Текст книги "Тайна Царствия Божия, или Забытый путь истинного Богопознания"

Глава XIII
О возможности заниматься «умной молитвой» в миру. Утешительный благословенный пример. Главное условие «умной молитвы» «береги ум». Наши благодатные наставники этому деланию – Писания святых отцов и скорби

У читающего эти строки невольно могут возникнуть мысли сомнительного характера: «Да возможно ли заниматься «умным деланием» человеку, живущему среди мира и в мирской обстановке? Ведь это занятие более приличествует тому, кто живет в монастыре, а в миру этим заниматься невозможно!»

На это следует сказать словами Господними: невозможное человекам возможно Богу.[71]71
  Лк. 18, 27.


[Закрыть]

И преподобный Симеон Новый Богослов говорит, что «ни мир, ни житейские дела не мешают исполнять заповеди Божии, когда имеется ревность и внимание».

Истина этих божественных слов в полной мере оправдалась на дивном образе великого молитвенника земли Русской, какого Господь показал всему христианскому богоотступному миру, утратившему веру, и который спасался «умным деланием» среди самой гущи мирской, среди греха и всякого соблазна, – на образе блаженной памяти о. Иоанна Кронштадтского. И явление его молитвенного образа в последних временах неслучайно.

Его светлый образ является для нас пророческим знамением, предсказывающим путь для всех истинно спасающихся среди грозных и свирепых волн бушующего страстями «мира сего».

Спасение и восхождение по ступеням к совершенству христианскому возможно на всяком месте и во всякой обстановке, но только при условии «умного делания», то есть – «будь осторожен: береги свой ум», – как говорит о. Иоанн.

И как гениально просто, как сжато и божественно ясно выразил он этими краткими словами сущность сокровенного святоотеческого учения «о внимании к себе», «о трезвении», об «умном делании»!

Этим кратким богомудрым словом он выразил сущность всей православной аскезы, всего православного подвижничества. Это слово – не продукт теоретического, академического разума. Это – слово сердца; слово внутреннего благодатного опыта. В нем сокрыта тайна христианства, тайна монашества.

Ученые теоретики христианства и монашества, теоретики православной аскезы написали много хороших книг от своего книжного разума, но в книгах нет благодатного разумения тех истин, о которых они писали. Их книги мертвы – нет в них слова жизни, они не животворят. Одному книжному научению не дается благодатное разумение. Для этого нужно благодатное житие, нужен внутренний духовный опыт, озаренный светом благодати. Только из такого опыта рождаются благодатные писания. Без него истины христианства недосягаемы, недоступны. Эти истины книжный разум видя – не видит, слыша – не слышит и не разумеет.

Такой благодатный опыт имел Кронштадтский молитвенник, потому мог и словесно выражать благодатным кратким словом всю сущность христианского восточного подвижничества, сущность монашества и всего христианства. «Береги свой ум!»

Этим сказано все. Здесь заключена тайна «умного подвига». В этом кратком слове сокрыта тайна спасения и христианского совершенства. Это и есть «умное делание» отцов, молитвенное возведение ума к Богу, «память Божия», или непрестанная молитва. Это и есть внутренний Божий путь к сокровенному таинству живого богообщения – «к мысленному молчанию».

Это – путь святых отцов. В нем сущность всей православной аскезы.

Благодатно-пророческое житие о. Иоанна с необыкновенной яркостью подтвердило истину высказанных им слов, а также и тех слов, которые изрек древний пророк, сказавший, что Господь совершает спасение посреди земли,[72]72
  Пс. 73, 12.


[Закрыть] то есть посреди всего земного и суетного, посреди греха и соблазнов спасение совершает Сам Бог, а не человек, но при благом усердии человека. Ибо спасение – Божие, а не человеческое.

Если бы непрестанная молитва, или, в выражении о. Иоанна, – «береги свой ум», – была совершенно невозможна среди мира, то Дух Святый устами апостола не призывал бы к сему труду всех христиан, не внушал бы им: Непрестанно молитесь.[73]73
  1 Фес. 5, 17.


[Закрыть]

Ибо Господь Бог к невозможному не призывает. Значит, она для нас возможна. А поскольку внушается нам Духом Божиим, то и необходима, так как «без непрестанной молитвы к Богу приблизиться невозможно», – говорит преподобный Исаак Сирин (Слово 69-е).

Нужно только желание спасения и благое усердие. А благому усердию в сем деле Сам Бог – помощник во всякой обстановке: и среди «чермного моря» страстей, и в «темнице египетской», и в огне «вавилонских скорбей», испытующих твердость нашей веры и упования.

Ибо Он – воистину есть Помощник и Покровитель всякой душе, устремляющейся из «Египта страстей», от власти мысленного фараона в «умную» страну обетования. И всякая такая душа обретает

Его действенную помощь в этом «умном» устремлении.

«Умное житие» Кронштадтского молитвенника полностью подтвердило эту истину. Среди самой гущи мира Господь Бог, умно призываемый, был ему и помощник, и покровитель.

Если бы невозможно было спасаться «умным деланием» среди мира, то отцы, Богом просвещенные, не приглашали бы и мирян к сей молитве.

Святитель Игнатий Брянчанинов говорит, что «должны заниматься Иисусовой молитвой не только монахи, живущие в монастырях и занятые послушанием, но и миряне. Всем христианам можно и должно заниматься сей молитвой с целью покаяния и призывания Господа на помощь, заниматься со страхом Божиим и верою, с величайшим вниманием к мысли и словам молитвы, с сокрушением духа» (Аскетические опыты. Т. II).

Святитель Василий Великий положил неграмотным все молитвословия заменять молитвою Иисусовою, и это принято за правило всею Восточною Церковью.

Святой Симеон, архиепископ Солунский, заповедует и советует архиереям, священникам, всем монахам и мирским на всякое время и час произносить эту священную молитву, имея ее как бы дыханием жизни, и говорит: «Сие призывание всяк благочестивый да возглашает и всегда да понуждает себя к тому».

И наш светлый батюшка – преподобный Серафим – давал те же наставления о молитве всем приходящим к нему: и монахам, и мирским, и говорил: «Всякий христианин пусть занимается своим делом, а во время работы дома, или на пути куда-нибудь, пусть читает тихо: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». И в этом да будет все твое внимание и обучение. С призыванием имени Божия ты найдешь покой, достигнешь чистоты духовной и телесной, и вселится в тебя Святый Дух, источник всех благ, и Он управит тебя во святыне, во всяком благочестии и чистоте» (Житие старца Серафима).

Да и многие святые отцы давали те же наставления всем – и инокам, и людям мирским. Ибо заповедь о «бодрствовании», то есть о непрестанной молитве, дана Господом Спасителем не только близким ученикам, но и всем верующим в Него.

Многие же из чувства ложного смирения почитают себя недостойными заниматься сей молитвой, говоря, что это занятие более приличествует людям святым. Но это понятие превратное, неправильное, погрешительное.

Блаженной памяти старец схимонах Василий Поляномерульский, весьма опытный делатель «умной молитвы», так и говорит: «Многие, не зная опытно «умного делания», погрешительно судят, что «умное делание» принадлежит одним бесстрастным и святым мужам».

Иные же боятся приступать к сему труду, страшась впасть в прелесть от сей молитвы. Эта боязнь основана на духовном невежестве. И если строже рассматривать эту боязнь, то это уже и есть прелесть.

Да разве это не прелесть, разве это не обольщение, разве это не повреждение душевное – считать молитвенное призывание святого и спасительного имени Божия опасным для себя? Что может быть пагубнее такого самообольщения! Это наиболее утонченная и наиболее душевредная форма прелести.

От сей молитвы никто и никогда не повреждался и не впадал в прелесть. Впадали в прелесть и повреждались душевно не от «умного делания», а от неразумного, от безумного, гордостного устремления ума к высоким состояниям, не свойственным человеку, пребывающему в страстях.

Были неопытные и неразумные духовники, которые воспрещали молиться сей молитвой, и многие под влиянием их запретов доходили до полного душевного помрачения, как рассказывает об этом старец Паисий Молдавский. Они так устрашились сей святой молитвы, что дошли до крайнего безумия: имевшиеся у них святоотеческие книги об «умной молитве» потопили в реке, привязав их к кирпичам. Что может быть безрассуднее такого отношения к святой молитве?

Но сия молитва страшна не только невеждам, людям некнижным, но и просвещенным, богословски образованным плотолюбцам. Они к ней относятся уж совсем дико и недоброжелательно. Так и говорит об этом опытнейший делатель сей молитвы святитель Игнатий Брянчанинов: «Немудрено, что и наши ученые (богословы), не имея понятия об «умной молитве» по преданию Православной Церкви и прочитав о ней только в сочинениях западных писателей, повторили хуления и нелепости этих писателей. […] Плотской и душевный разум, как бы ни был богат премудростью мира, смотрит очень дико и недоброжелательно на «умную молитву». Она – средство единения духа человеческого с Духом Божиим, и потому особенно страшна и ненавистна для тех, которые благоволят пребыванию своего духа в сонме духов падших, отверженных, враждебных Богу, не сознающих своего падения, провозглашающих и превозносящих состояние падения, как бы состояние высшего преуспеяния» (Аскетические опыты. Т. II).

При пострижении в монашество, когда новопостриженному даются четки, постригающий говорит: «Приими, брате, меч духовный, иже есть глагол Божий, егоже и посей во устах твоих, во уме же и сердце и глаголи непрестанно: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя»».

Таким образом, всякому иноку сия молитва дается как заповедь. Но ведь редкий инок понимает значение этой заповеди; только те, кто имел опытного старца-руководителя, пребывавшего в сем делании.

И молитва сия с редкими содружается – только с теми, кто истинно отрешается от плотолюбивой жизни и с горячим сердцем ищет покаяния; к таковым она приходит как руководительница покаяния.

А с мирянами содружается лишь с теми, в ком появилась жажда отречения от плотского бытия, жажда духовной жизни, жажда взыскания своей души. А в ком жива жизнь плоти, жизнь «мира сего», с теми она не уживается. Но если и таковые искренно будут держаться за эту молитовку, она уведет их от жизни плотской и приведет к жизни духовной, к жизни покаянной! Эта молитва есть молитва отрешения, молитва умерщвления плотского бытия, молитва смерти.

И она же есть молитва воскресения души, молитва божественной жизни. Всякий, истинно прилепившийся к сей молитве, обязательно отрешится от жизни вещественной, от жизни плоти – замрет для мира, для жизни плотской и оживет для жизни духа, для жизни духовной. Сия молитовка приведет его на путь воскресения духа, на путь жизни духа. Ибо молитва сия – дух и одухотворит всякого, кто ее возлюбит.

Кронштадтский молитвенник, возлюбивший сию молитву, подтвердил истину этих слов своим одухотворенным житием среди мира. Правда, его опыт – опыт исключительный и весьма яркий, но не случайный. В премудром Промысле Божием случайностей нет.

Кронштадтский молитвенник есть Божие пророческое знамение для всех истинно спасающихся среди соблазнов мира в последних временах. И знамение это для нас весьма утешительное и бодрящее.

Конечно, мы привыкли иначе понимать: что «умной работой» занимаются только те, кто живет в монастырской или пустынной обстановке. Но нашему времени не дано ни того, ни другого. Господь пустыню сделал недоступной и монастыри закрыл, а мир грешный оставил, и он продолжает существовать. Что же делать нам, желающим спасения?

Для всех желающих спасения остался один путь – внутренний, путь внимания к своим помыслам и молитвы непрестанной. Нам нужно спасаться среди мира «умным занятием»: «беречь свой ум», то есть занимать его непрестанной молитвой покаяния. Не искать в сей молитве высоких духовных состояний, а только зрения своих согрешений и очищения от страстей, и искать сего в молитвенном плаче.

Этот путь незаблудный, безопасный, это путь святых отцов. И это единственный путь, для нас доступный и открытый. Все другие пути для нас закрыты.

А мысли, сомнения и колебания, возникающие в нас, – это работа все того же «мысленного растлителя», который утонченными приемами сомнений, колебаний, нерешительности усиливается расшатать в нас окончательно нашу и без того слабую веру во всемогущество Божие и погубить нас собственным нашим неверием Господу Богу, Который и вчера и сегодня и во веки Тот же.[74]74
  Евр. 13, 8.


[Закрыть] И Своей всемощной благодатью спасает всегда и везде всякого произволяющего и ищущего спасения.

Есть еще один острый вопрос, весьма тягостно переживаемый спасающимися: «Кто будет нашим духовным руководителем на этом неведомом для нас и весьма опасном пути?»

Это вопрос, который весьма многих пугает. Опытных старцев нет. И духовных наставников «сокровенному житию во Христе» не стало. А святые отцы говорят, что без опытного руководителя этим деланием нельзя спасаться. Так что же нам делать? Как быть?

И вот, дивный Бог в Своей премудрости через святых своих, древних молитвенников, предвозвестил о нас весьма утешительное слово. Он изрек их устами, что нашими духоносными наставниками в последних временах будут «богомудрые Писания святых отцов», по слову Паисия Величковского, святителя Игнатия и других, – «и всевозможные скорби», по слову аввы Исхириона и других отцов.

Скорби и будут воспитывать нас для Царствия Божия и усовершать в «умном житии», ибо «умная молитва» лучше возрастает и крепнет в нас тогда, когда мы всякую скорбь претерпеваем с благодарением.

Святитель Игнатий Брянчанинов повествует о сем следующее пророчество древних отцов. Некогда святые отцы Египетского скита пророчески беседовали о последнем роде. «Что сделали мы?» – говорили они. Один из них, великий авва Исхирион, ответил: «Мы исполнили заповеди Божии». Спросили его: «Что сделают те, которые будут после нас?» – «Они, – сказал авва, – будут иметь делание вполовину против нас». Еще спросили его: «А что сделают те, которые будут после них?» Авва Исхирион отвечал: «Они отнюдь не будут иметь монашеского делания, но им попустятся скорби, и те из них, которые устоят, будут выше нас и отцов наших».

Вот истинное утешение Духа Святаго для всех рабов Божиих, спасающихся в последних временах среди мира и его скорбей. И этого благодатного утешения не стоит забывать. Здесь сокрыто утешение и для тех, кто пребывает в скорби по своей воле, от ее тягостного бремени, и не знает, кому ее отдать. Скорби каждого, приемлющего их, управят в Царствие.

Ибо многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие.[75]75
  Деян. 14, 22.


[Закрыть]

Такова воля благого Промысла о нас, чтобы мы, покорившись ему, без смущения сами несли скорбь своей воли. В смиренном преклонении перед сим Промыслом ныне спасение. Нам нужно крепко освоиться с той мыслью, что ныне воспитывают нас для жизни вечной не старцы, не духовники, а многоразличные скорби.

Скорби – это и есть наши духоносные наставники и руководители в молитвенном житии. Нынче наш путь Бог управляет не советами старцев, а обилием жестоких скорбей. Посему всякой приходящей скорби нужно оказывать послушание, нужно кланяться в ножки, как старцу, и с любовью лобызать ее святую руку, нас благословляющую, как старческую.

И в этом смиренном «умном делании» нужно умудряться, просвещаться и укрепляться богомудрыми Писаниями святых отцов, и особенно благодатными писаниями святителя Игнатия Брянчанинова, который сам опытно прошел по этому многоскорбному «умному пути» и описал его с пророческой отчетливостью и ясностью. Сей богомудрый святитель был одарен великим благодатным даром: «умно жить» с юных лет и умно и ясно изъяснить это сокровенное житие, совершенно недоступное разуму теоретическому, богословскому.

«Умная жизнь» есть истинное богословие, и только это богословие открывает сокровенный разум отцов. Святитель Игнатий шел этим путем, потому и усвоил дух отцов, и с неподражаемой ясностью и правильностью изложил их учение об «умной молитве».

У всех святых отцов Писания о сем предмете прикровенны, сокрыты в богомудрых и малодоступных речениях. Епископ Игнатий благоговейно снял эту прикровенность своей молитвенной многоскорбной жизнью, ибо богомудрость Священных Писаний уясняется в меру богомудрого жития. Пребывая в сем житии, святитель и уяснил отцов до предельной ясности для нашего невежественного понимания.

Всем спасающимся в наших временах святитель Игнатий своими богомудрыми писаниями дан в наставника Самим Духом Божиим. И лучшего руководителя на пути «умном» не отыскать во всей святоотеческой литературе. Он почитается не только у нас, но и на Востоке, особенно на Старом Афоне, потому оттуда многие делатели «умного труда» приезжали в свое время на его могилу помолиться и испросить его благословенных молитв на многоскорбном пути молитвенном.

Писаниями святителя Игнатия, как писаниями духоносными и наиболее доступными для понимания, можно руководствоваться без всякого сомнения, и они управляют нас на пути спасения и усовершения в «умном делании». Сей отзыв принадлежит многим подвижникам «умного жития» последнего времени. Святитель Игнатий с удовлетворительной полнотой уяснил апостольскую заповедь, она же заповедь Господня: А что вам говорю, – сказал Господь, – говорю всем: бодрствуйте.[76]76
  Мк. 13, 37.


[Закрыть]

А святой апостол пояснил: Непрестанно молитесь.[77]77
  1 Фес. 5, 17.


[Закрыть]

Дух же Святый в последних временах еще больше уяснил это сокровенное слово о «непрестанной молитве», уяснил благодатными устами Кронштадтского молитвенника, сказав всем нам: «Береги свой ум».

Глава XIV
«Умное делание» начинается с покаяния. Сущность покаяния, по разуму святых отцов

Сие «умное делание» – «беречь свой ум» способом непрестанной молитвы – начинается с первой ступени покаяния: «Помилуй!»

И в ком созрела нужда в покаянии, тому сие делание будет в великую помощь и привлечет к нему молитву сердца, которая уже немолчным гласом будет взывать к Богу. А это и будет непрестанная молитва, денно-нощная служба ангельская.

И лишь сие непрестанное «умное» памятование Бога и есть свойственная деятельность для нашего мысленного естества, для нашей души, как в земных условиях, так и в небесных.

Но сие делание будет спасительным и для тех, в ком еще не созрела истинная нужда в покаянии; сия маленькая молитовка привлечет в сердце большую благодать – даст сердцу ощутить величие Святости Божией, ощутить святой страх присутствия Божия. Отсюда раскроются глаза на свое ничтожество, на свою греховность, на себя как на прах и пепел. И родится тогда из праха внутренний вопль души и уже немолчный: «Помилуй!»

Сей вопль вначале бывает малый, но потом обильный, как учат отцы, многослезный, многоболезненный, сокрушительный и для сердца, и для всего тела.

Действие сей благодатной молитвы бывает на всего человека, и действие это непостижимо и неизъяснимо. И здесь мысленная, бестелесная душа – разумное и прекрасное Божие создание, но омраченное страстями, ранее никогда не видевшая себя, – узрит внутренними очами и себя, и свои темные, смрадные «рубища»: свои помыслы, мечтания и вожделения, в какие облеклась, живя в содружестве с демонами, – и действием молитвы вся превратится в слезный вопль. И тут опытно познает исповедь пророка, который Богу исповедался в таких словах: Яко вода излияхся, и разсыпашася вся кости моя: бысть сердце мое яко воск таяй посреде чрева моего. Изсше яко скудель крепость моя, и язык мой прильпе гортани моему, и в персть смерти свел ми ся.[78]78
  Пс. 21, 15–16.


[Закрыть]

Да, ум Богу исповедуется словами, а сердце – слезами и многоболезным сокрушением, так учат отцы.

В этом маленьком делании обретается большая болезнь сердечная, в ней же сокрыто потрясающее величие божественного таинства рождения свыше, – оно же есть таинство покаяния, приличествующее всякой душе, жаждущей спасения Божия.

Здесь Бог явственно, ощутимо для души проявляет Свое действие благодатное, спасающее душу и тело от страстей, и очищает ум от крушения в помыслах.

Этим деланием ум входит во внимание, и молитва становится более внимательной, и душа молится со многим страхом и благоговением. Иисусова молитва есть молитва покаяния; и это – путь к обретению своей души, путь, приводящий к Богу. Другого пути к Богу нет.

А истинное покаяние, по благословенному разуму святых отцов, слагается из трех «умных» добродетелей, из трех деланий:

из очищения ума,

из терпения скорбей и

непрестанной молитвы, —

как говорил преподобный Марк Подвижник.

И в основе всей этой «умной» деятельности лежит непрестанная молитва, которая и вводит в божественное таинство покаяния: ум очищает от помыслов, сердце – от вожделений, и молящейся душе дастся устойчивость в скорбях. Потому отцы и наименовали ее славным именем, назвав «царицей добродетелей» (преподобный Иоанн Лествичник).

Истинным покаянием и стяжевается непрестанная молитва, или «умное житие» перед Богом. А непрестанная молитва и есть то сокровенное «умное делание» святых отцов, которым они и спасались.

Спасемся и мы, если вступим на путь истинного покаяния. Ибо начало молитвы спасительной полагается в покаянии, а начало покаяния – в молитве глубокого сознания душой своей гибели, отречения от сатаны и всех дел его и обретения Бога, обещание Богу жить в доброй совести. Отсюда вопль о помощи к Могущему спасти: «Помилуй и спаси!»

Здесь и начинается покаяние и молитва. Эти две деятельности души неразлучны и слиты воедино, они и охватывают всю земную жизнь кающейся души.

Первый шаг спасительной деятельности на пути покаяния душа совершает в покаянной исповеди перед духовником. Этим «умным» движением воли она как бы извергает из себя змеиный яд, которым отравилась. Этот момент остроболезненный для души, но необходимый и спасительный.

Исповедь есть сокровенное таинство смирения грешной души перед Богом, и только на сем пути Бог встречает смирившуюся душу. Исповедь и есть та точка, в которой душа делает поворот в своем движении от земли к небу, от плоти к духу.

Хотя исповедь для души есть неприятное и весьма мучительное духовное средство, особенно вначале, однако без него душа не может освободиться от того яда, который она по недоверию к Богу и по своему слепому увлечению проглотила с удовольствием.

В таинстве исповеди душа извергает этот яд и освобождается от его последствий покаянным житием после исповеди.

И на сем пути спасительного смирения приветно встречает больную душу благодать Божия и подает ей всемощное, утешительно-целительное врачевство – Святое Причащение Тела и Крови Господней. И сие врачевство – в жизнь вечную, то есть дается благодатная, действенная помощь для жития праведного, святого, вечного, помощь для повседневного устремления к жизни духовной, небесной, умной. Приобщаясь сего Таинства, душа приобщается от Источника бессмертного – благодатной, божественной жизни, которая и начинается в молитвенном покаянии.

С этого святого момента покаяние охватывает всю деятельность человека: и внешнюю, и внутреннюю. Внешняя деятельность души, вступившей на путь покаяния, проявляется в терпеливом перенесении огорчений, досаждений, оскорблений и всяких других скорбностей, бед и своих телесных недугов, при смиренном христианском сознании: «достойное по делам моим приемлю».

Такая настроенность души и выражает внутреннее терпеливое смирение, оно же и есть истинное покаяние перед Богом. Это и есть та внешняя смиренная деятельность, которой и спасается душа.

Если же таинство нашей исповеди не порождает этой деятельности, то ясно, что гордая душа подходила к сему Божию Таинству без смирения, без покаяния, потому и не получила благодати для благодатной деятельности.

Верный путь к смирению – наш ближний, и лучший способ стяжать смирение – назидать себя и смиряться перед ближним.

Смирение перед ближним и перед обстоятельствами есть смирение перед Богом, а оно и служит сокровенной основой деятельного покаяния, основой «умной молитвы». «Умная молитва» без внутреннего смирения перед ближним и перед обстоятельствами не прививается, не уживается с гордостью души.

Если мы хотим познать себя, каковы мы в духовной действительности, то при проверке лучший признак будет следующий: если мы, занимаясь «умной молитвой», с болью замечаем, что она не уживается с нами, не держится у нас и на устах, а все время убегает от нас, то это верный признак гордостного состояния нашей души перед близкими и перед Богом. Благодать, присущая сей молитве, противится нашей гордости. Это печально-спасительное познание должно побудить нас к истинному покаянию; оно должно возгреть нашу молитву, сделать ее более смиренной и слезной. Это существенно-полезное познание должно усилить наш вопль к Богу: «Помилуй!» Ибо «умная молитва» стяжевается житием слезным, покаянным, то есть смирением. Смирению и дается благодать сей молитвы, смирению и раскрывается ее таинство.

В церкви грешная душа приносит покаяние устами, и это – цвет покаяния. А в повседневной жизни – деятельным терпеливым житием, делами, и это – плод покаяния. Если же после исповеди нет у нас исправления своего жития, то такое покаяние бесплодное и Богу противное, ибо Он требует принести достойный плод покаяния[79]79
  Мф. 3, 8.


[Закрыть] исправлением жития.

Наше покаяние церковное, не изменяющее нашего повседневного жития, есть не покаяние, а самообман, самообольщение, в нем выражается наше темное, непросвещенное язычество. Таким покаянием обманываем и себя, и Бога. Оскорбляем благость Божию, долготерпеливо ждущую нашего благого изменения. «Покаяние есть завет с Богом об исправлении своего жития», – говорит преподобный Иоанн Лествичник (Слово 5-е). Если же у нас нет исправления, то нет и покаяния. Покаяние есть повторный дар благодати, действенно спасающей нас от жизни греховной своим божественным могуществом, изменяющий нашу жизнь и вводящий в жизнь новую, благодатную, божественную. Если нет в нас благого изменения нашего жития, то нет в нас и духовной жизни. Значит, не стяжали мы дара благодати покаяния, а потому и духа молитвы в нас не может быть. «Ибо только в покаянии разгорается огнь молитвы, пожигающий вещество греха», – по слову преподобного Лествичника. Покаяние есть живое таинство обновления всего человека, изменение всего жития. Покаяние есть вторая купель слезная, возрождающая грешную душу для жизни духовной, «умной», божественной.

И если наше покаяние не изменяет нашего жития, не обновляет нас, то тем самым показывает, что в нашем покаянии не было благодатного сокрушения о своей греховности перед Богом и не обрели мы благодати, нас освобождающей от грехов и возрождающей для жизни новой, христианской, а потому и мертвы для жизни духовной, благодатной и чужды христианства. Ибо христианство есть религия таинства возрождения для жизни божественной. А чуждый христианской жизни чужд и Богу и есть мертворожденный, то есть язычник. А язычники и есть враги Христа, хотя бы они и именовались христианами, ибо ругаются житием своим над Сыном Божиим и распинают Его в себе, по слову апостольскому.[80]80
  См. Евр. 6, 6.


[Закрыть]

Такова внешняя деятельность кающейся перед Богом души.

Внутренняя же деятельность души – невидимая, мысленная, умная. Здесь покаянная деятельность совершается втайне перед Богом – в борьбе с помыслами и ощущениями, противными покаянному житию. Без этого внутреннего делания одна внешняя исправность непрочна и неустойчива со страстями. Кроме того, она может породить внешнего, горделивого фарисея, Богу противного.

Этим внутренним деланием душа выявляет в земных условиях сокровенную направленность своей «умной» воли для необъятной деятельности в вечности.

И во всей этой деятельности: и в терпении скорбей, и во внутренней борьбе с помыслами, мечтаниями и вожделениями, – душа имеет нужду в благодатной помощи свыше, в божественной силе, и эту силу она обретает в молитве. Ибо молитва и есть источник благодатной силы. Молитвой покаяния душа привлекает живую действенную помощь свыше.

А так как скорби земные, помыслы и ощущения всевозможные, угнетающие душу, есть постоянные спутники души в ее земном бытии, – то и молитва превращается в спасительную «умную», постоянную деятельность души – в непрестанную молитву.

А непрестанная молитва есть непрестанное перед Богом покаяние с искренним и глубоким сознанием того, что «достойное по делам моим приемлю». Таким образом, вся земная деятельность души охватывается «умной» спасительной деятельностью покаяния.

Кто идет путем молитвы вне покаяния, – тот на пути гордости. Кто в молитве ждет высоких духовных состояний, – тот в обольщении. Кто пребывает в молитве, и она не изменяет его жития и не уводит от жизни вещественной к жизни благодатно-одухотворенной, – тот стоит на пути заблуждения. Кто слезной молитвой смирения изменяет свое житие перед Богом и непрестанно очищает свой ум слезами покаяния от докучливых помыслов, – тот на правом пути, на пути спасительном, на пути святых отцов.

Итак, очищение ума от помыслов, терпеливое перенесение скорбей и непрестанная молитва – это и есть та «умная» деятельность кающейся души на земле, свойственная ее состоянию, именуемая покаянием; и только этой деятельностью душа спасается и входит еще здесь в сокровенное, новое житие духовное, ангельское, в жизнь божественного бессмертия, дарованную нам Господом Иисусом Христом, только этой деятельностью обретает тайну Царствия Божия, внутрь нас сущего. Таково просвещенное понимание истинного покаяния, по богомудрому разуму святых отцов.

Отсюда – непрестанная молитва не есть скучное, механическое занятие, а непрерывная, живая, умная деятельность души, совершающей спасительное таинство непрестанного покаяния.

Непрестанная же молитва не вдруг обретается кающейся душой. В своем развитии она имеет закономерную духовную последовательность, как и покаяние. Ибо молитва вытекает из покаяния, а не из механических приемов молитвенных. Без покаяния молитва не разгорится, «только в покаянии разгорается огнь молитвы, дожигающий вещество страстей», – сказал преподобный Иоанн Лествичник. С глубоким покаянием углубляется и молитва.

Начинается она со словесной, или устной, затем переходит в частую и «умную», и наконец – во внимательную.

Внимательная же молитва и вводит кающуюся душу при содействии благодати в таинство внутренней сердечной непрестанной молитвы, то есть в живое, в благодатно-ощутимое, непрерывное Богообщение.