Текст книги "Ковка стали. Книга 1"

– Нет, нет, нет, Александр Иванович, голубчик, у него действительно сегодня в одиннадцать часов утра защита диплома. Непременно ведите его сюда. Переговорим втроём и примем решение. Я вас очень прошу. Договорились?

– Да, Евгений Петрович, сейчас прямо привезу его к вам. – Положил трубку. – Трудная у вашего директора работа. Какие ребята только не собираются к нему из округи. Он за всех должен нести ответственность. Не о каждом, как о вас, он отзывается. Некоторых и знать не знает. Поехали.

Мы приехали в техникум. Майор зашёл к директору. – Посиди в приёмной. – Вскоре вышел. – Повезло вам, Евгений Петрович заслуженный человек, я лично его уважаю. Дал за вас поручительство. Идите защищайте ваш диплом. Запомните урок на всю жизнь. Скажите ему спасибо.

Диплом защитил на отлично.

Назавтра вручение дипломов и последний торжественный вечер в студенческой столовой. Пришёл директор, поздравил студентов с окончанием техникума, пожелал успехов в труде на благо коммунизма.

Когда расходились – подошёл ко мне:

– Как же так, Гена? Попал в милицию, надо же…

Я коротко рассказал ему суть конфликта.

– А как бы вы поступили? Мне стало обидно за его пинок. Не хотел я…

– Успокойся и запомни: обидно – да, но это мысль. Стукнуть – это поступок. Нас оценивают не за наши мысли, а за поступки. Запомни надолго и больше такого не допускай. Не на каждой кочке есть директор, который защитит тебя. Удачи, – протянул мне свою жёсткую, тёплую руку, пожал мою.

Мы разошлись и сейчас, и на всю жизнь.

Несколько дней ходили с обходными листами, сдавали или платили, у кого что потерялось. Неожиданно мой друг Володя объявил, что завтра у него свадьба, регистрация брака.

– С кем, Володя?

– С Люсей Кулик, из параллельного курса. Знаешь ты её.

– Ну видел, ничего так.

– Завтра, Гена, ты у нас будешь свидетелем.

– Я?..

– В двенадцать в ЗАГСе. Не забудь. – Он побежал дальше.

– Что делается: милиция, свадьба, будь она неладна. С ума можно сойти.

На другой день в ЗАГСе действительно мой друг расписался с Люсей. Отметили втроём с вином в кафе.

Разошлись. В общежитии я остался один. Стало так грустно. Валя держит дистанцию, единственный друг женился. Один я остался. От всего происходящего на глаза навернулись слёзы. Лёг на кровать и пролежал до вечера. Под кроватью с десяток лилий, свёрнутых в мокром полотенце, чтобы не засохли, которую неделю лежат. На практике услышал разговор девушек: кто какие цветы любит. Оказалось, она – лилии. Понятное дело, перелопатил в округе все озёра, набрал. Случая подарить не было.

Поздно вечером забылся. Вдруг отворяется дверь комнаты, включается свет, вваливаются сестра с мужем и дочерью:

– Ты к нам без предупреждения. Мы к тебе. Один – один. Принимай гостей.

– Таня, Алик, Ира, вы откуда взялись?

– Едем на своей машине в Таштагол к родителям. Проезжали мимо. Пришла идея к тебе заехать. Спросили – куда? Вот. Всё равно ночь скоро, ночевать надо. Переночуем у тебя, места вон сколько. Не выгонишь?

– Что ты говоришь? Конечно, располагайтесь. – Настроение пришло в норму.

Утром гости поехали дальше. Мне надо было кое-что доделать. И главное, поговорить с Валей.

Нашёл я её на главной лестнице второго этажа техникума.

Она спускается, я иду наверх.

– Здравствуй, Валя, завтра я уезжаю. Потом армия. Давай сегодня вечером встретимся, поговорим о нас, об отношениях…

Она стояла на ступеньку выше, сверху смотрела на меня печальными впалыми глазами. Ладошкой взъерошила мне, как когда-то делала мама, волосы на голове, потом пригладила:

– Мальчишка ты ещё, Гена. Не получится. Сегодня точно не получится. Терять связь не будем. Мой домашний адрес знаешь, пиши. Извини. – Глубоко вздохнула, опустила голову, пошла вниз по лестнице.

– До свидания. – Я стоял и смотрел ей вслед. – Так всегда.

Вернулся в общежитие, развернул длинные стебли лилий, налил в таз воды, положил их туда. Посидел посмотрел, как им удобно, какие красивые…

Кем я пришёл сюда? Мальчиком, не знающим жизни. Ухожу, благодаря ей, мужчиной с программой на будущую жизнь. Пока с программой, но то, что добьюсь результатов, знал точно. Путеводная звезда не пропала. Она есть, значит, есть куда идти. Вперёд.

Служу Советскому Союзу

Казалось, Осинниковский техникум – местного значения, готовит кадры для своей области. Не тут-то было. По направлениям, после его окончания, выпускники разбрелись во все концы страны. Тех, кто согласился идти в офицеры, – отправили в Читу и далее в Монголию. Володя оказался в Тюмени, Валя в Челябинске. Я в Усолье-Сибирском Иркутской области. Командирован в УНР.

Что это означает, я не знал и потому был крайне удивлён, когда, с грехом пополам, доехал до места. Это оказалось военное подразделение: Управление начальника работ. Находилось оно в глуши, не хуже Кабырзы. Только что дорога была получше.

Поселили в барачном деревянном общежитии. В конторе оформили мастером, гражданским на военном объекте. Пояснили, мол, всё равно скоро в армию, так привыкай. Призовут, здесь же и будешь продолжать работать.

Работа оказалась интересной. Велась завершающая стадия строительства объектов противовоздушной обороны страны. Солдаты вели строительные работы, гражданские монтировали оборудование, антенны, многое другое.

Начальником участка был пожилой капитан, по национальности то ли казах, то ли татарин. Большой специалист. Ввёл меня в курс обязанностей, разъяснил особенности работы с солдатами, гражданскими специалистами.

– Пойдём, покажу фронт работ.

В прорабку мы вернулись к вечеру.

– Запомнил?

– Честно сказать – только расположения объектов. Остальное в голове перемешалось. Кто, где, что делает – не запомнил.

– Ничего, побегаешь, запомнишь. Главное в нашем деле работать головой, а не ногами. Добивайся от подчинённых (солдаты – твои подчинённые) исполнения твоих приказаний. Сам смотри в чертежи, за качеством. Качество у нас главное в работе. Пусть лучше медленнее, но качественно. Качество везде нужно – здесь, на военных объектах, особо. Смотрят наши объекты в небо, в космос. Видел, какие длинные корпуса? Смотри генплан. Видишь, как всё устроено? Четыре стороны света, здесь четыре подразделения. Работа идёт во все стороны. Оборудование лишь приступили налаживать, а верхушки сосен уже обгорели. Чувствуешь мощь? Где не полагается, сам не ходи и солдат туда не посылай. В каждое подразделение, как видишь, входят три корпуса: уши, так сказать, – два корпуса по двести пятьдесят метров длины и посередине двухэтажный инженерный корпус, начинённый оборудованием. Там находятся офицеры специальных войск, налаживают оборудование, следят в космосе за летающими объектами.

К примеру, Америка направила на нас свою ракету, на Дальнем Востоке стоит такой же, как у нас, центр, перехватывает ракету, доводит до нас, мы переправляем дальше на Запад, там такое же строится и направляет их ракету назад, в Америку. Во как, очень ответственная работа…

Я хлопал глазами, верил и не верил. Зачем он мне всё это рассказывает? Наверное, это военная тайна? А вдруг я шпион?

– Не переживай. Смотрю, не веришь? У любого в военном городке спроси – ещё больше расскажут. В общем, знать – одно. Детали знают немногие. Как ты сюда попал?

– По пропуску.

– Пропуск когда выдавали, ставил свою подпись под документом? Ставил. Не читал? А там написано: что увидел и узнал, должен сохранять в тайне десять лет. Сюда проходил три КПП. Это тебе не шутки. Площадка, как ты, надеюсь, заметил, стоит на вершине большой, широкой горы – шестьдесят пять гектар, окружена тремя рядами ограждения. Между ограждениями патрулируют часовые. Солдаты из нашей войсковой части работают только на строительных работах, вовнутрь инженерных помещений, со стоящим оборудованием, они не входят. Там только гражданские монтажники и офицеры из обслуживающего персонала. Входить из строителей можем только мы двое. У нас специальные пропуска. Если надо будет завести наших солдат для внутренних работ – пиши заявку в их штаб. Проведут только в сопровождении. Когда начинали строительство, таких строгостей не было, теперь сложнее. Главное, что сейчас буду говорить, это важное, и рассуждать на эту тему не имеешь права. Тебя прислали сюда, ко мне, не просто так. Отобрали, когда ещё учился… При испытаниях оборудования у нас нет точности наводки. Антенны вроде как плавают. Приехал главный инженер проекта, разбирается в причинах. Конечно, ты будешь в моём подчинении, но работать будешь с ним. В его задачу входит – определить причину этого самого «плавания» антенн и устранить эти причины. Под вами будет работать вся войсковая часть в пятьсот человек. Я буду рядом, не знаю, долго ли.

Я сник.

– Много выдал информации? Привыкай, до тебя я всё это делал один – и строил, и огрехи устранял. Вдвоём легче. Есть у меня подчинённые офицеры: прораб и начальник БСУ, пьют, никакой надёги.

– Мы не познакомились, меня Геной зовут.

– Отчество-то как?

– Евгеньевич.

– Значит, Геннадий Евгеньевич. Меня зови Алексей Алексеевич, можно просто «товарищ капитан», так даже привычней… На сегодня хватит, пошли на автобус, поедем домой. Завтра главный инженер проекта приедет сюда к нам. Работу новую задаст.

Утром от общежития до военной зоны автобус вёз нас по дороге вверх на вершину горы по бетонке минут двадцать. Я сидел рядом с капитаном на первом сиденье. Вошли ещё несколько человек, поздоровались, сели и молча ехали до КПП. Вышли.

– Василий Васильевич, – капитан подвёл меня к мужчине средних лет, черноволосому, розовощёкому, пылающему здоровьем, – в нашем полку прибыло: Геннадий Евгеньевич – ваша правая рука на объекте. Только вчера прибыл.

Мужчина иронически посмотрел на меня:

– Будем знакомы – Василий Васильевич. Вас мне уже представили, – сразу посуровел.

Пока шли по лесу до прорабки, он рассказывал капитану и мне о причинах плавания антенн.

– Понимаете, мы провели повторные изыскания на предмет присутствия грунтовых вод, и что бы вы думали? Казалось – верх горы, вода должна быть у её подошвы. Вышло не так. Теперь, когда верх горы мы застроили сооружениями, тем самым нарушили её естественный отток. К зиме грунт горы обводняется, происходит его подъём. Летом снижается. Придётся вдоль всех корпусов справа и слева делать дренажи. Трубы будем закладывать ниже глубины заложения фундаментов, на семь метров ниже уровня земли.

Мы зашли в прорабку.

– Чертежи в тубусе, доставайте. Доставайте, помыслим, посчитаем, сколько работа займёт времени.

Развернули чертежи. Я смотрел на них, но ничего не понимал.

– Сколько километров их общая длина? – Капитан рассуждал вслух. – Восемь… с половиной, глубина средняя семь метров. Посчитай, Геннадий Евгеньевич, грубо, сколько кубов земли надо выкопать?

– Ширина какая?

– Посмотрим разрезы. В среднем четыре метра. – ГИП помнил на память.

– А что так широко?

– Смотрите, опалубка два с половиной метра, что-то будет обваливаться, грунт ведь… Смотрите сами, что я вам объяснять буду. Чертежи вам дал – делайте. – Алексей Алексеевич, двадцать четыре тысячи кубов грунта надо выкопать.

– Как ты посчитал?

– Как сказали, в уме.

– Пересчитай на бумаге, – капитан продолжал смотреть чертежи…

– То же.

– Ну хорошо, Василий Васильевич, видите, какой объём надо только вывезти со строительной площадки. Щебень, песок привезти. Это уже пятьдесят тысяч кубов, тонн ещё больше, считай вдвое. Работа очень большая. Если хорошо работать – к весне закончим.

Главный инженер проекта полез в карман пиджака, достал какие-то таблетки, вынул одну, положил в рот.

– Алексей Алексеевич, надо к морозам.

– Три месяца? Да вы с ума сошли?

– Если не успеем – пропадёт год. Это невозможно. Где наша оборона страны? Буду жаловаться начальнику УНР, полковнику Краснову. Пусть принимает меры к вам.

– Пожалуйста, пусть принимает. Что я могу? Сказал вам, как есть. Пойдёмте хоть сейчас. – Спокойный до сего времени, капитан занервничал. – Чёрт знает что, сделал свои чертежи – и готово? Куда раньше смотрели, проектировщики, называется? Почему раньше не предусмотрели? Крайний теперь я?

– Успокойтесь, за свои ошибки, если случившееся можно считать ошибкой, я уже получил где надо и сколько надо. Задача – до морозов сделать дренажную систему. Это однозначно, едем в УНР.

Они ушли.

– Геннадий Евгеньевич, остаётесь на хозяйстве. По объектам не бегайте. Бригадиры сами работу знают. Чего надо – подойдут. Чертежи вместе посмотрите, материалы какие, инструменты отпишите выдать со склада. На складе рядовой Чумак выдаст. Пойдите, познакомьтесь с ним. Завтра посмотрим, что делать с новым поручением, пропади оно пропадом.

Назавтра ГИПа в автобусе не было.

– Здравствуйте, Алексей Алексеевич. – Я снова сел рядом с капитаном на первое сиденье. Меня распирал интерес: чем там у начальства закончилось, как там?

Он вздохнул:

– Будем делать. Спать придётся стоя.

– Понял.

Всю дорогу ехали молча. Вошли в прорабку.

– Вот оно как, молодой человек. Ту работу, которую мы делали до этого, конечно, никто не отменяет. Штат тот же, не добавляют, да и откуда их взять? Остаёмся два штыка. В бой. Завтра в нашу сторону попрёт техника, наша и из резерва, добавят солдат. Сегодня сделаем разбивку под главный коллектор, с него начинать будем. Готовь нивелир, рейку, рулетку пятидесятиметровую. Прикажи кладовщику Ваньке заготовить штук сто кольев, для начала. Пойду дам заявку на охрану периметра да прихвачу троих солдат, в помощь.

Останься один, я бы не в состоянии был справиться с нахлынувшей техникой: экскаваторами, самосвалами, автокранами, машинами с асбестоцементными трубами и металлической объёмной опалубкой, целым войском солдат. Уму непостижимо, что со всем этим делать.

Капитан, видимо, и не такое видывал с войны, закалённый. Постепенно расставили и технику, и людей по местам работы. Капитан назначил из бригадиров старших, разъяснил: кому что и как делать. Работа закипела.

Я носился по трассе, получал распоряжения, передавал их исполнителям. Постепенно начал соображать, что делается и как делать.

Через неделю работы без сна и отдыха меня уже нельзя было отличить от бывалого строителя. Работа вошла в ритм. Экскаваторы яростно рвали землю, грузили в самосвалы, те куда-то её отвозили. В траншеи ставили автокранами объёмную опалубку с четырьмя стенками, сыпали в калоши щебень, песок, клали асбоцементные трубы, ставили муфты, всё это засыпали щебнем, песком, вытаскивали опалубку краном, шли дальше. Обетонировали устье дренажа и место его выхода в низ горы. Через две недели побежала первая чистейшая вода. По мере удлинения дренажа воды бежало всё больше и больше. Когда в конце ноября дренаж закончили, вода шла под огромным напором в большом количестве, стекала под гору, там – в ручей и далее в реку Белая.

Приезжали разные высокие начальники: генералы, полковники, смотрели ход работ, требовали отчётов. Я докладывал. Про меня спрашивали, кто я, как сюда попал, кивали головами: «Военные, де, должны такое делать». Мои начальники объяснялись за меня, отзывались положительно.

Сам же я думал между дел: «Когда меня действительно призовут в армию?» Может, военкомат забыл про меня? А вот и нет. Не успели мы сдать работы приёмной комиссии, меня вызвали в военкомат в Усолье-Сибирское.

– Вот вам документы в конверте, адрес написан, поедете в Читу.

– Как в Читу? Я же работаю в УНР. Меня туда надо. Там без меня никак. Разве вам не сказали?

– Молодой человек, вы в армии находитесь, приказы надо выполнять, а не задавать вопросы. Стране виднее, где вы нужны.

Я понимал, что где-то произошла недоработка. Но где? А может, всё по плану? Поди узнай.

Меня выпроводили с запечатанным пакетом из военкомата:

– Езжай, куда написано.

Куда послали, я не поехал. Деньги были, поехал домой. Побыл неделю, пора ехать. Попрощался, взял курс на Читу. Поехал мимо Усолья и дальше в неизведанное.

Чита, строительная часть. Сам приехал, сам сдал в штаб документы.

– Молодец, вовремя. Идёт формирование нового пополнения. Дежурный, отведите молодого человека в роту, поставьте на довольствие.

На другой день я маршировал со вновь прибывшими в карантине. Дело необычное, но мне нравилось поначалу, потом надоело: что толку топать подошвами по плацу до умопомрачения, когда там, в Усолье, работать некому? Все топали, приходилось мириться.

Дело шло, но завёлся среди нас один, кто команду отбой и подъём не мог осилить на время. До ста раз повторяли. Старшина от матюков охрип.

– Что же ты, якутская морда, всех подводишь?

Мы каждый раз, уже давно одетые, смотрели, как маленький, щуплый якутский паренёк, словно раненая утка, бежит, покачиваясь из стороны в сторону. Что с ним? Проверили, оказалась одна нога короче другой на семь сантиметров.

– Как же тебя в армию таким взяли? Куда комиссия смотрела?

– Какая комиссия? Поймали меня в тундре, в стойбище, на вертолёт и сюда. Никаких комиссий не видел, сразу сюда привезли. Мне тут понравилось: тепло, кормят хорошо. Шагать, бегать заставляют – это, правда, плохо. А так я согласен.

До присяги его не додержали. Когда такой факт вскрылся – отправили домой.

После присяги потекли армейские будни. В роте по традиции всё новое из одежды старослужащие отбирали у молодых. Скоро домой – не в старом же. «Подъехали» ко мне.

– Знаете, ребята, чтобы не было кровопролития, кривотолков и неприятностей – пойдёмте в Ленинскую комнату, прихватите с собой большую иголку, одеколон и ватку.

– Чё удумал? Ну пошли, что ли.

Солдат собралось много, старослужащие и молодые. – Давайте мне иголку. – Я протёр её (ею валенки подшивают) одеколоном, тоже ладошку с двух сторон. Положил руку на стол, приставил иголку к тыльной стороне ладони и начал протыкать руку.

Иголка шла туго, пришлось поддавить монетой. Когда иголка вышла с другой стороны ладони, я им демонстративно показал, а зная, что вытащить её ещё труднее, подозвал самого здорового старослужащего:

– Вытаскивай.

Тот попытался ухватить, потянул. Иголка каждый раз выскальзывала из его рук.

– Несите плоскогубцы, так не выйдет.

Кто-то побежал за плоскогубцами.

– Тяни.

– Чего тянуть?

– Иголку, понятное дело.

Медленно, с трудом, вытащил. Ленинская комната взорвалась аплодисментами. Я протёр ваткой с одеколоном обе стороны ладони:

– Ребята, а вы говорили, что я молодой?

– Ладно, ходи.

После этого «кино» относились ко мне с излишним уважением.

Что по работе? Стал каменщиком. Видимо, страна не знает, где с меня можно получить больше отдачи. Там дело надо делать, руководить площадкой. Тут кирпичи для танкового парка кладу. Надо писать Краснову – пусть, наконец, заберёт меня назад. Я написал ему письмо и отправил по почте.

Тем временем к нам в роту прислали не сильно молодого бойца. Тот оказался каменщиком. Каким он каменщиком был! Руки его работали со скоростью автомата, кирпичи ложились точно, швы кладки можно было не проверять. За смену он выполнял пять норм. Целое отделение не успевало за ним подтаскивать кирпичи и раствор, устанавливать очередные подмостки. В минуты отдыха он заваривал себе чифир и ругался почём свет за то, что его не в тюрьму отправили, а в стройбат.

– В тюрьме лучше, как вы это всё терпите?

В один из вечеров дневальный сообщил, что меня вызывают в штаб части. Пошёл. Доложил. Завели к командиру части.

– По вашему приказанию прибыл.

– Письмо писали в штаб округа?

– В штаб не писал.

– А это что? «Полковнику Краснову…»

– Краснову писал.

– Из штаба округа пришло ваше направление в Усолье-Сибирское.

– Правильно, я там нужнее. На стройке один капитан остался. Здесь вместо дела я кирпичи кладу…

– Кирпичи тоже, между прочим, – дело. Мы вас хотели на днях нормировщиком назначить. Может, передумаете уезжать? Только скажите, и я всё исправлю.

– Нет, товарищ генерал. Мне там всё хорошо знакомо. Работал по прямой своей специальности. Я там нужен, и мне там понравилось. Поеду туда.

– Жаль, ничего не поделаешь. Уважаю за прямоту. Документы завтра утром получите в штабе. Увидите полковника Краснова – передайте от меня привет. Воевали вместе. Хороший офицер. До свидания.

В штабе УНР встретили меня как старого друга. Зашёл в кабинет главного инженера УНР, к Хайрулину.

– Вы не к нам, в часть 55287, она подальше, на краю посёлка. Сейчас позвоню командиру части, Олеху… Товарищ подполковник, принимайте пополнение. Помните мастера, Геннадия Евгеньевича? Теперь он ваш солдат и наш работник. Возвращаем его на площадку. – Положил трубку телефона. – Вперёд. Завтра ко мне на разнарядку.

В роте, располагавшейся в деревянном здании барачного типа, куда меня распределили в штабе войсковой части, велась подготовка к моей «встрече». Прошёл слух – молодой идёт.

Захожу в роту – стоят ждут меня мои бывшие бригадиры, сержанты.

– Здорово.

– Постой, так это ты?

– А кто ещё?

– Мы тут молодого встречаем, швабру с ведром приготовили, казарму драить.

– Заходи… Ганник, иди сюда, вымой к вечеру пол, чтобы блестел.

Подошёл высокий, худой, в старенькой одежде, солдат:

– Почему я?

– Молчать, наряд вне очереди! Приступай.

Мне показали кровать. Сложил в тумбочку вещи, пошли в Ленинскую комнату. Слушали мой рассказ, как попал в Читу, работал каменщиком.

– Присягу-то принимал?

– А как же?

– Не ту, а пряжкой по заднице?

– Не, ну что вы, какая пряжка. – Рассказал случай с иголкой.

– Ну ты и даёшь, даже пряжкой не дали. Ладно, свой, живи так.

– Какие работы проводите сейчас?

– После дренажа, будь он неладен, перешли на устранение недостатков, отмеченных комиссией по всем корпусам. Строители до нас там были липовые. Многое приходится переделывать или доделывать. А так идём к сдаче.

Про плавающие антенны, понятное дело, вопросов не задавал.

Прозвучала команда: «Отбой».

Утром вместе со всеми в строю пошёл на строительную зону. Встретился со своим начальником, он уже был майором. Радости от встречи в его глазах не было.

– А, уже прибыл, солдат. Куда подевался, не было столько времени?

Рассказал ему о своих приключениях.

– Мастаки у нас есть ещё и не такие, хорошо в космос не послали. А то бы могли. – Налил из графина воды в стакан, выпил. – Теперь к делу. Опять плавают. К весне готовят новое решение. На словах сказали, что надо прогревать фундаменты. Ты представляешь: прокладывать трубы с двух сторон по каждой оси, по ним пропускать тёплый воздух. Это представляешь, сколько километров в стеснённых условиях. Кругом проложен асфальт, выполнена отделка. Больше сотни километров. Построить калориферные станции… Что это даст, не знаю. Одно скажу, я это безобразие делать не буду. Подам в отставку или попрошу перевести на другую работу. Много сил потрачено, когда строили. Теперь по новой ворошить? Не могу. Ты молодой, тебе и карты в руки. Умеешь уже кое-что. Вроде соображаешь, организовать можешь. Возьмёшь моих двух офицеров в своё подчинение, только до дела не допускай, пусть за зоной помогают, здесь лучше сам.

– ?

– Знал, что приедешь, ждал. Теперь всё. Завтра же подам рапорт. Пока суть да дело – поработаем. Завтра на втором инженерном корпусе будут проводить наладку трансформаторов. У них там какие-то неполадки, думаю, не по вине строителей. Хайрулин просит поприсутствовать, чтобы на нас не свалили. Если что надо от нас – поможем.

– Хорошо.

Утром я был на втором инженерном корпусе. Гражданские монтажники, двое человек, копались с замком ячеек трансформаторных ворот. Ячеек было пять. Какова их мощность – я не соображал, но высота трансформатора была с трёхэтажный дом. Что-то они там поделали, отключили питание.

– Пойдём смотреть вовнутрь, в приёмное отделение.

Я за ними. Зашли в огромный высокий зал, весь в щитах, кабелях, шинах. Пахло озоном. Под потолком из щели в стене, от трансформаторной подстанции, шли по три шины от каждого трансформатора и соединялись болтами со щитами. Каждая шина полметра в поперечнике, толщина не меньше пяти сантиметров, точнее трудно определить на большом расстоянии. Отключили одну ячейку, остальные работали. Трансформаторы из-за стены громко гудели. Здесь что-то щелкало… В общем, чувствовал себя неприятно.

Они порассуждали меж собой, в чём может быть причина поломки. Решили перетянуть болты на шинах. – Я пойду на шину, – сказал один из них, – ты иди и смотри, чтобы никто не включил, не то я испарюсь.

– Понял.

Монтажник залез под потолок, сел на шину, ключами протягивал болты. Действительно, было недокручено. Для верности он постучал по болтам.

– Нормально. – Он перелез на вторую шину, приступил к проверке болтов.

В этот момент в помещение забежал второй инженер. Глянул наверх, стремглав бросился прочь. Через несколько минут пришёл ни жив ни мёртв. Подождал, пока первый закончит работу. Тот спустился.

– Ты как, жив?

– А чё?

– Ты же сам постучал включить. Я и включил. Пришёл, смотрю – ты сидишь на шине. Сбегал – выключил.

Дальше было на моих глазах. Первый поднимает огромный ключ, которым только что крутил болты на шинах, бьёт второго по голове. И тот падает, и этот.

Вызвали скорую военную помощь. Увезли. Кому досталось ключом по голове выжил, но остался инвалидом. Сидевшего на шине откачали от сердечного приступа, но на работу он не вернулся.

Через какое-то время майора перевели туда, где, как говорится, «Макар телят не пас». Пришлось вертеться колесом. Работали в две смены. Я один. Ходить ежедневно в роту, там спать, мыться возможности не было. Решил построить себе в зоне дом. Ну не дом, так, каркасный вагончик на полозьях, чтобы можно было перетаскивать. Утеплили для зимы. С кем согласовывал? А ни с кем. Работаю, командую… А как вы хотите, мне жить? Под ёлочкой ночевать? Обед и ужин привозили солдатам в армейскую палатку. Не помру. Спать не в прорабке же. Какие-никакие условия необходимы при таком режиме работы.

Домик соорудили за неделю, перетащили трактором поближе к обсерватории, стоявшей в лесу в центре площадки. Подключили электричество, сварганили кое-какую мебель, электрическое отопление, печку из пеноблока и нихромной пружины. Готово.

Был молодым. Сил хватало. Ночью от работы оставалось пять-шесть часов – этого достаточно. К весне предупредили: скоро приедет главный инженер проекта. В назначенный час в прорабку заходят двое: Хайрулин и гражданский незнакомец.

– Здравствуйте, – протянул руку Хайрулину.

– Здравствуйте, Геннадий Евгеньевич.

– Здравствуйте, мы же с вами знакомы, дренаж делали, – поприветствовал незнакомец.

– А… – Я ещё раз посмотрел на него. Действительно, был похож. Только голова с проседью, резко постарел, от бравого вида не осталось и следа. – Что с вами? Не узнал, извините.

– Что извиняться, сам себя не узнаю. Зараза эта меня скоро доконает. Думал, от насыщения грунта водой фундаменты плавают. Оказалось – нет. Последнее, что ещё можно сделать, теперь уж наверняка – обогреть фундаменты. Представляете, воды нет, дренаж хорошо осушил, а наладить оборудование невозможно. До Политбюро дело дошло. Поначалу хотели посадить меня, как врага народа. Как мог защищал свой проект… Последняя надежда на обогрев фундаментов. Остальные объекты в стране работают, такие же. Этот – как чёрт ему дорогу перешёл.

– Ладно плакаться, Василий Васильевич, нам тут тоже несладко, как вы знаете. Лучше о деле. С какого блока начнём?

– С первого, конечно, он нацелен на восток, и третьего – на запад.

– Хорошо, посмотрим чертежи, сходим на место. Определимся по людям, инструментам. График прикинем. С двух так с двух.

Зашли в корпус, под дюралевый рупор. Темно, Хайрулин был высоким и сразу набил шишку на голове.

– Чтоб тебя! – Выходим. – Сначала освещение сделайте на тридцать шесть вольт. Предупреждаю: на двести двадцать нельзя, солдат поубиваете. Получите на центральном складе провода, патроны, лампочки, трансформаторы. Подберите из солдат электриков, знающих дело. За это время завезём вам асбестовые трубы, муфты. Посмотрите проект, дайте заявку, чего и сколько надо.

Вернулись в прорабку.

– Какие у вас сроки, Василий Васильевич?

– Вижу, что работы много, больше, чем с дренажём. Сроки такие: к заморозкам. Летом будем антенны настраивать с тем, чтобы зимой опять не «пошли».

– Понятно, так же и в штабе сказали. Геннадий Евгеньевич, справимся?

– Теперь вы мой начальник, товарищ капитан, я рядовой. Как прикажете, буду стараться.

– Какое это всё-таки варварство. Сделано всё на совесть. Рушить рука не поднимается, а надо. Страну надо оборонять. – Хайрулин вышел из прорабки, хлопнув дверью.

Начальство ушло, а я сидел, смотрел чертежи, считал объёмы, выработку на человека, количество материалов, рабочих солдат. Утром отнёс заявку в ПТО УНР. В коридоре встретил Хайрулина.

– Зайдите, присаживайтесь. Определились с материалами, количеством солдат?

– Конечно, сдал в ПТО. Солдаты, они и не уходили от меня. Переставлю на новое место. Текущие работы подождут. Пятьсот человек хватит. Предупредите эксплуатационщиков, чтобы, когда солдаты работают в помещениях, не включали своё оборудование. Видели вершины сосен? Внутри ещё хуже, враз мужики сгорят. – Составьте графики работ. Остальное – моё дело. Как главный инженер, я первый за технику безопасности отвечаю. – Он сжал огромный кулак. – Я их всех в кулаке держать буду. Помню твоего электрика.

– Он не мой.

– Со светом скомандовал?

– Да, работают. Трансформаторов на тридцать шесть не хватает.

– Нету больше, обходитесь тем, что есть.

Пришлось некоторые линии проводить с напряжением на двести двадцать вольт.

Хлопот по копанию траншей было меньше, чем по строительству калориферов. Трубы в траншеях – не пойму, для чего – укладывали опять гражданские. Зачем их сюда пригнали? Дренажи сами делали, более ответственная работа. Да ладно: надо так надо, пусть работают. Свет часто отключался. Это сдерживало работу.

Опять что-то забарахлило. Позвал электрика. Тот подошёл к ВРУ, открыл крышку, покопался внутри, заменил вставку голыми руками, закрыл крышку:

– Готово.

Я стоял рядом и всё видел. Обычно электрик должен отключить рубильник, повернув ручку рубильника вниз. Потом провести ремонт, закрыть крышку рубильника, поднять ручку вверх.

– Ты что сделал?

– Готово, говорю.

– Как тебя не шибануло?

– А что такого? Зачем?

– Ты же рубильник не отключал, полез.

– Как не отключал?

– Да так это, не отключал. Ну ты даёшь. Знаешь, почему тебя не ударило током?

– Почему это?

– Стоишь на поддоне из кирпича и нет дождя. Пепел один бы от тебя остался. Понял? Пил наверняка вчера?

– Ну, было.

– Смотри у меня. Как можно служить в армии и пить? Диву вам даюсь. Иди, будешь мне сдавать экзамен – инструкцию по технике безопасности.

Обед в армии – дело святое. Плотно поев, летом солдаты разбредаются по тайге подремать под тёплым солнцем на мягком мхе или опавшей хвое. В мою обязанность входило, вместе с бригадирами, выгонять их на рабочее место. Всех не выгонишь, но как старшина в роте с палкой в руках, бывало, ходил. Помогало.