Текст книги "Босс"

Джек позвал лишь Кертиса и Бетси Фредерик, которые по-прежнему жили в Лондоне, Микки Салливана и Кэпа Дуренбергера, мистера и миссис Херб Моррилл. Ему очень хотелось пригласить Харрисона Уолкотта, но по здравом размышлении он решил, что это не совсем удобно.

Его калифорнийские родственники в список гостей не попали.

За день до церемонии бракосочетания Энн устроила Джеку экскурсию по поместью.

– Я собиралась провести здесь большую часть своей жизни. Черт бы побрал этих проклятых фрицев! – Она схватила руку Джека, сжала. – Извини. Если…

Он ее нежно поцеловал.

Первым делом Энн повела его в галерею. Подробно рассказала о каждой картине. У обнаженной девушки кисти Буше спросила, что он думает об этой картине.

– Эротично… – с легкой улыбкой ответил Джек.

– Эту картину мы будем видеть часто. Это свадебный подарок нам от Артура и Роуз.

По традиции в день бракосочетания жениху не полагалось видеть невесту до начала церемонии. Десятый граф Уэлдонский предложил Джеку проехаться на машине, и всю дорогу рассказывал ему историю семьи, его и Энн.

– В ее жилах течет более благородная кровь, чем в моих. Ее предки получили дворянский титул по меньшей мере на столетие раньше моих. Исторические летописи говорят, что один из ее предков был обезглавлен в Зеленом замке по указу короля Генриха Восьмого. – Граф широко улыбнулся, продемонстрировав великолепные зубы. – Мы, Флеминги, графы Уэлдонские, такой чести не удостаивались.

– Я о своих предках, кроме как о деде, ничего не знаю. Он был профессором в Берлине и эмигрировал из Пруссии, чтобы избежать службы в армии.

– Энн – прекрасный человек, Джек. Лучшей жены просто не сыскать.

– Я горжусь тем, что она согласилась выйти за меня.

– Я считаю себя обязанным кое-что вам рассказать. Видите ли, ваш союз удивил многих. Некоторые говорят, что я по уши в долгах, и чтобы избежать продажи «Уэлдон Эбби», я устроил этот брак и получил от вас кругленькую сумму. Это, разумеется, ложь. У меня и в мыслях не было просить у вас денег.

– Если это необходимо, то я могу помочь… в разумных пределах, – ответил Джек.

– Да нет же! Избави Бог! Деньги здесь абсолютно ни при чем. Вы любите друг друга! Роуз и я увидели это, когда мы впервые встретились на Йорк-Террас.

– Я ее люблю. В этом сомнений быть не может.

– Некоторые говорят, что вы великий соблазнитель.

– Артур, – пожалуй, Джек впервые позволил себе назвать графа по имени, – откровенность за откровенность. Интимных отношений у нас с Энн не было.

– Господи, вам нет нужды говорить мне об этом.

– Почему бы не сказать? Это правда. Мы влюблены по уши, и впервые в жизни я не попросил женщину доказать свою любовь.

В декабре солнце в Англии заходит рано, и уже стемнело, когда Джек спустился вниз из отведенной ему комнаты, чтобы выпить стаканчик виски, прежде чем гости соберутся в галерее.

Джек и Энн решили обойтись без традиционных черного и белого. Джек надел новый темно-синий костюм, Энн – простенькое розовое платье до лодыжек и шляпку с вуалью. Джек прошептал Кертису, стоявшему рядом с ним, что никогда не видел более очаровательной женщины. Сотни свечей освещали галерею, уставленную корзинами с цветами. Две пожилые дамы сидели в креслах, остальные гости стояли.

Церемонию бракосочетания провел местный священник, который днем раньше переговорил с Джеком о его религиозных убеждениях и получил от него обещание, что дети от его с Энн брака будут крещены и воспитаны в христианской вере.

После церемонии в столовой подали обед. Стола, сработанного в 1687 году, вполне хватило, чтобы усадить всех гостей. Со стен на них смотрели портреты всех графов Уэлдонских, включая Бэзила, девятого графа, первого мужа Энн. На первое подали черепаховый суп, на второе – оленину (двух самцов подстрелили на территории поместья двумя днями раньше), на десерт – огромный сливовый пудинг.

В десять вечера десятый граф Уэлдонский и его супруга проводили жениха и невесту в опочивальню, освещенную лишь огнем, разожженным в огромном камине. В спальне, однако, еще царил холод, но молодые вскоре обнаружили, что простыни заботливо согреты грелками, и нырнули в огромную, с пологом, кровать, в которой, как им сказали, король Эдуард VII однажды провел ночь со своей любовницей, миссис Кеппел. Потом Джек и Энн занялись любовью, даже не убирая грелок и не сбрасывая одеяла, в уютном гнездышке на двоих.

7

Первая брачная ночь осталась у них в памяти навсегда, и прошла она так, как они и мечтали. Джек ласкал Энн, словно девственницу, нежно, осторожно, словно боялся, что неловкое движение или поспешность могут причинить ей боль. Энн во всем потакала ему. Если Джеку хотелось видеть в ней невинность и непорочность – почему нет? Но скоро, однако, выяснилось, что женщина она страстная и хочет его ничуть не меньше, чем он ее.

Рождество они встретили в «Уэлдон Эбби». Энн собиралась с Джеком в Америку и боялась, что больше никогда не увидит старый дом. Она водила Джека по поместью, показала развалины монастыря и церкви, которую первые графы не удосужились восстановить. К удивлению Джека, он увидел павлина, важно расхаживающего по руинам церкви. Он и представить себе не мог, что эти экзотические создания могут переносить холодный климат Англии. Но Энн заверила его, что павлины в Англии – редкость и разводят их только здесь.

Двадцать седьмого декабря Джек и Энн покинули «Уэлдон Эбби» и направились в лондонский аэропорт, откуда вылетели на Майорку. Там они пробыли десять дней, их медовый месяц.

Глава 18

1

1946 год

Энн никогда не бывала в Штатах, но верила, что Нью-Йорк – тот самый город, где ей хотелось бы жить. Джек согласился. Желания возвращаться в Бостон он определенно не испытывал. Они сняли особняк на Восточной Пятьдесят пятой улице, и Джек арендовал служебные помещения в Крайслер-билдинг.

Микки Салливан составлял ему компанию, когда агент, занимающийся сдачей в аренду служебных помещений, спросил Джека, может ли кто-либо дать ему деловую рекомендацию. «Безусловно, – ответил Джек. – Вы можете справиться обо мне у мистера Харрисона Уолкотта, президента „Кеттеринг армс, Инкорпорейтед“. – Потом он взглянул на Микки и, чуть усмехнувшись, добавил:

– А также у мистера Доджа Хэллоуэлла, президента банка «Бостон коммон траст». – Микки отвернулся, чтобы подавить смешок.

С клубом у Джека проблем не возникло. Выпускника Гарварда встретили в «Гарвард-клаб» с распростертыми объятиями.

Кертис и Бетси также перебрались в Нью-Йорк. Кертису оборудовали студию в Крайслер-билдинг, откуда его передачи по телефонным линиям передавались на радиостанции Эл-эн-ай и выходили в эфир.

2

В апреле Энн улетела в Лондон, а оттуда отправилась в Берлин. В обеих столицах множество домов лежало в развалинах, но немало мебели, столового серебра и даже фарфора пережило бомбардировки и теперь продавалось в магазинах. По большей части Энн тратила свои деньги, но и деньги Джека тоже, не догадываясь, что свободных средств у него было в обрез. В Нью-Йорк Энн отправила тридцать ящиков сокровищ. Когда они прибыли к месту назначения, дом Лиров на Пятьдесят пятой улице превратился в музей.

– Большая часть вещей приобретена мною в Берлине, – объясняла Энн Джеку, когда они распаковывали ее покупки и разносили их по комнатам. – Практически все я покупала по бросовым ценам. Если дом разрушен, ты вытаскиваешь из него все, что осталось, и продаешь, чтобы купить еду.

– Как я понимаю, ты жалеешь людей, которым все это принадлежало, – заметил Джек.

– Я совершенно их не жалею. Они развязали войну и проиграли. Бэзил и Сесили – лишь двое из тех миллионов невинных людей, которых они убили. И если их сокровища достались победителям, тем хуже для них. Я жалею, что мне пришлось заплатить им и эту малость. Я бы все украла, если бы смогла.

Разумеется, весь дом обставить мебелью XVIII века не удалось. Кровать для главной спальни пришлось покупать современную. Как и книжные стеллажи для библиотеки.

Пока Энн находилась в Европе, Джек нанял сантехников, которые переоборудовали ванные на всех четырех этажах. Он не смог найти мраморной душевой с игольчатым душем и биде, но по его заказу мастера поставили душевую кабину со стенами из кафеля, размеры которой позволяли принимать душ вдвоем.

Еще до своего возвращения Энн попросила Джека нанять служанку. Его выбор ее вполне устроил. Он нанял тридцатилетнюю негритянку Присциллу Уиллоуби, которая работала у Таллулы Бэнкхед[58]58
  Бэнкхед Таллула (1903 – 1968) – талантливая актриса театра и кино.


[Закрыть], пока могла сносить выходки актрисы. Присцилла пришла с хорошими рекомендациями, в том числе и от Таллулы.

3

К декабрю Лиры освоили свой новый дом и решили устроить прием. Гостей пригласили на обед в пятницу, тринадцатого декабря. За количеством не гнались. И Джек, и Энн рассматривали этот прием как генеральную репетицию, поэтому список включал только близких друзей. Приглашения получили Херб Моррилл и его жена Эстер, Микки Салливан и его жена Кэтрин, Кертис и Бетси Фредерик, Кэп Дуренбергер и его подруга. Энн намекнула, что этот прием – удачное время для ее знакомства с родственниками Джека. Тот пропустил намек мимо ушей, но Энн проявила настойчивость. И во вторник, за три дня до приема, в Лос-Анджелес ушли две телеграммы, приглашающие Эриха Лир с подругой и Роберта Лира с женой посетить новый дом Джека.

Лиры прибыли и поселились в «Уолдорфе» за несколько часов до званого обеда, поэтому Джек не успел представить их своей жене до прибытия остальных гостей.

– Могу сказать тебе только одно, дорогая, я тебя предупреждал. Надеюсь, ты не разлюбишь меня после того, как увидишь, какие у меня родственники.

До прихода гостей оставалось полчаса. Энн поцеловала Джека и поправила ему галстук.

Джек был в однобортном фраке, который неожиданно, безо всякого заказа, прибыл от портного с Сейвил-роу вместе с твидовым пиджаком и двумя парами брюк. Кертис объяснил Джеку, что портной считает себя обязанным одеть своего клиента на все случаи жизни. С помощью Кертиса Джек составил письмо портному, в котором указал, что в ближайшее время не собирается охотиться, ездить верхом и рыбачить, следовательно, не нуждается в одежде для этих занятий. Не входят в его планы и визиты в Англию и Шотландию, соответственно, чтобы поприсутствовать на скачках в Эскоте и поохотиться. Кертис также объяснил, что негоже просить счет за каждую вещь. Портной суммирует свои затраты за год и представит общий счет, как он это делал, когда Джек находился в Лондоне. Кертис посоветовал Джеку заглядывать к портному во время каждого приезда в Лондон, чтобы тот мог вносить уточнения в размеры.

Энн и Джек вышли из спальни, заглянули в столовую, гостиную. Убедились, что к приему гостей все готово. Присцилла, в черной униформе, белых переднике и чепчике, подняла с пола лепесток, оторвавшийся от золотистой хризантемы. Поскольку стол накрыли только на двенадцать персон, Присцилла посоветовала миссис Лир не нанимать буфетчика. Кухарка возьмет на себя кухню, сказала Присцилла, а она сама всех обслужит. Энн уже знала, что может положиться на свою служанку.

Первыми прибыли Кертис и Бетси.

Энн ждала их в гостиной, у камина. За ее спиной, над каминной доской, висело огромное зеркало, наполовину задрапированное портьерами. Энн в этот вечер надела темно-розовую шелковую пышную юбку длиной до середины голени и черный кашемировый свитер с рукавами в три четверти. Шею ее украшало ожерелье с изумрудом Артура в оправе из бриллиантов в белом золоте.

Джек встретил Кертиса и Бетси в холле.

– Энн у тебя настоящая королева, – заметил Кертис.

– Я ею очень горжусь, – ответил Джек.

– Боже мой, какой роскошный изумруд! – воскликнула Бетси, поздоровавшись с Энн за руку.

– Это единственное украшение из фамильной коллекции, которое я взяла с собой, – объяснила Энн. – Мне его, можно сказать, одолжили. То есть я должна вернуть ожерелье по первому требованию. Король Георг Третий подарил этот изумруд Артуру, пятому графу Уэлдонскому, который поддержал его в каком-то политическом конфликте. Восьмой граф заказал для него вот эту оправу.

Джек указал на картину обнаженной девушки, что висела справа от камина.

– Не думайте, что граф и графиня Уэлдонские бедны и могут попросить вернуть ожерелье. Это картина Буше, ее подарили нам на свадьбу.

– Никогда не видела такого Дюрера. – Бетси указала на вставленный в рамку рисунок.

– Альбрехт Дюрер не любил ходить к врачам, – объяснила Энн. – Он рисовал себя голым и указывал место, где болит.. надеясь, что врач по рисунку поставит диагноз.

– Вот эта картина на дереве, «Благовещение», часть грюнвальдского иконостаса, – продолжил экскурсию Джек. – Энн ограбила всю Европу.

– Только Берлин, – чуть улыбнулась Энн.

Прибыли Морриллы, потом Салливаны. За ними – калифорнийские Лиры.

Эрих, которому исполнился шестьдесят один год, полностью облысел и еще прибавил в весе.

Его сопровождала девятнадцатилетняя рыжеволосая красотка с большими синими глазами и ярко-алым ртом

– Джек, позволь представить тебе будущую кинозвезду Мисс Барбара Трейси.

Черное с блестками платье Барбары облегало ее как вторая кожа. Джек чувствовал, что девушку что-то злит, но что именно, он, разумеется, знать не мог.

Эрих повернулся к гостиной и увидел Энн.

– Святый Боже! – вырвалось у него. – Умеешь же ты таких находить. Я бы подумал, что она как минимум герцогиня.

– Она такая красивая, – добавила Дороти Лир, невестка Джека. Как и Элеонору Рузвельт, природа обделила ее красотой. К сожалению, в отличие от миссис Рузвельт Дороти не перепало живого, пытливого ума.

– Уж не рождественскую ли елку я вижу? – спросил Боб. – И менору[59]59
  семисвечник


[Закрыть] тоже. Исходишь из принципа веротерпимости?

– Скорее придерживаюсь эклектических взглядов.

Энн радушно приветствовала новых родственников. Если Эрих и пытался уловить хоть какой-то намек на неодобрение, одобрение или даже удивление, ему это не удалось. Свои чувства Энн оставила при себе.

– Как мне обращаться к вам? – с чуть саркастической улыбкой спросил Эрих. – Ваше высочество?

– Почему бы не начать с Энн, мистер Лир? Обычно я откликаюсь на это имя.

Улыбка Эриха стала шире, он сжал ее руку.

– Вы станете настоящей американкой!

– А вот этого, при всем уважении к вашей стране, сэр, я постараюсь избежать.

– И ладно. Все правильно. Джек не стал англичанином, проведя какое-то время в Англии, вот и вы не собираетесь превращаться в американку.

– Вот и я того же мнения.

Эрих кивнул.

– Я… э… никогда не видел дома, обставленного с таким вкусом.

– Возможно, такая обстановка подойдет не всем, – ответила Энн. – Но нас она вполне устраивает.

– Я надеюсь, вы побываете в Калифорнии и познакомитесь с калифорнийским стилем. Он тоже подходит далеко не всем.

– Уверена, что мне он понравится, мистер Лир.

– Я тоже на это надеюсь. Все зовут меня Эрих. Я жду от вас того же.

Энн кивнула:

– Эрих. Я рада, что мы наконец-то познакомились.

Чуть позже Джек оказался рядом с отцом.

– Ну и девицу ты привел, – сухо заметил он.

– Между прочим, она действительно талантлива, – усмехнулся Эрих. – И ты о ней еще услышишь.

– Боб подписал с ней контракт?

Эрих ткнул пальцем в сторону Барбары Трейси.

– Если я их трахаю, он подписывает с ними контракт. Семейное разделение труда. Возможно, он даже даст ей роль.

За обеденным столом Кертис сидел рядом с Эрихом.

– Сколько радиостанций принадлежит моему сыну? – спросил Эрих.

– Вы, возможно, мне не поверите, мистер Лир, но точно я сказать не могу. Я журналист и радиокомментатор. Микки знает. Херб знает. Я думаю, что у Эл-эн-ай сейчас двенадцать радиостанций. Как я понимаю, мы приобрели одну в январе и еще одну месяцем или двумя позже.

– Он ведет очень агрессивную политику. – Эрих бросил короткий взгляд на сына. – Я кое-что слышал насчет радиостанции в Ричмонде. Джек обратился к акционерам. Каждая акция стоила пятнадцать долларов и двадцать пять центов. Джек предложил заплатить по семнадцать. Менеджеры нашли другого инвестора, который согласился поднять цену за акцию до семнадцати долларов и двадцати пяти центов. Джек не стал менять свою цену, но послал им письмо, в котором указал, что их акции не стоят и пятнадцати долларов и двадцати пяти центов, а он предлагает им по семнадцать долларов, потому что знает, как сделать радиостанцию более прибыльной и увеличить их дивиденды. На следующем собрании акционеров ему уже принадлежало тридцать восемь процентов акций. Владельцы еще четырнадцати процентов проголосовали за представленный им список менеджеров, и Джек получил полный контроль над радиостанцией. Первым делом он уволил все руководство в назидание тем, кто посмеет ему перечить. Уволил даже их секретарей! Уволил двух дикторов, потому что ему не понравились их голоса. Заявил, что не потерпит южного акцента. Мол, диктор любой его радиостанции должен иметь чистое бостонское произношение. Местный конгрессмен имел бесплатное эфирное время. Джек заявил ему, что это незаконно и тот должен платить, как все, если хочет, чтобы его услышали. Конгрессмен ответил, что у Джека могут возникнуть проблемы с Федеральной комиссией связи. Джек его послал. А на выборах сорок шестого года конгрессмен не набрал и семисот голосов. Так что теперь он едва ли сможет причинить кому-либо неприятности. У моего сына та еще закалка.

– Я об этом слышал, – бесстрастно ответил Кертис.

– Он ничему от меня не научился, – продолжал Эрих, спиртное развязало ему язык. – Он меня игнорировал, полагая, будто я не знаю ничего такого, что следовало бы знать и ему. Но вот что я вам скажу. Все это уже было в нем заложено! Он такой же говнюк, как и я.

– Но стиль у него другой, вы должны это признать.

– Все так, только главное не стиль, а результат. И мой сын знает, как получить результат.

После обеда Барбара Трейси, рыжеволосая красотка, подошла к Бетси.

– Эрих говорит, что Энн – вторая жена Джека, но первая была такая же красивая и утонченная. Как ее звали?

– Кимберли.

– Эрих говорит, что Кимберли его недолюбливала.

– Я думаю, антипатия была взаимной, – ответила Бетси.

– Мне кажется, что и отец с сыном на ножах, хотя стараются этого не показывать.

– Каждый из них с радостью убил бы другого, – зловеще, но с легкой улыбкой на устах ответила Бетси.

4

В Париже Энн наткнулась на две взаимосвязанные гравюры Марио Тозина. Обе изображали обнаженных юных, только что достигших половой зрелости юношу и девушку. На одной девушка томно улыбалась, приглашая юношу исследовать пальчиком таинства ее полуоткрытой «дырочки». На второй улыбался уже юноша: девушка одной рукой ухватила его за пенис, а второй приподнимала мошонку. Энн приобрела обе гравюры, и теперь они висели в спальне.

Приняв вместе душ, Энн и Джек лежали в постели и разговаривали.

– Мне не хочется отзываться плохо о Бэзиле, но он бы творчества Тозина не оценил. Он придерживался старомодных вкусов и не оценил бы и это…

Она показала, что именно, нежно лаская пенис Джека длинными, аристократическими пальцами.

– У англичан есть несомненные достоинства, – ответил Джек. – Из них получаются прекрасные солдаты, вышколенные дворецкие. Любовники, правда, они не очень. Англичанки, с другой стороны…

– Негодяй! – Энн засмеялась, наклонилась и поцеловала головку его члена. Лизнула язычком. Большего она пока не делала, а Джек решил, что ничего не будет ей говорить. Если додумается… он возражать не будет.

Энн тем временем улеглась на спину и широко развела ноги. Пальчиками она раздвинула половые губы, явив Джеку нежно-розовые складки, и улыбнулась, наблюдая, как он не может оторвать глаз от ее «персика».

Ни одна женщина не проделывала с ним ничего подобного. В тот вечер впервые в жизни Джек наклонился вперед и поцеловал то, что Энн выставила напоказ. Не мог не поцеловать. Прошелся языком по складкам, по маленькому бугорку клитора. Энн застонала.

– Скорее, Джек! Скорее! Я тебя хочу. Эй, никаких презервативов. Давай сделаем ребенка! Нам пора обзаводиться детьми!

Глава 19

1

1947 год

Джек полетел в Новый Орлеан. Кэп Дуренбергер настаивал на том, что дело важное, а Джек привык доверять мнению Кэпа. Джек взял с собой Кертиса. В шесть вечера они сидели втроем в гостиной «люкса», снятого Кэпом. Тот разлил виски.

– В чем суть сделки? – спросил Джек Кэпа. – Давай по существу. Мы можем сразу приобрести девять радиостанций?

– Не приобрести, – уточнил Кэп. – Присоединить. У них девять станции: Даллас, Шривпорт, Мемфис, Лексингтон, Канзас-Сити и так далее. Радиостанции не продаются. Компания не продается. Но они могут выслушать предложение о слиянии. Они транслируют много блюграсс[60]60
  традиционная музыка шотландско-ирландского происхождения, распространенная на юге Аппалачей.


[Закрыть] и кантри[61]61
  популярный музыкальный стиль, имеющий корни в народной музыке сельских районов Юга.


[Закрыть], а также массу биржевой информации: стоимость свиных желудков, бычков, пшеницы и хлопка. В некоторых городах они теряют слушателей, потому что население желает слушать не только блюграсс, но и что-то еще. С другой стороны, они не хотят слияния, даже если бы получили такое предложение, потому что тогда им придется отдать чужим программам больше эфирного времени, чем им бы того хотелось. Мы можем предложить им тесное сотрудничество. Они…

– Но о чем пойдет разговор сегодня? – прервал его Джек. – Как мы можем…

– Если бы вы прилетели раньше, они пригласили бы вас встретиться в конторе их адвокатов. Но поскольку вы прибыли только в четыре пополудни, они решили, что целесообразно встретиться вечером, в клубе, где вы сможете лучше узнать друг друга.

– В каком клубе?

– Рей Ленфант отвезет нас в свой клуб. На обед и… прочее.

– Какое такое «прочее»? – спросил Кертис.

– Точно сказать не могу. Короче, он приедет за нами в семь.

Ленфант прибыл за ними в «линкольн-континентале» с шестнадцатицилиндровым двигателем. Компанию ему составлял Билли Боб Коттон.

Поскольку никто, кроме Рея, города не знал, они понятия не имели, куда он их везет. Какое-то время они ехали вдоль реки, Ленфант весело болтал о погоде, а через открытое окно на них накатывал уникальный запах, который возникает только при контакте соленой воды с пропитанным нефтью илом Миссисипи. Потом они повернули в квартал, застроенный старинными особняками. Каждый стоял вдали от дороги, надежно укрытый от посторонних глаз высоким забором, каменной стеной или кронами дубов, увитых испанским плюшом. Тут уже густо пахло цветочными ароматами южной ночи.

– Это страна мифов и легенд, – заметил Ленфант. – Говорят, в некоторых особняках поселилась всякая нечисть… и это не только призраки.

– А кто же еще? – спросил Джек.

Ленфант хохотнул:

– Зомби. Вампиры. Вервольфы. Все жуткие создания, которые только может представить себе человек, услышав странный шум или увидев что-то непонятное.

– Наверное, вы о христианах, – засмеялся Кэп. – Когда они не могут что-либо объяснить, то называют это проделками Сатаны.

– Я отношусь к христианству более серьезно. – В голосе Билли Боба Коттона слышался упрек.

Билли Боб Коттон прибыл на встречу в светло-сером костюме, стетсоне цвета шампанского и сапогах из змеиной кожи. Если какому-нибудь приезжему с Восточного побережья он и мог показаться деревенским олухом, нескольких произнесенных им слов хватало, чтобы изменить первоначальное впечатление.

– Сегодня мы не увидим призраков или дьяволов, вампиров или святых, – заверил их Ленфант.

Раймонд Ленфант по возрасту был моложе всех сидящих в автомобиле. Высокий, стройный, со следами ожога на левой щеке и на руке. Как узнал Джек, во время войны Ленфант пилотировал «П-47 Тандерболт», а ожог получил, когда посадил свой подбитый зенитками самолет на поле во Франции. Его наградили крестом «За выдающиеся заслуги», и на лацкане он носил ленточку участника боевых действий.

Чуть притормозив, Ленфант свернул с дороги, остановил автомобиль перед коваными железными воротами и несколько раз мигнул фарами.

Здоровяк-негр вышел из тени.

– Добро пожаловать, мсье Ленфант.

Ленфант вылез из кабины и знаком предложил остальным последовать его примеру. Негр сел за руль и задним ходом вырулил на дорогу, видимо, чтобы припарковать автомобиль в отведенном для этого месте.

Пятеро мужчин зашагали по дорожке, обсаженной аккуратно подстриженными кустами, и поднялись по деревянным ступеням на широкую веранду.

Женщина, вероятно, предупрежденная негром, распахнула двойную дверь особняка.

– Господа…

– Bonsoir[62]62
  Добрый вечер (фр.).


[Закрыть], Антуанет, – поздоровался Ленфант. – Мы сядем в большом зале и посмотрим шоу.

Антуанет, женщина лет пятидесяти в облегающем красном платье, провела их в обеденный зал с двадцатью столиками. Квартет – труба, саксофон, рояль и ударные – наигрывал новоорлеанский джаз, но негромко, не мешая разговору.

Большой круглый стол был накрыт на шестерых, однако шестой прибор убрали, едва пятеро мужчин заняли свои места. В центре стола, покрытого льняной скатертью, стояла хрустальная ваза с дюжиной белых роз.

Тут же появилась официантка.

– Я Полли. Что будете заказывать, господа?

Весь ее наряд состоял из красных туфелек, черных чулок и красного пояса с резинками, на которых держались чулки. Ангельское личико обрамляли светло-каштановые волосы. Размеры груди и бедер впечатляли. Ленфант заказал по бутылке бурбона и шотландского, и Полли отбыла.

– Всякий раз с удовольствием прихожу сюда, – заметил Билли Боб Коттон.

– Я бы тоже не отказался бывать тут чаще, – ввернул Кэп Дуренбергер.

– Я готов предложить каждому членство в клубе, – улыбнулся Рей. – Вступительный взнос – полторы тысячи долларов, ежемесячный – сто пятьдесят. Разумеется, членам клуба, проживающим в других городах, скидка. Каждый месяц они платят только двадцать пять долларов.

– Я бы с удовольствием вступил в этот клуб, – откликнулся Джек. – Как он называется?

– В этом-то вся прелесть, – ответил ему Рей. – Названия у него нет. Ваш ежемесячный взнос будет поступать на счет «Новоорлеанского коттон эксчейндж клаб», но не пытайтесь просить таксиста отвезти вас туда. Говорите ему, что вам нужен клуб «Без названия».

Джек рассмеялся:

– Клуб «Без названия». Кертис, почему у нас нет ничего подобного в Нью-Йорке?

Кертис пожал плечами, а Кэп улыбнулся.

– Я мог бы привести тебя в одно местечко на Западной Сорок седьмой улице, но, как известно, только глупая собака гадит в собственном доме. Такой клуб надо искать вне города, не так ли, Рей?

– Или в Новом Орлеане, где знают, как хранить секреты.

Кэп повернулся к Рею:

– Я, конечно, не могу принимать за него решения, но рискну предположить, что Джек не захочет воспользоваться всем набором услуг, которые, как я понимаю, предлагает клуб «Без названия». Он недавно женился на неземном существе – английской графине.

Джек рассмеялся.

– В ответ скажу, что Кэп тоже недавно женился и тоже на неземном существе. Девушке из своего родного города Лаббока, штат Техас.

– Тогда я предлагаю, чтобы и остальные воздержались от предлагаемых клубом услуг, – кивнул Рей. – Я, кстати, предпочитаю более интимную обстановку. Разумеется, если кого-то возбуждает наша официантка…

– Я пришел смотреть, а не осязать, – прервал его Билли Боб. – Одно, как я понимаю, исключает другое.

– Осязать вы сможете в отеле, – заверил их Рей. – Я могу устроить это для вас, но вы без труда обо всем договоритесь сами.

– И еда здесь божественна, – вставил Билли Боб.

– Если позволите, заказывать буду я, – развил его мысль Рей. – Но должен вас предупредить. Ничего такого, к чему вы привыкли, не будет.

Джек улыбнулся:

– Так приятно познавать новое.

Они не забывали прикладываться к бурбону и шотландскому, а к закускам Рей заказал густое красное бордо.

– Давайте поговорим о делах, – предложил Рей. – Вы должны понять, мистер Лир, что мои партнеры и я не заинтересованы в продаже наших радиостанций или нашей компании. Нас девять. Мы называем себя партнерами, но фактически «Бродкастерс элайенс» – корпорация, в которой каждому из девяти партнеров принадлежит одна девятая часть акций. Радиостанции и их лицензии являются собственностью компании. Разумеется, если пятеро из нас продадут вам акции, полный контроль над деятельностью компании перейдет к вам. Но я не думаю, что такое произойдет.

– Я тоже на это надеюсь, – ответил Джек. – Я приехал не для того, чтобы вести переговоры о покупке ваших радиостанций или обретении контроля над вашей компанией. Откровенно говоря, в этом году мне не собрать денег на такую крупную сделку. Вы называете ваши отношения с партнерами альянсом[63]63
  одно из значений английского слова «alliance», входящего в название компании Ленфанта.


[Закрыть]. Я приехал, чтобы обсудить перспективы другого альянса, между нашими компаниями. Моя основная идея состоит в том, что вы остаетесь владельцами ваших станции. Эл-эн-ай будет предоставлять вам программы, которые вы сможете транслировать, не теряя контроля над компанией. «Бродкастерс элайенс» будет предоставлять программы Эл-эн-ай. За программы мы будем платить друг другу. Некоторыми программами мы сможем просто меняться, по бартеру, исключив из схемы деньги.

– Договор получится довольно сложный, надо будет учесть многие нюансы, – заметил Билли Боб Коттон.

– Полностью с вами согласен, – кивнул Джек.

Еду подавал высокий, благородной наружности негр с седыми волосами. Полли обслуживала только два стола, наливала вино и виски, спешила к официанту, если видела, что кому-то из гостей может что-то потребоваться. Однажды, когда она наливала вино, Кертис легонько похлопал ее по голой ягодице. Полли нежно улыбнулась ему и вопросительно изогнула бровь.

На закуску подали насаженных на вертел между ломтиками копченого мяса устриц, запеченных в винном соусе. Компанию устрицам составляла мисочка с жареными орешками. Затем последовал салат из персиков и сладкого перца. Потом вареный хвост крокодила в лимонно-масляном соусе с красной фасолью и рисом.

– Это божественно, Рей, – признал Джек.

– Достаточно вкусно, чтобы время от времени приезжать в Новый Орлеан, – добавил Билли Боб.

Тем временем началось шоу. Часть маленькой сцены скрывал красный занавес. Теперь Антуанет отдернула его, открыв узкую кровать, купающуюся в ярком свете подвешенных у потолка ламп. Квартет заиграл громче.

– Полли и Амелия! – объявила Антуанет.

Полли скоренько пересекла зал, поднялась на сцену и улеглась в кровать на спину. Амелия, еще одна официантка, блондинка, более хрупкая по сравнению с Полли, последовала за ней на сцену, опустилась на колени и уткнулась лицом в промежность Полли. Она широко развела ноги Полли, чтобы мужчины за столиками видели, что именно она лижет. Полли извивалась на кровати, сладострастно постанывая.

Десять минут спустя парочка поднялась с кровати. Полли раскраснелась, ее лицо блестело от пота. Под одобрительные аплодисменты мужчин девушки покинули зал.

– Дейдр и Мари! – вызвала Антуанет следующую пару.

Две другие официантки забрались на кровать. Они обнялись, потерлись «ежиками» и начали целовать взасос груди друг друга. Тонюсенькая, молоденькая Дейдр, встав на колени, повернулась к Мари задом и руками раздвинула ягодицы. Мари, рыжеволосая красотка лет тридцати, сунула язык в анус Дейдр и начала энергично им шуровать. Одновременно ее средний палец нырнул в «дырочку» Дейдр.