Текст книги "Откровенные романы"

Глава 11

Поезд Talgo отправлялся 6—05. Посадка на скоростной поезд в Испании, мало отличалась от посадки на самолет. Распределительный зал с кассами, переход к залам ожидания и регистрации, контроль безопасности. Хорошо, что они приехали с запасом, на все ушло около 20 минут. Наконец, длинная, зализанная гусеница рванула, развивая скорость около 300 км. в час и легкий приятный шум обволакивающе коснулся ушей.

Они неплохо устроились в узком четырехместном купе. Пластик, цвета слоновой кости, гармонировал с розовыми абстрактными картинами, которые были нанесены прямо на стены. Вагон сиял чистотой, но все-таки было в нем, нечто дежурное и холодное.

Их соседом оказался пожилой француз, а одно место пустовало. Не прошло и пяти минут, как он уснул, и купе наполнилось таким храпом, от которого впору было затыкать уши.

– Во попали! – покачала головой Даша.

– Попали.

– И что делать будем? Мы за дорогу к Парижу тут оглохнем?

– Пойдите, погуляйте пять минут. Я все попытаюсь решить, если получится.

– Спустя пару минут, из купе вырвался полусонный, обескураженный француз с портфелем в руках и пошпарил испуганно озираясь в другой вагон. На лице его читалась гримаса ужаса и отвращения. Он чуть не сбил девушку, но даже и не подумал извиниться.

Даша в полном недоумении вернулась в купе. Саша держался за поручень и хохотал. На глазах его появились слезы.

– Вы что с ума сошли? Что вы ему сделали?

– Да ничего. Просто смачно поцеловал и ласково посмотрел в лицо.

– Ну, вы и сообразительный оказались, – тоже расхохоталась Даша, – без слов ему все объяснили. Он наверно и в соседнем вагоне больше до Парижа глаз не сомкнет.

– А нечего, … дома спать надо.

– Говорят, французы галантны. … Да! Пока не напуганы. Этот чуть не растоптал меня.

– Даша. Француз – это не национальность, это образ жизни. Еврей – тоже не национальность, это образ мышления.

– А русский?

– Русский, – он вздохнул, – это судьба.

– Философски! А почему, несмотря на то, что педики не размножаются, их с каждым годом становиться все больше?

– Они всегда наверно были. Скрывались. А впрочем, Даша! Это нас должно меньше всего беспокоить в этой жизни, – сказал Александр, – раскладывая попросторней сумки.

– А что должно волновать?

– Ну, вот хотя бы, что мы одни. Вам не страшно с человеком неопределенных сексуальных наклонностей оставаться наедине?

– Вообще нет. Хотя вы, какой-то мутный тип оказались, от вас даже французики шарахаются. Что говорить про русскую девушку из порядочной семьи. Впрочем, меня отпустили с условием ночевки на вокзале, так что готовьтесь к бессонной ночи молодой человек.

– Не знаю, не знаю, – заулыбался Саша. – Я могу и в гостинице переночевать.

– Вы готовы беззащитную синьорину бросить одну, в чужой стране, на вокзале? – грозно возмутилась Даша.

– А почему бы и нет! Зато вы будете как святая Магдалина, и все вами будут гордиться, на три поколения вперед.

– Между прочим – Мария Магдалина была кающаяся блудница, – менторским тоном, уточнила девушка.

– Что вы говорите. Блудница!!! Даже святые этим не брезговали? А потом с них иконы писали? Не знал. Честно скажу. Ну, а что тогда нам, смертным делать?

– Это еще мои родители не догадываются кто вы на самом деле.

– И кто же этот товарищ, что в нашем купе охраняет ваш покой?

– Известное дело! Сомнительный тип с подложным паспортом на чужую фамилию…

– Так, продолжайте…

– Авантюрист, бросивший на произвол российскую оборонку, …приставучий тип с непонятыми намерениями и еще алконавт, каких свет не видывал.

– Подпишусь под каждым словом. Как опрометчиво с их стороны! Непростительная ошибка. Верх легкомыслия! Я бы, знаете, никогда не рискнул на их месте! Все-таки одна доченька.

– Так вот! Знайте! Я – человек тихий и скромный. Обидите – тихо закопаю и скромно отпраздную.

Поезд вырвался из подземки, и казалось, добавил скорости. Даша с полуулыбкой махнула рукой. Давайте лучше немного и сами подремлем, встали то – ни свет ни заря.

В столицу Франции прибыли точно по расписанию в 12—45.

Это казалось чудом! Они в Париже!! В городе поэтов, художников, музыкантов, застывшей архитектуры!!! В городе, где каждый камень казалось, хранил в себе искусство великих мастеров, зодчих, который был создан для удовольствий, балов, фейерверков, роскоши и блеска бриллиантов!!!

За несколько часов познакомиться с ним можно было только поверхностно. А надо оставить память на всю жизнь. Пришлось пойти маршрутами, что проделывают туристы всего мира. Чтобы когда-нибудь, где-нибудь в разговоре вставлять волшебную фразу: " А когда мне довелось побывать в Париже!»

Как калейдоскоп завертелись: Триумфальная арка, Собор Парижской Богоматери, Эйфелева башня, Музей Орсе.

– Как живут люди! И не замечают красоты! Наверно привыкли, – промолвила Даша. – Почему так, где русские там грязь, бардак, нищета? Ну, живут же люди: радуются, одеваются хорошо, пьют, едят не чета нам – и работают не больше?

– И ты радуйся, раз приехала.

– Хорошо там, где нас нет. Но мы там будем и обязательно всё испортим… – засмеялась Даша.

Все было чудесно, величественно, но не было времени насладиться увиденным в полной мере. Александр, тем не менее, успевал засматриваться на свою неотразимую спутницу, на ее горящие глаза, розовый румянец на щеках, влажный перламутр зубов, открытый в улыбке.

– Прекращайте рассматривать меня. Смотрите Париж, – увещевала его Даша, – ну правда Саша вы съедите меня взглядом.

Поздно вечером, изрядно уставшие, они нашли гостиницу и сняли номер с видом на капеллу Сент-Шапель, до которой уже не успели добраться.

– Так! Кровать у нас одна, но это только в целях экономии, сразу предупреждаю, – пряча улыбку, заявила Даша и пошла, принимать душ.

На маленьком прикроватном столике, Александр поставил: Шато Бельвю Мондот из Бордо и Жевре-Шамбертен из Бургундии. Они были куплены в Галерее Лафайет, там же купили: увесистый кусок сыра Комтэ, пиццу и фрукты.

– Что будем из вина? – спросил Александр, когда девушка вышла из душа.

– Бордо хочу попробовать, а вы в душ не пойдете? Я пока волосы посушу.

Сесть им после водных процедур, удалось только в половине первого, но ужин обещал быть классным.

– Ну-ка?! … Дайте пригубить, – девушка попробовала вино из бутылки и засмеялась, – так и газировку разлюбишь! Я же за «Буратино»… раньше ух!

– Хорошее?

– А-то? Ну что, на брудершафт и переходим на «Ты», сколько можно выкать, – сказала Даша и сильно взмахнула влажными волосами, концы которых сделали веселый полукруг.

– Идет, – восхищенно глядя на нее, пробормотал Александр.

Брудершафт состоялся. Александр ласково привлек ее к себе.

– Даша, Даша Даша! Милая и нежная девочка, – шептал он ласково и нежно, запуская ладони в ее влажные волосы.

– Ну, отпускайте, то есть отпускай.

– Извините, что я говорю, когда вы перебиваете. Мы все это будем, есть! – шептал он.

– Раз купили. Будем, – настойчиво сказала девушка, делая при этом совершенно невинное лицо.

Саша, в нетерпении встал, подошел к окну и заговорил, волнуясь, поглядывая на приглушенные огни ночного Парижа.

– Представляешь Даша! Слышал раньше, Родину предавали из-за женщин. А разведчики, дипломаты – кремень! Не верил, пошло казалось. Теперь! Только сейчас я понимаю. Наверно бы душу Дьяволу продал, Черту, Богу, всем Святым, заложил, подарил, отдал без остатка. А раньше я этого совсем не понимал. Это же сумасшествие без вина!!! Это опиум! Какая-то рачлененка!!

Девушка, потупив глаза, слушала и улыбалась.

Кто-то невидимый, за окном, тоскливо играл на дудочке, и звенели колокольчики. Мыслей не было. «Всё как всегда. Страх тянул назад, любопытство подталкивало вперёд, гордость останавливала. А здравый смысл, где-то совсем далеко, нервно топтался на месте».

– Пожалуйста, открой Бургунское.

Когда он закончил вытаскивать пробку, она приложила его ладонь к своему лицу. – Чувствуешь, горит!?

Они выпили Жевре-Шамбертен. Терпкое, насыщенное вино было по-своему хорошо, отличалось красным насыщенным цветом, изысканным вкусом, в котором сочетались ароматы вишни, черной смородины с тонами трюфелей, кожи и мускуса. Сыр крошился и падал на простыни.

– Почему коробка для пиццы квадратная, сама пицца круглая, а порции треугольные? – спросила Даша.

– Давай мы не будем много пить почемучка? – сказал Александр, легко сжав ее запястье и утопив лицо в ее слегка влажных волосах.

– Давай!

– Я хочу запомнить тебя всю без остатка.

– А как же вокзал? – лукаво улыбнулась девушка.

– Мы все-таки должны отправиться спать на вокзал? – делая вид, что серьезно разочарован, протянул Александр.

– Ну, ты забыл про Марию Магдалину, и о моих потомках. Ведь нужно будет им о чем-то поведать. Бабушка всегда должна быть примером.

– Ах, бабушка-старушка! – воскликнул молодой человек, – французские сказки для малышей. А ты помнишь, что она была великая грешница! … Путь наверх начинался с падения! … Что бы стать великой, как она – нужно согрешить.

– А мы опустим этот шаг.

– Нет уж! Нет уж! Это не по Священному писанию. Блудница – значит блудница!! Или с вашего лика никогда живописцы не напишут иконы.

– Пожертвовать собой ради призрачной славы? … И то, может быть, после смерти?

– Почему бы и нет. Таких прекрасных и необычных икон еще не видывал белый свет.

– И я буду в желтом ореоле?

– Непременно. Милое нежное лицо и тонкие брови, и утонченность в лице и пронзающий насквозь взгляд. Новый Рублев, напишет новую Мадонну, которая затмит своим великолепием Джоконду.

– Красивые речи, – она улыбнулась, – прямо елей в уши. Стоит подумать. Может быть. А что это вы делаете великий христианин?

– Совсем ничего!!! Я всегда соглашаюсь с людьми, потому что если не соглашаться, они будут продолжать говорить.

– Так уж и ничего!!!? А мой халат? Мне кажется.

– Любой халат лучше всего смотрится на спинке стула…

Она была совершенно мучительная в своем притяжении. Они были совсем близко почти вплотную. Терпкие островатые запахи туалетной воды, шампуня, женского тела достигали его носа. Вот она рядом… не надо даже протягивать руки, коснись ее губами, ощути у себя на шее ее нервные тонкие пальцы. Пусть они утонут на твоих плечах под рубашкой. Александр испытывал непередаваемое чувство. В полусумраке комнаты ее глаза горели волшебным пламенем, плавились, напрочь отключали сознание и существующую реальность. Все это заставляло выпрыгивать сердце из груди.

«Оказывается все так ПРОСТО!!! Все что раньше казалось несбыточным и запретным. Все что скрывалось за семью замками… вот ОНО!!!!!!». Голова не просто кружилась, она шла ходуном или от вина, или от близости желанного безмятежного счастья, или от неверия, что это все же возможно и непременно произойдет сегодня. А в душе клокотало, билось трепетное чувство… была, где-то совсем рядом, чувственная близость двух начал мужского и женского!!

Наполовину, потерявший рассудок мозг, неожиданно выхватил картинку из прошлого. «Он раздвигает зеленые зубчатые листья виктории и находит большую, грандиозную ягоду. Она великолепна! Не алая, не красная, а чуть переспелая… пурпурно насыщенна, с коричневато-пунцовыми оттенками в утренней росе. Эту „великаншу“ так просто не возьмешь. Это необходимо делать сверхосторожно, отстригать ногтями черешок, на котором она крепится и… О! Чудо! Теперь можно отправить ее в рот, но всю не получится. Зубами вонзиться в спелую мякоть, развалить на две половинки. В пурпурной сердцевине белые тяжи. Они настолько выспели, что стали розовые, сахаристо ломкие. Она начинает плавиться во рту, обтекать небо, язык восхитительным, необыкновенным вкусом. И, кажется, нет ощущения более насыщенного и прекрасного, но вторая половинка, отправленная в рот, опровергает это. Оказывается это не предел. Ягодный мусс наполняет рот вкусами персика ананаса и ванили»

Не успело сознание переварить эту картинку, ее сменяет другая из прошлого: «Геленжик! Его качает и ласково обнимает теплое море, а на глазах мокрая пелена в солнечных зайчиках. Только полностью не открывать глаз! Только не открывать. Как будто он покинул этот бренный свет и находится в Раю. А длинные, желтые лучи вонзаются в него, золотыми копьями пронзают, засыпают тягучими огненными звездами все вокруг»

Глава 12

Они проснулись непростительно поздно. Александр, тем не менее, не хотел отрывать глаза. Его еще баюкало теплое ласковое море.

– Доброе утро! – тихо сказала Даша, сладко потягиваясь.

– Какое же оно доброе?

– Каждое утро доброе, и оно не виновато, что ты не выспался.

– Наоборот, оно не просто доброе – а необычное, бесподобное, восхитительное и прекрасное.

– Вставай бездельник! Ты помнишь, что мы вчера наделали!?

– Я все забыл. Меня и краном не поднимешь, – неторопливо проговорил молодой человек, пребывая в блаженстве. – Я был в Раю!!!

Он лежал, раскинув широко руки, и безмятежно улыбался.

– Когда мне было 7 лет, я играла с одним мальчиком в семью. Встречала его с работы, и он ел пироги из песка, которые я ему готовила. Сейчас мне 23 года. Это были самые серьёзные отношения в моей жизни, не считая, десятка поцелуев со школярами и однокурсниками.

– Удивительно! Как вас так угораздило!!? Почему-то хочется в это верить.

– У меня папочка с мамочкой еще та жандармерия. Как сюда выпросилась!? Ну ладно. Божий человек, миленький, вставайте, – она прикоснулась губами к его щеке, – ваша Мадонна уже хочет кофе, и не забывайте, что мы в столице Франции.

– Вы в Париже!? Какая фигня, по сравнению с тем, где я был вчера и еще нахожусь сегодня! Как не хочется открывать глаза. Ставлю сто «Парижей» против вашего одного мизинчика, моя Клеопатра.

– Ну, это ты погорячился, но все же приятно. Вставай, наконец, лентяй!! А то подушкой получишь. И еще, – лицо ее вдруг сделалось очень серьезным, – давай сразу договоримся, – она помолчала, подбирая нужные слова. – То, что было между нами, это случайность, просто маленькое сумасшествие, мы были на подъеме, мы оказались в плену этого воздуха, этого настроения, были очарованны Парижем, и это было не с нами – ведь об этом знаем только мы.

Разговор принимал серьезный поворот. Это было так неожиданно. Саша резко поднялся и старался заглянуть ей в лицо, но она отводила глаза.

– Ты серьезно? Значит, ты – так считаешь?

– Мне двадцать три, я ни о чем не жалею. Наверно это должно было когда-нибудь произойти. В моем возрасте трудно найти пай-девочек. И это произошло. Лучше в Париже. Будет о чем вспомнить.

– А как же я!? Как же мы? Я думал…

– Ничего не надо думать.

– Ты жестокая. Ты можешь делать больно.

Даша подошла к нему со спины. Обняла, прижалась и продолжила медленно с расстановкой.

– Возможно я жестокая. … Возможно, я перегибаю палку. … На самом деле я не такая Саша, у тебя еще есть девушка, если ты не совсем забыл. Лучше нам не торопиться. Вдруг эта эйфория пройдет, пелена упадет с глаз, мы проснемся и увидим, что все оказывается не так, как нам казалось. Цветная фотография станет черно-белой. Хорошо любить в Париже, но ведь жизнь, наверно, не один сплошной праздник. Или ты думаешь по-другому?

Молодой человек убрал ее руки с плеч, и ничего не ответив, пошел на лоджию, и сидел там, пока окончательно не продрог.

Вернулись они в Барселону, как и планировали без четверти одиннадцать. Остаток дня в Париже и в дороге, разговаривали мало, хотя внешне это не бросалось в глаза. Просто не было улыбок и шуток, просто пропали краски, и в душе поселилась осень. Даже куча ярких впечатлений, мощный парижский допинг, были не в силах исправить ситуацию. Уже в такси Александр сказал:

– Все правильно. Счастье не может быть долгим. Оно может быть только мимолетным. Это было бы слишком неправильно. Так в жизни не бывает.

Он положил ладонь на ее руку, но она убрала и ничего не ответила.

Такси при подъезде к площади Каталонии вынуждено было начать притормаживать и, наконец, остановилось окончательно, недалеко от главного входа в Парк Сьютаделья. Кругом было много людей. Улицы гудели, гуляющий в изобилии народ волновался.

Пятое января для Барселоны примечательная дата. Вечером в городе началась пышная, красочная церемония парада Трех Королей или Трех Волхвов, также известная как Процессия 12-ой ночи. Главное представление должно было состояться на следующий день шестого января. Оно начиналось от Виа Лайетана и шло к Волшебному Фонтану на площади Испании. А сегодня по улицам Барселоны тронулись в путь праздничные процессии, возвещающие о начале праздника.

Во всем мире существуют добрые Санта-Клаусы, а в Испании их роль взяли на себя три добрых Короля-волшебника (Reyes Magos) – Каспар, Мельхиор и Бальтазар.

Молодые люди покинули такси и решили остаток пути пройти пешком. Интересно было наблюдать, как дети до блеска начищают башмаки и, набив их соломой, выставляют за дверь. Это был знак накрытого для Королей праздничного стола. По традиции, каждый ребенок пишет письмо Королям с пожеланиями о подарках. А наутро они находят подарки, которые просили. Если поведение ребенка было неудовлетворительным, они насыпают в них уголь; это тоже сладости, внешне почти неотличимые от кусочков настоящего угля.

Улицы загудели сильней. На балконах и лоджиях стали раздаваться приветственные крики.

Наконец, показалась процессия. Впереди парада следовали малыши с барабанами, за ними, на огромных каретах, взрослые с детьми, за которыми шагал духовой оркестр. Короли, каждый на своей повозке со свитой, ехали в сопровождении самых разных персонажей. Тут были пажи в бело-голубом одеянии, какие-то господа в цилиндрах, похожие на трубочистов, почтовые работники, черти с мешками угля. … Народ прибывал, вырастая как из-под земли. Их стали оттеснять к зданию Беренгера д’Агилара.

Барабаны и духовой оркестр, старались на славу, а свита Королей щедро посыпала зрителей конфетами. Неудивительно, что большую часть зрителей составляли детишки – для них это было просто настоящим раем: весело, красиво, и дождь из конфет! Эти взрослые ведь волшебники на планете детей. Малыши отрывались от родителей и, визжа от радости, старались запихнуть письма, в которых были написаны списки подарков, какие бы они хотели получить на рождество.

Саша неожиданно вытащил ручку, на клочке бумаги что-то написал, и быстро вслед за детьми направился к Королям-магам. Вручив послание, очевидно опешившему Королю Мельхиору или Бальтазару, Александр вернулся с постным и немного загадочным выражением лица.

Даша вяло поинтересовалась, сделав, попытку улыбнутся:

– Ничего не попутал? Они русский-то понимают!? Наверно мне панталончики заказал?

– Ничего более умного на ум не пришло?

– Не расскажешь в знак бывшей дружбы?

– Это моя тайна панталонная душа. Я на мелочи не раскидываюсь. И не суйте туда ваш любопытный нос!

– Ой! Ой! Ой! Как вы заговорили. Думаешь – исполнится?

– Загадывать не буду! Все может быть, – он внимательно и напряженно посмотрел ей в лицо. – Поживем, увидим.

– Ну, а меня это касается? – игриво спросила она.

– Много будешь знать, скоро состаришься. Придет время – возможно и скажу. Пойдем. Вроде посвободней стало.

Следующий день был днем отъезда, и от этого было немного печально. К двенадцати нужно было освободить номер.

Татьяна Михайловна еще утром отправила мужа за традиционным угощением – бубликом Королей. Бублик изготавливался в виде торта, но в форме бублика, и разрезался на кусочки и распределялся среди членов семьи. Тот кусочек, в котором окажется фишка, – счастливый. И перед ней стояла нелегкая задача, как сделать так, что бы счастливый кусочек обязательно попал к любимому Сашеньке.

– Сыночек, ты совсем ничего не рассказал о поездке?! Вам понравилось?

– Ну конечно мама! О чем разговор!

– А что больше всего? Как Даша?

– Ну, мама! Потом расскажу! Я схожу, попрощаюсь. Они раньше улетают.

– Хорошо! Мы без тебя не сядем за стол.

Холодный ветер с моря, носил по улицам остатки вчерашнего праздника: фантики, порванные маски, золотинки от шоколадок и еще кучу мелкого мусора. Всю это разноцветную какофонию, он полосами прижимал к бордюрам, и от этого они казались нарядными.

Расставались они с Дашей у дверей Montcada. Николай Федорович не позволил ему помочь вынести чемоданы. Все сделал сам. Он еще успевал шутить с женой.

– Что это пролетело?

– Где? Ничего не видела?

– Это наша неделя, они тут часто пролетают.

Наверно надо было засмеяться, но было не смешно, скорее грустно. Уезжать – даже из январской Барселоны, совсем не хотелось.

Молодые люди отошли подальше к кафе, хотя здесь ветер был сильней.

– Ты не замерзнешь? – спросил он, что бы хоть что-нибудь спросить, так как слов нужных не находилось.

– Если замерзну то пусть. Сам застегнись.

– Тоже не буду, – глухо сказал Александр.

– Назло маме отморожу уши? – неудачно попыталась улыбнуться Даша.

– У меня была самая счастливая неделя в жизни!! – не отвечая на ее вопрос, сказал молодой человек.

– У меня тоже. А сейчас вернемся в Петербург, ты в одну сторону, я в другую – и больше уже не встретимся.

– У меня была самая счастливая неделя, – опять повторил он.

– Хочешь, скажу честно?! Ну, хочешь?

– Говори.

– Я просто не хотела связывать тебе руки. Как-то я уж больно инициативная, бегу впереди паровоза.

– Просто ты сказала, что хотела стать женщиной именно в Париже, а уж с кем, это кто под руку подвернулся. А после все забыть.

– Вот наговорили друг другу, что попало. А стоило нам повздорить: и душа перестала петь, и Париж полинял, и мне так стало одиноко – я почувствовала себя маленькой обиженной девочкой, – она помолчала. – Ладно. Иди… Ну, все! Целоваться не будем?

– Как хочешь.

– Тогда не будем. Может все забудется. Иди.

Они расстались как чужие люди. Расстались что-то, затоптав, с болью в душе.

Как-то у мудреца спросили: «Если человек любит, он вернётся? – мудрец ответил: Если человек любит, он не уйдёт!».