Текст книги "Свет во тьме светит"

Итак, поется секвенция, затем читается Евангелие – начало 16-й главы Евангелия от Марка, – и после этого Месса продолжается своим чередом. Надо сказать, что только после строфы Surrexit Christus spes mea: / praecedet suos in Galilaeam, то есть «Воскрес Христос, моя надежда, и будет ждать вас в Своих», или «вас там», в первоначальном тексте было vos вместо suos – «будет ждать вас в Галилее». Это Тридентский собор заменил vos на suos. Он же, Тридентский собор, выкинул и еще одну строфу из этой секвенции: Credendum est magis solae / Mariae veraci / quam iudaeorum turbae fallaci – «Надо верить больше одной правдивой Марии, чем лживой толпе иудеев». Эта stanza была исключена в миссале, изданном после Тридентского собора, и с тех пор в богослужебные книги уже не попадала. Какими мотивами руководствовались отцы Тридентского собора, исключая ее из текстов, сказать невозможно, но это так, хотя, конечно, в это время средневековый антисемитизм был в полном разгаре. Может быть – всё-таки собор есть собор, – отцы Тридента как-то предвидели то, что это всё-таки ненормально: всё валить на иудеев.

Заканчивается Литургия опять-таки троекратным Alleluia после Missa est и Deo gratias – «Благодарение Богу», и в течение всей пасхальной недели перед Евангелием будет звучать эта секвенция. Она поется вплоть до субботы in albis. Следующая пасхальная суббота называется суббота in albis deponendis, когда катехумены снимали белоснежные одежды. До этой субботы они ходили в своих крещальных белых одеждах, в субботу или в воскресенье они их снимали. Поэтому следующие после Пасхи суббота и воскресенье называются in albis. Если проследить содержание интроитов в пасхальной неделе, то они, как правило, все говорят о катехуменах, которые совершили переход через Красное море, которые совершили переход к праведности, которые совершили духовное восхождение, которые родились заново, которые открыли для себя новый свет и т. д., то есть в начале каждой Мессы хор через интроит обращается к этим катехуменам.

Хотя в большинстве своем церковные гимны были написаны уже к XII–XIII векам, есть один пасхальный гимн более позднего времени: он написан в год, когда была открыта Америка. Это гимн O filii et filiae – «О сыновья и дочери». Это гимн, который написан для чина поклонения Святым Дарам. Дело в том, что в прежние времена за Литургией причащались далеко не все. Даже можно сказать, наоборот, в большинстве своем люди за Литургией не причащались, и поэтому после Литургии для них совершался вот этот чин поклонения Святым Дарам. Поэтому в конце XV века французский францисканец Жан Тиссеран написал гимн O filii et filiae.

O fi lii et fi liae, / rex caelestis, rex gloriae / morte surrexit hodie, – и каждая stanza кончается словами Alleluia. Ex mane prima sabbati / ad ostium monumenti / accesserunt discipuli – видите, каждые три строчки рифмуются одна с другой, и дальше там In albis sedens Angelus / praedixit mulieribus / in Galilaea Dominus. Здесь рассказывается о том, как Христос воскрес из мертвых, как прибежали сначала Мария Магдалина и другие женщины, а потом апостолы к пустой гробнице, но апостол Иоанн бежал быстрее Петра и первый достиг гробницы, а дальше ученикам явился Христос и обратился к Фоме со словами: «Узри, Фома, следы гвоздей, узри же мой пронзенный бок, оставь неверие. Увидев раны Господа, Фома ответил с трепетом: Ты мой Господь и Ты мой Бог».

Об этом гимне, о его распеве конца XV века французский поэт Реми де Гурмон в своей книге Le latin mystique – «Мистическая латынь»[28]28
  Remy de Gourmont. Le Latin mystique. Les poètes de l’antiphonaire et la symbolique au Moyen Âge. Paris, 1892.


[Закрыть] – писал, что он напоминает рев пьяной толпы вечером Пасхи, когда все уже перепились. Но действительно это и как текст, и как песнь есть нечто такое, что бесконечно отличается и от эпохи Каролингов, и от эпохи Фомы Аквинского. Можно сказать, что этот гимн – единственный, абсолютно заново написанный в XV веке, – показывает, что эпоха латинских гимнов кончилась, они уже больше не получаются, из них выходит какая-то пародия. Но это не значит, что гимны к этому времени перестали писаться, потому что, скажем, есть такой гимн Aurora lucis rutilat, который был переделан тысячу раз. Первоначально это был гимн, написанный когда-то в незапамятные времена, это, возможно, IV или V век, некоторые исследователи считают, что он принадлежит даже эпохе Амвросия Медиоланского. Но здесь (в распечатке) он переведен размером подлинника: «Заря сияет золотом / Хвалами небо полнится / Мир торжествует в радости / Стеная, Ад печалится» и дальше: «В гробнице камнем запертый / Из-под охраны воина / Встает Он торжествующе / Из гроба победителем».

Этот гимн в таком вот первоначальном виде, как вы его видите здесь, был написан в IV или V веке, а в Бревиарии 1568 года, – одном из первых печатных Бревиариев, который вышел сразу после завершения Тридентского собора, – гимн содержится уже в усеченном виде. Там приводятся только четыре первые строфы, то есть до слов: «Что ныне наш воскрес Господь, от ангела узнали мы». Действительно, очень хорошо по-латыни: Quia surrexit Dominus resplendens clamat angelus – «что воскрес Господь, сияющий светом, восклицает Ангел». Дальше идет пятая строфа, которой нет в оригинале: «Мы просим Тебя, Творец всего, в дни этой пасхальной радости: от всякого нападения смерти защити Твой народ». Это пятая строфа, и дальше следует последняя строфа, доксология: Gloria tibi Domine, / qui surrexis a mortuis / cum Patre et Sancto Spirito / in sempiterna saecula – «Слава Тебе, Господи, Тебе, Который воскрес из мертвых, с Отцом и Святым Духом, но на вечные времена». Тут же, в Бревиарии, так заканчиваются все гимны, написанные этим метром, вплоть до Вознесения. Значит, любой гимн заканчивается этой строфой: «Слава Тебе, Господи, Тебе, Который воскрес из мертвых, с Отцом и Святым Духом на вечные веки».

Оказывается, поскольку все гимны написаны одним размером (за исключением секвенций Ноткера Заики), их строфы можно брать из одного гимна и включать в другой, то есть все тексты этих гимнов легко разбираются на отдельные строфы, и из них складываются новые гимны. И если Бревиарий 1568 года просто оставляет первые четыре строфы и прибавляет к ним пятую и доксологию, то Бревиарий Папы Урбана VIII (это, должно быть, 1638 год) просто разбирает этот гимн на три разных. Из него получается гимн, который теперь уже начинается не словами Aurora lucis rutilat, а Aurora caelum purpura, то есть «Аврора окрашивает небо в пурпур»; вторым гимном становится Tristes erant Apostoli (эти слова выделены в нашей распечатке большими буквами); и третьим гимном становится Claro Paschali gaudo. Причем к ним добавляются отдельные строфы, доксологии и т. д. Оказывается, такой механизм характерен практически для всех богослужебных гимнов: если они написаны четырехстопным ямбом, их можно разбирать на части и из них собирать новые гимны. Более того, в них можно вполне заменять отдельные слова другими, и от этого как бы ничто не меняется.

Есть еще один гимн, который предполагается на Пасху на Вечерне во все дни, кроме пасхальной седмицы. Я не могу понять, честно говоря, почему, – я нигде не встречал объяснения. Но в течение пасхальной седмицы, за исключением секвенции Victimae Paschali laudes, не звучали гимны: ни на Вечерне (обычно Вечерня начинается с гимна), ни на laudes (laudes тоже начинаются с гимна), но вот в Бревиарии на пасхальной неделе гимнов не положено, они появились только в современном Бревиарии. Они начинаются с воскресения in albis, то есть с восьмого дня Пасхи. Вероятно, это придавало какую-то особенную окраску Пасхальному богослужению, но какую – я, честно говоря, понять не могу. Могу только констатировать этот факт.

Так вот, если взять страничку, на которой распечатана секвенция Victimae Paschali и перевернуть ее, то там будет гимн Ad cenam Agni providi – «Придя на Агнца вечерю». Этот гимн тоже очень древний, похоже, что это VI или VII век, не позже; во всяком случае, это докаролингское время. Здесь напечатан его первоначальный текст, который реконструируется по древнейшим рукописям, но если заглянуть в Бревиарий, скажем, 1558 года, то вторая строка там несколько изменена. Здесь она выглядит stolis salutis candidi – «белоснежные» или от ablativus causae, от «одеяний спасения», вот дословно – «белоснежные от одеяний спасения», что не очень складно, честно говоря. Бревиарий 1558 года заменяет эту строку на stolis albis candidae, но поскольку ударение ставится достаточно произвольно, то stolis в первоначальном тексте превращается в измененном тексте в stolis albis candidi. Ну, и звучит это несколько лучше: и белоснежные – белых, albis, одежд. И дальше, конец третьей строфы, здесь: de Pharaonis aspero sumus erepti imperio, то есть «от жестокой власти фараона мы избавлены» (имеется в виду – сегодня), но в новом понятии вместо этого будет звучать erepti de durissimo Pharaonis imperio. То есть почти всё осталось прежним, только вместо aspero – «жестокого» – теперь стоит прилагательное durus в превосходной степени: durissimo, – «жесточайшего», и вылетел вспомогательный глагол sumus, а вместо него вот это Pharaonis imperio.

Этот текст подвергнут сравнительно небольшой редакции: где-то настоящее время заменено на прошедшее, где-то один глагол заменен на другой, одно прилагательное на другое и т. д. Но Папа Урбан VIII или, вернее, те литургисты, которые работали под его началом, полностью переписали этот гимн, превратив его в совершенно новый гимн Ad regias Agnitates. Смысл тот же самый, но слова стали другими. Надо сказать, что с точки зрения латинского языка стало лучше, то есть если первые гимны были написаны на какой-то совершенно особенной латыни, до каролингского времени достаточно корявой, с довольно странным словоупотреблением, то в новом варианте всё зазвучало прекрасно, но поэзия ушла. Знаете, в Литературном институте так бывает, что студент приносит стихи, мастер садится и исправляет их; с точки зрения языка, с точки зрения всех законов поэзии они улучшаются, но что-то из них исчезает, какая-то особенность – та корявость, которая делает их оригинальными. Так и здесь: она абсолютно исчезла.

Я не буду читать этот гимн вслух, поскольку он у вас перед глазами. Здесь три темы: переход через Красное море, Воскресение Христово и Евхаристия. Вот они как бы сплетаются в единое целое, и для латинской Пасхи это очень важный момент: в латинской Пасхе как бы празднуются три темы: Воскресение Христово, переход народа Израиля через Красное море и само Таинство Евхаристии. Здесь это главная тема. Хотел бы обратить Ваше внимание еще на одну строфу: Consurgit Christus tumulo – «Христос восстает из могилы», victor redit de barathro – здесь употреблено слово, которое вообще крайне редко встречается в латинском языке: barathro – это задняя стена Акрополя в Афинах, это такой обрыв за Парфеноном, с которого сбрасывали преступников. Так вот, βάραθρον в греческом языке, вероятно, в переносном смысле – это царство Смерти; то есть Христос восстает Победителем из царства Смерти, которое здесь очень конкретно обозначено через этот задний склон Акрополя, противоположный пропилеям, с которого сбрасывали преступников.

С этим местом у меня связаны очень неприятные переживания, потому что я как раз подошел к этому месту, а в это время какая-то молодая российская пара, совсем молодая – 23–24 года, решила фотографировать свою девочку, и поставила ее прямо над этим обрывом. Я чуть не умер от страха, но они были совершенно спокойны и равнодушны, хотя ребенок стоял над обрывом самым страшным, куда преступников сбрасывали; он ничем не огражден, ну вот просто несколько повыше стола балюстрада такая. И они на нее эту несчастную девочку поставили. Только в двадцать с небольшим лет так можно обращаться с собственным ребенком; так могут только молодые родители, а те, кому время быть бабушками и дедушками, с ужасом смотрят на такое, с ужасом несусветным.

Еще мне хочется сказать, завершая разговор о пасхальной теме, об одном гимне, которого не вижу в этих распечатках. Это Богородичный антифон. Довольно большое значение в богослужении имеют Богородичные антифоны, которые поются после Мессы и в конце Комплетория. Комплеторий в латинском богослужении – это что-то вроде восточного Повечерия, то есть это чтение псалмов, которое заканчивается пением гимна Ныне отпущаеши. Это последнее богослужение из числа дневных – комплеторием заканчивается богослужебный день, и после комплетория всегда поется Богородичный антифон, который бывает разным в зависимости от времени года. То есть после Троицы это будет песнь Salve Regina Mater misericordiae, достаточно известная; во время рождественского поста, Адвента и Рождества это будет Alma Redemptoris Mater, тоже достаточно известная песнь; на Пасху это будут четыре строчки – Regina caeli laetare, Alliluia, quia quem meruisti portare, Alliluia, resurrexit sicut dixit, Alleluia, ora pro nobis Deum, Alliluia, то есть – «Царица неба, радуйся, аллилуйя, потому что Тот, Кого Ты была удостоена носить, аллилуйя, воскрес, как и сказал, аллилуйя, моли за нас Бога, аллилуйя». Resurrexit sicut dixit, третья строка – это 6-й стих 28-й главы Евангелия от Матфея: Он воскрес, как и сказал, – говорит ангел. Что же касается Laetare, то оно заменяет обычное Аве, Мария из Ave, Maria или Salve из Salve Regina, laetare – «радуйся и веселись», – тут употребляется вспомогательный глагол, передающий радость – exsultet, laetetur. Ecclesia – «да радуется, да веселится Церковь». Regina caeli – «Царица неба, радуйся, аллилуйя».

Текст довольно поздний, в рукописях он встречается не раньше XII века или даже рубежа XII–XIII веков, но примерно в это время он фигурирует во францисканских Бревиариях в качестве лексикона к Magnifi cat на Вечерне в пасхальный период. То есть на Вечерне в Пасхальный период пели Magnifi cat, пели песнь Богородицы – Величит душа Моя Господа, и после нее звучал этот антифон – Regina caeli laetare. Позднее он стал общим Богородичным антифоном на всё пасхальное время. Но, по легенде, он очень древнего происхождения. В VII веке, когда Папой был Григорий Великий, в Риме была чума, и в пасхальное утро Григорий Великий совершал процессию с иконой, которую он взял на Капитолии, в церкви Santa Maria in Ara Caeli. Это рядом с входом на Капитолий, который построил Микеланжело, где стоит статуя Марка Аврелия, а рядом очень древняя церковь Santa Maria in Ara Caeli, которая была построена на месте жертвенника Неба. И вот там хранится древняя икона, которая, как все древние иконы, считается написанной евангелистом Лукой. Эту икону Папа взял вместе с процессией из церкви, спустился с Капитолия и пошел по дороге – это теперешнее corso Vittoria Manuele, – то есть в сторону Ватикана. И когда они дошли до Тибра, до замка Святого Ангела, Папа услышал, как ангелы поют в небе – Regina caeli laetare / quia quem meruisti portare / resurrexit, sicut dixit, – вот эти первые три строки гимна, к которым он прибавил свое ora pro nobis Deo – «моли за нас Бога».

Вот такая легенда рассказывается о возникновении этого антифона. Что же касается исторической правды, то повторяю: древнейшие рукописи относятся к рубежу XII–XIII веков. Вообще надо сказать, что некоторые тексты, к которым мы привыкли, были как будто всегда, как, например, антифон Ave, Maria. Все думают, что это древняя молитва, а на самом деле, во всяком случае вторая ее часть, довольно позднего происхождения и сложилась не сразу. В следующий раз об этом поговорим. То есть здесь, мне кажется, очень важно помнить, что тексты жили очень долго; они составлялись из двух текстов, или, наоборот, из одного текста возникало три, заменялись отдельные слова и строки, заменялись отдельные строфы и т. д. На сегодняшний день исполнители стремятся – бенедиктинцы, которые этим активно занимаются, – восстанавливать как можно более древние варианты для того, чтобы их использовать в качестве своих текстов. Я думаю, что, быть может, это не всегда оправдано, потому что всё-таки, наверное, надо смотреть, если речь идет о гимнах IV, V, VI веков: а каким был текст в XI–XII веках? Исходить надо, наверное, из этого, когда подбираешь текст для исполнения. Мне так кажется, но я могу ошибаться.

14 мая 2004 года

Мы условились, дорогие коллеги, говорить сегодня о Мариамских песнопениях в латинской богослужебной традиции, то есть о тех песнопениях, которые посвящены Деве Марии и которые входят в качестве составных частей в то или иное чинопоследование. Здесь очень важно иметь в виду, что в латинской традиции нет таких больших произведений, как в славянской и даже греческой (они есть у греков, не так много, но есть – акафисты, которые включаются в какие-то богослужебные чины, но существуют при этом самостоятельно). Латинский чин значительно более строго требует включения одного и невключения чего-то другого. Поэтому существуют такие песнопения, которые были когда-то написаны, но при этом не попали ни в чин Вечерни, ни в чин Утрени, ни в чин лауд или комплетория и других последований Бревиария, не попали в состав Мессы в качестве секвенций и т. д.; они, как правило, используются только во время процессий.

По-моему, у Шатобриана в «Гении христианства» есть замечательное описание того, как спасенные моряки идут по берегу моря к часовне Девы Марии вместе со священником, со статуей или с иконами и поют гимн Ave, maris stella Dei Mater alma. Это очень хороший пример такого паралитургического использования песнопения, когда оно не входит в состав того или иного богослужебного чина, но во время подобных процессий, как бы мы сказали по-русски – крестных ходов, эта песнь, или этот гимн, поется. Таких примеров можно привести очень много. На этот текст написаны достаточно сильные произведения, и поэтому они часто фигурируют в рукописной традиции, и сегодня часто исполняются теми, кто поет григорианику в аббатстве «Solesmes»[29]29
  Солем (Solesmes) – бенедиктинское аббатство во Франции между городами Ле-Ман и Анже; с 1983 года – центр возрождения исконной традиции григорианского пения.


[Закрыть] и другими бенедиктинцами во Франции, Германии и т. д. Хотя эта песнь не входит в состав богослужебного чина. Ну и, скажем, знаменитое песнопение Якопоне Stabat Mater dolorosa до XVIII века тоже не включалось в богослужение, оно существовало как бы само по себе, для частных молитв во время Великого поста, Страстной недели, и только в XVIII веке Stabat Mater, написанная на рубеже XIII и XIV веков, наверное, даже в XIII веке, была включена в качестве секвенции в Мессу в день Семи Скорбей Святой Девы.

Но существуют песнопения (это основная масса известных), которые занимают определенное место в богослужебном чине. Например, так называемая Песнь Богородицы – Величит душа моя Господа и Возрадовался Дух мой о Боге Спасе моем или Magnificat anima mea Dominum – это обязательный элемент Вечерни. Поэтому во всех монастырях обязательно ежедневно совершаются все службы богослужебного круга, то есть Утреня, Latinum, Laudes следует за Утреней, Хвалы, как в греческой Утрени – хвалительные псалмы, то есть как бы Laudes, если сравнивать латинское богослужение с греческим, это вторая часть Утрени. Затем следуют Часы: первый, третий, шестой и девятый, потом Вечерня и после Вечерни – Повечерие, или Completorium, compieto – последний из богослужебных чинов в латинском Бревиарии. Бревиарий, сама книга, получила название от того, что достаточно большую ее часть составляют так называемые Lectiones breves: краткие чтения, то есть маленькие фрагменты, – один, два, три стиха, не больше, выбранные из Посланий апостолов Павла или Петра или из пророков. Эти чтения, над которыми предлагается размышлять ежедневно, и дали само название книге – Бревиарий, которая когда-то состояла из одного тома: еще Бревиарий 1635 года, который был издан по эдикту Пия V, составляет всего лишь один том, а в течение XVII–XVIII веков Бревиарий «распух» до четырех томов.

Первую часть каждого тома всегда составляют, в основном, псалмы, подобранные для каждого богослужения суточного круга по дням недели, то есть вечер субботы – это первая Вечерня воскресного дня, затем воскресная Утреня и Laudes, затем Часы – первый, третий, шестой, девятый; вторая воскресная Вечерня, и после этого идут пять feriae, то есть пять будничных дней – каждый называется feria, будничный. Feriae начинаются во второй день недели – это понедельник, потому что неделя начинается с воскресенья. (Это в наших календарях неделя заканчивается воскресеньем, а богослужебная неделя начинается с воскресенья.) Идут feriae: вторая – это понедельник, третья – это вторник, и т. д., включая шестую, то есть пятницу; затем – sabbatha, суббота со своими теми же самыми богослужениями суточного круга: Утреня, Laudes, Часы – первый, третий, шестой и девятый – Вечерня и Повечерие. Дальше, в течение следующей недели неизменяемые части суточного круга остаются теми же самыми, то есть те же самые пять псалмов на Вечерне, которые читались неделю назад в субботу вечером, будут читаться и в следующую субботу.

Суточный круг греческого и, следовательно, славянского часослова ориентирован на одни сутки, то есть каждый вечер читается 103-й псалом: «Благослови, душе моя, Господа. Господи, Боже мой, возвеличился еси зело» и т. д. Каждая Утреня начинается всегда с Шестопсалмия, которое всегда, все семь дней недели, одно и то же. Каждая полуночница включает в себя 118-й псалом и т. д. В латинском же чине ситуация другая. Здесь на каждый день недели внутри суточного круга, схема которого остается прежней, включаются новые псалмы. Значит, получается – здесь не одна Вечерня, а семь видов Вечерни. Она всегда примерно одна и та же по концепции, по структуре. Это всегда пять псалмов, которые сопровождаются антифонами, потому что перед псалмом поется или читается нараспев один из стихов, взятый из этого псалма, он как бы предваряет псалом, и он же затем заканчивает этот псалом. Скажем, в 63-м псалме, который начинается словами: «Услыши, боже, молитву мою, когда я молюсь. От страха врага избавь душу мою» и т. д. – есть такая строчка: Laetabitur iustus in Domino et sperabit in eo – «Возвеселится праведник о Господе и уповает на Него».

В монастырях всё читается нараспев и даже поется, иногда по нотам, иногда без нот, и вот даже на сегодняшний день современные бенедиктинцы (хотя жизнь требует того, чтобы больше времени тратилось на какие-то дела, на работу, на компьютер и т. д., а меньше времени уходило на молитву; в Средние века всё-таки больше молились) в основном поют всё, а не читают нараспев или просто читают. Хотя сегодня всё-таки в основном – на современных языках, и уже не по тому Бревиарию, который просуществовал до 1969 года и при Папе Павле VI был заменен тоже четырехтомным. Но, тем не менее, пусть это уже не по-латыни, а на немецком или французском, итальянском или английском, но это всё равно поется, причем, конечно, монахи стараются использовать григорианское пение или, во всяком случае, имитировать его.

Так вот, сначала поется антифон laetabitur iustus – «возвеселится праведник о Господе», после этого читается и поется псалом и снова антифон; затем второй антифон, второй псалом и снова повторяется второй антифон. Здесь второй антифон – Ostende nobis Domine lucem miserationum tuarum – «покажи нам, Господи, свет Твоей, или Твоих, милостей», а уже после этого псалом: Miserere nostri Deus omnium – «Помилуй нас, Боже всех», et respice nos – «и воззри на нас», и ostende nobis – «и покажи нам свет милостей Твоих». И дальше идет очень длинный текст – это песнь из книги Иисуса Сираха, а затем всё заканчивается тем, что повторяется третий псалом, и так же предваряет его антифон. То есть структура вечерни, структура утрени, структура комплетория на все семь дней одна и та же. А вот псалмы и антифоны всегда новые. В течение недели этот цикл начинается с субботнего вечера, с первой воскресной Вечерни – вплоть до следующей субботы. И снова начинается недельный цикл, и снова, и снова, и снова, и так в течение года. Хотя в современной практике недельный цикл заменен на четырехнедельный, и, скажем, во время Вечерни раньше звучало пять псалмов, а теперь – три псалма. Причем те, кто реформировал богослужение на рубеже 1960–1970-х годов, исходили из того, что в течение этих четырех недель должна быть прочитана вся Псалтирь, а в течение недели, получается, во время богослужения звучат всё-таки не все псалмы. Но нас в настоящей ситуации всё-таки интересует не столько то, что есть, сколько то, что было, потому что то, что было, связано с многовековой музыкальной культурой, а то, что есть, связано с живым религиозным чувством сегодняшних верующих христианского Запада.

В одной из книг, которую вы давали, мне очень понравилась статья итальянского музыковеда[30]30
  Имеется в виду: Джулиани М. 1563: духовные мадригалы после Тридентского Собора – 1963: церковные канцонетты после II Ватиканского Собора. Музыкальные издания духовного содержания с итальянскими текстами // Музыкальная культура христианского мира: Материалы международной научной конференции. Ростов-на-Дону, 2001. С. 246–265.


[Закрыть], написавшего, что то мощнейшее духовное обновление, которое пережило христианство Запада в 1960–1970-е годы, одновременно убило многовековую музыкальную и молитвенную культуру христианского Запада. Это очень верное наблюдение. Действительно это так: с одной стороны, эти реформы очень обновили молитвенную жизнь верующих людей; с другой стороны, они действительно оторвали традиционное богослужение от современного и даже, я бы сказал, противопоставили одно другому. Но западного человека это, в общем, не шокирует. Это очень шокирует человека в России. Это шокирует и тех, кто изучает богослужение с точки зрения науки. Мне неоднократно говорили люди, которые интересуются латинским Средневековьем: я пришла (или я пришел) в Костел, и ничего, на что я надеялась, я там не нашла, потому что я думала, что там будут петь на латыни, а там пели исключительно по-польски или по-немецки; я думала, что там будет что-то такое, что описано в книгах, а там было всё что-то очень современное. И это очень шокирует верующих людей в России; среди русских католиков очень много таких принципиальных сторонников старого чина средневекового богослужения, которые с полным неприятием относятся ко всему тому, что произошло с богослужением после Второго Ватиканского собора.

Но это происходит оттого, что у нас на Руси Часослов остался таким, каким он был тысячу лет назад; и другие богослужебные чины, какими они были тысячу лет назад, примерно такими и остались. Хотя, конечно, тоже есть изменения, но совсем другой порядок этих изменений: примерно то же, что было, не во времена Иоанна Златоуста, конечно, но во времена Григория Паламы, во всяком случае, – то осталось и сегодня. А вот на Западе богослужебный суточный круг, Бревиарий, изменялся от века к веку, то есть, если взять тексты XII века – они одни, в XIII – другие, в XIV – свои реформы, во время Тридентского собора – следующие реформы, после Тридента, при Урбане VIII – следующие реформы. Потом, практически через понтификат – не каждый Папа, но каждый второй Папа предпринимал реформы Бревиария. Поэтому на сегодняшний день, если кто занимается историей латинского богослужения, то ему недостаточно иметь один комплект этих книг, а надо иметь 10, 15, 20 комплектов, потому что все эти книги разные, поскольку из века в век всё очень сильно изменялось.

Я на одной из прошлых встреч говорил о том, что даже в гимнах, написанных амвросианской строфой, заменяются слова, убираются целые строфы; из одного гимна, из другого гимна, а может быть, и из третьего, собирается четвертый. То есть логика здесь совершенно другая. Но какие-то вещи при этом остаются в неизмененном виде. Скажем, псалом звучит не сам по себе на Утрени и на Вечерне, а с антифонами. Может, изменится порядок чтения псалмов, изменятся антифоны, но сам принцип останется: антифон, затем псалом, и снова повторяется тот же самый антифон, и т. д. И какие-то тексты тоже остаются в богослужении раз и навсегда: скажем, вечернее богослужение включает в себя песнь Богородицы – Magnificat, древнейший Богородичный текст, древнейшее песнопение в честь Марии Девы, вложенное в Ее собственные уста в Евангелии от Луки, – оно занимает свое место на Вечерне уже полторы тысячи лет. По-русски этот текст можно найти в начале Евангелия от Луки: «Во время оно, восставши, Мариам пошла в нагорную страну, в город Иудин и вошла в дом Захарии, и целовала Елисавету». И дальше, когда Елизавета восклицает: «И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне», – в ответ на ее слова Мария воспевает этот гимн: «Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасе Моем». Он поется, но если на Западе это элемент Вечерни, то на христианском Востоке, в православной традиции это элемент Утрени; только он разбит на отдельные стихи, которые перебиваются пением гимна Честнейшая Херувим.

В течение всех этих веков Magnificat звучал в переводе на тот самый язык, который когда-то, на рубеже IV и V веков попал в Вульгату, то есть в тот латинский перевод Библии, который сделал блаженный Иероним, и в общем, в переводе Вульгаты фигурировала не только Magnificat, но и все остальные богослужебные песнопения: псалмы и другие тексты. Так что Вульгата – это совершенно незаменимый источник по латинским текстам для григорианики, – только, конечно, по библейским текстам. А во время войны Папа поручил будущему кардиналу Беа, одному из самых талантливых библеистов ХХ века, сделать новый перевод псалмов на латинский язык. И с 1945 или 1944 года Бревиарий стал издаваться с новым переводом псалмов на латинский язык, то есть еще не отказалась Католическая Церковь от латинского языка, но отказалась от старого перевода и стала использовать псалмы, и Magnificat в том числе, в новом переводе, который сделал с еврейского языка Аугустино Беа. Правда, сегодняшний текст Литургии Часов всё-таки включает перевод, который можно назвать возвратом к Вульгате. Это так называемая Новая Вульгата, то есть Вульгата с некоторыми исправлениями. Если Беа сделал принципиально новый перевод, то затем всё-таки был пережит частичный или почти полный возврат к Вульгате, которая была несколько исправлена, но всё-таки осталась самой собой. Она называется, как правило, Нововульгатой; она положена в основу теперешней Литургии Часов на латинском языке.

Что же касается Литургии Часов на других языках, то я уже об этом вкратце говорил: псалмы все одни и те же – по-испански, по-английски, по-немецки, по-итальянски и т. д., а вот гимны очень разные. Во французской Литургии Часов это, в основном, духовная поэзия ХХ века; в качестве гимнов задействована поэзия католических интеллектуалов. В итальянской Литургии Часов это не очень дословно, но почти дословно, только без размера, свободным стихом, верлибром переведенные латинские гимны. В испанском Бревиарии это, в основном, кармелитская поэзия XVI–XVII веков; то есть испанцы не смогли в свой Бревиарий не включить в качестве гимнов то, что так отличает испанский католицизм – поэзию мистиков, вроде святого Хуана де ла Крус – святого Иоанна Креста. Поэтому испанский, французский и итальянский Бревиарии очень разные; ближе всего к латинскому оказался итальянский. Но, повторяю, что какие-то традиционнейшие тексты остались на прежнем месте, хотя порою в новых переводах. И Magnifi cat тоже остался на своем месте.