Текст книги "Эйдолон"

– Не хочешь сходить в другую комнату, пока здесь все уберут? – Анхусет большим пальцем показала на мертвого каи.

Стараясь не смотреть в ту сторону, Ильдико покачала головой. Ее ногти впились в ладони, оставляя следы в форме полумесяцев. Ильдико расслабила руки, подошла к одному из стульев у камина и повернулась так, чтобы не видеть кровавую картину. Она села, удерживая ускользающие нити достоинства, хотя шок, точно мокрый лен, разрывал душу в клочья.

– Нет, – сказала она ровным голосом. – Это моя комната. Я не позволю, чтобы меня выгнал какой-то ублюдок-детоубийца. Или его призрак. Просто убедись, что пятно быстро и тщательно вывели.

Она отыскала глазами ребенка и стоящую рядом Ими. Няня напевала малютке, и вопли маленькой королевы перешли в тихую икоту и сопение. Ильдико жестом велела поднести к ней дитя.

– Ты можешь уйти, если хочешь, Ими. Просто позови ко мне Киргипу.

– Я бы хотела остаться, если не возражаете, миледи, – мягко ответила Ими и передала подопечную Ильдико.

Маленькая каи и гаури долго смотрели друг на друга, и Ильдико стало интересно, что видит малышка, когда смотрит в лицо, столь отличное от лиц ее сородичей. Она погладила крошечную головку, чувствуя, как мягкие волосы щекочут пальцы. Маленькая королева заворковала и выпустила пузырек слюны между поджатыми губами. Маленький кулачок взмахнул в воздухе. Другой раскрылся, чтобы схватить протянутый палец Ильдико.

– Вся Саггара будет гудеть от разговоров о тебе, малышка, – сказала Ильдико. Она взглянула на Анхусет, которая наблюдала за ними обеими с другого кресла. – Тебе придется приставить охранника к Киргипе, по крайней мере до тех пор, пока не утихнет ажиотаж из-за внезапно появившегося ребенка Харкуфа. В противном случае ее доведут до безумия бесконечными расспросами.

– Я назначу Некоса. Они с Киргипой – друзья, и как бывший дворцовый стражник он справится с чрезмерно настойчивыми любопытными с нужной долей… убеждения.

Ильдико легонько провела пальцами по пухлому детскому тельцу, что было гораздо приятнее, чем вспоминать вид мертвого каи на полу спальни.

– Он убил охранников? Я звала их, но никто не пришел.

– Да, – подтвердила Анхусет. – У обоих перерезаны глотки. Они были хорошими солдатами. Кто-то узнал, кто сегодня на дежурстве. Нужное количество порошка из грезацветов в бокале вина не усыпит, но замедлит. Притупит чувства. К опоенному легко подкрасться и одолеть.

Ильдико подняла малышку и поцеловала в лобик, прежде чем вернуть кормилице.

– Я не могла уснуть. Больше двух недель ни слова от Бришена, никаких вестей. От волнения я поднялась и села у окна. И увидела, как открылась дверь и в комнату прокрался каи. – Она вздрогнула и посмотрела на Анхусет. – А что, если бы я спала?

Анхусет пожала плечами.

– Королева уже была бы мертва, – решительно заявила она. – И, вероятно, няня и ты. – Уголки ее губ приподнялись. – Ты уделяла нашим тренировкам больше внимания, чем я думала.

Ильдико подняла руку, показывая, как та дрожит.

– Никогда раньше не убивала, – призналась она. – У меня не было выбора. Знаю, но от этого легче не становится. – На ее губах заиграла ответная улыбка. – Я не воительница.

– Ты ею стала, когда пришлось.

Простые слова без пустых похвал, и все же Ильдико показалось, будто ей отпустили грехи и сделали наивысший комплимент. Анхусет, которую она уважала и восхищалась с первой их встречи, одобрила ее действия.

Когда Синуэ вернулась с вином, Ильдико, Анхусет и Ими подняли тосты друг за друга, опустошили кубки и снова наполнили. Ильдико взглянула на няню, которая с помощью Синуэ приготовила ранний завтрак для малышки. В комнате медленно темнело, и Синуэ зажгла свечи в канделябрах.

Анхусет допила второй кубок вина и отставила в сторону.

– Прекрасный выбор на завтрак, – провозгласила она. И снова уголки ее губ на мгновение приподнялись в ответ на смешок Ильдико. – Думаю, теперь ты уснешь, – заявила она. – Ты пережила сегодня немало потрясений. Твой разум нуждается в отдыхе так же сильно, как и тело.

В эту секунду Ильдико громко зевнула. Она стряхнула дремоту.

– У меня нет времени на сон. Сейм захочет обсудить появление королевы-регента, и нам нужно найти организатора покушения.

– Сейм может обождать, и мне не нужна твоя помощь в выслеживании преступников. – Анхусет коротко поклонилась. – Не сочти за неуважение, херцегеши.

Ильдико испытывала восторг от своего старого титула. Ниже по статусу, и ноша намного легче. Она все еще занимала роль регента, но больше не была королевой. Хвала богам! Новый зевок помешал ей ответить, и Анхусет вышла из комнаты, прежде чем Ильдико смогла ее остановить.

Кузина Бришена права. Внезапная усталость охватила Ильдико, словно она в одиночку вела торговое судно в гавань Присида. Воспоминания о недавнем насилии отягощали душу, и разум избегал ужасного образа каи, которого ей пришлось убить. Дойдя до кровати, Ильдико забралась под одеяло, уже наполовину закрыв глаза. Сон почти овладел ею, когда Синуэ натянула одеяло ей на плечи.

Голос горничной показался ей неясным шепотом.

– Отличная работа, ваше высочество. Вы так ловко с ним разделались!

Ильдико проснулась в комнате, темной из-за теней и слабого света, отбрасываемого горящим камином. Раз за ставнями не было солнечного света, значит, на дворе еще ночь. Неужели она проспала всего несколько часов? Спросить было не у кого. Она одна, и сердце тревожно заколотилось при виде пустой детской кроватки и отсутствия няни.

Одеяла спутались вокруг ног, и Ильдико в отчаянии отбросила их в сторону.

«Ребенок. Где королева?»

Она хотела вскочить с кровати, но ее остановил спокойный голос Синуэ.

– Вы проснулись, миледи.

Горничная сидела в более глубоких тенях комнаты, куда не достигал свет камина. Должно быть, она следила за отдыхавшей госпожой.

– Где Ими и королева?

– Ими отлучилась по личным делам. Королева с Киргипой, за ними присматривает половина гарнизона.

Ильдико стало легче из-за веселого голоса служанки и подтверждения, что малютка в безопасности. Она потерла зудящие глаза.

– Как долго я спала? Наверняка больше пары часов.

Синуэ открыла сундук, в котором хранилась одежда Ильдико, и положила нижнюю юбку и тунику на кровать.

– С прошлого вечера. Прошел день.

У Ильдико округлились глаза.

– Так долго? Почему ты не разбудила меня? Я не могу тратить столько времени на сон.

Отдых не был спокойным. Кошмары об убитом каи перемешивались с видениями Бришена и низким потрясенным стоном, который муж издал, когда Серовек пронзил его мечом.

– Ша-Анхусет сказала не беспокоить вас, пока сам херцег не войдет в ворота редута. – Она протянула Ильдико новую сорочку и чулки, и ее губы изогнулись в улыбке. – Только глупые и безрассудные игнорируют указ ша-Анхусет.

– Я должна встретиться с сеймом. – Она надела мягкую шерстяную рубашку и нижние юбки. – Только боги знают, какие слухи ходят о королеве.

Она подозревала, что половина совета приняла непреднамеренное признание Ильдико в том, что юная наследница престола пережила нападение галлу в Харадисе, в то время как другая половина решительно отвергла это. Встреча обещала пройти в жарких спорах.

Синуэ зашнуровала нижнюю юбку так, чтобы она плотно прилегала к талии Ильдико, и придержала длинную тунику, пока госпожа просовывала руки в проймы.

– Сейму приказано собраться, когда вы будете готовы. Принести вам что-нибудь поесть или предпочитаете отужинать в зале?

– Лучше здесь.

Она насладится одиночеством, прежде чем предстать перед сеймом, чтобы ответить на множество вопросов и, вероятно, на столько же обвинений в том, что она скрывала личность королевы-регента из личных гнусных побуждений.

Ильдико надевала туфли, когда отчаянный стук в дверь заставил их с Синуэ обменяться настороженными взглядами.

– Херцегеши, сюда, скорее!

– О боги, – прошептала Ильдико. – Дитя.

Она бросилась к двери и рывком распахнула ее. По другую сторону стояла стражница. Ее глаза сияли, как два фонаря в темном коридоре.

– Где королева?! – рявкнула Ильдико.

Каи попятилась, растерянно нахмурив брови.

– С няней и охраной, ваше высочество. – Она кивком головы указала в сторону лестницы. – Ша-Анхусет послала меня за вами. Всадники с армией приближаются к редуту. Разведчики говорят, это херцег и остальные призрачные короли.

Она едва успела отойти в сторону, как Ильдико побежала по коридору к лестнице, а Синуэ крикнула ей вслед:

– Ваше высочество, туфли!

Ильдико проигнорировала горничную.

«К демонам».

Выскочив на грязный двор, она вмиг уничтожит обувь, но отказалась тратить драгоценное время на переодевание.

Впервые с тех пор, как Ильдико переехала жить в Саггару, двор был пуст, если не считать повозок и вырвавшихся из загона свиней. Все собрались на равнине за воротами. Каи, которую послала Анхусет, коснулась локтя Ильдико, проведя херцегеши сквозь толпу. Многие кланялись, когда она проходила мимо, некоторые восхищенно шептали:

– Ильдико, херцегеши.

Молва о ее схватке с каи, замыслившим детоубийство, распространилась среди народа.

Она нашла Анхусет с Мертоком в первых рядах. Киргипа стояла рядом с королевой-регентом на руках в окружении охранников. Ильдико успокоилась. Дитя в безопасности.

Анхусет указала на линию, окаймляющую горизонт, более темную, чем спускающиеся сумерки.

– Бришен и усопшие, – сказала она.

Ильдико посмотрела в ту сторону, куда указала каи, но не смогла разглядеть ничего, кроме темной линии. Она прислушалась к отдаленному стуку копыт и маршу солдат, но услышала лишь болтовню собравшихся зевак.

Темная линия разлилась по равнине, распространяясь, как туманный прилив, по мере приближения к Саггаре. Вскоре вся равнина, залитая звездным светом, почернела. Некоторые каи вознесли молитвы своим богам, в то время как другие принялись гадать, есть ли рядом с херцегом и королями их близкие.

Туманные силуэты клубились в облачных глубинах, смутные очертания людей с постоянно меняющимися лицами и блуждающими огоньками в глазах. По спине и рукам Ильдико пробежал озноб. Мертвецы, каи и люди, покрывали дремлющий ковер травы клокочущим саваном. Тишина. Призраки наблюдали, как живые каи смотрят на них.

Они остановились, словно ожидая команды, и вскоре с флангов появились всадники, по двое с каждой стороны. Они выехали вперед, восседая на вухани. Один из них направился к каи. Ильдико тихо всхлипнула при виде мужа в сломанных, изрезанных доспехах.

Она отошла от Анхусет и встала на открытом пространстве между живыми и мертвыми. Бришен спешился и направился к ней. Он остановился на расстоянии вытянутой руки и снял шлем. Вздохи наполнили холодный ночной воздух. Каи впервые узрели короля призраков.

Даже Ильдико, ставшая свидетельницей превращения Бришена в Саруна Тор, крепко уперлась ногами в землю, чтобы не отпрянуть. Лицо мужа не изменилось. Он держался с той же грацией и силой. Только глаз, который смотрел на нее и свой народ, был не золотым, а пронизанным молниями небесно-голубым. Бришен смотрел сквозь, а не на них. Его меч светился тем же потусторонним сиянием, что и глаз. Тень льнула к нему, словно он не только носил тьму, но и порождал ее. Она заостряла черты лица, придавая тонким костям призрачную изможденность.

Ильдико моргнула, и он снова стал Бришеном, лидером, любящим мужем и другом. Она смяла тунику в кулаке, чтобы удержаться от попытки прикоснуться к нему. Ни живой, ни мертвый, он мерцал перед ней, как магнит, к которому ее всегда будет тянуть.

Ильдико понятия не имела, почему Бришен вернулся в Саггару вместе с мертвецами, но возблагодарила всех богов, что он здесь.

– Принц ночи, – сказала она и протянула руку, чтобы погладить воздух перед ним. – С возвращением.

Жесткая поза немного ослабла, и он наклонился к ней. Страстное желание пульсировало в каждом изгибе его мышц, покрытых кожей и кольчугой. На губах играла улыбка.

– Солнечная дева, – сказал он, и в этом ласковом обращении звучало поклонение любимому божеству. – Я скучал по тебе.

Он был так близко, на расстоянии вздоха от ее пальцев, смертельно опасный для живого. И все же руки Ильдико покалывало от искушения схватить его, убедиться, что он настоящий и невредимый, даже в этом нечестивом воплощении.

Вместо этого она задала вопрос, который вертелся на языке у каждого каи:

– Галлу больше нет?

Его призрачный взгляд снова окинул толпу.

– Они ушли, – ответил он.

Толпа разразилась громовыми возгласами и аплодисментами. Ильдико не присоединилась к ним. Вместо этого она посмотрела мимо Бришена и трех королей, которые ждали в отдалении вместе с усопшими. Их должно быть четверо. Сердце тревожно забилось в груди.

– Где пятый?

Плечи Бришена поникли, словно вопрос нес в себе груз тысячи печалей.

– Пленен галлу, – прошептал он в ответ призрачным эхом.

Толпа продолжала кричать, но их голоса казались далекими.

– Кто?

Она испугалась его ответа.

«Только не Серовек», – молча взмолилась Ильдико, представляя смеющиеся глаза беладина и его досаждающие поддразнивания Анхусет.

– Мегиддо.

Ильдико прикрыла глаза, вспоминая спокойное достоинство и решительную храбрость, когда монах добровольно вызвался помочь Бришену.

«Претерпеть такую участь…»

– Мне очень жаль, – сказала она.

– Мне тоже, – ответил он со скорбными нотками в голосе.

Бришен обратил свое внимание на толпу, и радостные возгласы стихли. Он повысил голос, который больше не выдавал скорбь, а лишь уверенность и силу:

– Я пришел к вам сказать, что вы можете не опасаясь вернуться домой, на свои фермы, в поселки и деревни. А я скоро вернусь в Саггару.

Еще больше одобрительных возгласов последовало за этим заявлением.

– Королева в безопасности! Королева здесь!

Бришен озадаченно наклонил голову и вопрошающе посмотрел на Ильдико. Она усмехнулась, с облегчением сообщив хорошие новости, чтобы смягчить ужас от участи, постигшей Мегиддо.

– Ты должен кое с кем познакомиться, – сказала она и жестом подозвала Киргипу.

Няня передала ребенка Ильдико и поклонилась, прежде чем отступить. Ильдико поправила пеленки и повернула младенца лицом к Бришену.

Вид Бришена стал еще более озадаченным.

– Кто это?

– Младшая из детей Харкуфа. Дочь, рожденная несколько месяцев назад.

Бришен резко вдохнул, переводя взгляд с Ильдико на ребенка и обратно. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но его прервал отчаянный визг. Одинокое клубящееся черное облако вырвалось из армии усопших и пронеслось по полосе травы к Бришену, прежде чем принять форму.

Ильдико вскрикнула, напугав ребенка. Крики и резкие возгласы раздались из толпы, и почти вся Саггара по привычке опустилась на колени. Анхусет прыгнула вперед с обнаженным клинком и оттолкнула Ильдико за спину. Стражники встали по обе стороны, окружая юную королеву и херцегеши, не пожелав присоединяться к остальным в подобострастной позе.

Секмис. Такая же ужасная и злобная после смерти, какой была и при жизни. Ее фигура дымилась и клубилась перед Бришеном, который не выказал удивления.

– Я все думал, когда же ты покажешься, – сказал он скучающим голосом.

Секмис махнула костлявой рукой в сторону Ильдико, и та еще теснее прижалась к Анхусет. Малютка пронзительно закричала.

– Отдай мне ребенка! Она кровь от моей крови.

Из толпы усопших донесся сдавленный крик, и Ильдико могла поклясться, что узнала голос Тайи, умершей матери малышки.

– Нет! Бришен, умоляю! Не надо!

Внимание Бришена было приковано к матери. Ее требования перешли в уговоры.

– Ты доказал, что превзошел мои ожидания, своего отца и бесхребетного брата. Ты – достойный правитель Баст-Харадиса.

Она излучала темный свет, сущность, порожденную проклятиями и страданиями других.

– Отдай мне дитя, чтобы я могла снова жить, – захныкала она. Кислый привкус желчи подступил к горлу Ильдико от дикой отчаянной мольбы. – Я снова стану королевой, буду править рядом с тобой и вознесу тебя над троном Баст-Харадиса, над всеми королевствами мира, пока мы вдвоем не завоюем весь мир. О наших детях будут слагать легенды.

Если бы Ильдико позавтракала, то ее бы вырвало. Каи, стоявшие на коленях, отшатнулись, многие перестали поклоняться и с отвращением уставились на открывшуюся перед ними сцену.

Верхняя губа Бришена скривилась, словно он ощутил смрад.

– Что это за сказки, дорогая матушка? Мерзости? Монстры хуже галлу? Ты захватила бы невинное дитя, сокрушила ее душу и превратила тело в свой сосуд. – Густая, застывшая ненависть десятилетий окрашивала его слова. – Ты не побрезгуешь осквернить или унизить любого в своем стремлении к власти?

– Я сделаю тебя богом, – хвастливо заявила Секмис.

Еще больше темного света вырвалось из нее от презрительного смеха Бришена.

– Ты бы сожрала меня не подавившись.

Его голубой глаз ярко сверкнул.

– Я видел, как ты убила мою сестру, – прорычал он. – Я освободил ее душу и забрал огонь жизни, прежде чем ты смогла использовать его в своих гнусных целях.

Секмис взвизгнула и бросилась на него. Призрачные руки изогнулись, как будто она хотела разорвать сына на части. Бришен широко развел руки и заключил мать в объятия.

Это были не объятия любовника – разве что он был мстительным, кровожадным и снедаемым ненавистью. Руки Бришена вжались в спину Секмис, пока она не выгнулась дугой, как лук. Звезды умерли в тени, когда бывшая королева каи извернулась в его безжалостной хватке и завопила от ярости.

Трещины раскололи броню Бришена, уничтожая кольчугу и бригантину. Эфирный голубой свет жарко загорелся сквозь разрывы. Он распространился по телу, разрывая кожу рук и лица, пока Бришен не стал похож на задыхающуюся от засухи, иссушенную землю. Его форма держалась только благодаря оковам внутреннего солнца. Холодный свет вырвался из него, пронзая Секмис, чьи крики то усиливались, то затихали, сначала яростные, а затем мучительные и протяжные. Бришен разбил ее душу невидимым ударом, а затем разорвал на части. Его изуродованное лицо осталось неумолимо.

Ильдико часто удивлялась, как ее заботливый, бесконечно любящий муж мог быть ребенком таких родителей, как Джедор и Секмис. При виде лица Бришена, безжалостного и безразличного к агонии пленницы, этот факт ее больше не удивлял. В те моменты, когда он кромсал душу Секмис так же легко, как галлу разрывали плоть, Бришен Хаскем действительно был истинным сыном своей матери.

Обжигающий свет запульсировал вокруг его тела, и Ильдико вздрогнула от яркого сияния. Когда к ней вернулось зрение, Бришен стоял перед ней один, не исполосованный трещинами. Лазурно-голубой глаз теперь горел почти белым огнем. Его взгляд скользнул по потрясенной и молчаливой толпе, а затем вернулся к ней.

– Наконец-то, хвала богам, – тихо сказал он.

Все молчали и дышали. Каи только что стали свидетелями казни, подобной которой они никогда раньше не видели и, вероятно, никогда больше не увидят. Ильдико подозревала, что смотрит на Бришена, как и окружающие: в ошеломленном изумлении, ужасе и страхе. Какой силой обладает призрачный король, что может уничтожить душу по желанию? Она знала ответ, но унесет эту тайну в могилу.

– Проклятье, самое время! – громко заявила Анхусет. – Я никогда не выносила эту шакалицу в маскарадном костюме. По крайней мере, теперь мне будет не стыдно сказать, что мы родственники, кузен.

Непочтительное замечание нарушило гробовую тишину. Ильдико фыркнула, и в ее смехе смешались искренняя радость и истерика. Бришен присоединился к жене, и вскоре смех эхом разнесся по толпе. Это было не проявление извращенного садизма из-за того, что месть, наконец, свершилась, а радость облегчения и надежды.

Живой щит вокруг Ильдико расступился, и она смогла вернуться к Бришену. Он нежно посмотрел на малышку у нее на руках и встал ближе. Голубой глаз при взгляде на племянницу иначе засверкал. Затем Бришен опустился на одно колено и поднял заколдованный меч в подношении. Его заявление, искреннее и решительное, разнеслось по всей равнине:

– Королева мертва. Да здравствует королева.

Глава 20

Серовек критически оглядел свое тело.

– Хоть борода не выросла.

Они снова были на вершине Саруна Тор, мертвецы беспокойно кружились вокруг. Тела королей лежали нетронутыми, лица оставались безмятежны, словно спящие не знали забот и хлопот. Бришен взглянул на Мегиддо. Вечный сон. Без сновидений, без души, пойманный в ловушку в ожидании духа, который никогда не вернется.

Все казались неизменными, пока что-то не привлекло внимание Бришена. Тело Ондраша лежало на спине рядом с телом Мегиддо и выглядело не так, как его оставили. Он скрестил руки на груди в мольбе, кончики пальцев упирались в противоположные плечи. По крайней мере, пальцы правой руки. Левая рука деформировалась, усохла вместе со скрученными пальцами, обтянутая омертвевшей кожей.

Отрубленная Мегиддо рука эйдолона.

Опальный, возможно, не истек кровью и не испытал боли, когда это произошло, но случившееся отразилось на физическом теле. Рука не пропала, но для призрачного короля из Гаура ее все равно что не стало.

– Ты привык к этому? – Ондраш посмотрел на Бришена яркими, полными горечи глазами.

Бришену не нужно было спрашивать, о чем речь. Многие задавали ему тот же вопрос после исцеления от ран, когда он наполовину ослеп из-за потери глаза.

Бришен пожал плечами.

– А какой у меня был выбор?

Он отвернулся от тел и посмотрел на огромную армию, спускающуюся по Тор. С него хватит. Он покончил с ощущением и вкусом смерти, которая текла по призрачным венам эйдолона. Они были отравлены древней эссенцией яда Секмис.

Мать бросилась ему на шею, и Бришен воспользовался моментом, чтобы сделать то, в чем поклялся давным-давно, когда освободил душу убитой сестры. Галлу разорвали тело Секмис, а Бришен уничтожил душу. Сила, давшая ему власть над мертвыми, также позволяла ему уничтожать призраки, но оставляла пятно на его духе. Теперь он осквернен. Нечестив.

– Военачальник Хасарат! – позвал он.

Призрак отделился от толпы и принял очертания пожилого воина, который пожертвовал собой ради стольких каи у берегов Абсу.

– Сир, – ответил он и поклонился.

– Никто не забудет, что вы и другие сделали в Харадисе. Каждое поколение каи, рожденных отныне и впредь, будет знать про честь и доблесть Хасарата, Месенейта, Сатсика…

Он назвал имя каждого, кто встал перед первой волной галлу и добровольно пожертвовал собой, чтобы другие смогли добраться до безопасного берега. Он воздвиг бы памятники, храмы в их честь и велел бы писцам сложить легенду об их героизме. Точно так же, как это делали люди.

Каи больше не могли полагаться на огни жизни с драгоценными воспоминаниями. Молодые, которые не вступили в силу, избежали его воровства магии. Но кто знал, хватит ли силы, которую они унаследовали, чтобы сохранить воспоминания своих близких. Магия каи если не совсем умерла, то слабо мерцала, отживая последние дни.

Бришен позвал Таравин. Она подплыла к нему, с добрым и нежным лицом.

– Моя семья в вечном долгу перед вашей, Таравин. Ваш сын сражался под моим командованием, а теперь и вы тоже. Ваша дочь, Киргипа, уберегла мою племянницу. Один этот поступок спас династию и мой брак. Я возвышу, отблагодарю ее и ее будущих детей. Твой дом будет прославлен, а твои дочери станут матриархами принцев.

Таравин придвинулась, и дымчатый туман ее сущности окутал его руки и плечи в нежнейшей ласке.

– Живи долго, херцег. Живи счастливо.

Она растворилась, став безымянным и безликим туманом.

Бришен склонился перед мертвыми. Остальные призрачные короли сделали то же самое.

– Мы освобождаем вас от службы с нашей вечной благодарностью. Пусть ваше путешествие продолжится за пределами этого мира, и вы обретете покой.

По собравшимся пробежала рябь и протяжный вздох. Усопшие исчезли. Никаких эпических завываний или рассерженных лиц во вращающихся вихрях. Они тихо растворились, как дымка, словно их вообще никогда не существовало.

Бришен прислушался, наслаждаясь свистом обычного ветра, кружащего между каменными столпами и поднимающего пряди его волос с плеч. Ужасные крики голодных галлу не нарушали тишины. Вместо этого донесся приглушенный стук копыт и подбадривание всадников. Воины направляли своих лошадей вверх по склону Тор к вершине. Люди Гайриса. Они несли стражу в долине, пока их лидер скакал с Бришеном в бой. Кереси отступили, избежав возвращения усопших. Опасность миновала, и они поднялись на Тор, чтобы добраться до своего вожака.

– И что дальше? – спросил кочевник.

– Мы снова станем единым целым.

Он надеялся на такой исход. Молился богам. Бришен поклонился во второй раз, на этот раз неподвижному телу Мегиддо.

– По крайней мере, четверо из нас.

– А что с монахом?

Воинственность Ондраша не уменьшилась. Крошечные молнии изогнулись вокруг запястья без ладони, и Опальный злобно впился взглядом в Бришена.

– Я верну его в Верхний Салюр, – ответил Серовек. – Семья его брата сейчас гостит там. Либо они заберут его тело, либо вернут в монастырь.

– Значит, он просто останется таким навечно? Между жизнью и смертью. В плену у галлу? Это неправильно!

– Тогда предложи иной план, – огрызнулся Бришен в ответ. – Если мы уничтожим его тело, духу некуда будет вернуться. Я ни при каких обстоятельствах не открою брешь. Не смогу, даже если бы захотел. Та сила, что у меня осталась, а ее не так уж много, уйдет на воссоединение наших душ с телами. Все, что мы можем сейчас сделать для Мегиддо, – это защитить тело, пока кто-нибудь не найдет способ вернуть его эйдолон.

Он приготовился к очередному спору, но Ондраш промолчал, сжав губы. Гайрис хлопнул Серовека по плечу.

– Я и мои люди поможем тебе доставить Мегиддо к его семье, а потом вернемся домой.

Серовек поблагодарил Кереси и повернулся к Бришену.

– Давай покончим с этим. Мы достаточно долго гонялись за демонами.

Бришен не мог не согласиться.

– Если никто не возражает, я сначала воссоединю тебя.

Он снял защиту, окружающую тело Серовека, и произнес слова, чтобы отменить заклинание, которое разделило каждого человека на тело, меч и эйдолон.

Заклинание подействовало тяжело. Для него не требовалось крови и насилия, но требовалось в два раза больше сил.

Бришен коснулся меча, который держал Серовек.

– Король – это меч; меч – это король, – произнес он на давно мертвом и забытом языке. Свет клинка запульсировал, молния прошлась вверх и вниз по эфесу. Две ослепительные вспышки, и свет пронесся по линии хамона, через ограждение и рукоятку, шипя по руке Серовека.

Эйдолон маркграфа сжался в сильной судороге и рухнул, превратившись в сияющую сферу. Меч упал на землю, снова став оружием, выкованным из стали рукой кузнеца. Сфера влетела в тело Серовека, погрузившись в грудь сквозь ремни, одежду и плоть. Он ахнул, выгибая спину. Его веки дернулись и открылись.

Бришен склонился над Серовеком и заглянул в глаза, уже не противоестественно голубые, а темно-лазурные, со зрачками, радужкой и странной белой склерой, которую каи находили такой отталкивающей.

– С возвращением, мой друг.

Он попятился, прежде чем Серовек успел прикоснуться к нему. Гайрис подал знак, и добравшиеся до вершины Кереси бросились вперед, чтобы помочь Серовеку встать и поднять упавший меч.

Ондраш решил идти последним, и Бришен повторил заклинание над Гайрисом и, наконец, над опальным гаури. К тому времени его сила почти угасла. Слабые нити, которые могли остаться после его воссоединения, были для Мегиддо. Шанс спасти монаха и вернуть дух в тело, хотя и маловероятный, но возможный. Бришен будет охранять эти последние капли магии внутри себя, пока не найдет способ.

Выполнение заклинания над самим собой показалось странным. Меч в руке зажил своей жизнью, той частью воли и сознания, которая пронзила галлу и несла на себе их порчу. С самого начала этого жуткого путешествия Бришен чувствовал себя опустошенным, неполноценным. Так оно и было. Когда часть духа, занимавшая меч, погрузилась в эйдолон, он едва сдержал возглас удивления. Когда мышцы тела закричали в агонии, а веки закрылись от резкого солнечного света, он громко рассмеялся.

– Я не лишился рассудка, – заверил он обеспокоенных Серовека и Гайриса, когда те помогли ему подняться. – Я снова цел.

– Хорошо сказано, – с усмешкой ответил Серовек.

Их радостные поздравления разделили не все. Ондраш стоял в стороне, спрятав иссохшую руку подальше от глаз. Опальный уже держал поводья своего скакуна, за которым присмотрели Кереси, пока их не было. Вухани исчезли, как и мертвые. Когда Бришен снова стал собой, заклинание перестало действовать.

– Моя дочь ждет меня, – сказал Ондраш и вскочил в седло. – Я вам еще нужен?

Бришен покачал головой.

– Нет, но королевство каи в долгу перед тобой. Ты спас мир, Ондраш.

Гаури посмотрел на находящегося под защитным заклинанием Мегиддо и снова на Бришена.

– Не украшай нас победоносными венцами, – сказал он с кислой гримасой. – Здесь нет героев.

Он кивнул Гайрису и кочевникам Кереси, а потом ударил пятками по бокам своего скакуна. Лошадь и всадник рысью выехали из круга каменных столпов и начали спускаться по склону.

– Он съедаем чувством вины, – изрек Серовек, не спуская глаз с места, где исчез Ондраш.

– Я не мог остановить заклинание и не стал бы менять своего решения, если бы можно было повернуть время вспять.

Бришен был так же потрясен судьбой Мегиддо, как и Ондраш. Как и они все, но он не лгал ни себе, ни другим. Закрытие бреши было превыше всего. Самопожертвование Мегиддо доказало, что монах это понимал.

– Мы знаем, – ответил Серовек. – И гаури тоже. Ему просто нужно время, чтобы принять это и понять, что, будь у него вдвое или втрое больше сил, он не смог бы освободить Мегиддо. Когда первый галлу впился в него когтями, было уже слишком поздно.

– Возможно, он этому не обрадуется, но я подтвержу Сангуру Хромому, что Ондраш Франциск сыграл важную роль в изгнании галлу и заслуживает того, чтобы ему вернули его земли. Возможно, он не примет моих благодарностей, но я надеюсь, что он не откажется от награды.

– Не откажется. Ты слышал его во время нашей первой встречи. Его дочери нужно приданое, и если он был готов столкнуться с галлу ради ее счастливого брака, то примет все почести и земли.

Они задержались у Тора ровно настолько, чтобы соорудить простые сани и осторожно перенести на них Мегиддо. Зачарованный меч ярко сверкнул на солнце, прежде чем Серовек завернул его в несколько слоев меха и кожи и привязал к седлу. Он, Гайрис и кочевники собрались отправляться домой, как только Мегиддо привяжут к саням и все сядут в седла.

– Ты точно не хочешь, чтобы мы поехали с тобой в Саггару? Это не такой уж большой крюк. – Серовек, нисколько не обеспокоенный своим пребыванием в качестве призрачного короля, многозначительно пошевелил бровями. – Я воспользуюсь любым предлогом, чтобы снова увидеть прекрасную Анхусет.