Текст книги "Белый свет"

Гжель

 
Как во снежном поле
Синяя метель,
Живописца доля
Сдержанная Гжель
 
 
На белом раздолье —
Голубая ель.
Есть ли краше боле,
Чем святая Гжель!
 
 
Как на белом солнце
Синяя капель,
Весело смеется
На фарфоре Гжель.
 
 
К сердцу всего мира
Отыскала дверь
Живописцев лира —
Голубая Гжель!
 

Райские дни

 
Кратово, милое Кратово!
Райские светлые дни!
Ты подарило подарки нам
Радостям детским сродни.
 
 
Словно от счастья билетики,
В памяти будем хранить
Наши обряды, секретики,
Как путеводную нить.
 
 
И по морозцу катания,
Сосен разбег и берёз,
И одного понимание:
Как мне мила ты до слёз!
 
 
В прошлом оставив сомнения,
Душ отмечаем родство.
Эти простые мгновения
В жизни и есть волшебство!
 

Зарайск

 
Зарайск! Зарайск!
А где же рай тогда?
Опять его проехали мы мимо?
Вот так же пролетают вскользь года
Со счастьем настоящим или мнимым.
 
 
От будущего многого мы ждём,
Готовимся к нему в поту и в мыле.
И только поздно узнаём потом,
Что лучшие деньки-то уже были.
 
 
И смутно помнит золотой свой век
История, печально воздыхая.
А как вернуть его, не даст ответ:
В эпохе каждой свой найдётся Каин.
 
 
Ах, сколько раз мы светлый рай в судьбе
По глупости и лени пропускаем.
И только ад всегда несём в себе,
Творя его своими же руками.
 

Зарайский страж

 
Стражи столицы – Зарайск и Кашира.
Дети московские: брат и сестра,
Корни пустили над окскою ширью
И на крутом берегу Осетра.
 
 
Много изведано горя Зарайском,
Крови пролито своей и врагов.
Подвиг смертельный княгини Евпраксии
В памяти светел во веки веков.
 
 
Крепко защитники бились за волю,
Хоть от набегов стонала земля.
Грозной Орды разбивалися волны
О неприступные стены Кремля.
 
 
… Будто бы сам Николай-чудотворец,
Чудо являя, открыл над рекой
Белый колодец, Белый колодец,
Белый родник со святою водой.
 
 
В смутные годы Русь-матушка мечется:
Голод, безвластье, порушенный кров.
Дмитрий Пожарский – спаситель Отечества —
С Мининым вместе изгнали врагов.
 
 
В мирные годы – богатый купеческий,
С дивной аркадой торговых рядов —
Город умельцев, ремёсел извечных,
Пахарей, воинов и рыбаков.
 
 
Только, захватчики снова и снова
Мирной страны нарушали покой.
Улицы конницу помнят Белова,
Освобождённые в день роковой.
 
 
Сколько творцов, коим дорого-любо
Райское место воспели в стихах.
Образы мощных творений Голубкиной
Здесь зарождались, в Зарайских краях.
 
 
Смута опять над Россией, Зарайском.
Тёмные силы – над нами опять.
Где же ты, новый спаситель Пожарский?
Время – духовную рать собирать.
 

Год быка

 
Хороший на Руси обычай —
Встречать год новый, не набычась,
Родных и близких поздравлять,
Да и чужих не быковать.
 
 
А в новогоднюю дорогу
Собравшись, упереться рогом.
Пред жизнью не крутя хвостом,
Бежать от кризиса постом.
 
 
Чтоб дней разбитое корыто
Не протекало под копытом.
Потешим мы себя мечтой
О счастье с рыбкой золотой.
 
 
Год предстоящий будет труден,
И как волы, пахать мы будем.
Да так уж наш народ привык —
Пора в упряжку, Новый Бык!
 

Песня о Москве

 
Не проспекты-лучи, не площади —
Восхищают меня уголки:
Переулки твои заполошные,
Без названий твои тупики.
 
 
Беспокойна, как вечная ярмарка,
Гомонит на всех языках.
Как цыганка, живая, яркая,
С Красной площадью на устах.
 
 
Как улыбки людей простецкие,
Быта прошлого автопортрет,
Смотрят тихо дома купецкие
В серых оспинах разных лет.
 
 
В петлях рек в величайшей деревне,
Среди сотен забытых церквей
До поры заблудились шедевры,
Ожидая находки своей.
 
 
Уживается старое с новым,
Как и было во все времена,
Новосёла без тяжкого слова
Принимает в свой круг старина.
 
 
И в какие края бы ни ездил я,
Тянет к дому, как тысяча рук,
Переулков московских поэзия,
Их названий песенный звук.
 

Парадный город

 
Привет тебе, парадный город
Великих зодчих и царей!
Приятный сердцу, мыслям, взору,
В красе уверенной своей.
 
 
Широкий жест твоих проспектов,
Как приглашенье на парад —
Парад домов великолепных,
Садов, изысканных оград.
 
 
Петровский шпиль тамбурмажором
Всем задает высокий ритм:
Мостам, каналам и узорам,
Дворцам, торжественным, как гимн.
 
 
Держа дистанцию параду,
Стоит шеренга фонарей,
И триумфальна на фасадах
Плеяда бронзовых коней.
 
 
Союз музеев уникален,
Муз вдохновенье славит их —
Парад героев легендарных:
Литературных и живых.
 
 
За Петроградом, Ленинградом
Названий замыкая круг,
Парад старушечек-блокадниц
Встречает новый Петербург.
 
 
В парадах – смотры достижений
И взгляд на прошлые года.
Парад духовности, терпенья,
Парад Великого Труда!
 

Песня о Воронеже

 
Эта песня во мне зазвучит —
Только струны заветные тронешь.
И плывёт Черноземьем, летит
Опалённый в столетьях Воронеж.
 
 
По-над речкою – строй куполов
Позабытых людьми колоколен.
Он летит через бури веков,
Гордый прошлым и нынешним болен.
 
 
Прозвучали над градом ветра,
И врагов, и судьбину встречая.
Из гнездовья взлетали Петра
Корабли – белокрылые чайки.
 
 
В жарких схватках себя отстоял
Берег левый и раненый правый.
Каждый дом здесь – мемориал
Чести воинской, жертвы и славы.
 
 
Город новые крылья обрёл
В электронной и атомной силе,
И взлетают, неся ореол,
Серебристыми чайками ИЛы.
 
 
Ах, лети, моя песня, лети,
Свой полёт, верю, ты не уронишь,
Добротою потомкам свети,
Трудолюбия город Воронеж.
 

Крым

 
Вновь я встречаюсь с тобой, старый Крым,
Где я счастливым был и молодым,
Было недавно или давно:
Солнце и море,
Любовь и вино!
 
 
Горным тропам твоим был я знаком
Легкой походкой, тугим рюкзаком,
Скольким друзьям интересен
Меткой строкой или песней!
 
 
Вроде бы тот же старинный пейзаж:
Море – в дельфинах и гор ералаш…
Пишут нам жизнь демососы
Кистью Дали или Босха.
 
 
План весь передний – почётным гостям:
Ведьмам, вампирам, банкирам, страстям —
Новой валютной элите,
Барствующей хамовито.
 
 
Всё с ярлычком на картине – товар,
Не в зеленях, а в ларёчках – бульвар.
Маются мятые девочки,
Как дообменные денежки.
 
 
Ну, а народ на картине, как фон,
Портит, конечно, эстетику он:
Вот – в орденах инвалиды,
Бабка с авоськой обиды.
 
 
За пятачок пирожок, хлебный квас —
Сытно кормили когда-то здесь нас.
Вместо родимой утраты —
Гамбургер нынче и фанта.
 
 
С прежних времён здесь остались-то разве что:
Вазочки, бусы, шкатулки из ракушки.
Фото, что будет в альбоме хранимо
С надписью вечной: «С приветом из Крыма».
 
 
Будто за верность отчизне оброк —
В уши вливают нам бешеный рок.
Песен не слышно задорных,
Спят пионерские горны.
 
 
Сохнут деревья, терпя свою боль,
Корни морская съедает им соль.
Недруги силою чёрной
Точат народные корни.
 
 
Славно одно удается здесь им —
Сеять болотный национализм.
И митингуют им вслед дураки,
Кочки хваля свои, как кулики.
 
 
Я покидаю тебя, старый Крым,
Немолодым, невеселым, седым.
Как бы хотелось спеть вместе
Снова веселые песни.
 

Капитан

 
Капитан – здоровенный детина,
Седогривый щербатый хорват,
Намотавший за жизнь свою мили,
Речь услышать был русскую рад.
 
 
Сразу вспомнил о друге советском…
Разрумянился, будто ожил:
Сухогруз он водил до Одессы,
До Батуми под парусом плыл.
 
 
Побывал в Самарканде, в Калуге,
На Камчатке, в Баку и в Крыму.
Но давно уж не слышал о друге —
Нынче рейсы совсем не к нему.
 
 
Не в фуражке, в соломенной шляпе —
Видно, к ней уж давно он привык —
На баркасе туристов за плату
Возит он на рыбацкий пикник.
 
 
Сам штурвалит, кидает швартовы,
Травит шутки и травит канат.
На списавший режим его новый
Обижается старый хорват.
 
 
И на нас обижается тоже —
И обид его тяжек так груз:
«Что вы сделали! Как было можно
Потерять столь великий Союз?
 
 
Ведь не знаешь, кому уже верить —
Беспросветность такая, хоть вой.
Нас не просто списали на берег —
Нас списали из жизни самой!»
 
 
Что сказать? Я молчу и киваю.
Не спрошу, хоть спросить не боюсь:
Отчего, кровь свою проливая,
Югославский распался союз?
 

Песня о Касимове

 
То ль из былин, то ль из сказок воскрес
Город, как пряник, красивый,
Полный загадок, легенд и чудес
Предков подарок – Касимов.
 
 
Как украшенье в мещерских лесах,
Обликом неповторимый
Девять веков он стоит на часах
Стражем столицы – Касимов.
 
 
Молодцеватый, любимый Окой,
Храмами свято хранимый
Город-купец и ларец дорогой
Русско-татарский Касимов.
 
 
Звал с колоколен к отпору врагам
И с минаретов Касимов.
Крест, полумесяц,
Как меч, ятаган —
Вместе на службе России.
 
 
Сети плетёт, шубы шьёт корабел,
Золото плавит Касимов.
За красоту твоих праведных дел
И за сердечность спасибо!
 

Пизанская башня

 
«Перед Вами – Пизанская башня,
Наклонившись однажды так страшно,
Всё же держится так много лет,
Словно раненый в схватке атлет».
 
 
Ей так много нам высказать хочется…
Переводит взахлёб переводчица,
Переводчица – русская девушка,
Что когда-то сбежала за денежкой.
 
 
Про чужие поведав красоты,
Грусть не прячет в глазах отчего-то.
Ах, беда ли её иль вина,
Что вся жизнь её наклонена.
 
 
Как родным, выливает обиды:
Русских здесь не берут даже в гиды.
Но своих-то услышать так хочется —
Вот и ходит она переводчицей.
 
 
Так страдает за прошлые дни:
«Там ведь предки остались одни.
Да, конечно, они всё простили.
Их уж нет, но остались могилы…
 
 
В честь родителей названы дети —
Фил и Джулия, но разве этим…
Сердце вдруг от разлуки так скорчится!»
Продолжает рассказ переводчица:
 
 
«Если встанете здесь на колени,
То супруг целый день не изменит.
Я протёрла колени все, да,
Помогает же мне не всегда.
 
 
Двадцать лет как мы с мужем женаты.
Дом есть, дети – живём мы богато.
Но так часто ничто уж не радует.
Я, как Башня, всё падаю, падаю!
 
 
Здесь красиво:
скульптуры
и портики,
 
 
Но и
всё-таки,
всё-таки,
всё-таки…»
 

Из Бродского

 
«Кровь холодна.
Я не люблю людей…»
А что ещё сказать в сердцах изгою,
Отвергнутому Родиной своей?
 
 
Но как понять
Отверженность Христа,
Когда Он за великое служенье
Перед людьми
Добился лишь креста
 
 
И завещал
Любить своих врагов,
Простив всю глубину их прегрешений,
Оставив в сердце лишь одну любовь?
 
 
Да, кровь больна
Отравою отмщенья.
И точит душу чернотой обид.
Дай, Бог, нам поскорее очищенья —
И новый день нас светом озарит!
 

Бузуки

 
По скульптурам знакомые руки,
Вдруг ожив, оживили и нас:
Не спеша, начинают бузуки
Об истории греческой сказ.
 
 
О философах, славных героях,
О Республике в бурных веках,
Легендарной воинственной Трое
И искусства златых образцах.
 
 
О! Державы морской одиссея!
Освоенье чужих берегов:
Крым, Кавказ, ну и дальше, на Север —
До московских палат и дворцов.
 
 
Имена живописцев находим:
Дионисий и грек Феофан,
Праотцы – и Кирилл и Мефодий,
И духовник царя Киприян.
 
 
Хоть всегда были цепки и стойки
Боевые Эллады сыны,
Но предстала и им перестройка
Пострашнее Троянской войны.
 
 
Погнала их, как многих, по свету
Жизнь с насиженных мест мирных дней —
Через долгие тысячелетья
Возвратился домой Одиссей.
 
 
Он глядит на забытые горы —
Детство предков так было давно.
Словно дань колыбельному морю —
Лучших шуб золотое руно.
 
 
Греки русские, радуя души,
С нами могут петь хоть до утра.
И слышна вдруг в «Сиртаки» «Катюша»
И известные всем «…вечера».
 
 
После первых стаканов – уж проще,
Легче сердца непрошенный груз:
Тост за Родину, Красную площадь,
Ностальгия за бывший Союз…
 
 
В удивлённых глазах их – разлука,
Обращается в прошлое взгляд.
И вибрируют струны бузуки,
Потерявшие внутренний лад.
 
 
Есть у них все, как в Греции, вроде бы,
Но чего-то так сильно им жаль.
По далёкой утраченной Родине
Не скрывают бузуки печаль.
 

Ветер странствий

 
Миг приходит – и нам тесно
Так привычное пространство.
И поёт зазывно песню
Ветер странствий, ветер странствий.
 
 
Копим знанья, опыт, деньги,
Привыкая к постоянству.
Ты зачем привнёс сомненья,
Ветер странствий, ветер странствий?
 
 
Но когда за горизонтом
Новой жизни скажешь: «Здравствуй!»
Даст ответ на все резоны
Ветер странствий, ветер странствий.
 

Восточный базар

 
Давно описал караван я сарай,
Где яства и гурии – сладостный рай.
И только слегка отрезвевши от чар,
Обещанный мной покажу я базар.
 
 
Восточный базар, видно, создал нечистый,
Куда уж там КИО иллюзионисту!
Ведь в цирке в конце Вам вещички вернут,
А здесь лишь улыбку вернёт тебе плут.
 
 
Меня не заманит какой-то дешёвкой
Торговец лукавый, готовя уловки.
Хочу по базару я так погулять —
Намерений нет что-то здесь покупать.
 
 
«Зачем покупать? Ты зайди, посмотри:
А мех-то пушистый какой изнутри!
Тебе мы как гостю навстречу идём
И вдвое дешевле товар отдаём.»
 
 
Такое вниманье! Такой уж почёт!
И вдвое дешевле, – ну кто ж не возьмёт?
«А вот-ка», – добавил, начёс теребя, —
Примерь-ка, да это – как раз на тебя.
 
 
Когда в нём увидит, то ахнет жена,
И вечером, знай, так уж будет нежна.
А это! Тут сразу – и сахар, и мёд!
И только ослепший его обойдёт!
 
 
Для ровного счёта и это возьми —
Достойно ты будешь ходить меж людьми.
А эту вот вещь предлагаю свою:
Я сам брал за пять, а за три отдаю.»
 
 
Но в лавке соседней прошиб меня пот:
Хозяин за ТРИ там пять штук отдаёт.
На чём-то ведь должен родиться навар…
Никто не неволит идти на базар.
 
 
Разинул я рот на восточное чудо:
«А можно – на память сниму я верблюда?»
Те снимки поныне забыть не дают,
Кто был в этот день настоящий верблюд.
 
 
Меня подхватили, не дав обомлеть,
Четыре ручищи – и я уж в седле.
Два крошечных круга погонщик ведёт
И тут же вручает за всё это счёт:
 
 
За фото, поездку как с гостя – пустяк:
По сотне за круг и ещё четвертак.
Влетел. Расплатился. Но тут же другой
С улыбкой-шербетом: «Зайди, дорогой!»
 
 
Чайку наливает: «Присядь, отдохни,
Попробуй, примерь, на товары взгляни!»
От сделки удачной отходишь едва,
Как кругом от новых идёт голова.
 
 
Домой возвратился с пустым кошельком
И понял, что я – ну, дурак дураком.
Навьюченный верхом товар я припёр.
И на фиг мне сдался молельный ковёр?
 
 
И чёрт ли попутал мозги мне совсем —
Кумган омовенья купил я зачем?
Жена вместо ласк показала на дверь:
«На что же детишкам мы купим теперь?»
 
 
Базар не равняется рынку Европы,
Но нас убеждает лишь собственный опыт.
Хоть надписи нету, но будь начеку:
Сам воздух базара вредит кошельку.
 
 
По правде – была и достойная встреча:
И искренний взгляд, и язык человечий.
С двух слов подружились мы запросто с ним:
Литейщик, чеканщик, художник – Расим.
 
 
Ах, сколько ж легенд, поучительных притч
На том же базаре узнал я – москвич!
За стих о султане, прочитанный мной,
Подарок вручил мне – подсвечник резной.
 
 
Хотите уж верьте, хотите – уж нет:
Но может меняться менталитет.
Раскрою секрет, завершая рассказ:
Учился торговец в Союзе у нас.
 
 
А что там с базаром? Бушует базар.
И всё – как по Марксу: за деньги – товар.
Наверно, не понял тут многое я,
Но этика всё же во всём есть своя.
 
 
Обычай в честь праздника видел я тут:
Купцы угощенье бесплатно дают.
Кто – сладостей горку, кто – с мёдом шербет,
На масле цветов благовоний букет.
 
 
А наш бы купчина – бочонок вина,
Чтоб пил-веселился народ допьяна,
Забыв хоть на день о судьбине лихой.
Какое житьё – и обычай такой.
 
 
И всё ж очарован восточным базаром.
Его посетил я, наверно, не даром.
Мир новый увидел, а также извлёк
Я, хоть не бесплатный, но всё же урок.
 

Дельфинотерапия

 
А он родился не такой,
Как все бывают,
О ком мечтают.
Свои родители его
Не понимают,
Не понимают…
 
 
И папа ходит вечно злой,
А мать рыдает
И так страдает.
И чем для них он не такой,
Малыш не знает,
Не понимает.
 
 
Всегда с улыбкой пузыри
Он с губ пускает,
Всех удивляет.
Но окруженье, что творит,
Не понимает,
Не принимает.
 
 
И только маленький дельфин,
Что приплывает
И с ним играет,
На свете, кажется, один
Всё понимает,
Всё понимает.
 
 
Вдвоём агукают они,
Смеясь, ныряют,
Мир открывают.
Друг друга, душами сродни,
И обнимают,
И понимают.
 
 
На жизнь родителей печать
Заботой длинной
Легла безвинно.
Наверно, будут изучать
Остаток жизни язык дельфиний…
 

Малыш и ослик

 
Здравствуй, милый мой дружок!
Здравствуй, ослик мой послушный,
Посеребреные ушки.
Начинается урок.
 
 
Ну и что же из того,
Если кто-то не полюбит,
Называя его грубым,
Твой певучий «И-го-го!».
 
 
Ну, вперёд, мой карапуз!
Что-то нынче ты задумчив.
Верно, думаешь, как лучше
Довезти нам этот груз?
 
 
Не назад, а вон – туда!
За меня держись покрепче:
Может, станет тебе легче —
Ты ведь умным был всегда.
 
 
Удивлён народ: «Малыш!
Он поймёт пинки и палку —
Нам трудов напрасных жалко —
Справишься, коль накричишь.»
 
 
«Нет, совет мне Ваш – не впрок:
Тренируясь на ослёнке,
Я для вас коплю силёнки,
Для себя веду урок!»
 

На турецком берегу

 
На турецком берегу
Волны память берегут.
На турецком, на купецком,
На пиратском берегу.
 
 
И глядят из-под воды
Роксоланины следы
На турецком, на купецком,
На пиратском берегу.
 
 
Сбывшийся дивчины сон,
Что взойдёт она на трон
В этом ханстве-государстве
На турецком берегу.
 
 
Слава шла во все концы,
Что возводятся дворцы,
Церкви, пагоды, мечети
На турецком берегу.
 
 
Нынче стены берегут
В камне прочную тамгу
О рабыне, о царице
На турецком берегу.
 

Одна узбечка

 
Одна узбечка из Советского Союза,
Но на сезон – турчанка, звать Фируза.
Массаж, буфет и танец живота —
Весь день-деньской такая маята.
 
 
А в голове – всего одна забота:
Ну, как бы за сезон здесь заработать!
В Ташкенте ждёт огромная семья
Без хлеба, без работы, без копья.
 
 
Что из того, что есть диплом – учитель?
Но власть глуха: стучите – не стучите.
Амбиции взорвали наш Союз,
А бедности на нас свалили груз.
 
 
Гнетёт по всем статьям нас униженье.
Мир потерял к стране всё уваженье.
И дети той потерянной страны
Лишь в роли гастарбайтеров нужны.
 
 
И улыбнётся с неподдельной грустью
Сестра моя по бывшему Союзу.
И шепчет: «Поскорее бы зима —
Без дома, без детей сойдёшь с ума…»
 

Остров Клеопатры

 
Клеопатра, Антоний…
Сколько ярких легенд,
Небылиц и историй —
Бурной жизни их след!
 
 
Как любовник неистовый,
Жизнь деля пополам,
Пол империи Римской
Бросил даме к ногам.
 
 
Как, имея пол мира,
В сладкой страсти она,
Крах с воякой-задирой
Испытала сполна.
 
 
Сквозь далёкие мили,
Сквозь разлучные дни
Как без связи мобильной
Исстрадались они?
 
 
Видно, слышали сердцем
И печаль, и восторг,
И сердечные герцы,
И желания ток.
 
 
Молвят: шли караваны
Ста судов на восток
И везли, как ни странно,
Не шелка, а песок.
 
 
Для единственной женщины,
Чтоб исторгнуть восторг,
Словно молотый жемчуг —
В искрах белый песок.
 
 
Этот пляж Клеопатры
Жив до нынешних дней,
Как жемчужина правды
В море сказок о ней.
 
 
Сколько скрещено мнений,
Острых копий и лбов,
Чтоб понять, чем важнее
Человеку любовь.
 
 
Об Изольде, Джульетте,
Как их ни назови,
Все поэмы на свете —
О мгновеньях любви.
 
 
О любви быстортечной,
Словно вдох или взлёт.
И поэзия вечно
Эти песни поёт.
 
 
Как объяты огнями,
Свой бросают уют,
Почему соловьями
Чуть не деды поют?
 
 
Что за мощная сила
Род взрывает людской?
За взошедшей любимой —
Как за яркой звездой.
 
 
Чувство тянет, как в омут,
Хоть в шалаш, хоть в сарай.
Может, эта истома —
В жизни краткий наш рай.
 
 
Грех Адама и Евы
Стал изгнанием им.
Как сюжет этот древен!
Что ж от нас мы хотим?
 
 
То колонна, то кладка
Смотрят из-под земли —
Это тоже остатки
Древних храмов Любви.
 
 
Привидение жрицы
До сих пор по ночам
С нею в танце кружиться
Предлагает друзьям.
 
 
Соблазняют поныне
Род мужской неспроста
Жрицы танца живые
Танцами живота.
 
 
И Троянские стены,
Сквозь века нам видны,
Хоть прекрасной Елене
Не хотелось войны.
 
 
Нынче мир измельчавший:
Не возвышен и нем —
Ни героев отчаянных,
Ни страстей, ни поэм.
 
 
Все хиты олигаршьи —
Про богатство, тюрьму.
Нет судьбу поменявших
На любовь да суму.
 
 
Мог настроить бы лиру
Я на длинный рассказ.
Но истории мира —
Это тоже про нас…
 

Рассказ гида

 
Нет, наверное, шире,
Чем у русских душа:
Тратят доллары, лиры.
В путь домой – ни гроша.
 
 
Могут ракию выпить,
Не разбавив водой,
А потом заковыка
Вся выходит с едой.
 
 
До утра не напряжно
Могут петь-танцевать,
Чтобы день весь на пляже
После ночи проспать.
 
 
Соберутся в парилке —
Не берёт их там жар.
Разжигают напитки
Изнутри им пожар.
 
 
Слов мы много узнали
От российских гостей:
Лох, менты, повязали,
Баксы, тёрки, налей…
 
 
Обещают нам крышу —
Всех нас в гости зовут.
Но я всё-таки слышал,
Что не очень нас ждут.
 
 
Полицейский там зверем
В паспорт смуглых глядит.
Без бакшиша не верит,
Что ты гость – не бандит.
 
 
Может, это и враки —
Надо будет узнать.
Ну, а мы-то вам рады —
Приезжайте опять!
 

Щедрость

 
Жил шах-падишах в государстве далёком
И слыл чудаком он душою широкой:
Он платье простое порой надевал,
С лотка на базаре деньгу раздавал.
 
 
Хвалили придворные щедрость такую,
Слагали поэмы, о славе тоскуя.
Но было однажды: бродячий дервиш
Его остудил, будто отнял гашиш,
 
 
Сказав, что он знает щедрей человека,
Живущего в ближнем лесу, дровосека:
Он рубит, таскает дрова круглый год
И всем, кто в нужде, просто так отдаёт.
 
 
«Ты, царь-государь, поразмыслив, сумеешь
Понять – от щедрот ты не стал ведь беднее.
Ещё ко всему я добавить дерзну:
Ведь деньги твои возвратятся в казну.
 
 
А вот, дровосек для людей не жалеет
И дарит им то, что и сам не имеет.»
Вот тут-то и сказке случайной – конец.
Кто понял её, тот, конечно, – мудрец!
 

Спор кумганов

 
В государстве песчаном,
Где-то с краю Земли
Три кувшина-кумгана
Спор великий вели.
 
 
«Я в стране – самый главный, —
Первый звякнул кумган, —
Золотой я, чеканный,
Среди вас я султан.
 
 
И камнями обильно
Вся усыпана грудь:
Бирюза и рубины —
Любо просто взглянуть.
 
 
Вязью выписан тонкой
Мой богатый тюрбан.
В нём я выгляжу, словно
Сам султан Сулейман.
 
 
А водой не полощут
Суть напрасно мою:
Есть кумганы попроще —
Просто так я стою».
 
 
«Серебро я и никель, —
В спор вступает второй, —
Для чего ж, извините,
Нас снабжают водой?
 
 
Разве мы – украшенья,
Чтоб без дела стоять?
Ведь своё назначенье
Должен всяк исполнять.
 
 
С дорогими вещами
Я дружу как-никак:
Звездочёт завещал мне
Свой чудесный колпак.»
 
 
«Да уж, братья-кумганы,
Взяли вы красотой!
Медный я, оловянный,
И из глины простой.
 
 
Не богат я, не гордый,
Чтобы что-то иметь,
Но ведь тысячи горнов
Нашу плавили медь.
 
 
И трудились над нами
Тысяч сто кузнецов.
Колдовали руками
Тьма простых мудрецов.
 
 
А пока вы решали,
Кто из вас красивей,
Омовенье мы дали
Миллионам людей».
 
 
Поседели курганы.
Говорят, до сих пор
Всё решают кумганы
О достоинствах спор.
 
 
Только прячут усмешку,
Как старик в бороде,
В новый век наш успешный
Тёплый душ и биде.