Текст книги "Это все нереально! (сборник)"

Назад в Ад: Ещё один нереальный детектив

Pre Scriptum: В конце текста даны выдержки из «Краткого энциклопедического словаря Нереальности».

– Я больше не могу этого выносить!

Децербер приблизился к молодой русалке, рассчитывая на понимание. Алли была крохотулей полутора метров ростом. Когда она отступила, электронный аквариум на голове качнулся из стороны в сторону. Подобие скафандра не давало задохнуться в неестественной среде, а кроме того, управляло системой, обеспечивавшей телу нужный уровень влажности.

– Децерберушка, ты такой быстрый… – вымолвила девушка.

Вообще-то она ничего не произнесла – все же знают, рыбы разговаривать не умеют. Прошелестел её переводчик. Он считывал движения рта Алли и колебания, которые эти движения создавали в пространстве. Эти колебания служили заменителями звуков (звуковых колебаний). Многие существа [1] привыкли общаться при помощи звуков. Переводчик, маленькая чёрная коробочка, преобразовывал колебания языка русалок в звуки языка Нереальности… любого из бесчисленного множества.

– Крошка. – Средняя голова Децербера глядела жалостливо, чуть ли слезу не пускала, а остальные две хитро прищурились.

Алли не знала, на какую смотреть, и отступала, попеременно переключая внимание с одной головы на другую.

– Малышка, куда ты намылилась? Я лишь хочу пореветь в твою офигенную жилеточку о своей судьбинушке.

А ещё у Децербера был персональный язык. Ни один переводчик всё равно бы не справился с его переводом на язык нормальный, поэтому разумный пёс никогда не пользовался услугами переводчиков. Ни живых, ни электронных.

– Эта работа меня доконала… То есть ещё не доконала, но доконает.

– Я наю, что тебе нужно.

– Да? – вроде бы удивился Дец.

– Да-да. И…

– Да-да?

– Что да-да?

– Внимательно слушаю.

Алли не смогла бы объяснить, как рука пса оказалась на её спине, ведь секунду назад он стоял в нескольких ярдах. Кажется.

– Это лишь предлог…

– Ну и что?

Рот Алли округлился, но из него не доносилось ни звука… простите, ни колебания.

«Впроочем… – Децербер задумался и ещё раз окинул ладное тельце Алли заинтересованным взглядом. – Ставлю самое дорогое – свои почки… ладно, второе по ценности… что мне удастся извлечь из её прелестного ротика пару-другую звуков».

Он, видимо, владел секретом телепортации, поскольку ладонь необъяснимым образом переместилась на прелестный хвостик русалки, близко к пояснице (но глаза Алли перемещения не уловили!). Вторая рука взяла Алли под локоток.

– По поводу работы, я думаю, тебе лучше поговорить… – Алли упёрлась в стенку.

– Да, мне лучше поговорить. И мне бы очень хотелось поговорить. С тобой. Ты же не откажешься поговорить?

– Децербер! – твёрдо сказала Алли, прежде чем потемнело в глазах: пёс наклонился и запечатлел у неё на губах страстный поцелуй…

… – Децербер! – грозно произнесла Алли.

– Я! – откликнулся лежащий здесь же пёс.

– Ты несносен! Если узнают, чем мы занимаемся во время обеденного перерыва…

– Обеденный перерыв – это перерыв. Это наше время, и мы можем распоряжаться им, как хотим.

– В плане обеда!

– А что обед? Я, вот, совсем не прочь тобой подзакусить. Хы. Хы. – Децербер обворожительно улыбнулся, обнажив все свои белоснежные клыки.

– Да ну тебя!

Алли встала и застегнула платье.

– И как я могла попасться на такую банальную уловку, как неприятности на работе?

– За твоё постоянство я тебе и лублу. – Децербер послал Алли воздушный поцелуй.

Русалка громко хмыкнула и демонстративно отвернулась.

Децербер не обратил на это внимания.

– С тобой, дорогая, всегда можно быть уверенным в одном.

– В чём же?

– В том самом. Ты, кстати, была, как обычно…

– Ой, Децербер, ради Повелителя [2], замолчи.

Пёс пожевал губу и выпустил в потолок сначала струйку, а потом целый поток дыма. Источником того служила одна из трёх нескончаемых сигар, с которыми Децербер ни при каких обстоятельствах не расставался.

– Насчёт твоего совета… – сказал он.

– Тебе не хватило?! – Русалка обернулась, но её лицо не выглядело рассерженным. Усталым, только по-прежнему заинтересованным – так следовало бы сказать.

– Малютка, ну, ты обо мне совсем какого-то такого мнения, от которого мне даже неуютно делается.

– А-я-яй, мой маленький стесняшка.

Алли наклонилась и поцеловала Децербера. Одна голова ответила на поцелуй, но отчего-то меланхолично. Остальные две задумчиво глядели в потолок.

– Что это с тобой? – несильно, однако встревожилась Алли.

Пассивность, даже небольшая, обычно не была свойственна горячему парню Децерберу.

– Я о работе… У меня серьёзно с ней нелады – серьёзные нелады.

– Что, начальник застукал с уборщицей?

– Да неэт, – отмахнулся Децербер. – Наш начальник меня не беспокоит: он сам спокойный парень. Работает, конечно, но это порок всего современного поколения.

– А ты свободен от пороков, милый мой Децерберушка.

Пёс, как он поступал в подобных случаях, пропустил колкость мимо ушей. Мимо каждого из шести в отдельности и мимо всех вместе взятых.

– Но вот наша работа… она настораживает.

– Ты о чём? – Теперь насторожилась Алли.

– И маленький, незаметный босс, который эту работу разруливает, совершенно с ней не вяжется.

– Да о чём ты…

Децербер протянул лапищу и нежно прикрыл переводчик Алли. Слова русалки превратились в невнятный бубнёж.

– Тише, сладкая. Мы в кладовке, но на работе.

Пёс убрал руку.

Алли в удивлении округлила и без того большие и круглые, как телескопические линзы, глаза.

Децербер принялся ей объяснять и, поскольку был прирождённым рассказчиком, делал это, безусловно, заговорщицким шёпотом:

– Оглянись вокруг: отовсюду прёт странность…

Алли послушно оглянулась. Задняя стенка, уставленная от пола до потолка зелёным горошком, не показалась ей странной, ведь они с Децербером находились на складе. Горошек, правда, был трансформирующийся и в любой момент мог во что-нибудь превратиться. Скажем, в арбуз у вас в животе. Но всю ответственность брал на себя покупатель: продавец и производитель освобождали себя от каких-либо обязательств, назначая за меняющуюся еду самую низкую цену среди продуктов питания. Дешевле баночного трансформирующегося горошка была только спонтанно-взрывающаяся-или-не-взрывающаяся-как-повезёт фасоль.

– Не вижу ничего странного, – сказала Алли, не отрывая пристального взгляда от Децербера, – не считая одного пса с криминальными наклонностями, почему-то работающего в самой престижной фирме…

– Видишь! Вот и странность номер раз!

– …в самой престижной фирме по производству ракушек.

– Ещё одна странность. – Децербер прищёлкнул пальцами. – Кому нужны эти долбаные ракушки?

– Они не долбаные – они очень хорошие, качественные…

– Они ужасные и по большей части бракованные. Но наша фирма единственная, которая их производит…

– …а потому, – закончила Алли, – они лучшие. Не так ли?

– Где ты научилась мужской логике и куда ты девала свою женскую?

– А будешь грубить… – Алли поджала губки.

– Да ладно, не буду, не буду. – Децербер примиряюще похлопал её по попке. – А то ещё поссоримся. Хотя мириться я люблю.

– Деце…!

– Но ракушки и моё назначение – это мелочи. Посмотри лучше на нашего шефа, Алька.

– Алька?

– Нет, ты посмотри. Вот, гляди.

Децербер уступил ей место перед дверью.

Алли подошла, нагнулась к замочной скважине и увидела неторопливо вышагивавшую по коридору фигуру. Фигура была октаногом, поэтому выхаживала не только неторопливо, но и неуклюже. Октаног зачем-то носил шляпу – наверное, считал, что в ней выглядит солиднее.

«На самом деле, – подумал Децербер, – на фоне этой шляпы все остальные выглядят солиднее».

Тем не менее, Дравог Ктулха – так звали октанога – носил шляпу и не снимал её даже в помещении. И это несмотря на его манию всех и каждого учить правилам приличия, иногда – собственного сочинения.

– Погляди на шефчика повнимательнее и ответь мне, Алли: может такое существо быть владельцем и руководителем завода по производству ракушек? Ох. Конечно же:

– да.

– нет.

Алли как-то странно поглядела на Децербера.

– Что ты хочешь сказать, мой горынчик?

– Только тихо, никому не говори, – как профессиональный шпион, прошептал Децербер. Затем, чтобы увеличить конспиративность, прикрыл ладонью рот и ещё тише произнёс: – Это заговор. – И резко отнял ладонь.

Алли отшатнулась и упёрлась в дверь.

– Спокойнее, спокойнее, – без лишних эмоций и на нормальной громкости сказал Децербер. – Я понимаю, это шок, но надо уметь…

– Какой заговор?! – вскричала Алли.

Децербер приложил палец к губам.

– Тише, моя рыбка…

– Какой заговор, ты, идио…

– Нет-нет, сейчас не время для заигрываний, дорогая.

– Какой-такой заговор?! А?

– Не кричи, и я объясню. Ты натура темпераментная, но сдерживай себя, пожалуйста, пока мы в кладовке. Даже у бобов есть уши. – И Децербер кивнул на стену из банок.

Некоторые из них тотчас лопнули, поскольку содержимое внезапно увеличилось в размерах. На полу лежала пара ушей, политых бобовым соусом. Скорее всего, они вывалились из банок.

Алли взяла себя в руки.

– Объясни. Мне бы очень этого хотелось. – Голос русалки звучал ровно, правда, теперь в нём сквозил интерес.

Децербер улыбнулся чему-то – своим мыслям, надо полагать. Раскурив получше сигары, он сделал размашистый жест рукой.

– Поосторожнее лапой!

Пёс решил не отвлекаться на не относящееся к делу замечание.

– Я думаю, – провозгласил он, – всё это липа.

– Это натуральное красное дере…

– Я думаю, это фикция, – пояснил Децербер. – Нет филиала, где мы работаем, нет завода по производству ракушек, нет Дравога Ктулхи…

– Ты здоров?

– Нет!

– Я так и думала.

– Я говорю, всего этого нет. Есть одна большая фикция, за которой спрятано…

– Что же?

– Что-то иное! – Децербер в досаде хлопнул себя по коленке. – Это же очевидно. Но что? Что это что-то?

– И что же?

– Не знаю.

– Ах, какая досада.

– Ага. И всё равно я докопаюсь до сути.

Алли нахмурилась.

– Зачем оно тебе?

Конспиративность Децербера увеличилась до максимума. Он воровато оглянулся; Алли впервые видела его таким.

– По-моему, тут дело нечисто. И если мне удастся выяснить, так ли это… и если это так… и мне удастся заставить господина Дравога слегка раскошелиться…

Русалка Алли фыркнула, хотя на самом деле не издала ни звука. Для того чтобы вытворять подобные фокусы, нужен недюжинный талант.

– Шантажистом хочешь заделаться? Ну-ну.

– Но умоляю: держи рот на прелестном замочке.

– Конечно. Конеч-НО…

– О, ты в доле. Даже без вопросов. Полпроцента от навара.

– Я не ослышалась, Децербер?

Децербер осклабился и схватил Алли в охапку.

– Шучу, дорогуша, шу-чу… Всё моё – твоё. После того как оно станет моим. А для этого надо экспроприировать его у товарища Ктулхи.

Алли нагнулась и одарила глаз Децербера долгим чувственным поцелуем.

– Ты мой гений.

Вжикнула расстёгиваемая молния.

– О нет, Децербер, мы опозда…

– Предоставь заботу об отговорках существу, более известному как Главный Отговорщик. Для справки: это тот же, кого скоро буду звать Главный Шантажист, – сказал Децербер.

«Главный Идиот», – подумала Алли.

«Моя милая глупая блондиночка», – подумал в ответ Децербер…

…Алли спешила. Пуговицы приходилось застёгивать на ходу, причёсывать чешуйки – тоже. Этот Децербер с его обаянием, Повелитель бы их побрал!.. Нет, русалке нравились обаятельные трёхглавые двухметровые псы, что, впрочем, не означало, будто она готова по их милости вылететь с работы. Хорошо оплачиваемой работы.

Децербер и не подозревал, насколько хорошо оплачиваемой.

Алли усмехнулась.

Децербер дождался, пока Алли скроется за поворотом, и сгустком энергии, вылетающим из пушки, устремился на рабочее место.

Пёс прыгнул, кажется, метра на 4, но приземлился точно на вертящийся стул. Стул провернулся вокруг своей оси, и тот, кто на нём работал, словно изображая знаменитого пианистп, опустил руки на клавиатуру. Пальцы взлетели, чуть-чуть попорхали, попрыгали, и связь с Коальцеаттлем была установлена.

«Хризантема в оранжерее», – напечатал Децербер.

«Чего-чего?» – в режиме реального времени (если время вообще реально) ответил Коальцеаттль.

«Ну, мышка в мышеловке. Птичка в клетке, короче».

«Ах, вот оно что…»

«Ну ладно, нет времени рассусоливать. Продолжаю работу. Только ни о чём не спрашивай».

«Напомни, чтобы я не брал тебя на постоянную работу: ты слишком серьёзно относишься к профессии шпиона».

«Всё-всё. Конец связи».

Децербер отключил программу передачи сообщений и довольно улыбнулся – на этот раз точно своим мыслям.

Осталось немножко подождать…

…Сообщение перехватили тут же.

– Босс. Босс? Бо…

– Что, что такое?

– Вот, сами посмотрите.

На мониторе отобразилась копия разговора Децербера с Коальцеаттлем.

– Всё-таки шпион? Крайне удачно: только мне сообщили, что он суёт носы не в свои дела, как не заставили себя ждать доказательства.

– И мы, не рискуя смертельно ошибиться, можем его прищучить.

– Вот именно… именно этим мы и займёмся. Прямо сейчас. Он нужен мне сегодня вечером. Доставьте псятину на базу, я буду там.

– О’кей, босс.

– Ой. – Босс поморщился. – И давай обойдёмся без пошлостей.

– О’кей, шеф?

– Другой коленкор, – похвалил шеф и переплёл щупальца.

– Привет, – с хрипотцой сказал Децербер отражению в зеркале. – Рааз пошли на деэло…

Те, за кем он охотится, действуют быстро, и сейчас жизнь Децербера висит на волоске. А значит, ему ни в коем случае нельзя идти домой одному. Но это и здорово! Агент любил всяческие переделки и передряги. Он умел постоять за себя, если что-то шло не так, хотя сегодня придётся нарочно им поддаться. Этот тактический ход обеспечит Децербера – помимо синяков и шишек – тактическим преимуществом.

– Будем надеяться, что обеспечит. Не хочется подставляться ни за что, потому как неспортивно.

Децербер не волновался ни капли. В таких ситуациях ему было весело: жизнь казалась ему большим приключением с побочным продуктом в виде опасности. Приходилось время от времени его отфильтровывать, ну да это не страшно. Полученная на выходе концентрация острых ощущений и нездорового удовольствия с лихвой перекрывали вынужденный риск.

– Рааз пошли на дело… как же там дальше? Таа, та-да, да, таа-та…

Продолжая напевать в три глотки, Децербер вышел в коридор, вызвал лифт, спустился на первый этаж и, пройдя через главные двери, очутился на улице.

Было бы неплохо заметить, что вечерело. Сильно образное слово и подходит почти к любой ситуации. Но сказать так невозможно, поскольку, когда Децербер шёл по тротуару, освещаемому тусклым светом фонарей, что собой, как импровизированным забором, отгораживали от остального мира здание, вдоль которого они выстроились… В общем, вечер уже наступил, и с этим ничего не поделаешь. Очень темно вокруг, вот и всё.

Децербер беззаботно вышагивал по асфальту, не прекращая петь. Будь преследователи внимательнее, они бы заметили, что беззаботность его покрыта толстым слоем… нет, не шоколада – театральности.

– Интересно бы знать, – вслух и преувеличенно громко рассуждал пёс, – на кой понадобилось производить эти ракушки? Туалетная бумага всех устраивала как нельзя лучше. И всё-таки, – Децербер повысил голос, акцентируя внимание на том, что он не замечает ничего, кроме собственных мыслей, – некий завод взялся за производство ракушек – для чего? На что надеется его владелец? Ракушки ведь никто не покупает и покупать не будет. Вообще-то говоря… – Он остановился.

Преследователи тоже.

Децербер наклонил голову, подставляясь под удар, и закончил мысль:

– Вообще-то говоря, дельце Ктулхи скоро прогорит. Если только не изобретут автоматы, штрафующие за употребление ненормативной лексики.

– Шеф обдумает твою гениальную идею, – саркастически произнёс рядом с ухом знакомый женский голосок.

– Что такое?! – применив весь запас актёрских способностей, удивился Децербер.

Кажется, получилось неплохо.

Пёс расслабился, чтобы ненароком, чисто рефлекторно, не оказать сопротивления.

Что-то обрушилось ему на голову, что-то тяжёлое, деревянное и палицеобразное. Затем та же штука грохнула Децербера по второй голове, а следом и по третьей.

Эффект был невелик. А если точнее, отсутствовал напрочь.

Всё повторилось.

Ничего не изменилось.

Взбешённая, палица отстучала на головах Децербера замысловатый, фанковый ритм. И лишь когда первый преследователь выдохся и с проклятиями бросил двадцатифунтовый кусок дерева на тротуар, и угодил себе по ноге… Лишь тогда его подельница вколола (со второй попытки) псу шприц и через толстенную шкуру ввела снотворное.

«Ну они и работают», – потрясённо подумал Децербер, теряя сознание. Падая, он старался не зашибить напавших – те были нужны живыми.

Оба преследователя облегчённо вздохнули, когда «жертва», наконец, вырубилась.

– Я женщина, а ты хиляк – как же мы его дотащим? – Вопрос дамы носил, скорее, риторический характер.

– Но-но! – обиженно ответил её спутник, но мысленно отметил, что она права. Радости это ему не прибавило.

Похоже, работа только начиналась…

…В подвале тоже было темновато, а помимо этого тесновато и затхловато.

– Что вы так долго? – Мелкие щупальца, окружавшие рот шефа, нервно подёргивались.

– Сам бы попробовал тащить… этакую махину… когда тебе… не помогают… а только командуют.

Эльф [3] бросил Децербера на пол. Задыхаясь, кое-как, в полусогнутом состоянии, доковылял до ближайшей стены и опёрся на неё. Силы ни в какую не хотели восстанавливаться.

– Все видят себя командирами, – забубнил эльф, – хотя сами ничего в жизни…

– Ты потише там. Не забывай: он шеф, – прикрикнула на эльфа Алли.

– Да, ты потише там, не забывай: он шеф, – резво согласился Дравог Ктулха. – Я шеф то есть…

– А ты не лезь, Дравог, – прикрикнула Алли на октанога.

Ктулху и Холодрион (эльф) обменялись обречёнными взглядами.

– Чем пялиться друг на друга, занялись бы допросом нашего дружка, – логично заметила русалка.

– Это твой дружок, Алли, – логично заметил Холодрион.

– Если ты не заткнёшься и не примешься сей момент выколачивать из него информацию, я тебе башку сверну, – логично заметила Алли.

Холодрион посмотрел на Ктулху. Тот развёл щупальцами:

– Я старик, она – моя любовница, она вертит мной, как хочет, а я бессилен что-либо поделать.

– Спасибо за краткую характеристику, – буркнул Холодрион.

Ругаясь вполголоса – так, чтобы случайно не услышала девушка, – эльф набрал в ведро холодной воды и уже собирался вылить на беспомощного Децербера, но пёс, на своё счастье, очнулся.

– Где я? Что со мной? О, голова так болит… – Децербер ещё не вышел из роли. Ему понравилось играть беспомощность – это оказалось весело. Однако самое забавное начнётся чуть позже…

Холодрион в негодовании сплюнул на пол: опять не повезло! И бухнул ведром об пол.

– Хол, поосторожнее, – остудила его русалка.

– Извини, Алли.

«Извини, Алли. Беээ». – Холодрион мысленно показал русалке язык. Мысленно потому, что сделать это в реальности никогда бы не решился.

– Кто я? Как я… О, о… – Децербер сделал вид, что с трудом концентрирует взгляд на бывшей подружке. – А… Алли? Это ты?

– Это я, старый, вшивый, шелудивый пёс.

– Старый? – изумился Децербер.

– И вшивый, – добавила Алли.

– Старый??

– И шелудивый.

– Старый???

– Да, старый! – безжалостно подтвердила Алли и демонически расхохоталась. Вы когда-нибудь видели смеющуюся селёдку? Довольно забавное зрелище.

– Ах, как ты жестока, ранишь меня в самое сердце. – Децербер эффектно откинул назад голову, которой разговаривал, и зажмурил глаза, изо всех сил изображая муки обманутой любви.

– Да, я такая. – Алли, с детства питавшая слабость к садизму, была польщена и смущена.

– И это после всего, что между нами…

– Да. ДА. ДА!

– О. О! О!!!

– Ха-ха-ха!

– О-ё-ёй!

– Хе-хе-хе.

– А-я-яй.

– Хи-хи-хи?

– У-ю-юй?

– Ладно, достаточно. – Алли по-королевски взмахнула рукой.

Децербер прекратил мучения и с интересом уставился на русалку.

– Что ты меня разглядываешь? – Русалка машинально поправила юбку, но немедленно спохватилась. – Так! Децербер, чтоб тебя! Объясняю! Мы – негодяи, а я – предводительница негодяев. Ну, а ты – жалкий червь. Мы будем тебя пытать и мучить…

– Твои сексуальные пристрастия не перестают меня…

– Молчать!

– О, как жестоко, как жестоко…

– Децербер?

– Ещё, ещё, ещё?

– Децербер.

– Ась?

– Заткнись!

Децербер согласился заткнуться.

– А сейчас расскажи нам всё, что тебе известно о заводе. А кроме того, кто тебя послал и почему.

Пёс резко выбросил руку вверх.

«Негодяи» дружно отпрыгнули назад.

– Мм! Мм! – замычал Децербер, как первоклассник, которому не терпится ответить на вопрос учительницы.

– Что там ещё? – настороженно поинтересовалась Алли.

– Как я могу рассказать тебе всё, если ты приказала заткнуться? – Децербер развёл руками. – Логическое противоречие.

– Децербер.

– Ась?

– Заткнись.

– ‘от, снова. А, кажется, я догадался: ты вернулась от обычной логике к женской?

– Децербер?

– Ась?

– Зааткниись!!!

Алли кипела от бешенства – это метафора, – а вода в её аквариуме закипала самым натуральным образом.

– Мы от него ничего… – вмешался было Холодрион, но подельница так на него зыркнула, что он предпочёл спрятаться за ведром.

Напряжение в подвале нарастало. Подскочившая температура нагрела воду не только в аквариуме русалки, но и в ведре эльфа. Повалил густой пар.

– Итак, Децерберушка… – пробулькала Алли, еле сдерживая аннигилистические позывы.

– Я слушаю, милочка.

– Молчи и внемли!

– Ой, прости, прости… Я внемлю, милочка.

– Ну, короче… – Алли поболтала рукой в воздухе, подгоняя мысли – мысли не подгонялись. – Рассказывай давай, что ты знаешь, кто тебя послал… я ведь уже говорила. – Она возвела очи горе и устало вздохнула.

Ктулха и Холодрион в несчётный раз переглянулись и тоже вздохнули, по-своему. По-мужски.

Мгновение на Децербера никто не смотрел.

Но мгновение – и вот он стоит за спиной Алли, выворачивает ей руку и задорно машет пистолетом остальным «похитителям».

– Руки вверх, голубчики.

Холодрион принялся за свой обычный бубнёж:

– Учила меня мамочка: не связывайся с дилетантами…

Децербер проигнорировал его, как вопрос относительно магнитофона.

– Что надо говорить? – спросил пёс. – Я плохо знаком с ролью сторонника закона. Помогите начинающему актёру, подскажите, что дальше по сценарию.

– Ххххшшшш… – невразумительно зашипел октаног.

– Что он сказал?

– Это нервное. – Эльф пнул Ктулху по ноге.

– Шшшшххххшшшш…

– Как бы не переросло в хроническое. – Децербер озабоченно покачал головой. Одной: Ктулхе и этого хватит.

Холодрион снова пнул октанога.

– Шшшш… жалкие ничтожества… шшш…

– Не помогает, – заметил Децербер.

Тогда помощник настолько сильно заехал шефу по щупальцу, что стало ясно, какую великую любовь он питает к начальнику.

– Ничтоожествааааа!

Дравога схватился за конечность, потерял равновесие, упал и отключился.

Холодрион пожал плечами.

– Болевой шок.

Децербер махнул рукой с пистолетом:

– Пусть его отдыхает… Но хватит лирики. Расскажите-ка про ваши дела. Мне безумно интересно. Зачем вам понадобилось открывать завод по производству бесполезных, никому нафиг не нужных ракушек?

Алли смерила Децербера презрительным взглядом – презрительнее сложно придумать.

– Начнём с тебя, лапонька? – предложил Децербер.

Пёс присел на стул. Руку с пистолетом он положил на стол, чтобы дать ей отдохнуть, но дуло оружия ни на секунду не сводило с бандитов своего взора Алли одарила Децербера наиуничижительнейшей из улыбок, а потом стала рассказывать:

– Началась наша история, meine ушастый liebe, семь месяцев назад…

– Так-так, отлично, я внимателен, как никогда.

– Я пришла на одну из вечеринок, которые устраивал Дравог, – там мы с ним и познакомились. Мы сразу почувствовали непреодолимое влечение друг к другу…

Децербер бросил взгляд на распростёртое на полу несуразное тело пожилого октанога.

– Хы-хы.

– Прости? – Алли вскинула бровь. Несть числа её талантам, так как бровей у неё нет и не было.

– Я сказал «хы-хы», дорогуша. Забавно излагаешь. – Децербер поудобнее устроился на стуле. – Но занимательно. Продолжай.

– Так вот, на этой вечеринке мы познакомились и вскоре стали встречаться…

– Встречаться с Ктулхой? – снова вмешался агент. – А мне почудилось, что вы не меньше полугода живёте в гражданском браке.

Алли недовольно хмыкнула.

– И откуда же взялся такой всезнайка?

– Твою амнезию, связанную с важнейшими биологическими данными, мы вылечим многократной практикой – но чуть позже.

– Да? Интересно… Ну что же: да, мы сожительствуем. И очень близки…

– Хы-хы. Нет-нет, ничего, не обращай внимания.

– …и, конечно, делимся друг с другом проблемами, стараемся друг другу помочь.

– Особенно если цена этим проблемам – парочка-другая миллиардов душ [4].

– Какой ты мелочный, Децербер.

– Я реалист, моя дорогая романтичка.

Алли что-то пробормотала, что – пёс не расслышал, но вряд ли это было нечто цензурное и относящееся к её рассказу.

– Должна признать, – заметила русалка, – отчасти ты прав: проблема, из-за который все здесь собрались, измеряется миллиардами душ, и не только наших с Дравогом.

– Ваших с Дравогом? Вот как… Ты уже наложила свой прелестный плавничок на состояние октаножки?

– Децербер, – прорычала русалка, – не перебивай меня, пожалуйста, или я не буду рассказывать.

Трёхглавый изобразил смущение – оно вышло как живое.

– Прости меня, ради Повелителя. Умолкаю и более не смею перебивать.

– Поскольку, – возвращаясь к своей истории, с нажимом произнесла Алли, – не всё в жизни светло и радостно, у нас настали нелёгкие времена. Один из друзей – он их считал друзьями… – Хвостатая красотка презрительно скривилась. – Один из друзей Дравога попытался шантажировать его. Нам пришлось принимать сро…

– Минутку-минутку. – Децербер сел прямо. – В чём заключался шантаж?

Распластавшийся на полу Дравог Ктулха зашевелился. Согнулась одно из левых щупалец, потом – из правых. А затем он чуть приподнялся над полом и осторожно, по-пластунски пополз к Децерберу. Ктулха, заложив крутую дугу, приближался к псу со спины.

Диалог Алли с экс-бойфрендом продолжался.

– Если ты и вправду такой информированный, каким пытаешься казаться…

– Я и правда такой, детка. – Децербер кивнул.

– …тебе наверняка известно, что у Дравога был другой бизнес, прежде чем он занялся ракушками.

– Да ладно?

– Ты не знал?

– И что же за бизнес?

– Значит, не знал, – поняла Алли. – Он занимался… А, чёрт, это уже никому не повредит. Ладно… он производил чулки.

– Чулки?!

– Наконец и мне удалось тебя удивить, Децерберушка.

– Не удивить, – Дец синхронно покачал головами, – изумить. Ты сбросила бомбу на мой мозг. Дравог Ктулха делал чулки?

– Да.

– Но почему я об этом не…

– А спроси у своего Коальцеаттля.

– Невежливо читать чужие письма.

– Невежливо тыкать в даму пистолетом.

– Ооо. Хорошо. – Децербер положил пистолет на стол. – Теперь тебе спокойнее?

Ктулха вплотную подполз к стулу Децербера. Стараясь не дышать, октаног выжидал подходящий момент.

Алли краешком глаза уловила движение за спиной пса, но не подала виду.

«Этому дохляку Ктулхе, – пронеслась мысль она, – не выдернуть стул из-под тяжеленного пса. Надо что-нибудь придумать…»

– Децербер, ты ведь джентльмен, не правда ли? – Глазки Алли игриво блеснули.

– Вы что-то хотели, мисс?

Русалка опустила руку в карман платья.

– Как истинный джентльмен, разреши даме закурить.

Децербер пыхнул сигарами.

– Да сколько угодно.

Алли достала сигарету – женский вариант: без никотина и с ментолом. Зажала в зубах.

– Огоньку не найдётся?

Децербер привстал со стула, вынул зажигалку, откинул крышку, щёлкнул колёсиком.

Ктулха напрягся – он разгадал план помощницы.

Невесомый жёлтый огонёк, облачённый в синюю юбочку, затанцевал на металле зажигалки.

Алли наклонилась – огонёк лизнул кончик белого цилиндрика.

Капелька пота скользнула по лбу Ктулхи.

«Только бы у „дорогого шефа“ не случилось инфаркта», – саркастически подумала русалка.

– Спасибо, – сказала она, раскуривая сигарету, и села обратно на стул.

– Не за что, красавица, – ответил Децербер.

Захлопнув зажигалку, пёс одарил сидящую напротив девушку чарующей (а для кого-то пугающей) улыбкой.

Алли улыбнулась в ответ – возможно, немного обворожительнее, чем следовало бы.

«Пора!» – решил Ктулха.

Схватил стул за ножки и что было сил рванул вправо. И сам завалился туда же.

А Децербер приземлился прямо на…

…Ктулху.

– Арррршшшхххх! – то ли зарычал, то ли зашипел тот. – Жалкие ничтожжжжества! Мы так не договаривались!

– Ох уж эти ваши детские забавы. – Децербер дёрнулся за пистолетом и схватил его со стола за миг до того, как это успела сделать Алли. – Нет-нет, пусть он останется у меня: так всем будет спокойнее. И я хотел бы услышать, чем закончилась увлекательная история о шантаже, Дравоге Ктулхе и моей куколке Аллиэль.

Пододвинув пепельницу, преступница с безразличным видом смахнула внутрь пепел.

– Ты не меняешься, Децербер.

– И, боюсь, никогда не изменюсь.

– Всё такой же резвый, успеваешь и здесь, и там. Применить бы твои способности во благо. Или во зло. Неважно. Главное, рационально, а не Повелитель знает как! – Алли с чувством раздавила сигарету в пепельнице.

– Сексуально, – восхитился пёс.

– Слушай же, чем закончилась моя сказочка.

Ктулха запротестовал из-под Децербера.

– Не прерывай, пжалста. – Агент поёрзал на октаноге.

– Ммммшшшшххх…

– Он говорит, что не будет мешать, – перевёл сыщик. – Итак…

– Итак, Дравог Ктулха, мой любовник, был владельцем фабрики по производству чулок. Секретной фабрики. Если бы кто-то из коллег миллиардеров узнал, чем он занимается, это означало бы для Ктулхи конец карьеры.

– Понимаю, твой благоверный сгорел бы со стыда.

– Скорее, его бы сожгли. – Алли закурила новую сигарету, на этот раз без помощи Децербера. – Но производство чулок было столь успешным… да что говорить! Никто в Аду не решается их производить, боясь быть осмеянным после громкого провала Озверевина. Помнишь?

– Не-а.

– Короче, этот модельер-гремлин непонятного или вовсе отсутствующего пола выпустил чулки пятидесяти форм, пятисот размеров и двух тысяч цветов. А когда их никто не захотел покупать, попытался сбагрить товар малоимущим. Но и те не взяли, предпочтя новомодным клоунским тряпкам старые, проверенные временем дедушкины гольфы. Репутация Озверевина умерла, причём в муках. С расстройства, он предпринял попытку суицида, только неудачную, сразу по двум причинам: гремлин и так находился в Аду, а повеситься на собственных чулках не получилось, потому что сотня связанных между собой пар не выдержала даже его хилого веса. Поплакав, модельер собрал пожитки, самое необходимое, что называется: передвижной дворец, круизный десятиэтажный лайнер, пятерых жён-супермоделей и семь целых две десятых триллиона душ, – после чего удалился в монастырь. Сейчас это здание – главная достопримечательность Ада, главнее Дворца Повелителя, да к тому же место паломничества иномирцев. Десять тысяч гектаров земли, шестизвёздочный отель, космодром и жизнерадостные, вечно пьяные монахи-шоумены; открыто от заката до рассвета; вход платный. И хотя авторитет Озверевин «немного» поправил, другие адцы не желают затевать бизнес с чулками. Не у всех до открытия собственного дела есть куча денег, доставшихся в наследство от безвременного почившего дяди. Кстати, несмотря на подушку, лежавшую поверх лица бездыханного тела, причину смерти толстосумы из полиции так и не сумели установить.