Текст книги "S-T-I-K-S. Ганслер"

Глава 12
Пьяные ёжики

После опохмела горячим рассолом мне полегчало. Оказывается, Агафья не шутила и действительно подготовила кружку некого напитка, который был сделан на целебных травах, заваренных на огуречном рассоле. Было очень необычно и эффективно. Словно адмирал на главном мостике линкора, я стоял и рассматривал свою нарисованную карту под мерное раскачивание стола и стук колёс. Представляя оставшихся членов военного совета, рядом стояли Вешалка и Агафья. Остальные обитатели мотоброневагона отказались участвовать в наших мистико-теологических изысканиях, сославшись на занятость. Скорее всего, они не видели смысла во всех этих занятиях или недолюбливали всякие необъяснимые штуковины Стикса.

Я стоял и бурчал:

– Столько важных мест для срочного посещения. Прямо и не знаешь, куда бежать. Скоро граф придётся рисовать.

– Ты про граф коммивояжёра? Это там, где все места кратчайшим образом надо обойти? – спросила Вешалка.

– Фига се ты образованная, – восхитился я эрудированностью подруги, раскладывая листы, которые склеивал сегодня ночью. Пусть левой ногой, но нужно хотя бы попробовать понять всю картину целиком. Вот тут база Вомбата и Стаб Чудес, тут Свободный город и дорога к дому, где я оставил Никитоса, тут несколько растянутых полосок жителей железной дороги, тут место, где меня подруга подобрала.

У нас действительно накопилась куча дел. Во-первых, надо было срочно возвращаться за Никитосом, если он ещё жив. И Вешалка, и Агафья в один голос говорили, что дом с привидениями – место дурное, никаких обитателей там нет и быть не может. Вообще непонятно, каких грибов я нажрался, если такого насмотрелся после первого раза, когда оставил Братишку посреди полянки на земле, а затем решил перетащить его в дом и оставить там. Хорошо, хоть под крышей.

При рассказе о могучем квазе Гринписе, четырёхшпажном Самуэле и боевом механическом коте Василии женщины лишь демонстративно стонали, закрывали лицо руками и сокрушённо качали головами. Про трёхрукого Акыма я умолчал.

Во-вторых, так же срочно нужно было повидаться с Камишкой, в которой Вешалка видела целого оракула, чтобы попытаться вытрясти из мозгов моей подруги портрет убийцы её родственников по секте. В-третьих, шёл огромный список не столь срочных, но не менее важных дел. Всё это осложнялось тем, что, как и говорил Команданте, пошла орда, отрезав места, где катались жители бронепоездов, от дорог, идущих к внешке. Через месяц нас брались довести до большого поселения, где можно будет присоединиться к каравану и в полной безопасности доехать почти до Стаба Чудес. Дорога к дому, где я бросил Никиту, тоже была отрезана. Там сейчас бродили такие твари, что даже могучая броня мотоброневагона им была как бумага.

Это всё я знал, а вот где бродила моя подруга?

– Вешалка, докладывай информацию, где была и чего делала, – произнёс я, протягивая подруге несколько листков бумаги.

Она прекрасно поняла идею и начала подписывать и раскладывать бумажки, прилепляя листики, подклеивая их с помощью клеящего карандаша.

– Вот мой стаб, здесь – других говорящих с оружием братьев, там места убийств, тут ты меня освободил. Здесь недавно странные истории происходили. Меня из этих мест выдернули, я там почти полгода в отряде поддержки прослужила, парням мозги от плохих умений чистила, – бубнила подруга, приклеивая очередной листок и схематично дорисовывая контуры местности.

Вешалка продолжала раскладывать листики, а я смотрел на схему и ни фига не понимал. Это была просто куча листов, и никакого смысла. А может, и не надо искать смысл, когда ты что-то рисуешь после второго литра коньяка? Я уже так привык к сверхъестественному и тайным знакам, что если вклинило разложить бумажки посреди вагона, то неужели это обязательно должно что-то означать? Закончив раскладывать макулатуру, к моим глубокомысленным наблюдениям присоединилась моя половинка. Мы оба тупо смотрели, но идей не было. Агафья тоже молчала.

Я ещё раз прошёл вокруг импровизированной карты, пытаясь понять, как нам сделать всё и сразу.

– Что женщины думают? Меня больше всего беспокоит Никитос. Слишком много всего загадочного и странного привело нас к этому долбаному дому.

Агафья согласно закивала:

– Я бы тоже сразу туда двинулась. Думаю, твой родственник жив. Я много о таких вещах слышала, но ничего конкретного. У меня целая куча всякого про такие легенды. Только там сейчас такая толпа заражённых…

Я внимательно смотрел на карту. Дом с привидениями был словно опоясан несколькими кусками черноты с небольшими проходами. Как раз сейчас эти проходы были перекрыты мигрирующими заражёнными, но мы ведь проползли сквозь один кусок черноты напрямую, пользуясь проходом для тех, кто готов лазать на коленях. Может, и с этой стороны есть проходы?

– Агафья, я тебе рассказывал, как на карачках полз сквозь черноту? А с этой стороны такого прохода нет?

– Нет. Конечно нет. Если только не врут о пьяном проходе, но такого не бывает.

Наша с Вешалкой реакция была как у гончих собак, почувствовавших зайца. Агафья даже немного отодвинулась:

– Вы чего? Да это тупость нереальная, и истории этой сто лет. Её имбецилы непросыхающие придумали.

– А поподробнее? – вкрадчиво попросил я.

Уже через минуту Агафья, словно бешеная сойка, рыла свои закрома. Из ящиков, мешков и коробок летели кости, ржавые снаряды от гаубицы, исписанные мелкими рунами железяки, потрёпанные очки с одним стеклом, забальзамированный отрезанный мужской орган в хрустальной вазе и целая коллекция мелких сушёных животных. Набор предметов был столь разнообразен, что воображение просто стояло в сторонке и не вмешивалось, ожидая появления очередного экспоната.

– А ты чего ищешь? – поинтересовалась Вешалка, обращаясь к заду Агафьи, торчащему из глубокого и вместительного ящика.

– Бутылку водки, – сообщила та в ответ, вышвыривая из-под себя, словно роя нору, ещё несколько ни на что не похожих предметов-суеверий неопознанного назначения.

Мне оставалось только ждать и наблюдать за тем, чего может насобирать за долгие годы настоящий коллекционер. Наконец, глубоко в закромах послышался радостный сигнал о том, что искомое найдено, и Агафья, сдав назад, вылезла из отрытого прохода.

– Нашла, – сообщила она, сияя перемазанным пылью лицом.

В руке она держала самую настоящую бутылку водки. Даже акциз был. Только бутылка была на пятьдесят грамм, почти полностью обклеенная яркой этикеткой и запечатанная крышкой. Внутри бутылки плавала тетрадь соответствующего размера, исписанная мелким почерком и разрисованная схемами.

– Открывать нельзя и разбивать тоже. Тетрадь тут же растворяется. Раньше не верила, но теперь думаю, что правда. Ходит легенда, что такие бутылки иногда находят в местах, где может быть аномальный проход через сильную черноту, и если сильно напиться, то можно пройти. Одинаковых тетрадей нет. И есть ещё один слух, что за этими бутылками идёт сильная охота. Проход с этой бутылки совсем рядом. Их часто находят близко от входа. Я её не исследовала, времени не было, и совсем про неё забыла. Наверное, тетрадь таким же умением, как и в Мимозу засовывают. Пока ты ей голову не открутил, совсем запамятовала.

Бутылочка переходила из рук в руки. В жидкости плавала общая тетрадь, покачивая мелко исписанными листами, а текст можно было прочитать только с помощью электронного микроскопа. При этом стоял вопрос, как её перелистывать, даже если мы сможем найти соответствующий оптический прибор? И как это всё сделать в движущемся поезде?

Про электронный микроскоп, как оказалось, я пошутил зря. Он был. Кроме него в прицепленном к МБВ вагоне имелась целая лаборатория. Агафья была настоящим коллекционером с большой буквы и ксером-сборщиком. Как она поясняла, это редчайшая особенность позволяла восстановить предмет по частям, изменить на молекулярном уровне, улучшить структуру, создать уникальную деталь, ранее не существовавшую. Для этого ей надо было понимать, как всё это работает.

Лаборатория состояла из трёх совмещённых купе и была наполнена самым современным оборудованием. Здесь можно было воспользоваться несколькими микроскопами, химической лабораторией и провести исследования металла на растяжение, твёрдость, изгиб и даже на ползучесть. Имелась целая куча ключей, отвёрток и хитрых штуковин, позволяющих разобрать и исследовать практически любой механизм. Специализировалась лаборатория в основном на механике, но и другого оборудования тут хватало. Для того чтобы работать при естественном свете, закрывавшие вагон в этой части листы металла сдвигались, открывая огромное окно из бронестекла на все три купе.

Для наших исследований мы выбрали ровную местность без уклона, расположив двухвагонный состав около откоса, на котором росли крупные деревья. Чтобы и тень была, и солнце тоже проглядывало.

Неведомый обладатель умений (ибо именно с помощью умений Стикса создавалась бутылка), как и положено, был больной на всю голову. Он отправлялся в рейды вдоль черноты и, найдя похожее место, переписывал в обычную общую тетрадь кусок первой попавшейся книги отрывками. У нас был Твардовский и две статьи из журнала «Наука и жизнь» за семьдесят шестой год. Главное, чтобы объём был заполнен. Затем он впихивал тетрадь в бутылку, оставлял её на ближайшем стабе и уходил в неизвестность. Тетрадь была именно уменьшена, о чём свидетельствовал размер волокон целлюлозы и все остальные признаки. Текст писали обычной шариковой ручкой, а координаты и описание прохода делались на полях, используя для этого почти все страницы тетради.

При такой лабораторной мощи у нас ушло всего два дня, чтобы прочесть нужную нам информацию. Пожалуй, самым сложным было перевернуть все страницы. Вешалка прыгала от восторга, наблюдая за действиями Агафьи. Помимо микроскопа у неё нашёлся прибор, который испускал направленные звуковые волны, создавая вибрации заданной частоты в нужной точке. Мы щекотали тетрадь звуком, а она неспешно перелистывала страницу за страницей. Попади мне подобная бутылка в руки, без такой лаборатории и столь светлой головы, как у нашей коллекционерши, мне бы жизни не хватило прочесть эту заспиртованную макулатуру.

За двое суток пока стояли под деревьями, на наш мотоброневагон нагадило изрядное количество пернатых. Весь металл просто был покрыт помётом от вольготно разместившихся на ветках птиц. Агафья вышла и вскинула руки:

– Вот это я озолочусь!

– Предпочитаю искать более чистые способы заработка, чем оставлять транспортные средства там, где на тебя говно с неба валится, – прокомментировал я.

– Ничего ты не понимаешь! – И хозяйка лаборатории пошла раздавать указания насчёт нашего дальнейшего маршрута.

Сама идея была безумна, но, как и множество других вещей, которые со мной приключались, вполне себе ничего, особенно на фоне того, что уже произошло. Ловко переключая по дороге стрелки, смотались километров на сто пятьдесят в довольно большой городок. Немного шугнули бродивших заражённых и посетили магазин, где пополнили запасы необходимого для бронемотовагона и нагребли изрядное количество спиртного. Мы брали всё – от ликёра и рома до текилы и обычной водки. Даже грабанули аптеку, набрав целый ящик настойки боярышника. С этими загадками Стикса может быть всё что угодно, и предположения, что какое-то спиртное может работать, а другое нет, имели одинаковую вероятность.

Прибыв на место, наш мини-бронепоезд оказался всего в трёхстах метрах от отмеченного на карте прохода. Чернота подходила совсем близко, место было нашим паровозникам известно, и никому и в голову не приходило искать мистику среди чистого поля. Удобно разместившись под защитой орудий и пулемётов нашего небольшого состава, начали первые эксперименты. Вначале тренировались на добровольных морских котиках, которых выбрали из членов экипажа. Каждый принимал тот или иной вид спиртного, строго дозируя норму. Агафья проводила целые исследования на планшете, вычисляя формулу абсолютного спирта, взвешивая людей на весах и рассчитывая процент алкоголя в организме.

Испытуемых заставляли походить в открывающийся прямо перед их носом проход. Он был достаточно хорошо виден, словно небольшая рябь или туман отодвигались на несколько метров, переходя дальше в обычную зыбь, которая свойственна сильным видам черноты. Дальнейший путь тоже был различим, разумеется, пьяным взглядом. Дорога могла быть какой угодно формы, ходя вправо-влево, но местность была довольно ровная, и путь просматривался на несколько километров.

Агафья, найдя себе поле для экспериментов и убедившись в правдивости очередной самой утырочной и дурацкой легенды, полностью повторяла действия Вешалки, когда подруга впервые увидела бронемотовагон, а именно прыгала от восторга и разводила нереальную суету.

Наша коллекционерша вбегала и выбегала из черноты, радуясь распахивающемуся перед носом проходу, документировала происходящее и проводила ещё кучу экспериментов, заставляя пить подопытных членов экипажа «Лотоса» из мерных стаканчиков. Любое спиртное отлично работало, даже настойка боярышника, всё зависело только от того, сколько спирта было принято на грудь. Чем больше употребил, тем больше проход, а когда хмель начинал сходить, проход уменьшался, грозя оставить идущего посреди агрессивной черноты.

Я перелил алкоголь в пластиковые бутылки, не желая таскать тяжёлое стекло, при этом брал что покрепче вроде виски, джина и чачи. Мы с Вешалкой ещё немного тяпнули, увеличив проход, чтобы не ползти на четвереньках, а идти в полный рост, и шагнули на легендарную дорогу.

Путь шёл по странным, извивающимся, ни на что не похожим направлениям. Такое ощущение, что создатель всего этого маршрута специально издевался над теми, кто здесь должен оказаться, или считал, что пьяному ходить ровно – это западло. С самим направлением всё было правильно, оно вело куда надо, но по замыслу создателя этой дороги из точки А в точку Б можно дойти тысячей самых извращённых способов.

Прошли довольно много и выпили не меньше. Проход требовал постоянного обновления запаса. Вешалка вздохнула и сказала:

– Знаешь, я, когда влюблялась, всегда случалось, что мужчина женатый. Даже если внезапная любовь с первого взгляда, то потом всё равно оказывалось, что женатый.

– Это оттого, что ты тощая. У меня, кстати, сейчас интересная теория появилась.

Вешалка напряглась и посмотрела на меня, словно собака на кошку:

– И как это связано?

– Очень просто. С тобой подруги общаться не хотят, и тебе приходиться быть образованной и, как следствие, серьёзной. И ходишь ты такая по миру, и высматриваешь себе достойную половину. И тут бам, серьёзный взгляд, вся сосредоточенность мира и целеустремлённость на тебе. А это оттого, что у мужика раздолбайство в семье осталось. У него новая игрушка, а ты его отдушина и самое что ни на есть сосредоточение интереса. Ну, ты поняла, подруга. У него есть места, где можно не пыжиться, и так дадут. Ты просто не на ту серьёзность смотрела. – И нагло заржал.

Вешалка немного сосредоточенно помолчала, обдумывая мои умозаключения, а потом сказала:

– А тогда как я в тебя влюбилась?

– Тут всё просто. Сама говорила командиру бронепоезда, что в лесу подобрала, а других мужиков там всё равно не было. Безальтернативность. Судьба. Просто случайность, что я тоже серьёзным оказался.

Дальше шли почти молча, стараясь ступать след в след по извилистой тропке в форме полукилометрового ёжика, тихо матюгая каждый треугольник, изображавший колючку. А когда вышли, подруга невероятными усилиями подавила пьяный смех и сообщила:

– Извини, дорогой. Это из-за меня. Я ёжиков коллекционировала. Живого завести не решалась, а всяких плюшевых и резиновых было столько, что полквартиры ими завалено.

– Нормально, главное, что морские узлы не коллекционировала, – легко отмахнулся я.

Следующий приступ хохота накрыл Вешалку у новой фигуры, и тут потребовали разъяснений от меня:

– Ганслер, блин, это что такое? Я их точно не коллекционировала и даже никогда не держала! Всё из-за тебя!

Этот проход больше всего напоминал контур здоровенных сисек. Возможно, по задумке хозяев Стикса он должен напоминать что-то другое, но мы с подругой, наверное, недоразвитые для столь высокого или просто тупые, поэтому видели, что видели.

– Представления не имею. У меня все жёны тощие были, и в том мире, и в этом, поэтому я тоже ничего такого в руках никогда не держал.

Она фыркнула и показала, чтобы я помог поддержать её пьяное тело, и мы отправились в следующий нехитрый лабиринт.

Вешалка спонтанно заржала, ноги её подкосилась, и она в очередной раз плюхнулась на четвереньки, а затем завалилась на спину, дрыгая от хохота руками и ногами в воздухе. Я пытался немного приподнять подругу, но и мои ноги решили жить своей жизнью, тоже успешно подкосившись. Я плюхнулся сверху, чем вызвал ещё один приступ неконтролируемого хохота. Несколько минут мы занимались тем, что пытались принять хотя бы устойчивое коленно-локтевое положение и я даже немного преуспел в этом деле.

Ноги уже совсем не держали, выпитое давало о себе знать не стесняясь, но стоило хоть чуть-чуть попустить градус, как проход начинал сужаться. Вешалка со своей тощей фигурой имела совсем небольшой вес, и алкоголь дал знать о себе раньше. Я весил намного больше, а за время пребывания в Стиксе значительно подтянулся от активного образа жизни и поправил здоровье. Только этим и могу объяснить, что пока немного держался на ногах.

Вот блин! Стоило подумать, и я снова плюхнулся на подругу, очень некультурно разместившись своей рожей практически в том самом месте, где ноги вырастали из тела. Подруга, хитро вывернувшись, укусила меня за заднюю часть бедра, чуть ниже того самого места, на котором сидят, и опять зашлась в приступе хохота.

– Извини, тут ноги, такое дело… – бурчал я, пытаясь сообщить, что очень сложно соблюсти баланс выпитого для прохода и сохранить координацию.

В ответ на мои изыскания в области естествознания Вешалка заржала:

– Пьяную жену легче до оргазма довести, чем до дома!

Сейчас я с ней был полностью согласен, только нам этой возможности никто не давал. Вернее, возможность была, но если спадёт хмель, то даю зуб в обмен на все возможные и невозможные органы, что проход схлопнется, а на весёленькой тропинке для надравшихся путников будет злющая чернота.

Пришлось собрать мысли и глаза в кучу, немного приподняться, сделав по возможности серьёзное лицо, и дёрнуть подругу за руки, пытаясь сместить тело. Вешалка отреагировала очередным приступом безумного хохота и задвигала ногами, отталкиваясь в такт рывкам, чтобы было легче тащить. Получалось в принципе неплохо. Два человека изображали попавшую под машину собаку с перебитым позвоночником. Я был передней частью псины, неуверенно стоя на ногах, с расфокусированным взглядом, дёргая заднюю половину, которая как могла помогала отнимающимися лапами. Получалось весьма небыстро, но продвижение было довольно существенным. Я дёргал и дёргал, а подруга по возможности подсобляла, пытаясь сдвинуть своё уже давно не ходячее тело.

Я никогда раньше не напивался до такой кондиции, и только бодрящие стимуляторы не позволили мне заснуть. Сама дорога чётко следила за нашим состоянием, контролируя вовлечённость в процесс. Как только хмель начинал чуть-чуть спадать, границы черноты слегка приближались, намекая, что у нас не так много времени, чтобы пополнить запасы спиртного в желудке. Я в очередной раз похвалил себя, что не стал брать двадцатиградусные ликёры, а взял премерзкое виски с маркировкой пятьдесят три и шестьдесят пять градусов.

Вешалка давно вырубилась, а я всё тащил, двигаясь на упрямстве, жажде жизни и работе сильнодействующих препаратов, которых натаскал с базы Вомбата и на перезагрузках своего офиса из комнаты для хранения образцов. Словно собака, тащащая полиэтиленовый пакет с себя ростом, наполненный объедками из мусорки, я дёргал и перемещал тело моей любимой.

Всё это время смотрел назад, изредка поворачивая голову вперёд, чтобы скорректировать траекторию движения согласно изгибам тропинки. Меня догоняла небольшая группа людей. Я их заметил очень давно. Они шли быстро, уверенно, а чернота расступалась от них раз в пять дальше, чем от меня. Сколько же надо выпить, и как они ещё не умерли от отравления, было неразрешимой загадкой.

Группа поравнялась с нами, сбросила шаг и спокойно шла рядом со мной, не пытаясь разговаривать, но и не выказывая никакой агрессии. Выглядели они довольно странно. Помимо привычного камуфляжа, лёгких бронежилетов и обычного оружия, все члены группы носили обзорные противогазы без фильтров и накидки, сделанные из самых застиранных и ветхих лохмотьев, со множеством вплетённых и подшитых металлических колец и солнышек разных оттенков и размеров. То и дело глаза людей поблёскивали желтоватым светом, как у котов.

Возглавляла группу молодая девушка лет шестнадцати, тоже в лохмотьях, но не носившая противогаз. Она скакала вокруг меня, радостно наблюдая, как я волоку подругу. Всё это было настолько странно, что я решил ничего не менять, а продолжать делать то, что делал. Надо будет – сами заговорят или пройдут мимо или сделают несколько выстрелов и, подобрав с мёртвых тел оружие и рюкзаки, пойдут дальше. В Стиксе эти варианты практически равновероятны.

Выпал вариант с разговором. Девчонка заговорщически спросила:

– А куда ты её тащишь? Туда? Там есть будешь? Жена, наверное? Да?

– Жена. Ещё не решил. Да, туда.

– Почему такая тощая? Ест плохо? Кормишь мало? Одни мослы будут? Борщ, наверное, варить собрался?

– Кушает хорошо. Это такая конституция.

– А чего вы тут делаете? Это из бутылочки про проход узнали? Это вас поезд привёз?

– Идём. Да и да, – ответил я, продолжая волочить подругу.

Всё это время девчонка вприпрыжку носилась вокруг меня, продолжая генерировать случайные наборы вопросов:

– А какие очки одевал, чтобы тетрадку прочитать? Неужели на поезде микроскоп есть? А многие на телефон фотографируют, а потом переписывают, а так делали? А почему ты ещё не упал, раз столько выпил? Это поэтому от вас так плохо пахнет? А про то, что тут можно и без выпивки ходить, ты знаешь? Да?

– Наверное, раз ты без выпивки. Я не знал, что так тоже можно, – согласился я, даже не пытаясь прекратить тащить подругу на время разговора.

Я решил ничего не скрывать от этих странных ребят. Наверняка они более осведомлены о местных особенностях, раз зона свободная от черноты вокруг них была больше моей, а признаков опьянения они не подавали. Это с учётом того, что мы с Вешалкой столько выпили, что подругу уже давно вырубило, и она была готова принять смерть прямо здесь и сейчас от схлопывающегося прохода, а я ещё боролся с помощью шприц-тюбиков с энергетиками, хваля себя за то, что взял с базы Вомбата не только стандартный набор жемчужин, горошин, спека и живчика, но и боевые стимуляторы. Прихватил и несколько экспериментальных ампул из моего офиса. Потом мне это всё аукнется, но пока бодрило посильнее десятка банок с энергетиком. Про то, что есть способы увидеть проход без спиртного, я думал, но просто не было времени разбираться. Не бывает такого, чтобы чернота тупо на алкоголь реагировала. Тогда его можно просто дорожкой пролить на землю, но так я тоже попробовал, и это не работало.

Зона черноты вокруг меня постепенно сдвигалась. Достал пластиковую бутылку со спиртным и сделал несколько глотков. Девушка внимательно наблюдала.

– Это ты точно тетрадку из бутылочки читал, правда? А ты ведь хотел найти другой способ, да? А почему ничего не придумал? Спешили сильно? А куда вы идёте? А вы по дороге ёжиков ходили? Правда, прикольно? Интересно, что за имбецил эти бутылочки делает и пол-Стикса ими заваливает? Неужели непонятно, что нельзя выпить столько алкоголя, чтобы пройти всю дорогу? Почему нельзя надеть браслеты? Одна ампула синяя, для счастья, а другая красная, чтобы счастья много не было, неужели это сложно? Это дорога счастья, и тут может пройти только счастливый, а ты счастливый? – И она продемонстрировала массивный браслет, похожий на умные часы.

– Ага, – ответил я на все вопросы разом.

Выходит, как я и предполагал, этот проход реагирует вовсе не на спирт, а на внутренний гормональный фон, например, пропуская животных во время гона или беременных самок, или ещё что-то, и именно поэтому пьяные люди допущены внутрь. Потому-то состояние опьянения – это не действие спирта, а реакция организма на присутствие спирта. Эти ребята поступают так же, как и я, только колют себе чистый гормон и гасят его действие химией. Дозы у них, наверное, лошадиные, если чернота от них раз в пять сильнее отбегает, а может, просто правильное вещество нашли, и его нужно буквально несколько молекул.

Девчонка продолжала скакать вокруг, засыпая вопросами:

– А почему здесь столько людей живёт и даже не интересуется, как наш мир устроен? А много надо пить, чтобы про пьяные проходы придумать? А почему вы так спешите?

– Идём племянника из дома привидений спасать.

– Ой, правда? – восторженно и с придыханием воскликнула девушка и, сделав шаг ко мне, поцеловала.

Все мои мышцы замерли. Так я и повалился. Через несколько секунд слегка попустило, но я по-прежнему был парализован. Подошли остальные члены группы, внимательно осматривая меня и Вешалку сквозь стёкла обзорных противогазов, а затем вытащили тряпочные носилки. Вмещаются в карман разгрузки, представляют собой синтетическую тряпку с четырьмя ручками. В них можно перемещать раненого вдвоём, волоча по земле, или неся вчетвером.

Я их видел на большой закрытой выставке, где я рассказывал о наших препаратах достойным и заинтересованным людям, а рядом продавали прицелы, гранатомёты, каски и шифрующие радиостанции. Тогда на показ средств первой помощи тащили всех желающих, дёргая за руки и зазывая на стенд.

Демонстрация носилок была весёлой и зрелищной. Вначале предлагали пронести милых, минимально одетых девушек-моделей, которые изображали раненых, а потом в дело вмешался один полковник. Мужик был за два метра ростом, размером как три танцора сразу, при этом не жирный, а именно крупный. Весил просто до хрена. Он предложил потаскать его на этой тряпочке, взяв нескольких серьёзных дядек в костюмах на слабо. Костюмы невероятно лихо проволокли полкана по всему залу как вчетвером, так и вдвоём, причём носилки отлично выдержали испытание. Было весело. Народ впрягся и ещё час таскал друг друга по павильону выставки, сменяя представителей всех родов войск в самой разной комплектации и укладке.

Всё это хорошо, но на фига? Зачем и для чего таскать с собой их в Стиксе? Носилок достали двое! Двое, блин! Просто случайно шли и в карманах двое носилок валялось? Наши бесчувственные тела уложили и понесли. Ещё некоторое время мне удалось наблюдать за небом, а потом хмель окончательно победил стимуляторы, и глаза закрылись.

Мы с Вешалкой лежали у кромки черноты в тенёчке под небольшим деревом. Препараты из моего хранилища, которые я успешно прихватил на перезагрузке моего специально офиса, и боевая химия Вомбата отлично отработали, дав возможность не уснуть по пути, до встречи с чудиками, но теперь брали свою дань в виде головной боли и опустошения желудка. Даже без химии количества спиртного, что мы приняли, было достаточно для плохого самочувствия. Вешалка ворочалась и стонала, постепенно пытаясь принять сидячее положение.

– Всё-таки дотащил. Этот проход придумали для того, чтобы никто не дошёл до конца дороги. Нельзя столько выпить. Тетрадь в бутылку засовывают, чтобы убивать, – стонала подруга.

– То же самое мне говорили одни оборванцы по дороге. Они, наверное, и дотащили. Меня тоже вырубило. – Путаясь в словах, я рассказал суженой о странных людях, которые нас сюда принесли и оставили под деревом, пока мы не проспимся.

Вешалка отреагировала странно:

– Аяши? Они с тобой разговаривали и не убили?

Я пожал плечами. Вопрос был риторический. Если живы, значит, не убили. Вешалка не унималась:

– Они ни с кем не разговаривают! Это жители черноты и Пекла. Где живут, чем занимаются – вообще непонятно. Они ближе двадцати шагов никого к себе не подпускают и сразу убивают, если подошёл. Никогда ни с кем не разговаривают. Почему с тобой заговорили? Что ещё спрашивали? Что им надо?

Я опять пожал плечами. А чего говорить? Я всё рассказал и представления не имею, что это за мистические ребята. Дальше подруга поведала мне несколько историй, связанных с любителями носить тряпьё и украшать его колечками.

Как я понял, они обладали кучей умений, были крайне агрессивны к тем, кто к ним подходил ближе чем на двадцать шагов, при любом столкновении пользовались запредельными умениями Стикса и сразу убивали. Ни одного аяши уничтожить пока не удалось, на контакт они не шли, но если просто уйти с их пути, то тебя игнорировали. Встречались очень редко и в очень плохих местах вроде проходов черноты или в опасных местах около Пекла.

Когда Вешалке немного полегчало, она облазила всю полянку, заглядывая под каждую травинку, но никаких следов не обнаружила. Такое ощущение, что нас сюда на вертолёте привезли, сгрузив прямо с воздуха. Земля была абсолютно нетронутой, без каких-либо следов постороннего присутствия. Как только мы смогли нормально передвигаться, приняли немного живчика и отправились забирать Никитоса из дома с привидениями.

Вешалка, словно охотничья собака, продолжала искать следы. Об аномалии она слышала, но даже представить не могла, что это находится так близко от стаба, где обреталось её братство. О доме с привидениями она тоже знала. О нём ходило много плохих слухов. Если кто и решался обследовать помещение, то не находил ничего полезного кроме антиквариата, поэтому обычно его обходили стороной, стараясь подыскать себе менее легендарное место.

Как и положено, дом был заброшенный и пустой. Она рассматривала стулья, глубоко впечатавшиеся в пыль следы моей задницы, размашистые следы пробежек и того, что я жрал за покрытым пылью столом. Еду брал из огромной кучи, которая была навалена вместе с другим странным набором вещей прямо в углу большой залы. Эти тюки принёс бронированный кот Василий, и всюду были видны следы его могучих лап.

Сразу в подвал идти не стали и, крадучись, сходили к аномалии, где я бросил Никиту. Подруга ничего пока не хотела объяснять, а только показывала, чтобы я заткнулся и повторяла: «И где у тебя мозги были? Ты не Ганслер, а пипец какой-то». Обнаружили следы волочения Никитоса, двух заражённых, которых я собственноручно пристрелил, когда шёл за Братишкой, и груды трупов крупных тварей, которых массово уничтожал Василий из своих бластеров и рельсотронных орудий. А вот трупов заражённых, которых убил Самуэль и прибил вилками и метательными ложками Гринпис, я не нашёл ни одного.