Текст книги "Батюшка-гром"

Близкие звали её «поклонница», потому что в день она совершала по три тысячи поклонов. В любое время года она ходила в холщевой рубашке и босиком, даже в сильные морозы. На день Ксения Федоровна пекла себе два блина: один съедала утром, а второй вечером – это и была ее дневная пища. Зимой в доме, где она жила, всегда было холодно, потому что печь топилась пучками соломы не для тепла, а лишь для приготовления пищи. Ксения Федоровна принимала у себя только батюшек и тех, кто за веру в тюрьмах отсидел, в ссылке отбыл. К ней за советом не один раз приезжал из Ельца священник Николай Овчинников. В доме на улице Пионерской 99, где жили духовные дочери святого праведного Иоанна Кронштадтского, отец Николай совершал службы.

Батюшка Павел тоже часто бывал у них, много помогал им по части строительства: то забор поправит, то в погребе порядок наведет, из мебели что-нибудь починит. Помогал он и с оформлением разных документов, приносил иконы, календари, продукты.

25 октября 1968 года иерея Павла Санталова назначили настоятелем Пятницкой церкви села Боево. Приход храма был бедным и немногочисленным, храм нуждался в ремонте. Свое пастырское служение отец Павел совершал с большой любовью, заботой и терпением, за что снискал ответную любовь прихожан. За четыре года служения в Боево, иерею Павлу удалось отремонтировать и расписать храм, увеличить число прихожан, выправить финансовое положение прихода. Батюшка много трудился, благоукрашая храм святой Параскевы Пятницы. Многие его чада приезжали из города помогать в его нелегких трудах.

Указом архиепископа Воронежского и Липецкого Михаила (Чуба) № 302 от 5 апреля 1972 года ко дню святой Пасхи за усердное служение иерей Павел был возведен в сан протоиерея.

В Боево отец Павел познакомился с молодым человеком, Георгием Тихоновичем Савченко, который искал у него совета на жизненном пути. Батюшка благословил его читать на клиросе. В скором времени Георгий принял монашество, ныне он – архимандрит Амвросий, наместник мужского монастыря в Илуксте Даугавпилского района Латвии. Отец Амвросий часто переписывался с батюшкой и ежегодно навещал его.

Архимандрит Амвросий

Для благоустройства Пятницкого храма батюшка пригласил художника-самоучку Кирилла Гончарова. Когда тот внезапно умер, и его жена осталась с пятью детьми на руках, батюшка взял на себя заботу об этой семье. Он приезжал к ним, привозил всем подарки, давал какие-то деньги, а главное – помог всем детям получить образование. Трое из них стали священниками, один псаломщиком.

У отца Павла был прямой и смелый характер. Он не боялся встречать у себя людей, которыми интересовались органы внутренних дел. Отец Павел рассказывал, что его вызывали в КГБ и допытывались: «Не знаете ли вы такого, истинно православного христианина по имени Аркадий?», – грозили прийти с обыском домой. Аркадий этот был странником, о нём говорили, что он «царский сын». Батюшка Павел подвергался опасности за то, что водил с ним дружбу и принимал его у себя в доме. В 60-е годы в Ясырках и Ячейке было много монашествующих. Там же служили старцы, прибывшие туда после закрытия Почаевской лавры – отец Серафим (Мякинин), отец Валерий (Мирчук). К ним на службы и за духовным советом стекались верующие отовсюду. Отец Павел тоже часто посещал старцев в Ясырках, Ячейке и Мордове.

Приехал как-то отец Павел в Малые Ясырки, а в Михайло-Архангельском храме шла служба, служил один священник из Воронежа. Отец Павел увидел его, помолился и вышел. С ним были его прихожане, которым он сказал: «Я в алтарь не пойду, там – Н.». Ничего никому объяснять отец Павел не стал, но всю службу так и простоял у двери. Многие в тот день осудили батюшку, считая такой поступок проявлением гордыни. Однако это было совсем иное: вскоре тот священник за действия, несовместимые с саном, был запрещен в служении.

Был случай, когда отец Павел разоблачил «шпиона». К старцам не раз под видом мастерового приходил один человек, который чинил примусы, лудил кастрюли и всегда старался остановиться на постой у верующих людей. Но было замечено: после его ухода кого-нибудь привлекали к ответственности за «антисоветскую пропаганду» или «пропаганду религиозных убеждений». Однажды в одном из храмов Воронежа отец Павел увидел его служащим диаконом. На собрании в епархии батюшка попросил этого диакона встать и рассказать о целях его визитов в сёла, где жили старцы. Когда тот стал давать невразумительные ответы, батюшка назвал все вещи своими именами и потребовал отстранить от церковной службы «пособника чекистов».

Ксения Фёдоровна отца Павла предупреждала: «Будь более смиренным, не иди в открытую против властей. Не нарушай ими установленные правила». Однажды после службы на трапезе Ксения Фёдоровна сказала одной прихожанке: «А ну-ка, надери чуб отцу Павлу. Как это не можешь? Ну и что из того, что он батюшка? А коли у него нету смирения? Потаскай, потаскай его за чуб. Вот так!» – и сама взяла батюшку за волосы, без всяких шуток хорошо его оттаскала – вскоре стало понятно за что. В самом начале 70-х годов кто-то из прихожан написал архиерею донос на батюшку о том, что он нарушил законодательство о требах – совершил венчание на дому. Протоиерей Павел признал, что повенчал на дому супругов Рыжаниных, так как супруг, Рыжанин Иван Павлович, был инвалидом первой группы и передвигаться не мог. Совершить венчание было искренним желанием супругов, так как они считали себя блудниками и боялись лишиться Царствия Божия. За совершение венчания на дому Владыка Платон (Лобанков), епископ Воронежский и Липецкий, освободил протоиерея Павла от настоятельства в Пятницком храме и назначил настоятелем Никольской церкви села Никольское Аннинского района (140 км от Воронежа), Указ от 4 января 1973 года. Отец Павел тогда о тказался от этого перевода и остался без прихода. Батюшка очень скорбел, но добрые люди не оставляли его. Архимандрит Исаакий (Виноградов) и отец Николай Овчинников желали, чтобы отец Павел приехал служить к ним в Вознесенский Собор города Ельца.

4 апреля 1973 года протоиерей Павел написал прошение Владыке Платону: «Прошу Ваше Преосвященство простить мое преслушание, которое было проявлено в отказе ехать в другое место служения. Я осознал свою ошибку, раскаиваюсь в своих поступках и прошу дать мне место служения по Вашему усмотрению». К прошению батюшка приложил написанное им стихотворение – прошение «Плач» и направил его Архипастырю.

 
Прошение
Ваше Преосвященство,
возлюбленный о Господе Владыко Платон!
Как не хотелось брать перо в руки
И эти строки писать…
Какие в сердце моём муки!
Душе приходиться много страдать.
Пишу, как подневольный –
Излишества о себе всегда боялся…
На сердце уныло и больно –
Всем чужим оказался…
Унылую песню Вам пропою –
Куда теперь мне деваться?
Что дальше меня ожидает,
Отлучённого дела родного?..
По Божьему велению старался жить.
С детства стремления – к Богу.
Старался Ему и людям угодить –
Избрал святую дорогу.
Восемь лет учился,
Чтобы пастырем быть,
Но в списках преступников появился –
Как же слёз мне не лить?!
Более десяти лет исправно служил –
В моей преданности Богу не было сомненья,
А сейчас? Главу перед вами склонил:
В Вашем сердце есть ко мне сожаленье?
Москва дала указание обеспечить меня каким-либо
приходом,
Но в ком-то нет Божьего сознанья
Не удостоен даже взором.
Правды нигде не добьёшься,
Нигде её не сыскать –
Обильно слезой обольёшься,
Будешь душою страдать.
Заботы я ль не проявлял
К украшенью храма святаго?
Этого никто не увидал –
Зато лжи собрали много.
Пришёл в запущенный храм –
Бедность царила.
Сейчас благолепие там –
Почто зло от всего удалило?!..
Вот как может случиться –
За правду и честность заставят страдать.
Ни до кого не достучишься –
В долгой скорби век пребывать?
… Христианский путь – страданья,
И к ним надо с любовью…
Сколько жатвы кругом!
А делателей – мало…
Священника не пускают в Божий дом –
Но и времечко настало!
Везде в священниках нужда –
Сколько храмов позакрыто,
За что поругана земля?
Ответа нет. Сокрыто.
Господь сказал: «Как жатвы много!
… Нивы давно созрели».
Нельзя к жнецам так строго –
Мои волосы, как колосья, тоже поседели…
…Владыко! Если будете на месте,
То есть в Воронеже служить –
Соберёмся изгнанные вместе,
Будем спокойно, радостно жить.
Дай Господь Вам здоровья, силы,
Чтобы паствой управлять,
Быть верным Богу до могилы,
Молитвой паству подкреплять».
 

Ксения Фёдоровна благословила Настёну, которая с ней жила, поехать с отцом Павлом в Москву к патриарху Пимену и говорила батюшке: «Да, смотри, кайся! Сам во всём виноват – никого не вини, эту власть и это время нам надо перетерпеть, пережить. Или вам всем даже благословение нашего Дорогого батюшки не указ?»

Отец Павел относился к Настёне с особым трепетом. Она ведь росточком была совсем маленькая – метр сорок, как ребенок. Интонация, голос – сама детская искренность, наивность. Сухонькая невзрачная старушка, она мало с кем общалась из мира и мало кто знал, что она была послушницей у святого праведного Иоанна Кронштадтского. В восемь лет она по его благословению распространяла дешёвенькие брошюрки духовного содержания. Однажды продала книжечки, и так ей захотелось конфет, взяла да и купила за копеечку леденцового петушка на палочке, съела – и стало ей стыдно. Пришла к батюшке Иоанну и покаялась за содеянный грех, а он посмеялся и сказал: «Ну, Настёна – сластёна, мы с тобою помолимся, и до девяноста лет конфеты есть не будешь». После этих батюшкиных слов за всю оставшуюся жизнь Настенька не съела ни одной конфеты, ни одной ложки сахара. Говорила, что к сладкому у неё никакой тяги не было. У Настёны были бокалы и тарелки, подаренные батюшкой Иоанном Кронштадтским. Причащал ее только отец Павел. Как-то священник Валерий Клинов, который постоянно посещал Настёну вместе с отцом Павлом, спросил у неё – почему она у других священников не причащается? В ответ она улыбнулась хитро и дала объяснение: «Дорогой батюшка наш Иоанн Кронштадтский в сапогах ходил, а сейчас никто из батюшек сапоги не носит, отец Павел один в сапогах остался. Ты же вот, современный, в ботинках…» Батюшка обращал внимание на то, какие были мухи в квартире у Настёны: осень, а они не не раздражали людей. Мухи садились, и ощущалось прикосновение какой-то нежности.

Умерла Настёна, как и предсказал отец Иоанн Кронштадтский, в 95 лет.

Итак, батюшка Павел с Настёной поехали в Москву. В Патриархии к ним подошёл служка с вопросом, а старица сказала: «Доложи Патриарху, что к нему Настёна из Воронежа приехала». Вдруг открылись двери, на пороге стоял Святейший Патриарх Пимен. Он распростер объятия – к Настёне: «Настенька, дорогая! Да, как я рад тебя видеть! – и повёл их к себе. Патриарх сам накрывал на стол, сам наливал чай и всё расспрашивал Настёну, а потом сказал: «Ладно, теперь давай о главном – что тебя в Москву привело?» Она ему поведала: «Я-то здесь не причём. Вот, у молодого батюшки, хорошего человека, большие скорби».

Схиархимандрит Серафим (Мирчук)

Патриарх выслушал отца Павла и заверил: «Поезжайте в Воронеж – вопрос о возвращении на службу считайте решённым». Но Владыка Платон не мог пойти против воли обкома партии и уполномоченного по делам религии и отказал даже Патриарху. Однако компромисс все-таки был найден – Владыка Николай, епископ Курский и Белгородский, с большим желанием взял отца Павла к себе в епархию. Указом от 27 декабря 1973 года протоиерей Павел Санталов был назначен на должность настоятеля церкви святого Димитрия Солунского села Хорошилово Старооскольского района Белгородской области.

Анастасия Васильевна Кафанова (Настена)

Глава 9. Возрождение храма святого великомученика Димитрия солунского в селе Хорошилово

«… Покажи им вид храма и расположение его, и выходы его, и входы его, и все очертания его, и все уставы его, и все образы его, и все законы его, и напиши при глазах их, чтобы они сохраняли все очертания его и все уставы его и поступали по ним».

Иезекииль, 43:11

«И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними…»

Откр. 21:3

Так в 1973 году батюшка Павел переехал в Курско-Белгородскую епархию (ныне Белгородско-Старооскольскую) и стал настоятелем храма Святого великомученика Димитрия Солунского села Хорошилово Старооскольского района.

Отец Павел около своего дома в селе Хорошилово, фото 1980-ых годов

Это был третий и последний приход в жизни отца Павла, здесь он прослужил двадцать четыре года и жил в уединении и непрестанном труде, лишь изредка приезжая в Воронеж, чтобы навестить мать и сестёр. Хорошилово – село отдаленное и разбросанное от улицы до улицы на несколько километров. По приезду ба тюшка поселился в маленьком низеньком домике, состоящем из двух комнат, с худой крышей, покрытой соломой. Это жилище находилось в очень неудобном месте: ес ли шел дождь, грязь приходилось месить долго, а как отсюда выбираться во время снежных заносов?

В домике была полуразвалившаяся старая печь. По воспоминаниям крестника отца Павла, Сергия Гончарова, которому батюшка заменил внезапно умершего отца: хатка «завалюшка», а в ней батюшка прожил 17 лет. Она была такая низкая, что когда отец Павел причёсывался, рукой задевал потолок, двери не закрывались. Обычно сараи, где держат скотину, гораздо лучше, чем тот батюшкин домик.

Храм святого Димитрия Солунского села Хорошилово, 1970-ые годы

Никакого комода или шкафа для парадной одежды у отца Павла не было. Но оказалось, это потому, что и одежды у него особо не было – все его было на нем. Батюшка зимой и летом ходил в чёрном прорезиненном плаще простого кроя. У него не было и личного автомобиля, хотя машины уже имелись почти у всех священников. Зарплату батюшка в храме не получал, жил на приношения прихожан и свою военную пенсию, да и из неё нередко брал деньги на нужды храма.

Отец Павел из своей хатки уходил в церковь в четыре часа утра. В любую погоду он шёл в храм два километра. Зимой батюшка обычно говорил: «Ну, пошёл доярочкам дорожку прокладывать». Он пройдёт по сугробам, а уж за ним на утреннюю дойку доярки идут. Трудно даже представить, как он зимой переодевался в храме в холодное облачение и читал записки о здравии и о упокоении. За великий грех считал он на утренней молитве не помянуть всех, о которых просили. Помянник его насчитывал несколько тысяч имен.

Храм святого Димитрия в Хорошилово – старинный, был построен в 1824 году. В алтаре на плите сохранилась надпись о том, что престол был освящен в 1902 году. Закрыли храм богоборцы в 1937 году. По преданию, комсомольцами был замучен до смерти настоятель храма иерей Сергий, похороненный у алтаря. Вновь открыт храм был в сентябре 1942 года немецкими оккупантами, широко поощряющими открытие церквей (во время войны было открыто 10000 храмов). [11, 30]

Ко времени приезда батюшки церковь нуждалась в большом ремонте и внутри, и снаружи. Храм – это образ неба на земле, Горний Иерусалим, это корабль, подобный Ноеву ковчегу, на котором мы плывем в Царство Небесное. Храм похож и на человеческую фигуру. Купол, который венчает храм – это голова, барабан, на котором стоит глава – это шея, своды храма похожи на плечи, а четверик – на тело, окна же напоминают глаза. Апостол Павел называл человека «храмом Святого Духа». Возрождая храмы Божии, люди приносят покаяние, очищаются от грехов, восстанавливают «храмы своих душ».

Со всей ревностью батюшка Павел принялся за реконструкцию храма. Первым делом он очистил площадь вокруг церкви от мусора и зарослей травы. Потом удивил всех тем, что сам вычистил туалетную яму, а нечистот там было вёдер шестьдесят. Батюшка вырыл на новом месте новую яму.

Анна Николаевна Анисимова (схимонахиня Иоанна † 16.02.2010) – староста, казначей, сторож и уборщица храма – сделала ему тогда замечание: «Не священническое это дело, можно было бы кого-то нанять, а старую яму – просто напросто засыпать». Батюшка же на это так ответил: «По отхожему месту, по его состоянию судят о хозяине». Он тут новый хозяин – к нему должны приходить и понимать: коль в туалете убрано, то уж за его пределами и подавно порядок должен быть.

Люди, жившие в Хорошилово, видели старания отца Павла, но при встрече с ним объясняли, почему они не посещают службы – боятся навлечь на себя гнев местного руководства. Он на это отвечал: «Рано или поздно вы в храм придёте – вас позовут и помогут вам ваши дедушки с бабушками, все ваши предки, жившие достойной жизнью в Боге. Страх? Не тех бойтесь: в страхе Божьем надо прибывать – только-то и всего. А молитесь пока дома», и дарил при этом иконочку. Так после первой беседы завязывалась у человека прочная дружба с батюшкой. Многие стремились хоть в чём-то ему помочь ему. Под его влиянием все дети в селе были крещены.

Во все окрестные деревни и сёла батюшка дарил кресты и иконы, с которыми должны провожать отошедших в мир иной. Эти выносные кресты и иконы он делал и писал сам, потому что во времена гонений на церковь купить их было невозможно. Батюшка быстро взялся и за организацию церковного хора, но все было не так просто… Этим хором руководила Марфа Егоровна Малахова. Господь даровал ей редкостный громкий голос – низкий альт, регентовать у нее получалось хорошо. Всей душой Марфа Егоровна болела за храм, но по – своему: ревностно, порывисто, искренне. У неё был особенный характер – не сердитый, не сварливый, но очень жёсткий. Марфа всегда и во всём перечила, неделями с батюшкой не разговаривала. Часто она обещала уйти или в монастырь, или в другой приход, где она, разумеется, будет принята с таким голосом с превеликим удовольствием. Но все же о на оставалась и продолжала перечить отцу Павлу. Он даже плакал от неё и просил: «Спасите меня от Марфы». Из-за неё из села Хорошилово убрали несколько священников, чего она не скрывала: «Кто меня не слушается, тот долго здесь не служит». Марфа жаловалась на батюшек в епархию, в райисполком. Отец Павел упрекал её за излишнее усердие: много времени расточается на репетиции. Он всем доказывал: можно работать и одновременно петь духовные песнопения. Анна Анисимова (схимонахиня Иоанна) вспоминала: «Как же у нас хорошо было, работа кипит, а над селом чудными голосами льются песнопения во славу Божию. Мне казалось, что при таких батюшкиных «репетициях» Небеса открывались, и наши души прямо к раю подлетали». Но у М арфы Егоровны было свое видение, она даже ездила в Старый Оскол к старцу Алёше († 28.03 2012) с жалобами на отца Павла.

Старец Алексей Фёдорович

Её остановила мама Алёши, Елена Никаноровна (схимонахиня Сергия): «Ты про этого батюшку не клевещи, он наш батюшка, и мы с Алёшей никому в обиду его не дадим». К слову сказать, пока отец Павел служил в Хорошилово, он все двадцать четыре года причащал старца Алексея Фёдоровича.

Для восстановления храма батюшка Павел пригласил к себе из Воронежа художника Алексея Бирюкова, они вместе расписывали церковь. Когда Алексею говорили с восхищением о его мастерстве, он пояснял: «Я только рукой вожу, а пишет-то отец Павел. Он всё расскажет, разъяснит – даже подскажет краски размешать как. Нет, отец Павел художник, а я у него в подмастерьях». Алексей Бирюков писал иконы, картины на евангельские сюжеты, а батюшка, зная толк в живописи – орнаменты. Росписи, создававшиеся многие годы, продуманы до мельчайших деталей. По ним можно «читать» историю сотворения мира, грехопадения и явления миру Христа. Под сводами храма отец Павел сам написал образы Херувимов. Краски получились воздушные, светлые – всё в гармонии и единстве. Вдоль стен храма стоят не обычные скамейки, а белоснежные рундуки, расписанные цветами и растительным орнаментом. Даже подоконники храма выполнены в иллюстрациях на библейские темы. Поскольку уполномоченный по делам религии с ледил за тем, чтобы в храме не было никаких работ, то расписывали храм по ночам, завесив окна одеялами, чтобы не было видно света. Анна закрывала батюшку и Алексея на ночь в храме и снаружи вешала замок, чтобы никто не догадался, что там трудятся.

Отец Павел Санталов с иконописцем храма Алексеем Бирюковым

Ксения Фёдоровна всё провидела. Когда батюшка приезжал из Хорошилово, то она расспрашивала его о делах и была довольна тем, что он от неё ничего не скрывает. Она говорила: «Отец Павел – как ребёнок. За ним следить и следить надо». Смеялась Ксения Федоровна по поводу проявления его «гордыньки». Батюшка рассказывал, что, когда они расписали купол, то он не удержался и дал распоряжение – в незаметном месте написать: «Сия роспись сделана по благословению протоиерея Павла Санталова рабом Божиим художником Алексеем Бирюковым».

Внутреннее убранство Дмитриевский храма, с. Хорошилово

Слава о том, что батюшка любил иконы, далеко расходилась. Часто к нему приезжали люди с товаром и предлагали купить у них иконы. Он посылал их в храм: «Если найдёте там свободное место, то с удовольствием приобрету». Они заходили в храм и выходили потрясенными – не только новую икону, но и к алендарь отрывной повесить было негде.

Батюшка так храм внутри расписал, что о свободном пространстве не могло быть и речи. Племянница Анны Анисимовой, Наталья, преподаватель географии, вспоминает: «Первое, что он мне и сёстрам подарил – пластилин. А однажды приехали, а он нам по куску шоколада дал.

Внутреннее убранство Дмитриевский храма, с. Хорошилово

Мы с Евдокией долго не могли понять, как с ним надо обращаться – думали, что это какой-то пластилин особый, и из него нам тоже надо лепить «красоту». То, что батюшка Павел – творец красоты, мы поняли сразу. Он всё делал красиво. Чудом было то, что сам-то он ходил в изношенной одежде, которая вся в глине, краске, жил в какой-то избушке, похожей на конуру, вечно в ней текла крыша, гуляли сквозняки. Да и храм его тоже был каким-то невидным – кривобокая кровля, окна закрыты наглухо какими-то коврами, старыми одеялами, шинелями. Оказывается, что это делалось для того, чтобы изнутри не пробивался свет, когда батюшка по ночам работал в храме. Помню своё посещение церкви: вошла в неё ранним утром, солнце играло лучами под куполом, а он был так расписан, что у меня от красоты дух захватило. Потом открыли перед службой окна – такой радости, расплёсканной по стенам, дверям, лавкам, больше нигде я в жизни не встречала, хотя приходилось бывать и в музеях, и в картинных галереях, и в старинных дворцах».

Евдокия, сестра Натальи, воспитательница в детском садике, добавляет: «У нас в детстве была какая-то радостная тайна, красота в храме открывалась только для нас. Только мы знали, что за чудеса творятся втайне от людей. Ведь батюшке запрещали расписывать храм. И еще была тайна: мы все крещены были батюшкой Павлом. Никто из наших друзей и подружек не знал, что у нас есть «свой» батюшка, у которого мы исповедуемся и причащаемся. Наша мама и её сестра, тётя Нюра, учили нас особо о своей вере в Бога не распространяться, «держать Господа в душе».

Как-то старостой села Хорошилово власти поставили «своего» человека, абсолютно не верующего, чтобы он следил за церковной кассой и доносил о малейшем «самоуправстве» батюшки. Староста рьяно взялся за дело, но вскоре попросился к отцу Павлу на исповедь и во всём сознался – стал глубоко верующим и был все годы очень близким батюшке.

Однажды в селе от одного сорокалетнего мужчины-пропойцы ушла жена, оставив ему детей. Отец Павел пригласил его помочь при строительных работах. Мужик долго торговался, обговаривал условия – чтобы обязательно была выпивка, но вдруг с ним что-то произошло: к стакану с проклятым зельем даже прикасаться перестал. Батюшка его попросил, чтобы он отыскал свою жену и вместе с ней пришёл к нему – та наотрез отказалась. Мужик стал посещать храм, начал вести праведную жизнь, детей до ума довёл, а про жену рассказывали – спилась в городе.

Священник Евгений Хренов вспоминал: «Лично мне даже трудно представить, когда отец Павел отдыхал?

Однажды мы с Сергием решили заехать к нему в гости. В дороге вышла поломка, и мы попали в Хорошилово где-то около четырех утра. Стучимся. Слышим: «Ну ладно, я не сплю. Кто же ещё такой объявился?» Вся основная работа в храме им проводилась ночами. Его власти пытались и ночью застать на «месте преступления». Интересный случай был. Он сам мне про него рассказывал. Отца Павла несколько раз предупреждали, чтобы он в церкви никаких работ не производил. Днём за ним был установлен со стороны местного руководства контроль. А что ночью делается «местная власть» не замечала – батюшку в селе уважали. И вот как-то под утро приезжает начальница из райисполкома, не поленилась. Церковь на замке, а внутри свет горит. Нюру вызвали. А она «знать ничего не знает» и ключей у неё нет. Начальница попросила своего водителя сломать замок. Что он и сделал. Зашла в храм, начала поиски. Во все закоулочки заглянула, подо всеми лавками и столами проверила. Нигде нет отца Павла. А батюшка лёг на доски лесов, затаился и сверху следил за действиями инспекторши. Вдруг она пошла в алтарь, а из-под купола громовым эхом: «Змея! Ты куда прёшь!? Или не понимаешь, что бабам туда хода нет?». Отец Павел не мог позволить, чтобы в его присутствии женщина вошла в алтарь. Конечно, дама очень и очень перепугалась, страх и перенесённый позор за «змею» и «бабу» она никак перенести не могла. Дождалась, когда батюшка спустится вниз и официальным тоном ему объявила: «Хватит! Натерпелись, завтра же ко мне в кабинет, будем оформлять дело на Вас и ставить вопрос о вашем удалении из Хорошилово. Вы не батюшка, а антисоветчик и нарушитель советских законов!» Ясное дело, что вопрос о нём был предрешён, и печальный отец Павел к назначенному часу поехал в Старый Оскол на расправу. Потом батюшка меня поучал: «Знай и запомни, отец Евгений, что не всегда всё решает высокое руководство – зачастую всё зависит от «маленьких людей». И далее: «Приезжаю, сижу в приёмной, жду вызова. И вдруг ко мне подходит одна моя прихожанка. Спрашивает, чего это я тут делаю? Объясняю ей, а она мне и говорит: «Я здесь уборщицей работаю, сейчас же к вашей «змее» зайду, вроде бы пыль вытирать и сделаю так, что Вам ничего не будет. Чтобы Вы знали – тётка она трусоватая, и боится, когда сор выносится из избы. Я у неё спрошу: «А чего это Вы батюшку вызвали? Смотрите, как бы беды вам не набраться! Он же шутоломный, контуженный на фронте. У него действия не предсказуемые – может и окошки начать бить, и в истерике в вашем кабинете забиться. Да мало ли чего от него можно ожидать?!» И пошла она со своей шваброй в кабинет. Вызывают меня. Захожу. А начальница так вежливо – вежливо: «Ой, отец Павел, как мы рады, что Вы нас посетили, я хотела поинтересоваться, не нуждаетесь ли в какой по-мощи? Как Ваше здоровье?» А я-то и слова лишнего боюсь сказать. Только и вымолвил, что, мол, контузия иногда дает знать о себе.

Талантливый художник Алексей Бирюков, отец Павел, Нюра Анисимова (схимонахиня Иоанна)

А так – всё в порядке. Так она меня до дверей проводила, обещала посодействовать с путёвочкой в санаторий. Больше она ко мне не заявлялась и никого следить за мной не подсылала. Так что у нас тут, брат Евгений, с Божьей помощью всё полезное получилось».

«Батюшку окружали одни противоположности. Тишайшая и добрейшая Нюра, властная и суровая Марфа, художник Алексей Бирюков, любивший приврать и приукрасить, за что получил прозвище «Лгун», имеющий склонность приложиться к рюмке… Все они были очень разные, но, благодаря батюшке, создался потрясающего единения коллектив. Вот что значит жить в Боге! Художнику Алексею батюшка строго – настрого запретил писать иконы в нетрезвом виде. Священник Валерий Клинов вспоминает, что как-то приехал к отцу Павлу, а он показал ему только что написанную икону преподобного Парфения, епископа Лампсакийского, и спросил: «Какой тут недостаток?» Отец Валерий ответил: «Да глаза у него какие-то не такие». А батюшка сказал: «Ну, что я говорил?! Лгун, иди-ка сюда! И ты мне ещё говоришь, что – ни грамма»?!» И тут же Алёша повинился – был грех, и безропотно взялся переписывать образ.

Когда работа по росписи храма была завершена, Алексей уехал домой. Прошло около месяца, и батюшка вдруг сказал: «Что-то я без Алёши заскучал…» Взял и поехал к нему в Таврово. Зашел батюшка в дом, а Алексей лежит на лавке под образами. Отец Павел его и отпел, и похоронил.

Когда батюшка заболел и уехал в Воронеж, Марфа долгое время безутешно плакала и всем говорила: «Повидала я на своём веку много батюшек, но лучше, чем наш отец Павел, не было, и не могло быть, как же я его любила и уважала. Теперь наш приход не скоро дождётся того рассвета, который был при нём». Приедешь к нему, начнёшь жаловаться, а он: «Не ко мне, не ко мне, а чаще к Богородице обращайся – Она нам всем во всём помощница. Ты стань перед иконой «Скоропослушница» и помолись – обязательно услышан будешь».

Батюшка сам сделал в храме новые деревянные полы, покрыл их линолеумом, заменил кровлю. Рядом с храмом батюшка построил два дома – простых с виду, но довольно больших. Один из них – дом священника, довольно просторный, с классом воскресной школы, трапезной и обширными хозяйственными помещениями. Другой большой дом отец Павел начал строить во времена Филаретовского раскола на Украине в начале 90-х годов прошлого века, который должен был послужить убежищем для монахинь одного из киевских монастырей. Эта была непосильная задача, с которой отец Павел справился только благодаря своему исключительно твёрдому характеру. У него не было подрядчика, только временные помощники, и рабочих рук не хватало. Батюшка сам закупал стройматериалы, сам пилил, строгал, делал резьбу, ковал, в одиночку ставил стропила, обвязывался верёвкой и один без всякой страховки взбирался на купол храма укрепить кровлю. Он обвязывал тесины верёвкой, поднимал их один на леса, делал кирпичную кладку. В одном из писем к своей духовной дочери Тамаре он писал: «…В отношении нашей стройки. Она у нас почти не движется. Работало нас трое, потом стало двое, и теперь я остался один. У пенсионеров заболели супруги, и они отлучились от нас. Только-только заложили фундамент. Всё лето, почти три месяца, мы его строили. Работы так много, много впереди, и я ума не приложу, как всё это будет. Сейчас я впал в отчаяние и уныние. Что мне делать? Я остался один. Хоть бы нам выложить стены. Кирпич лежит под открытым небом, и если сложить стены, то где подсобные рабочие? – их нет. Придётся мне самому всё это подносить. Я уже не говорю, чтоб построить в этом году. Я рассчитываю эту стройку на три года. Я очень, очень устаю от работы. Хожу весь замаранный, грязный. И так каждый день».