Текст книги "Свет во тьме светит"

 
Plebs Hebraeia tibi cum palmis obvia venit
Cum praece, voto, hymnis adsumus ecce tibi,
Hic placuere tibi placeant devotio nostra,
Rex, bone Rex clemens cui bona cuncta placent.
 

Это звучит, в отличие от обычного средневекового гимна, как античная поэзия: «Слава, хвала и честь да будет Тебе, о Царь Христос и Избавитель, Которому хвала из уст детей приносит благочестивое пение Осанна! Еврейский народ вышел Тебе навстречу с пальмовыми ветвями, с молитвой, просьбами и песнями. И мы тоже встречаем Тебя». И надо сказать, что это совершенно замечательный по содержанию дистих. Смотрите: как еврейский народ вышел Тебе навстречу с пальмовыми ветвями, так и мы adsumus ecce tibi, выходим навстречу Тебе, ecce – вот сейчас, с молитвами – praece, с обещаниями – voto, и с гимнами – hymnis.

Это взято у евреев. В пасхальном наегоде, которое печатается в специальных книжечках, согласно которым евреями на Пасху справляется седер, прямо сказано: мы должны пережить эту ночь так же, как ее тысячу лет назад пережили наши предки, когда уходили из Египта. Так вот, живое переживание того, чтó было когда-то, как будто это происходит сегодня и с нами, – это одна из черт библейской религиозности. И эта черта была очень полно унаследована христианством: «Как они встречали Тебя с пальмовыми ветвями некогда, так и мы adsumus, сегодня выходим навстречу Тебе и переживаем Вход в Иерусалим как его свидетели». Причем если христианство это усвоило с первых веков, то затем, уже в XVI веке Игнатий Лойола построит на этом всю свою мистическую систему. Согласно святому Игнатию, каждый отрывок Евангелия надо пережить таким образом, как будто ты его участник, как будто ты находишься здесь, в этом месте и в это время, где всё это происходит. И безусловно это во всей христианской культуре нашло очень глубокое отражение. Вот этот принцип игнатианской мистики, конечно, надо помнить, потому что он объясняет очень многое.

Эта первая половина богослужения в день Вербного воскресенья – Dimanche des Rameaux по-французски или Domenica delle Palme по-итальянски – очень радостная. Еврейские дети встречают въезжающего в Иерусалим Иисуса. И если первый антифон я вам уже читал, то второй антифон про еврейских детей такой же радостный, как и первый, только немножко другой: здесь еврейские дети бросали на дорогу одежды и восклицали: «Осанна Сыну Давидову, Благословен Кто идет во имя Господне». Ну, а здесь уже поется гексаметрами, пентаметрами, дистихом написанный гимн и затем начинается Месса. А Месса начинается уже печальная. Начало богослужения радостное, но, буквально начиная с интроита, радостные тона сменяются печальными, потому что это день не только delle Palme – «пальмовых ветвей», но и delle Passione, «Страстей Христовых». Поэтому в интроите звучит псалом 22-й: Deus, Deus, meus respice in me, quare me dereliquisti – «Боже, Боже мой, вонми ми, напрасно оставил меня, вскую оставил мя еси». Здесь в каждом слове повторяется слог «re»: Deus, Deus meus respice in me, quare me dereliquisti, – это слова, которые Иисус произносит с Креста, и они становятся интроитом этого богослужения, этой Мессы.

Она уже печальна, во время этой Мессы в качестве Евангелия читается огромный текст – 26-я и 27-я главы Евангелия от Матфея полностью – то, что называется La Passione secondo san Matteo – «Страсти по Матфею». Это Литургия воскресного дня, который называется Вербным воскресеньем, – Страсти по Матфею. И, естественно, когда Шютц и Бах писали свои «Страсти по Матфею», хотя уже в лютеранской реальности, они именно это имели в виду: воскресное богослужение, чтение Страстей, которые, как правило, именно не читаются, а поются. Во всех миссалах обычно делается замечание: On chante l’Evangile – поется Евангелие. Целебрант, священник, совершающий Мессу, преподает благословение трем чтецам или трем дьяконам, которые будут читать Евангелие нараспев и по ролям: один читает за Иисуса, другой читает за всех остальных – в миссалах это обычно обозначается буквой «S» – синагога, то есть за евреев, апостолов и т. д., и третий читает за хрониста, его партия обозначается буквой «С». Значит, нараспев читается это огромное Евангелие, и все как живые участники: только что они встречали Иисуса, торжественно въезжавшего в Иерусалим, и так же остро они теперь переживают Его страдания.

На этом заканчивается, в сущности, день Вербного воскресенья. Причем при словах Jesus autem iterum clamans voce magna emisit spiritum – когда «Иисус, вновь воскликнув громким голосом, испустил дух», вся церковь опускается на колени и затем, через несколько мгновений, поднимается с колен, для того чтобы продолжить слушать пение Страстей. Разумеется, не во всех храмах, не во все эпохи Страсти пелись по нотам, но они практически всегда звучали нараспев. И это очень важно помнить.

Итак, в Вербное воскресенье – Страсти по Матфею, во вторник – Страсти по Марку, те, которые у Баха не сохранились; в среду – Лука и в Великую пятницу – в единственный день католического литургического года, когда не служится Месса, – Страсти по Иоанну. Только первый день Святой недели – это воспоминание, согласно Евангелию от Иоанна, о том, как Мария взяла драгоценный мирро и возлила его на ноги Иисуса, а Иуда стал возмущаться тем, что можно было бы его продать за триста динариев и раздать эти деньги нищим, на что Иисус сказал, цитируя Второзаконие: «Нищих всегда имеете с собой, а Меня не всегда, а она приготовила Меня к погребению». Во вторник Страсти по Марку – это стояние в церкви Святой Приски, а среда – это уже стояние в одной из больших базилик Рима – в церкви Santa Maria Maggiore, большой церкви Святой Марии, в которой, между прочим, Кирилл и Мефодий впервые в истории христианства отслужили Литургию на славянском языке. Вот в этой самой церкви исторически совершалось чтение Страстей по Луке в среду Страстной седмицы.

Четверг – это день, когда вспоминается Тайная Вечеря. Начинается богослужение с так называемых ноктурнов. Вернее, надо сказать, наверное – ноктурн, потому что они женского рода, эти ночные часы – nocturne, – а в треугольном подсвечнике перед алтарем зажигается пятнадцать свечей, потому что ноктурны состоят из четырнадцати псалмов; после каждого псалма гасится одна из свечей, пока не остается последняя. Последнюю гасят и прячут за престол, а затем она достается – в знак того, что Иисус умер и воскрес. На что указывают эти пятнадцать свечей? Толкователи говорят, что имеются в виду апостолы, которые один за другим отпадали от Иисуса во время Его Страстей. Другие говорят, что имеются в виду пророки, которые предсказывали Иисуса и один за другим были убиваемы иудеями. Так вот, то ли апостолы, то ли пророки – в данном случае символика не совсем ясна, но ясен обряд: гасится первая свеча, вторая, третья, и так четырнадцать – все, за исключением последней, после каждого прочитанного псалма. Причем эти ноктурны, в отличие от обычных богослужений – Утрени и Laudes – совершаются практически без пения. Вначале читается Отче наш, Аве, Мария и Символ веры, причем не большой Символ веры, который звучит во время Литургии и который используется как в Западной, так и в Восточной Церкви, а практически не используемый на Востоке так называемый апостольский – краткий – Символ веры, и после этого с антифонами, читаемыми вполголоса, звучат псалмы. То есть так: антифон, после этого псалом, и снова повторяется первый антифон, второй антифон, второй псалом и снова повторяется антифон. Здесь практически нет места пению. Здесь звучит чтение вполголоса.

Ну, а сам обряд теперь настолько ушел в прошлое, что сегодняшние священники даже о нем ничего не знают. Это я выяснил буквально на днях: один профессор вспомнил, что он что-то такое слышал или читал, стал спрашивать у всех подряд, кто преподает в католическом институте Святого Фомы, и оказалось, что никто об этом ничего не знал, все смиренно говорили, что они дети Второго Ватиканского Собора, и поэтому чтó было раньше – не знают. Понятно, что христианство – это не музей истории Церкви. Это живая Церковь, в которой всё изменяется от века в век, причем главное остается, а второстепенное изменяется. Но вещи, о которых мы говорим, конечно, надо бы знать, потому что с ними связана культура. Понимаете, многое уходит из живой церковной жизни, но остается в культуре, и поэтому об этом надо знать.

Кроме того, что во время ноктурн читаются псалмы, звучат еще и отдельные места из ветхозаветной книги Плач Иеремии – lamentation. Плач Иеремии – печальная книга, смысл которой как бы созвучен событиям Страстной недели. Как правило, вечером этого дня уже совершается Литургия. Она усвоена за вечерним временем, хотя до 1969 года она совершалась утром. Но так же, как в восточной традиции бывает Литургия, соединенная с Вечерней (допустим, в день Богоявления или в субботу Страстной недели), но всё равно она служится не вечером, а утром. Так было и у католиков до 1969 года. Тогда были введены вечерние Мессы.

Так вот, для этой Литургии после совершения ноктурн и лауд духовенство переоблачается из фиолетового в белое, и органист занимает свое место за клавиатурой. Это будет совершенно особая Месса, во время которой вдруг неожиданно зазвучит орган, когда будет петься Gloria in excelsis Deo. Я напоминаю, что этот гимн не слышали с последнего воскресенья после эпифании, с самого начала предпостных воскресений, с того дня, который называется септуагесимо, Gloria in excelsis не звучала. В этот день поется Gloria, во время пения Gloria звучит орган. Как написано в миссале «звучат все органы». Я знаю храмы, где несколько органов, как в Saint Eustache в Париже, около рынка (теперешнего большого магазина Les Halles) – огромный храм Saint Eustache, – там три органа. Но я плохо себе представляю, могут ли звучать одновременно и тот, и другой, и третий. Но в миссале очень четко обозначено: звучат все органы и все колокола, когда поется Gloria во время Литургии Великого четверга, – во время Литургии, связанной с особым воспоминанием о Тайной Вечере, во время Литургии, когда все облачены в белое, и читается Евангелие об умовении ног. Апостольское чтение – это Первое Послание к Коринфянам – рассказывает как раз о Тайной Вечере, а Евангелие продолжает это апостольское чтение и рассказывает об умовении ног. Причем в это время органы и колокола уже замолкают. Они прозвучали во время пения Gloria и после этого замолчали до Литургии пасхальной вигилии, то есть до той пасхальной Литургии, которой начинается празднование Пасхи. Это уже очень строго.

Во время этой Литургии, после чтения Евангелия или отдельно от нее, – у духовенства есть свобода поступить тем или иным образом, – совершается чин умовения ног, когда сажают 12 человек вокруг сосуда с водой, и священник, изображающий Иисуса, омывает ноги этим двенадцати. Это совершенно особый чин. Особый, потому что в это время поются совершенно замечательные песнопения – mandatum, это «заповедь» по-латыни. «Заповедь новую даю вам, чтобы вы любили друг друга, как полюбил Я вас», – говорит Господь, и дальше: «Блаженны непорочные в пути, те, которые ходят в законе Господа»; и снова mandatum novum do vobis – «заповедь новую даю вам», ut diligatis invicem – «чтобы вы любили друг друга». Затем, в следующих антифонах практически рассказывается вся евангельская история того, как Иисус омывает ноги ученикам: postquam surrexit Dominus a cena – «после того как Господь встал от Вечери», Он налил воду в сосуд и начал омывать ноги ученикам. Этот пример Он оставил им, и к этому рассказу об умовении ног прибавляется стих из 47-го псалма: «Велик Господь и хвален весьма в городе Бога нашего на горе Святой Его». И после этого стиха – снова: postquam surrexit Dominus a cena – «после того, как Господь встал от Вечери», – и продолжается этот антифон.

Так поется, пока священник омывает ноги всем этим двенадцати, и затем звучит очень известный гимн Ubi caritas et amor, Deus ibi est – «Там, где любовь и любовь…» Ну, вот я не знаю, как сказать, потому что caritas и amor – это любовь, но только amor – в более общем смысле, а caritas – в смысле любви христиан друг к другу. «Там, где caritas и любовь, там и Бог». И дальше – congregavit nos in unum Christi amor, / exsultemus et in ipso jucundemur. / Timeamus et amemus Deum Vivum / et ex corde diligamus nos sincero. – «Нас собрала воедино любовь ко Христу, возрадуемся и в Нем возвеселимся, будем стремиться, чтобы мы любили Бога живого [или дословно: timeamus – будем в трепете, в страхе Божьем], чтобы мы любили Бога живого и от всего сердца искренне полюбили друг друга». И снова: Ubi caritas et amor, Deus ibi est – «где caritas и любовь, там и Бог», – эти слова повторяются в течение этого чина умовения ног многократно – caritas et amor. После этого, если чин умовения ног совершается во время Мессы, Месса продолжается.

Во время причастия обычно поется один стих из псалма, а здесь звучат целых два псалма полностью, пока люди причащаются, потому что их много, они все причащаются, и для них полностью звучит 103-й псалом Benedica anima mea Dominum – «Благослови, душе моя, Господа, благословен еси Господи» – псалом, который по-славянски называется «о мирском бытии», псалом о сотворении мира, где рассказывается о том, как появляются горы и долины, как животные и птицы населяют этот мир и т. д. Этот прекрасный псалом полностью звучит, пока причащаются, а после причащения надо совершить еще один особый обряд: надо взять Святые Тайны и перенести их в место, где они будут храниться до завтрашнего дня, до Великой пятницы, потому что в Великую пятницу не служится Литургия, а после чтения Страстей по Иоанну будет совершена Литургия Преждеосвященных Даров, Литургия Папы Григория, то есть молящиеся будут причащаться теми Святыми Тайнами, которые были освящены накануне. И для того, чтобы их сохранить до завтрашнего дня, они переносятся во время торжественной процессии из алтаря в то место – tabernaculum, где они будут храниться. В это время поется гимн Sanguinisque pretiosi / quem in mundi pretium – тоже рифмованный гимн, написанный Фомой Аквинским в XIII веке, следовательно, он современен секвенции Stabat Mater dolorosa и другим великим гимнам Западной Церкви. «Воспой, язык, тайну славного Тела и драгоценной Крови, которая даровала избавление миру», или «через которую даровал избавление миру» fructus ventris generosi – «плод благороднейшего чрева», rex gentium – «Царь народов», Nobis datus nobis natus – «нам дан и нам рожден», ex intacta virgine – «от Пречистой Девы», et in mundo conversatus – «и общавшись в мире», Христос, и дальше – in supremae nocte coenae / recumbens cum fratribus – «возлегши с братьями на последней Вечери ночью», cibum turbae duodenae se dat suis manibus – «толпе из двенадцати Себя дает Своими руками».

Слово становится Телом, истинным хлебом, а вино становится Кровью Христовой. Последние две строфы этого гимна очень известны, потому что их всегда поют во время адорации, когда поклоняются Святым Тайнам. Есть в Западной Церкви такой чин, когда в монстрации – чаше, сделанной в виде солнца, – вносится Тело Христово, освященная хостия, и устанавливается над алтарем для поклонения. Вот тогда поется этот гимн: Tantum ergo Sacramentum / veneremus cernui – «это Таинство такое мы почитаем, падая ниц [cernui]», et antiquum documentum / novo cedat ritui – «и древний обычай уступает новому ритуалу», Praestet fi des supplementum / sensuum defectui – «вера становится дополнением к тому, чего не хватает чувствам», Genitori, Genitoque – «Творцу и сотворенному», laus et jubilatio – «хвала и честь», salus, honor, virtus quoque / sit et benedictio / procedenti ab utroque – «спасение, честь, слава и благословение и происходящему и от Того, и от Другого», filioque – «происходящему от Отца и Сына», сompar sit laudatio – «равное да будет поклонение». Этот гимн в разных музыкальных вариантах звучит буквально тысячи раз, потому что это один из самых распространенных латинских текстов, и сейчас звучащих, как правило, по-латыни – Tantum ergo Sacramentum / veneremus cernui. Этот гимн в таком виде – в виде последних строк – поется очень часто, а вот полностью он звучит в Великий четверг, когда Святые Тайны переносятся в tabernaculum, где они будут храниться до завтрашнего дня, для причащения во время Литургии Преждеосвященных даров.

Так же, как и в четверг, в пятницу богослужение начинается с ноктурн, с чтения и пения псалмов, а затем оно состоит из четырех частей. Сначала читается Евангелие, то есть Страсти по Иоанну, затем совершаются молитвы за Церковь, за Папу, за клириков и за мирян, за катехуменов, которые через два дня будут крещены, за готовящихся к крещению и др. Причем перед каждой молитвой дьякон или священник возглашает: «Помолимся, преклоним колена» – oremus, flectamus genua, и снова oremus, flectamus genua и levate – «встаньте»; и так перед каждой молитвой.

Затем совершается чин поклонения Кресту. Это совершенно особый чин, совершающийся раз в год – в Великую пятницу, когда единственный раз на христианском Западе звучит песнь «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас» – Ἅγιος ὁ Θεός, Ἅγιος Ισχυρός, Ἅγιος Αθάνατος, ἐλέησον ἡμᾶς. Причем поется сначала Ἅγιος ὁ Θεός – «Святый Боже» – и тут же: Sanctus Deus – то же самое по-латыни, потом Ἅγιος Ισχυρός – «Святый Крепкий» – Sanctus fortis, Ἅγιος Αθάνατος – «Святый Бессмертный» – Sanctus immortalis, и дальше: ἐλέησον ἡμᾶς – «помилуй нас» – miserere nobis. После этой песни и призыва venite adoremus – «приидите, поклонимся», будет звучать песнопение, которое принадлежит непонятно кому – Crux fi delis inter omnes, / arbor una nobilis, то есть «Счастливый Крест».

В латинской теологии есть такое понятие как «счастливая вина» – felix culpa. Например, Адамов грех – это счастливая вина, потому что если бы Адам не согрешил, Христос бы не пришел в мир. Поэтому грех Адама – это счастливая вина, felix culpa; это страшный грех, а с другой стороны – в результате его совершения в мир пришел Христос. И Крест – он тоже fi delis, потому что, с одной стороны, это орудие пытки и смерти, а с другой стороны, через Крест в мир пришло спасение. Поэтому Crux fi delis inter omnes – «Крест счастливый среди всех», arbor una nobilis – «одно благородное древо». Никакое древо не принесло такого своей листвой, своими цветами и своею силой, своими плодами. И дальше трижды звучит слово dulcis – «сладкий», dulce lignum – «сладкое древо», dulcis clavos – «сладкие гвозди», dulce pondus sustinet – «сладкий груз висит на нем». Это уже чистая готика, более готическим текст не может быть: dulce lignum, dulces clavos, / dulce pondus sustinet – это чистой воды готика: «Сладкое древо, сладкие гвозди, сладкий груз висит на нем».

Я даже, честно говоря, не берусь комментировать это песнопение. Эти стихи будут звучать в качестве рефрена во время поклонения Кресту в Великую пятницу, в то время, когда будет петься замечательный гимн Венанция Фортуната, написанный в VI веке: Pange lingua gloriosi / laureum certaminis – «воспой, мой язык, торжество славного сражения», – то есть сражения Иисуса со смертью. Первые слова этого гимна, Pange lingua взял Фома Аквинский, когда писал свой гимн, о котором я только что говорил; он использовал только первые слова, а дальше всё другое. У Венанция Фортуната – это гимн в честь Креста, написанный тогда, когда византийский император прислал королеве Радегунде частицу Животворящего Древа Святого Креста; гимн был написан для торжества встречи этой святыни. Так что это из истории варварских королевств раннего Средневековья. Et super crucis tropaeo / dic triumphum nobilem, / qualiter redemptor orbis / immolatus vicerit. И дальше: Hoc opus nostrae salutis / ordo depoposcerat, и т. д.

Если кто-то имеет на слуху римские тексты из классического времени, то этот размер сразу позволит вспомнить о довольно неприличной песенке в честь Цезаря, которую пели, по рассказу Саллюстия, римские солдаты в честь своего полководца: Ecce Caesar nunc triumphat / qui subegit Gallias. Венанций Фортунат берет размер народной песенки, такой задорной, смешной и даже неприличной, потому что там говорится о любовных похождениях Цезаря. Это была тема для солдат, которые, как бы высмеивая, прославляли своего триумфатора, своего полководца. И эта солдатская песенка, которую они пели во время триумфа Цезаря, дает размер песнопению в честь Иисуса, Который Своими страданиями победил смерть и утвердил жизнь. Для римлянина, скажем, это было бы очень смешно: он бы сказал, что такое невозможно, что это равносильно тому, чтобы размером частушки пересказать пасхальное богослужение, – нечто с точки зрения хорошего стиля недопустимое. Но Средние века – это эпоха, когда о стиле думают меньше всего, когда в стилистике возможно всё, что угодно. И поэтому гимн Pange lingua gloriosi занимает свое место среди церковных песнопений и становится, в общем, одним из наиболее часто воспроизводящихся, цитируемых и исполняемых.

Так вот, после того как совершен чин поклонения Кресту, священник призывает к чтению молитвы Отче наш. Читается молитва Отче наш, а затем – Libera nos quaesumus, Domine: молитва, которая всегда сопровождает Отче наш, – и священник причащается сам и причащает всех участников богослужения. Месса Преждеосвященных Даров на этом завершается и, в общем, завершается богослужение Страстной недели, потому что в субботу, начиная еще с темного времени, будут вновь совершены ноктурны и Laudes, то есть будут читаться псалмы, а затем наступит время молчания, которое прервется только вечерней Литургией, уже во время которой вновь зазвучит орган, священники облачатся в белое, и начнется Пасха.

Вот, пожалуй, всё вкратце, что можно сказать на тему Страстной седмицы, а до этого – Великого поста. Надо сказать еще, что гимн-секвенция Stabat Mater dolorosa, разбитая на отдельные строфы, звучит во время четырнадцати стояний Крестного пути. Дело в том, что когда в эпоху крестоносцев начались паломничества в Святую землю, оказалось, что очень многие такого паломничества совершить не могут. Так складывается чин Крестного пути, который можно совершить в любом храме – четырнадцать стояний, или остановок, во время которых вспоминаются четырнадцать моментов того, как Иисус шел по Иерусалиму, по дороге, которая называется Via dolorosa, и нес Крест, падал под Крестом, был встречен иерусалимскими женщинами, которым Он сказал: «Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях Ваших»; был встречен Вероникой, которая подала Ему плат, на котором запечатлелся, как на Туринской плащанице, Его Лик, и т. д. Вот эти четырнадцать стояний сопровождаются молитвами и пением отдельных строф: во время каждого стояния – одна строфа гимна Stabat Mater dolorosa. Вероятно, это тоже францисканская традиция этих Крестных путей, которые получили в позднее Средневековье, после барокко, большое распространение. Наши Пассии, которые служатся в воскресенья Великого поста, возникли под влиянием Крестных путей, совершавшихся в Польше, и конечно чтений Евангелий: Страстей по Матфею в Вербное воскресенье, и по Марку, Луке и Иоанну в течение Страстной седмицы, то есть здесь можно уже говорить о прямом влиянии западного ритуала, через Польшу – на Украину, а затем – и на Русь.