Текст книги "Луд-Туманный"

Глава 13
Что мастер Натаниэль и мастер Амброзий обнаружили в Палате Гильдий

Мастеру Натаниэлю не терпелось обследовать Палату Гильдий до возвращения грума, которого он послал на ферму с письмом для Люка Коноплина.

Тот, по-видимому, воспринял приказ скакать день и ночь буквально, так как вернулся в Луд на редкость быстро. Мастер Натаниэль был в восторге от его расторопности, однако ему не удалось добиться ничего существенного в ответ на свои нетерпеливые вопросы о Ранульфе. Главное, мальчик здоров и счастлив, а смущение парня в присутствии хозяина и его заплетающийся язык казались совершенно естественными.

На самом же деле грум и не приближался к ферме Бормоти!

В придорожной таверне он встретил какого-то рыжеволосого парня, который щедро угостил его очень хмельным вином, после чего грум крепко проспал всю ночь и большую часть следующего дня прямо на полу в таверне.

Проснувшись, он пришел в ужас от того, что так много потеряно времени, но успокоился, когда трактирщик передал ему письмо от рыжеволосого парня. Тот извинился за то, что стал, хоть и косвенно, причиной задержки гонца, посланного по срочному делу Верховным Сенешалем (пропустив стаканчик, грум похвастался важностью своей миссии), а посему взял на себя смелость забрать у него письмо, гарантируя его доставку по адресу на конверте так же быстро, а может, и быстрее, чем это смог бы сделать сам гонец.

Грум почувствовал большое облегчение. Он совсем недолго служил у мастера Натаниэля и потому даже не подозревал, какую ужасную ошибку совершил, доверившись незнакомцу.

Итак, с легким сердцем, освобожденный от всех страхов за Ранульфа, охваченный жаждой приключений, мастер Натаниэль встретился с мастером Амброзием в ночь полнолуния у прекрасных резных дверей Палаты Гильдий.

– Послушай, Амброзий, – прошептал он, – я чувствую себя так, словно мы снова стали мальчишками и идем воровать яблоки в соседский сад.

Тот в ответ только фыркнул. Он готовился мужественно выполнить свой долг и был раздражен, что его самоотверженность сравнивается с мальчишеской проделкой.

Когда друзья открывали огромную дверь, петли громко заскрипели. Они закрыли ее как можно тише и на цыпочках стали спускаться по винтовой лестнице, а затем очутились в коридоре, описанном госпожой Златорадой. Всякий раз, когда под их тяжелыми шагами поскрипывала половица, один мысленно ругал другого за тучность и неуклюжесть.

Было очень темно, только фонари в их руках отбрасывали пляшущие тени.

Мастер Натаниэль был очень чувствителен к безмолвным предметам: звездам, домам, деревьям, и часто после того, как зажигали свечи, сидел у себя в курительной, пристально глядя на книжные полки, стулья, портрет своего отца, стоявший в углу красный зонтик – с благоговением астролога.

Но в ту ночь невидимое, но навязчивое присутствие резных панелей и старинных гобеленов подействовало даже на твердолобого мастера Амброзия. Их молчаливые персонажи притягивали его внимание с помощью какого-то магнетизма, которому невозможно было противостоять. Казалось, что они вот-вот заговорят или начнут расхаживать, эти безмолвные кавалеры и дамы! Ощущения друзей были сродни состоянию человека, идущего по лесу при свете луны.

Мастер Натаниэль остановился.

– Мне кажется, что это где-то здесь, – прошептал он и стал осторожно постукивать по деревянной обшивке.

Через несколько минут он возбужденно прошептал:

– Амброзий! Амброзий! Нашел. Слышишь? Она пустая, как барабан.

– Дохлые Кошки! Кажется, ты прав, – начиная заражаться воодушевлением Ната, прошептал в ответ мастер Амброзий.

И вдруг, поддавшись толчку, панель плавно отъехала назад, и при свете фонаря они увидели винтовую лестницу.

Несколько секунд, не произнося ни слова, друзья ошеломленно глядели друг на друга. Наконец мастер Натаниэль опомнился.

– Ну что ж, вперед, забросим-ка ведро в этот колодец! И, может быть, мы выловим что-то поинтереснее, чем старый башмак или гнилой орех! – И он без промедления стал спускаться вниз по лестнице. За ним отважно последовал мастер Амброзий.

Лестница ввинчивалась все ниже и ниже и вела, казалось, в самые недра земли. Наконец они очутились в помещении, похожем на длинный тоннель.

– Ату! Ату! – прошептал мастер Натаниэль, смеясь от острого наслаждения, которое доставляло ему это приключение. – Переходим на галоп, Брози, он может вывести нас на открытую полянку… А там, глядишь, и оленя затравим!

И, толкнув друга в бок, он добавил:

– Это занятие поинтереснее, чем охота на моль, а?

Примирение состоялось. Они медленно пробирались по тоннелю.

Мастеру Натаниэлю показалось, что они шли очень долго. Наконец он остановился и, обернувшись к другу, прошептал:

– Пришли. Здесь дверь… О, разрази ее гром! Она заперта.

Вне себя от ярости из-за такого непредвиденного препятствия, он, как сумасшедший, принялся колотить в дверь руками и ногами.

Когда мастер Натаниэль на минуту остановился, чтобы перевести дыхание, изнутри послышался резкий женский голос, требовавший, чтобы сказали пароль.

– Пароль? – взревел он – Клянусь Солнцем, Луной, Звездами и Золотыми Яблоками Запада, что…

Но он не успел закончить фразу, как дверь отворилась, и они вошли в низкую квадратную комнату, освещенную единственной лампой, свисавшей на цепи с потолка. В лампе не было особой необходимости, так как от великолепных гобеленов, развешенных по стенам, исходил свет, более яркий, чем могла бы дать любая лампа, и в то же время мягкий, как сияние Луны.

Они застыли в изумлении. Эти гобелены также отличались от всех остальных, которые им когда-либо приходилось видеть, как цветущая яблоня на фоне бирюзового неба в мае отличается от того же дерева в ноябре, когда небо – свинцовое, а на ветвях трепещет лишь несколько пожелтевших засохших листочков. О, какие здесь были цвета: голубой, розовый, сверкающий зеленый! Какими чудесными красками светился этот шелк!

Что касается сюжетов, то их знал каждый доримарец. Это были сцены охоты: беглецы, преследуемые Луной; пастухи и пастушки, стерегущие лазурных овец. Изображенное в сияющих тонах, это походило на пепел прошлого, который прямо у вас на глазах вдруг вспыхнул ярким пламенем. О-хо-хо! Мужчины и женщины минувших столетий, шумные, властные, в причудливых одеждах, заполонили улицы и преследовали живых, казавшихся мертвыми листьями.

А что это свалено в кучи на полу? Жемчуга, сапфиры и чудовищные рубины? Или это сбитые ветром фрукты, чудесные фрукты, которые упали с деревьев, изображенных на гобеленах?

Но когда их глаза немного привыкли к окружающему великолепию, друзья стали постепенно приходить в себя. Природа фруктов, лежащих на полу, не вызывала никаких сомнений – это были волшебные фрукты!

К большому удивлению, стражем этого не обычного сокровища был не кто иной, как их старая знакомая – матушка Тиббс.

Ее ясные детские глаза на увядшем обветренном лице были полны тихого удивления.

– Да это же мастер Гиацинт и мастер Джошуа! – воскликнула она, по-девичьи весело рассмеявшись. – Подумать только, они знают пароль!

Она беспокойно заглянула им в лица:

– Как носятся ваши носки? Целы еще? Если ходишь по Млечному Пути и бегаешь далеко за Луну, носки быстро изнашиваются.

Было очевидно, что она принимала неожиданных гостей за их отцов. Тем временем мастер Амброзий шумно потянул носом и его двойной подбородок стал собираться в складки – для видевших его хоть однажды в суде это было верным признаком того, что он готовился сказать что-то резкое.

Но мастер Натаниэль предостерегающе ткнул его локтем в бок и сердечно сказал:

– О да, наши носки и башмаки, с ними все в порядке, спасибо. Так, значит, вы не ожидали, что мы знаем пароль, а? Ну что ж, возможно, мы знаем больше, чем вы думаете, – и добавил вполголоса, обращаясь к мастеру Амброзию: – Клянусь Копчиком Моей Двоюродной Бабушки, Амброзий, что же было паролем?

Он снова повернулся к матушке Тиббс, слегка покачивающейся всем телом, словно в такт джиги, звучащей для нее одной, и сказал:

– У вас такие красивые гобелены. Никогда не видел ничего подобного!

Она улыбнулась и, подойдя к нему совсем близко, прошептала:

– А ваша милость знает, почему они такие красивые? Нет? Да из-за волшебных фруктов! – И она многозначительно покачала головой.

От ярости мастер Амброзий издал какой-то звук, похожий на тихое рычание, но мастер Натаниэль снова предостерегающе взглянул на него и, изображая вежливый интерес, сказал:

– В самом деле! Действительно! А могу я спросить, откуда взялись здесь… э-э… эти фрукты?

Она весело рассмеялась.

– Да их принесли господа! Эти милые господа с бантами, одетые в зеленое, на рассвете они толпой покидают свои корабли с алыми парусами, чтобы высосать сок из золотых абрикосов, пока в Луде все еще крепко спят! А потом петух говорит: «Кукареку! Кукареку!» – И ее голос летел, замирая, далекий и одинокий, вызывая по чему-то образ первых проблесков рассвета над призрачными стогами сена.

– Я вам еще кое-что скажу, мастер Петух де Насест, – продолжала она, загадочно улыбаясь и подойдя к мастеру Натаниэлю совсем близко, – вы скоро умрете! А что касается матушки Тиббс, то она скоро станет знатной дамой, как жены сенаторов, и будет все ночи напролет танцевать под Луной! Те господа обещали.

Она сделала шаг назад, улыбаясь и ободряюще кивая головой.

Мастер Амброзий раздраженно фыркнул, а мастер Натаниэль, добродушно засмеявшись, сказал:

– Думаю, что у жен сенаторов есть дела поважнее. А что касается тебя, то не слишком ли ты стара для танцев?

В ее ясных глазах промелькнула легкая тень. Но она встряхнула головой и воскликнула:

– Нет! Нет! Пока танцует мое сердце, мои ноги тоже будут танцевать. И никто не будет стареть, когда вернется герцог Обри.

Но мастер Амброзий не мог больше сдерживаться. Он слишком хорошо знал пристрастие Ната выслушивать всякие длинные, полные чепухи россказни, особенно, если предстояло какое-то серьезное дело.

– Ладно, ладно! – сердито буркнул он, – хоть ты и полоумная, моя милая, но может случиться так, что скоро ты будешь плясать совсем под другую музыку, если сию же минуту не скажешь нам, кто такие эти господа, кто тебя оставил здесь на страже, кто приносит эти гнусные фрукты и кто их забирает, а мы… мы перережем струны на скрипке, под которую ты танцуешь!

Эта угроза была бессознательным эхом последних слов Лунолюбы, и они произвели мгновенный эффект.

– Перережете струны на скрипке! Перережете струны на скрипке! – завыла она и умоляющим голосом добавила: – Нет, нет, милый мастер, не делайте этого! Неужели он это сделает? – Матушка Тиббс обратилась к мастеру Натаниэлю, словно ища у него защиты – Это все равно, что забрать у бедного землянику. У сенаторов, есть и персики, и жареные лебеди, и сердца павлинов, и красивый экипаж, чтобы на нем разъезжать, и пуховая постель, чтобы в ней спать допоздна. А у бедного только черный хлеб, сушеные ягоды боярышника и работа… Но летом у него есть земляника и музыка, чтобы под нее танцевать. Нет, нет, вы не перережете струны на скрипке!

У мастера Натаниэля комок подступил к горлу. Но его друг был неумолим:

– Конечно, я это сделаю! – повторил он. – Я перережу струны на всех скрипках в Луде. Я сделаю это, если ты не расскажешь нам все, что мы хотим узнать. Давай, матушка Тиббс, выкладывай, ты же знаешь, что я – человек слова.

Она глядела на него с мольбой, но постепенно во взгляде ее чистых глаз стало появляться выражение наивной хитрости. Она приложила палец к губам и, кивнув несколько раз головой, сказала заговорщицким шепотом:

– Если вы обещаете мне не перерезать струны на скрипке, я покажу вам самое красивое в мире зрелище – крепких мертвых ребят в Полях Греммери, несущих собственные гробы среди маргариток. Пойдем! – И, метнувшись к стене, она отодвинула в сторону гобелен, за которым оказалась еще одна потайная дверь. Старуха нажала на какую-то пружину, и дверь отворилась. За ней оказался темный тоннель.

– Следуйте за мной! – потребовала она.

– Ничего не поделаешь, – прошептал мастер Натаниэль, – не будем ей перечить. Может, она покажет нам что-то действительно важное.

Мастер Амброзий что-то проворчал, но все-таки последовал за Натаниэлем. Вторая дверь захлопнулась за ними с резким щелчком.

Они с трудом поспевали за своей быстроногой проводницей. Через некоторое время они стали подниматься вверх по лестнице. Казалось, ей не будет конца. Но внезапно, потеряв равновесие, они упали на колени, и снова раздался щелчок, будто опять что-то захлопнулось у них за спиной.

Друзья стонали, сыпали проклятьями, потирали колени и не могли взять в толк, что это за нечистое место, куда ей вздумалось их привести.

А матушка Тиббс, ликуя, хлопала в ладоши:

– Да разве вы не узнаете? Мы находимся там, куда отправляются на насест мертвые петухи! Вы вернулись в собственный уютный коттедж, мастер Джошуа Шантиклер. Возьмите-ка свой фонарь и оглядитесь по сторонам.

Мастер Натаниэль спешно последовал ее совету, и до его сознания стало медленно доходить, где они находятся.

– Клянусь Золотыми Яблоками Запада, Амброзий! – воскликнул он. – Мы в моей часовне!

И действительно, свет фонарей выхватывал из темноты порфировые гробы, резной мраморный потолок и мозаичный пол приюта усопших Шантиклеров.

– Клянусь Жареным Сыром! – удивленно пробормотал мастер Амброзий.

– Значит, здесь два входа, а я и не знал об этом, – сказал мастер Натаниэль. – Потайная дверь выходит на лестницу. Оказывается, есть люди, которые знают о моей часовне больше, чем я сам. – И вдруг он вспомнил, что пару дней назад нашел дверь приоткрытой.

Матушка Тиббс радостно засмеялась, заметив их удивление, а потом, приложив палец к губам, поманила их за собой. На цыпочках они вышли за ней и очутились на залитых лунным светом Полях Греммери. Тут она сделала им знак спрятаться за толстым стволом платана.

Роса обильно покрывала поросшие травой могилы. Мраморные статуи усопших, казалось, улыбались в свете полной луны, а неподалеку от платана два человека раскапывали свежую могилу. Одним из них был загорелый парень с золотой серьгой, какие обычно носят матросы, вторым – Эндимион Хитровэн.

Мастер Натаниэль победоносно глянул на мастера Амброзия и прошептал:

– Бочонок «Цветка-в-янтаре», Брози! Какое-то время двое копали молча. Наконец они вытащили один за другим три больших гроба и положили их на траву.

– Давай-ка заглянем внутрь, Себастьян, – сказал Эндимион Хитровэн. – Нужно убедиться, что товар не пострадал от перевозки. Мы имеем дело с очень непростым заказчиком.

Молодой человек, которого звали Себастьяном, ухмыльнулся и, вытащив из-за пояса склад ной нож, стал вскрывать гроб.

Когда он вставил лезвие под крышку гроба, друзья, прятавшиеся за платаном, содрогнулись. Их ужас отнюдь не уменьшился при взгляде на матушку Тиббс, которая, прикрыв глаза, с шумом втягивала носом воздух, словно ожидая почувствовать какой-то изысканный аромат.

Но когда наконец крышка поддалась, и содержимое гроба открылось их взорам, в нем оказались не бренные останки и тлен, а корзины с волшебными фруктами.

– Клянусь Жареным Сыром! – ошеломленно пробормотал мастер Амброзий.

– Клянусь Горбатым Мостом! – присоединился к нему мастер Натаниэль.

– Да, товар – что надо, – произнес Эндимион Хитровэн – Два остальных – примем на веру. Отнесем их сразу в зал с гобеленами. В полночь у нас там будет совет, а сейчас уже около полуночи.

Улучив момент, когда оба контрабандиста стояли спиной, матушка Тиббс выскочила из-за платана и пулей помчалась обратно в часовню, очевидно, боясь, что ее не застанут на доверенном ей посту. Вскоре туда последовали Эндимион Хитровэн и его спутник.

Вначале чувства, которые испытывали мастер Натаниэль и мастер Амброзий, были слишком сложными, чтобы их можно было выразить словами, и они только молча глядели друг на друга. Наконец на лице у мастера Натаниэля появилась улыбка:

– Не видать тебе сыра из Лунотравья на этот раз, Брози, – сказал он. – Так кто был прав, ты или я?

– Клянусь Млечным Путем, ты, Нат! – воскликнул мастер Амброзий, и впервые его голос был по-настоящему взволнованным. – Мерзавец! Отъявленный мошенник! Так это его мы, родители, должны благодарить за то, что случилось! Но его повесят за это, повесят, даже если придется менять всю конституцию Доримара! Подлец!

– Вероятно, они попадали в город в катафалке, – размышлял вслух мастер Натаниэль, – затем их здесь хоронили, потом через мою часовню проносили в потайную комнату в Палате Гильдий, откуда, я думаю, распределяли партиями. Теперь понятно, как товар попадал в Луд. Осталось выяснить, почему конница не задержала его на границе. Да что с тобой, Амброзий?

Мастер Амброзий трясся от смеха, а его не легко было рассмешить.

– Может ли у покойников идти кровь? – повторял он между приступами хохота. – Нат, да это лучшая шутка, которую я слышал за последние двадцать лет!

И, придя в себя, он рассказал мастеру Натаниэлю о сочившемся из гроба красном соке, который он принял за кровь, и о том, как до смерти перепугал Хитровэна, спросив его об этом.

– Это же были липовые похороны, и я видел всего-навсего сок от этих проклятых фруктов! – И он снова стал корчиться от смеха.

Но мастер Натаниэль только рассеянно улыбнулся. Ему почудилось, что слова о покойниках, которые могут истекать кровью, он от кого-то слышал или читал об этом недавно, но никак не мог вспомнить, где.

Тем временем мастер Амброзий снова стал серьезным.

– Пойдем, пойдем, – заторопился он, – нельзя терять ни минуты. Нужно немедленно разбудить Мамшанса и его людей и побыстрее вернуться в зал с гобеленами, чтобы поймать их на горячем.

– Ты прав, Амброзий! Ты прав! – согласился мастер Натаниэль.

И они поспешили со всей доступной им скоростью через ворота, вниз по склону в спящий город.

Разбудить Мамшанса и заинтриговать его своим рассказом было несложно. Когда они торопливо, в нескольких словах рассказали ему о том, что приключилось в Полях Греммери, его отношение к сенату и сенаторам резко изменилось, хотя он с трудом поверил, услышав об участии Эндимиона Хитровэна в этих событиях.

– Подумать только! Подумать только! – повторял он. – А я ведь хорошо относился к доктору!

На протяжении последних месяцев именно Эндимиону Хитровэну Мамшанс постоянно изливал свои жалобы на нерадивость и бесполезность сената, а доктор в свою очередь не без успеха пытался заронить в душу капитана мрачные подозрения против мастера Натаниэля. И сейчас за его уважительным и сердечным тоном скрывались угрызения совести.

– Прекрасно, ваша милость. Сегодня ночью дежурят Зеленый и Можжевельник. Я схожу за ними в караульную, и мы сможем разделаться с негодяями.

Когда часы в Луде-Туманном били полночь, все пятеро осторожно пробирались по коридорам Палаты Гильдий. Они без труда нашли полую панель и, нажав на пружину, вошли в по тайной ход.

– Амброзий, – взволнованно прошептал мастер Натаниэль, – какие именно слова оказались паролем? В этой суматохе я их напрочь забыл.

Мастер Амброзий покачал головой.

– Понятия не имею, – прошептал он в ответ – По правде говоря, я так и не понял, что она имела в виду, сказав, что ты знаешь пароль. Насколько я помню, ты сказал: «Клянусь Жареным Сыром!», или «Горбатым Мостом», или еще что-то в этом роде.

Они подошли к запертой, как и прежде, двери.

– Послушайте, Мамшанс, – огорченно сказал мастер Натаниэль, – мы забыли пароль, а они без него не откроют двери.

Мамшанс снисходительно улыбнулся.

– Пусть ваша милость не беспокоится о пароле, – ответил он. – Надеюсь, мы сможем отыскать другой, который подойдет не меньше… а, Зеленый и Можжевельник? Но, может быть, сначала просто для порядка ваша милость постучится и прикажет им открыть?

Мастер Натаниэль чувствовал себя неловко. Ведь им придется прибегнуть к насилию там, где можно было бы достичь того же результата – иным путем.

Когда Мамшанс забарабанил в дверь кулаками и выкрикнул: «Именем закона, откройте!» – он тяжело вздохнул.

Разумеется, на эти слова не последовало никакого ответа. Мамшанс и стражники изо всех сил налегли на дверь, две петли которой проржавели. Она заскрипела, потом затрещала и наконец поддалась. Они с шумом и грохотом ввалились в пустую комнату. Никаких странных фруктов на полу не было, на стенах не висело ничего, кроме нескольких выцветших, траченных молью гобеленов. Комната выглядела так, будто в нее никто и никогда не заходил.

Когда они пришли в себя от изумления, мастер Натаниэль свирепо воскликнул:

– Они, должно быть, почувствовали, что мы напали на след, и ускользнули, прихватив с собой все эти мерзкие фрукты!

– Здесь не было никаких фруктов, ваша милость, – сказал Мамшанс, изо всех сил пытаясь сохранить в голосе почтительность. – От них ос таются пятна, а здесь нет никаких пятен.

И он, подмигнув Можжевельнику и Зеленому, не смог удержаться, чтобы не добавить:

– Позволю себе заметить: это случилось потому, что ваша милость забыли пароль!

Можжевельник и Зеленый весело осклабились от уха до уха.

Мастер Натаниэль был слишком огорчен, чтобы обратить внимание на дерзость Мамшанса, но мастер Амброзий так на него глянул, что тот съежился и смиренно попросил его милость быть снисходительным к его маленькой шутке.