Текст книги "Бумеранг желаний"

12.3

Катя пришла с занятий. Леонид слышал, как она бухала снятыми ботинками об пол. Сам он за прошедшие четыре часа не сделал ровно ничего. Он только что выпил таблетку обезболивающего и уселся в кресло у себя в кабинете. И ничего более. Он пытался читать, но не мог. Мысли не хотели отвлекаться от страха и теперь еще от чувства вины. И еще было ощущение, что он теряет свой дом. Это уже было раньше. Один раз в жизни он уже потерял свой дом. Не важно, кто в этом был виноват. Факт в том, что он остался один. Долгие годы он был «ничьим из ниоткуда». А теперь у него появилась семья. Близкие люди, которыми он так дорожил, хотя и боялся это показать. Боялся показать свою любовь, потому что боялся быть уязвимым. И теперь он боялся снова потерять свой дом.

Катя появилась на пороге. Она не зашла. Она просто стояла в дверях и смотрела на отца. Он смотрел на нее. Она молчала. В ее изумрудных глазах отражался он сам. Ему на миг показалось, что она все знает и все понимает. Все – это значит все.

– Ты дома, – констатировала Катя факт и продолжила смотреть на папу лучистыми изумрудами глаз. – Ты только не расстраивайся. Все зависит от тебя – расстроишься ты или нет, – продолжила Катя.

– А что делать-то? – Леонид услышал себя как со стороны, такой идиотский извечный вопрос «что делать».

– А ты поиграй на бильярде, и все пройдет, – произнесла Катя.

– Да, кисонька, если бы все так просто было. Не хочется что-то папе играть, не до бильярда сейчас, – вяло произнес Леонид.

Катя пожала плечами, развернулась и пошла к себе в комнату. Леонид кисло посмотрел на открытую перед ним книжку, на пустую кружку. Зубная боль отпустила.

– Чаю надо попить, что ли…

12.4

Катя, как обычно, рисует, а мне грустно. Папа не ходил сегодня на работу. Мама печальная. Все дома, а все равно грустно. Никто не радуется. Селентий тоже сидит на моей подушке и чистит крылышки. Я к Кате подошла, а она рисует и рисует. И играть не хочет. А я так хотела тогда, давно, чтобы все вместе играли и были дома. И вот все дома. И папа дома, и на работу он не пошел. И даже мама дома. И я дома. И Катя. Все дома. И никто не радуется. Никто не играет. А Катя сказала, что это я во всем виновата. И что мне надо все исправить. А что я? Я только хотела, чтобы папа был дома.

Да, это я пожелала, чтобы папа не пошел на работу. Это было тогда, давно. В тот день, когда Борька разбил голову. Я пожелала, чтобы папа был дома. Я умею желать. Если я захочу что-нибудь, то это так и будет. Только мне надо развеселиться хорошенько и захлопать в ладоши. И надо, чтобы Селентий летал. Надо, чтобы он летел, было весело, хлопать в ладоши и желать, чего хочешь. И все сбудется. Я хотела, чтобы папа был дома, и теперь он дома. Я не знала, что все так получится. Я хотела как лучше.

Да, я специально хлопала в ладоши вслед за эльфом. Он летал передо мной, а я хлопала в ладоши. Я всегда так делаю, чтобы сосредоточиться. Иначе желание не исполнится. Так вот, тогда, давно, я нахлопала себе желание и пошла в садик. Я же хотела, как лучше. Я хотела, чтобы папа был дома. И все… А потом, в садике, я почувствовала, как папе плохо, как не ладится у него что-то, как он злится – и настроение у меня испортилось, а тут этот драчун Борька. Он злой. Он мою подругу Лизу за волосы дернул, пока воспитательница не видела. Дернул и бежит мимо меня.

А мой Селентий, ну, эльф, как раз сидел на полу около моей ноги и показывал, как правильно туфельку застегивать. А Борька на него бы ногой наступил. Вот я и подвинула ногу вперед, ну, чтобы эльфа защитить. Вообще-то они верткие, и, наверное, он бы ускользнул от Борькиного ботинка. Но моя нога сама потянулась наперерез. Ну, я не знала, что Борька так упадет и о батарею головой стукнется. А там еще этот краник на трубе. Все не так – и Селентий устал, и папа там злой, и Борька здесь сначала злой, а теперь еще и с пробитой головой. В общем, смотрю – Борька не двигается, и кровь…

Я эльфа в руки взяла, держу, к лицу его поднесла и на Борьку смотрю. И одна мысль: неужели это я сделала? А тут суета – воспитательница подбежала, смотрит на Борьку – побледнела, только и говорит шепотом: «Боже ж мой, боже ж мой». И до Борьки дотронуться боится. Тут няня подоспела. Она быстрее Борьку на спину перевернула, пульс щупает, загородила собой все. Я в сторону отошла. Все как во сне. Мне бы пожелать, чтобы Борька очнулся и чтобы с ним все хорошо было, а я не могу. Оцепенела – и мысль одна, это я, это я, это я сделала. А еще я по-прежнему злилась на него – он всегда такой, то меня, то Галку, то за волосы, то пнет. Так ему и надо. Пусть теперь подумает. Вот.

Потом приехала «скорая» и отвезла Борьку в больницу. Потом «скорая помощь» приезжала еще раз, чтобы увезти Надежду Ивановну – нашу воспитательницу. У нее плохо с сердцем стало. А я все еще в своем оцепенении была. Чувствовала, как папе моему плохо. Потом мы все поели, и нас в кроватки уложили. Из соседней группы воспитательница пришла, чтобы нянечке помочь. Потом приходила директор садика и о чем-то шепотом разговаривала с нянечкой. Лицо у нее было бледное и испуганное и, по-моему, заплаканное. Она ушла, и все было тихо.

Потом я почувствовала, что папе лучше, что он с людьми разговаривает и не злится больше. И мне стало легче. Это давало силы тоже не злиться. Я начала думать о Борьке. Где он сейчас? Как он там? Сначала туман был какой-то и свет сквозь туман. Затем звуки начали доноситься, металлическое такое лязганье, клацанье, пиканье приборов каких-то и голоса. И один голос главный, но негромкий такой. Живой, значит, живой – подумалось. Тогда я стала думать вперед, но ничего не происходило, все те же голоса. Я уснула, и мне снился Борька, который бегал вокруг нас с Лизой и дергал нас попеременно за косички. А мы радовались и смеялись. И только эльф не смеялся и крутил пальчиком у виска и на меня смотрел. А я смотрела на Борьку и хотела, чтобы он еще раз меня за косичку дернул. Потом всех разбудили и перед полдником спрашивали, кто видел, как Борька упал. Никто не видел. И я сказала, что не видела. Дальше все пошли на прогулку, и все как-то начало забываться. Нас с Лизой мальчишки заперли в игрушечном домике и не хотели выпускать. А мы готовили им обед понарошку. Вот.

И что теперь делать? Так грустно, грустно, грустно…

Диана уселась рядом с Катей. Катя оторвалась от рисунка, будто услышав немой вопрос младшей сестры. Посмотрела своими зелеными глазами на сестренку, улыбнулась и сказала:

– Посмотри на мои картинки.

И начала показывать картинки. Диана всматривалась и видела, как со страниц альбома слетают веселые бабочки, капли росы искрятся в лучах яркого солнца, зеленые кузнечики прыгают с травинки на травинку. Стало весело и смешно. И Селентий тоже смотрел во все глаза, а потом начал радостно пританцовывать. А бабочки летали вокруг. Вся комната стала переливаться радужными бликами. Диана вскочила на ноги и стала хлопать в ладоши. Бабочки кружились, и Селентий тоже. Диана хотела, чтобы ее папа был счастлив и Борька был здоров. Она хлопала и хлопала. А Катя смотрела на нее и улыбалась. А потом обе девочки обнялись и радостно рассмеялись всем бедам назло.

13

13.1

Лера с детьми уехала с утра к своим родителям. Благо, что выходные.

У Леонида сегодня была запланирована встреча с Мишаней. Они давно дружили. Леонид помогал ему когда-то. Затем Мишаня помогал Леониду. Но, впрочем, это было не важно. Важно было то, что они дружили.

У Мишани был свой собственный бизнес – агентство недвижимости. Леонид всегда отмечал для себя людей, для которых деньги были не главным. Мишаня был как раз таким. Он помогал людям, и это было для него смыслом всей его работы. А деньги? Что деньги – их больше или меньше, и в могилу с собой не унесешь.

К тому же Мишаня был философом.

– Вот ты, Леня, все суетишься чего-то, все у тебя планы, бизнесы. А я вот с тобой разговариваю, а тебя здесь нет как будто. Ты там где-то, в планах, а жизнь-то, она здесь, она сейчас происходит.

И насчет того, что деньги в могилу с собой не унесешь, это тоже его слова. Точнее, наверное, кто-то раньше про это сказал, но это была Мишина концепция, Мишанин подход. А еще он любил говорить, что все мы голыми в этот мир приходим и такими же голыми уходим.

– Ну что, Леня, вот тебе кресло, сейчас чайку сделаю, рассказывай, давно не виделись.

– Да ладно, Миш, рассказывать-то нечего. Ничего хорошего не происходит. Так что и рассказать нечего. А плохое из одной головы в другую переливать – только заразу распространять.

– Ничего, ко мне зараза не липнет. Ты же знаешь. Вот тебе чаек. Вот плюшки. Ну так что там у тебя случилось?

– Да даже не знаю, с чего начать.

– А ты начни с чего-нибудь.

– Ну, прежде всего, у меня есть основания полагать, что младшенькая у нас не совсем обычный ребенок.

– Ну и что тут расстраиваться? – удивился Мишаня. – Радоваться надо!

– Ну я не знаю, стоит ли радоваться. Дело в том, что она видит воображаемые объекты. Короче, по ее словам, рядом с ней постоянно находится эльф, и она с ним дружит. И врачи склонны считать это серьезным психическим нарушением.

Мишаня отхлебнул чая из своей кружки.

– Ну хорошо, а ты? Ты считаешь это серьезным психическим отклонением?

– Я? А при чем здесь я? – Леонид нахмурился.

– Ты здесь самый главный. То, что кто-то считает, – ребенку не важно. Твоей девочке важно, чтобы вам – ее папе и маме было комфортно рядом с ней. Чтобы вы ее любили и не считали больной. А то, что считают еще какие-то люди, – ей все равно. Когда дети вырастают и становятся взрослыми, как мы с тобой, они забывают, что есть самое главное. На них начинает давить весь окружающий мир, такой-то доктор не считает это нормальным, начальник считает, что это неправильно, сосед по лестничной клетке думает, что ты поступил плохо и должен исправиться. Да кто они все для нас? Кто они такие, чтобы решать за нас? Но это потом, а в детстве все проще и правильнее. Есть мама и папа. Это уже в школе нас начинают ломать, замещая наших родителей законами и стандартами.

Леонид переваривал услышанное.

– Ну, друг мой, а теперь скажи мне: твой ребенок здоров?

– Я не знаю…

– Хорошо, – продолжил Мишаня, – давай по-другому поговорим. Скажи, что ты слышал про детей-индиго? Ничего? Ну там такая простая формулировка. Дескать, что сейчас на Земле рождается все больше и больше детей-индиго, детей, у которых аура цвета индиго. Физически это наши дети, но ментально они не наши дети, потому что они приходят на Землю готовыми к жизни и не нуждаются в нашем воспитании. В каждом ребенке-индиго уже заложена готовая программа – кто-то из этих детей уже при рождении замечательный художник, а кто-то гений математики. Как правило, такие дети не укладываются в рамки стандартов дошкольного и школьного образования. Они могут плохо учиться по определенным предметам, потому что им это неинтересно. Обычно они плохо себя ведут, потому что их поведение также остается за рамками стандартного. Ты же прекрасно знаешь, что наша школа – это некий стандарт мышления, на который все должны равняться. А тех, кто слишком выделяется, система пытается исправить или сломать, что, в принципе, одно и то же, на мой взгляд. И всем, кто иной, то есть сильно отличается от стандартов, всегда будет неуютно. И чем сильнее ты отличаешься, тем ближе ты к психушке. И еще, представь себе мир одинаковых психов. Кем в таком мире будет нормальный человек? Кем? Психом, конечно.

Леонид внимательно слушал. Он уже слышал где-то о детях-индиго, но ничего конкретного не запомнил.

– Теперь что касается того, что твоя девочка видит эльфа, – продолжал развивать свою мысль Мишаня. – Скажи, ты видишь рентгеновские лучи? Например, в рентгеновском кабинете ты видишь прибор и его части светятся сильнее, чем обычно? Нет, не видишь. Я тоже. Но при этом ты знаешь, что рентген есть, ты знаешь, откуда берутся рентгеновские снимки. И ученые давно это доказали. Правильно? И тебя не удивляет, что ты чего-то не видишь, хотя оно есть. А почему тогда тебя удивляет, что твоя дочь видит то, чего ты не видишь? Вполне возможно, что если просканировать пространство вокруг нее, то обнаружится этот самый эльф, или улетучится навсегда, или просто сдохнет и начнет вонять. И все скажут, ну да, все так и есть. Эльф существует. Но для этого твоего ребенка всего исследуют и переисследуют. Всем будет интересно, как же так она видит, а другие нет. Не проще ли просто поверить, и все?

Леонид кивнул, он тоже так думал до всех этих непонятных событий.

– Так что же тебя волнует? То, что кто-то считает, что твой ребенок не в рамках, что твой ребенок другой? Им, этим волнующимся, это мешает жить? Это угроза для них, что ли?

Леонид не знал, что ответить.

– Так что же тогда есть человек нормальный? Нормальный, то есть приближенный к какому-то стандарту? А теперь представь, что эволюция не дремлет. И именно сейчас происходят изменения этих самых стандартов. И все те, кто кричит о старых понятиях нормальности, просто последние пока еще многочисленные неандертальцы. Представь, что в будущем у каждого человека вместо домашнего питомца будет такой вот персональный эльф. Ну, чтобы скучно не было. Или будет рентгеновское зрение. Так что есть нормальность?

Леонид снова промолчал.

– Короче, Леонид, я тебе так скажу. Если с этим можно как-то ужиться и если это не причиняет вреда окружающим, то плюнь и разотри. И еще, самое главное для твоей девочки – это любовь папы и мамы – ее родителей. Все воспитание ребенка, все знания, которые вы ей передаете, должны идти через любовь. Ну что застыл, ты пей-пей чай! Какие у тебя еще вопросы?

– А откуда ты знаешь про детей-индиго? – спросил Леонид.

– Откуда, откуда. Я, в отличие от тебя, Леня, не только бизнес-планы и проекты строю, но и в реальной жизни пребываю. Читаю книжки, в Интернете всякую ерунду просматриваю. Нет у меня, правда, таких вот миллионов, но зато я реально живу, работаю, отдыхаю, занимаюсь своим ребенком.

– Ну это ты зря. Я детьми тоже занимаюсь. А что касается миллионов, то у меня их теперь тоже нет.

– То есть ты хочешь сказать, что вы теперь живете на улице и у тебя нет советского набора стандартного счастья – квартиры, машины, дачи?

– Нет, что ты! – Леонид аж отмахнулся от такой мысли. – Конечно, все не так уж и плохо.

– Значит, ты хочешь сказать, что у тебя – заклятого капиталиста отняли несправедливо нажитые миллионы? Обидели, так сказать? – Мишаня обличительно встал перед Леонидом во весь рост, держа кружку чая в правой руке, словно судейский молоток. – И ты, значит, решил пожаловаться на судьбу? Как все несправедливо? Так, значит?

– Да нет, Миш, дело не в этом. Просто обидно, что вот так работаешь, работаешь, а потом раз и какой-то козел со всем твоим состоянием на Канары, а тебе снова пахать надо… Еще и подставить хочет, в тюрьму посадить…

– Да понимаю я тебя. Но здесь знаешь как? То, что какой-то вор все украл, это плохо, но это вопрос этого козла. Он украл, он и ответит. Если не в этой жизни, так потом.

– Да, Миш, я-то все понимаю, но только как будто он мне нож в плечо воткнул. Вроде бы и не смертельно. Но больно постоянно. Вот и думаешь, думаешь, думаешь об этом. Деваться прямо-таки некуда.

– А вот это я знаю, бывало и такое. Только ты должен понять, что тебе обязательно мысленно отбросить надо этого человека. Не место ему рядом с тобой. Вот этот самый нож, как ты говоришь. Это его боль, а не твоя. Она ему и должна достаться. А так получается, что он тебя ограбил и ты через этот нож вместе с ним эту боль перерабатываешь. Тебе срочно надо сказать себе, что все, что было, прошло. Он украл – это его проблема. Пусть он с этим живет. А тебе это не нужно. И когда ты этот нож мысленно отбросишь, знаешь, как ему тяжело станет. Да он просто места себе не сможет найти. А пока не отбросил его, он всю свою боль на тебя перекладывает. А такое обычно к болезням приводит. Ты подумай сам хорошенько. Зачем тебе чужие болезни? Они тебе не нужны. Так сосредоточься на детях, на семье, на работе. Что тебе, заняться больше нечем, чем чужое дерьмо перелопачивать?

– Легко сказать, сложнее сделать, – усмехнулся Леонид.

– Ну ты, если хочешь, расскажи, на чем тебя там кинули. Мне для общего развития не повредит, и тебе, глядишь, полегче станет.

Леонид коротко рассказал о том, как Олег присвоил деньги и как потом инсценировал нападение на свою мать.

– Ну это стандарт. Сначала по-тихому своровать, а потом кричать благим матом – убивают, спасите, помогите, – сказал Мишаня в ответ на рассказ Леонида. – Знаешь, я что скажу, это тебя все западное образование портит. Там Европа, а здесь Россия. Ты не путай и клювом не щелкай. Твое это западное умничество – оно только для Запада и хорошо. А здесь леса дикие, капиталисты первобытные, люди простые. Что плохо лежит – то и крадут. Это все твои беды?

– Да нет, если бы. Я еще и Лере изменил, – добавил Леонид.

– А вот это грех, – коротко сказал Мишаня, – но все мы грешники. Если это твой единственный грех, то это, я бы сказал…

Он промолчал. Потом лукавые глаза загорелись огнем.

– А как произошло-то? Кто она? Наверное, хороша собой, раз тебя проняло.

– Да, Мишаня, я тебе хотел сказать, что домой прихожу и мне противно на рожу свою в зеркало смотреть. А ты: кто она? Да какая разница?

– Есть разница, – деловито заявил Мишаня. – Рассказывай давай.

– Да не хочу я рассказывать, – возмутился Леонид.

– Ну вот, как про козла какого-то, он выкладывает – нате, мучайтесь, слушайте. А как про девицу симпатичную, так нет, не хочу. Рассказывай давай, грешник фигов, а то от разговоров со мной отлучу.

Он снова встал с кружкой в руке.

– Ну, Леночка это, секретарша моя. Я сам не понимаю, как это произошло.

Леонид коротко рассказал о том злополучном вечере, без интимных подробностей, конечно.

У Мишани горели глаза.

– Слушай, у меня для тебя две новости, и обе хорошие, – сказал Мишаня, когда Леонид завершил свой рассказ. – Во-первых, я твою Леночку видел только один раз, но она мне потом две ночи подряд снилась. И как ты с ней рядом спокойно столько времени работаешь, я ума не приложу, тем более что это она на тебя, похоже, запала. А во-вторых, чисто по Фрейду это был ожидаемый и понятный поступок. Олежа твой зарился на Леночку, а когда она ему отказала, деньги украл и попытался тебе бизнес и жизнь разрушить. То, что произошло у тебя с Леночкой, – необходимое действие с твоей стороны в смысле самоутверждения. Типа вот тебе, Олег, – на-ка, выкуси. Все здесь мое. Это в тебе твое первобытное мужское достоинство взыграло. Я здесь хозяин, вот что ты тогда хотел сказать. Я думаю, что, если бы в этот момент Олежа в офисе был, ты бы и его также оприходовал. И все это в целях самоутверждения. Можешь гордиться – ты поступил, как настоящий бабуин.

Леонид не знал, что и сказать. Мишане какую историю ни расскажи, все в смех и демагогию превратит.

– И еще вот что я тебе скажу, – продолжил философски настроенный Мишаня, – все, что происходит в нашей жизни, – суммарный результат наших и чужих желаний. Дело в том, что желания сбываются, только зачастую очень криво. Так что загадывать желания надо очень осторожно. Вот я более чем уверен, что Леночка, к примеру, с давних пор мечтала, чтобы ты стал ее мужчиной. Олежа твой, наверное, мечтал о больших деньгах и, возможно, даже к Леночке клеился, чтобы только к тебе и деньгам, так сказать, ближе быть. Ты сам, наверное, мечтал о каких-нибудь изменениях, чтобы не так скучно, к примеру, было в твоей пресной миллионерной жизни. И вот на тебе, и спонтанный секс, и эмоции, и адреналин. А для Леночки – ты рядом. А у Олежи миллионы из ниоткуда взялись. Ты вот сам подумай, о чем мечтают люди, которые рядом. У каждого из нас есть свои мечты, которыми он бредит. У кого-то эти желания четкие и понятные, а у кого-то каша сплошная. Так вот, на мой взгляд, желания наши сбываются, но из-за того, что они разные у каждого из нас, то и сбываются они криво-накриво. Хотя, может, я и не прав. Может, есть сильные и слабые люди. И у сильных желания, к примеру, четче сбываются. А те, кто послабее, и сформулировать толком не могут, чего хотят. Но лично для меня концепция исполнения желаний – удобная концепция, потому как так и цели на будущее можно ставить, и смысл в жизни есть.

Леонид с интересом слушал Михаила.

– Я смотрю, заинтересовался. Значит, тебе полегчало. Ну вот и хорошо. Это все проблемы или еще что утаил? Я теперь твой священник, так что валяй, что там у тебя еще.

– Да нет, вроде бы все. Все остальное уже мелочи. Посадить хотят, угрожать тоже порывались.

– Ну, этим ты меня не удивил. Ты же российский бизнесмен.

– И с Лерой надо как-то отношения налаживать.

– Я надеюсь, ты ей ни в чем не признался? – быстро спросил Мишаня.

– Нет, но мне кажется, что она все чувствует…

– И не говори, главное. Понимаешь, мы все живем иллюзиями. Ты можешь жить в бараке, спать на матрасе с клопами и чувствовать себя счастливым, а можно жить в замке, спать на перине и чувствовать себя несчастным. Ну, как ты сейчас, к примеру. У тебя что-то там украли, и ты забыл, что у тебя есть дом и семья, и деньги на питание у тебя тоже есть. Но ты сегодня несчастный. Это твоя иллюзия. Так вот, главное в жизни – не разрушать иллюзий счастья других людей. Наверное, это и есть самый большой грех. Твоя жена должна быть счастлива. И если ты где-то там облажался, это не повод разрушать ее счастье. Это дополнительный повод для тебя компенсировать свою лажу своими же хорошими поступками в будущем. Только не переусердствуй, пожалуйста. А то у меня есть один знакомый. Он как налево сходит, так брильянт жене покупает. И так у него это ловко получалось. Себе приятно сделал и супруге вроде как тоже. А она по этим бриллиантам его женщин считает, драгоценности эти видеть не может. Скопила состояние и развелась.

Мишаня еще чайку налил, конфеток из коробки достал. Подумал и добавил:

– Счастливый ты человек, Леня.