Текст книги "Укрытие. Книга 1. Иллюзия"

22

Заполнив все полагающиеся бумаги, выяснив, что у Марнса нет ближайших родственников, поговорив со следователем и ответив на вопросы любопытных соседей, Джульетта наконец-то медленно в одиночестве поднялась на четыре этажа и вернулась в свой пустой кабинет.

Остаток дня она провела, занимаясь мелкими делами. Дверь в кафе Джульетта оставила нараспашку – в крошечном помещении ее кабинета было слишком тесно от призраков. Несколько раз она пыталась отвлечься, занявшись файлами из компьютера Холстона, но отсутствие Марнса оказалось намного печальнее его прежнего безучастного присутствия. Она не могла поверить, что его больше нет. Он словно нанес ей публичное оскорбление, притащив сюда, а потом так внезапно бросив. Но Джульетта понимала, что эти ее мысли ужасны и эгоистичны.

Пытаясь навести порядок в голове, она время от времени поглядывала за дверь, наблюдая за облаками, ползущими на далеком экране. Она никак не могла решить, легкие они или плотные и окажется ли сегодняшняя ночь хорошей для наблюдения за звездами. Джульетта ощущала себя невероятно одинокой. И это она-то – женщина, которая гордилась, что ни в ком не нуждается!

Она еще немного побродила по лабиринту файлов – за это время свет невидимого солнца медленно потускнел, а в кафе отшумели и стихли две смены обедающих и две смены ужинающих. Джульетта то и дело бросала взгляд на небо и надеялась, без всякой логичной причины, на еще один шанс увидеть странного охотника за звездами.

И даже сидя там, среди звуков и запахов пищи, поглощаемой всеми жителями верхних сорока восьми этажей, Джульетта забыла сама съесть хотя бы кусочек. Лишь когда вторая смена уже уходила, а свет в кафе приглушили, Пэм принесла ей большую тарелку супа и печенье. Джульетта поблагодарила ее и сунула руку в карман за парой читов, но Пэм отказалась. Красными от слез глазами молодая женщина уставилась на пустой стул Марнса, и Джульетта поняла, что работникам кафе помощник шерифа был близким человеком в не меньшей степени, чем всем остальным.

Пэм молча ушла, а Джульетта поела, без особого аппетита. Некоторое время назад ей пришла в голову идея одного исследования, которое можно было бы выполнить с данными Холстона: запустить по всем файлам поиск имен, которые могли дать какие-нибудь подсказки, – и сейчас она поняла, как это сделать. Пока она размышляла, суп остыл. Запустив на компьютере поиск данных, Джульетта взяла тарелку и пару папок, вышла из кабинета и села в кафе за одним из столов возле экрана.

Она высматривала звезды, когда рядом тихо появился Лукас. Он ничего не сказал, лишь пододвинул стул, уселся, положив на колени доску и бумагу, и уставился в сумерки внешнего мира.

Джульетта не могла понять, то ли он проявил вежливость, уважая ее молчание, то ли – грубость, потому что не поздоровался. В конечном итоге она остановилась на первом варианте, и через какое-то время безмолвие стало восприниматься нормально. Как нечто объединяющее. Как затишье в конце ужасного дня.

Прошло несколько минут. Звезды не показывались, и не было сказано ни слова. Джульетта положила папку на колени, чтобы чем-то занять руки. С лестницы донесся шум – смеющаяся группа проходила по коридорам несколькими этажами ниже. Потом опять стало тихо.

– Сожалею о вашем напарнике, – произнес наконец Лукас и разгладил бумагу на доске. Он еще не сделал на ней ни единой пометки.

– Спасибо за сочувствие, – ответила Джульетта. Она не знала, как следует реагировать в таких случаях, но эти слова показались ей наиболее подходящими. – Я искала звезды, но ни одной не увидела, – добавила она.

– И не увидите. Только не сегодня. – Он махнул в сторону экрана. – Это худшая разновидность облаков.

Джульетта всмотрелась в облака, едва различимые в сгущающихся сумерках. На ее взгляд, они ничем не отличались от любых других.

Лукас повернулся в ее сторону:

– Хочу сделать признание, раз уж вы представитель закона и все такое.

Рука Джульетты нащупала звезду на груди. Она часто забывала, кем теперь является.

– Да?

– Я знал, что облака сегодня вечером будут плохие. Но все равно поднялся сюда.

Темнота скрыла улыбку Джульетты:

– Не уверена, что в Пакте упоминается подобное нарушение.

Лукас рассмеялся. Странно, насколько знакомым показался его смех и как отчаянно она на самом деле его ждала. Джульетте вдруг неудержимо захотелось обнять Лукаса, уткнуться подбородком в его шею и заплакать. Но ничего подобного не произойдет. Причиной было просто одиночество. И ужас того момента, когда Джульетта держала мертвое тело Марнса. Ей отчаянно хотелось контакта, а этот незнакомец оказался единственным, к кому она, несмотря на то что почти его не знала, желала прикоснуться.

– И что теперь будет? – спросил он, перестав смеяться.

Джульетта едва не сморозила глупость, выпалив: «С нами?» – но Лукас ее спас.

– Вы знаете, когда состоятся похороны? И где? – поинтересовался он.

Она кивнула в темноте:

– Завтра. Семьи у него нет, поэтому не нужно ждать, пока они поднимутся. И расследовать тут нечего. – Джульетта сдержала слезы. – Он не оставил завещания, поэтому распоряжаться похоронами предоставили мне. Я решила упокоить его рядом с мэром.

Лукас посмотрел на экран. Было уже настолько темно, что тела погибших чистильщиков, к долгожданному облегчению, стали неразличимы.

– Да, это место как раз для него, – сказал Лукас.

– Думаю, они были тайными любовниками, – вырвалось у Джульетты. – А если и не любовниками, то почти.

– Да, об этом поговаривали. Только я никак не пойму, зачем они держали все в секрете. Никому до этого не было дела.

Почему-то в темноте, наедине с совершенно незнакомым человеком оказалось легче говорить на подобные темы, чем на «глубине» с друзьями.

– Возможно, они не хотели, чтобы люди знали, – предположила она. – Джанс уже была замужем. Полагаю, они решили уважать память ее мужа.

– Да? – Лукас что-то написал на бумаге. Джульетта присмотрелась к экрану, но лишь убедилась, что звезд там нет. – Мне трудно представить, как можно любить вот так, тайно, – сказал он.

– А мне трудно понять, зачем нужно чье-то разрешение – соответствие Пакту или согласие отца девушки, чтобы полюбить, – возразила она.

– Зачем нужно? А как может быть иначе? Что два любых человека просто так возьмут и влюбятся, когда пожелают?

Она не ответила.

– Как же тогда участвовать в лотерее? – спросил он, развивая мысль. – Даже представить не могу, как можно скрывать такие чувства. Это же словно праздник, разве не так? Для этого есть ритуал, когда парень спрашивает у отца девушки разрешение…

– Ладно, а у вас… у тебя кто-то есть? – прервала его Джульетта. – То есть… я спрашиваю только потому, что у тебя, как мне кажется, имеются определенные убеждения на этот счет, но я, может быть…

– Пока нет, – ответил он и снова ее спас. – У меня еще осталось немного сил, чтобы отражать упреки мамы. Ей нравится каждый год напоминать мне, сколько лотерей я уже пропустил и как это отразилось на ее шансах понянчить внуков. Как будто я сам не знаю этой статистики. Но в конце концов, мне всего двадцать пять.

– Не так уж и много.

– А как насчет вас?

Она едва не выложила ему все. Чуть не выболтала свой секрет безо всяких расспросов. Как будто этому мужчине – нет, еще совсем молодому человеку, и совершенно незнакомому, – можно было доверять.

– Я еще не нашла никого подходящего, – солгала она.

Лукас рассмеялся мальчишеским смехом:

– Нет, я имел в виду, сколько вам лет. Или это невежливо?

Ее окатила волна облегчения. Она-то подумала, что он спрашивает, встречалась ли она с кем-нибудь.

– Тридцать четыре. Мне говорили, что спрашивать про возраст невежливо, но я никогда не соблюдала правил.

– …Сказала наш шериф, – добавил Лукас и рассмеялся собственной шутке.

Джульетта улыбнулась:

– Наверное, я все еще привыкаю к этой должности.

Она повернулась обратно к экрану, и они оба погрузились в молчание. Ей было как-то странно вот так сидеть с этим парнем. В его присутствии она ощущала себя моложе и почему-то более защищенной. Менее одинокой как минимум. Она и его оценила как одиночку – нестандартную шайбу, не подходящую ни к одному нормальному болту. И он поднимался сюда, на самый верх укрытия, в поисках звезд, тогда как она все свое редкое свободное время проводила в шахтах, как можно дальше от людей, охотясь на красивые минералы.

– Похоже, для нас обоих эта ночь будет не очень-то продуктивной, – сказала она через какое-то время, прервав молчание, и погладила нераскрытую папку на коленях.

– Ну, не знаю. Это зависит от того, для чего вы сюда пришли.

Джульетта улыбнулась. На другом конце широкого помещения едва слышно пискнул компьютер – поисковая программа закончила просеивать информацию Холстона и подала сигнал.

23

На следующее утро, вместо того чтобы подняться к себе в кабинет, Джульетта спустилась на верхнюю ферму пятью этажами ниже – на похороны Марнса. Не будет ни папки с делом о смерти ее помощника, ни расследования. Его старое и усталое тело просто опустят глубоко в землю, где оно разложится и станет питанием для корней. Это показалось ей странным: стоять в толпе и думать о Марнсе как о папке. Она была на этой работе меньше недели, но уже начала воспринимать картонные папки как обители призраков. Имена и номера дел. Жизни, уместившиеся на двадцати страницах бумаги из утилизированной макулатуры, с волоконцами разноцветных ниток, вплетенных между черными строчками печальных рассказов.

Церемония шла долго, но не казалась затянутой. Возле могилы Марнса все еще виднелся холмик там, где была похоронена Джанс. Вскоре они сольются внутри растений, а эти растения станут питать обитателей укрытия.

В плотной толпе среди провожающих ходил священник со своим учеником, и Джульетта приняла от него спелый помидор. Оба, облаченные в красные одеяния, распевали молитвы звучными голосами, дополняющими друг друга. Джульетта надкусила плод, забрызгав соком комбинезон, прожевала кусочек и проглотила. Она понимала, что помидор очень вкусен, но не могла по-настоящему насладиться им.

Когда пришло время засыпать могилу землей, Джульетта стала наблюдать за людьми. Менее чем за неделю на верхних этажах умерли двое. Еще двое умерли на других этажах, так что эта неделя выдалась очень плохой.

Или хорошей – в зависимости от того, кто ее оценивал. Она заметила, как бездетные пары, взявшись за руки, азартно доедают помидоры, делая мысленные подсчеты. По мнению Джульетты, лотереи проводились слишком быстро после чьей-то смерти. Она всегда считала, что устраивать их нужно ежегодно в один и тот же день, чтобы они воспринимались как событие, которое произойдет в любом случае, даже если никто не умрет.

С другой стороны, предание тела земле и сбор спелых плодов рядом с могилой были нужны, чтобы усвоить главное: таков цикл жизни, он неизбежен и его следует принимать и ценить. Человек уходит, оставляя после себя дар пищи, дар жизни. Люди освобождают место для следующего поколения. Мы рождаемся, становимся тенями, отбрасываем свои тени, а потом уходим. И каждый может надеяться лишь на то, что его запомнят по этим двум теням.

Участники церемонии стали подходить к краю могилы и бросать в нее остатки плодов. Джульетта тоже подошла и добавила свой недоеденный помидор к красному дождю из шкурок и мякоти. Ученик священника, опираясь на слишком большую для него лопату, ждал, пока не будет брошен последний кусочек. Те, что упали мимо, он скинул в могилу вместе с темной жирной землей, сформировав поверх нее холмик, которому после нескольких поливов суждено было осесть и стать неразличимым.

Когда похороны завершились, Джульетта пошла наверх, в свой кабинет. Она чувствовала, как с каждым лестничным пролетом устают ноги, хотя и гордилась своей хорошей физической формой. Но ходить и подниматься – совершенно разные вещи. Это не работа гаечным ключом или отвинчивание упрямых болтов, и усталость после подъема совсем другая, нежели после дополнительной смены. Джульетта пришла к выводу, что ходить по лестнице – неестественно. Люди для этого не приспособлены. Вряд ли их тела годятся для перемещений более чем на один-два этажа укрытия. В этот момент мимо промчался вниз очередной носильщик с улыбкой на юном лице, легко перескакивающий с одной стальной ступени на другую, и Джульетта задумалась: «А может, для этого нужна всего лишь тренировка?»

Когда она наконец-то добралась до кафе, было уже время обеда, и помещение наполняли шум разговоров и позвякивание вилок по металлическим тарелкам. Куча сложенных записок перед дверью ее кабинета заметно подросла. Рядом с записками обнаружилось растение в пластиковом ведре, пара ботинок и небольшая фигурка, сделанная из разноцветных проводов. Поскольку у Марнса не было семьи, Джульетта предположила, что разбираться со всем этим придется ей – раздать вещи тем, кому они пригодятся больше всего. Наклонившись, она взяла одну из открыток. Надпись на ней была сделана неуверенным почерком, цветным карандашом. Джульетта представила, как старшеклассники начальной школы сидят на уроке труда и готовят открытки для Марнса. Это опечалило ее больше любых церемоний. Она вытерла слезу и мысленно выругала учителей, которым пришло в голову привлечь к этому детей.

– Хотя бы их в это не вмешивайте, – прошептала она.

Она положила открытку на место и успокоилась. Наверное, Марнсу понравилось бы, если бы он все это увидел. Характер он имел легкий – был одним из тех людей, кто не стареет сердцем, – оно у него осталось неизношенным, потому что он так и не осмелился им воспользоваться.

Войдя в кабинет, Джульетта с удивлением обнаружила, что там кто-то есть. За столом Марнса сидел незнакомец. Он оторвал взгляд от компьютера и улыбнулся ей. Она уже собралась спросить, кто он такой, когда Бернард – она отказывалась воспринимать его даже как исполняющего обязанности мэра – вышел из камеры с папкой в руке и тоже улыбнулся.

– Как прошли похороны? – спросил он.

Джульетта пересекла кабинет и выхватила у него папку.

– Прошу вас ни во что не вмешиваться, – заявила она.

– Вмешиваться? – Бернард рассмеялся и поправил очки. – Это закрытое дело. Я собирался вернуть его в свой офис и убрать в архив.

Джульетта посмотрела на обложку. Это была папка Холстона.

– Вы ведь знаете, что должны отчитываться передо мной? Вам полагалось хотя бы бегло ознакомиться с Пактом, прежде чем Джанс привела вас к присяге.

– Это побудет у меня, спасибо.

Джульетта оставила Бернарда возле открытой камеры и подошла к своему столу. Она сунула папку в верхний ящик, убедилась, что флешка все еще торчит из компьютера, и посмотрела на молодого человека, сидящего напротив.

– А вы кто такой?

Незнакомец встал, и стул Марнса привычно скрипнул. Джульетта попыталась больше не думать о нем как о стуле Марнса.

– Питер Биллингс, мэм. – Он протянул руку. Джульетта пожала ее. – Меня только что привели к присяге. – Он взял свою звезду за уголок, показывая ее Джульетте.

– Вообще-то, Питера выдвигали на ваше место, – заметил Бернард.

Джульетта задумалась: что он хотел сказать и зачем было вообще упоминать об этом?

– Вам что-то нужно? – спросила она Бернарда и показала на свой стол, заваленный бумагами, накопившимися за вчерашний день, потому что она почти все время потратила на подготовку к похоронам Марнса. – Если у вас какое-то дело, я могу добавить его в самый низ одной из стопок.

– Все, что я буду вам передавать, должно ложиться наверх, – заявил Бернард и шлепнул ладонью по папке с именем Джанс на обложке. – И заметьте, я оказал вам услугу, поднявшись и проведя это собрание здесь, а не вызвав вас к себе в офис.

– Что за собрание? – спросила Джульетта, не глядя на него и взявшись за сортировку бумаг.

Она надеялась, что Бернард увидит, насколько она занята, и уйдет. Тогда она сможет расспросить Питера, чтобы быстрее разобраться в том, о чем уже начала догадываться.

– Как вам известно, за эти недели произошла значительная… реорганизация штатов. Воистину беспрецедентная – во всяком случае, со времени последнего восстания. И я боюсь, что, если мы не будем заодно, последствия могут стать опасными.

Он прижал пальцем папку, которую Джульетта хотела переложить. Джульетта подняла на него взгляд.

– Люди хотят преемственности. Они хотят знать, что завтра будет похоже на вчера. Они хотят, чтобы их все время подбадривали. А сейчас у нас только что прошла очистка, и мы понесли определенные утраты, поэтому настроение у всех немного нервное, что естественно. – Он показал рукой на папки и на бумаги, перетекающие со стола Джульетты на стол помощника шерифа. Молодой человек напротив поглядывал на эту кучу настороженно – как будто еще какая-то часть бумаг могла перебраться на его половину, добавив ему работы. – Поэтому я собираюсь объявить всеобщее прощение. Чтобы не только поднять настроение населению укрытия, но и помочь вам разобрать завалы дел. Тогда вы быстрее сможете приступить к своим обязанностям.

– Разобрать завалы? – переспросила Джульетта.

– Именно так. Всякие пьяные разборки и прочее. Вот тут у нас, например, что? – Он взял папку и прочитал имя на обложке. – Боже мой, и что Пикенс на этот раз натворил?

– Съел соседскую крысу. Домашнее животное соседей.

Питер Биллингс хихикнул. Джульетта взглянула на него, прищурившись и пытаясь понять, не кажется ли ей знакомой его фамилия. Точно: она читала написанную им докладную записку в одной из папок. Этот юноша, почти мальчишка, выполнял обязанности ученика судьи. Глядя на него, такое было трудно представить. Он выглядел скорее как один из компьютерщиков.

– А я полагал, что держать крыс в качестве домашних животных противозаконно, – сказал Бернард.

– Так и есть. А Пикенс здесь истец. Подал встречный иск в ответ на… – Она покопалась в папках. – В ответ вот на это дело.

– Дайте-ка взглянуть.

Бернард взял вторую папку и вместе с первой бросил в мусорную корзину. При этом все аккуратно рассортированные бумаги и заметки вывалились и смешались с клочками бумаги, предназначенными для утилизации.

– Простить и забыть, – сказал он, потирая руки. – Таков будет мой предвыборный лозунг. Людям это нужно. Они хотят начать с начала, забыть о прошлом в эти беспокойные времена, взглянуть в будущее! – Он сильно хлопнул Джульетту по спине, кивнул Питеру и направился к выходу.

– Предвыборный лозунг? – переспросила она, пока Бернард не ушел.

В этот момент ей пришло в голову, что одним из дел, по которым он хотел объявить прощение, было то, где он сам значился главным подозреваемым.

– О да, – подтвердил Бернард, обернувшись. Он взялся за дверную ручку и посмотрел на Джульетту. – После долгих размышлений я решил, что никто, кроме меня, не имеет лучшего опыта для этой работы. И я не вижу проблемы в том, чтобы и дальше руководить отделом АйТи, выполняя еще и обязанности мэра. Собственно, что я фактически уже и делаю! – Он подмигнул. – Преемственность, знаете ли.

И он вышел.

* * *

Остаток рабочего дня и еще некоторое время Джульетта вводила Питера Биллингса в курс дел. Больше всего ей нужен был помощник, который ходил бы выслушивать жалобы и отвечал бы на вызовы по рации. В прошлом этим занимался сам Холстон – носился по верхним сорока восьми этажам и разбирался с нарушителями порядка. Марнс надеялся увидеть в этой роли Джульетту с ее молодыми и крепкими ногами. Он также сказал, что красивая женщина «благотворно повлияет на общественное настроение». Джульетта же объясняла его намерения иначе. Она подозревала, что Марнс хочет сплавить ее подальше из офиса, чтобы она не мешала ему сидеть наедине с папкой и живущим в ней призраком. И она хорошо понимала это желание. Потому, отправив Биллингса домой со списком квартир и лавок, куда нужно будет завтра зайти, она наконец-то смогла усесться перед своим компьютером и посмотреть на результаты поиска, завершенного накануне вечером.

Поиск выдал интересные результаты. Не столько имена, на что она надеялась, сколько крупные блоки текста, похожего на программный код: абракадабру со странным синтаксисом, отступами и тегами – слова были понятны сами по себе, но казались совершенно не на месте. Эти длиннющие блоки были разбросаны в памяти домашнего компьютера Холстона, и первые из них, судя по датам, появились около трех лет назад. Время было подходящее, но больше всего привлек внимание Джульетты тот факт, насколько часто эти данные оказывались в глубоко зарытых папках – глубина вложенности иногда составляла десяток или более уровней. Создавалось впечатление, что кто-то очень постарался их спрятать, но чтобы при этом иметь под рукой множество копий для подстраховки от случайной потери.

Джульетта предположила, что этот текст, чем бы он ни был, закодирован и представляет важность. Отщипывая от буханки хлеба кусочки и макая их в кукурузное масло, она собрала в одной папке на жестком диске всю подобную абракадабру, чтобы послать ее в механический отдел. Там было несколько человек, начиная с Уокера, достаточно умных, чтобы понять смысл кода. Сделав это и доев хлеб, следующие несколько часов Джульетта опять шла по следу, который сумела обнаружить в деятельности Холстона за последние годы. Было нелегко вычленять этот след и решать, что важно, а что нет, но Джульетта подошла к задаче логически, как к любой поломке, – она подумала, что здесь имеет дело как раз с поломкой. Постепенной и бессрочной. Почти неизбежной. Потеря жены стала для Холстона чем-то вроде трещины в уплотнении или прокладке. Все, что у него вышло из-под контроля, можно было отследить в обратном направлении – практически вплоть до дня смерти его жены.

Одним из первых фактов, которые поняла Джульетта, стало то, что его файлы на рабочем компьютере не содержат никаких секретов. Очевидно, Холстон стал «ночной крысой», как сама Джульетта, и подолгу работал по ночам у себя в квартире. Эта общая черта усиливала одержимость Джульетты личностью прежнего шерифа. То, что ей следовало сконцентрировать все свое внимание только на его домашнем компьютере, означало, что теперь она может отбросить более половины данных. Стало также очевидным, что большую часть времени Холстон исследовал прошлое своей жены – как Джульетта сейчас копалась в его прошлом. Это стало самой главной их общей чертой. Джульетта изучала последнего добровольного чистильщика, а тот изучал свою жену, пытаясь обнаружить, какая мучительная причина могла подтолкнуть человека к выходу в запретный внешний мир.

И здесь Джульетта стала обнаруживать подсказки. Похоже, именно Эллисон, жена Холстона, раскрыла тайны старых серверов. Сосредоточившись на стертой и восстановленной электронной переписке между супругами и отметив, что пик их общения приходится как раз на то время, когда Эллисон опубликовала документ, описывающий некий метод восстановления удаленных данных, Джульетта наткнулась на ценный след. Она обрела уверенность в том, что Эллисон что-то обнаружила на тех серверах. Проблемой стало определить, что именно там было – и сумеет ли Джульетта это опознать, даже если найдет.

Она перебрала несколько идей, даже прикинула, не могла ли Эллисон прийти в ярость из-за неверности мужа, но Джульетта уже достаточно хорошо знала Холстона и не сомневалась, что причина не в этом. И тут она заметила, что каждая цепочка действий Холстона берет начало как раз от тех блоков абракадабры. А ведь Джульетта искала любой повод, чтобы отбросить эту версию, потому что совершенно ничего не понимала в закодированной бредятине. Почему же тогда Холстон и особенно Эллисон тратили так много времени, читая эту чепуху? Журналы активности показывали, что они держали файлы открытыми по нескольку часов, как будто зашифрованные буквы и символы можно было прочесть. Для Джульетты они выглядели текстом на совершенно незнакомом языке.

Так что же толкнуло Холстона и его жену на очистку? По официальной версии, Эллисон слегка повредилась умом из-за желания увидеть внешний мир, а Холстон в конечном итоге не выдержал горя. Но Джульетта никогда в это не верила. Ей не нравились совпадения. Когда она разбирала машину, чтобы отремонтировать, а через несколько дней там возникала новая проблема, для ее устранения обычно было достаточно проделать всю цепочку действий, совершенных при последнем ремонте. Причина всегда оказывалась где-то там. И эту проблему она рассматривала аналогично: диагноз намного упрощался, если обоих подтолкнула выйти наружу одна и та же причина.

Она лишь не могла понять, в чем заключается эта причина. И побаивалась, что если обнаружит ее, то и сама сойдет с ума.

Джульетта потерла глаза. Когда она снова посмотрела на стол, ее внимание привлекла папка Джанс. На ней лежало заключение врача о причине смерти Марнса. Она отложила заключение и взяла лежавшую ниже записку. Марнс написал ее перед смертью и оставил на столике возле кровати.

«Это должен был быть я».

Всего несколько слов. С другой стороны, разве остался в укрытии кто-то, с кем он мог поговорить? Она перечитала эти пять слов, но что она могла из них извлечь? Отравлена была его фляга, а не фляга Джанс, что фактически делало ее смерть непредумышленным убийством – новым для Джульетты явлением. Марнс ей кое-что объяснил насчет законов: самым серьезным обвинением, которое они могли надеяться кому-либо предъявить, была неудачная попытка убийства именно Марнса, а вовсе не несчастный случай, ставший причиной смерти мэра. Сказанное означало, что если они сумеют обосновать эти обвинения, то гипотетический отравитель может быть отправлен на очистку за то, что не смог убить Марнса, а вот если будет установлено, что это случайное убийство, он получит лишь пять лет срока и общественных работ. По мнению Джульетты, это была какая-то извращенная справедливость – как и многое прочее, что довело беднягу Марнса. У него не осталось никакой надежды на истинную справедливость, когда за жизнь платят жизнью. Эти странные законы вкупе с мучительным осознанием, что он нес яд на своей же спине, причиняли ему сильную боль. Ему предстояло жить с этим грузом и понимать, что именно его добрый поступок и проделанное совместно путешествие стали причиной смерти его возлюбленной.

Джульетта взяла записку и выругала себя за то, что накануне не смогла предугадать грядущее самоубийство Марнса. Ей следовало предвидеть его срыв. Это была проблема, решаемая небольшим профилактическим техобслуживанием. Она могла бы общаться с ним больше, протянуть руку помощи. Но она была слишком занята, пытаясь удержаться на плаву первые несколько дней, и не увидела, что человек, вознесший ее на самый верх, медленно угасает прямо у нее на глазах.

Мигание иконки почтового ящика на экране прервало эти тревожные мысли. Джульетта потянулась к мыши и выругала себя. Наверное, большой объем данных, которые она переслала в механический отдел несколько часов назад, был отклонен почтовой программой. Вероятно, он оказался слишком большим, чтобы пересылать одним файлом. Но тут Джульетта увидела, что это пришло сообщение от Скотти – ее друга из АйТи, приславшего ей флешку.

Сообщение оказалось очень коротким: «Приходи немедленно».

Это была странная просьба. Неопределенная и одновременно зловещая, особенно если учесть, что сейчас уже стояла глубокая ночь. Джульетта выключила монитор, выдернула флешку из компьютера на случай появления новых нежданных гостей и задумалась – не надеть ли пояс со старым пистолетом Марнса? Она встала, открыла шкафчик с оружием и провела пальцем по мягкому ремню, нащупав вмятину, где пряжка десятилетиями вдавливалась в одно и то же место на старой коже. Снова подумала о краткой записке Марнса и взглянула на его пустой стул. В конце концов она решила оставить пистолет на месте. Потом кивнула призраку Марнса, убедилась, что взяла ключи, и торопливо вышла.