Текст книги "Земля Бранникова"

– Что-то поздновато вы собрались на прогулку, Андрей. Впрочем, я готов составить вам кампанию. Карета подана!

Действительно, перед воротами постоялого двора стояла запряженная карета. Кучер сидел на облучке, и, как только пассажиры заняли свои места, тронулся с места.

– Что же вы не спрашиваете, куда мы едем? – продолжал насмехаться Жан. Может быть, я везу вас обратно в Париж?

– Везите, куда хотите. Я пока посплю, – отозвался Андрей.

Чутье не подвело Андрея. Когда они через сутки въехали в порт города Киль, судно под российским флагом уже швартовалось к причалу. Несмотря на утреннее время, на причале было довольно много народа. Несколько человек удили рыбу с причала. Какие-то зеваки сидели на причальных тумбах и грызли семечки. У коновязи стояло несколько оседланных лошадей.

Разминая ноги, вышли из кареты и направились к судну. Жан держался чуть позади Андрея, который пристально смотрел, как на борт подали сходни. Вот по ним вбежал на борт Денис. Появился на борту и Петя. Вот они встретились. Денис пропускает Петра вперед. Матросы несут за ними сундук. Пока все в порядке. К сходням подходят еще люди. Денис взмахивает рукой, и тут же двое с причала подхватывают Петра под руки и уносят в карету.

Переставая понимать, что происходит, Андрей бросился вперед, но сзади его крепко обхватил за плечи Жан:

– Не спешите, сударь. Вы думаете, это был Денис? Смею вас огорчить, ничего подобного. Ваш Денис – уже на дне морском, кормит рыб. Это наш человек, переодетый в его платье. А ваш коммивояжер уже тоже отправился на тот свет. Теперь настала ваша очередь.

Но Андрей не зря с детства воспитывался бойцом. Жан не успел договорить. Резко присев, Андрей перебросил его через голову. Но и Жан не был новичком в драках и поединках. Он сумел приземлиться на ноги.

– Стойте, сударь! – крикнул он, обнажая шпагу.

Но Андрею было уже не до дуэльных церемоний. Он метнул в Жана нож, и, не сомневаясь в том, что попал в цель, бросился к коновязи, выстрелив в упор в бегущего на него со шпагой в руках мужчину. Вскочив на лошадь, Андрей удачно метнул еще один нож, сбил конем еще одного нападающего и ускакал с причала, понимая, что погоня не заставит себя ждать.

После нескольких минут бешеной скачки Андрей приблизился к лесу, за которым, как он знал, протекала река. Ни лес, ни окружающие его поля, ни река не сулили спасения, но что-то заставило его направить коня именно туда. Погоня была уже совсем близко, когда Андрей, бросив коня, кинулся к реке в редкие заросли тростника у берега. И тут ему пришла в голову спасительная мысль.

Срезав на бегу стебель тростника, он подул в него, убедился в том, что воздух сквозь него проходит, и лег на спину в воду. Два пистолета, шпага, ножи и тяжелые сапоги не давали телу всплыть. Глубина здесь была небольшая, около метра. Взяв в рот стебель, он начал дышать через него. Этому тоже когда-то в детстве научил его Федька. Дышать через трубку было трудно, но дыхание постепенно наладилось. Участники погони, переговариваясь, обыскивали берег.

Голоса то приближались, то удалялись. Кто-то зашел в воду, и, чертыхаясь, с трудом выбрался оттуда.

– Да здесь глубоко, – закричал он, – утонул беглец, видать!

Времени на поиски у них, видимо, не было. Голоса стали удаляться, а вскоре и вовсе пропали. Выждав еще какое-то время, Андрей решил, что пора выбраться из воды. Он вынул из-за пазухи и бросил в воду бесполезные теперь пистолеты, поднял над водой голову, и увидел вблизи прибившееся к берегу бревно. Снова взял в рот тростинку, ушел под воду, и подобрался к бревну. Вывел бревно в поток и поплыл по реке, сам не зная куда. Так он плыл по течению довольно долго, пока совсем не окоченел. Тогда он направил бревно к противоположному берегу, туда, где лес подходил почти к самой воде.

Дрожа от холода, Андрей углубился в лес, нашел поросшую кустами поляну, разделся догола, отжал и развесил по кустам одежду, а сам принялся бегать по поляне, чтобы согреться. К нему вернулась способность думать. Теперь он сожалел, что не принял бой в лесу. В погоне участвовало никак не более пяти человек. Он вполне мог расправиться с ними поодиночке. В седельных сумках были пистолеты. Достаточно было стрелять в лошадей, чтобы спешить двух-трех человек. Дальше шпага, метательные ножи и, наконец, праща. Шансы на победу были. Но что бы это дало? Ни Петра, ни Дениса своей победой он бы не вернул.

– Впрочем, размышляя без эмоций, – говорил себе Андрей, – можно считать, что гибель двух человек – не слишком высокая цена за то, что противник будет пользоваться недостоверными картами. Мог, конечно, погибнуть и он. Тогда цена была бы чуть выше и только. Но он остался жив, и сожалеть об этом не стоит, а надо воспользоваться случаем, чтобы еще более досадить врагу. Он все-таки явится к Савари в феврале, вот тогда и поквитается с ним.

Правда, как он это сделает, Андрей пока не знал. До февраля еще далеко, дожить до него надо. А для этого, как минимум, надо иметь одежду, чтобы выйти из леса, чтобы найти еду и крышу над головой. Благо, из-за облаков выглянуло солнце. Оно согрело землю, потихоньку сушило одежду и разогнало комаров, воспринявших голое тело Андрея как манну небесную.

Пока согревался на поляне, понял он и другое. Савари отчасти переиграл его на этот раз. Не поверил, что судно придет прямо в Гамбург. Скорее всего, он, чтобы не рисковать, отправил в Киль и в Гамбург две команды. Вычислить там судно под российским флагом ничего не стоило. Да и Петю отыскать на них не составляло труда. И это, не считая Дениса, за которым могли и проследить.

Когда солнце перевалило за полдень, терпение Андрея кончилось. Он натянул на себя сырую одежду и пошел на запад, надеясь выйти на какую-нибудь дорогу, а там, глядишь, и харчевня подвернется. Лес, однако, оказался большим, вышел он из него только часа через три. Последнюю часть пути по лесу он шел по протоптанной кем-то тропинке. Она его и привела к предместьям маленького, но очень живописного городка.

На холме, где, видимо, находился центр городка, высилась громада старинного замка. Туда Андрей и направился. На площади перед замком нашелся и трактир. Трактирщик, неодобрительно посмотрев на потрепанную одежду путника, потребовал плату вперед. Андрей бросил ему золотую монету, после чего тот стал почтительным, добродушным и словоохотливым. Нашелся в трактире и ночлег, что было более чем кстати.

Андрей прекрасно выспался. Наверное, в этот день он проспал бы и дольше, но прямо под его окнами застучал барабан, а потом оркестр начал исполнять марши. Он оделся, спустился вниз, сел за столик и принялся не спеша завтракать, прислушиваясь и приглядываясь к тому, что происходило на улице.

Когда оркестр закончил очередной марш, на середину площади вышел пожилой капрал французской армии и зычным голосом закричал:

– Мужчины! Хватит сидеть по домам! Таскать воду, колоть дрова и утирать сопли младенцам. Пора заняться настоящим мужским делом! Вступайте во французскую армию! Вы повидаете мир, а мир повидает вас! Вы будете получать достойное жалование, и ваши семьи не будут жить в нищете! А трофеи, которые вы получите своим ратным трудом, дадут вам богатство! Вступайте во французскую армию, господа! Здесь и сейчас. Вы сразу же получите месячное жалование. Мы не будем спрашивать вас, кто вы и откуда. Нам нужны хорошие солдаты, а кем вы были до того, нас не интересует!

Закончив речь, капрал отер лоб платком и сел за стол. Позади него стояли трое солдат. Двое по бокам с саблями наголо, а средний держал французский флаг. Перед столом стоял табурет для новобранцев.

– Интересно, – подумал Андрей, – найдутся ли желающие?

Желающие находились. К столу подходили мужчины. У многих из них в руках были сумки или мешки. Стало быть, они шли сюда, приняв решение записаться в армию заранее. Принял такое решение и Андрей. Вряд ли кому-нибудь придет в голову искать его там, что было очень важно. А кроме того, появлялся способ пробыть во Франции до февраля, чтобы рассчитаться с Савари. Он кликнул трактирщика, щедро расплатился с ним и сел на табуретку перед капралом.

Капрал опытным взглядом оценил Андрея. Не упустил из вида и шпагу, что была при нем, заметил, что платье его, хоть и растерзано изрядно, но хорошего качества. Что еще бросилось в глаза капралу, сказать трудно, но вопросы, которые он задал, были в самую точку:

– Послужил видать уже где-то?

– Так точно, – ответил Андрей.

– А, может, ты и на сержанта экзамен сдашь? – спросил капрал. В этом была его корысть. За каждого завербованного солдата вербовщики получали определенную сумму. За сержанта платили втрое!

– Так точно, сдам! – четко, без тени сомнения ответил Андрей.

– Скажи, как тебя зовут, парень? – спросил капрал, опуская перо в чернильницу.

– Пьер Конде, – назвал Андрей первое, что пришло ему в голову.

– Так, значит, ты принц, – пошутил капрал. Иди становись на довольствие.

Через две недели сержант французской армии Пьер Конде приступил к обучению новобранцев во вновь формирующемся полку легкой кавалерии.

XIII

Август 1991 года запомнился всем россиянам каким-то уж чересчур нелепым и беззубым путчем. На экранах телевизоров путчисты представали перед зрителями испуганными, с трясущими руками, как будто не они сами уселись за этот стол, а кто-то другой, большой и сильный, усадил их, заставил произносить плохо выученные слова. Казалось, что вот сейчас этот кто-то выйдет из тени и наведет порядок железной рукой. Одних поставит к стенке, других отправит в лагеря, а остальных прикует к станкам, запряжет в плуги вместо тракторов, чтобы наполняли закрома Родины, а не бесились попусту с жиру.

Но кукловода за кулисами не оказалось, или он побоялся явить народу свой лик. Путч рассосался чуть ли не сам собой, поставив жирную точку в истории СССР.

А ведь перед глазами был живой пример из совсем недавнего прошлого другого государства, Китая. Туда с государственным визитом ездил в 1989 году М.С. Горбачев. Ждали его там не только руководители страны, но и ее будущее, студенты, в огромном количестве собравшиеся на центральной площади столицы Тяньаньмынь. Вдохновленные идеями перестройки, они надеялись на что-то подобное от своего руководителя. Напрасно надеялись. Сразу после отъезда М.С. Горбачева площадь зачистили танками. Сколько человек погибло там, неизвестно до сих пор. Весь мир осудил китайское руководство за этот акт применения силы к собственному населению. Но факт остается фактом. Спокойствие в стране было восстановлено.

Мог ли ГКЧП остановить процесс развала СССР? Скорее всего, нет, и, вероятно, это вовремя поняли сами путчисты. Они ввели в Москву бронетехнику, но не отдали приказов на ее применение. Что это было – проявление слабости, или, наоборот, добровольный отказ от применения силы был проявлением ответственности за будущее страны?

Нет ответа на этот вопрос и не будет. Таким был очередной ход истории, и таким его придется принять потомкам.

По сложившимся обстоятельствам Виктор не оказался свидетелем этого исторического события. Дело в том, что уже в первых числах августа он вместе с группой специалистов своего института отправился в командировку на военный полигон для проведения стрелковых испытаний боевых роботов. Это был очень ответственный момент в жизни коллектива отдела и института в целом. От результатов испытаний зависело финансирование института со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Полигон располагался в Волгоградской области и вплотную примыкал к знаменитому Капустину Яру. Он был обычной воинской частью, где испытывалось стрелковое оружие. Так что, кроме огромного количества различных мишеней, никакого другого специального оборудования в части не было. Но оно и не требовалось. Задачей испытаний было выявить ходовые качества роботов, их способность преодолевать препятствия, оценить меткость стрельбы, в том числе в движении, а также определить их стойкость к попаданию в них пуль, выпущенных из стрелкового оружия.

Вот этого последнего вида испытаний в институте боялись больше всего. Одно дело на бумаге вычислять кинетическую энергию пули и со вкусом говорить о коэффициенте ее преобразования в электрическую, дополнительно подпитывающую аккумуляторные батареи робота, и совсем другое увидеть реальные последствия ее попадания в него. Никто этого никогда не видел.

На полигон выехала институтская бригада в составе семи человек. Шестеро отправились туда поездом, а Виктор вместе с двумя водителями поехал на КАМАЗе. В огромном кузове буксируемого им полуприцепа были смонтированы передвижная мастерская для ремонта роботов и подставки для транспортировки четырех образцов, а также достаточно мощная дизельная электростанция.

Все свободное место в кузове заняли ящики с продуктами. Экспедиция предстояла долгая, двухмесячная, к ее составу чуть позже должна была присоединиться комиссия, немаленькая по численности, и все они должны были чем-то питаться. Командование полигона сразу заявило: если вы хотите у нас что-то есть, то берите с собой все, что есть. На местные харчи и торговую сеть не рассчитывайте.

Достать в Москве продукты по государственным ценам было тоже непросто. Однако справились. Достали тушенку, рыбные консервы, крупы и все такое прочее. Так что голод экспедиции не грозил.

Водители, сменяя друг друга, вели машину, останавливаясь лишь по естественным надобностям и для дозаправки. В огромных баках КАМАЗа топлива было достаточно на дорогу в один конец. Но никто не знал, будет ли оно на следующей колонке. Оттого и подливали солярку при каждом удобном случае.

До полигона добрались, точно уложившись в расчетное время – тридцать часов, и с полными баками. Остальные члены экспедиции были уже на месте. Большую часть продуктов сдали на кухню. Часть же консервов, на всякий случай, оставили у себя. С хозяйственными делами расправились быстро. Всем хотелось поскорее начать работу с роботами.

По наклонным направляющим роботы самостоятельно выбрались из кузова КАМАЗа. Относительно самостоятельно, конечно. Управлял ими в это время Виктор, а два человека, стоя в кузове грузовика, страховали спуск, поддерживая роботов обыкновенными веревками.

Первым выбрался из кузова гусеничный боевой робот БР-Г, в просторечии БОРя, или БОРис первый. Солидно поскрипывая новенькими резиновыми гусеницами по металлическому полу грузовика и рельсам направляющих, он спустился вниз и направился в ангар, где его сразу же опутали проводами контрольной аппаратуры.

Второй робот, шагающий, БР-Ш, или БОРюша, при спуске выглядел менее солидно. Поняв, что перед ним наклонная поверхность, он вытянул до предела передние ноги с лапами, похожими на гусиные сорок второго размера, и съехал вниз по направляющим, поджав под себя задние. Коснувшись передними лапами земли, он быстро выровнялся и зашагал неспешно в ангар, слегка переваливаясь с боку на бок.

Его тоже опутали проводами. Инженеры проверяли состояние роботов после транспортировки. Несколько десятков солдат и офицеров части с интересом наблюдали невиданное зрелище.

Пока шли проверки, Виктор вместе с одним из офицеров части пошел смотреть трассу, по которой завтра ему предстояло вести роботов. В этих испытаниях ему отводилась особая роль. Так сложилось, что за последние полтора десятка лет он накопил большой опыт не только в регулировке механизмов роботов, но и в управлении ими. Многие сотрудники отдела – инженеры, математики, программисты – умели управлять этими умными машинами, но делали они это лишь изредка, проверяя те изменения, которые сами вносили в конструкцию или в программы. А потом машины возвращались к Виктору. Так что именно ему было доверено управление боевыми роботами во время зачетных испытаний.

Извилистая земляная дорожка, утоптанная тысячами солдатских сапог, длиной около 600 метров шла вдоль вырытых полукругом окопов, за которыми на расстоянии от 50 до 100 метров располагались подвижные и неподвижные мишени. По ним роботам предстояло стрелять.

Виктор, идя за офицером, думал про себя:

– Дорожка как дорожка. Сейчас, в сухую погоду, можно идти по ней, не напрягаясь. Да и в дождь человек пройдет по ней без проблем. Может быть, где и поскользнется, но пройдет. Вестибулярный аппарат ему поможет, да еще и руки, которыми он инстинктивно взмахнет, чтобы не упасть. Они у него выполняют ту же роль, что хвост у кошки в прыжке или у обезьяны. Но роботам на этой дорожке будет нелегко. Это – не бетонный пол институтского ангара. Хотя у шагающего робота что-то похожее на вестибулярный аппарат имеется. Ладно, завтра посмотрим. Будь что будет.

На следующий день Виктор провел по дорожке БОРю, того, что на гусеницах. Шел он за Виктором, как утенок за уткой, ориентируясь на метку, закрепленную у него на спине. Получилось. На обратном пути Виктор ускорил шаг. БОРя поспевал за ним. Но когда Виктор попробовал бежать, БОРя стал отставать от него. Мощности двигателей хватило бы, чтобы развить скорость больше тридцати километров в час, но робот умел контролировать свою безопасность и порывам не поддавался.

Солнце в нижнем течении Волги в августе умеет жарить немилосердно. Так что пришлось часам к одиннадцати прервать труды. БОРя вернулся на отдых в свой ангар, а люди пошли купаться. Но до берега дойти не успели. Догнал солдат на велосипеде. Его послали сказать, что в двенадцать часов будет обед.

– Опоздавших у нас не кормят! – добавил он, возможно от себя.

На обед, вместо ожидаемой всеми членами экспедиции тушенки, подали вполне съедобную уху, а на – второе чудесную речную рыбу с рисом. Вообще, постепенно стало ясно, что ситуация с продуктами здесь сильно преувеличена. Да, с деликатесами, если не считать таковыми рыбу и черную икру, здесь было напряженно, но о костлявой руке голода речи не шло. Правда, речные дары попадали на стол граждан в основном из рук браконьеров, а на солдатский шли почти легально, то есть с разрешения начальства и в порядке самообеспечения.

Перед самым заходом солнца, когда жара чуть спала, вывели на дорожку перед мишенями шагающего робота. Он справился с задачей лучше, чем его гусеничный товарищ. Вслед за Виктором он легко перешел на бег и легко пробежал большую часть дистанции со скоростью около десяти километров в час, оптимальной для него с точки зрения расхода энергии.

В последующие несколько дней подготовка роботов к предъявлению комиссии была успешно завершена. Все ее члены прибыли на полигон в воскресенье одиннадцатого августа. А на следующий день начались зачетные испытания.

Возглавлявший комиссию генерал был хмур и неприветлив. Когда мимо него продефилировал гусеничный робот, он, слушая пояснения руководителя испытаний, все же ободряюще хмыкнул. Но когда перед ним появился шагающий робот, генерал презрительно сморщил губы и разразился тирадой в адрес руководителя испытаний, которую, слава Богу, никто, кроме него, не слышал.

Потом начались стрельбы. Глядя на них, генерал как будто отошел. Хорошо стреляли роботы. Из неподвижного положения оба ни разу не промахнулись. Да и в движении стреляли они неплохо. Правда, гусеничный робот все же умудрился свалиться в окоп, и его пришлось вызволять оттуда солдатам. Но промахов он не допустил. Комиссия проводила его аплодисментами.

Шагающий же робот своим выступлением сорвал овации! Двигался он раза в два быстрее гусеничного, стрелял так же метко, а когда свалился в окоп, выбрался из него своими силами, приняв на время вертикальное положение.

Надо сказать, что генерал оказался человеком справедливым. Роботы показали себя настоящими боевыми машинами. Он перестал хмуриться и теперь сам с нетерпением ждал результатов последнего этапа испытаний, когда солдаты будут стрелять в безоружных роботов. Теперь уже многие поговаривали о том, что не очень этично стрелять в эти думающие машины, не давая им возможности ответить. Получалась не дуэль, а расстрел.

Вечером за ужином генерал сам поднял этот вопрос, можно сказать, на свою голову. Офицеры дружно поддержали генерала, но этика этикой, а как же быть с техникой безопасности. Не подставлять же солдат под пули бездушной машины.

Примирил всех руководитель испытаний. Он сказал, что, во-первых, роботов можно снарядить привычным для них и безопасным для солдат оружием, которое стреляет шариками с краской и на маленьком расстоянии. А во-вторых, каждое попадание в робота добавляет ему энергии. Так что это, в какой-то мере, даже идет ему на пользу. Правда, только в том случае, если пуля попадает в боевую часть, защищенную титановой броней. В ходовую же часть лучше бы и не стрелять вовсе.

Расстрел роботов пришелся на субботу семнадцатого августа. Солдат попросили стрелять по возможности только в башни роботов. Десять человек получили по двести патронов и заняли места в окопе, а роботы вышли на линию мишеней. Двигаться и прятаться за складки местности им никто не запрещал. Не запрещалось и Виктору управлять своими подопечными. Дистанционно, разумеется.

Все заняли свои места. Генерал задерживался. Наконец он занял свое место, и по выражению его лица было ясно, что он снова не в духе.

– Не могу дозвониться до Москвы, – сказал он, ни к кому не обращаясь, и сел в кресло под брезентовым тентом, где уже давно собрались вся комиссия и представители промышленности.

Первые два солдата вышли на линию огня. Стреляли из автоматов, но одиночными выстрелами. Роботы сами считали попадания, которые тут же высвечивались на цифровом табло, стоявшем на столе комиссии. Роботы, как могли, уворачивались от выстрелов. И тут шагающий робот имел преимущества перед гусеничным. Он мог прыжком отскакивать в сторону, путая стреляющих.

Виктор, как мог, помогал своим питомцам. Сначала он отвел гусеничного робота чуть-чуть вбок, за небольшую складку местности, что позволило лучше защитить его ходовую часть. Потом перегнал туда же шагающего. Время для него тянулось томительно медленно:

– Сколько они продержатся? – думал он.

Первые два стрелка, отстрелявшись, выбрались из окопа. Табло бесстрастно фиксировало: 340 попаданий. Из них 152 – в шагающего, остальные попадания достались гусеничному.

Во время небольшого перерыва к столу комиссии связисты подтащили полевой телефон. Теперь уже на глазах у всех генерал пытался связаться со штабом округа и с Москвой. Все телефоны молчали. Связи не было.

– Пусть они хоть побегают, что ли, – высказался генерал, бросив трубку.

Гусеничный робот на большой скорости выскочил из укрытия, резко затормозил, и снова рванул вперед. Так, двигаясь рывками, он проехал около сотни метров, после чего вернулся назад.

Шагающий робот двигался в зоне обстрела иначе, прыжками. При этом угадать, в какую сторону он прыгнет, на этот раз было невозможно.

Стрелки, сменяя друг друга, делали свою работу. Когда на линию огня вышла последняя пара, Виктор бросил своих бойцов в атаку, а солдаты получили приказ стрелять очередями. На половине пути к окопу встал гусеничный робот, а шагающий, с расстояния в двадцать метров, начал поливать солдат краской. Те уже закончили стрельбу и выскочили из окопа, но робот не остановился. Он спрыгнул в окоп вслед за убегающими солдатами и выскочил из него с другой стороны с не меньшей ловкостью, чем они. Тут уж Виктор выключил машину и побежал к гусеничному роботу. Вопреки ожиданиям ущерб от пуль оказался минимальным. Перебитую гусеницу можно заменить за несколько минут.

Виктор принес из походной мастерской новую гусеницу, и вскоре оба робота предстали перед комиссией. Из примерно 1600 попаданий чуть меньше 1000 достались гусеничному роботу. При этом на деталях из титана следов от пуль практически не осталось. Члены комиссии во главе с генералом внимательно осмотрели обе машины и остались довольны. Генерал громогласно заявил, что готов подписать положительное заключение комиссии и снова уткнулся в телефон. Связи с военным командованием у полигона не было.

Следующие два дня были объявлены выходными для технического персонала, но Виктор решил, не откладывая на потом, привести машины в порядок. Программисты и инженеры отправились вместе с ним, и к вечеру воскресенья получили полную и вполне благоприятную картину состояния роботов после тяжелых испытаний.

В понедельник отдыхать решили «на всю катушку», и с утра отправились на реку. Вскоре на берегу появились и члены комиссии во главе с генералом.

Свобода, равенство и братство лучше всего проявляют себя в бане и на пляже. Наплескавшись вволю в теплой речной воде, мужчины разделились по интересам. Кто-то затеял игру в футбол и волейбол, а кто-то засел за карты. Лишь несколько человек предпочли остаться не у дел. Среди них был и Виктор. Он решил просто походить по мокрому песку у самой кромки воды. Редко такая возможность выпадает вот так, никуда не спеша, просто идти без всякой цели.

Но идиллия продолжалась недолго. В начале двенадцатого на берегу появилась машина. Командир части собственной персоной пожаловал на берег.

– Купаться приехал, что ли? – успел подумать Виктор и сразу же понял, что ошибся. Одетый по форме полковник проследовал к генералу и, приложив руку к козырьку фуражки, начал ему что-то говорить. Генерал вскочил на ноги и начал торопливо одеваться. Вскоре он удалился вместе с полковником, а на берегу в воздухе повисли слова ГКЧП, и «В Москву вводят войска…».

После этого и всем остальным стало не до купанья. Отправились назад, в расположение части узнавать, что же произошло. А как узнать? Мобильных телефонов в то время еще не было. Тем более не было и интернета. Был проводной телефон, было радио, и было телевидение. А еще была обычная российская глушь, которая почти везде в стране начинается сразу же за границами крупных городов.

Скоро оказалось, что единственным доступным для использования источником информации стал радиоприемник «Спидола», который был совсем не обязательной принадлежностью передвижной мастерской, в кузове которой привезли на полигон роботов.

Сквозь треск атмосферных разрядов до собравшихся у приемника донесся голос диктора, зачитывающий текст «Заявления Советского руководства»: – В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанностей Президента СССР и переходом в соответствии со статьей 127/7 Конституции СССР, полномочий президента…

«Заявление» было датировано 18 августа 1991 года.

Вслед за этим было зачитано заявление председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова в поддержку ГКЧП и обращение ГКЧП к советскому народу. В нем говорилось о том, что перестройка зашла в тупик и «возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства и захват власти любой ценой» и о решимости ГКЧП вывести страну из кризиса.

Все эти заявления и обращения вызывали множество вопросов, ответы на которые было бесполезно искать в радиопередачах. Все это понимали и думали о другом, что же сейчас творится в Москве? О том, что туда вводятся войска, пока по радио не говорилось, но даже без учета слов об этом со стороны местных офицеров, было ясно, что чрезвычайное положение может поддержать или не поддержать только армия. А в Москве остались семьи, связаться с которыми, узнать, как они там, не было никакой возможности. Да и выбраться с полигона непросто, а без помощи военных и невозможно. Одному Богу известно, какие инструкции у них есть по отношению к гражданским специалистам в случае объявления чрезвычайного положения.

Люди, даже изредка выезжающие вместе в командировки, очень быстро начинают чувствовать себя командой. Они осознают свою ответственность друг за друга и в сложных ситуациях вместе ищут решения. Бывает, конечно, иначе, когда любой вопрос сразу же перерастает в склоку, но такие команды, обычно, не работоспособны и долго не живут. Институтская команда, приехавшая на этот полигон, была здоровой и слаженной. Ее члены хорошо знали друг друга и своего руководителя. Поэтому, когда он сказал:

– Вот что ребята, давайте пока делать то, что мы умеем. А я пойду в штаб и попробую разведать обстановку.

Эти самые ребята, взрослые, самостоятельные сорока– пятидесятилетние мужики начали снова разворачивать аппаратуру, чтобы готовить роботов к следующему этапу испытаний уже по собственной программе, не связанной с комиссией.

Как известно, августовское событие очень скоро стали называть путчем, породив или подтвердив рифмованное выражение:

 
Не может путч окончиться удачей,
Тогда он называется иначе…
 

На фоне путча незаметным оказался указ Ельцина о приостановке деятельности КПСС на территории Российской Федерации, вышедший 23 августа 1991 года, а потом и о ее полном запрете – 6 ноября того же года.

– Как же так, – думал про себя Виктор. – В стране было девятнадцать миллионов коммунистов, из них миллиона четыре в армии. И никакой реакции! А как же КГБ, этот вооруженный отряд партии?

Выстраивалась целая цепочка событий. В 1989 году рухнула Берлинская стена. Менее чем через год М.С. Горбачевым было подписано соглашение о выводе советских войск из Германии и началось объединение страны. В то же время СССР во второй половине 1991 года идет к своему развалу: 8 декабря Б.Н. Ельцин подписывает Беловежские соглашения!

На этом фоне не состоявшийся путч выглядел, как пусть и жалкая, но все же, хоть какая-то попытка остановить развал страны. Из восьми членов ГКЧП семеро были видными коммунистами, членами ЦК КПСС. Получалась странная картина, как в басне «Лебедь, рак и щука». Лебедь – Горбачев, главный коммунист страны, хочет сохранить СССР в некотором обновленном виде. Раки – члены ГКЧП, пытаются сохранить страну в прежнем виде. А всем им противостоит щука – Ельцин, кстати, тоже когда-то видный коммунист, который ныряет в Беловежский омут и ставит всех перед фактом: «Нету вашего СССР!»

– Вот тебе и демократический централизм, – продолжал свою мысль Виктор, – несколько десятков человек водят за нос двести с лишним миллионов баранов и ставят их перед фактом, теперь вы живете в другом царстве-государстве, извольте сменить паспорта. А что касаемо партии, так вот вам, полсотни партий взамен КПСС. Вступайте в какую хотите! Не жалко!

И тут же у него в мозгу буквально вспыхнуло четверостишье из спектакля театра на Таганке:

 
Шагают бараны в ряд,
Бьют барабаны.
Шкуры для них дают
Сами бараны!
 

Виктор не ожидал, что будет так болезненно переживать развал СССР, но потом, общаясь с друзьями и знакомыми, понял, что самым досадным для него и для других было узнать, что всю свою жизнь они прожили в атмосфере постоянной лжи. И никто не поручится, что ложь кончилась. Недоверие к власти любого уровня стало основой мотивации действий для Виктора и для неизвестно сколь большого числа других российских граждан.