Текст книги "Эйдолон"

Ильдико уставилась на гладкое дерево, расплывающееся перед глазами. Она медленно опустилась на пол, положила голову на согнутые колени и зарыдала в юбки.

Глава 11

Серовек очень быстро вернулся в Саггару, и на этот раз не в одиночку. Бришен встретил друга в конюшне, когда беладин расседлывал своего жеребца.

– Ты еще не передумал? – спросил Бришен. Он не предполагал, что маркграф изменит решение, но принял бы любой его выбор.

Серовек выгнул бровь, отдал седло и коня ожидавшему конюху.

– У меня много слабостей. Однако нерешительность не входит в их число. Мы видели выживших из Харадиса по пути сюда и следующих за ними по пятам галлу. Так волки выслеживают стадо, готовые утащить слабых и неосторожных. Больше половины Баст-Харадиса вот-вот обрушится на Саггару.

– Разведчики уже доложили. Мы едва можем накормить тех, кто уже здесь. – Его взгляд остановился на молчаливом незнакомце, стоявшем позади Серовека. – Кто это?

– Капелька хороших новостей посреди моря плохих. – Серовек подозвал мужчину. – Монах, о котором я тебе рассказывал. Мегиддо Чермак.

Стройный, как юноша, рядом с крупным, мощно сложенным Серовеком, Мегиддо обладал магнетизмом, вплетенным в каждую его черту. Все в нем – от позы до изящных линий лица – излучало благородство. Бришена не удивило, что этот человек сенобит, служитель бога.

Монах элегантно поклонился.

– Это большая честь, ваше величество, – сказал он сдержанным тоном.

– Добро пожаловать в Саггару… – Бришен замолчал, гадая, как обратиться к последователю неизвестного религиозного ордена.

Губы Мегиддо скривились, словно он услышал мысли Бришена.

– Ко мне обращаются по имени, данному при рождении, или согласно моему назначению – макари.

– И что это значит?

Мегиддо пожал плечами.

– Монах.

Серовек ухмыльнулся.

– Эти монахи не склонны к поэтическим вольностям.

Бришен впервые за несколько дней рассмеялся.

– Замечательная черта характера. – Он жестом пригласил их в дом. – Пойдемте. Сможете прервать свой пост, а я удовлетворю любопытство и узнаю, как простой рунический круг даже на короткое время поймал в ловушку галлу.

Они устроились в кабинете на первом этаже, который стал центром планирования и обсуждения всего, что касалось защиты Саггары и возможностей крепости стать временным домом для беженцев. Слуги принесли поднос с хлебом и тонко нарезанным вяленым мясом, а также кувшины с теплым элем. Бришен откинулся на спинку стула, обводя когтем край кубка и наблюдая за гостями. Серовек без колебаний принялся за еду, в то время как Мегиддо отказался от трапезы.

– Каким богам вы служите, Мегиддо?

Монах отхлебнул эля и отставил напиток в сторону.

– Только одному. Единому Фальтику.

Серовек обмакнул кусок хлеба в эль и махнул кубком в сторону монаха.

– Мегиддо – еретик, – беспечно заявил он, игнорируя неодобрительный взгляд собеседника. Он сунул хлеб в рот и запил глотком эля. – Это иностранная вера, которая появилась в Беладине. – Он вонзил нож в кусок мяса. – Их последователи не слишком громко заявляют о своих убеждениях. Этот культ не узаконен королем.

Бришен был заинтригован, гадая, что побудило сосредоточить всю веру в одном-единственном боге, за которым не стоит пантеон.

Он снова наполнил кубок Серовека.

– Нравится же тебе связываться со странными компаниями, друг мой. Веруешь в Фалтика?

Серовек фыркнул.

– Вряд ли. Предпочитаю защищать себя от неправильного выбора. Если один бог не прислушается к моим молитвам, я всегда могу обратиться к дюжине других.

Серьезное лицо Мегиддо смягчилось в полуулыбке из-за непочтительных философствований Серовека.

– Речи богохульника, – спокойно заметил монах. Его голос напоминал Бришену тихое озеро, едва покрытое рябью от скольжения насекомого или дуновения ветра.

– Расскажи, как сработал рунический круг. Как правило, магия только разжигает аппетит галлу.

Одна мысль терзала его с тех пор, как Серовек описал, каким образом Мегиддо спас семью брата от демонов.

– Я думаю, именно поэтому и сработало. – Мегиддо нарисовал на столе невидимый круг. – Круг – ловушка для демонов, которой обучают третьекурсников в нашем ордене. Он служит скорее для отвлечения внимания, просто что-то более аппетитное, чем мы. Думаю, они питались им, пока мы убегали. – Он побледнел. – Подозреваете, это сделало их сильнее?

Бришен покачал головой.

– Боги, я надеюсь, что нет. Они и так достаточно дикие и могущественные.

«Однако рунный барьер, чтобы окружить город…»

Бришен нахмурился. Он должен быть огромен и подпитываться невообразимым количеством магии.

Серовек прервал его размышления.

– Могут ли каи повторить нечто подобное? Создать больший барьер вокруг Саггары? Вашу магию легче добыть, чем нашу. Вы все рождаетесь с определенной долей.

«Ненадолго», – подумал Бришен. Но он унесет эту тайну с собой в могилу, как и горстка тех, кто поделился с ним этим знанием.

– Возможно, если бы было меньше галлу и земли, которую нужно было бы покрыть, но это хулгаллу. Демоническая орда. Их все время становится больше. Я не стал бы окружать Саггару.

Эта мысль продолжала грызть его.

«Не Саггару, но, возможно, уничтоженный Харадис».

– Есть вести из Гаура?

– Пока нет.

Он надеялся, что Сангур Хромой, по крайней мере, подтвердит получение послания, даже если решит отказать в помощи. Они отправили гонца и почтового голубя. Ни один из них еще не вернулся, и они не могли больше ждать.

Серовек потер руки.

– Тогда хорошие вести, о которых я упоминал ранее, улучшат тебе настроение. Мегиддо выказал желание присоединиться к нам в борьбе с галлу. Он готов стать одним из призрачных королей.

Бришен посмотрел на сидящего напротив него монаха. Как иронично, что помощь пришла не из Гаура, союзника Харадиса, а из Беладина, враждебно настроенного государства.

– Лорд Пангион рассказал, что от вас потребуется?

– Да. Я видел этих тварей вблизи. – Лицо Мегиддо осталось невозмутимым, хотя теперь в голосе слышалась резкость. – Мой орден сражался с демонами. Это входит в часть моего обучения. Но галлу… они не похожи ни на что, с чем я когда-либо сталкивался. «Нечестивые» – слишком слабо сказано. Я не уверен, что, даже подожги вы весь мир, этого было бы достаточно, чтобы очистить землю от этой скверны. Как член ордена Джеденов я дал обет свято хранить все созданное Фалтиком, жертвой или мечом. Вся земля – священная для Фалтика. Мой долг – избавить ее от этих тварей.

Им движет не просто цель, он желает отправиться в крестовый поход. Бришен обычно не одобрял таких людей. Огонь веры часто переходит границы и становится всепожирающим пламенем фанатизма. Мегиддо казался другим, несмотря на очевидное и сильное чувство долга перед своим богом.

– Благородное дело, – сказал Бришен. – Но ты же монах. Что тебе известно о битвах?

– Макарии обучены сражаться, чтобы защитить себя, наших старейшин и храмы. Монастырю, которому я служу, было отдано поместье в долине Лобак для ведения сельского хозяйства. Военачальник Шамтивос пытался захватить долину, чтобы основать префектуру. Мой орден сражался с его войсками и отвоевал наши земли.

Серовек наполнил третий кубок элем.

– Я слышал о Шамтивосе. Грозный противник, такого сложно одолеть. Жаль, галлу не появились посреди его лагеря, а то избавили бы нас от гноящегося нарыва.

Он чокнулся кубками с Мегиддо и Бришеном.

Бришен восхищался мужеством монаха, но ему также нужен воин. Подготовка – это одно, опыт – совсем другое.

– Вы сражались в той битве?

– Да.

– Я видел, как он обращается с мечом. Он искусный боец и наездник, – снова вступил в разговор Серовек.

Бришен пристально посмотрел на Мегиддо, который не отвел глаз.

– Вас не ждет ни слава, ни почет. Ни богатство, ни статус. Нет гарантии, что вы вернетесь домой живым и невредимым. Если нам повезет, мы снова свидимся с теми, за кого боремся.

«Ты будешь здесь, если я вернусь, Ильдико?» – задумался он.

Она уже однажды пообещала, а он по-прежнему сомневался. Стыд разгорался тем сильнее, чем больше сомнений в ней он испытывал.

Взгляд Мегиддо не дрогнул.

– Зачем еще биться?

На несколько мгновений в зале воцарилась тишина.

– Ну? Нас трое или двое? – поднял свой кубок Серовек.

Бришен поднял свой кубок, как и монах.

– Трое не так хорошо, но это больше, чем двое. – Он поклонился Мегиддо. – Я приношу вам свою благодарность и благодарность всего Баст-Харадиса.

Серовек положил себе на тарелку недоеденную Мегиддо порцию хлеба.

– Я также взял на себя смелость отправить сообщение горным кланам, зимующим у подножия Драморин. У нас с ними торговые отношения. Они могут выиграть или потерять столько же, присоединившись к этой борьбе, как и любой из нас.

Эта весть удивила Бришена. Кочевые кланы, зимовавшие на равнинах Беладина и проводившие лето в горах, были почти таким же изолированным народом, как и каи. Хотя это людские племена, Бришен сомневался, что они с радостью станут помогать своим соседям, неважно, каи те или нет.

– Надеюсь, ты торгуешь с дружественным вождем, который тебе задолжал. И молись своим богам, чтобы он согласился и прибыл поскорее. Завтра мы отправляемся в Саруна Тор. Трое или четверо, мы больше не можем ждать.

Мегиддо призадумался.

– Холм Гула. Помню, матушка рассказывала мне о нем. Она говорила, это место проклято.

Бришен усмехнулся.

– Именно в этом мы и хотели вас убедить. Священную землю каи нужно оберегать от вторжения людей.

Следующий час они строили план путешествия и обменивались идеями, как разместить свои армии призраков, чтобы загнать орду демонов обратно в ловушку. Это будет самый ужасный перегон скота, в котором Бришен когда-либо участвовал. Он надеялся, что у него лучше получится пасти галлу, чем коров.

Серовек снова отклонил предложение занять комнату в поместье, как и Мегиддо.

– Ничего личного, ваше величество, – заявил он с хитрой улыбкой. Бришен поморщился, до сих пор не привыкнув к титулу. – У тебя прекрасный дом, и он стал еще уютней благодаря заботе прекрасной королевы. Но ты по уши занят придворными, бюрократией и паразитами в тонких шелках и бархате. Люди или каи, неважно. Я задохнусь в этом воздухе. Дай мне открытое поле и теплое одеяло вместо всего этого.

– Удачи в поиске пустого поля вокруг Саггары, – сухо заметил Бришен. – Для вас двоих можно найти место в казарме, как и раньше. Или в конюшне.

– Конюшня, – быстро определился Меггидо.

Серовек медлил с решением.

– Казармы. Я люблю своих лошадей, но солдаты мне более интересны.

Бришен не сомневался, что маркграф думает об Анхусет. Либо она примет ухаживания Серовека и заполучит беладина в свою постель, пока не убьет, либо просто покромсает когтями или мечом. Так или иначе, Серовек не жилец, и Бришен надеялся, что сестра подождет, пока они для начала не покончат с галлу.

Они расстались в большом зале, пообещав встретиться на официальном ужине и встрече совета с недавно назначенным сеймом и регентом Бришена.

Бришен заметил, что Ильдико пересекает двор, как обычно, в сопровождении Месумениса. Они брели по щиколотку в грязи и каше талого снега, погруженные в разговор, и не обращали внимания на снующих повсюду каи. Управляющий написал что-то на верхнем листе в стопке пергамента, кивая или качая головой в ответ на все, что ему говорила Ильдико.

Ее рыжие волосы мерцали в свете факелов, яркие и огненные, как маяк на вершине холма среди каи с их черными или серебряными локонами. Даже Серовек и Мегиддо, оба темноволосые и загорелые от яркого солнца, легче смешивались с толпой, чем она.

У Бришена заболела душа при виде нее. Заныло сердце. Обливаясь слезами, она выпроводила его из их опочивальни. Бришен умел обращаться с кинжалами, но они не могли соперничать с остротой ее слов.

«…это не любовь. Это размножение…»

Если бы она чуть поднажала, он бы истек кровью у нее на глазах. Потрясение от этого обвинения поначалу лишило его дара речи. Он едва пришел в себя от осознания, что Ильдико была готова пожертвовать их браком ради безопасности трона, а теперь еще и это. Ярость не кипела, вместо этого она обосновалась в животе, холоднее, чем кусок льда, который отказывался таять, угрожая заморозить остальные чувства. С тех пор Бришен не приближался к Ильдико две ночи и два дня, за исключением официальных ужинов в большом зале, и это время стало самой страшной пыткой для него. Бришен не осмеливался прикоснуться к супруге и не позволял ей прикасаться к нему. Если бы случилось то или другое, он бы сломался, а для королей это недопустимо.

Жена закрылась от него, нося безмятежную маску, которую он так сильно ненавидел. И эта маска спала лишь после того, как она увидела Серовека и впервые встретилась с Мегиддо. Лицо Ильдико озарилось улыбкой.

Бришен согнул ножку кубка почти пополам. С другого конца коридора он поймал взгляд Анхусет. Пронзающий. Обеспокоенный. Ильдико искуснее, чем он, скрывала их разногласия от гостей Саггары, но обмануть проницательную кузину им не удалось. Она следила за ним и Ильдико каждый раз, когда они пересекались в повседневных делах. Анхусет не задавала вопросов, а Бришен не желал откровенничать, хотя видел, что сестра сгорает от любопытства.

Он был уверен, что никто, кроме Анхусет, не догадывался, что у них с Ильдико возникли проблемы, пока Серовек не отвел его в сторону.

– Твоя жена плохо себя чувствует?

Бришен удивленно уставился на него, прежде чем ответить:

– Почему ты спрашиваешь?

Вопрос прозвучал более воинственно, чем он намеревался. Серовек напрягся, поджав губы.

– У нее больной либо скорбящий вид. В последний раз я видел такие глаза у женщины, когда вернул ей тело супруга, который пал в стычке с разбойниками.

Глыба льда, заполнявшая грудь и медленно расползающаяся по его конечностям, распалась с шипением пара. Бришен стиснул клыки, стал дышать через нос и считать вдохи с выдохами.

– Я не могу распознать подобного в человеческих глазах, – прорычал он гортанным голосом.

Суровое лицо Серовека не смягчилось, глаза впились в Бришена.

– Тогда вы недостаточно внимательно смотрите, ваше величество, – сказал он, а затем резко поклонился и смешался с толпой, болтая с каи, будто с закадычными друзьями.

За ужином Бришен и Ильдико сидели бок о бок, но либо разговаривали с другими, либо ели молча. Напряжение пульсировало между ними так сильно, что его можно было разрубить топором.

Облаченная в черное Ильдико напомнила ему сороку с красным клювом. Для окружающих она выглядела безмятежно, однако она дрожала, сидя на краешке кресла, и, казалось, была готова улететь, если к ней потянуться. Неужели это страх перед ним? Он не сделал ничего, чтобы вызвать такие эмоции. Бришен уже собирался отказаться от ужина, вывести жену из зала и выяснить отношения, когда к столу подошел юстициарий с женой и дочерью.

Сферин был одним из любимых министров Бришена, чьи приговоры в местном суде отличались справедливостью, а порой милосердием. По этим причинам Бришен хотел дать этому каи место в военном сейме и искренне обрадовался, когда Сферин благополучно прибыл со своей семьей в Саггару.

– Мой повелитель. – Сферин поклонился ему, а потом Ильдико. – Моя госпожа королева. – Он подвел вперед двух женщин. – Возможно, вы помните мою жену, леди Хемаку, и дочь Инени.

– Рад вас видеть, Сферин, – поприветствовал юстициария Бришен. – Боюсь, у вас не останется лишнего времени. Я закрепил за вами место в сейме, и вас ждет много работы.

Юстициарий просиял.

– С нетерпением жду выполнения поставленных передо мной задач, сир.

Сферин подтолкнул свою дочь вперед. Привлекательная девушка с прямым взглядом и гордо поднятой головой. Она напомнила Бришену Анхусет. Не такую свирепую, но и не трясущуюся от страха при аудиенции со своим сувереном.

– У Инени есть идея, которую она хочет вам предложить, сир.

Бришен поднял руку, заинтересовавшись тем, что ему хочет сказать эта девушка.

– Пожалуйста, я вас слушаю.

Он чувствовал каждое движение жены и знал, что она тоже внимательно слушает. Ильдико наклонилась вперед, как будто Инени собиралась раскрыть древнюю тайну.

– Сир, в трех лигах к северу от долины Ахорис есть небольшой ручей, питаемый весенним талым снегом с Драморин.

Заинтригованный Бришен кивнул.

– Я ездил туда с патрулем.

Инени улыбнулась, увлекаясь своим рассказом:

– Много лет назад там была построена ветровая плотина, чтобы защитить соседнее поле с грезацветами от паводковых вод. Я часто там гуляю. Не сочтите за дерзость, но если вы пришлете людей для демонтажа дамбы, поток может затопить поле.

Сферин страдальчески улыбнулся, но промолчал.

Бришен прикинул размеры ручья по памяти.

– Это создаст мелководное озеро.

Медово-желтые глаза Инени засияли.

– По колено в самой глубокой точке.

– Каи смогут легко через него пройти, но оно станет более сложным барьером для галлу, чем ручей.

Инени восторженно рассмеялась. Ильдико резко вздохнула.

– Да! – воскликнула девушка. – И вы не уничтожите запасы продовольствия.

Бришен взглянул на Сферина, который встретился с ним взглядом, полным отчаяния.

– Запасы продовольствия не пострадают, верно. Только богатство вашей семьи. Это же ваши земли, мой друг?

Сферин склонил голову.

– Да, сир.

Улыбка Инени сменилась испугом. Полностью поглощенная своей идеей и одобрением Бришена, она забыла о судьбе семьи.

Бришен надеялся, что сможет хоть как-то утешить своего юстициария.

– Ваша дочь предложила отличную идею, Сферин. – Он кивнул ей. – Вы заслуживаете похвалы, и вашему отцу возместят потерю поля.

Сферин сразу же просиял, как и Инени с матерью. Бришен жестом подозвал Мертока, стоявшего неподалеку.

– Ты все слышал?

Распорядитель конюшен кивнул.

– Проследи, чтобы все было сделано в кратчайшие сроки.

– Леди Хемака, я бы очень хотела поговорить с вами и вашей дочерью и услышать больше ее идей. Не могли бы вы обе после ужина присоединиться ко мне за бокалом вина? – сказала Ильдико.

Брови Бришена приподнялись, и среди каи, что сидели возле королевской четы и могли расслышать приглашение, прошел шепоток. Стать избранными королевой на светском рауте – высокая честь, которая могла вызвать как уважение, так и зависть. А еще немалую обиду.

Хемака покраснела, как и Инени. Девушка уставилась на Ильдико. Хемака низко поклонилась.

– Это большая честью для меня, ваше величество.

Бришен медленно повернулся и посмотрел на жену. Она не смела поднять на него глаз.

«Что ты задумала, Ильдико?» – хотелось ему спросить, но он промолчал и закончил остаток ужина в беседе с Серовеком, Мегиддо и членами сейма.

Бришен встал, чтобы официально объявить об окончании трапезы, и замер, когда двери в зал распахнулись и вошел отряд каи во главе с Анхусет. За ними следовала группа людей в разноцветных, точно драгоценные камни, мантиях до икр, шароварах и зашнурованной выше лодыжек обуви. Шесть незнакомцев направились к высокому столу. Их лидер следовал за Анхусет по пятам.

С темными, как у каи, волосами и кожей цвета смазанного маслом грецкого ореха он подошел к столу, за которым восседал Бришен. Серовек с широкой улыбкой поднялся со своего места. Он наклонился над Мегиддо и поднял руку к Бришену, показывая большой палец.

– Четвертый, – одними губами произнес он.

Бришен схватил Ильдико за руку и поднял с места. Она не сопротивлялась и встала вместе с мужем, чтобы приветствовать новых гостей. Стояла такая тишина, что можно было услышать, как упадет перо. Король каи и его человеческая королева встретились с кочевниками, бродящими по равнинам зимой и укрывающимися в Драморинах летом. Изолированный народ неизвестного происхождения и культуры, они отгородились от мира еще больше, чем каи. Серовек своим обаянием снова сотворил волшебство, выманив кочевников, чтобы помочь Бришену в сражении.

Бришен жестом велел Анхусет отойти в сторону. Вождь кочевников напомнил ему хищную птицу. Если бы ястреба можно было превратить в человека, то именно он бы сейчас стоял в большом зале Саггары – бескрылый, остроглазый и не менее смертоносный. Бришен почти ожидал пронзительного крика хищника, когда гость заговорил.

– Ваше величество, – сказал он низким и ясным голосом. – Я Гайрис, пятый сын вождя клана Калико из племени Кереси. Мы получили известие от Серовека об орде демонов и пришли предложить нашу помощь.

Как и при первой встрече с Мегиддо, Бришен повел Гайриса и его свиту в зал совета с просьбой послать за Эльсод. Прежде чем уйти, он взял Ильдико за локоть. Она поклонилась и, прежде чем Бришен успел хоть что-то сказать, помрачнела.

– Я закончу трапезу и отпущу всех, сир. Хорошее занятие для того времени, когда вас не будет.

Ильдико кивнула сыну вождя и, не оглядываясь, вернулась на свое место.

Бришен выбросил беспокойные мысли о жене из головы, чтобы ясно мыслить. А потом они с Эльсод объяснили ритуал новоприбывшему, снова умолчав, что лишат каи магии. Узнав детали плана, Гайрис сначала ничего не сказал, лишь тихо постучал пальцами по столу. Свет лампы осветил его волосы и сверкнул на маленьких медных монетках, нанизанных на длинные косы, сплетенные у виска и схваченные на затылке костяной застежкой.

– Когда выезжаем?

Уж слишком все легко прошло. Каждое живое существо заинтересовано в поражении галлу, но тому, кто согласен пройти через ритуал, как правило, нужна особая мотивация. Для Бришена – это королевство, трон и жена. Для Серовека – страна и народ. Мегиддо решил умертвить себя из чувства долга перед своим богом. Что же побудило Гайриса из племени Кереси предложить себя на роль призрачного короля? Бришену не пришлось долго гадать.

– Я младший сын третьей жены вождя. С низким статусом, никому не нужный и незначительный. – Бришен внутренне вздохнул, с нежностью вспоминая, когда сам был таким. – Позже я хочу жениться, но для этого должен возвыситься в своем клане. Иначе не смогу заинтересовать подходящую жену, готовую разделить со мной ее хазату – дом.

Заинтригованный новыми знаниями о социальной структуре в скрытной культуре Кереси, Бришен удивился, что Гайрис сам не построит себе хазату.

– Почему бы тебе не разделить с ней свой дом?

Гайрис нахмурился, словно счел саму идею настолько нелепой, чтобы даже задуматься о таком.

– Только женщины владеют хазатами, а также домашним скотом, одеялами и горшками. Мужчинам принадлежат пони и оружие.

Интересная концепция. Мужчины правят кланами, но всем владеют женщины. И если для того, чтобы добиться потенциального партнера, требуется совершить подвиг, то что должен сделать мужчина из Кереси, чтобы заполучить вторую и третью жену?

Гайрис нахмурился еще сильнее из-за молчания Бришена.

– Неужели причина моего желания присоединиться к вам неприемлема?

Бришен спрятал улыбку, сомневаясь, что чужеземцы воспримут клыкастую усмешку каи за дружелюбную.

– Вовсе нет. Не могу придумать ничего более достойного восхищения, чем борьба за благосклонность и привязанность прекрасной жены.

Стоило словам слететь с губ, как что-то в душе Бришена развязалось, позволив дышать полной грудью. У него есть такая жена, и ему следует опираться на мудрость собственных слов. За Ильдико стоит бороться. Возмущенный настойчивостью Эльсод, требующей повторного брака, Бришен бросил на хранительницу злобный взгляд.

– Теперь нас четверо. Этого достаточно для контроля над мертвыми?

– Это лучше, чем двое или трое, – уклончиво ответила она.

Бришен зарычал. Старая карга не успокоится, пока у него не будет сотни королей-призраков, и даже тогда этого вряд ли будет достаточно. Одобрит хранительница памяти или нет, но у них нет больше времени. От Гаура не поступало никаких вестей, а у них есть четверо мужчин, готовых пройти через ритуал, который позволил бы сразиться с галлу и, возможно, выжить в битве.

Было уже за полдень, когда Бришен впервые за три дня отправился в свою опочивальню. Он посмотрел на закрытую дверь, представляя, как Ильдико спит на их общей кровати, на которой они нашли столько радости. Он не делил с ней ложе с тех пор, как жена обвинила его в попытке обзавестись потомством.

Бришен прижал ладонь к двери. Неправда. По крайней мере, не вся. Ребенок от жены-гаури вызовет больше проблем, чем решит, даже если она сможет зачать. Каи не допустят возведения на трон незаконнорожденного дитя, как Анхусет, хотя его кузина чистокровная каи. Народ восстанет, если на престоле будет восседать не каи чистых кровей. Ильдико этого не знала, и ее замечание о том, что она недостойная королева в глазах его народа, потому что не может родить наследника, ошибочно. Даже если она подарит ему дюжину детей, ничего не изменится.

Ильдико права в одном – он стал голодным и отчаявшимся. Бришен всегда мечтал и тосковал по жене в разлуке, страстно желая упасть в ее объятия при встрече. Эту роскошь он принимал как должное: дни, месяцы, годы, чтобы предаваться любви со своей прекрасной женой. А теперь время ускользало сквозь пальцы, а вместе с ним и женщина, которая для него дороже всех на свете. Он боролся с оковами, привязывающими его к столь нежеланной роли и трону. Ужас при мысли, что он может потерять Ильдико, заставлял Бришена изо всех сил стараться удержать ее всеми возможными способами: любовными ласками и преданностью души. Каким-то образом одно начало затмевать другое, и Ильдико в конце концов отказала ему, ошибочно полагая, что им движет отчаяние заполучить наследника.

Это причиняло боль и терзало душу, но он начал видеть сквозь гнев и муку, почему она так поступила. Серовек прав. Ему стоило присмотреться внимательнее.

Бришен положил другую руку на дверь и на мгновение задумался. Эльсод говорила, что он носитель магии нескольких поколений благодаря матери, которая, вероятно, купалась и пила кровь невинных, чтобы сохранить иллюзию молодости. Его воспитывали в убеждении, что его силы малы, как и у сверстников. Сам же Бришен никогда не испытывал пределов своей магии. Он никогда раньше не пытался.

«А что, если попробовать шагнуть немного дальше?»

Заклинание, открывающее дверь, сорвалось с губ, и сила потекла по рукам. Бришен сосредоточился, представляя, как крупицы расступаются, точно вода, скользя сквозь раскрытые кончики пальцев. Он почти потерял концентрацию, когда дерево под ладонями размягчилось, будто горячий воск свечи, и рассеялось, пока не стало ощущаться как дым от потушенного костра.

Бришен сделал один шаг, затем другой, легко проходя внутрь комнаты. Он повернулся и посмотрел, как затвердевает древесина. Вернулись на место прочные, тяжелые доски и петли, способные выдержать несколько ударов тарана, прежде чем поддаться. В его душе поднялась буря восторга, неся за собой сожаление. Эльсод права. Он обладал более сильным, древним родом магии, а скоро позволит ей ярко вспыхнуть и навеки погаснуть. Порой у судьбы злое чувство юмора.

Ильдико лежала, как он себе и представлял, на боку, спиной к двери, почти погребенная под грудой одеял и мехов, из-под которых виднелись лишь рыжие волосы. Огонь в очаге погас, погрузив комнату в могильную тьму, в которой легко ориентировался каи, но не человек.

Бришен бесшумно подошел к жене и сел на пол, прислонившись спиной к матрасу, вытянув ноги к стене и скрестив лодыжки. Ему хотелось забраться в постель, заключить любимую в объятия и прижать к себе. Просто обнять. Ничего более. Он уже несколько дней был лишен этого, поэтому страстное желание казалось непреодолимым. И в этом он повинен сам, поэтому Бришен мешкал, не желая будить Ильдико. Не хотелось рисковать еще одним отказом. Бришен откинул голову на матрас и закрыл глаза, довольный тем, что слушает тихое мерное дыхание супруги.

Сон почти овладел им, когда шорох защекотал его ухо. Затем последовало нерешительное прикосновение к его голове. Пальцы Ильдико скользнули, дразня выбившиеся пряди, заправленные за ухо. Бришен не пошевелился, довольный тем, что может послушно сидеть под ее ласками.

– Я рада, что ты пришел, – сказала она.

Простые слова, но произнесенные с такой теплотой, что он едва не простонал ее имя.

– Я тоже, – ответил он охрипшим голосом. Никогда раньше они не были так далеко друг от друга, а он даже не покидал Саггару. Она, как всегда, встретила его с радостью.

Все еще осторожный, боясь разрушить хрупкое перемирие, Бришен решил избегать опасной темы.

– Что ты думаешь о Гайрисе, сыне вождя клана Калико из племени Кереси?

Ильдико помедлила, а потом продолжила водить пальцами по его волосам.

– Мое общение с ним было кратким. Мне он показался гордым и целеустремленным. Бесстрашным.

Бришен не мог не согласиться. Он завидовал таланту Ильдико определять характер человека даже при непродолжительной встрече.

– Он идет на это, потому что хочет позже жениться.

Ее пальцы вновь заскользили уже возле затылка. Бришен подвинулся так, чтобы они коснулись кожи.

– Боги милостивые, – выдохнула Ильдико. – Вероятно, женщины из Кереси очень грозные, раз жениху приходится сражаться с галлу, чтобы доказать, что он достоин руки избранницы.

Они оба рассмеялись, и Бришен насладился смехом любимой, который в последнее время не слышал.

– Мы все движимы тем, чего хотим больше всего на свете.

– Остаться в живых и не стать ужином демона, по мне, достаточно достойная причина, – сухо заметила она.

– Мотивы Гайриса не столь благородны, как у Мегиддо, но я понимаю их лучше.

– Я ничего не знаю о монахах-воинах, но Мегиддо мне понравился с первой встречи. – Ильдико провела пальцем по краю уха Бришена, заставив его вздрогнуть. – В нем есть что-то царственное, наряду со смирением, которое не часто видишь в людях. Подозреваю, путь духовного служения взывал к нему, когда он был еще привязан к лентам вожжей няни.

После этого они замолчали, и Бришен перестал ощущать руку Ильдико в своих волосах, даже когда от холода, идущего с пола, у него онемели ноги и зад. Он заставил себя не напрягаться, когда она прервала их молчание.

– Из Гаура нет вестей, – резко сказала Ильдико. – Я так осаждала голубятника, что он теперь прячется при моем появлении. Мне стыдно за свою родину. Союзник ничего не предлагает, в то время как враг, спланировавший твое похищение и пытки, посылает двух людей на помощь. – Ее пальцы сжали его волосы, ослабив хватку, когда он зашипел. – Прости, любовь моя.

Он мгновенно простил ей все за эти волшебные слова.

– В их защиту, – заметил он, – Гаур далеко, даже для быстрой птицы. И Беладин не знает, что помогает мне. Подозреваю, когда Родан обо всем пронюхает, Серовеку придется держать ответ перед своим королем. Что касается монаха, пускай он рожден беладином, но его преданность принадлежит ордену. Если бы Беладин объявил войну его братству, нет сомнений, на чьей стороне сражался бы Мегиддо.

В его душе проснулось уродливое подозрение. Бришен мешкал, не желая поднимать щекотливую тему, но не хотел, чтобы между ними стояли тайны. Болезненная правда лучше недомолвок.