Текст книги "Ма Лян – волшебная кисть"

Глава 33
«Ма Лян» продает картины

Картины Ма Ляна не пользовались спросом у местных покупателей, он не мог установить в городе лавку для торговли и был разочарован в своем новом пристанище.

Однажды он попал на людную улицу, где шла оживленная торговля. Здесь он уже не мог, как лоточник, громко зазывать покупателей, так что убрал картины и стал неспешно прогуливаться. Он оказался здесь впервые, все было незнакомо, да и его никто не знал, поэтому он снял доули, повесил ее за спину и стал глазеть по сторонам. Неожиданно Ма Лян увидел вывеску с золотыми иероглифами: «Канцелярская лавка для знатных особ». С нижнего края вывески свисало красное полотно с надписью: «Картины Ма Ляна». Юноша удивился: он и сам-то опасался называть свое настоящее имя, а тут объявился какой-то самозванец. Это рассердило Ма Ляна.

Но потом он подумал, что на свете полно тезок и однофамильцев – не он один может носить такое имя, может быть, этого человека и вправду зовут Ма Лян. Эта мысль немного успокоила юношу.

Эти канцелярские лавки были знакомы Ма Ляну, раньше они принадлежали толстому коротышке-богачу, а после его смерти семья разорилась, и у каждой лавки появился свой хозяин. Спустя же некоторое время вывеской «Канцелярская лавка для знатных особ» стали пользоваться вообще все, кто открывал канцелярскую лавку.

Ма Лян надел шляпу и, надвинув ее на глаза, вошел в лавку. Сразу у входа он заметил железную клетку, в которой томился белый журавль. Ма Лян тут же узнал в нем того самого белого журавлика, который ожил и слетел с его картины, когда юноша случайно нарисовал ему глаза.

В торговом зале висела большая кисть, точная копия его волшебной кисти. Ма Ляну она была хорошо знакома, он уже и забыл, что когда-то сам ее нарисовал. На полках лежали кисти разных размеров, на черенке каждой было выгравировано: «Кисть Ма Ляна».

Когда юноша вышел из лавки, в нее быстро вошли несколько посетителей. Впереди всех шел человек в точно такой же шляпе доули, как у Ма Ляна, у него были глаза размером с персики и ослиная бородка. Это был тот самый проходимец художник. За ним следовали человек с лицом, вытянутым, как ослиная морда (это был начальник ямэня), и двое посыльных из ямэня.

Художник после той встречи с Ма Ляном пережил немало лишений. Чиновники определили срок, в который он должен был поймать Ма Ляна. Художник с солдатами прочесал всю округу, но так и не нашел беглеца. Доложить об этом он побоялся и тайком улизнул из города.

Добравшись до окружного города, он вспомнил, что все его беды случились оттого, что он не обратился сразу к властям. Он понимал, что без покровительства чиновников не только дела не делаются, но и просто выжить трудно. Поэтому, едва добравшись до города, художник взял фальшивую волшебную кисть и доули, назвался Ма Ляном и явился к местному начальнику.

Художник старался всячески угождать будущему покровителю: дарил ему все, что бы тот ни пожелал – например, бойцовского петуха или собаку. После каждого петушиного боя чиновник просил художника запечатлеть петуха-победителя и вывешивал эту картину на доске объявлений у входа в ямэнь. Если кто-то из чиновников приобретал хорошего пса, художник рисовал этого пса и вывешивал на другой доске объявлений у входа в ямэнь. Так он завоевал симпатии всех важных чиновников.

В конце концов чиновники дали художнику денег, чтобы тот открыл лавку канцелярских принадлежностей для знати. На лавке художник еще и разместил вывеску: «Картины Ма Ляна». Непонятно, правда, как попал в лавку нарисованный Ма Ляном журавлик.

Все беды, с которыми художнику пришлось столкнуться, теперь казались пустяком. Приказ о поисках и поимке Ма Ляна прислали и сюда, но художник, назвавшись Ма Ляном, подкупил всех, кого можно, избежал проблем и обрел покровителей, так что власти не только не тронули его, но и отдали ему сам документ с приказом. Портретист, служивший в местном ямэне, никогда не видел Ма Ляна, и нарисовал портрет с художника, поверив ему на слово. Отныне художник официально стал настоящим Ма Ляном с волшебной кистью. Местные жители давно привыкли: если чиновники объявляют кого-то хорошим, значит это отъявленный негодяй; если же кого-то объявляют негодяем, горожане его боготворят. Так что чужак, объявивший себя Ма Ляном, стал известен всему городу. Конечно, горожане видели, как этот самозванец со скверным характером лебезит перед чиновниками и обижает бедняков, за спиной у него сетовали, что у Ма Ляна совсем испортился характер. Кто-то жалел его, кто-то ненавидел…

Настоящий Ма Лян не на шутку разозлился: художник опорочил его доброе имя! Совершенно потеряв голову, юноша, невзирая на опасность, сорвал вывеску «Картины Ма Ляна». Из лавки вышел художник. При виде Ма Ляна он струсил. Не став поднимать шум, художник увлек Ма Ляна в сторону:

– Сколько ты хочешь? Назови цену!

– Бесстыжий ты человек! – воскликнул Ма Лян, разрывая сорванное полотно на клочки.

Крики Ма Ляна немедленно привлекли внимание зевак на оживленной улице. Художник тут же обратился к толпе:

– Я, ваш покорный слуга, что зовусь Ма Ляном, уже давным-давно занимаюсь своим ремеслом под этой вывеской. И вот этот безумный сорванец ни с того ни с сего учинил скандал.

Юноша громко перебил его:

– Ма Лян – это я, а этот подлец никогда Ма Ляном не был.

Из лавки вышли чиновник с ослиным лицом и оба посыльных.

– Дерзкий безумец, – закричал чиновник, – как смеешь ты нарушать порядок и выдавать себя за Ма Ляна! Да тебя надо арестовать!

Кто-то из толпы возразил:

– Так они же оба себя Ма Ляном называют, почему вы собираетесь арестовать только одного?

– Нужно выяснить, кто из них настоящий!

– Фальшивого мы сразу узнаем, надо устроить им состязание.

Поднялся шум, поэтому чиновник не решился вершить самосуд и решил отсрочить обращение к властям:

– Сегодня уже поздно, пусть оба Ма Ляна явятся сюда завтра и тогда померяются силами. А пока этого безумца лучше взять под стражу.

Посыльные увели Ма Ляна.

Художник нагнал чиновника и что-то прошептал ему на ухо. Тот ответил:

– Я велю своим людям хорошенько стеречь его, они не дадут ему сбежать.

Глава 34
Кисть настоящая и кисть фальшивая

В тот день стоял невыносимый зной, в городе было жарко, как в печке.

У входа в канцелярскую лавку возвели помост. Весь город стекался туда посмотреть, как будут состязаться истинный Ма Лян и фальшивый, волшебная кисть и поддельная. Художник еще с вечера побывал у чиновника, и они придумали хитрый план.

Ранним утром явился начальник округа (челюсть его напоминала вилы с торчащими во все стороны зубьями). Всего слуги принесли три больших паланкина: впереди – начальник округа, за ним – его жена, а замыкал процессию паланкин с любимцем начальника – огромным петухом, которого нарисовал Ма Лян. За паланкинами следовал нарисованный Ма Ляном пес. Их сопровождал длинный отряд солдат и посыльных.

Начальник округа с женой взошли на помост и заняли свои места, а затем начальник велел посыльному принести петуха.

Зрители удивились: сегодня ведь должны были мериться силами Ма Ляны, неужто опять собрались устроить петушиные бои? Чиновник поспешно поднялся на помост и принялся что-то нашептывать начальнику на ухо. Тот помрачнел:

– Разве вы не собирались проводить состязание?

Дело в том, что вчера начальник округа слушал доклад чиновника краем уха и решил, что тот говорит про состязание, в котором какой-нибудь удалой петух сразится с его петухом. Он и жене потом это пообещал, чем безмерно обрадовал ее. Теперь же, узнав, что сражаться будут люди, он был очень недоволен:

– И стоило беспокоить меня ради такого пустяка? Ну, так и быть, раз уж я сюда приехал, пусть эти двое сразятся с моим петухом – посмотрим, кто из них сможет его одолеть.

Как только начальник отдал приказ, Ма Лян с художником поднялись на помост. Зрители увидели, как те похожи: одинаковый высокий лоб и одинаковые шляпы. Всех, конечно, рассмешило желание начальника округа стравить двух Ма Лянов с петухом, однако горожане привыкли к подобным нелепостям, так что их это не особенно удивило. Все приготовились наблюдать за увлекательным зрелищем.

Ма Лян провел ночь в тюремной камере под строгим надзором, так что он никак не смог оттуда выбраться. Он корил себя за неосторожность, но что сделано – то сделано, и теперь нужно было сосредоточиться. К счастью, при нем по-прежнему была волшебная кисть, поэтому он не боялся.

Поднявшись на помост, Ма Лян с художником приготовились сражаться против петуха. Его нарисовал Ма Лян, он же откормил его огромными земляными червями, и петух, похоже, узнал прежнего хозяина: едва прозвенел золотой гонг, петух, будто нарочно, набросился на художника. Тот оказался бессилен даже против птицы. Их с чиновником план не удался. Петух принялся клевать художника в обе щеки, на лице у самозванца выступила кровь, от боли он споткнулся и рухнул с помоста.

Поняв, что этот художник ни на что не годен, начальник округа сказал:

– Этот фальшивый. Убрать…

– Это только первый раунд, – поспешил вмешаться чиновник. – Сейчас будет второй.

Художник бросился в лавку и велел вынести клетку с белым журавлем. Поднявшись с ней на помост, он заявил:

– Этого белого журавля я нарисовал волшебной кистью, все это знают. – Он повернулся к Ма Ляну: – А теперь ты достань свою волшебную кисть и нарисуй что-нибудь при всех!

Художник хотел заставить Ма Ляна вынуть волшебную кисть и подменить ее своей фальшивой. Юноша сразу понял хитрый трюк самозванца. Если он сейчас покажет волшебную кисть, чиновники ее отнимут, да еще и его самого схватят, потому что он настоящий Ма Лян. Если же он не достанет кисть, получится, что он самозванец. Взвесив все «за» и «против», потере кисти юноша предпочел позор.

– Волшебную кисть я потерял, – медленно произнес он.

Художник поверил ему. Он был уверен, что Ма Лян честолюбив, потому что молод: этот упертый юноша непременно должен был бы нарисовать что-нибудь волшебной кистью на виду у публики.

– Нечего врать, будто ты потерял кисть, ты просто самозванец. Настоящий Ма Лян – я! – объявил художник.

Из толпы послышались недовольные возгласы:

– Он-то, может, и фальшивый, но откуда нам знать, что ты настоящий? Покажи волшебную кисть, нарисуй что-нибудь!

Художник оторопел было, но быстро нашелся. Он достал отданный ему приказ об аресте:

– Вот взгляните, это официальный приказ. Чей здесь портрет – мой или его?

Зрители пригляделись – и впрямь, под объявлением о розыске Ма Ляна красовался портрет художника: высокий лоб, острый подбородок.

Ма Лян не знал, как так вышло, зато понял, что приказ о его аресте пришел и сюда, так что теперь ему еще меньше хотелось называть свое настоящее имя.

Увидев приказ у преступника, который к тому же гордо показывал бумагу публике, начальник округа рассердился. Сверкнув кривыми зубами, он крикнул:

– Всыпать фальшивому Ма Ляну десять палок и выставить вон из города, чтобы не смущал народ! Пусть солдаты сегодня же выведут его за городские ворота!

Скрежеща зубами от ярости, художник воскликнул:

– Всыпьте ему как следует, как же мне надоел этот обманщик!

И тут неожиданно залаял пес, которого нарисовал Ма Лян. Он рванул к юноше и вцепился в него зубами, так что тот завопил от боли:

– Ах ты негодяй, столько мяса я тебе скормил – а у тебя никакой силы воли!

Про себя он поклялся: «Отныне буду рисовать кого угодно, кроме собак. Только не собак. Никчемные животные!»

Ма Ляна увели. Протискиваясь сквозь толпу зевак, он чувствовал на себе презрительные взгляды, получал тумаки и пинки, кто-то даже плюнул ему в лицо. Однако Ма Лян понимал, что эти унижения и побои – лучшая защита. Ярлык ненавистного самозванца был для него прикрытием, так что он не чувствовал обиды, напротив, такой поворот успокаивал его, ободрял. Чтобы сохранить кисть, он готов был безропотно выносить боль и незаслуженные обиды.

Глава 35
Изгнание из города

Ма Ляна заковали в кангу[27]27
  Канга – тяжелая деревянная колодка, которую надевали на шею заключенному.


[Закрыть] и под конвоем отправили вон из города. Оба конвоира получили от художника щедрые подарки, он попросил их отвести преступника в его родную деревню и передать чиновникам вместе с документом о розыске, на котором есть его портрет. За это художник обещал посыльным особую награду.

Кто бы мог подумать, что одним из конвоиров окажется тот самый парень, для которого слепая старушка выпросила у Ма Ляна петуха и собаку. Поэтому, исполняя приказ начальника, он старался занести палку повыше, а ударить полегче.

Итак, художник тайком передал посыльным документ и рассказал, что это настоящий Ма Лян и что он восхищается им. Однако напарник сына старухи – посыльный с толстым брюхом – был человеком подлым и бессовестным, получив от художника взятку и обещание награды, он думал только о том, как досадить Ма Ляну.

В пути толстобрюхий не давал пленнику воды, и сын старухи поил его тайком. Парень несколько раз снимал с Ма Ляна кангу и позволял ему нести ее на спине, но напарник требовал, чтобы канга всегда была надета на пленника. Путь их лежал через пустыню, солнце в зените палило нещадно, и толстобрюхий все норовил отобрать у Ма Ляна доули. Тогда парень отдал напарнику свою шляпу с полями, а доули вернул пленнику.

И вот пришли они в горную деревушку. Уже смеркалось, и им пришлось остановиться на ночлег у одного из жителей. Хозяин был охотником.

Вдруг откуда ни возьмись в воздухе появился белый журавлик – тот самый, которого нарисовал Ма Лян. Похоже, птица искала юношу, она кружила над его головой. Толстобрюхий украдкой стащил у охотника ружье и выстрелил птице в крыло. Журавль упал, и стрелок схватил его.

В тот день, когда Ма Ляна с позором увели, толпа все не желала расходиться, зевакам не понравилось решение начальника. Кто-то подошел к художнику и потянул его за рукав:

– Ты нарисовал этого журавлика в клетке волшебной кистью?

– А как же, – ответил тот, – волшебной кистью и нарисовал!

– Тогда где же она? Нарисуй нам что-нибудь!

– С чего это я должен для вас рисовать? – заносчиво ответил художник.

Парень из толпы, громко сплюнув, скрутил его:

– Этого журавля поймал мой друг, а ты его забрал, сказал, что хочешь отпустить на волю. Ты его вовсе не рисовал! Тот малец, может, и обманщик, но и ты проходимец!

Друг парня, поймавший журавля, оказался рядом:

– Этого журавля я сам поймал на меже, а ты им головы людям морочишь! Так лучше уж я его выпущу на волю!

Он распахнул клетку, журавль взмахнул крыльями и улетел. Толпа зашумела:

– Вздуть его надо как следует!

Кто-то вспомнил про официальный приказ о розыске:

– Если это настоящий Ма Лян, то почему его до сих пор не арестовали?

Это сбило спесь с художника. Он незаметно улизнул от толпы и отправился к чиновнику с ослиным лицом. Тот сказал ему:

– Ну и заварил ты кашу, начальник округа рвет и мечет, зачем же ты достал при всех документ, который мы тебе отдали? Начальник сказал, ты должен как можно скорее покинуть наши края.

Художник приуныл и скукожился, как сдувшийся воздушный шарик.

По городу очень быстро разнеслась весть о двух обманщиках, каждый из которых называл себя Ма Ляном, но ни у одного не было волшебной кисти. Где же тогда настоящий Ма Лян?..

Когда толстобрюхий конвоир подбил журавля, Ма Лян рассердился и попросил отпустить птицу.

– Нет уж, я велю его разделать и подать на закуску к вину, – отвечал тот.

Он отдал птицу охотнику и велел заняться ею, а сам пошел на околицу в винную лавку. Когда толстобрюхий ушел достаточно далеко, Ма Лян упросил сына старухи спасти журавля. Парень прокрался в дом, перерезал ножом веревки, которыми была связана птица, и Ма Лян вылечил крыло журавля с помощью волшебной кисти. Несколько раз пронзительно крикнув, птица улетела.

Вернулся толстобрюхий с вином. Не найдя журавля и поняв, что вино ему закусывать нечем, он стал требовать у охотника чего-нибудь взамен. Охотник ответил, что ничего не знает о журавле, однако толстобрюхий пригрозил ему тюрьмой. Охотник страшно перепугался, а толстобрюхий продолжал:

– Если ты сегодня же не возместишь мне потерю, завтра будь добр обеспечить меня окороком и медвежьими лапами. Мы остановимся здесь на три дня.

Однако охотнику негде было достать ни журавля, ни окорок с медвежьими лапами. Одни беды сулили ему эти постояльцы, он решил забрать семью и сбежать. Ма Лян и сын старухи уговорили его остаться. Сообща они придумали, как наказать толстобрюхого. Охотник наготовил угощений и хорошенько напоил его. Затем заговорщики раздели конвоира и уложили спать в комнате.

Едва забрезжил рассвет, толстобрюхий проснулся от нестерпимой жары. Открыв глаза, он увидел слева и справа от себя что-то пушистое. Пригляделся – медведь и свинья! Он подскочил от испуга и бросился было бежать, но медведь зарядил ему лапой такую оплеуху, что негодяй зашатался. А зверь еще и заговорил человеческим голосом:

– Ты хотел медвежьи лапы, так получай! Накормлю тебя досыта. Одна лапа, вторая лапа, третья…

Тут и свинья давай пинать толстобрюхого копытцами – он то и дело валился наземь, поднимался и снова падал.

– Ты же хотел окорок, – заговорила свинья, – вот тебе окорок, накормлю тебя вдоволь. Один окорок, второй, третий…

Толстобрюхий потянул дверь, но та была заперта. Он позвал на помощь, но никто не откликнулся. Он обхватывал голову руками, пытался прикрывать грудь, но это не спасало его от медвежьих лап и свиных копыт.

Вдруг он заметил в потолке небольшое оконце, из которого свисала веревка. Толстобрюхий стал взбираться по ней. Однако, с трудом добравшись до окна, он обнаружил там большого разъяренного коршуна. Тот схватил веревку вместе с болтающимся на ней человеком и унес, как какую-нибудь маленькую пташку.

На самом деле Ма Лян нарисовал волшебной кистью медвежью и свиную шкуру, и сообщники нарядили в них двух крепких парней, чтобы проучить толстобрюхого. Веревку и злого коршуна, конечно, тоже нарисовал Ма Лян.

Большой старый коршун унес толстобрюхого конвоира на высокий утес, где в расселине между скалами росла высокая сосна, на ней было гнездо коршуна. Птица осторожно, как младенцев опускают в колыбель, положила добычу на дно гнезда. Толстобрюхий не мог ни подняться, ни спуститься, он боялся даже шевельнуться, чтобы не свалиться в пропасть.

Сын старухи проводил Ма Ляна до границы округа, и там заключенного отпустили. Юноша, поблагодарив своего благодетеля, заспешил прочь. А конвоир, вернувшись в город, сказал, что его толстобрюхий напарник сбежал.

Глава 36
В глуши

Ма Лян оказался в глуши, опустевшая земля простиралась насколько хватало глаз. Ветер швырял ему в лицо песок. Юноша проходил одно селение за другим. Двери домов были распахнуты настежь, внутри ни души. Не было людей, не было скота, поля были заброшены и поросли сорняками.

Ма Лян огляделся: вокруг были горы, вода и даже плодородная почва. Однако все деревья в горах были вырублены, а кое-где сгорели во время пожара; вода была очень грязной, водоемы пахли гнилью. Не летали птицы, не плескались рыбы. Все вокруг было мертво.

Ма Лян несколько раз хотел достать волшебную кисть и что-нибудь нарисовать для этого места, но как быть, когда нужно заново нарисовать почти все? Так что он не стал рисовать ничего, только шел и шел вперед, погрузившись в уныние.

Так шел он много дней, пока не забрел в какой-то яодун в горном ущелье. Там он нашел молодых мужа и жену – оба худые, как щепки, и с раздутыми шеями, будто чем-то больны. Они рассказали ему, что бежали от голода в другие края, но там жизнь была не легче, и им пришлось вернуться.

Муж и жена рассказали Ма Ляну, что эта местность находится на границе двух округов. Весной случилось сильное наводнение, летом – засуха, осенью, как настала пора собирать урожай, налетела саранча, насекомые набросились на поля с заливным рисом и погубили весь посев. Из округа пришла целая армия, солдаты сказали, что будут истреблять саранчу, а сами только и делали, что объедали местных жителей. В полях царили прожорливые насекомые, а в деревнях – прожорливые солдаты. Потом саранча ушла, ушли и солдаты. Но вскоре случилась новая напасть: в окрестных горах поселились разбойники. Опять пришли солдаты, но разбойников так и не схватили, а только повырубили все деревья и съели всю деревенскую скотину. Ушли они лишь тогда, когда начался мор. Бедняки стали покидать деревни, но в нынешние времена куда ни пойди – везде творится то же самое. Непонятно, где и как жить!

Этот рассказ еще больше опечалил Ма Ляна, но что он мог поделать! Нарисовав для супругов кое-какие инструменты для работы в поле и скотину, юноша распрощался с ними и отправился дальше.

Он рассчитывал добраться до столицы. Он думал, что в столице, где живет сам император, царит справедливость. Наверняка там важнее всего истина. Если в провинции чиновники рассуждают, что небеса высоко, а император далеко, то столичные чиновники, в отличие от них, порядочные люди. Поэтому Ма Лян, преисполненный надежд, направился в столицу.

Однако, когда после развилки дорога стала сужаться и в конце концов пропала вовсе, юноша забеспокоился. И тут прилетел белый журавлик, он описал над головой Ма Ляна три круга, словно пытался сказать, что он знает дорогу и может отнести юношу на спине. Ма Лян, конечно, слыхал о полетах на журавлях, но ведь этот журавлик был совсем маленьким! Ма Лян пожалел его и попросил просто показать дорогу.

Журавлик летел впереди, Ма Лян следовал за ним, и только через много дней птица вывела юношу к большому тракту. Дорога была людной, были среди прохожих и охотники, поэтому Ма Лян решил поскорее отпустить журавля. Тот, словно догадавшись, о чем подумал юноша, описал несколько кругов над его головой и взмыл высоко в небо.

Ма Лян спросил у прохожих дорогу, и оказалось, что до столицы еще очень далеко! Он шел много дней и вдруг почувствовал себя плохо – заболел. Все, кто видел Ма Ляна, говорили, что до столицы ему не дойти, и советовали отказаться от путешествия. Однако он уже твердо решил добраться до столицы, да и возвращаться ему было некуда. Он знал, что его везде разыскивают. Поэтому юноша шел и шел вперед…

Он никому не называл свое настоящее имя и не показывал волшебную кисть, но многие знали или догадывались, что он Ма Лян. Он оставлял за собой мосты там, где их раньше не было, тропы, где их никто не прокладывал, фонари, где раньше царила непроглядная тьма, печки, где было холодно, он дарил беднякам то, в чем они нуждались. Бедняки знали, что Ма Лян рядом.

Ма Лян же не подозревал, что тот самый художник следует за ним по пятам. Художник больше не мог оставаться в городе. Когда-то он собирался в столицу, и теперь решил отправиться туда, чтобы дальше заниматься торговлей. Он уже нажил себе неплохое состояние, так что отправился в путь верхом на муле, а на второго мула нагрузил все свое имущество.

Художник уже знал, что Ма Ляна не посадили в тюрьму, но не знал, куда направился его юный враг. Однако в пути по разным признакам он понял, что Ма Лян идет где-то впереди. У художника не было намерения догнать его, поэтому он просто ехал вслед за юношей.