Текст книги "Сайонара, Гангстеры"

Полисмен ткнул мне в переносицу электрошокером – и я навзничь шлепнулся на дорогу.

Очевидно, страж порядка заметно нервничал. Над головой послышалось приглушенное жужжание электрического генератора, и лампочки на полицейском стали ритмично мигать.

– Ни с места, лежи где лежишь! – приказал полисмен уже более спокойным голосом. – Ты в порядке?

– Да, мне очень хорошо.

Полисмен подхватил меня и помог сесть.

– У тебя носом идет кровь. На, утрись!

Я взял предложенную салфетку.

– Наверное, удивляешься, чего это я весь в фонарях?

– Есть немного.

– Боюсь темноты. Поэтому пришлось на всякий случай обвешаться. Возни много, зато безопаснее. Я тоже хочу жить. Считаешь, я не прав?

– Правы, отчего же.

– Вот и я так думаю. К тому же вид получается клевый. Давай свой документ.

Полисмен изучил мой идентификационный пропуск, освещая его под разными углами с помощью своей иллюминации.

– Не понимаю, – сказал полисмен, – откуда ты взялся. И еще интереснее, имеешь ли вообще ко мне отношение?

Еще раз осмотрев и проверив все фонари, распределенные по его корпусу, полисмен включил их на полную мощь.

– Ого, вот это я понимаю, уличное освещение. Ух ты, как ярко! Классно я выгляжу?

Окутанный слепящим сиянием, полицейский двинулся прочь.

– Я горю! – восклицал он. – Как это прекрасно, светить всегда, светить везде! Вот это – настоящее!

25

«Генрих IV» сидел в корзинке в темном углу комнаты. Он уменьшился вдвое.

– Слушай, «Генрих IV», я совсем позабыл, что у нас есть рассказы Томаса Манна. Вот здесь, на книжной полке. Просто запамятовал. Хочешь, чтобы я тебе почитал на сон грядущий?

«Генрих IV» покачал головой.

Даже сейчас, у меня на глазах, он продолжал постепенно уменьшаться в размерах.

– Ну, тогда, может, поешь чего-нибудь? Как насчет пива? Или налить тебе блюдце молока?

«Генрих IV» отрицательно помотал головой.

Теперь «Генрих IV» сократился уже вчетверо.

Он так и лежал на дне корзины, уставившись в потолок, даже не моргая.

– А как насчет газеты? Почитать какие-нибудь новости? Там встречаются интересные статьи.

– Хорошо, – отозвался «Генрих IV» голосом сверчка.

Я запустил руку в почтовый ящик.

Внутри я нащупал утренний выпуск газеты и с ним – почтовую открытку.

Открытку в черной рамке из Ратуши.

26

Вернувшись к «Генриху IV», я сообщил:

– Ты должен умереть сегодня ночью.

27

Мало-помалу «Генрих IV» неотвратимо таял на глазах.

Смерть уже вошла в него, подбираясь сзади.

Сначала он перестал вилять хвостом и двигать задними лапами.

К тому времени, как отказал сфинктер и он перестал контролировать себя, кончик хвоста уже почернел

28

«Генрих IV» испытывал невыразимые мучения.

Понемногу отказывали органы дыхания. Всякий раз, как конвульсия пробегала по горлу, бронхам и грудным мышцам, верхняя половина «Генриха IV» неистово содрогалась, пытаясь захватить воздуха.

Ночь еще только начиналась.

29

Теперь «Генрих IV» был не больше двадцатидневной мыши.

– Эй, – позвал «Генрих IV».

– Тебе больно? Могу я как-то облегчить твои страдания?

– Теперь немного легче. Долго мне еще?

– Часа три или около того, думаю, – соврал я. В действительности оставалось еще часов шесть.

– На самом деле ты бы мог кое-что для меня сделать, – продолжал «Генрих IV». Тело его испускало поистине ужасный аромат. И этот запах уже дошел до моего носа. – Убей меня сразу.

– О нет. Я не смогу.

– Я не прошу убить меня из сострадания. Просто это унизительно – находиться в таком состоянии. Я не могу сдержать эту вонь. И не хочу, чтобы пахло еще хуже, когда я умру.

– Нет, нет. Ты же видел почтовое уведомление? Потерпи еще немного.

Когда его тело сотрясли новые приступы конвульсий, «Генрих IV» прикрыл нос левой лапой, которая еще двигалась.

– Смрад, смрад. Какая вонь! Почему от меня так ужасно пахнет?

«Генрих IV» рыдал.

30

Я положил «Генриха IV» себе на ладонь.

– Видишь, какой ты теперь маленький?

Указательным пальцем я чувствовал его бьющееся сердце.

– Ах как приятно, – откликнулся он на мой массаж.

Между указательным и средним пальцами я зажал булавку, нацеленную в сердце «Генриха IV».

– Интересно все-таки, как это – «совсем паршиво»¹? – прошептал «Генрих IV».

Я ударил по булавочной головке.

31

Они появились на простынях вместе с пятнами от эротических сновидений. К такому выводу я пришел впоследствии.

Я заметил их прошлой ночью. С тех пор эти крохотные твари ежедневно появлялись в моей постели.

Те же проблемы проявились на покрывале. И еще на ковре и в кухонной раковине. Однажды тварь появилась на занавеске, но лишь однажды, к тому же она была какой-то недоразвитой: крошечное существо, нечто среднее между луковицей и человеком. Оставалось только слегка встряхнуть штору, и ее не стало.

Эти твари сильно напоминали цыплят с общипанными крыльями. Едва появившись на моих простынях, они тут же начали долбить друг друга своими крепкими острыми клювами.

Насладившись в течение часа этим побоищем, оставшийся победителем сожрал всех остальных, лежавших на поле сражения, после чего, испуская тошнотворный дух, сдох сам. Видимо, объелся, одержимый азартом победы.

Я разглядывал простыни.

У меня затрепетало в груди. Я ждал появления нового монстрика.

И вот он появился, первый мелкий гад.

Это была точная копия «Толстого Гангстера».

Облизывая свой леденец, он опирался ногой на голову только что появившегося из-под него «Молчаливого Гангстера».

– Тебе надо поработать над своим словарем, – сказал «Толстый Гангстер».

Теперь «Толстый Гангстер» стоял подбоченясь. Прямо под ним, точно пузыри из воды, всплывали, вступая в мир, шляпа «Красивого Гангстера» и автомат «Мелкого Гангстера».

32

Я услышал голос, пришедший откуда-то со стороны.

– Желал бы я знать, утро сейчас или ночь?

Если утро, встал бы и прогулялся, а ночь – так пошел бы спать.

Размышляя над этим, я вдруг понял, что этот голос принадлежит мне.

33

Я считал тварюг.

– Одна. Две. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.

Одиннадцать.

Двенадцать.

Тринадцать.

Четырнадцать.

Твари стали сами выкликать свои номера, не успевал я раскрыть рта.

– Пятнадцать.

– Шестнадцать.

34

У меня появились дурные предчувствия.

35

Очень дурные предчувствия.

36

Дурные предчувствия преследовали меня с самого момента рождения.

Как можно меня простить? И все же…

Я стал вспоминать.

Знаете, и голос у меня сел.

Стал таким сиплым, что даже тоскливо.

Ненавижу такие голоса.

Совершенно ни на что не похожий голос.

37

Я стал чувствовать себя… немного лучше.

Да, в самом деле.

У меня появилось замечательное, прекрасное, просто волшебное чувство.

38

Видите? Мой голос молодеет.

Все больше и больше.

39

Я взял корзинку с «Генрихом IV» и пошел к реке, что течет на шестом этаже.

Сегодня дул такой сильный ветер, какого я здесь никогда не встречал.

Почти весь солнечный свет отнесло в небеса, отчего стало темно, как ночью.

Я опустил корзину на речную гладь.

Ветер был настолько крепок, что вода у берега струилась против течения. Проплыв немного в этом направлении, корзинка наконец присоединилась к стремнине и поплыла куда нужно, вниз по течению.

40

В небе что-то летело, но было так темно, что не разобрать.

Вскоре между туч в небе прорезался пучок солнечных лучей, похожий на свет от прожектора, упавший на летевший женский силуэт.

Два сверкающих белых крыла, каждое размером больше ее самой, вставали за спиной. Я не мог себе представить, что могло вынудить эту молодую женщину в такую погоду пуститься в полет.

Видно, она еще не очень хорошо справлялась с крыльями, и порой ее сносило ветром в сторону. Воздушные потоки играли ее телом Внезапно спикетировав, она достигла речной поверхности, после чего снова взмыла на сотню ярдов ввысь.

– Большой братец, большой братец, – доносились ее слова.

Женщину засосало турбулентным потоком, оторвав крыло, которое унесло точно перышко.

Кружась в воздухе, она стала падать в реку, далеко вниз по течению.

41

Я отправился в супермаркет за покупками.

Пять черных костюмов. Широкополые шляпы «борсалино». Я смотрел в глаза эксперта, составившего «Энциклопедию гангстерских аксессуаров», он отвечал встречным взглядом, и мы ждали, кто первый рассмеется. Вот как я выбирал себе одежду.

Автоматы. Пистолеты. Обоймы. Ножи. Еще набор карамелек на палочке. Коричные, мятные, кокосовые.

Девушка на кассе одарила меня такой радушной улыбкой, будто готова была обнять и расцеловать.

– Господин будет играть в гангстеров?

– Господин собирается стать гангстером.

– О боже!

– Не трудитесь все это пробивать. Я вас просто ограблю.

– Ой-ой!

«Пользуешься шампунем „Велла", – хотелось ей сказать. – Запах как от Книги Песен».

Вытащив автомат из тележки с покупками, я направил ствол на пять дюймов выше головы кассирши. Она совершенно ушла в аппарат, выбивая сумму.

– Простите, вы не заткнете уши? Сейчас будет довольно шумно.

– Ой-ой!

Девушка перестала стучать на своей дурацкой машинке и зажала уши ладонями. Какая покладистая.

– Так хорошо?

– Да, спасибо. «Домо аригато».

Я нажал на спусковой крючок.

42

Осторожно следуя но залам музея со свисающим с плеча автоматом, я что-то искал.

– Вы ко мне? По какому делу? – заносчиво спросил бронзовый старик с пьедестала.

– Нет, к вам у меня никаких дел нет, – ответил я.

– Никаких дел ко мне? Совсем никаких? Что же, я не представляю для вас интереса?

– Ищу другого старика, не вас.

– Я тоже старик. Разве не так?

– Слушайте, у меня нет времени с вами разговаривать. Я тороплюсь.

– А, тогда мне все понятно. Ты просто вшивый, дубиноголовый супер-пупер-остолоп, вот в чем твоя проблема. Проваливай отсюда, тупая задница!

Пунцовый как рак, я пустился наутек от бронзового грубияна.

43

Я остановился перед статуей, по-видимому изображавшей «Эксперта по гангстерам», забитого до смерти обозревателем теленовостей.

– Эй, дайте-ка взглянуть на ваше лицо!

– Еще чего – не получите.

Он упрямо отворачивался, словно стеснительная девушка или уродец.

– Вы настолько безобразны? Не потому ли?

– Вам меня не провести. Я на это не куплюсь.

– Знаете, кто я?

– Судя по одежде – гангстер. Хм. Видимо, просто ваш стиль?

– Я пришел сюда, чтобы вас уничтожить.

В тот же миг статуя «Эксперта по гангстерам» метнула горсть песка мне в глаза. И пока я промаргивался, он спрыгнул с постамента и скрылся в неизвестном направлении.

Я осмотрелся в галерее.

Спина статуи «Эксперта по гангстерам» мелькнула в горельефе колоннады. Он не терял надежды затаиться там, среди фигур.

– Стоять!

Я рванул спрятавшуюся статую за плечо. Он пытался укрыться между складками каменных одежд Андромеды и Афины. Статуи тихо плакали.

– Ах, что я за неудачник. Как влип. Пожалуйста, не смейтесь надо мной. Стоит подумать о том, что меня убивают, ноги сами уносят меня. Понимаете, когда тебя уже раз убивали – ощущение не из приятных. Поверьте, одного раза с меня вполне достаточно. Зачем вы хотите снова убить меня?

– Не знаю. Правда не знаю.

– А вот представьте, что к вам заявится кто-нибудь и прикончит вас за здорово живешь. Ну хорошо, вот он я, пожалуйста, убивайте. Забудьте про автомат, я не выношу этого шума. У вас есть какой-нибудь нож?

Я достал нож и примерился.

– Э-э! Что такое? Вы трясетесь!

– Я еще никого не убивал.

– Вздор! Слушайте: крепче сожмите рукоять и в момент удара действуйте всем телом, используя его тяжесть и инерцию. Готовы? Ну, давайте!

44

Нож вошел в статую «Эксперта по гангстерам» легко, как в масло.

– Готово! Вот это удар! О, как чудесно – и как паршиво!

Статуя «Эксперта по гангстерам» безвольно обмякла в моих руках.

– Господи, как больно. Боже правый, как это жестоко – убивать людей подобным способом. Ну как, довольны теперь, что наконец совершили убийство? Что это с вами, вы плачете? Продолжайте, не надо сантиментов.

Я посмотрел в глаза статуи «Эксперта по гангстерам».

– Простите, старина, но у нас, статуй, нет зрачков. Если вы покончили с делом, из-за которого явились сюда, не пора ли драпать с места преступления? Мне пора умирать и корчиться в предсмертной агонии, сами понимаете. Так что больше не отвлекайте меня, вы свое дело сделали.

Я уложил статую у ее родного пьедестала.

Я чувствовал себя точно надувная кукла, из которой выпустили воздух.

Когда я выбежал из галереи, сжимая голову руками, статуя «Эксперта по гангстерам» ухватилась за рукоять ножа, торчавшего из груди. Она тихо напевала:

 
Как больно
больно
больно
и
я боюсь
боюсь боюсь
боюсь убитым дважды быть
и более того
ни разу не намека на трагичность
и поэтому никто меня не будет помнить
печальна
как печальна
смерть моя.
 

45

Молодая дама за барьером приемной «Детского кладбища» следовала за мной точно тень, с восхищением наблюдая за каждым движением руки, расставляющей по пути бомбы с часовым механизмом.

– Эй.

– В чем дело?

– Почему у вас бетонные блоки на бомбах? Так ведь тяжело и неудобно.

– Это цементные колпаки. Они создают эффект направленности. Требуется замкнутое пространство, если хочешь устроить достаточно мощный взрыв. Слушайте, взрывчатка рванет через десять минут. На вашем месте я бы прекратил болтовню и спасался.

Элегантным жестом молодая женщина поднесла к глазам ручные часики с Микки-Маусом.

– Я бы так и сделала, но, к сожалению, на дежурстве. Не имею права покидать пост.

– М-да, сегодня вам явно не повезло. Тогда найдите стену потолще и спрячьтесь за ней, сторонитесь всего стеклянного, чтобы вас не изрешетило осколками, еще лучше – укройтесь под крышкой стола на всякий случай, если вдруг обвалится потолок. Ничего не гарантирую, но, может, и уцелеете.

– Попробую последовать вашему совету. Увидимся на выходе.

– Наверное, у вас в связи с этим будут проблемы?

– Да уж, представляю, еще какие. Хотя странно слышать сочувствие с вашей стороны, не так ли?

По-прежнему широко улыбаясь, молодая женщина направилась за свою стойку.

Да, думаю, с моей стороны это были действительно странные слова.

46

Три секунды.

Две.

Я сунул большой палец в рот.

Как в детстве.

47

Я зашел обратно на «Детское кладбище», чувствуя себя полностью разбитым. Взрыва не последовало. Не было ни вспышки, ни взрывной волны. Все оставалось прежним. На кладбище, как всегда, разливалась знаменитая томная элегия, записанная на бесконечном кольце пленки.

48

Молодая женщина лежала на полу вестибюля.

В боку ее зияла огромная дыра, сквозь которую вполне мог пролезть ребенок.

– Эй, очнитесь! Вы меня слышите?

Присев на корточки, я стал хлопать ее по щекам. Веки дрогнули, глаза чуть приоткрылись.

– Что с вами случилось? – спросил я.

– Это было восхитительно! У меня все тело отбило напрочь. Чувство такое, будто матка внутри взорвалась.

Девушка поморщилась. Лицо ее заливала смертельная бледность.

– Странно, кажется, будто у меня продырявлен живот.

– Вам это показалось.

– Да. Я вообще ипохондрик.

Молодая женщина закрыла глаза.

«И уже никогда их не откроет», – подумалось мне.

Но тут ее веки снова приподнялись.

– Забавно, чувствую себя так, будто умираю.

– Просто игра воображения.

– Да-да, я знаю.

Молодая женщина закрыла глаза. Это был конец. На сей раз она на самом деле скончалась, на все сто процентов, вне всяких сомнений.

Внезапно женщина вскочила на ноги и куда-то пошла.

– Эй, вы куда? Что происходит?

– Моя сумочка? Я оставила ее в ящике стола! Ой, где же мой стол?

Молодая женщина рыдала. Она уже не видела ничего вокруг. Она не понимала, что случилось.

– Все в порядке, не беспокойтесь! Я принесу вам сумочку. Просто полежите здесь, хорошо? Договорились? Я сам за ней сбегаю. И сразу вернусь.

49

Я достал вышитую бисером сумочку из выдвижного ящика стола, принес и положил на ее бездыханное тело.

Прислонившись к стене, я недолго постоял рядом, ожидая, откроются ли ее глаза еще раз.

Но этого не произошло.

50

Теперь я в «Поэтической Школе».

В комнате темно.

Лишь миг назад я слышал всхлипывания вампира за стеной. Вампиры – занимательные существа, не правда ли?

51

Положив ручку на стол, я встал со стула, потянулся и зевнул.

На самом деле писать больше не о чем.

Наконец я начал входить в контакт с реальностью.

52

Сейчас чувствую себя лучше некуда.

Я БЫЛ ГАНГСТЕРОМ. Я НИКОГДА НЕ БЫЛ ПОЭТОМ. Я БЫЛ ГАНГСТЕРОМ ЕЩЕ ДО РОЖДЕНИЯ.

И готов доказать это.

Я пошлю себе пулю в сердце и затем проснусь, чувствуя себя прекрасно, просто как никогда прекрасно.

Теперь я это знаю.

Теперь все прекрасно.

То, что я гангстер, – это прекраснее всего.

Эпилог

Тело «Увечного Гангстера» возлежало на постаменте под стеклянным колпаком перед Ратушей.

Мальчишки, прибегавшие на него посмотреть, были разочарованы.

Поскольку оно разлагалось.

– Я думал, гангстеры не должны тухнуть, – сказал один из них.

– Да, этот, должно быть, не настоящий, – предположил другой мальчишка.

– Да, ребята, тухлый гангстер – это что-то не то.

– Фу, надо же какая гадость, поддельный гангстер. Ну его.

И парни не спеша отправились посмотреть на что-нибудь поинтереснее.