Текст книги "Психотерапия расстройств личности. Диагностика, примеры, тесты, рекомендации"

Созависимость

Мазохизм – это способность растворять ненависть в любви.

О. Кернберг

Созависимая личность видит смысл своей жизни в отношениях с аддиктом, сосредоточивает все свое внимание на том, что он делает или чего не делает. Становится зависимой от аддикта и убеждена в том, что не сможет существовать и действовать независимо от него либо без взаимоотношений, которые установились с этим человеком. Созависимые склонны воспринимать чужие проблемы как собственные. Они всегда стараются делать то, что, по их мнению, могут сделать для аддикта только они, хотя на самом деле аддикт может сделать это для себя сам. Так созависимый человек пытается контролировать аддикта.

Созависимость диагностируется, когда у человека выявляются не менее пяти из следующих восьми характеристик (Поттер-Эфрон Р. Т., 2017).

1. Постоянная сосредоточенность на проблемах других; непреходящая тревога, опасения и чувство страха; избегание риска в межличностных отношениях, недоверие к людям; повторяющееся, привычное контролирующее поведение; сверхответственность; попытки манипулировать другими, изменять их поведение.

2. Постоянное чувство стыда как в связи с собственным поведением, так и поведением других; постоянное чувство вины за проблемы других; изоляция от окружающих, чтобы скрыть стыд за себя или за семью; ненависть к себе; проявления надменности и превосходства, связанные с низкой самооценкой.

3. Отчаяние и безнадежность, связанные с изменением существующей ситуации; пессимистический взгляд на мир; низкая самооценка и ощущение поражения (я – неудачник), не соответствующие реальным достижениям.

4. Постоянный гнев, направленный на зависимого, семью или себя; страх потерять контроль в гневе; гнев, касающийся духовной сферы, в том числе гнев на Бога; пассивно-агрессивное поведение, особенно в отношении зависимого.

5. Постоянное отрицание источника семейной беды; постоянное преуменьшение тяжести проблемы; использование оправданий для защиты аддикта от негативных последствий его поведения.

6. Когнитивная и поведенческая ригидность, включая ригидность ролей; духовная, моральная и аффективная ригидность – преобладание какого-либо одного чувства: вины, жалости, гнева.

7. Неумение выдвигать свои требования или заботиться о своих нуждах; трудности в отделении себя от других, своей боли от боли других; зависимость от других личностей с потребностью получать от них подтверждение своей ценности и навязчивым беспокойством о произведенном на них впечатлении.

8. Постоянная неуверенность в том, что же является нормой; неуверенность в том, что реально, а что нет; постоянная неуверенность в собственных чувствах, включая тенденцию определять все чувства одним знаком; легковерность; нерешительность.

Битти М. (1997) называет созависимым человека, который позволяет аддикту влиять на свое поведение и навязчиво контролирует поведение аддикта. Созависимая жена или мать алкоголика или наркомана беспокоится из-за того, что аддикт много пьет или потребляет наркотики; в то же время отрицает наличие аддикции, соглашается с его образом жизни, пытается употреблять психоактивные вещества (ПАВ) вместе с ним, берет на себя выполнение его семейных обязанностей, оправдывает его промахи и недостатки. Снабжает аддикта деньгами, хотя испытывает денежные затруднения из-за того, что аддикт много тратит на ПАВ; то пополняет запасы вещества, то уничтожает его.

Она стыдится его поведения или страдает из-за него; состояние аддикта и его аддиктивное поведение заставляет ее отказывается от своих семейных планов, встреч с друзьями и т. д. Чувствует, что ПАВ для аддикта важнее, чем она, но лжет, чтобы защитить его, и обвиняет во всем его друзей. Боится прямо сказать аддикту о чем-то неприятном, опасаясь вызвать срыв; чувствует себя виноватой в том, что не может удержать его от потребления ПАВ. Целует мужа на пороге с тайной целью уловить запах алкоголя; разыскивает спрятанные им бутылки спиртного или наркотики. Несправедливо относится к детям, родителям, сотрудникам только из-за злости на аддикта за его аддиктивное поведение. Считает, что никто не понимает его проблем, рассчитывает, что все они будут решены, если аддикт исправится.

Она думает: «Если бы он меня любил, то исправился бы». Пытаясь напугать аддикта и заставить его просить прощения, ругается с ним, бьет его, отказывает ему в сексе, угрожает бросить или выгнать его, покончить с собой, разрушить дом и т. п. Отдаляется от него, отталкивает от него друзей, вместо него договаривается о встречах и отменяет их. Тайно подкладывает лекарства, укладывает в больницу, провоцирует арест. «Купается» в жалости к себе и избегает получения помощи.

Созависимая личность полностью принимает на себя ответственность за жизнь партнера. Собственные желания, цели, стремления осознаются только через призму их полезности для партнера.

Последнего контролируют и руководят им так же, как это делают по отношению к ребенку. Чтобы поддерживать эту систему представлений о себе, партнер должен исполнять роль опекаемого ребенка.

Ответственность за жизнь партнера декларируется, но на самом деле не осуществляется: созависимая личность только использует партнера. На нем она ежедневно проверяет собственную способность властвовать, контролировать, управлять не только поступками, но и чувствами. На партнера перекладывает ответственность за собственное благополучие. Ему предписывается определенное поведение, которое обеспечит заполнение опустошенного «Я» идеализированным образом. Созависимая убеждает партнера, что без него она не сможет жить, его любовь пытается заслужить ценой любых жертв и унижений. В противном случае может дополнить его другим партнером или заменить новым нарциссическим зеркалом.

Созависимость приводит к психопатизации личности, сходной с изменением личности химически зависимого.

Вместо любви к близким нарастает ненависть, появляются болезненная ревность и зависть, теряются вера во всех и надежда на лучшее, нарастают социальная изоляция и дезадаптация.

Аддикты нуждаются в людях, которые дают им то, чего им не хватает, или взаимодействуют с теми, кто отражает их собственные пороки. Например, постоянно работающий, озабоченный, вечно недовольный родитель становится провокатором для ребенка, испытывающего пагубное влечение к наркотикам или азартным играм. Многие аддикты находят других лиц, чья аддикция становится оправданием их собственной. Они привязываются к таким людям – сверстникам, родственникам, супругам, любовникам, причем аддиктивное вещество или занятие становится связующим звеном для этой привязанности. Когда аддикты находят подходящую субкультуру, они находят не только партнеров, поддерживающих их аддиктивный процесс, но и постоянный источник комплементов – дополняющих и провоцирующих объектов (Хэттерер Л., 2006).

У созависимых выявляется та же клиническая картина, что и у зависимых (Москаленко В. Д., 2002):

• обсессивно-компульсивное влечение к объекту зависимости с доминированием в сознании мыслей о больном;

• утрата контроля над поведением зависимого, а также над своими чувствами и жизнью;

• неспособность трезво мыслить, как при опьянении; самообман, ложь; отрицание, проекция, рационализация: «У меня нет проблем, проблемы у моего мужа (сына)»; «Это друзья сбивают его с толку»;

• низкая самооценка, допускающая саморазрушительное поведение; депрессия с преобладанием душевной боли, вины, стыда, ненависти;

• все возрастающая выносливость к эмоциональной боли, как у зависимого – к ПАВ;

• тенденция вступать после разрыва с зависимым в новые созависимые отношения, как абстиненция прерывается новой дозой ПАВ;

• обида на членов семьи, необоснованные требования, словесная и физическая агрессия; отчужденность, замкнутость, изоляция;

• сопутствующие аддикции: работоголизм, зависимость от транквилизаторов, никотина, алкоголя; психосоматические расстройства;

• отказ от лечения, неверие в него; рецидивирующее течение.

Выделяются следующие типы созависимых (Антропов Ю. А. с соавт., 2014):

«Мученик». Жертвует собой во имя больного члена семьи, им владеет постоянное сильное чувство вины за происходящее, он ждет каких-то шагов от больного.

«Преследователь». Стремится наказать «виновника» – больного зависимостью, испытывает злость и горечь от неразрешимости ситуации, ищет виноватых и подвергает их наказанию.

«Соучастник заговора, потакатель». Всегда готов исполнить желание зависимого. Он может купить наркотик или забрать больного наркоманией из больницы, если тот жалуется, что ему там плохо. Он срывает попытки больного выйти из зависимости.

«Собутыльник». Предпринимает попытки найти контакт с больным зависимостью через совместное употребление ПАВ. Часто в этой роли оказываются жены А‐зависимых. Другой мотив приобщения к ПАВ у созависимых – это их прием «назло», чтобы досадить больному алкоголизмом или наркоману за «исковерканную жизнь».

«Апатичный». Смиряется со сложившейся в семье ситуацией, «опускает руки» и ничего не предпринимает для решения проблемы.

Созависимость может проявляться в следующих вариантах.

1. Циклический, когда созависимый позволяет аддикту «грешить», чтобы затем он искупал свой грех.

2. Ролевой, когда созависимый боится позволить аддикту взять ответственность на себя.

3. Договорной, когда созависимый игнорирует аддиктивное поведение, лишь бы аддикт выполнял определенные обязанности.

4. Дистанцированный, когда аддикту позволяется все, лишь бы сохранить видимость отношений для окружающих.

В течении созависимости выделяют четыре фазы.

1. Фаза озабоченности включает периодическое появление токсических эмоций (ТЭ): тревоги за зависимого, жалости к нему, стыда, вины, обиды, ненависти. Отмечается отрицание проблемы, повышение переносимости разрушительного поведения зависимого, появление провалов в памяти.

2. Фаза самозащиты включает тотальный, но неэффективный контроль и опеку над зависимым, манипулятивное использование ТЭ с их отрицанием, высокую терпимость к боли, причиняемой зависимым, учащение провалов в памяти, чувство полной ответственности за семью, утрату контроля над своей жизнью.

3. В фазе адаптации созависимый приспосабливается к трудностям, в том числе к распаду семьи, концентрирует все свои действия на зависимом, стремится изолировать и самоотверженно опекать его. Он старается демонстрировать «идеальное» поведение, в то же время бурно реагирует на рост потребления ПАВ зависимым, ТЭ выходят из-под контроля, появляется рассеянность. Нарастают жалость к себе, чувство непереносимой обиды. Созависимый остро переживает чувства вины и стыда, ощущение собственного поражения, его самооценка падает до критически низкого уровня, он обращается за медицинской или психологической помощью.

4. Фаза истощения характеризуется максимальной интенсивностью агрессивных ТЭ, их использование рационалистически обосновывается. Полностью утрачиваются терпимость к зависимому и чувство собственного достоинства. Возникает чувство отчаяния, нарастает тревога, появляются тремор, страхи, психические и психосоматические расстройства.

Змановская Е. В. (2003) описывает характерные изменения психики членов семьи аддикта. Собственное «Я» теряется, происходит фиксация на употреблении ПАВ одним из членов семьи. Поведение аддикта фактически полностью определяет эмоциональное состояние других членов семьи. Преобладают аффекты ярости, вины, отчаяния. Резко падают самооценка и самоуважение, например, появляется убеждение «мы плохие, мы сами виноваты во всем». Усиливаются роли Жертвы («за что мне такие мучения») и Спасителя («я спасу его, чего бы мне это ни стоило»). Появляется состояние эмоционального отупения и апатии, наступает изоляция. На фоне хронического стресса неуклонно ухудшается здоровье: обостряются соматические болезни, развивается депрессия.

В семье наблюдается слишком серьезная и тяжелая атмосфера, в которой каждый ведет себя как жертва, и единственное допустимое проявление юмора – высмеивать других и превращать детей или посторонних в мишени для насмешек. Личные границы полностью отсутствуют, уединение невозможно. Основные правила в таких семьях: «Не верь! Не смей говорить о реальных проблемах! Не смей чувствовать!» Детям не дается права на тайну, зато имеется масса семейных секретов. Конфликты между членами семьи игнорируются или отрицаются, при полном отсутствии подлинного единства в семье. Некоторые члены семьи объединяются в подгруппы, чтобы защититься от других и злоупотреблять ими. Никому не разрешается говорить с посторонними о семье; другие люди воспринимаются как враждебные.

Чаще всего созависимостью страдают женщины, перенесшие в детстве хроническое соматическое заболевание или тревожное расстройство, вызванное разлукой или потерей родителей. Они происходят из подавляющей или конфликтной семьи, хотя склонны отрицать это.

Высокоморальная жена алкоголика с подавленными гедонистическими, эгоистическими и садистическими потребностями терпит мужа из страха покинутости и одиночества. Ее муж – обычно тоже зависимая личность, и если алкогольная зависимость у него выражена явно, то личностная скрывается за маской гиперкомпенсаторного стереотипа доминирования. В такой паре каждый с тревогой воспринимает проявления у другого черты собственной личности и в то же время неосознанно провоцирует их как форму поведения, которую опасно реализовать самому.

У созависимых матерей и жен аддиктов отмечаются следующие особенности.

• Состояние психологического кризиса, который проявляется глубокой личностной дисфункциональностью, ухудшением семейного взаимодействия, деформацией отношения к аддикту.

• Нарушения личностного функционирования, по уровню сопоставимые с аналогичными характеристиками химически зависимых и отражающиеся в повышенной тревожности, сужении круга интересов, трудностях регуляции межличностной дистанции, снижении самооценки, стремлении избегать доверительных контактов.

• Стремление занимать доминирующую позицию в псевдосолидарной семейной системе, тенденция сохранять «симбиотические» отношения со своими химически зависимыми взрослыми детьми, склонность демонстрировать социально приемлемый «фасад» семьи, резкое сужение поля социальной активности, а также поляризованность суждений, экстремальность и категоричность оценки семейной ситуации.

• Полярность и противоречивость отношения к аддикту, аффективно заряженная фиксация на его негативных характеристиках и неспособность предоставить ему возможность автономного существования.

Описаны три типа матерей химически зависимых детей: «мама-девочка», сохранившая дозамужние интересы и безразличная к ребенку; «мать-героиня», организует лечение членов семьи, страдающих алкоголизмом, и нередко сама начинает лечиться от наркомании вместо своего ребенка; «мать-страдалица», самоотверженно борется с неисчислимыми проблемами семьи, одновременно усугубляя их (например, «из жалости» дает сыну деньги на героин).

Отцы этих детей также представлены тремя типами: «отец-герой», лишающий ребенка ответственности за его аддиктивное поведение; агрессор, жестоко наказывающий ребенка за аддиктивное поведение, нередко сам страдает алкоголизмом; «отсутствующий отец» – разведенный, двоеженец, тихий алкоголик, трудоголик.

Дети в созависимой семье принимают одну из следующих ролей (Симонова Е. М., 2001). «Герой» защищает своих родственников, в первую очередь братьев и сестер, от родителей-алкоголиков или наркоманов; «козел отпущения» ведет себя плохо, чтобы отвлечь родителей от семейных конфликтов, связанных со злоупотреблением ПАВ, и сплотить семью перед лицом необходимости своего спасения; «потерянный ребенок» помогает сохранить семью тем, что ничего не требует; «весельчак» делает то же самое с помощью шутовства.

Впоследствии «герой» может стать трудоголиком и «перегореть» или заболеть психосоматическим расстройством. «Козел отпущения» рискует стать изгоем, «потерянный ребенок» – впасть в депрессию, а «весельчак» – остаться шутом, которого никто не воспринимает всерьез.

Мотивации созависимой личности опираются на следующие иррациональные представления (Эллис А., Драйден У., 2002):

• Взрослому человеку совершенно необходимо, чтобы его любили или одобряли практически все значимые люди в его окружении.

• Если человек хочет считать себя достойным, то он должен быть необыкновенно компетентным, соответствующим высоким требованиям и преуспевающим во всех отношениях.

• Некоторые люди дурны, испорчены и злы, и их следует обвинять и сурово наказывать за их злодейство.

• Когда все идет не так, как хотелось бы, это просто ужас и катастрофа.

• Несчастье человека приходит извне и у людей почти или совсем нет возможности управлять своими горестями и неприятностями.

• Если есть нечто, что является или может быть опасным или страшным, то человек должен быть ужасно озабочен этим или должен постоянно думать о том, что это может произойти с ним.

• Легче избежать некоторых жизненных трудностей и ответственности за себя и перед собой, чем прямо столкнуться с ними и найти им разрешение.

• Человек должен зависеть от других, он нуждается в ком-то более сильном, на кого он мог бы положиться.

• Прошлое человека является важным моментом для определения его нынешнего поведения и если что-то когда-то оказало на его жизнь сильное воздействие, то оно должно и сейчас иметь такое же воздействие на жизнь человека.

• Нужно очень расстраиваться и огорчаться по поводу проблем и неприятностей у других людей.

• Всегда обязательно есть правильное, точное и совершенное разрешение человеческих проблем, и если это идеальное решение не находится, то это – просто катастрофа.

Созависимость психотерапевта. Созависимые личности часто чувствуют себя беспомощными жертвами и передают всю ответственность за изменение ситуации аддикту, а затем – терапевту, ожидая, что аддикт «сам все поймет и исправится», терапевт должен лишь верить в это; или что терапевт подействует на аддикта в направлении, нужном созависимому. Другие созависимые, наоборот, собираются самостоятельно менять «отбившегося от рук» и им нужен инструктаж о методах эффективной манипуляции и давления или они ожидают, что терапевт окажет влияние на аддикта под их руководством (Емельянова Е. В., 2004).

Аддикты часто относятся к терапевтической сессии так же, как алкоголик в состоянии похмелья – к алкоголю: как к быстрому чудесному исцелению. Соответственно, психотерапевта такой пациент воспринимает как спасителя, актуализируя в нем нарциссическую потребность в грандиозности. В то же время эта позиция свойственна многим людям помогающих профессий. Тенденция к формированию созависимых отношений приводит к развитию многолетнего «бесконечного анализа» как варианта психоголизма. Поэтому специалистам надо хорошо знать свои особенности и то, как они могут проявляться, чтобы вовремя почувствовать и остановить свою готовность вступить в созависимые отношения.

В связи с этим терапевту полезно задаться следующими вопросами:

– Испытываю ли я волнение, что не смогу разрешить проблему пациента? Если да, значит:

• я не верю, что он способен справляться со своими трудностями, и собираюсь делать это за него;

• я беру на себя ответственность за судьбу пациента и хочу быть над ним;

• я не уверен в собственной профессиональной компетентности, переживаю свою беспомощность и нахожусь под пациентом, каким бы ни было мое поведение.

– Готов ли я значительно превысить время консультации для того, чтобы как можно быстрее разрешить проблему пациента? Если да, значит:

• я не доверяю силам пациента и не верю, что он может прожить без меня до следующей консультативной встречи;

• я – над пациентом и веду его, а не сопровождаю в решении его проблем;

• я слишком заинтересован в участии в чужой проблеме и создаю созависимые отношения;

• я использую пациента для своего удовлетворения и нахожусь вне консультативного пространства.

– Сомневаюсь ли я в том, что пациент может сам прийти к необходимым выводам и разобраться в том, что для него будет лучше? Если да, то я считаю, что знаю ответы на все случаи жизни. Это значит, что я играю роль Бога в судьбе пациента, что я нахожусь над ним.

– Испытываю ли я нетерпение или раздражение, когда пациент слишком медленно двигается к разрешению своей проблемы, не стараюсь ли тайно или явно подсказать ему выход из затруднительного положения? Если да, значит я не принимаю особенностей личности пациента, его индивидуальных привычек и трудностей в произведении изменений и принятии решений; я слишком тревожен и плохо переношу ситуацию неопределенности и «утешаю» себя за счет пациента, а это значит, я пользуюсь пациентом, и я – над ним.

– Считаю ли я, что пациент двигается в «неправильном» направлении, что он принимает «неверное» решение и делает «плохой» выбор? Если да, значит, я не уважаю ценностей пациента, не принимаю его склонностей и приоритетов; я считаю, будто лучше знаю, что «хорошо» и что «плохо» для каждого человека, и я нахожусь над пациентом.

Пример из практики

№ 1. Зоя работает психологом в реабилитационном центре с алкоголиками. Она была два года в психотерапии. В марте поняла, что стала свободнее, однако не решалась проблема с сексом. Она стала учиться логотерапии, но ей не хватало эмпатии от аналитика. Она проходила 9 месяцев групповую терапию, ведущая была душевная женщина. Помогло ненадолго, стала возобновляться скованность.

Отец Зои был хирургом, он оставил семью, когда Зое было два года. Он приезжал на ее день рождения и на Новый год, она воспринимала его как чужого. Он напивался и становился неуправляемым. 10 лет назад, когда Зое было 18 лет, отца нашли у дороги замерзшим, с алкоголем в крови. Он до конца любил маму, других женщин у него не было.

Мама пила вместе с сожителем. Зоя била пьяную мать, дед ее связывал. Зою преследовали кошмары: она бежит домой спасти мать, а сожитель держит дверь, не впускает. Зоя боялась, что маму убьют в пьяном угаре, увлеченно читала криминальные новости.

У Зои была лопоухость, ее дразнили и в саду, и в школе, в 10 лет ей сделали операцию. В 13–16 лет у нее была булимия с искусственной рвотой, Зою дразнили за лишний вес. Подруги ее предавали. С семи лет Зоя вела дневник, занималась самоанализом. Она писала сценарии для школьных мероприятий. Зоя всегда знала, что рождена для чего-то большого, искала смысл жизни, чтобы не быть середняком.

Когда Зоя оканчивала школу, отец сказал маме, что хотел бы, чтобы она стала клиническим психологом. Зоя поступила на рекламное отделение политехнического вуза, собиралась писать сценарии для роликов. Параллельно она училась на журналиста, ландшафтного дизайнера, бармена, работала менеджером по продажам, У нее большой сад, она трудолюбива, но деньги у нее не держатся. Ее материально поддерживает мать, работающая врачом-лаборантом. Искупает свою вину.

В 18 лет Зоя была очень открытой, экстравагантной, яркой, на каблуках. Она похудела, стала увереннее. Зоя много пила с последующими нарушениями памяти и самобичеванием. В пьяном виде она часто изменяла очередному бойфренду. В 21 год у нее началась хроническая экзема. В 22 года она стала встречаться с Мишей, который работал в рекламном бизнесе, с идеей завести свой дом и семью. Вскоре они сыграли свадьбу и с тех пор не занимаются сексом. Они поселились у Зоиной мамы с ее мужем в дачном кооперативе в лесу, мать легла лечиться в наркологию.

Зоя год не училась и не работала, вела домашнее хозяйство, удалилась из соцсетей, зато не изменяла. Она прошла лечение созависимости, групповую терапию, прочла все популярные книги Ялома и пошла учиться в магистратуру на психолога. Зоя завела себе собаку, так как вокруг безлюдно, страшно, муж не защитит, он субтильный очкарик.

№ 2. Зоя возненавидела своего мужа. Она презирает его, ее тошнит от него, у нее обострилась экзема. Зое прокалывали гайморовы пазухи от гайморита, а у мужа начались панические атаки со страхом смерти, он то и дело требовал вызывать скорую помощь, лег в частную клинику на обследование, у него ничего не нашли. Он постоянно щупает свой пульс, мерит давление, не работает, перестал быть другом.

Муж приезжает к ночи, читает запоем, как алкоголик, в основном фантастику, сидит на телефоне. Он не работает, весь в долгах, берет кредиты и тратит их на удовольствия. Он перестал носить обручальное кольцо, искал его вместе с Зоей. Она нашла у мужа в кармане брюк квитанцию из ломбарда – видимо, заложил кольцо. До этого у нее пропала карта России, выложенная купюрами по 100 евро. 8 Марта Зоя увидела ее в квартире его родителей.

Муж пообещал подумать об их отношениях. Он уехал на 10 дней, не связывался с ней. Вначале она проверяла его телефоны и ноутбук, потом перестала, чтобы не портить себе нервы. Все же не выдержала, снова влезла и обнаружила много неприемлемого. Зоя сомневается, нужно ли ей продолжать отношения. Она боится остаться одной, к тому же ее тормозят совместные романтические воспоминания. Мать и бабушка постоянно давят на нее, чтобы она развелась.

Зоя сошлась со своим клиентом-наркоманом, который предложил ей развестись с мужем и попробовать совместную жизнь. Внешне он сильный мужчина, совершающий мужественные поступки, может выздороветь. Ах, она уже семь раз начинала, и всегда это плохо кончалось. Перед уходом Зоя признается, что обратилась ко мне с желанием, чтобы я ее удочерил. На фото в молодости в Интернете я очень похож на ее папу. В школе она всегда дружила с учителями, особенно с пожилыми.

В суде: «Я, конечно, знала, что он пьяница, драчун, импотент, жадина и лентяй, но думала, хоть мужем хорошим будет».