Текст книги "Крылья демона"

Глава 20

Путешествуя по улицам Города в бронированном «Мерседесе» с правительственными номерами, я высматривал знакомые очертания ауры Киры. Автомобиль этот я одолжил у одного министра. Сегодня он обойдется и резервной «Волгой». Да и зачем им «мерседесы»? Чтобы удобнее было за кредитами ездить к посольствам других стран?

Все же я дал себе зарок не вмешиваться более в политику. Ощущение, словно копался в нечистотах. Пускай этим занимаются другие. Кому-то же это нравится. Почему Иблис мне не мешает, непонятно. Может, хочет, чтобы у меня вскружилась голова от вседозволенности? Но я не человек, меня этим псевдосчастьем власти не расслабишь. Наслаждение от власти – удел убогих, закомплексованных людей… и демонов. Однако, последних власть пугает – в отличие от людей, демоны не считают ее вечной, зная, что позже будет предъявлен счет. Это я так думаю. Иблис и кто другой может не соглашаться. Мне то что?

Пора было действовать. По моему сигналу, водитель повернул в гараж, а я скользнул прямо из машины в измерение Ада.

В отличие от Рая, в Аду эфирные тела становились крайне плотными. Магнитным полем здесь можно даже камень резать. Вот только камень тоже становится сверхкрепким. Души людей здесь становятся телами, причиняя страдания своим владельцам. Для демонов здесь дом родной, потому что, наконец-то, перестаешь раздваиваться на две части – эфирную и материальную. А это обстоятельство может сильно утомить демона. Потому-то все мы стараемся чаще бывать в Аду, и по этой же причине ленивые демоны, проводящие здесь слишком много времени, затем плохо перемещаются по измерениям. Кажется, я об этом уже упоминал.

На месте каждого города, существующего или умершего, расположены местные врата для человеческих душ. Так удобно и порядка больше. Скажем, нужно вам кого-то воплотить в новом теле для своих целей – пожалуйста, бери, только не путай, когда возвращать назад будешь. Обычно врата охраняются несколькими бесами. По сути, они являются скорее кладовщиками, чем охраной. Основную охранную роль исполняют демоны. Но они парят по всему небу Ада, периодически проскальзывая в соседние измерения и возвращаясь назад. Желающих патрулировать ровно столько, сколько и уклоняющихся от этого. В итоге, я всегда могу найти демона, который возьмет на себя мои обязанности. Очередность – одни сутки в месяц.

Сейчас я не видел патруля в моем районе.

У входа во врата для душ Города появились два новых камня, по своим очертаниям напоминающие изображение бесов в полный рост. Возле врат располагалось множество бесов – свидетельство, что Город живет и плодит грешников с завидным постоянством.

Я приблизился к ним и спросил:

– Эти ли камни, ваши братья? – указывая на камни у входа. Ведь я никогда не видел бесов, бывших в Барсе.

– Да, – ответил один из стражников. – Их недавно превратил Иблис. Кажется, по вашей вине, демон. Сказал, что, может, простит лет через двести, а возможно и нет.

Сомнений не оставалось – это мои друзья. Я подошел к одному из камней и приложился к нему ладонями. Внутри теплилась жизнь. Закрыв глаза, я принялся нагревать глыбу своей энергией любви. Вначале получалось плохо, но я постарался исключить из потока энергии чувство ненависти к Иблису – и тут же камень стал теплеть и размягчаться, словно плавящийся воск. Я открыл глаза и встретился взглядом с бесом. Он пошевелился, заерзал и сделал шаг.

– Воле, здравствуй!

– Здравствуй, друг. Мне сказали, что вы в беде.

– Я знал, что ты нас не покинешь! – радостно воскликнул он, бросившись ко мне в объятия, а затем к другому камню. – Выпустишь брата?

– Конечно, – ответил я и проделал ту же процедуру с другим бесом. На этот раз у меня получилось гораздо быстрее.

– Как вас зовут? – спросил я, прыгающих и летающих вокруг меня товарищей.

– Меня Ирнгт, – сказал один.

– Меня Ухслт, – представился другой.

На языке Ада эти имена вполне нормально произносятся. Но в человеческом мире, как и наш язык, так и их имена тяжелы для воспроизведения. Поэтому бесы, не имеющие материального тела, с трудом разговаривают, вселяясь в чужие тела в измерении людей.

Бесы, стоящие на вратах и наблюдавшие за этими метаморфозами, пришли в полное изумление от моих действий. Я слышал, как они спорят и обсуждают что-то между собой, но подойти ко мне не решаются.

– Скажите, – обратился я к своим новым друзьям. – Вы стояли здесь давно? Не проходила ли сюда душа Киры?

– Нет, Воле, мы сами напряженно всматривались, но ее не было, – ответил Ирнгт.

– А куда вы теперь подадитесь? – спросил я их.

Бесы удивились:

– Как куда? Мы с тобой. Иначе, стоять нам опять в камне. Ты же не против?

– Я не против, но мне нужно найти Киру, – ответил я.

– Мы тоже ее любим и хотим ей помочь, – заявил Ухслт.

– Разве я сказал, что люблю ее?

Бесы удивились.

– А разве вы не видите, как излучаете свет любви? Особенно, когда говорите о ней? – спросил Ухслт.

Вот, еще одно открытие. Когда, после стольких лет совместного сосуществования, обращаешь внимание на бесов, то оказывается, что их зрение в эфирном мире на порядок лучше, чем у демонов. А мы ходим, задрав носы, будучи уверенными, что во всем опережаем любое создание Демиурга!

– Вы можете поискать Киру в Аду, пока я буду разыскивать ее в мире людей? – спросил я.

– С радостью, – ответил Ирнгт. – Только мы боимся появления Иблиса.

– Вы же знаете, что демоны не обращают особого внимания на бесов, – успокоил их я. – Так что, если вы заметите Иблиса, сразу неситесь ко мне. Найдете меня на земле. Или зовите меня – я сам ищу встречи с Дьяволом.

– А вы его не боитесь?

– Уже нет. Иначе, сидеть бы вам в камнях…

– Кажется, вы стали самым лучшим демоном, – сказал Ирнгт.

– Не знаю, – ответил я совершенно искренне. – Ну, мне пора. Принимайтесь за работу и выходите на связь.

– До свидания, Воле.

– Удачи тебе.

– Пока, ребята, – сказал я им вслед.

Может, духи не столь умны как демоны, но зато необычайно чувствительны. Иногда чувства становятся важнее ума. Вы спросите: когда? А что определяет бытие. Сознание? Нет, чувства. Что бы я делал, не имей никаких чувств? Да ничего! Сидел бы и медитировал. А сколько лет я бы медитировал? Вечно. Кто хочет, тот пускай этим и занимается. Демон – превращается в вечный камень, а человек – рождается, вынимает изо рта соску, садится в позу лотоса и в ней умирает. Я же буду действовать.

Ум – есть первое движение, в этом я согласен с Анаксагором. Но перед движеньем есть еще импульс – это чувства. Плохо, когда импульсов слишком много. Их обилие не дает уму придерживаться порядка, обеспечивать только правильные шаги. Приходится выбирать варианты действий, из которых лишь один будет идеален. Чем больше вариантов, тем трудней найти верное решение. Но без одного импульса не сделаешь и одного жеста. Я пишу, прежде всего, потому что хочу писать, а не потому, что думаю писать. Думаю я во вторую очередь. Кто поступает иным образом? Хотите возразить?

Я взлетел в небо Ада и принялся искать Иблиса. Черным ураганом, несущим золотые жилы смерти для местных жителей, я проносился над землей. Демоны и бесы, встречающиеся на моем пути, шарахались в стороны, избегая смотреть мне в глаза. Похоже, всем известно о моем побеге из тюрьмы, но никто не пытался меня остановить или поприветствовать. Все ждали выяснения моих отношений с Иблисом. Вот только его нигде не было.

Исследовать все семь измерений, разделяющих измерение людей от плоскости Ада, я не собирался. Если Иблис прячется, то мне его так просто не найти. Но и прятаться долго он не может. Или я что-то упустил? Кто тут нынче хозяин Ада?

Пришлось вернуться в человеческий мир. В нем больше шансов найти Киру или Иблиса. Последнего можно было еще поискать и в его любимом месте – на Ближнем Востоке. Здесь он продолжал заниматься своим основным хобби – войной.

Уже стояла глубокая ночь, когда, пролетая над одной из восточных стран, я услышал призыв к Иблису. Правда, звали не конкретно Иблиса, а ангела Азраила. Но тот, кто разбирается в зове, знает, что, призывая смерть на головы других, человек призывает ни Бога, ни ангела, а только Дьявола.

Спустившись ниже, я увидел, что Иблис так и не прилетел. Зато сотня человек, собравшись в зале большого каменного здания, положив рядом с собой автоматы, слушала призывы к Иблису то ли проповедника, то ли простого вожака банды. Я спикировал прямо к нему за спину. Люди, подняв головы, с изумлением смотрели на меня.

– Кого ты хотел покарать, Али? – спросил я загробным голосом, угрожающе нависнув над бандитом, не меняя облика демона.

– О, великий Азраил! Ты услышал наши молитвы? – пал он на колени предо мной. Странно, но заметного шока он не испытал, возможно из-за дозы наркотика в крови.

– Я слышал призыв. Кто же провинился перед Аллахом? – нетерпеливо рявкнул я.

– Наш враг Ахмед Аль-Даид должен быть наказан.

– За что?

– Он не чтит Коран.

– Какой из аятов или мест в суре Корана он нарушил?

Али задумался. Легче обвинить неверующего в Аллаха, чем единоверца, хоть и шиита.

– Он нарушает законы Шариата, связался с неверными, чтобы продавать наши земли.

Я посмотрел на его мыслеформы и, будь я ангелом, непременно ужаснулся бы. Этот человек был по колено в крови. Что такое законы Шариата, он сам вряд ли помнил.

– Ты тоже не чтишь законов, Али, – сказал я. – В прошлую пятницу ты организовывал перевозку конопли в Европу. Вот тебе и неверные и нарушение запретов о пятнице. Ты соврал мне, Аль-Даид просто мешает тебе зарабатывать деньги. Но главное, ты убивал мусульман, а потому ты должен быть наказан.

Тут Али проявил недюжинную храбрость. Он вскочил, ткнул в меня пальцем и крикнул:

– Это Шайтан. Стреляйте в него.

Раздалось несколько выстрелов – в основном народ не стремился испытывать судьбу, зная, что я говорю правду. Пули вошли в мое тело, словно в воду, не оставив на нем ни малейших следов. Я надменно рассмеялся, сжал кулаки и выпустил из них струйки расплавленного свинца. После чего в зале воцарилась гробовая тишина.

– Скажи мне, Али, – спросил я менторским тоном. – Кто такой хороший человек?

– Это благоверный мусульманин, Азраил, – угрюмо ответил он.

– А может ли хороший человек убивать?

– Коран разрешает убивать неверных, – эхом отозвался Али.

– Но ты убиваешь и мусульман, а за это прощения не бывает.

– Если моя пуля попала в мусульманина, значит он не мусульманин в душе, он не чтит законы…

– Таково твое прочтение законов. Как смеешь ты толковать о душе, когда у тебя в мыслях только похоть и жажда власти? – гневно сказал я. – Ты знаешь, что «не подобает душе умирать иначе, как с дозволения Аллаха…". Почему же ты решил, что Аллах настолько слаб, что ему требуется твоя помощь в выборе достойных или недостойных?

Али молчал. Что он мог сказать? Одно дело вбивать палками в безграмотных крестьян выдержки из Корана, другое дело самому нести ответственность.

– Рашид, – обратился я к ближайшему из бандитов. – Твой брат был благоверным человеком или врагом Аллаха?

– Он был весьма набожным, – жалобно ответил тот, боясь поднять глаза.

– Однако его убил мусульманин по приказу Али за то, что твой брат отказался брать в руки оружие. Как же Аллах такое допустил?

– Не знаю, на все воля Аллаха…

– Я тебе скажу: все люди, несущие зло, прокляты Аллахом. Вы, оставив семьи, занимаетесь разбоем, торговлей оружием и наркотиками, сеете зло, а не зерна веры. Вместо обращения неверных, вы своими поступками пятнаете имя Аллаха. Вы нарушили Коран и будете наказаны вечными муками, ибо мост между раем и адом вам не перейти. Если бы всеми действиями человека руководил только Аллах, то он не послал бы к вам пророка Мухамеда, принесшего людям законы Ислама. Зачем вам знать Коран, если вы не слушаетесь слова, записанного там, предпочитая потакать своим порокам?

И еще знай, твой брат сейчас лицезрит Аллаха в райском саду лишь потому, что его убили невинно.

– Возможно, ли мне спастись, Азраил? – спросил Рашид.

– Бросьте оружие, возвращайтесь в свои дома и проповедуйте кротость и покаяние. Тот, чьими проповедями спасется хоть один человек, будет прощен, – вещал я, с уверенностью, которая взялась у меня невесть откуда.

– Селим, скольких людей ты убил? – обратился я к самому опытному боевику.

– Н-не п-помню, – запинаясь от страха, ответил тот, скрючившись в поклоне.

– Тогда я тебе скажу, – процедил я, сверля взглядом его затылок. – Ты убил шестнадцать мужчин и двух женщин. Кроме того, ты задавил младенца, когда насиловал его мать. Этого ты даже не заметил.

– Прости меня, Азраил…! – взвыл боевик, бросаясь к моим ногам.

Взмахом крыла я отбросил его от себя и продолжил допрос:

– А что ты сделал доброго, Селим? Сколько неверующих в Аллаха, глядя на твои поступки мусульманина, обратились в веру? Что приведет тебя к вратам Рая?

– Я виноват, Азраил. Нет мне прощенья! Будь я проклят! – вопил Селим, впадая в неистовую истерику.

– Ты станешь немым вплоть до того дня, как кто-то не попросит Аллаха простить твои грехи. Попросит от чистого сердца, будучи благодарным за твои добрые дела, – сказал я и лишил его дара речи. Возвращать головорезу голос я не собирался – пусть до конца жизни мучается вопросом – сделал ли он что-либо хорошее для людей.

– Это Шайтан, не слушайте его! – вновь закричал Али и тут же осекся, глядя в остекленевшие глаза Селима.

– Шайтан тот, кто призывает к смерти. Истину говорю вам: тот из вас, кто хотя бы дотронется до оружия, после того, как выйдет из этих стен, будет вечно гореть в аду, – процитировал я почти дословно высказывание Христа, не вошедшее в канонизированное Евангелие.

– Но мы не можем ослушаться нашего командира, – неуверенно возразил Рашид.

– Аллах дает дозволение на его смерть, – торжественно заявил я, и обратился к людям. – Пусть его убийство станет последней кровью на ваших руках, я проведу эту душу в ад. А вы расходитесь по домам с миром.

Стреляли все.

Последний раз я захотел посмотреть, как к нам в Ад летит черная душа. Но в этот раз мне было безразлично.

Глава 21

Пришло время лететь на остров Заката. Это маленький остров, выросший из вулкана посреди бескрайних вод океана, называемого людьми Тихим. Здесь нет жизни, даже птицы предпочитают пролетать стороной это место. Земли здесь тоже нет. Только голая скала, одиноко возвышающаяся над водным миром.

Название острову дано не из-за красоты солнечного заката, удобно наблюдаемого отсюда. Отнюдь. Здесь демоны привыкли выяснять свои отношения между собой и с ангелами еще со времен, когда человека и в помине не было. На этом месте уже полегло двадцать пять демонов и ангелов. Их бессмертные души заключены в камне возвышающейся скалы. Но даже победивший в схватке не может освободить поверженного. Потому что это точка сотворения нашего мира Демиургом. Здесь мы все родились, сюда же мы и уходим.

Это не центр Вселенной, нет, это исток нашего вхождения на Землю. Он же стал и закатом для двадцати пяти побежденных. Мировые течения эфира, попадающие в эту точку, бесследно исчезают. Духи, лучше всех чувствующие эфир, бояться этого места как человек боится пропасти, дна которой он не видит.

Приглашение демона на остров Заката равнозначно вызову на дуэль. Нельзя сказать демону: «Полетели на остров Заката, побеседуем в тишине». Это будет приглашением к принятию смерти.

Последняя битва на острове состоялась не так уж и давно – пятнадцать тысяч лет назад, когда Иблис создавал в нынешней Америке свой культ. Тогда три демона, пытались противостоять ему, поскольку они желали только втроем править этими континентами и их жителями. Впрочем, тогда мы видели эту часть суши одним континентом, обладающим огромным потенциалом. Там была мощная цивилизация, сопоставимая с Египетской.

Эти восставшие демоны считались самыми сильными после Иблиса. Втроем они имели высокие шансы на победу. Однако Дьявол единолично победил сразу троих. Усмирив их души в этой скале.

Больше желающих сразиться с ним в этом месте не находилось. Более того, с тех пор силу демона можно было оценить по вызову на остров. Стоило кому-то сказать в адрес другого: «Я готов решить наш спор на острове Заката», как последний тут же ретировался или предлагал передать спор на рассмотрение Иблиса. Естественно, после такого события, первый демон чувствовал себя победителем, а побежденный старался более не попадаться тому на глаза.

Я сидел на скале и наблюдал, как солнце клонится к закату. В другом полушарии оно восходило, неся новые надежды просыпающимся людям.

На видимом мною горизонте появились черные точки. Сквозь измерения Ада и расстояние на плоскости ко мне летели демоны. Вскоре они приблизились, и я определил их количество. Всего их было восемь – шесть в измерении людей и двое в первом кругу Ада. Предводителем отряда был Карт. Демоны опустились на скалу и окружили меня полукругом, опасливо выдерживая дистанцию.

– Вот мы и встретились, Карт, – сказал я, пока они занимали позиции, удобные для нападения.

– Приветствую тебя, Воле, – ответил тот. – Ты поразил всех своим побегом и своей дерзостью. Мы желаем поговорить с тобой.

– Я звал Иблиса, – возразил я. – Неужели он боится меня?

– Нет, мы сами хотим побеседовать с тобою, прежде чем Иблис вступит в игру.

– Если вы прилетели беседовать, то почему два демона прячутся в соседнем измерении? – спросил я. – Ты думаешь, я настолько слеп?

Карт нахмурился и вызвал демонов в нашу плоскость.

– Мы желали сохранить нейтралитет при любом ходе событий, – заявил Харз, появившийся вместе с Рекидом.

Я промолчал, зная цену словам демона.

– Воле, – продолжал Карт, – объясни нам свои поступки. Иблис считает, что ты несешь угрозу нашему миру.

– В чем угроза, Карт? – спросил я.

– Ты нарушаешь наши правила, не признаешь порядок. Это плохой пример для других демонов и бесов.

– Вы знаете, что Сократа обвинили в непочтении к богам и развращении своими мыслями молодежи, – ответил я. – Мне о нем напомнил присутствующий здесь демон Мелоп. Не он ли сподвиг людей Антилоха и Антифонта на подобное обвинение?

Мелоп, услышавший свое имя, несколько подался назад и почти из-за спины Карта спросил:

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что своей жизнью и словами Сократ никак не повредил богам, молодежи, общественному порядку. Он не принимал навязываемые толпе ценности, за это его и покарали. Почему вы считаете, что мое неповиновение Иблису, есть разрушительным для Ада? Не он же создал Ад.

– К чему примеры из примитивной человеческой истории. Разве люди достойны нашего внимания? – возмутился Карт.

– Ты думаешь, недостойны? – спросил я. – Могу тебе напомнить, как ты покровительствовал четырнадцатилетней девочке Жанне. Как ты участвовал в ее судьбе, помогал ей, переживал за нее, требовал, чтобы другие демоны не вмешивались. А затем, когда Иблис решил ею пожертвовать для своих планов, что ты сделал? Когда ее сжигали в Руане, разве ты не спустился к ней, чтобы ослабить ее муки?

Карт молчал.

– Ты обозлился на Иблиса, уединившись от всех, – продолжал я. – Но, самое главное, что ты сделал все, чтобы она избежала Ада. Разве это не нарушение правил? Если бы у тебя было больше сил, чем у Иблиса, какова тогда была ее судьба?

– Я был не прав, – сказал, наконец, Карт. – Публично я признал свою вину. Это был порыв, вызванный тем, что я слишком много посвятил себя девочке. Я стал ее богом и не хотел сходить с пьедестала…

– Карт, ты даже себе не хочешь признаться, что испытывал чувство привязанности к человеку, – возразил я. – Мы все привыкли выжигать в себе зарождающиеся чувства любви, считая его проявлением слабости. Этим мы ограничиваем себя. Без любви к миру никто не приблизится и на шаг к Демиургу.

– Неправда, – возмутился Карт. – Нет у Демиурга любви. Разве, что любовь к своим созданиям, но это та же любовь к себе. И не более. Поэтому Жанна, бывшая для меня моей частью, оказалась так дорога мне.

Я покачал головой.

– Карт, подумай, ведь ты разрушил своими руками то, что создал с любовью. Ты полюбил ее и готов был на жертвы. Но ты не пошел до конца. Ты предал себя. Только себя. А твоя любовь несет только разрушение. Демиург ничего не разрушил. Его любовь – это созидание. Ты понимаешь? Мы не станем демиургами, потому что мы не несем в себе созидания! Вместо цемента, для постройки дома, мы используем динамит. Что мы строим? Свалку? Зачем? У ненависти нет будущего. Только любовь может породить жизнь.

Карт усмехнулся, словно наша беседа напоминала ему спор незрелого юнца с мудрецом в летах. Мудрецом он считал себя.

– Воле, если ты прав, то как же людям удается плодиться. Ведь они только и делают, что воюют друг с другом. Все их общество устроено на притеснении слабого. Правительство каждой страны презирает свой народ. Человеческие лидеры – это властолюбцы высшей пробы. Дети же рождаются не от любви, а от похоти. Женщины продаются мужчинам. Мужчины берут женщин силой. Девушка, рыдая над романом о вечной любви, лезет в постель к тому, у кого есть деньги на ее прихоти. Она даже от проститутки ничем не отличается. Мужчина также стыдится признаться себе в том, что его любовница любит не его, а деньги. Но при этом люди смотрят друг другу в глаза и говорят возвышенные пустые речи. А плодятся они так, словно спешат создать армию для следующей войны. То, что самовлюбленный самец подбирает себе самку по вкусу и наслаждается своей похотью, терзая ее тело – вот с этим я согласен.

– Что ты говоришь, Карт? Ведь это мы сами внушали человечеству подобный образ мыслей. Не благодаря нашим усилиям рождаются люди, а вопреки. Ты же исказил весь смысл жизни. Мы же с тобой прекрасно знаем, что ненависть – это тупик. Люди, отличающиеся жестокостью, не воспитывают своих детей. Чаще всего их род прекращается. А если продлевается, то их дети испытывают неприязнь только к своим родителям.

Если бы не вмешательство ангелов, то мы бы превратили человечество в животную расу, истребляющую саму себя. Мы подменяем любовь похотью, мы превращаем работу в наказание, мы создаем из любопытства жестокость, знание мы ставим на службу насилию, дружбу губим завистью, а радость успехов омрачаем жадностью.

– Но ведь люди все охотно принимают! – возразил Карт.

– Конечно. Однако не забывай, что это наши «дары» и мы в ответе за подобную мерзость, – напомнил я.

Все демоны смотрели на меня, как на полоумного. Хуже того, они совершенно не стремились к оценке моих доводов, поскольку для них я был жертвой ангельского безумия.

– Скажи, Воле, – спросил один из демонов. – Осознаешь ли ты, что предаешь наши цели, становясь на путь Рая.

– Нет, братья. Я не хочу идти в ангелы, потому что их идеалы мне не понятны. Мне чужд Рай, но и Ад пытается отвергнуть меня. Вы, те, кого я считал самыми мудрыми среди всех божьих созданий, отказываетесь посмотреть правде в глаза. Неужели вы не видите, что уподобились догмату-церковнику, отвергающему очевидное явление, противоречащее канону?

Обвинение в тупости раздражает демонов больше всего. Это я по себе знаю.

– Что же ты хочешь? – спросил Карт, задетый за живое. – Хочешь построить свой мир, стать хозяином Ада?

Я рассмеялся, подчеркивая свое презрение к названным целям.

– Нет, я хочу, чтобы вы все задумались над происходящим и сделали свои выводы. А еще не плохо узнать, к чему стремятся ангелы – может нам пора найти общий язык? Правда всегда находится посередине.

– Ты вынес себе приговор, Воле. Лучше бы ты оставался в прошлом, – сказал Карт и дал сигнал остальным демонам.

Похоже, тактика боя со мной уже была оговорена заранее. Демоны взмыли в воздух и окружили меня полусферой. Даже Харз и Рекид присоединились к нападавшим. Образовав сверхплотный энергетический шар, они начали сжимать его вокруг меня. Для создания этой ловушки каждый демон использовал материю и эфир, чтобы я не мог прорваться ни на каком уровне. Оболочка шара простиралась на три измерения, отрезая меня также и от плоскостей реальности – мира людей и первых кругов Рая и Ада. Таким образом, они медленно, но уверенно стремились вдавить меня в исток мира.

Я расширил свою энергетическую оболочку по всей площади шара, стремясь удержать сжатие. Однако моей энергии не хватало на сопротивление такому мощному давлению. Вряд ли даже сам Иблис мог сделать это. Но уходить в небытие тоже не хотелось. Быстро перераспределив и сконцентрировав всю свою энергию, я сделал тонкий, но невероятно острый луч. Этим лучом я ударил в сферу, пытаясь ее разрезать.

Стена прогнулась, но не поддалась – демоны удерживали свой напор, разделившись по наиболее удобным для них измерениям, чтобы не распылять свои силы.

Меняя тактику, я всячески старался пробиться из окружения. Уход в коридор времени, искажение пространства, концентрация на единой точке измерения ничего мне не давали – везде была плотная, неумолимо надвигающаяся на меня стена.

Силы на сопротивление не было. Мне стало все равно, полное безразличие к собственной участи охватило мой разум. Пропало желание бороться за лишнее столетие своей бессмысленной жизни. Когда во мне все опустело, я почувствовал, что остается только свет. Не свет любви к себе, но очаг любви к миру, который я покидаю. Здесь остается погубленная мною Кира, два друга беса, которых вновь превратят в камни, демоны, одурманенные эгоизмом, ангелы, вечно питаемые одной только надеждой.

Мироощущение мое словно раскололось на бесконечное множество частиц, составляющих этот мир. Все показалось мне чрезвычайно просто и красиво. Мир разделился на «да» и «нет». Исчезли третьи величины, путавшиеся с первыми двумя, составив между собой такие же двоичные матрицы. Счастье открывшейся мне красоты захлестнуло сознание. На мгновение мне показалось, что я вижу мир глазами Демиурга: не сомнения, не правду, не отдельные картинки и эпизоды, а чистый порядок. Мир, состоящий из верха и низа, из лево и право, из вчера и завтра, из белого и черного, из покоя и движения. В этой картине отсутствовали: правда и ложь, день и ночь, «здесь» и «там». Все было едино и одновременно разделено на составляющие. Любая вещь включает в себя элементы материи, эфира, воздействия, внутреннего потенциала, времени. Компоненты находятся в различной концентрации, одновременно подвержены влиянию миллионов законов, сплетающихся в одной точке и расходящихся на бесконечное расстояние. Сдув пылинку мы нарушаем равновесие всей Вселенной, но тут же создаем новое равновесие. Взорвав вулкан или человеческую постройку, мы ничего не изменяем, мир остается прежним. Все гармонично и взаимосвязано.

Это прекрасно! Но ужасно! Здесь абсолютная красота и абсолютное одиночество. Мне стало страшно как никогда. Я хочу вернуться в свой мир, поскольку я его часть. Вернуться и забыть все, что видел: дети не могут понять тайну своего рождения. Подобное знание слишком жестоко и пугает своей бесконечностью.

Почти не заметно для самого себя мое тело и разум расплылись во все стороны. Я вышел за пределы атакующей меня сферы, проникнув одновременно в четыре окружающих человеческий мир измерения. Неспешно я создал свою сферу, задействовав энергию любви. Все демоны оказались внутри моего восприятия. Некоторое время они не могли понять, что произошло – я исчез без всякого нажима и противодействия.

Первые признаки беспокойства проявили те, кто, подавшись назад, ощутил преграду. Они начали биться о мою сферу, создавая общую панику. Теперь те, кто нападал, почувствовали на себе, что чувствовал я. Вот только в западне они оказались вместе. Восемь демонов метались внутри моей силы, как комары в закрытой банке. Они ударялись друг о друга, налетали на барьер, били стены и друг друга разрядами энергий. Но я держал их прочно и без особого напряжения. Только моим путем они могли выйти наружу. А демоны даже не подумали объединить свои усилия по освобождению.

Предо мной была картина под названием «Сила эгоизма». У людей подобное случается в море, когда корабль идет ко дну. Мы частенько смеялись над тем, как люди топят друг друга в попытке спасти себя. Вместо того чтобы помочь ближнему и спастись вместе, человек, поддавшись панике, обычно сам становиться причиной своей гибели. Вот теперь и гордые демоны готовы перебить один другого в борьбе за личное выживание. Стоит мне с ними вступить в переговоры, как каждый из них согласится выполнить любое мое желание.

Больше мне смотреть не на что. Мы такие же, как и люди, и бесы. Тот, кто имеет слабости, недостоин власти. Ангел слаб в своей заботе о всеобщем благе, но ангел не стремится к власти. Демон слаб в своем эгоизме, поэтому власть всегда будет ускользать от него в самый неожиданный момент. Человек не добьется власти над миром, потому что он смертен. А смертен он, потому что слаб духом. Каждый дорожит своей слабостью. Если бы нашелся тот, кто презрел свои слабые места, то он бы уже правил всем мирозданием. Не важно кто бы это был – дух, демон, ангел, человек. Может в этом путь к Демиургу? Если и так, все равно мне дороги мои слабости – любовь к Кире, любовь к себе, любовь к плотским удовольствиям, любовь к музыке, наконец.

Я не желал смерти своим братьям, несмотря на то, что совсем недавно именно они пытались меня уничтожить. Бог им судья, пусть Он сам корректирует свой мир.

Моя сфера распалась в мгновение, словно ее и не было. Демоны, накопившие импульсы, разлетелись в стороны, как осколки бомбы в момент взрыва. Кто влетел в соседнее измерение, кто отскочил на солидное расстояние земной плоскости, но возле меня никого не осталось. Я так же сидел на камне скалы, как и час назад – одиноко, спокойно, погруженный в тягостные размышления.

Никто не возвращался, чтобы поблагодарить меня или хотя бы выразить свои пожелания. Только удаляющиеся силуэты, растворившиеся в расстоянии пространства в течение одной минуты.

Что же теперь: ждать легион, сметающий все на своем пути или делегацию с символическими ключами от Ада. Вряд ли. Сражаться после такого разгрома никто не полезет – слуги зла трусливы. Трусливы из-за чрезмерной любви к себе. А ключи не принесут, пока я их не потребую. Гордыня не позволит унижаться раньше срока. Потом они свою гордыню засунут куда подальше, если будет угроза жизни, но сейчас можно потешить свое тщеславие, отважно прячась от меня. Сейчас они еще могут пользоваться любимой фразой трусов, хвастунов и неудачников: «вот если бы…».

Ну что ж, если бы я был Демиургом, то знал, как поступать дальше. Но я не был, не знал. Просто сидел, смотрел на зарево скрывшегося за водным горизонтом солнца, на зарождающуюся лунную дорожку, на спешащие к берегу своей смерти волны, на первые звезды, на высоко летящие обрывки туч, меняющих свой цвет в свете солнечного заката и луны.