Текст книги "Эйдолон"

Глава 18

Харадис, столица Баст-Харадиса, раскинулся по обе стороны Абсу, представляя собой заброшенные руины, покинутые каи и захваченные галлу. Где-то в развалинах, бывших королевским дворцом, рана мира истекала мерзкими тварями в бесконечно кипящей пене.

Бришен уставился на то, что осталось от дома его детства, и тихо пропел заупокойную песнь. Об этом месте остались у него хорошие и плохие воспоминания. Он ненавидел двор и любил сам город с его оживленными портами и переполненными рынками. Теперь все бесследно исчезло, уничтоженное злобной тьмой, вырывающейся из бреши, созданной его коварной мамашей.

Призрачная армия двигалась вдоль берега, сражаясь и заманивая галлу в ловушку. Неважно, что вухани быстрее любой живой лошади, путешествие в город было тяжелым, горьким испытанием, состоящим из погони и сражений. Даже сейчас каждый король рубил атакующих демонов, отправляя их обратно в брешь, из которой те немедленно появлялись. Этот процесс стал чем-то настолько обыденным, что Бришен сравнил его с прихлопыванием мух. Непревзойденный погонщик Гайрис проскакал мимо него, свистя и выкрикивая резкие команды мертвецам, которые хватали убегающих галлу и закидывали в колоссальный загон, плотно набитый демонами.

– Как ты собираешься заманить их в ловушку внутри города? – проревел Серовек, стараясь перекричать непрерывный визг галлу и их тюремщиков-мертвецов.

Короли несколько раз использовали тактику двойного охвата в хаотичном движении к разрушенной столице, прижимая галлу к реке, обходя их с флангов, окружая и загоняя в натянутую сеть, созданную усопшими. Не самое лучшее решение, но это была единственная тактика, с помощью которой они могли оттеснить орду обратно в Харадис и оцепить город.

Бришен жестом подозвал Мегиддо.

Когда монах подъехал, он спросил его:

– Насколько большой рунический круг ты можешь наколдовать?

– А какого размера нужен?

Он указал на несколько мест, окружавших разрушенный дворец.

– Небольшой вокруг дворца. Мы можем использовать его, чтобы сдержать появление галлу, пока я не закрою брешь. Больший круг вокруг первого. Его должно хватить, чтобы мертвецы согнали оставшихся, а мы порубим и изгоним их обратно в пустоту.

– Вы понимаете, скольких из этих ублюдков нам придется порубить на куски? – Ондраш, который был достаточно близко, чтобы услышать разговор, привстал в стременах, рассматривая огромную орду позади себя.

Бришен пожал плечами.

– Ты слышал Эльсод. Мы не устаем. Не спим.

И превращение этих мерзких тварей в пыль могло, наконец, утолить его жажду мести. Трудно поверить, но Бришен наслаждался этим шансом.

– Я могу наложить защиту, но она истощит вашу силу, – предупредил Мегиддо. – И это временная мера, как та, что я использовал в доме брата.

Он наклонился, насаживая галлу на меч. Тварь скользнула вниз по лезвию и вонзила зубы в наруч, прежде чем распасться.

Бришен нахмурился, разрубая еще одного пополам.

– Нам не нужно ничего постоянного.

Мегиддо прав. Защитные круги такого размера лишат его большей части силы. Бришен боялся, что у него может не остаться сил, чтобы вернуть всех королей обратно в их тела. Он отбросил в сторону беспокойство. У них нет выбора. Им нужны сдерживающие круги, какими бы опасными и непостоянными они ни были.

Стадо галлу пыталось вырваться из плена, пока мертвые загоняли его в город, а короли тем временем пробивались ко дворцу, разбрасывая груды костей каи, мимо которых проезжали. Демоны атаковали волнами, разливаясь по разрушенному городу, в попытке наброситься на королей и проползти по ним, как тараканы по туше. Мечи прочерчивали путь по направлению к воротам замка.

Бришен спешился, разрубив галлу пополам. Он позвал Мегиддо, перекрикивая шум:

– Можешь нарисовать меньший круг вокруг дворца?

По кивку Мегиддо двое мужчин принялись за работу.

Монах спешился. Бришен, Серовек и Ондраш прикрывали ему спину, чтобы Мегиддо смог беспрепятственно наложить рунический круг. Завораживающее зрелище, и Бришен пожалел, что слишком занят сражением, чтобы просто стоять и восхищаться.

Мегиддо протянул руку, произнеся слово на неизвестном языке, и изящными пальцами начертил в воздухе символ. Он вспыхнул не голубой магией некромантов, а янтарным сиянием, словно монах вызвал воспоминание о теплом лете и написал его чернилами из солнечного света. Проносящийся мимо демон задел светящуюся руну и с визгом отпрянул, прежде чем снова броситься на защитный круг из любопытства. Бришену показалось, что он услышал, как тварь фыркнула.

– Одно мое колдовство их не удержит. Демонов слишком много, – предупредил Мегиддо. – Вам нужно повторять за мной рисунки и слова, чтобы наполнить руны магией смерти.

– Уничтожьте, сколько сможете, паразитов, – попросил Бришен Серовека и Ондраша. Чем больше они отправят обратно в брешь, тем больше им удастся заманить в ловушку внутри дворца.

Бришен повторял за монахом, тщательно выговаривая каждое слово и прикасаясь к плавающим янтарным символам. Они пульсировали под его пальцами. Их тепло стало зимним холодом, а цвет сменился на угрюмо-зеленый и, наконец, на холодный синий, прежде чем исчезнуть. Земля под ними вспыхивала, но не загоралась. Лазурное пламя вырезало круг в земле, излучая свет, но не тепло. Бришен не понимал ни слова из произнесенных Мегиддо, но повторял. Сила неслась от языка по руке, вытекая через кончики пальцев. Руны истощили его, а предстояло нарисовать еще один круг.

Ондраш и Серовек не останавливаясь сражались, а галлу роились вокруг них. Многие бросались к Бришену и Мегиддо, но не могли пройти через замыкающийся их круг. Работа шла медленно, и Бришен пошатывался от натиска заклинания, но вскоре фасад дворца засиял от света, отбрасываемого руническим кругом.

– Дело сделано, – сказал Мегиддо и со слабой улыбкой посмотрел, как демоны во внутреннем дворе бросаются на невидимую стену, такую же прочную и непреклонную, как река. Он небрежно вышел за пределы барьера под хор яростных криков. Бришен последовал за ним, и на одно сладостное мгновение никто на них не кинулся.

– Гайрис, ты можешь в одиночку удержать орду, чтобы мы вчетвером смогли уйти и закрыть брешь?

Бришену для поддержки нужны были три короля, а сын вождя клана Калико из племени Кереси, имея обширный опыт в скотоводстве, лучше всего справится с пойманным стадом.

– Я сделаю все, что смогу. – Гайрис ударил галлу, пытавшегося взобраться на спину его вухани. – Но поторопитесь.

Бришен бросился во дворец вместе с Серовеком, Ондрашем и Мегиддо. Он на мгновение замер в тронном зале, вздрогнув при виде открывшегося перед ним зрелища.

Огромные статуи королей и королев, некогда стоявшие вдоль стен, лежали опрокинутыми и разбитыми. Изодранные остатки знамен и гербов, прежде свисающих с высокого потолка, цеплялись за искореженные металлические кронштейны сгоревших факелов. Высохшая до коричневых пятен кровь покрывала стены жуткой фреской. Тел не было, только кости, наполовину скрытые обрывками одежды.

Когда-то это был зал торжеств и поле битвы, на котором великие благородные дома плели политические интриги и стремились к земным удовольствиям под пристальными взглядами сменявших друг друга королей и королев. Теперь он превратился в склеп.

Бришен обрушил ярость на несущихся к ним по стенам галлу. Короли пробились на нижние этажи, где демоны заполнили каждое пространство вязкой маслянистой массой. Полы коварных лабиринтов были покрыты скользкой пленкой, о происхождении которой Бришен предпочел не задумываться. На лестничных клетках и в коридорах висел влажный и прогорклый воздух. Несмотря на защиту эйдолона от остаточной мерзости демонических тварей, он все еще ощущал их присутствие на языке.

Дважды его поднимал и швырял о стену всплеск галлу, когда брешь извергала тварей, как гной из смертельной раны. В гнетущей темноте раздавались резкие и громкие проклятия Серовека.

– Я нырну в лошадиное корыто, залитое кипятком и щелочью, когда все это закончится, – поклялся он. – Хвала богам, мы в доспехах.

– Где чертова брешь?! – крикнул Ондраш, отпихивая к стене скопище галлу и рассекая всех одним чистым ударом.

Бришен оглядел широкий коридор, который вел от одной из многочисленных лестниц и разделялся на четыре ответвления. Все они были покрыты маслянистым бурлящим налетом из галлу, но один пульсировал темнее остальных. Он вел в дворцовую кладовую и склады, где когда-то хранились скоропортящиеся продукты.

Он указал в том направлении.

– Туда.

Они прорвались сквозь густеющую массу и добрались до разрыва. Острые когти и клыки царапали кольчугу и бригантину Бришена. Многочисленные пальцы скользили вверх и вниз по ногам, кололи и царапали. Ондраш в секунду потерял равновесие, и они с Бришеном покатились вниз по короткому лестничному пролету, прежде чем врезаться в расколотые остатки двери.

– Хорошая работа! – прокричал Серовек и рывком поднял обоих на ноги. – Вы нашли брешь.

Рана между мирами, причина стольких страданий и смертей, пульсировала в комнате, спрятанной на самом нижнем уровне дворца. Ее стены дышали какофонией криков, несущихся из темноты. Секмис в своем навязчивом стремлении к большей власти и господству разрушила барьер между этим миром и пустотой, в которой заключены все ужасы, воображаемые как людьми, так и каи. Разрыв больше напоминал Бришену потрошение, чем роды. Брешь извергала галлу так же, как выпотрошенный воин ронял кровь и внутренности в грязь.

Демоны хлынули и сразу же бросились в атаку, нанося удары, царапаясь и кусаясь. Бришен повторил благодарность Серовека за то, что они облачены в доспехи. Несмотря на заверения Эльсод в том, что призрачные короли невосприимчивы к ранам, наносимым галлу, он был рад, что броня защищала его от их мерзких прикосновений.

Мегиддо, Ондраш и Серовек образовали полукруг вокруг Бришена, а он сам повернулся лицом к бреши. Древнее заклинание давно умершего колдуна сорвалось с его губ. Сила свернулась кольцом в животе, выжгла грязь от прикосновений демонов и пронеслась по конечностям шипящими разрядами. Свет заполнил комнату, иссушая тьму. Если бы он стоял здесь во плоти, то ослеп. Галлу закричали, и вой засасывающего ветра вторил их крикам.

Брешь прогнулась под натиском заклинания и искривилась, словно раздавленная невидимым кулаком. Вынырнувшие из глубин галлу попытались вырваться, их скелетообразные руки зацарапали воздух, полы и стены. Они были готовы схватить что угодно, лишь бы остаться в этом мире, когда разрыв сузился.

От хора криков и воплей, но уже не галлу, Бришен едва не перестал говорить заклинание. Он повернул голову, и его кровь замерла бы в жилах, если бы она действительно текла в эйдолоне. Скелетообразные и насекомоподобные руки галлу высунулись из пролома, схватили Мегиддо и сбили с ног. Монах пытался нащупать опору на скользком полу, не отпуская меча.

Ондраш схватил Мегиддо за предплечье и удерживал, скользя следом, пока галлу тащили своего пленника к пасти бреши. Серовек бросился на помощь, обхватив рукой туловище Ондраша и опустив локоть ниже колена, чтобы удержаться на месте. Галлу роились вокруг него, нанося удары по голове и плечам.

Мегиддо рубанул когтистого галлу мечом, пытаясь освободиться, но на каждую отрубленную руку появлялось еще четыре.

Бришена трясло от желания помочь, но он не осмеливался прервать заклинания. Древняя и непредсказуемая, магия либо рухнет и сгорит, если он остановится, либо создаст чудовищную ответную реакцию и расколет брешь еще шире. Он беспомощно наблюдал, как Ондраш и Серовек изо всех сил пытались спасти монаха, пока брешь выгибалась все глубже внутрь. Многосуставчатые пальцы поднялись выше по ногам Мегиддо, пока не впились в бедра и туловище, а затем потянулись к Ондрашу.

Время будто застыло на мгновение. Мегиддо прекратил сопротивляться и посмотрел на Бришена. Секунды превратились в столетия. Голубые глаза призрака, все еще странно человечные, засверкали, пока не стали почти белыми. Ужас сковал лицо монаха, а затем сменился твердой решимостью.

– Прощай, – одними губами произнес он.

«Нет!» – прогремело у Бришена в голове, в то время как заклинание, не ослабевая, лилось из его рта.

Мегиддо изогнулся, поднял руку с мечом и рубанул что есть силы. Вспыхнул синий свет. Лезвие отсекло конечности галлу и руку Ондраша, в которой он сжимал предплечье Мегиддо. Крик раненого призрачного короля рикошетом отразился от стен. Он упал навзничь, сбив Серовека с ног. Струйки голубого дыма вырвались из обрубка, где была рука, словно истекая эфирной кровью. Серовек оттолкнул Ондраша и вскочил на ноги.

Галлу забрали свою жертву в рое когтей и зубов вместе с трофеем в виде руки. Прежде чем пасть бреши поглотила его целиком, Мегиддо швырнул меч на пол, а Серовек поймал клинок и обезглавил демона. Бришен покачнулся на ногах, когда сила хлынула из него, как вода сквозь сито.

– Вытащи его! – взревел Ондраш, отбиваясь от галлу одной рукой.

«Слишком поздно. Слишком поздно».

Брешь истончилась, превратившись в полоску черной ленты. Из нее доносилось лишь пронзительное эхо изгнанных галлу. Та закрылась, полностью исчезнув с конвульсией воздуха.

Бришен рухнул на колени, чувствуя головокружение и тошноту. Несмотря на то, что он был духом, не подверженным влиянию слабостей плоти, эйдолон страдал от последствий заклинания.

Он поднял взор, почувствовав руку Серовека на своем плече.

– Все кончено.

Бришен покачал головой.

– Еще нет.

Перед глазами стоял образ лица Мегиддо в последние мгновения, и Бришен не смог сдержать горестный вздох. Его мать, извращенная, коварная сука, бросила свой народ – весь мир – стае голодных эфирных волков. Чувствуя ответственность, он принял на себя бремя исправить ее катастрофическую ошибку. Он закрыл брешь, но именно этот человек – мужественный, смиренный монах – принес окончательную жертву и спас народ, к которому даже не принадлежал.

– Мы могли спасти его! – прорычал Ондраш, впиваясь взглядом в Бришена. Глаза Опального сверкали над защитным щитком. Взгляд враждебно настроенный, обеспокоенный, сильно недовольный. Бришен разделял его чувства.

– Нет, не могли. Они бы и тебя втянули вместе с Серовеком, прежде чем я смог бы закрыть брешь. Мегиддо это понимал. Иначе ты бы не лишился руки.

Ондраш поднял руку. Призрачный дым обвился вокруг его запястья.

– Мы обрекли его на ужас, превосходящий самую нечестивую смерть. Трусы. Мы все трусы.

Он рассек влетевшего с лестницы галлу.

Ондраш не издал ни звука, когда Серовек толкнул его к стене, чтобы сбить с ног.

– Да что ты знаешь о трусости, отступник.

Два меча, которые держал Серовек, пульсировали светом. Одно оружие принадлежало ему, другое – Мегиддо. Серовек использовал и то, и другое, чтобы разрубить заполнявших комнатушку галлу.

– Нашей целью было и остается закрыть брешь и отправить этих проклятых демонов обратно туда, где они появились. Монах пожертвовал собой ради всех нас. Почти этот храбрый поступок, отправившись домой и рассказав о нем дочери, ради которой ты сражаешься.

Маркграф на мгновение вложил меч в ножны и протянул Ондрашу руку. Гаурский дворянин долго смотрел на него, прежде чем принял руку, и Серовек поднял его на ноги.

Бришен тяжело прислонился к одной из стен, делая нерешительные замахи на кидающихся на него галлу.

– Знаю, это не утешение, – сказал он Опальному, – но я до конца дней буду нести груз вины за его потерю.

Он не лгал. Лицо Мегиддо запечатлелось в его сознании так же глубоко и пламенно, как и заклинания, которые он выжег в земле.

Глаза Ондраша на мгновение вспыхнули, а затем потускнели.

– Ты прав. Это совсем не утешает.

Он повернулся и вышел из комнаты. Его шаги на лестнице были едва слышны. Галлу следовали за ним по пятам.

– Выжившие в битве часто испытывают чувство вины, – заметил Серовек. – Со временем он смирится с судьбой Мегиддо, как и все мы.

– Это не будет иметь значения. Его злость не меняет того, что я должен был любой ценой закрыть брешь. – Бришен пристально посмотрел на человека, который однажды спас ему жизнь и стал другом. – Понимаешь, я ничего бы не изменил, окажись даже ты на месте Мегиддо.

Серовек усмехнулся и оттолкнул демона тыльной стороной ладони.

– Надеюсь, что нет. Мне не очень понравилась идея умереть, воскреснуть и сесть на фальшивую лошадь, чтобы преследовать демонов по всей округе. Ты разрушаешь весь план приступом гнева и самобичевания из-за того, что мог мной пожертвовать, но и это не очень меня трогает.

Тяжесть от кошмарной участи Мегиддо не уменьшилась, но Бришен улыбнулся шутке Серовека. Однако его веселье так же быстро испарилось.

– Если бы я думал, что смогу освободить его, то уничтожил бы тело.

Все трое неразрывно связаны: эйдолон, меч и тело. Но если тело погибает до эйдолона, дух обречен скитаться, а в случае Мегиддо – оставаться вечность в ловушке невообразимых страданий.

– Ондрашу или мне следовало отсечь ему голову, а не пытаться удержать, – проворчал Серовек. – Тогда он был бы свободен. Мертв, но свободен.

Они последовали за Ондрашем из дворца. Бришен остановился, чтобы в последний раз осмотреть тронный зал, заполненный растерянными визжащими галлу. Неповрежденные троны еще стояли на своих местах. Образ Секмис, точно паучихи в центре паутины, заставил его содрогнуться. Отвернувшись, Бришен пошел прочь.

Короли собрались перед мертвыми. Ондраш ни на кого не смотрел. Гайрис выглядел потрясенным известием о Мегиддо. Лишенный силы Бришен чувствовал беспокойство мертвых. Гнев из-за того, что они подчинялись приказам королей-призраков, вернулся. Время сокращалось вместе с силой. Скоро усопшие освободятся, и если галлу не будут изгнаны к тому моменту, то призраки бросят орду и присоединятся к своим собратьям, которые пока преследуют демонов, как блохи собаку.

– Как мы создадим внешний круг без монаха? – спросил Гайрис.

– Я помню заклинание и нужные руны. Как и с малым кругом, я буду источником силы, – сказал Бришен. Силы, что превратилась в факел, а не костер, который он изначально принес в эту битву.

Он поднял тыльную сторону ладони и воззвал к усопшим:

– Отведите орду ко дворцу и удержите.

Мертвецы завизжали и бросились вперед и как одно тело толкнули и потащили плененных галлу по городу. Бришен разыскал Ондраша, который посмотрел на него испепеляющим взглядом.

– Руби и коси, пока не останется ни одного на ногах. Они вернутся в свою тюрьму. Не имея возможности сбежать, они останутся там, – сказал Бришен. Он поднял меч. – Мы сражаемся за павших.

– За Мегиддо, – ответил Ондраш.

Бришен коротко поклонился.

– За Мегиддо.

Глава 19

Ильдико сидела, сложив ладони на коленях. Солнечный свет падал на края закрытых ставен, рисуя золотыми нитями узоры на ее руках. Середина дня, время, когда люди занимаются повседневными делами, а каи спят. Выйдя замуж за Бришена, она стала придерживаться ночного образа жизни, но иногда поздно ложилась, чтобы посидеть на балконе и встретить восход солнца. Обычно к этому часу она крепко спала, тесно прижавшись к теплому телу Бришена.

Но не сегодня. Как, впрочем, и многие дни до этого. В одинокой постели сон не приходил, и Ильдико, наконец, сдалась. Пол под ногами был ледяным, когда она накинула халат и завернулась в тяжелое одеяло. Возникло желание разворошить почти погасшие угли в очаге, но Ильдико передумала. В комнате спали младенец с няней, и она не хотела беспокоить их. Вместо этого она подошла к своему любимому креслу у закрытого ставнями окна и прислушалась к шагам дневных патрулей, охранявших Саггару, пока остальные спали.

Крепость оставалась переполненной и напряженной до предела, предоставляя убежище приезжим и бездомным, но толпа постепенно редела. Солдаты ежедневно выезжали на разведку окрестных территорий и Абсу в обоих направлениях. Никто не видел и не слышал галлу. Каи расслабились. Самые предприимчивые собирали пожитки, чтобы вернуться в свои села и деревни, полагая, что недавно коронованному королю удалось изгнать хулгаллу с их земли и из этого мира.

Ильдико тоже всей душой хотелось в это верить. Семнадцать дней назад Бришен использовал древнюю магию некроманта, чтобы переродиться в эйдолон и повести армию усопших в бой. Кроме посланий от каи, которые наконец прибыли в Саггару, она больше ничего не слышала.

Сами донесения одновременно были эпическими и невероятными. Более тысячи каи, бежавших из Эскариэль, рассказывали о битве между демонами и мертвецами, развернувшейся на берегах Абсу. Каи узнали Бришена по его одеяниям. По словам свидетелей, пять военачальников в различных доспехах столкнулись с морем галлу, но кричавшие духи окружили демонов. Холодный пот струился по спине Ильдико всякий раз, когда она слушала истории очевидцев. И хотя каждый свидетель уверял, что королям удалось остановить орду, она не могла сдержать внутренней дрожи. Оставалась самая трудная задача: загнать галлу обратно в Харадис и закрыть брешь. Из разрушенной столицы не будет посланий и очевидцев. Никто не сможет унять страхи и беспокойство Ильдико о том, что, несмотря на силу и защиту эйдолона, Бришен может не выжить. Эта мысль безжалостно изводила ее, и сегодня Ильдико не в первый раз покинула постель, одолеваемая мучительными мыслями.

Прерывистое сопение и причмокивание малютки вызвало ее улыбку. Юная королева-регент спала в наспех сколоченной детской кроватке, не подозревая о пережитых и настоящих опасностях. Нянька, которую Синуэ привела, чтобы облегчить огромную ношу Киргипы, спала на матрасе рядом с кроваткой.

Ильдико настояла, чтобы они остались с ней в комнате. За дверью вели дозор двое солдат. Появление этого ребенка означало перемены в обязательствах Бришена и жизни Ильдико, которые повлияют на все уровни правления и власти в Саггаре. Образуются новые союзы, одни альянсы распадутся и восстановятся другие. Ради безопасности ребенка Ильдико приказала не раскрывать посторонним личность дитя. Она согласилась с Некосом, что в Саггаре есть каи, которым выгодна смерть королевы.

Киргипа яростно заспорила, когда Ильдико освободила ее от обязанностей.

– Пожалуйста, миледи. Я была преданной нянькой. За что меня наказывают? – Юное лицо исказилось от боли.

Ильдико схватила девушку за руку, пальцы скользнули по гладкому изгибу когтей.

– Я не наказываю тебя, Киргипа. Когда все уладится, ты и твои верные стражники будете щедро вознаграждены. Если пожелаешь, тебя восстановят в обязанностях, но если ты сейчас останешься нянькой королевы, это вызовет неудобные вопросы. Каи сочтут странным, что человеческая женщина внезапно усыновила сиротку-каи.

В частности, королева, которую подданные считают бесплодной.

– Но они просто пожмут плечами, бросая на меня жалостливые взгляды, и станут перешептываться между собой, как Бришену Хаскему не повезло с такой женой, – произнеся последние слова, она улыбнулась, представив пересуды за своей спиной.

– Но я была королевской нянькой, – возразила Киргипа. – Разве не разумно, что я продолжаю ухаживать за сиротой?

Синуэ нахмурилась и хлопнула Киргипу по руке.

– Киргипа! Помни свое место и не оспаривай решения ее высочества.

Девушка побледнела и пробормотала извинения.

Ильдико отмахнулась от горничной.

– Нет, она права. – Ильдико подождала, пока Киргипа не подняла склоненную голову и встретилась с ней взглядом. – Твой аргумент звучит убедительно, но няни, не связанные с семьей Хаскем, не вызовут подозрений. Лучше никаких вопросов, чем пара опасных. Если хочешь, ты и Синуэ можете выбрать кандидаток. – Ей пришла в голову мысль, которая наверняка остановит любые протесты Киргипы. – Знаю, ты хочешь разыскать сестру. Аталан, вероятно, где-то в крепости. Некос обещал найти ее для тебя. Почему бы вам вместе не отправиться на ее поиски?

Киргипа с радостью приняла обе идеи. Несколько дней спустя Ильдико узнала, что они обнаружили Аталану среди выживших. Ильдико встретилась с Месуменисом и договорилась выделить место для обеих женщин в самом дворце. После возвращения Бришена она планировала сделать намного больше для них. Эта семья пережила большие трудности и потери, служа династии Хаскемов, не дала их роду оборваться. Бришен многим им обязан. Ильдико считала, что обязана им всем. Киргипа спасла их брак, благополучно доставив в Саггару единственную оставшуюся в живых наследницу Харкуфа.

Ильдико поднялась со своего места и на цыпочках подошла к детской кроватке. Даже с более приспособленными к темноте глазами она не могла разглядеть лица ребенка. Неважно. Свет свечи открывал не больше, чем темнота. Девочки у каи отличались серебристо-белыми волосами. Кроме того, Ильдико не могла сказать, похожа ли малютка на кого-либо из членов семьи Хаскем. Ей оставалось полагаться только на честность Киргипы и ревностную защиту, проявленную Некосом и Дендерой. Она не знала, как доказать, что это дитя – наследница трона. Эта задача ляжет на Бришена, и Ильдико все гадала, как он по возвращении решит этот вопрос. Если, конечно, он вернется.

Малышка заворковала во сне, когда Ильдико легонько провела пальцем по мягкому изгибу щеки. Ильдико смирилась, что у нее не будет детей, пока она замужем за Бришеном, и поскольку ее самое заветное желание – состариться с ним вместе, ни о каких детях не могло быть и речи. Судьба с ее странным и извращенным чувством юмора решила обратное. Это безымянное дитя до своей первой годовщины. Теперь она не просто королева, но и сирота. Бришен как ее дядя, возможно, больше не будет королем, но станет регентом с обязанностями монарха, пока малышка не достигнет совершеннолетия и не сможет самостоятельно править. Бришен станет ее советником, наставником и, в конечном счете, отцом. А Ильдико матерью.

От реальности предстоящего материнства у нее сперло дыхание, и она прижала руку к груди. Роль регента пугала Ильдико, но была принята ею с упрямой решимостью. Править королевством – одно, а воспитывать ребенка – совсем другое. Что-то гораздо более пугающее. Малышка продолжала спать, не обращая внимания на бурю эмоций своей опекунши.

Ильдико стало нехорошо, и она на цыпочках вернулась в кресло. Хотя она никогда не сможет до конца заменить Тайи, Ильдико надеялась стать для крошки второй матерью и любить девочку всем сердцем, как когда-то ее любила собственная матушка. Растущее возбуждение вскоре прогнало легкую дурноту.

Дверь в комнату со скрипом открылась, и Ильдико замерла перед креслом. Все ее инстинкты закричали в безмолвном предупреждении. Дурное предчувствие подтвердилось, когда темная фигура украдкой проскользнула через узкое отверстие в двери и бесшумно прокралась внутрь. Пара золотых глаз взглянула на кровать, где обычно спала херцегеши, окинула скомканные покрывала, которые выглядели так, словно в постели еще кто-то спал. Взгляд незваного гостя переместился на спящую няню и остановился на детской кроватке.

Кто бы это ни был, он не заметил Ильдико. Она воспользовалась этим и широко распахнула ставни обеими руками. Яркий солнечный свет залил комнату, и пред ней предстал каи в неприметной одежде и с окровавленным ножом в руке.

Мужчина пошатнулся от слепящего света и прикрыл глаза обеими руками. Ильдико сделала глубокий вдох и закричала что есть мочи. От ее оглушительного вопля окончательно проснулась сонная няня, а ребенок истошно заорал.

– Стража! Стража!

Ильдико кричала до хрипоты, но никто не ворвался в комнату. Несостоявшийся убийца покосился на нее и зарычал, прежде чем снова обратить свой взор на детскую кроватку. Нянька тоже завопила. Выхватив плачущее дитя из колыбельки, она отступила в дальний угол комнаты.

Дикая ухмылка нападавшего торжествующе изогнулась, когда он подкрался к ним. Лезвие ножа сверкнуло в солнечном свете. Ильдико в отчаянии попыталась найти, чем бы дать отпор. Взгляд остановился на прислоненном к стене железном стержне. С помощью него Ильдико открывала и закрывала высокие ставни, до которых не могла дотянуться. По длине он был как силабат, который они с Анхусет используют на тренировках.

Сосредоточившись на своей жертве и не заботясь о слабой гаури, прячущейся в противоположном углу, убийца не ожидал нападения. Ильдико ухватилась за стержень, как за копье, и изо всех сил вонзила утяжеленный конец латунного крюка в колено каи.

Он рухнул на пол с пронзительным криком. Нож вылетел из руки и покатился по полу. Ильдико не остановилась. Она развернулась, качнулась в сторону и обрушила шест на голову убийцы, ударив в висок. Последовал тошнотворный треск. Ильдико нанесла второй удар. Смешанная со страхом ярость заволокла глаза красной пеленой, из ее рта раздался звериный рык. Она занесла стержень для третьего удара, но замерла, когда кто-то сзади схватил импровизированное оружие. Ильдико развернулась, сжимая в руках окровавленный стержень, и уставилась широко раскрытыми глазами на запыхавшуюся Анхусет. Ильдико взвизгнула и попыталась вырвать шест, пока каи не зарычала на нее:

– Ильдико, остановись!

Она замерла, испуганно возвращаясь в реальность. Она отчаянно огляделась в поисках няни и увидела, как та забилась в угол, прижимая к себе вопящую малютку.

– Ты в порядке, Ими? – прохрипела Ильдико. Няня кивнула, ее глаза были огромными как блюдца.

– Отпусти, херцегеши.

Ильдико снова перевела взор на Анхусет и обнаружила, что они обе по-прежнему сжимают стержень для ставней. Комнату заполонила толпа, в основном солдаты с обнаженными мечами.

Анхусет могла бы легко вырвать импровизированное оружие у нее из рук, но не стала этого делать. Спокойная и настороженная воительница ждала с суровым видом, пока Ильдико не ослабила хватку и не сунула дрожащие руки под мышки, обнимая себя.

– Он мертв? – прошептала она.

Анхусет обошла ее, не выпуская стержня из рук. Воцарилось короткое молчание.

– Колено раздроблено, череп проломлен. Можно с уверенностью констатировать, что он мертв.

Ильдико медленно повернулась и пожалела об этом. Каи растянулся на полу, согнув ногу под странным углом. Осколки костей и мозга усеивали его щеки. Кровь собралась под ухом и вытекла изо рта.

Ильдико бросилась к умывальнику и быстро вывернула в тазик остатки ужина.

– Он пытался убить королеву-регента, – сказала она, прополоскав рот чашкой воды, которую ей кто-то протянул, и застонала от промаха. Несмотря на предупреждение не раскрывать личность малышки, она сама, можно сказать, прокричала об этом с крыши.

– Нет смысла беспокоиться. – Ей не стало лучше от сухого ответа Анхусет. – Если он явился убить ее, то секрет уже раскрыт. – Голос стал резче. – Кто-нибудь, закройте ставни, пока я окончательно не ослепла, – огрызнулась она. – И уберите отсюда этот мешок с конским навозом. Выясните, кто с ним знаком, и приведите их ко мне.

Ильдико пожалела тех, кто мог пострадать в ходе допроса ша-Анхусет. Воительница приказала Ильдико сесть на один из стульев у очага и послала потрясенную Синуэ на кухню за вином для своей хозяйки и няни, которая была на грани обморока.