Текст книги "Эйдолон"

Он кивнул. С менее затравленным, хотя очень усталым видом он посмотрел на жену и потянулся к ней.

– Ильдико…

Она закричала, когда Серовек быстро, как гадюка, развернулся за спиной Бришена, обхватил его рукой за шею и насадил на меч. С такого близкого расстояния клинок пробил броню и кольчугу, пронзив Бришена насквозь, пока не вышел, измазанный кровью, ниже сердца.

Испуганной Ильдико казалось, что все происходит постепенно. Вот с губ Бришена срывается удивленный вдох, когда Серовек наносит удар, затем выдох изо рта, глаз округляется, спина выгибается от силы удара. Вопль Ильдико показался ей самой шепотом, соперничающим с тяжелым грохотом сердца.

– Бришен!

Она бросилась к нему, но ее подхватила и удержала Анхусет. Серовек выдернул меч и поймал друга, когда тот рухнул. Они вместе опустились на землю.

Ильдико изогнулась в объятиях Анхусет.

– Отпусти меня!

Она царапала ее в железной хватке, жалея, что лишена когтей, которыми можно прорезать путь к свободе.

Лицо Серовека лишилось красок. Он поднял глаза, в которых читалась невыносимая мука.

– Отпусти ее, Анхусет, – приказал он лишенным силы и уверенности голосом.

Ильдико вырвалась из ослабевшей хватки и упала на колени в снег туда, где лежал любимый. Кровь покрывала его торс и руки, окрашивая землю под ним багровым.

– Бришен, – всхлипнула она. – О боги. О боги. Бришен.

Она положила свои руки поверх рук Серовека в тщетной попытке остановить поток крови, который просачивался из раны сквозь пальцы маркграфа. Лицо Бришена стало болезненного пепельного оттенка. Он одними губами произнес ее имя.

Позади раздался резкий ядовитый голос Анхусет:

– Если тебе это хоть чуть-чуть понравилось, я вырву твою печень голыми руками и съем на твоих глазах.

Блестевшие на белоснежном лице голубые глаза Серовека засверкали ярче пламени.

– Не оскорбляй меня, Анхусет, – огрызнулся он.

Голос Эльсод поднялся над ними:

– Отойдите от него. Перемены начались.

Он менялся. Под пальцами Ильдико тек лед, не холода, но смерти.

– Бришен… – Она стряхнула с плеча руку Анхусет.

Его губы шевельнулись, и она наклонилась ближе, чтобы услышать его. Он заговорил едва слышным шепотом:

– Иди, любимая. Изменения. Я их чувствую.

Она уставилась на него. Ужасный холод морозил ладони там, где она касалась его.

– Сейчас, Ильдико, – приказала Анхусет и грубо оттащила ее от Бришена.

Такое же сверкающее голубое свечение, что разлилось по лезвию меча и осветило кровь Бришена своим светом, теперь лилось из раны, нанесенной Серовеком. Оно распространилось по телу, перекатываясь взад и вперед, пока полностью не поглотило его. Свет начал пульсировать в ритм с биением сердца. Цвет становился все темнее: от лазурного с серебристым отливом до кобальтового, потом темно-синего и наконец – черного.

У Ильдико едва не разорвались легкие от желания закричать, но она молчала, наблюдая, как свет, ставший тьмой, целиком поглотил ее мужа. Тьма дернулась и растянулась, а затем рухнула на саму себя, только чтобы снова потянуться, будто нечто пыталось освободиться от оков.

– Вот так выглядят галлу, – упали слова Мегиддо, словно валуны в море тишины.

Ильдико тихо заскулила и бросила на Эльсод убийственный взгляд. Если старая карга превратит Бришен в демона, она лично разорвет ее на куски и скормит ему.

Пелена черного света внезапно поднялась ввысь с громким щелчком. Все отскочили назад, и Анхусет толкнула Ильдико за спину. Она не нуждалась в защите и попыталась метнуться в сторону, но стражница не пустила свою королеву.

– Дай мне пройти, Анхусет!

– Нет!

Тело Бришена лежало на снегу, неподвижное и окровавленное. Его лицо больше не было темно-серым с оттенками розового и голубого, а стало пепельно-белым с неровными черными линиями, которые тянулись от шеи до головы. Ильдико потянулась к нему, но наткнулась на протянутую руку Анхусет и чуть не упала на спину.

Темный свет, ставший теперь отдельным существом, продолжал пульсировать. Он начал светлеть, меняя цвет в обратном порядке: черный сменился темно-синим, а потом кобальтовым и, наконец, лазурным. Его края затвердели, приняв жесткие линии, словно жуткая бабочка вышла из своего кокона.

Свечение потускнело и потеряло бестелесность, сгустившись от облачного света в настоящую твердую форму: мужскую фигуру, облаченную в пластинчатую броню, с длинными черными волосами и единственным глазом, который светился сверхъестественно-синим, словно кто-то бросил факел в чан с драконьим огнем и позволил тому загореться.

– Призрачный король. – В голосе Гайриса прозвучали одновременно удивление и ужас.

Эльсод подалась вперед и замерла, когда пылающий взгляд короля остановился на ней.

– Что вы видите, ваше величество?

– Души каи, – глухо сказал он голосом, лишенным какой-либо теплоты и жизни. – Век за веком.

Ильдико отшатнулась. Желчь угрожающе поднялась из желудка к горлу. Кем бы ни был этот призрак, это не тот Бришен, которого она знала.

Призрак присел на корточки рядом с неподвижным телом у своих ног и протянул руку.

– Стой! – воскликнула Ильдико.

Она снова принялась вырываться из крепкой хватки Анхусет.

Призрак замер. Ильдико вздрогнула, так как холодный взгляд скользнул по ней с лаской.

– Успокойся, милая жена. Я не хочу причинить вред.

Она разрывалась между радостью и тошнотворным чувством, вызванным нежностью, с которой он говорил. Призрачный король снова протянул руку и положил ее на неподвижное тело, прикрывая кровавую рану. Синий свет вспыхнул и запульсировал. Когда король убрал ладонь, раны уже не было, только пятна крови, темнеющие на бригантине и снегу. Кожа осталась пепельной, но уродливые черные линии исчезли. Ильдико ахнула, когда тело медленно выдохнуло и начало дышать.

Дух Бришена встал лицом к Серовеку. Маркграф на мгновение застыл, словно готовясь к нападению. Когда атаки не последовало, он протянул меч Бришену.

– Ваше величество, меч.

Бришен схватил оружие и сунул его в ножны на боку.

– Теперь вы знаете, – сказал он остальным четверым добровольцам. – Вы можете уйти, и никто вас не остановит. И не осудит.

Никто не двигался. Серовек прошел мимо Бришена и поднял меч, который принес с собой на Тор. Его лезвие, как и у остальных, светилось синим, крошечные молнии пробегали по клинку, искрясь на кончике. Бришен потянулся взять меч, но Серовек отшатнулся и покачал головой.

Он подошел к Анхусет. Та хмуро взирала на него.

– Сладкая месть, – сказал он с полуулыбкой и протянул ей клинок. – Ты знаешь, что хочешь этого, ша-Анхусет.

– Ты ничего не знаешь, – выплюнула она и отступила назад.

Он перестал улыбаться, но продолжил настаивать.

– Я был бы польщен.

Она взглянула на Бришена. Тот лишь наблюдал за ней сияющим голубым глазом.

– Отлично, – прорычала она, и Ильдико тихо всхлипнула от яростной муки в ее голосе. Воительница схватила рукоять меча рукой в перчатке и направила острие на торс Серовека. Ее губы изогнулись, обнажив заостренные клыки. Она опалила его горячим взглядом, который мог бы воспламенить на месте.

– Ты наказываешь меня, проявив доброту, – сказала она. – Чего ты хочешь, человек?

Серовек зажал кончик лезвия между большим и указательным пальцами, указывая на незащищенное место, где шнуровка создавала зазор в броне.

– Всего, ша-Анхусет, – ответил он со слабой улыбкой, сверля ее пристальным взглядом. Он слегка надавил, и кончик лезвия вошел в кольчугу.

– Вот. Моя уязвимость.

Она фыркнула.

– Что-то я сомневаюсь, хотя не думаю, что отрубание головы или кастрация сделает тебя призрачным королем.

Ильдико рассмеялась бы, не находись они в столь ужасном положении.

На губах Серовека заиграла озорная ухмылка.

– Когда я вернусь, ты разделишь со мной ложе, воительница, и будешь несказанно рада, что не кастрировала меня.

Анхусет зарычала и протаранила мечом броню, плоть и мышцы и только боги знают, какие внутренние органы. Серовек взревел и инстинктивно ударил нападавшую кулаком. Она увернулась от удара и выдернула меч. Маркграф едва не рухнул на землю, замерев, когда каи обняла его.

Его колени подогнулись, и он обмяк в ее объятиях. Если бы Анхусет была человеком, то свалилась бы с ним на снег под его тяжестью. Однако каи лишь пошатнулась под внушительным весом, слегка присев.

Кровь хлынула изо рта беладина, окрасив подбородок.

Серовек схватил Анхусет за руки.

– Помоги мне встать, – потребовал он между влажными, хриплыми вдохами.

Анхусет поставила Серовека на ноги, и кровь просочилась на ее одежду, когда она прижалась к нему.

Мегиддо вышел вперед, намереваясь помочь, но Анхусет злобно оскалилась.

– Не подходи.

Монах поднял руки и отступил. Анхусет с Серовеком, пошатываясь и спотыкаясь, направились туда, где лежало тело Бришена из плоти и крови, дышащее, но безмолвное. Глаза Серовека закатились, и он упал на Анхусет.

Она охнула, но не сдвинулась с места и опустила обмякшее тело на землю рядом с Бришеном. Когтистая рука запорхала над его лицом, не касаясь.

– Я никогда не прощу тебя за это, – прошептала она, прежде чем встать.

На этот раз Эльсод не пришлось вмешиваться. Анхусет подняла забытый меч, положила его рядом с владельцем и стала ждать.

Как и Бришена, тело Серовека истекло кровью, напоив колдовскую землю Тора. Черные линии паутиной пересекли его лицо и шею. За чем последовал ослепляющий свет, вырвавший душу из тела.

Когда все закончилось, призрак Серовека поднял свой меч и низко поклонился Анхусет. Его глаза переменились с голубого ледяного на неземную лазурь. Бришен положил руку на материальное тело Серовека и залечил смертоносную рану.

Два преображенных короля повернулись к трем мужчинам, ожидавшим столь же ужасной участи. Ильдико отвернулась, не желая смотреть на такое жестокое насилие. Мучительные вздохи и сдавленные крики будут преследовать ее в кошмарах долгие годы. Она прижала ладонь ко рту, чтобы сдержать собственные крики.

К тому времени, как ритуал был завершен и все короли преобразились, Ильдико будто вся онемела внутри. Она даже не вздрогнула, когда призраки опустили кончики своих мечей в чаши с кровью и волосами. Содержимое задымилось, источая вонь горелых волосяных волокон. Призрачные завитки закружились и собрались вместе, соединяясь со светом, пульсирующим от мечей. Они слились, подобно тому, что свет проделал с телом каждого короля, становясь плотнее, больше и темнее, пока пять лошадей – вухани – не предстали, фыркая и роя копытами землю. Духовные копии, они смотрели на своих хозяев белыми глазами без зрачков и радужки.

– Все кончено? – спросила Ильдико.

– Пока нет, но мы не можем больше здесь оставаться, – сказала Эльсод. Она обратилась к королям: – Как и вы, вухани не устают, не испытывают жажды и голода, не истекают кровью. Однако они лишь средство передвижения, копия ваших лошадей. Когда они вам больше не понадобятся, то просто исчезнут.

– Что будет с нашими телами?

Эйдолон Ондраша указал на пять неподвижных тел, одновременно живых и мертвых. Без душ, осознания или эмоций. Не более чем дышащая оболочка с сердцебиением. Ильдико обхватила себя руками и стиснула зубы, борясь с подступающими слезами.

– Они останутся здесь, – сказал Бришен. – Магия Тора и моя защитят их, пока мы не вернемся.

Один из людей Гайриса нахмурился и разразился решительными протестами, понятными только его товарищам.

– Он говорит, что они отказываются оставлять наши тела на съедение воронам и волкам, – перевел Гайрис.

– Тогда они погибнут. – Эльсод кивнула на Бришена. – Хаскем призовет мертвых. Обозленных, мстительных мертвецов. Они так же быстро набросятся на ваших людей, как и на галлу. Все, кого не коснулся королевский меч, должны покинуть это место. Немедля.

– Она права, – сказал Бришен. – Мы и так слишком долго провозились. Сгущаются сумерки. Время призраков. Время мертвых.

Ильдико он казался далеким, как будто то, что она любила в нем, осталось в спящем теле. Это ощущение пропало, когда он подошел к ней. Сначала Бришен посмотрел на Анхусет.

– Охраняй ценой своей жизни то, что для меня дороже всего на свете.

– Непременно, – пообещала она. – Не мешкай. Баст-Харадис нуждается в тебе.

Ильдико протянула окровавленные руки, чтобы прикоснуться к нему. Он стоял так близко, освещенный призрачным светом. Бришен отступил на шаг.

– Нет, Ильдико. Теперь мы парии для живых. – Он на мгновение закрыл глаз, а когда снова посмотрел на нее, яркий взгляд потускнел. – Я оставляю свое сердце и королевство в твоих умелых руках, жена.

Она судорожно вдохнула и откашлялась.

– Я буду хранить и беречь и то и другое, пока ты не вернешься, супруг.

Она поклонилась.

– Прекрасная ведьма, – прошептал он только для ее ушей. – Я хотел бы прикоснуться к тебе в последний раз.

Его слова пронзили ее, словно любимый прикоснулся к ней одной из своих метавших молнии рук.

– Не говори так, – взмолилась она. – Не в последний, только в очередной. И будет еще множество объятий после твоего возвращения.

Анхусет потянула ее за руку.

– Мы не можем больше ждать, ваше величество. Нужно уходить.

Они присоединились к Кереси, которые держали лошадей, и спустились по склону, двигаясь так быстро, как только могли, чтобы не сорваться. Когда они добрались до лагеря, Анхусет выкрикнула приказы на всеобщем:

– Не задерживаемся! Мы не захотим здесь находиться, когда появятся мертвые. Я пока не заинтересована вступать в их ряды.

Запрыгнув в седло, они проехали небольшое расстояние и остановились. Тор мерцал под восходящей луной, белый и неземной. Колоссальный импульс света вырвался из его пика, распространяясь рябью, как будто кто-то бросил камень в середину неподвижного пруда. Он стекал по склонам Тора, заливая основание голубым сиянием.

Голос Бришена прогремел над темнеющей равниной, низкий, как панихида, глубокий, как склеп. Он говорил на языке, от которого у Ильдико зашевелились волосы на затылке, а лошади встали на дыбы и в панике заржали. Утихомирив коня, Ильдико поспешила к Эльсод.

– Что он сказал? – требовательно спросила она. – Я знаю, ты понимаешь.

Взгляд старухи застыл на освещенном Торе.

– Восстаньте, – выдохнула она. – Встаньте и выходите, спящие и странники. Выходите и готовьтесь к войне.

Лошадь Ильдико взбрыкнула, когда призыв Бришена пронесся во второй раз. Эльсод перевела.

– Восстаньте, восстаньте.

И мертвые повиновались.

Глава 16

Бришен вышел за пределы каменного круга, чтобы посмотреть, как Ильдико, Анхусет и остальные спускаются по склону. В его измененном зрении они стали силуэтами, лишенными цвета, за исключением различных оттенков серого, черного и водянисто-зеленого. Ильдико не оглядывалась. Бришен надеялся, что она не станет. Иначе он мог сорваться вниз с Тора, стащить жену с лошади и заключить в крепкие объятия. Такой безрассудный поступок гарантированно ее убил бы. Теперь он эйдолон, создание из духа, оторванного от плоти облитым кровью мечом, украденной магией и извращенными некромантскими чарами. Прикосновение к живому означало смерть для последнего.

Бришен вернулся в круг к остальным королям, и те уставились на него сияющими голубыми глазами. Позади собрались вухани. Теневые скакуны, не скованные страхом перед мертвыми и демонами, они понесут своих хозяев в бой.

– Бришен… – начал Серовек и осекся, когда тот поднял руку.

Бришен подошел к пяти телам, лежащим бок о бок на снегу. Теперь они пустые сосуды. Исцеленные от ран, они дышали, сердца их бились, и по жилам текла кровь, но они осознавали происходящее не больше соломенных кукол, которых он «убивал» на тренировочной арене в Саггаре.

Ритуал разделил каждого участника на три части. Теперь они существовали как тело, меч и эйдолон. Магия тысяч каи хлынула внутрь духовной формы Бришена вместе с зияющей пустотой. Он никогда не был более могущественным, чем сейчас, и никогда более пустым.

Бришен присел на корточки рядом со своим телом и ослабил шнуровку бригантины на шее. Он нашел то, что искал, спрятанным под гамбезоном – серебряную цепочку с подвеской, сияющей подобно глазам каи в полночь.

Эту подвеску, драгоценный камень памяти, ему подарила Ильдико. Кабошон, вырезанный из цитрина, был его самым дорогим сокровищем, не считая зачарованной урны, хранившей огонь жизни давно почившей сестры. Бришен обхватил кабошон и произнес старинное заклинание. Драгоценный камень распался в бледный порошок, и из него поднялся огонек.

– Огонь жизни, – выдохнул Мегиддо с благоговением.

Бришен покачал головой, пристально глядя на мерцающий свет.

– Нет. Всего одно воспоминание от ныне живой женщины.

Ильдико отдала ему свою память на случай, если умрет раньше него. У людей нет огня жизни, но с помощью заклинания ювелир-каи помог запечатлеть в подвеске одно воспоминание. Ильдико отдала подарок Бришену вскоре после того, как он оправился от плена и пыток.

Он поймал искру в руку. Она растворилась в его ладони со слабой вспышкой света и погасла. Бришен закрыл глаза.

Одно воспоминание о нем в день их свадьбы. Он вошел в комнату, где стояла Ильдико с королевой Гаура и стайкой слуг. Он смотрел на себя ее глазами. Высокая фигура, освещенная ярким послеполуденным солнцем. Чужеземец с серокожими руками и черными когтями. Затем он заговорил.

– Это вы, – сказала она таким радостным голосом, что у него перехватило дыхание.

Воспоминание, краткое по времени и прозаичное по контексту, несло в себе всю ее надежду и удивление. Надежду, что она выйдет замуж за доброго мужчину. Удивление, что он ее жених.

– Ильдико, – прошептал он, одновременно как молитву и плач. Благодаря ей и драгоценному камню памяти он нес в себе защиту от ужасных воспоминаний прошлого и тех, что, несомненно, создаст в будущем.

Он встал, оглядел тела, в которых когда-то обитали души, и повернулся к молчаливым призракам.

– Приготовьтесь, – предупредил он. – Когда прибудет наша армия, она будет настроена враждебно.

Слова для призыва мертвых были взяты из огня жизни каи, что жил во времена, когда Эмлек был соломенной хижиной на изолированном острове. Впервые эту магию использовал некромант, чей страх перед смертью оказался даже сильнее, чем жажда власти Секмис столетия спустя. Заклинание обожгло язык и заполнило круг, отмеченный сверкающими белыми столпами.

Покрытая снегом земля застонала под ногами. Яркое как день свечение появилось из центра круга и заволокло весь Тор. Свет померк, поднялся ветер. Перейдя от ласкового шепота к пронзительному вою, он вращался все быстрее и быстрее, пока не образовался вихрь. Тот раскачивался и изгибался, устремляясь в небо, заслоняя звезды над выстроенными в круг каменными столпами, что оказались в глазу бури.

Смерч потемнел до черного дыма, формируя призрачные лица. Они бормотали и кричали, плакали и смеялись. Оглушительная какофония внезапно прекратилась, и яростный ураган стих, снова открыв небо.

– Кажется, у нас гости, – прорезал внезапную тишину Серовек.

Он не преувеличивал. Бришен медленно повернулся. Короли и их вухани со всех сторон были окружены бурлящими, черными миазмами. В их глубинах формировались и так же быстро исчезали призрачные силуэты.

Столб дыма отделился от основной массы и приблизился к Бришену на расстояние вытянутой руки. Аморфный и безликий дух становился все более отчетливым, пока Бришен не уставился на человека в одежде крестьянина.

– Зачем ты призвал и связал нас, некромант?

Бришен не мог сказать, говорил ли этот человек на всеобщем, баст-каи или на другом языке. Язык мертвых оказался один для всех.

– Кто из вас стал жертвой галлу? – вместо ответа спросил он.

Беспросветная стена тумана раздулась. Нахлынула волна бессловесной ярости. Еще несколько столбов дыма отделились от основной массы и приняли форму. Каи и немного людей, они смотрели на Бришена, и их глаза были такими же серебристо-голубыми, как у него. Он подозревал, что многие каи еще скрывались в клубящейся темноте, включая его родителей.

Немолодой каи склонил голову.

– Почти все каи, призванные тобой, пали от галлу. Мы пытались спасти тех, кого могли, дать им время добраться до Абсу.

Если бы у эйдолона билось сердце, оно бы сейчас вырвалось из груди. Бришен посмотрел на покойного.

– Вы военачальник Хасарат?

– Да.

Бришен опустился на одно колено и склонил голову.

– Ваше мужество и жертва будут увековечены. – Он встал. – Выйдите те, кто держал оборону у реки.

Еще больше теней вырвалось вперед и встало перед ним. Бришен вздохнул, узнав одну из них.

– Таравин, я надеялся не увидеть тебя здесь.

Горе тяжелым грузом легло на его плечи. Меньше чем за год до этого он принес ей домой огонь жизни ее сына. Он не удивился, узнав, что она пожертвовала собой ради других. Единственное благословение в этой трагедии то, что ее сын мертв достаточно долго, и древнее заклинание не смогло захватить его дух и связать с Бришеном. Позор в том, что он захватил ее.

– Очевидно, от кого Талумей унаследовал храбрость.

– Для меня большая честь служить вам, как служил мой сын, херцег, – в призрачном голосе не слышалось обиды.

Хасарат повторил вопрос призрака-человека:

– Почему вы привязали нас к себе?

– Живые не могут сражаться с галлу. Орда свободно разгуливает по миру, опустошая Баст-Харадис и угрожая человеческим королевствам. Я призываю вас и всех наших братьев помочь победить орду и заставить вернуться в породившую их пустоту.

Очертания человеческого призрака расплылись и взволнованно запульсировали.

– Мы не следуем за каи. Мы не обязаны вам своей преданностью.

– Тогда следуйте за нами. Мы не каи. – Ондраш присоединился к Бришену. – Весь мир погибнет под натиском галлу. Им все равно, люди перед ними или каи. Мы для них просто мясо. Помогите нам, чтобы ваши потомки могли жить и гордиться храбростью своих предков.

В кругу каменных столпов воцарилась глубокая тишина. Взгляд Бришена скользнул по туманным духам, заполнившим круг и стекавшим по склонам Тора. Заботы живых их больше не волновали, но быть навеки увековеченным в памяти и стать героем песен… даже смерти не победить честолюбие.

Хасарат разрубил гордиев узел:

– Каи пойдут за тобой, Бришен Хаскем.

– Как и мы, – хором ответили человеческие усопшие.

Облегчение нахлынуло на Бришена, такое же пьянящее и мощное, как магия.

– Тогда выдвигаемся.

Мертвецы расступались, пока Бришен не встал перед своим спящим телом и телами четырех мужчин, которые должны были ему помочь. Он видел, как метался между двумя его формами взгляд Ильдико. Отчаянный, недоверчивый, с намеком на отвращение, если слишком долго задерживался на его эйдолоне. В отличие от вухани, его призрак не тень. Крепкий и сильный, он не испытывал слабостей, присущих смертному телу. И в этом вся суть, причина отвращения, промелькнувшего на любимом лице. Он не просто стал другим, а превратился в нечто противное природе.

– Мне следовало подстричь бороду перед отъездом. – Серовек погладил подбородок, глядя на свое тело.

Позади раздался глухой смех монаха.

– Сомневаюсь, что кто-то поднимется на холм ради твоего лица.

Мегиддо провел свою вухани через толпу ожидающих мертвецов и вскочил в седло.

– Тела будут защищены, пока мы сражаемся? – спросил он Бришена.

Бришен надеялся на это. Он снова погрузился в воспоминания, которыми поделилась с ним Эльсод. Древние заклинания, в основе которых магия гальпери. Он произнес заклинания защиты, прикасаясь к каждому телу и обходя их по кругу. Магия оставила за собой рябь в воздухе, потрескивающую словно молния.

– Они – мы – в такой безопасности, насколько я могу обеспечить.

Он кивнул в знак благодарности Гайрису, который подвел к нему вухани и передал поводья. Бездушная копия наблюдала за ним холодными белыми глазами, прежде чем по-лошадиному фыркнуть.

Он последним из пятерых королей запрыгнул в седло и обнаружил, что смотрит на туманное море фигур и лиц. Каи и люди ждали его команды.

– В какую сторону? – спросил Серовек.

– Эскариэль.

По словам разведчиков и свидетелей, часть орды отделилась от основной массы и достигла города. Бришен чувствовал запах галлу в ветре, точно гниль из выгребной ямы в жаркий летний день.

Галлу замедлились на короткое время, сбитые с толку отсутствием соблазнительной магии каи, живущих в Эскариэль и его предместьях. Им не потребуется много времени, чтобы найти новый источник – Бришена с армией.

– Они заточены в ловушке Абсу. Вы знаете про двойной охват? – Серовек и Ондраш кивнули, а Гайрис и Мегиддо покачали головами. – Это военный маневр. Клещи. Врага атакуют с двух флангов, окружая и отрезая пути к отступлению. Поскольку Абсу действует как стена, мертвым нужно зайти только с трех сторон. Отрежем галлу пути отступления, направим демонов к Харадису и повторим то же самое с основной ордой. Рубите мечом любого, кто вырвется.

Ондраш склонил голову набок.

– Я думал, галлу нельзя убить.

– Нельзя. Удар мечом просто отправит их обратно в брешь, откуда они сразу же вылезут, если мы ее не закроем. – Бришен посмотрел на призрачных королей. – Готовы?

Когда они кивнули, он развернул вухани и поднял меч над головой.

– За мной! – крикнул он и поехал вниз по склону на быстроногом жеребце. Двое королей рядом и двое позади, а вокруг них, как черная вода, множество визжащих мертвецов. Они мчались по равнине, точно дикая охота, освещенная лунным светом.

До Эскариэль армия добралась еще до рассвета. Двухдневная поездка заняла несколько часов. Вухани, на котором ехал Бришен, выглядел как его жеребец, за исключением глаз. На этом сходство заканчивалось. Существо не скакало галопом, оно летело, и земля проносилась под его копытами.

Без каи и любых живых существ Эскариэль стал бледной тенью города, который Бришен посещал несколько дней назад.

Запах навозной гнили ударил в лицо, когда они поскакали к Абсу. Странные чирикающие визги сопровождали прогорклый запах, и он впервые по-настоящему увидел галлу.

Проворные, подрагивающие, с согнутыми спинами и костлявыми пальцами длиной с его руку, они скакали вдоль противоположного берега Абсу, размахивая скелетообразными конечностями, и карабкались друг на друга, точно крысы, почуявшие еду.

Их морды…

Бришен был призраком, существом, порожденным некромантией, которая контролировала восставших мертвецов, но даже его дух отшатнулся при виде такого. Если это ужасный результат того, как гальпери в попытке достичь чистоты избавились от своей злобы, неудивительно, что их братья наказали их за этот поступок.

Гнев подпитывал отвращение. Эти твари питались его народом и угрожали поглотить все на своем пути. Они были как гной, который нужно выжечь, очистить и полностью устранить.

Разноголосые крики достигли лихорадочной высоты, стоило орде заметить королей. Некоторые галлу отделились, чтобы броситься на невидимую стену реки. В ответ мертвецы с вызовом закричали, выстроившись вдоль безопасной стороны в ряды пехоты.

Бришен направил вухани за авангард, выкрикивая приказы. Мегиддо в паре с Ондрашем, а Серовек – с Гайрисом. Бришен нырнул в толпу усопших и встретился лицом к лицу с Хасаратом и предводителем людей, который первым отказался следовать за ним. Оба поклонились, когда он отдал приказ, и вскоре армия разделилась на две части: одну повел монах с изгнанником, другую – маркграф и сын вождя Кереси.

Оставшись в одиночестве, Бришен окинул взором хулгаллу, которая неустанно билась о непреодолимый барьер реки в бешеной попытке добраться до него. Он представил, что выглядит не более чем желанным куском мяса для своры голодных волков, ведь магия стекала с него, точно кровь.

Бришен поднял руку и рубанул.

– В атаку!

Мертвецы черной волной хлынули через реку. Они обтекали края галлу, тень боролась с тенью. Демоны пытались избежать затягивающейся сети, а мертвецы заблокировали пути к отступлению.

Бришен последовал за Мегиддо, и его вухани помчалась по периметру поля битвы. Пара галлу выбралась из пролома в укреплениях пехоты.

– Руби их, Мегиддо! Снеси им головы!

Он рубанул третьего демона, который побежал прямо на вухани и прыгнул на Бришена.

Тварь, точно душащая змея, разорвала его доспехи и попыталась стащить его с вухани. Бришен оторвал ее от себя и заколол. Сила и ярость вытекли из галлу, оставив черную пыль, растаявшую в ничто. Разряд молнии пробежал по линии хамона на лезвии, словно пробуя горький вкус первого убийства.

Вторая мерзкая тварь бросилась на него, и вухани прыгнул навстречу нападавшему. Меч Бришена рассек туловище галлу, оставляя за собой искры, и демон растворился.

– Их не так-то легко убить! – крикнул Мегиддо, обезглавливая еще одного беглеца.

– Не забывай, о чем я говорил! – крикнул в ответ Бришен. – Ты просто отправляешь их обратно в брешь.

Откуда они будут появляться снова и снова, пока Бришен не закроет пролом навсегда.

Они сражались, пока солнце не поднялось высоко над горизонтом. Мертвецы все теснились, выстраивая непроницаемую стену вокруг галлу, пока орда не вздымалась волной, извиваясь в оковах и крича от ярости.

Если бы Бришен сейчас был из плоти и крови, то уже еле двигался бы от истощения. Вместо этого в нем гудели возбуждение, сила и ужас, такие же сильные, как течение Абсу.

Серовек подлетел к нему.

– Жаль, что мы не можем их поджечь и покончить с этим.

– Ты даже не представляешь, как бы мне этого хотелось.

Бришен подал знак остальным королям присоединиться к ним.

– Я не очень хороший погонщик скота, – признался он. – Если у кого-то из вас есть опыт, признавайтесь.

– Я пасу стада с тех пор, как научился ходить, – промолвил Гайрис. – Овцы, коровы или галлу, выпас есть выпас.

Бришен кивнул.

– Значит, твоя основная задача отогнать этих тварей по реке в Харадис. – Он посмотрел на Мегиддо. – После этого мне понадобится твоя помощь и знания о руническом круге.

– Все что угодно, ваше величество.

Бришен оглядел проделанную работу. Огромное, бурлящее море демонов и усопших затемнило равнину. Харадис лежал на юге, недалекий для неутомимых вухани, скачущих по небесам, но недосягаемый, точно луна, для королей, заставивших мертвых гнать проклятых тварей, повинных в их смерти.