Текст книги "Крылья демона"

Глава 7

Утро я начал с того, что обошел салоны и разные магазины, подбирая себе одеяние благородного дворянина. Сменив свой дорожный костюм на пышный наряд беспечного сибарита, и прикупив себе шпагу – признак дворянина в то время, я все же остался недоволен собой. Хорошо одеться можно только у портного. Мне казалось, что прохожие должны замечать, как мой дорогой наряд плохо на мне сидит, словно взятый на прокат. Но всем было наплевать, а девушки-торговки в магазинах просто визжали от извержения восторженных дифирамб, когда я примеривал свой наряд. Уговорив себя, что все мои недовольства происходят от большой разбалованности, я направился на встречу с самим собой.

Прага XVIII века являлась одним из самых цивилизованных городов Европы. Бывшие лидеры, такие как Париж и некоторые города Испании к концу столетия значительно уступали новым центрам мировой культуры, таким как Лондон, Вена, и даже Санкт-Петербург. В этих городах бурно развивались искусство и наука, становилось модным университетское образование, в отличие от Франции, где кроме внешнего лоска и невероятных амбиций знати уже ничего не осталось. Многие путешественники того времени проезжая через Париж, не могли не изумиться контрасту грязи на улицах города и излишеству золота во дворцах аристократов. Если бы короли Франции этой эпохи ознакомились с теорией Маркса о происхождении революций, то легко бы определили все признаки ее приближения в своей стране.

Не обладая богатством Амстердама, испытывая постоянный террор со стороны католической церкви, угнетаемая династией Габсбургов, Чехия не утонула во мраке Средневековья.

Прага же стала своеобразным контрастом к прежним центрам развития науки и почти потерявшим интерес к высокому искусству милитаризованным городам Германии, в которых все усилия ученых, философов, художников и музыкантов направлялись на оформление двора местного правителя. Парадоксально, однако иго Австро-венгерской империи не мешало формированию национальной чешской культуры, но наоборот – патриотический дух народа способствовал ее поддержанию. Жители Праги ценили все – музыку, образование, изобразительное искусство, сценические зрелища. Их страстью к познанию пользовались также и лучшие аферисты эпохи, покровительством которых и занимался ваш покорный слуга.

Проходя мимо театральных афиш, я увидел объявление:

«5 ИЮНЯ В САЛОНЕ ГОСПОЖИ САБУЛОВОЙ БУДЕТ ПРОВОДИТЬСЯ СЕАНС МАГИЧЕСКИХ ТРАНСФОРМАЦИЙ И СПИРИТИЗМА. СЕАНС ПРОВОДИТ ИЗВЕСТНЫЙ ВСЕМУ МИРУ ДОКТОР ОККУЛЬТНЫХ НАУК, МАГНЕТИЗЕР И МАГИСТР АЛХИМИИ ГРАФ СЕН-ЖЕРМЕН»

Прочитав это объявление, я решил, что если мне не удастся встретить себя днем, то к вечеру я точно найдусь на этом сеансе. А пока был шанс застать себя в других местах, где я появлялся в течение дня, решая как всегда множество вопросов. Преимущество моего поиска заключалось в том, что я никогда не смотрю на часы, так как остро чувствую время, ориентируясь даже по движению солнца с точностью до одной тысячной секунды.

Восстанавливая в памяти весь свой день 5-го числа, я подошел к двери одного из пражских ювелирных магазинов. Только я поравнялся с выходом, как дверь отворилась, и на меня буквально налетел офицер австрийской лейб-гвардии, который пятился задом, галантно открывая перед дамой дверь. Красавец офицер, похоже, был в ударе – покорял свою спутницу подарками и услужливым расшаркиванием. Довести даму от ювелира до кареты ему помешало мое появление на их траектории движения. Конечно, как представитель высшего сословия, я не мог стерпеть такой грубости, поэтому воскликнул, применяя для убедительности своих слов лексику двадцатого века:

– Эй ты, баран, куда прешься своим толстым задом?!

Офицер опешил – какой-то местный аристократишка пытается хамить ему, льву самой сильной в мире армии, держащей в страхе пол мира! Такого просто быть не может – или перед ним стоял дурак, или высокопоставленная персона. Офицер, похоже, остановился на первом варианте.

– Что вы изволили заметить, господин клоп? – хмыкнул он, демонстрируя мне свой грозный взгляд. Конечно, со стороны ситуация выглядела нелепо – бравого офицера задел какой-то сопляк, вышедший на улицу, показать себя с болтающейся шпагой на боку, которую он и носить-то не умел.

– Пойдем, Франц, – позвала его дама, вмешиваясь в разговор, – не обижай мальчика.

Девушка была очень красива – элегантная фигурка, чрезвычайно узкая талия и высокая грудь, удивительной белизны лицо, на котором проступали черные дуги бровей и чуть раскосые глаза, поражающие своим ярко-голубым цветом; ровный тонкий нос, точеные, словно созданные художником губы. За таких красавиц мужчины предавали родину, резали своих друзей, разорялись в пух и прах, становились безумными и гибли, иногда даже не получив взамен обещания быть любимыми. Я понимал чувства бедного Франца, который, уже было, хотел простить меня ради своей дамы, но не тут то было, у меня же свои интересы.

– Франц, ты ступай, но предварительно попроси у меня прощения, а после я отпущу тебя к твоей милашке, – беспечным тоном придурка сказал я, делая вид будто поверил, что офицер может меня бояться.

– Что-о? – заревел Франц. – Да я тебя в порошок сотру, щенок! Я, барон фон Брагнер, никому не прощу такие слова.

– Франц, тихо! – скомандовала леди, одним взглядом снимая спесь с барона. Затем обратилась ко мне, сверкая глазами как сапфирами, – Молодой человек, вам что: жизнь надоела? Убирайтесь вон, пока еще можете.

– Дамочка у вас, барон, тоже спесивая, как я посмотрю, – заметил я, подписывая себе смертный приговор.

– Ах ты, наглец, – воскликнул офицер, хватаясь за эфес своей шпаги.

– Я граф фон Маркузе принимаю ваш вызов, барон, – с достоинством сказал я.

Девушка с нескрываемым удивлением посмотрела на меня, очевидно, мое имя показалось ей знакомо.

– Завтра на рассвете… – начал, было, барон, но я его перебил.

– Нет, сударь, сейчас. Сегодня вечером я должен выехать из Праги.

– Ну, что ж, если вы хотите умереть сегодня, то, пожалуйста. Кто будет вашим секундантом, граф?

– У меня нет в Праге знакомых, поэтому пусть моим секундантом будет ваша дама.

– Это неслыханно! Ваша наглость переходит все границы! Вы слышали его, маркиза? – обратился он к своей спутнице.

– Я имею честь быть знакомым с маркизой. Уверяю вас, барон, она прекрасно знает правила дуэли, а также превосходно фехтует.

– Первый раз вас вижу, граф, но имя ваше мне кое о чем говорит, – ответила девушка, пристально глядя мне в глаза.

– Прекрасно, сударыня, вы согласны наблюдать, как я убью барона?

– Ну, ты… – начал было возмущаться фон Брагнер, но маркиза успокоила его одним ласковым прикосновением.

– Франц, пойдемте и исправим его манеры прямо сейчас, – нежно сказала она.

– Ну, что ж, дорогая, если ты не боишься чужой крови, то я готов, – решительно заявил барон.

По общей договоренности мы направились в дом маркизы, который находился поблизости. Весь двухэтажный особняк с обширной площадью принадлежал ей, включая небольшой садик во дворе, поэтому место для поединка здесь можно было выбрать без особого труда.

Дуэль была назначена в каминном зале, откуда слуги маркизы быстро вынесли стол и кресла, освобождая нам пространство для маневра. Маркиза удалилась, чтобы переодеться, я со скучающим видом изучал гобелены зала, а барон основательно готовился к поединку. Сняв офицерский мундир и оставшись выше пояса в одной рубашке, он разминал кисти рук, производил выпады и контратаки с вероятным противником, растирал ноги, придавая им подвижность, делал наклоны во все стороны, разогревая тело. Было видно, что это хороший противник, так как, даже относясь ко мне с презрением, он не разрешал себе расслабляться.

В зал вошла маркиза. Ее платье сменилось панталонами фехтовальщика и батистовой рубашкой с кружевным воротником, талию опоясывал широкий ремень, а на ногах были легкие сапоги, вместо прежних туфелек. Ее прекрасно оформленную грудь украшал медальон в виде сердца. Барон остолбенел – похоже, такой прекрасной он ее еще не видел. Я тоже наслаждался ее видом, отмечая каждую деталь одежды. Умела эта дамочка преподнести себя, ничего не скажешь.

– Маркиза, вы прекрасны как ангел! – воскликнул барон и бросился целовать ее руку.

Маркиза чуть сморщила носик и спросила:

– Вы готовы, господа?

– Да, – дружно ответили мы.

– Теперь, кажется, я должна спросить у вас, не желает ли кто примириться?

– Оставьте, маркиза, – прервал я начинавшуюся длительную церемонию. – Мы готовы, а если барон и испугался, то пусть уходит вон.

– Ну, держись, мальчишка, – яростно бросил мне барон. – Будем драться насмерть. Ты подготовил завещание?

– Не беспокойтесь, барон, – ответил я, снимая камзол, оставаясь в рубашке, как и мой противник.

– К барьеру, господа, – скомандовала маркиза.

Мы стали в стойку. Барон был выше меня на пол головы, а его шпага была подстать его росту, поэтому длина его руки с клинком превосходила мою на 15 сантиметров. Честно говоря, на этом все его преимущества и ограничивались, поскольку мой опыт фехтования насчитывал что-то около четырех тысяч лет. Начинал я тренировки еще с индийскими кшатриями, затем посещал занятия китайских мастеров, упражнялся на гладиаторских боях, а заканчивать не собирался даже в начале двадцать первого века, участвуя как в спортивном фехтовании на шпагах и рапирах, так и занимаясь совершенствованием приемов кендо с лучшими сенсеями востока.

Барон стоял в типичной венгерской позиции, при котором острие его клинка было направлено вниз. Это очень хорошая позиция для защиты, она больше ориентирована на кистевое движение, чем на локтевое, что само по себе позволяет молниеносно производит удары и ставить блоки. К недостаткам можно отнести только то, что при длительном отражении атак начинает уставать рука. Еще по разминке барона я тщательно изучил эту его тактику ведения боя и был готов к поединку.

Наши шпаги скрестились, и мой противник пошел в пробную атаку, которая больше изобиловала обманными финтами, чем опасными выпадами. Я чаще уходил из-под удара или перенаправлял чужой удар по принципу айкидо, чем ставил жесткие блоки, тем самым изматывая барона. Моя манера фехтовать выводила его из себя, так как он вел жесткий бой, и его раздражало мое порхание, словно он пытался проколоть бабочку на лету. Чтобы усилить эффект, я начал комментировать удары противника:

– Терс, ангаже, хоро-о-оший октав, только чуть быстрее нужно. Так, кроазе, блестяще, но не вышло, ремиз, вольт… Корпусом помогайте…, правильно, … кварт левый, терс…

Через десять минут барон уже выглядел неважно, похоже, что не только физические силы ему изменяли, но и появился страх перед моей беспечностью профессионального убийцы, считающего смерть особым видом развлечения.

– У кого вы учились, позвольте спросить? – наконец, не выдержал он.

– Вы не поверите.

– И все же, скажите, – попросил он, будучи отбит очередным моим блоком.

– Имена: де Марко и д'Анжело, вам что-либо говорят?

– Слыхал. Вы что у обоих учились? – удивился барон. – Тогда мне понятна ваша резвость.

– Нет, барон, их обоих я обучал, – ответил я, и прежде, чем он успел удивиться, я произвел двойную контратаку, завершил которую ударом в сердце.

– Дьяв… – прохрипел барон и замертво рухнул на пол.

Именно потому, что у меня не было желания издеваться над ни в чем не повинным человеком, я сразил его, вонзив клинок в сердце молниеносным ударом, отточенным мной в спарринге с испанским мастером еще до рождения барона. Однако впервые я почувствовал жалость к человеку, хоть он умер не по-настоящему, не в реальности, но меня почему-то терзали сомнения о правильности моего поступка. Я понял, что даже в театре мне будет тяжело убивать вот так хладнокровно.

Маркиза же равнодушно наблюдала, как барон упал к ее ногам. Эта смерть ее заботила не больше, чем смерть той куропатки, которую она съела на завтрак.

– Ну вот, лжеграф, вы устранили свидетеля. Что теперь?

– Теперь, Воле, я хотел бы с тобою поговорить.

– Кто ты? Что тебе нужно? – насторожилась она, ведь я назвал ее настоящее имя, а имя демона не должны знать люди.

– Ты уже поняла, что я не человек или мне нужно еще и тебя убить на дуэли?

Она расхохоталась, показывая белоснежные зубы.

– Меня? Нет такого демона, который мог бы меня победить в фехтовании.

– А если есть, то кто это может быть?

– Нет такого, – зло сказала она.

– Подумай хорошо.

– Ну, может быть, только Иблис…

– Но, если драться, не применяя силу демона, а только использовать человеческое тело?

– Тогда и Дьявол со мною не справится, потому что он все же ленивее любого другого демона в таких занятиях, как фехтование. Его стиль – это ружья и пушки, яд и предательство.

– Ты хорошо подумала, дорогая моя, уверена, что ты первая?

– Что, хочешь проверить? – улыбнулась она.

– Знаешь, любимая, придется так и сделать, чтобы убедить тебя в том, кем я являюсь на самом деле. Только уговор, деремся до первой крови.

– Хорошо, любимый, – с иронией согласилась она, оттащив за ногу труп офицера и взяв его оружие.

Мы сошлись в атаке. Это был тяжелый случай, драться с самим собой. Противника такого уровня у меня еще не было. Единственно, что мне облегчало задачу, так это то, что я все же имел на двести лет больше опыта, а также знал весь набор ее приемов, чувствовал, что она собирается делать в конкретный момент.

Мы кружили по залу как два вихря, нанося и парируя удары с такой скоростью, что случайный свидетель мог их вообще не видеть. Звон ударов сливался в одну мелодию, которая даже на секунду не прекращалась. Я боялся рисковать с нападением, поскольку знал свое «честное слово» восемнадцатого века – она могла запросто меня убить, не моргнув глазом, забыв об уговоре. Заботясь о своей жизни, я провел невозможный для европейского фехтовальщика прием: проведя атаку в верхней плоскости, я сделал мгновенную подсечку в восточном стиле. Маркиза полетела на пол, но, падая на спину, мгновенно сгруппировалась и приняла боевую стойку. Однако в момент ее падения, я успел распороть бедро острием шпаги. От ярости, похоже, у нее помутнело в глазах, потому что она, позабыв об осторожности, бросилась на меня с полным пренебрежением к защите. Я ушел с линии атаки, пропустил чуть вперед ее корпус и выбил шпагу сильным ударом в гарду.

– Стой! – скомандовал я, предотвращая попытку своего визави подобрать клинок.

– Это не было честным боем, – возмутилась она, все же останавливаясь.

– Конечно, не было – согласился я. – Ведь я применял приемы японского кендо, которое ты еще плохо изучала. К тому же я знал все твои любимые удары.

– Постой, ты это я в будущем?

– К вашим услугам, Воле-младший! – сказал я и поклонился. – Честно говоря, мне казалось, что я был гораздо сообразительней. Ты слишком долго догадывалась.

– Полегче, парень. Чего ты здесь делаешь? – нахмурилась она. – Зачем все это представление с убийством моего клиента раньше времени?

– Я пониманию, Воле, что мы не любим, когда к нам приходят из будущего, ибо это значит, что текущие события не будут настоящими, но хоть ты и забудешь обо мне, после моего ухода, но я-то буду помнить, а значит и ты в будущем пройдешь через это.

– Давай без философии, все равно ты мне ничего нового не скажешь, я же знаю себя как облупленного. Помнишь, как я беседовал сам с собой, когда прибыл в прошлое, чтобы посмотреть на последний день Сократа. Спорил тогда сам с собой целые сутки и что, какие выводы – да никаких, просто потратил время. Хотя, должна признать, что мне следовало раньше тебя распознать, особенно когда ты использовал мое имя. Может, действительно, поумнею в будущем? Короче, выкладывай, зачем пожаловал и почему сразу не признался кто ты.

– Плохи дела, Воле. Я должен был вначале доказать тебе, что я это ты…

– А, узнаю манеру ставить себе родинку возле уха, – перебила она меня. – Симпатичную мордашку я себе выбрал в будущем. Дай поцелую тебя, любимый. Помнишь, как мы занимались сексом в Индии после изучения Кама сутры?

– Прекрати! Может, воплотишься в мужском образе, а то в юбке ты становишься чрезмерно говорливый?

– Я не в юбке вовсе, – игриво надула она губки.

– Ты не слышала? Плохи наши дела, я сказал.

– Наши?

– Естественно. Доживешь до моего времени – сама увидишь.

– Ладно, пойдем попьем кофе, и ты расскажешь, – наконец серьезно сказала она.

Когда мы уже пили кофе в столовой, я признался ей, что нахожусь в прошлом не по своей воле.

Глава 8

– Ты какое предпочитаешь кофе? – спросила маркиза.

– В этом времени превосходно готовили галисийскую «queimada». Я так помню, этот рецепт твоим слугам известен.

Она утвердительно кивнула головой.

Мы сидели на открытом балконе, обращенном в сторону небольшого сада, также находящегося во владении маркизы, пили «queimada». То есть добавление кофе в горящую виноградную водку.

– Не нравится мне эта ситуация, – после долгого молчания, произнесла она.

– Ты боишься?

– Не совсем. Мне не нравится ситуация, когда я нахожусь в неведении того, во что меня втягивают. Сам посуди: ты пришел ко мне в человеческом облике – хорошо хоть не голубем нарядился; сразу не представился, ломал тут комедию; распознать тебя никак нельзя – дух ты в человеческом теле или демон; непонятно, почему ты не можешь сам вернуться в свое время? Одни вопросы.

– Не мудри, подруга, – усмехнулся я. – Единственное, чего ты боишься, это то, что я могу оказаться не тобой. Тогда тебе крышка, правда?

– Еще бы. Помогать неизвестно кому, неизвестно в чем, неизвестно как.

– А самое страшное – против кого, так ведь?

– Точно. Все, что мы делаем, всегда направлено против другого, потому как все, что я получаю для себя, нужно отобрать у кого-то. Таков наш принцип жизни, так Бог сотворил мир, в котором нет полной достаточности.

– Ну, на вопрос: кто я такой мне легче всего ответить, – сказал я. – Во-первых, никакой дух или человек не справиться с тобою в фехтовании – это понятно. Во-вторых, давай пройдемся по каждой минуте твоей жизни, включая размышления на каждом этапе. Но, чтобы не терять время, я лишь скажу, что после того, как ты услышала Органный концерт Баха, ты решила заняться музыкой, сейчас же твой интерес прикован к некоему Моцарту.

– Да, но…

– Я, понимаю, твои возражения. Самое главное – я как-то уже беседовал сам с собой, договорившись о способе опознания, если придется возвращаться в прошлое.

– Почему же ты до сих пор не прибегнул к этому способу? – задала она мучивший ее вопрос.

– Потому что кольцо, подаренное мне Сапфо, осталось в будущем, а я здесь не по своей воле. Но посмотри на мой мизинец – он непропорционально тоньше, чем положено для обычной руки.

– Мужская рука больше женской…

– Ты поняла. Я был женщиной, а это кольцо предназначено для женского мизинца. Можешь примерить.

– Вижу. Ты меня полностью убедил. Извини, я не могла поверить до конца без этого доказательства, – облегченно вздохнула она. – Говори, что случилось.

– Меня забросили в прошлое в качестве наказания…

– Это же нелепо.

Ее удивила глупость моего наказания, поскольку пребывание в прошлом чаще всего способствует не наказанию, а усилению демона, который может узнать что-то лишнее, пользуясь принципом ненаказуемости. Другое дело, что демоны не рвутся в прошлое, боясь пропустить будущие события, поскольку время непрерывно и нельзя одновременно быть на двух разных временных отрезках – это все равно, что одновременно гнаться за двумя зайцами или идти на северо-юг.

– Естественно нелепо, – согласился я, – если не позаботиться, чтобы ты оставался вне пространства. Тогда смысл есть – за время моего отсутствия в мире произойдут необратимые события, на которые я уже не смогу повлиять.

– Неужели ты подрался с ангелами?

– Нет, с Иблисом не поделили кое-что.

– Ха, так ты надрал задницу старику? – вскрикнула в восторге она.

– Не совсем, но, похоже, мои поступки его сильно озадачили, – уклончиво ответил я.

– Сожалею я ему, – без тени сожаления в голосе сказала маркиза. – Нашелся кто-то, кто смог выступить против Сатаны. Но кто бы мог подумать, что это буду я. Хотя могу себе, в твоем лице, признаться, что втайне я на это надеялась. Кстати, а как это ты прорвал пространство, если тебя сам Иблис заключил в тюрьму?

– Вот эти мои способности его-то и напугали.

– Здорово. Я теперь все поняла. Мы должны прорваться в будущее, то есть ты в настоящее, чтобы я через пару – тройку столетий могла быть первой среди демонов? Так?

– Практически, да, но у меня несколько скромнее планы, чем ты их обрисовала.

– Дай же мне надежду, чтоб я с большим энтузиазмом тебе помогала, – попросила она, пребывая в мечтах о своем небывалом величии.

Я задумался над тем, что ответить, поскольку, несмотря на наше одинаковое мышление, в плане мировоззрения у нас образовалась великая пропасть.

– Ну, в целом, могу тебе сказать, что мне удалось получить необыкновенные способности, которые в будущем могут полностью изменить расстановку сил в Аду.

– Если я правильно тебя поняла, то в будущем я стану или бунтовщиком или революционером, в зависимости от конечного результата?

– Точно. Вот только результат и мне не известен.

– У-у, интриган, – весело погрозила она мне пальцем.

– Ты готова мне помочь?

– Я в полном твоем распоряжении: в любом обличии и состоянии. Надеюсь, у тебя есть план, так как вернуть тебя в будущее, которого для меня еще нет, я не в состоянии. Что нужно делать?

– Ситуация складывается следующим образом: Иблис создал в твоем времени тюрьму для меня, пробив временной континуум. На поддержание этой тюрьмы он направил часть своей энергии и часть энергии ста демонов, заручившись их поддержкой. Однако мне удалось разрушить пространство и расширить коридор за пределы моего заключения. Тем самым я отвлекаю на себя еще больше энергии из будущего. Нам с тобою необходимо расширить эту брешь до такой степени, когда Иблис не сможет поддерживать растяжение прошлого, не затрачивая на это колоссальной энергии. Все же этот коридор создан Сатаной, и только он может свернуть его.

– Но тогда он явится сюда, чтобы выяснить в чем дело, и нам придется выдержать с ним бой. Если же он направится, по твоему примеру, сначала к себе, то мы проиграем: Иблис моего времени так же легко справиться со мной, как твоего – с тобой. К тому же, как нам изменить события, усугубляя временной парадокс, чтобы это сильно сказалось на будущем, но не привлекло внимания существующих здесь сил Ада?

– Очень просто – мы сделаем скачок в прошлое, где Сатана появлялся в человеческом облике, и начнем ему пакостить, образовывая инверсионную бездну между будущим и прошлым, поддержать которую Сатана уже не сможет, не попытавшись вмешаться из моего настоящего. Но нас-то ему будет сложно одолеть. Во-первых, мы оба там будем выглядеть людьми, поэтому он с нами будет бороться только на материальном уровне; во-вторых, если уничтожат твое или мое материальное тело, то мы вернемся в это время, поскольку ты будешь поддерживать углубление в прошлое.

– Ничего себе просто! – воскликнула маркиза. – Я даже представить себе не могу, как мы заставим Иблиса вернуть тебя назад. Убьем его в прошлом, что ли?

– Посмотрим, – ответил я, смутно понимая план наших действий.

– А куда направляемся, к Балтазару?

– К нему самому…

Маркиза посмотрела на меня скорбным взглядом, но больше обсуждать необходимость возвращения в прошлое не стала. Встреча с Балтазаром Коссой ничего хорошего не предвещала. Дело в том, что этот итальянский пират продал душу дьяволу с условием, что сам сатана будет использовать его тело, когда ему исполниться 42 года. Но и до достижения этого возраста Балтазар успел сотворить с поддержкой Дьявола столько зла, что даже некоторые демоны пришли в изумление. Однако самым страшным для Рая было то, что все черные дела творились от имени церкви, причем даже не инквизицией, к террору которой к тому времени все уже привыкли, а священнослужителями высокого ранга. После того как Балтазар стал Римским понтификом, возглавив католическую церковь под именем Иоан XХIII, я вообще стал сомневаться, что в Европе удержится христианство.

Надо отметить, мы тогда восхищались не столько хитростью Иблиса, с которой он взошел на папский престол, и не его жестокостью, сколько небывалой изобретательности Сатаны. Ведь убийства, насилия, прелюбодеяния, кровосмешение, совершаемые папой лично, могли поразить больше людей, чем демонов, а вот придумать индульгенцию мог только Дьявол. Посредством Балтазара удалось ввести индульгенции, которые прощали такой широкий спектр грехов, перечня которого даже в Библии нет. Причем расценки были самыми поразительными: убийство родителей или сестры прощалось за 1 дукат, убийство епископа – за 9, а скотоложство – за 12 дукатов.

Честно говоря, именно тогда я стал презирать людей, которые могли допустить подобное издевательство над собою. Потомки людей, которые ради веры в своего Бога шли на мучительную смерть, теперь с молчанием баранов взирали на превращение этой веры в бойню – последний путь барана. Библия же стала всего лишь инструкцией для палача. Конечно, ангелы позже восстановили равновесие, подарив миру великих поэтов, художников, музыкантов, мыслителей (коих, естественно, в свое время люди втоптали в грязь), но отношение к людям как к скотам у меня утвердилось в ту пору окончательно.

Пришло другое время, и теперь я понимал разницу между моим отношением к творениям Демиурга и тем, как воспринимают себя отдельные из этих творений. Я смог осознать пороки демона, мало чем отличающиеся от пороков человека. Несмотря на гордыню демона, он, порой, так же пресмыкался у ног того же Иблиса, как это делают многие люди. Я верил, что мой новый путь будет лежать вне этих пороков. Но как выйти на этот путь?

– Под каким видом идем совершать подвиг? – прервала маркиза мои тягостные думы.

– Ты останешься женщиной…

– Фи, – скривилась она. – Я-то рассчитывала на серьезные сражения.

– Еще посражаешься, – уверил ее я. – Тебе предстоит задача соблазнить Балтазара, будучи моей сестрой.

– Почему не женой?

– А зачем строить лишние преграды по пути к приманке? К тому же мне легче будет рекламировать тебя.

– Ладно, ладно, делай, как знаешь, только брось употреблять слова из будущего, мы ж на человеческом языке разговариваем – трудно подыскивать перевод терминов. Не знаю, какое значение у вас там придается слову «рекламировать», но у меня возникает ассоциация, что ты будешь ходить с моим портретом и всем меня предлагать. Это ж от латыни «выкрикивать»?

– Да, извини. Легенда подходит?

– Вполне.

– Еще, тебе придется сделать нам ауры фальшивых воспоминаний, чтобы мы не выделялись в среде других людей.

– Однако по их статическому состоянию можно будет понять, что они ненастоящие.

– По крайней мере, не в первую минуту.

– Тоже правильно. В нашей миссии все может решать одна секунда.

Без промедления мы решили готовиться к броску в прошлое, составив список вещей, необходимых для путешествия, и в объеме, который я-прошлый мог перебросить во времени. Прежде всего, мы сменили одежду, чтобы она соответствовала той эпохе, затем маркиза приволокла ларец с золотом и драгоценностями, которые мы разложили по кошелькам и карманам, надев что возможно на пальцы, запястья и шеи. Оружие подбиралось особенно тщательно – мы взяли пару шпаг с широкими превосходными клинками из дамасской стали. Они напоминали те утонченные мечи, которые были в прошлом на вооружении у итальянского дворянства, еще не отказавшегося от рыцарских атрибутов как в быту, так и в военном деле. Маркизе пришлось даже усилить себе руки, спину и ноги, трансформировав тело так, чтобы вес оружия не тяготил ее. Впрочем, расширив себе костную структуру и добавив мышц, она только приблизилась к идеалу чуть полной женщины пятнадцатого века.

Меня мы тоже слегка изменили, но лишь в лице, придав ему итальянские черты. Силы же в моем теле было достаточно, чтобы с легкостью разогнуть пару подков одновременно.

– Давай возьмем пистолеты, – предложила маркиза. – Или, может, смастерим какое-нибудь оружие из твоего времени?

– Пистолеты возьмем, а что-то изготавливать специально некогда. С каждым днем все выше вероятность того, что к нам пожалует Иблис, проверить, как я себя чувствую. Единственный шанс его победить – это когда он не будет готов встретить меня. Ведь он оставил меня в этом времени, закрыв выход в пространстве, а мы объявимся в средневековье, где меня быть не может. Значит, есть шанс застать его врасплох, если будем действовать быстро.

– Хорошо. А как нас теперь зовут? – спросила она, входя в роль.

– Марко и Има Маркони, уроженцы Венеции, проживающие в Милане.

– Маркони твой приятель?

– Знакомый. Радио запатентовал, – ответил я нехотя, вспоминая, как обошелся с трудами русского ученого Попова.

– Чего сделал?

– Не важно, сама узнаешь, когда придет время.

– Хам!

– Кто бы говорил, мадемуазель. Не давеча как вчера, вы, будучи русским гусаром, прочитали памфлет, изложенный в непристойной форме, направленный в адрес жены князя…

– Ну и память у тебя. Все-то ты помнишь, умник.

– Точно такая же, как и твоя – абсолютная.

Так мило перебраниваясь с самим собой, мы продолжали экипироваться.

Мы выступаем в прошлое, чтобы изменить соотношение сил в будущем. Я начинаю вместе со своим двойником войну против самого Дьявола, которая может полностью перевернуть мир в случае моей победы или уничтожить меня, если я проиграю. По сути, я отказался от своей прошлой жизни, рискуя всем, ради своего понимания мира, и даже не ради себя самого. Если бы это понимал я-прошлый, то он, наверняка, не стал бы меня поддерживать, считая цель мою безумием. Может быть, я действительно обманываю себя, противопоставляя целому Аду свои жалкие интересы. Но уже поздно отступать. Поздно, ибо я не могу представить свой мир без Киры, без любви, которая есть тем единственным началом, ради которого стоит жить.

Все, что мы считали правильным, теперь в моих глазах выглядит полнейшей фикцией, иллюзией, вызванной ловким фокусником Дьяволом. Сколько тысячелетий мы стремились к своей ложной цели, сколько совершили деяний ради нее! И что же? В один краткий миг я понял, какие глупые идеалы мы преследовали, затратив колоссальные силы. Но почему так поздно мне открыли глаза, почему это не сделали остальным? Да, я признаю, что заблуждался, признаю свои ошибки, но я не вижу еще правильного пути. Каков он путь? Где мне получить ответ? Единственный способ узнать – вернуться в настоящее.

Мы выступили.

Маркиза, ставшая Имой Маркони, перенесла меня по воздуху в Италию, в окрестности города Болоньи. В конце восемнадцатого века этот центр провинции все еще оставался символом просвещения из-за своего университета, старейшего в Европе и основанного еще в одиннадцатом веке. Однако, в отличие от новых просветительских центров Италии – Милана, Неаполя, Флоренции и Венеции – Болонья представляла собой все тот еще средневековый город, в котором количество церковных догматиков равнялось количеству священников, а тех в свою очередь, было не меньше, чем бродячих собак, хотя последние гораздо чаще гибли от голода, чем первые от старости. В этой среде найти свежую мысль было так же не реально, как найти бедного инквизитора в Испании времен Торквемады.