это или плохо.

– Настойчивость здорово помогает мне в работе, – сказал Александр Борисович.

– Могу себе представить, – хмыкнула Марина. – Значит, хотите знать, откуда я приехала?

– Очень хочу.

Женщина задумалась на несколько секунд, словно размышляла – говорить или не говорить. Наконец, улыбнулась и сказала, а вернее даже – прошептала:

– Хорошо, я скажу. Нагнитесь сюда.

Турецкий слегка нагнулся.

– Ниже! – потребовала Марина.

Александр Борисович нагнулся еще ниже. Его лицо оказалось рядом с лицом женщины. Она вдруг обхватила его ладонями за щеки и жарко поцеловала в губы. Слегка отстранилась и тихо сказала:

– Вы испуганы?

– Нет, – также тихо ответил Турецкий.

– Значит, вы…

– Значит, я…

Он обнял женщину за талию и притянул к себе.

* * *

Потом они лежали в темноте и курили. Номер отеля был так себе, но тут было чисто, а постель была настоящим «сексодромом» (как сразу же окрестила ее Марина). А большего нельзя было и желать.

Марина держала сигарету в пальцах неумело. Вспыхивая при затяжках, сигарета освещала ее сосредоточенное, серьезное лицо. Александр Борисович смотрел на ее четкий, нежный профиль и размышлял. Он так и не успел до конца понять, как оказался в этом номере – с Мариной. Все это было похоже на наваждение.

«Схожу с ума на старости лет, – думал Турецкий, усмехаясь. – Раньше я не позволял себе спать с фигурантами дела. Скоро стану таким лояльным, что меня будут приглашать в подельники самые отвратительные головорезы Москвы».

– Ты не жалеешь? – спросила вдруг Марина.

– Что?

– Я спрашиваю: ты не жалеешь?

– О чем?

– О том, что ты здесь, со мной. О том, что мы занимались любовью.

– А почему я должен об этом жалеть? – спросил Турецкий.

– Не знаю. Но у тебя такое лицо… Будто ты ищешь себе оправдание.

– Глупости, – сказал Турецкий. – Никакие оправдания мне не нужны. И потом, откуда ты знаешь, какое у меня лицо? Здесь ведь темно.

– Я вижу. Я чувствую.

– Глупости, – повторил Александр Борисович, нагнулся и поцеловал девушку в губы. От нее пахло табаком, и Турецкому это почему-то не понравилось.

Марина помолчала немного, потом снова заговорила, голос ее звучал приглушенно и хрипло:

– Значит, все это было не зря?

– Нет, не зря, – сказал Турецкий.

Марина бросила окурок в пепельницу, перевернулась на живот, подперла подбородок ладонями и улыбнулась.

– Знаешь, а я верю в судьбу. Мы не зря столкнулись в дверях.

– Конечно, не зря, – подтвердил Турецкий, хотя сам очень сильно в этом сомневался.

– Нет, правда. Это ведь была чистая случайность! Представь себе: два человека абсолютно случайно сталкиваются в одной точке планеты! Встретиться у них – один шанс на миллион, нет – на миллиард! Даже на несколько миллиардов! Как подумаешь – голова начинает кружиться!

– Да, все это странно, – подтвердил Александр Борисович, чувствуя что-то вроде неловкости за свою ложь. – Кстати, ты так и не сказала, откуда ты?

– С улицы, – смеясь, ответила Марина. – Откуда же еще?

– Нет, откуда ты приехала?

– Саш, давай не будем об этом говорить, ладно?

– Почему?

– Ну, я ведь не лезу в твою жизнь и не заставляю тебя копаться в прошлом. Хотя у тебя там тоже много тайн и «скелетов».

Александр Борисович покосился на Марину.

– С чего ты решила?

– Я ведь видела твою ладонь, забыл?

– Ах да. Ты ведь внучка дельфийского оракула.

Марина засмеялась.

– О, да! И ты должен бояться меня! У-у-у! Я самое страшное в мире привидение с мотором!

Марина вскочила с постели и вздернула над собой одеяло, изображая привидение. Луна осветила ее нагое тело – тонкую талию, высокую грудь с темными пятнышками сосков. И снова Турецкий подумал о том, как сильно девушка напоминает ему ведьму. Не хватало только метлы, чтобы Марина оседлала ее и унеслась в окно.

– А сейчас я тебя съем! – насмешливо прорычала Марина и бросилась Турецкому на грудь, накрыв себя и его покрывалом.

Когда Турецкий снова закурил, луна уже ушла далеко в сторону, и в небе светили только звезды. Марина лежала на спине, отбросив покрывало и тяжело дыша.

– Здорово, – хрипло проговорила она.

– Что?

– Да все это. Эта ночь, это темное небо в окне, твой запах, дым твоей сигареты. Жаль, что это больше никогда не повторится.

– Если хочешь, можем и повторить, – сказал Турецкий.

– Когда?

– Когда захочешь. Хоть завтра, хоть послезавтра.

– Но ведь ты… женат, – тихо сказала Марина, не поворачивая головы.

– Ты видела это на моей ладони? – слегка напрягся Александр Борисович.

Марина засмеялась и покачала головой:

– Какие же вы, мужики, глупые! Я видела это на твоем пальце! Обручальное кольцо – ты ведь так и не снял его.

Турецкий глянул на палец. Золотое кольцо тускло мерцало в полумраке комнаты. «Вот черт», – только и подумал он.

– Значит, ты с самого начала это знала, – сказал Александр Борисович с досадой. – А я все думал, почему ты не спрашиваешь – женат или нет.

– А мне без разницы, – просто и даже как-то небрежно проговорила Марина. – Я ведь спала не с твоим кольцом, а с тобой.

– Так мы встретимся завтра? – спросил Александр Борисович.

Она покачала головой:

– Нет. Если только опять не столкнемся где-нибудь случайно.

– Слишком мало шансов, – усмехнулся Турецкий.

– Мы должны быть уверены, что наша встреча не простая случайность. Если нас свела судьба, то она не позволит нам долго быть врозь. Она обязательно что-нибудь придумает, чтобы снова свести нас.

– Я бы на твоем месте не доверялся так сильно судьбе, – заметил Александр Борисович, поглядывая на распростертую на покрывале нагую нимфу. При мысли о том, что они могут больше никогда не увидеться, в душе Турецкого вдруг зашевелилась тоска – черная, беспросветная, застарелая. Александр Борисович вдруг со всей очевидностью осознал, что влюбился в Марину. Осознал, что не хочет с ней расставаться. Что если она исчезнет из его жизни, он снова почувствует себя одиноким, ненужным, старым. Бессмысленность жизни снова навалится ему на грудь каменной плитой и вдавит его в землю – туда, на самое дно, где его давно заждались «скелеты», о которых говорила Марина.

Турецкому стало страшно.

– Что с тобой? – спросила девушка. – Ты дрожишь или мне показалось?

– Тебе показалось, – угрюмо ответил Александр Борисович.

– С тобой, правда, все в порядке? – встревоженно проговорила Марина.

– Да говорю же – все нормально, – раздраженно сказал Турецкий.

Собственная слабость неприятно удивила его. Он-то думал, что его не так просто превратить в «кашу», что он еще ого-го, а на самом деле…

– На самом деле тебе плохо, – сказала Марина. – Ты злишься на самого себя.

Марина перевернулась на живот и поцеловала его в предплечье.

– Ты не должен ругать себя. И меня тоже. Просто ты соскучился по женской ласке, это бывает. Тем более…

– Тем более в моем возрасте? – усмехнулся Турецкий.

– Тем более в твоем возрасте, – спокойно подтвердила Марина.

Турецкого удивило, насколько безобидно прозвучала эта фраза в ее устах. Вообще, все, что говорила или делала Марина, удивляло и поражало бывшего «важняка». Она была словно инопланетянка. Она удивительно точно угадывала все нюансы его настроения. И всегда действовала «на опережения», не давая ему впасть в столь привычную за последние месяцы депрессию.

«Как на приеме у психотерапевта», – подумал Турецкий. Хотя те несколько раз, что он бывал у настоящего психотерапевта, не принесли ему ничего, кроме разочарования и злости. Дипломированные «человековеды» выковыривали из души дерьмо, а потом препарировали саму душу; препарировали, как труп, разлагая ее на составные части и пытаясь снова составить из этих частей живое, чувствующее, страдающее. Пустой номер!

– Ты о чем? – снова окликнула Турецкого Марина. – Какой номер?

– Просто мысли вслух, – сказал Александр Борисович, испытывая досаду из-за того, что вновь распустил язык.

«А может, и не распускал? – подумал он. – Может, она просто читает мои мысли?»

– Я скоро уйду, – заявила вдруг Марина.

– Скоро? – удивленно переспросил Александр Борисович. – Но на часах пять часов утра.

– Ничего. Я люблю уходить от мужчин рано утром. Мне нравятся утренние сумерки, нравятся пустынные улицы и легкий озноб. Меня все это бодрит. Я чувствую себя такой живой.

Турецкий припомнил, как часто ему приходилось подыматься ни свет ни заря и ехать по делам, и передернул плечами.

– Ты очень странная девушка, – заметил он.

Марина улыбнулась и сказала:

– Я знаю. Пойду, сполоснусь в душе. А ты не засыпай, обязательно меня дождись!

Она легко, как гимнастка, вскочила с кровати, набросила на плечи рубашку Турецкого и направилась в душ. Александр Борисович дождался, пока в душе польется вода, взял телефон и набрал номер Плетнева. После пятого звонка Плетнев взял трубку.

– Слушаю, – сонно проговорил он.

– Алло, Антон, есть срочное дело.

– Александр Борисыч? Что случилось?

– Нужно кое за кем проследить.

– Прямо сейчас?

– Да. Записывай адрес… – Александр Борисович продиктовал адрес. – Записал?

– Угу. А за кем следить-то?

Турецкий сообщил за кем. Плетнев несколько секунд молчал, потом сказал:

– Похоже на бред. Но раз вы просите…

– Выезжай сейчас же. Мне не звони. Если что – позвоню сам. Все, пока. – Турецкий отключил связь.

Шум воды прекратился. Вскоре Марина вернулась.

– Соскучился? – весело спросила она.

– Очень, – ответил Турецкий. И не соврал. К собственному удивлению, он и впрямь успел по ней соскучиться.

Марина сняла полотенце и бросила его на кресло. Подняла руки и откинула с лица влажные волосы. Александр Борисович смотрел на нее, не отрываясь.

– Что, хороша? – весело спросила Марина.

– Очень, – выдохнул Турецкий.

– В принципе я собиралась идти, – задумчиво проговорила девушка. – Но если ты хочешь…

– Очень, – повторил Турецкий и улыбнулся.

– Что ж… – Голос Марины стал глубоким и волнующим. – Тогда я еще немного задержусь…