Текст книги "Бладшот"

Глава двадцать третья

У порога палаты воскрешения Кей Ти пришлось остановиться и сделать глубокий вдох. Ее ведь учили вовсе не этому. Не ради этого она изнуряла себя тренировками, снова и снова выжимая из тела все, что только возможно. Ей хотелось спасать тонущих в море, спасать жизни людей в самых чрезвычайных ситуациях. И кем она стала теперь? Пешкой, статисткой в состряпанной Хартингом психологической драме…

Палату воскрешения она возненавидела сильнее всего. И эти бетонные стены, и казенный свет ламп дневного света, и машины для выкачивания крови, и эти неосредневековые орудия пыток – стол с множеством лезвий и автоматическую руку с иглами. Заставить себя переступить порог стоило немалых трудов, и тут веки Бладшота затрепетали, приподнялись.

– Где?.. – с трудом, едва ворочая языком, выговорил он.

В мыслях Кей Ти именовала его по названию проекта. Считать его Рэем Гаррисоном, настоящим человеком, жившим собственной жизнью, было много сложней. Что такое Бладшот? Вещь, инструмент, робот. Казалось бы, в программировании робота нет ничего дурного, вот только Кей Ти это вовсе не успокаивало – уже довольно давно.

Бладшот оперся на руки и сел.

– Осторожнее. Просто дышите, – в который уж раз повторила Кей Ти, делая что велят, чтоб «RST» не вырвали из ее горла дыхательный аппарат, обрекая на смерть или, хуже того, на долгую жизнь взаперти, в больничной палате, прикованной к реанимационной аппаратуре.

Бладшот коснулся ногой холодного пола и неуверенно попробовал встать.

– Я бы не советовала, – сказала Кей Ти. – Упадете.

Однако Бладшот не упал. Чуть пошатнулся, но не упал. Кей Ти приподняла брови. Как ни нелепо, даже такое ничтожное отклонение от сценария, от перечня действий, составленного тем, в чьих руках жизни их обоих, очень ее удивило.

– Все окей. С вами все окей, – сказала она.

Наверное, это и было самой скверной, самой беззастенчивой ложью. Какое там «окей»… Ведь с ним вовсе не «все окей». Как и со всем остальным в этих стенах…

Дальше сценарий пошел своим чередом. Хартинг рассек скальпелем руку Рэя – то есть, Бладшота, наниты залечили порез, а Кей Ти молча взирала на все это. Казалось, эта игра Хартингу ничуть не надоедает. Кей Ти ожидала, что к этому времени он скатится к тупому автоматизму, начнет попросту «отбывать номер», но нет, не тут-то было. Очевидно, манипулирование Бладшотом тешило его комплекс бога. А вот Кей Ти уже давно чувствовала, что играет только «для галочки». Порой даже гадала, отчего этого не замечает Бладшот. Ее неискренность казалась предельно явной, будто у нее на лбу огромными буквами написано: «врет».

Сидя у монитора, Хартинг смотрел трансляцию со скрытых камер в Бладшотовой комнате. Его марионетка пробуждалась от насланного повелителем кошмарного сна, со смутными воспоминаниями об образе новой жертвы в голове. «Капельное» внедрение ложных воспоминаний требовалось, чтобы склонить Бладшота к убийству нужного человека.

Хартинг кивнул Кей Ти, давая понять, что она может идти, готовиться к представлению в бассейне после того, как «случайно» наткнется на Бладшота за тренировкой в спортивном комплексе.

Когда-то подводные ката доставили бы Кей Ти немалое удовлетворение, даже радость. Теперь она чувствовала себя марионеткой, которую Хартинг грубо дергает за нитки, заставляя плясать.

Сильнее всего ее мучила возникшая между ней и Бладшотом связь, выходившая за границы стираемой памяти. Нет, дело было не во влечении – скорее, в том, что оба чувствовали себя, словно бы в осажденной крепости, ведь кроме них в крохотном мире, выстроенном для себя Хартингом, не было ни единого хоть сколько-нибудь вменяемого, отзывчивого человека.

Встречаться со спецназовцами Кей Ти доводилось и прежде. Бладшот держался с той же самоуверенностью, что и они, и, пожалуй, имел на то полное право, но в глубине души, под запрограммированной жаждой мести, был человеком хорошим, и Кей Ти это почувствовала. Почувствовала и помимо собственной воли поняла, что находила в нем Джина Гаррисон. А больше всего ее беспокоило, что об установившейся между ними связи стало известно Хартингу. Разумеется, склонностью к сопереживанию доктор отнюдь не страдал, но наблюдателем был опытным, проницательным, а каждый из них являл собой часть его грандиозного эксперимента. Вслух он об этом не сказал ни слова, но Кей Ти знала: возникновение взаимосвязи от него не укрылось, и теперь он ей пользуется, играет на ней в собственных целях. Так нечто истинное, настоящее, превратилось всего лишь в еще один инструмент, еще одну шестерню в созданной Хартингом системе обмана и тирании, и это терзало Кей Ти сильнее всего остального.

Однако подарить Рэю монету ей все это не помешало. Двойное предательство… предательство по отношению к Рэю и к собственному прошлому – тому самому братству, обретенному Кей Ти на флоте, а ведь подобного она не испытывала ни прежде, ни, тем более, здесь, став одной из игрушек Хартинга.

Наконец ее участие в фарсе подошло к завершению. Другие – Дальтон, Эрик, Хартинг – предпочитали делать вид, будто их сочинение – некий психометрически выверенный сценарий, но на самом деле все это было полной чушью. Инфантильной жестокостью во всей красе, упоением властью над чужой жизнью… и Кей Ти позволила втянуть в подобное дело себя. Позволила, но, понимая все это, снова сидела за столиком в комнате отдыха, поигрывала стопкой, с нетерпением ждала своего мескаля. От мескаля на душе становилось чуточку легче.

– Продолжаем плыть… просто продолжаем плыть…

Кей Ти даже не знала, сколь долго негромко повторяет себе под нос эти слова. Сейчас она чувствовала себя той самой рыбкой из любимого в детстве диснеевского мультика. Мультика, всякий раз внушавшего некоторый покой и радость в то время, как жизнь бросала ее из одной приемной семьи в другую. Она понимала, что долго играть в эти игры не сможет. Еще немного – и сломается. И тогда ей конец. Слишком уж высоки ставки.

– Так вот вы где? – сказал Бладшот, входя в двери.

Кей Ти прикрыла глаза. Как ей хотелось прямо сейчас, не сходя с места, рассказать ему обо всем! Спасая сбитых летчиков, она прыгала с вертолета в горящее море, и на помощь сирийским беженцам отправилась без колебаний, хотя и знала о нервно-паралитических отравляющих веществах. Нет, трусихой она отродясь не была, но…

«Прости, Рэй».

Изобразив улыбку на губах, она подняла взгляд на Бладшота.

Сидя перед экраном системы видеонаблюдения в оперативном центре «RST», Хартинг зорко следил за происходящим в комнате отдыха, высматривал любые, самые мелкие отклонения от сценария. Он видел: Кей Ти выполняет обязанности через силу. Досадно, досадно будет ее заменять, но, как ни жаль, придется – причем в самом скором времени.

– Как по-вашему, а мне что-нибудь из электроники «Ар-Эс-Ти» установить можно? – спросил у него Эрик.

– Зачем? Какая-то определенная часть вашего организма нуждается в улучшении? – откликнулся Хартинг, хотя особого внимания на вопрос техника не обратил. Да, дело свое Эрик знал хорошо, но и раздражение вызывал немалое.

Последовала долгая пауза.

– Нет, – наконец сказал Эрик.

Хартинг на миг задумался: отчего еще одна из команды техников, Сара, давится смехом?

– Может, мне просто захотелось выпить одной, – произнесла Кей Ти на экране.

– Вы что из напитков предпочитаете? – спросила Кей Ти и устремила взгляд на Бладшота, наблюдая, как тот раздумывает над ответом, хотя знала ответ назубок. Хотя вполне могла бы подавать реплики и за себя, и за него.

– Понятия не имею, – признался Бладшот.

– Что ж, ладно. Способ выяснить это на свете только один.

Насколько фальшив был энтузиазм, с великим трудом вложенный в эти слова…

Кей Ти наполнила два ряда стопок. Бладшоту налила бурбона, водки, виски, бренди, текилы и даже джина из личных запасов Хартинга, себе же – одного только мескаля.

– Арриба, абахо, аль сентро, – начала она тост.

– И па дентро, – закончил за нее Бладшот.

Кей Ти замерла, округлила глаза. Стараясь не ждать от этого слишком многого, всем сердцем желая, чтоб Хартинг ничего не заметил, сдержать легкой, едва заметной улыбки она не смогла.

– Да вы в мысли подглядываете, – сказала она.

Бладшот подмигнул ей, и девушка придвинула к нему первую из его стопок, а сама осушила свою. Собираясь с духом в преддверии неизбежного.

– Посмотрим, что я вправду люблю, – сказал он.

Новое отклонение от сценария. Да, вот оно! Этого было довольно. Похоже, он действительно начал вспоминать – вспоминать правду, не то, что запрограммировано.

– Послушайте, я должна кое о чем… – заговорила Кей Ти.

Но тут началась песня. Простые аккорды баса, бас-барабан, малый барабан, хай-хет и, наконец, гитара.

– Start a conversation and you can’t even finish it[13]13
  «Начни разговор, и даже не сможешь закончить его…» (англ.) – строка из песни «Psycho Killer» группы «Talking Heads».


[Закрыть]…

На раздумья у нее был всего миг, а после Бладшота скрутит. Кей Ти знала: сейчас фальшивые воспоминания начнут бить его, точно молоток. Вот его отшвырнуло назад, как будто зарядом картечи в центр тяжести, в корпус. Вот стол снова треснул, развалился на куски под его тяжестью. Не просто же так все это разыгрывается поздней ночью, когда весь персонал расходится по домам и безмолвными свидетелями происходящему могут стать только роботы у конвейера мини-завода за стенкой.

– Послушайте, о чем бы ни шла речь, вы не обязаны этого делать, – сказала она.

Бладшот замер. Он в самом деле слушал ее. Кей Ти шагнула к нему, взглянула ему прямо в глаза, всем сердцем желая, чтоб он на самом деле все осознал.

– Вы меня слышите? – едва не с мольбой в голосе продолжала она. – У вас есть другой выбор.

На миг впереди забрезжила надежда. На миг он заколебался, однако… что могли значить ее слова – слова почти незнакомой (с его точки зрения) женщины, не говоря уж об остаточной памяти, в сравнении с воспоминаниями об убийстве жены? Зов жажды мести был слишком силен, потому-то Хартинг с дружками так все и обстряпали.

– Меня не забыли, – сказал он, в который раз повторяя запрограммированную реплику. – Я знаю, отчего и как остался один.

С этими словами он вновь, вновь обогнул ее и вышел из комнаты отдыха.

– Нет, – сказала Кей Ти в пустоту. – Нет, не знаешь.

Глава двадцать четвертая

Стоя у компьютерного терминала в оперативном центре, Хартинг повертел головой, разминая шею, растягивая челюстные мышцы. Да, прежде он откладывал мысли о том, как придется поступить с Кей Ти, до лучших времен, но теперь ему сделалось ясно: справиться с ситуацией как профессионал она неспособна. Жаль, жаль, ресурсом она была весьма полезным, но в конечном счете оказалась слишком чувствительной, щепетильной для этой работы. Он даст ей еще один шанс, и если девчонка не возьмется за ум, то…

Стоя у выхода наготове, Тиббс с Дальтоном смотрели на главные мониторы. Там, на экранах, чуть менее, чем восемьюдесятью этажами ниже, Бладшот целеустремленно шагал через подземный гараж.

– Олл-райт, – пробормотал Хартинг, затем включил микрофон и, вкладывая в свои слова должную меру «отчаяния», заговорил громче. – Куда вы?

– Док? Как вы… – начал Бладшот.

В который уж раз не может связать причину со следствием… Хартинг даже не мог бы сказать, смешно это или грустно.

– У вас в мозгу миллиарды беспроводных микропроцессоров. Немедленно вернитесь.

– Нет, – ответил Бладшот. – Мне нужно закончить кое-какое дело.

– Бог ты мой, вот же упорный тип, – пробормотал Дальтон, устремив взгляд на Хартинга. – Не проще ли будет начинить всей этой электроникой меня?

Не веря собственным ушам, Хартинг хлопнул ладонью по кнопке выключения микрофона. В комнате воцарилась мертвая тишина. Техники дружно сделали вид, будто чем-то заняты. Развернув кресло, Хартинг смерил Дальтона взглядом.

– Именно потому, что он упорен! – процедил он. – Потому что эти миссии – чистое самоубийство. Потому что всем нам известно, каким образом вы лишились ног. Уж конечно, не на бегу к цели. Но если вы недовольны моими подарками, можете хоть сейчас вернуть их назад и ползите из моей лаборатории к чертовой матери.

Стараясь взять себя в руки, Хартинг развернулся назад, к монитору. Ну, отчего ни один из его подчиненных не может попросту делать свое дело, без жалоб и без обид? Вот Дальтон, похоже, абсолютно неспособен понять, что Гаррисон был куда лучшим оперативником, чем он. Надлежащим образом мотивированный, Бладшот начисто забывает о самосохранении, тогда как о Дальтоне этого не скажешь.

Тут Хартинг краем уха услышал Дальтонов рык.

– Чего пялишься? – рявкнул бывший «котик» на Эрика.

Техник втянул голову в плечи, склонился к самой клавиатуре.

– Вам обоим пора, – сказал Хартинг Дальтону с Тиббсом.

Оба покинули оперативный центр. Доктор позволил себе немного помедлить, обрести равновесие, успокоиться. «Другие люди так раздражают, – подумал он. – Однако… вернемся-ка к нашему фарсу».

С этими мыслями он снова включил микрофон.

– Ваше единственное дело – это мы. Кроме нас, вы ни единого человека на свете не знаете.

Пара техников оглянулась в его сторону. Вероятно, он слегка переигрывает. Определенно, сегодняшнее его выступление – не из лучших.

Глава двадцать пятая

Хартинг смотрел через плечо Эрика на монитор. На экране возникло отретушированное фото Ника Бариса, анфас и профиль. Именно этот портрет, это лицо они внедрили в ложные воспоминания Бладшота на сей раз. Базовый шаблон «турист в отеле» всегда оставался одним и тем же; изменения старались сводить к минимуму, обходясь лицом да телосложением. И липовый Барис, и липовый Эйкс, и остальные – все, как один, любили песню «Psycho Killer» группы «Talking Heads», и, следовало признать, Хартинг с этой песней тоже сжился, что бы о ней Эрику ни говорил.

Бладшот летел на «угнанном» лайнере где-то над Индийским океаном. Эрик отстучал на клавиатуре пару команд, и на экране возникло увеличенное изображение – трансляция со спутника, вид сверху на роскошное поместье Бариса в горах Хавеква, в Южной Африке, к западу от Кейптауна. Некогда поместье было винодельней, работавшей на сырье с местных виноградников, окружавших предгорья Хавеквы. Теперь, под защитой высокой стены и под усиленной охраной вооруженных патрулей, оно казалось не столько роскошным жилищем, сколько чем-то наподобие крепости. Очевидно, на строжайшие южноафриканские запреты относительно вербовки военных наемников Барис плевал с высокой колокольни… Интересно, крайне интересно, как Бладшот сумеет управиться на сей раз? Задача ему предстояла намного, намного сложнее прежних. Хартингу Барис был очень нужен: выполнение задания значительно упрочит его положение в глазах хозяев, да и Барис – из тех тараканов, которым следует прищемить хвост пожестче. Однако на самый уж скверный случай план замены Бладшота на лучшую, более эффективную, более послушную платформу для своего микроскопического оружия Хартинг уже составил, и Харлану Дальтону этой платформой не быть, что бы он о себе ни мнил.

– По данным наблюдения Барис прибыл сюда два дня назад, – сообщил Эрик, прерывая раздумья доктора. – И с тех пор не уезжал.

– Охрана? – спросил Хартинг.

– Восемнадцать человек, чередующиеся смены, – ответил Эрик.

Со схожим количеством Бладшот дело уже имел, но в Будапеште ему сыграл на руку фактор неожиданности, а Эйкс оказался дураком. Здесь же Бладшота ждут, а Барис – отнюдь не дурак.

– И наш человек обнаружит?.. – продолжал Хартинг.

– В точности то, что нам нужно, – заверил его Эрик.

В голосе техника чувствовалось легкое самодовольство. За реалистичность скормленного нанитам фальшивого следа Бариса, включая сюда сведения о месте его пребывания и принятых мерах безопасности, отвечал именно он.

– Дайте мне знать, когда он пойдет на посадку, – велел Хартинг.

Техник кивнул, и доктор покинул оперативный центр.

«Это ее последний шанс», – решил он, снова задумавшись о неповиновении Кей Ти. Бладшота в сегодняшнем деле он с очень высокой вероятностью мог потерять, и терять еще одну инвестицию, если только это возможно, очень бы не хотелось.

Кубрик Кей Ти был обставлен с той же спартанской простотой, как и комнаты прочего личного состава «Бензопилы». Проявления индивидуальности с их стороны не поощрялись: по-видимому, Хартинг не хотел напоминать о том, что они потеряли. О мире, по сути, оставшемся позади. Тиббс с Дальтоном приняли это охотно. Купились на какую-то чушь насчет «воинствующих монахов». Кей Ти же просто чувствовала себя, будто в тюремной камере.

Лежа на койке, она смотрела в потолок, и вдруг двери в кубрик разъехались в стороны. Появление на пороге Хартинга ничуть не удивило и не обрадовало. Ну что ж, вот и все? Она, наконец, перегнула палку? При этой мысли Кей Ти едва удержала руку, невольно потянувшуюся к дыхательному аппарату на горле – к той части тела, что принадлежала не ей, а ему.

– Тихий час кончился, папочка? – спросила она.

Переступая порог, Хартинг явно, заметно сдерживал раздражение. Кей Ти понимала, что ведет себя, точно девчонка не в духе, и та часть ее «я», что еще интересовалась самосохранением, криком кричала, умоляя остановиться, но в эту минуту действия в собственных интересах остались для нее далеко позади. Она понимала: продолжать эту работу, оставаясь собой, не сможет. Слишком уж невыносимы и грязные игры с разумом Рэя, и растущие день ото дня груды трупов – а ведь кровь всех этих людей и на ее руках. Вдобавок, Кей Ти сознавала, что, кроме нее, все это никого вокруг не волнует.

«И все это – затем, чтобы дать Рэю чуточку свободы волеизъявления?» – усомнилась она. Какую бы общность с ним она ни чувствовала, знаком ей он был, в основном, по досье. В конце концов, виделись они только во время его «рабочих циклов», повторявшихся снова, и снова, и снова…

«Но вправду ли он стоит того, чтобы из-за него погибать?» – сомневалась Кей Ти. Основная загвоздка состояла в том, что этого-то она и не знала: ему же ни минуты не позволяли побыть самим собой.

Хартинг стоял у стены, наблюдая за ней.

– Вам ничем ему не помочь, – сказал он.

Очевидно, на этот раз Хартинг решил попробовать не конфронтационный подход, но примирительный. И хорошо: это, как минимум, значило, что убивать ее он не собирается.

– Вы ведь понимаете это, верно?

В том-то и дело: именно этого Кей Ти, пожалуй, не понимала. С одной стороны, на флоте ее учили работать в команде, однако вся выучка пловчихи-спасательницы гласила: да, ты можешь помочь, можешь изменить положение, можешь спасти, и она спасала. Спасала жизни летчиков, помогая подбирать их из моря, спасла и тех сирийских беженцев, которым удалось убраться прежде, чем их всерьез накрыло нервно-паралитическим газом. И Гаррисону тоже могла помочь. Если мужества хватит.

– Он борется против вашего программирования, – сказала Кей Ти.

Это заставило Хартинга ненадолго, всего-то на пару секунд, замолчать. «Хотя, если он этого не замечает, значит, дурачит самого же себя», – подумала девушка.

– Окей, если даже это так, не станет он бороться за то, чтоб уйти, – откликнулся Хартинг, досадливо закатив глаза. – Он станет бороться за то, чтоб остаться. Поэтому он и пошел на военную службу, поэтому продлевал и продлевал контракт. Ему необходима цель, смысл жизни.

«Не так все это дерьмо устроено, хрен ты цивильный», – подумала Кей Ти, позаимствовав выражение у морских пехотинцев. Глядя на Хартинга снизу вверх, она пыталась понять, верила ли когда-нибудь в «RST». Здесь же – сплошь вероломство… Да, на бумаге все выглядело глаже некуда. Имплантаты и протезы нового поколения для раненых ветеранов! Вернем их в игру, будь та игра хоть военной, хоть мирной жизнью! Дадим проливавшим кровь за отечество второй шанс! Но вместо этого они попросту угодили в хирургическое рабство, превратились в довольно аляповатый эскадрон смерти при Хартинге и его таинственных хозяевах.

– Просто напомните, отчего мы все делаем именно таким образом? – большей частью затем, чтобы сказать хоть что-то, сказала она, пристально наблюдая за Хартингом. В эту минуту доктор наверняка решал, убивать ее, или же нет.

– Звучит, словно вы – это он.

Кей Ти видела: терпение доктора на исходе, и знала, что происходит с теми, кто идет ему наперекор. Возможно, ей предстоит стать следующей убийцей Джины Гаррисон в Бладшотовой голове. Всего-то дела – сменить персонажу пол. Обратить ее в злодейку, способную сотворить такое с беспомощной женщиной.

– Тогда и ответьте мне, будто ему, – предложила она. – Скажите, когда это кончится. И для него, и для всех нас?

Впрочем, все это были только слова. Разумеется, Эйкс, Барис и прочие – вовсе не ангелы, но тому, что происходило здесь, оправдания не имелось.

Тем не менее, Хартинг над вопросом ее призадумался, умолк, обводя взглядом пустую, ничем не украшенную, бездушную монастырскую келью кубрика.

– Вы знаете, отчего, – негромко ответил он. – Вы знаете, кто платит по счетам. И знаете, что происходит… там. Он – высшее наше достижение, лучшее оружие – не для победы в будущей войне, но для того, чтобы в ней уцелеть.

Кей Ти похолодела. Повидала она достаточно и намек доктора поняла, но до сих пор не слишком-то верила во всю эту чушь насчет тайных хозяев и жуткой угрозы извне. Правда оно, или нет, одно Кей Ти знала точно: Хартинг – верит, а значит, и действовать будет соответственно. Еще она знала, что это – последнее средство, идущее в ход, когда Хартингу нужно выстроить по струнке непокорных, хирургически закабаленных слуг. Самый длинный, увесистый (после приказа о ликвидации) кнут для тех, на кого не действует пряник. Это Кей Ти понимала прекрасно, и Хартинг о сем обстоятельстве знал.

Кей Ти покорно кивнула. Казалось, уверенность в ее капитуляции написана на лице Хартинга крупными буквами, и это помогло ей принять окончательное решение лучше всего остального.

– Идем. Шоу вот-вот начнется, – велел он.

– Мне нет до него дела.

– Еще как есть, – бросил доктор, направляясь к двери.

Как он уверен в себе…

«Да, еще как есть, но не по тем причинам, о которых ты думаешь», – решила Кей Ти. Она подыграет ему, потянет время еще немного, дождется удобного случая… и снова нырнет в горящие воды.