Текст книги "Ятаган Смотрителя"

– Стойте! – повелительно прозвучало под сводами, голос был настолько глубокий и властный, что все замерли. Как удачно, пока они отвлечены, надо бы атаковать, но, увидев говорившего, я задержал бросок.

Со своего кресла величественно поднялся Элленор и воздел над головой княжеский жезл:

– Данным нашему дому правом я отменяю это решение совета, вопрос и голосование переносятся на завтра.

Все замерли, а потом пораженно переглянулись, причем удивлен был и я. Эльфийские князья не дети, и до завтра переменить мнение бессмертных владык вряд ли возможно, чего же хочет Элленор?

Собрание разошлось, а мы поплелись к отведенному нам дому, рядом по-журавлиному выбрасывал длинные ноги почетный эскорт, а на деле – конвой. Почему-то все в эльфах меня сейчас раздражало, чтобы не сказать – бесило. Элленор с Саэной и Эльсией, о чем-то переговариваясь, отправились в свой дворец, мою любимую из-под стражи не освободили.

Остаток дня мы напрягали мозги в постижении происходящего, но так и не разобрались, только головы разболелись, а ночью через трубу, как ведьма, к нам пробрался Снупи, переодетый и загримированный под хоббита.

– Лорд, Эльсиа и три четверти князей куда-то телепортировались сегодня, причем довольно дружно, но не создавая толпы, – сообщил лазутчик.

– А Элленор?

– Элленор сидит дома.

– Хорошо, Снупи, но эльфы не могли тебя не засечь, скорее всего, рассчитывают взять на выходе, так что отправляйся домой телепортом, а то будут неприятности.

Дождавшись, пока гоблин исчез во вспышке бледного света, я попытался вызвать любимую, к моему удивлению, Саэна ответила.

– Торн, времени очень мало. – Из шара на меня смотрело осунувшееся личико Саэны. – Я задействовала заклятие глухих ушей, у нас полторы минуты, потом его смогут снять, так что о главном. Отмена решения князей – идея Эльсии, дед ничего толком не знает, но Эльсиа на прощание советовала не терять надежды, и я ей верю. А теперь самое главное, я люблю тебя.

– Любимая, если дело не выгорит, телепортируйся к нам, а если не сможешь достать заклинание, просто держись поближе, мы тебя вытащим. А почему…

Связь разорвалась, какое-то время я смотрел в опустевший шар, осмысливая информацию, а затем по совету Нерена мы завалились спать, ибо силы завтра действительно могут понадобиться.

Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий, опять мы стояли посреди толпы в главном зале эльтфятника, опять шло голосование. Эльсиа стукнула посохом, и я не поверил своим глазам – чаши весов повернулись в нужную нам сторону. Что за чудеса и почему большинство князей выглядят так, как будто их завели в темную комнату, завязали глаза и насильно накормили мылом?

– Решением совета князей орден Изумрудного дракона исключается из числа деструктивных образований, – гулко отдавался под сводами голос Эльсии. – Посему обвинение дочери Белой розы Саэны в связях с представителями темного клана снимается. Но остается вопрос о моральности связи эльфийки с орком, наш совет не окончен, пока не будет разрешен этот вопрос. При положительном решении все обвинения с Саэны снимутся, при отрицательном ее ждет изгнание. Кто хочет слова?

– Студентка Саэна, ответьте на небольшой вопрос, – поднялся из первого ряда мэтр Эрих Вальц, сухие губы старика сложились в нехорошую улыбку. – Если бы вам пришлось выбирать между эльфами и… э-э… Торном, кому бы вы отдали предпочтение?

Ах ты старый козел! Да за такие вопросы тебя надо за ноги повесить и не давать снимать.

В первых рядах я расслышал шепотки:

– Мэтр Вальц в своем репертуаре, со своим любимым неразрешимым противоречием.

– Да, да, вопрос из подраздела: а кого ты больше любишь, папу или маму?

Саэна отчаянно шагнула вперед, гордо подняв подбородок, но я мигом оказался рядом и за локоток осторожно оттянул девчонку назад. Разговор с софистом – это мое, вот я и поговорю с ним сейчас!

– Глубокоуважаемый мэтр, – обратился я к Вальцу, собрав всю свою вежливость и пытаясь говорить как можно изящнее, – до ответа Саэны позвольте мне парочку реплик и уточнений.

– Ну что же, это уместно, тем более что я и не предполагал особенных умственных способностей у орка, – оскалился желтыми прокуренными зубками старикашка. – Уточняйте, что вам непонятно.

– Благодарю, – улыбнулся я мэтру. – А непонятно мне следующее: как можно задавать столь личные вопросы в столь категоричной и неприемлемой форме. Вы все прекрасно знаете, что душой Саэна всегда со своим народом, но сердце девушки принадлежит мне. Ответ на ваш вопрос, мэтр, оставит девушку либо без души, либо без сердца. Она не переживет сей процесс, поскольку ни без души, ни без сердца настоящий эльф жить не сможет, вот ответ на ваш вопрос. Вы удовлетворены?

– Весьма изящно, – засмеялся Себастьян, сидевший в первом ряду. – Похоже, орк наконец нашел ответ на твое великое неразрешимое противоречие, Вальц.

– Нет, я не удовлетворен! – Магистр общий магии в запале вскочил с места и подбежал ко мне. – Любой вопрос имеет только однозначное решение. Я не услышал внятного ответа.

– Эрих, ваш вопрос неэтичен, но орк ответил на него, и всех, кроме вас, ответ устроил, – обожгла взглядом мэтра Ния.

– А меня ответ не устроил, я всегда был против двусмысленностей! Все в мире однозначно! Этот ответ неконкретен и ненаучен, все равно что сказать, что с этой точки, – Вальц потопал туфлей в пол, – я могу пойти и направо и налево одновременно. Или допустить, что я признаю орков интеллектуальными, мудрыми существами.

– Ну что же, мэтр, получайте доказательства. – Я подошел к оппоненту, незаметно наступив на край его мантии, чтобы старый козел не смог сбежать, и медленно потянул из ножен меч. – Сейчас, мэтр Вальц, вы пойдете с этой точки одновременно направо и налево, голова – направо, тушка – налево, так доказательнее?

Старик испуганно дернулся было обратно, но мантия, придавленная моей ногой, натянулась и не пустила.

– Спокойнее, господа, я не собираюсь пока рубить мэтра, это просто для наглядности нашей дискуссии. – Я вложил меч в ножны, и подскочившая было к нам стража по кивку Элленора отошла назад.

– Пустите меня, мясник! – обрел наконец голос Вальц, при этом судорожно дергая свою мантию. Но ткань была прочной, а что касается моей ноги, то с таким же успехом эта хиленькая ученая крыска могла пытаться сдвинуть танк.

– Но мы же недоговорили, мэтр, давайте сначала закончим спор, потом отпущу. Теперь что касается орков, вы неоднократно говорили, что мудрость Торна из Гринвальда временами не уступает эльфийской и ничуть не меньше, чем у других студентов.

– Говорил, и что же? При чем здесь орки? Отпустите меня, негодяй! На помощь!

– При том, что Торн Гринвальдский – это я. Для обучения в академии мне пришлось накинуть иллюзию. – С этими словами я активировал Маску Фата-Морганы и улыбнулся старику.

По рядам присутствующих пошли изумленные шепотки, я убрал ногу и выпустил Вальца, старик, охая и хватаясь за сердце, мигом усеменил за спину ближайшего стражника и там облегченно отдышался, к дальнейшей дискуссии он был явно не готов.

– Ну что же, будем считать, что мэтр Вальц получил ответ на свой вопрос, – повела собрание дальше леди Эльсиа, похоже совсем не удивившаяся, что Торн Гривальдский – орк. – Что касается связи Торна с Саэной, то, как вы видите, решить этот вопрос быстро не получится, следовательно, вопрос переносится на неопределенный срок. До его разрешения за Саэной сохранятся все привилегии перворожденной. Вместе с тем, раз уж получилось так, Торн, что вы наш студент, я делаю вам замечание. Академия – это вам не ваши Дикие земли, потрудитесь вести себя менее резко! Вы приговариваетесь к штрафу в десять золотых за нарушение приличий, эти средства пойдут уважаемому мэтру Вальцу на психологическую реабилитацию. За сокрытие истинного облика и обман ректората, учитывая чрезвычайные обстоятельства и ваши успехи в обучении, вас не исключат, но все же вы понесете наказание. И я категорически рекомендую вам более не принимать чужих обликов в стенах нашего заведения, разумеется, кроме случаев практических занятий по магии иллюзий.

Слушая ректора академии, я пришел в состояние полного обалдения. Это что же, меня оставят в академии, зная, что я орк?! В шоке не один я, среди присутствующих разразилась буря.

– Эльсиа, вы позволите орку учиться у нас?!

– Неслыханно!

– Да это же просто недопустимо!

– А мне этот молодой чел… в смысле ну… этот Торн, нравится, талантливый юноша.

– Но он орк!

– Ну да, но талантливый студент и настоящий исследователь в душе.

– Да, да, он принес бы весьма большую пользу, хотя…

Дав эмоциям собрания побушевать пару минут, ректор снова взяла слово:

– Коллеги, по уставу в нашу академию принимается молодежь, которая имеет магические способности, никаких ограничений по расе не предусмотрено. В уставе нет положений, прямо указывающих на недопустимость обучения орков.

– Но это подразумевается само собой, – опять влез слегка отошедший от шока Вальц. – Мы не учим злодеев!

– Для этого есть арка входа, она не допускает сюда существ, затаивших злобу на академию, – ответила Эльсиа. – Этот орк прошел арку, значит, правила соблюдены!

– Хорошо, – недовольно скрипнул Вальц, утирая носовым платочком взмокшую лысину. – Но пускай он пройдет арку в истинном облике, тогда я не буду возражать.

– Это справедливо и соответствует старинным традициям академии, – важно кивнул Себастьян, незаметно подмигнув так, чтобы видели только я и ректор. – Арка входа проходится в истинном облике и без активных амулетов. Пусть юноша сделает это, тогда проблема решится сама собой, и я первый обещаю тому, кто после сей процедуры снова будет шуметь, свое крайнее неодобрение!

– Арку не обмануть иллюзией, но если таково решение собрания, то пусть будет так, – поставила точку ректор, большинство согласно закивало, остальные хмуро молчали.

Арку я прошел без проблем, но все это время меня терзал вопрос, почему эльфы согласились оставить меня как студента? Учитывая тысячелетия кровавой вражды орков и эльфов, непонятно. Что за план созрел в голове ректора?

В доме князя Белой розы собрались его старые друзья, они пытались морально поддержать Элленора, а главное, решить, что делать дальше.

В дверь тихо постучали, вошел слуга и сообщил о том, что хозяина желает видеть неизвестная особа.

Элленор отослал прислугу, встал, подошел к дверям и сам открыл их, в комнату зашла дама, полностью скрытая накидкой с капюшоном, но легкость и изящество движений сразу выдали в ней эльфийку.

– Большая честь видеть вас в моем скромном доме, – поклонился Элленор. – Проходите, леди, присаживайтесь. Вина? Красного, белого, серебряного?

– От твоих глаз не скроешься под любым плащом, старый друг. – Эльсиа откинула капюшон, заняла кресло для гостей, кивнула в сторону серебристого графина, приняла из рук хозяина бокал и осмотрелась. – Вся добрая компания в сборе, и разговор, вероятно, на знакомую тему. Хотя весьма странно, посуда цела, и мебель не опрокинута, неужели все страсти еще впереди? Впрочем, извините мой неуместный юмор, я просто хотела немного разрядить ситуацию, и, пожалуйста, давайте без церемоний.

– Ну тогда, может, пояснишь, для чего все это? – Элленор пытливо вглядывался в лицо ректора. – Только не говори мне, что тебе вдруг резко стали нравиться орки, ведь половина твоих предков пала в битвах с ними и, кстати, была этими тварями сожрана.

– Элленор, так было надо, – мягко сказала ректор. – Я понимаю твои чувства, узнать, что твоя внучка влюбилась в орка, – этого я не пожелаю даже врагу.

– Так это все ради меня? Но ведь ты понимаешь, что большая часть наших преподавателей – эльфы и они настолько сильно ненавидят орков, насколько это вообще позволительно светлым народам. Все сотрудники академии ценят и любят тебя, сильнейшую волшебницу светлого мира и лучшую из всех известных мне наставниц, но орк – студент эльфийской академии, это же нонсенс! На следующих выборах кресло ректора запросто может достаться другому, не стоящему и твоего мизинца, причем просто из патриотических соображений.

– До следующих выборов академия может просто не дожить! – Ректор устало откинулась на спинку кресла. – Ты сам слышал на последнем ректорате прогноз декана факультета ясновидения и предсказаний, или напомнить? Военная гроза идет с юга, наш народ ожидают страшные потрясения, следовательно, орк прав, враги будут идти через Дикие земли и Темный лес. По данным разведки, этот Торн в большой дружбе с Когром, вождем клана Черных секир, и если удастся хотя бы предотвратить объединение подвластных им орков с накатывающейся ордой – уже очень хорошо, а если они выступят против захватчиков – это полная дипломатическая победа.

– Да, я согласен, – подал голос Себастьян. – И думаю, что это решение далось тебе не менее тяжело, чем Элленору его выдержка.

– Дело не только в этом. – Эльсиа помолчала, видимо прикидывая, стоит ли говорить, но потом решилась. – В самом Светлом лесу поселилась тьма, она сгущается, мы не знаем, откуда последует главный удар, вспомните Бериола! Светлый лес не может позволить себе пренебрегать контактами с темными землями, нам нужна информация.

– Мы уже докатились до контакта с темными землями? – невесело хмыкнул старый эльф. – И каков тогда наш следующий шаг?

– Элленор, я эльфийка и чувствую к оркам то же, что ты и все истинные перворожденные, но любовь к моему народу всегда была во мне сильнее, чем ненависть к врагам, – твердо глядя ему в глаза, пристукнула ладонью по столу Эльсиа. – Но и это не главное, ко мне за полчаса до суда приходил кендер, да-да, как двести лет назад перед битвой у Южного бастиона. А ты думаешь, почему поменял свое решение наш верховный совет?

– Кендер?! – охнул Себастьян. – Но это значит…

– Да, это значит, что уровень опасности наивысший, – согласно кивнула ректор.

– Что сказал кендер? – Все раздражение и мрачность разом слетели с Элленора, как старый плащ.

– Нам предстоят тяжелые времена, – глухо выговорила Эльсиа и взглянула прямо в глаза Элленора. – И еще этот орк должен продолжать учиться у нас, князь.

Глава 23
Лаборатория проклятий

Что-что, а вредить все люди умеют неплохо.

Луций Анней Сенека (младший)

– Стоять! – подобно щелчку кнута, хлестнул по ушам голос Мезлена. Все замерли, а некромант осторожно, как будто ступал босиком по осколкам стекла, подошел к входу и поводил своим посохом вокруг.

– Магическая ловушка большой силы, – закончив свои манипуляции, сообщил Мезлен. – Всем отойти назад.

Маг, оставшись в одиночестве, снова начал свои пассы. Земля перед ним дрогнула, вспучилась горбом. Бугор сложился в гротескное подобие человека, подобное лепят детишки дошкольного возраста из пластилина.

Земляной человек покачнулся, неуверенно шагнул вперед. Когда ожившая статуя доковыляла до входа в пещеру, сверкнула яркая вспышка, нас окатила волна нестерпимого жара, несмотря на то что мы стояли метрах в пятидесяти от эпицентра.

Мезлен закрутился, сбивая пламя со своего балахона, как собачонка, пытающаяся поймать собственный хвост. Я подскочил к некроманту и накрыл его своим плащом, загасив огонь.

– Даже сильнее, чем я ожидал, – виновато улыбнулся маг, стирая копоть с лица. Конец аккуратной испанской бородки Мезлена укоротился и закурчавился, но вроде бы некромант особо не пострадал. От земляного человека осталась только горсть золы, перемешанной с оплавленным песком.

Пещера была самым значимым и секретным из всех объектов Морту, это подземелье нашел Снупи, с пристрастием допрашивавший пленников, и, по-моему, он перенапряг жевательные мышцы…

Когда зев пещеры достаточно остыл, мы осторожно вошли. Вторую ловушку обнаружил Снупи. Гоблин, всю дорогу внимательно осматривавший и даже обнюхивавший все вокруг, вдруг остановился как вкопанный.

– Смотри, Торн, – ткнул пальцем перед собой замерший посреди коридора разведчик. – Вот здесь все камни пола сильно потерты, по ним много ходили, а вот эта плита прямо как новая, на нее никто никогда не наступал.

Мы снова отошли назад, а Саэна пустила в подозрительный участок пола стрелу.

Наконечник с треском отскочил от камня, и тут же, сотрясая пещеру до основания, огромная каменная глыба рухнула в проход. Когда улеглась пыль, двинулись дальше. Спустя пару минут коридор уперся в каменную дверь, вышибить которую с ходу не удалось.

– У меня есть нужный инструмент в лагере, – ощупав дверь, сообщил Дварин. – Схожу-ка я за ним.

Пока ждали гнома, я подошел к преграде, рассматривая резьбу из сложных, незнакомых мне символов.

Внезапно за моей спиной рухнула каменная плита, отрезав от друзей. И тут же заскрежетала отворяемая дверь, в которую мы так настойчиво бились, – в проеме стоял ухмыляющийся лич.

– Вот мы и встретились, мой дорогой Торн, – не сказал, а прямо-таки мечтательно пропел Морту и бросил взгляд на сотрясающуюся под тяжкими ударами каменную плиту. – Твои псы очень стараются, но дверь продержится еще минут пятнадцать, у нас есть время для беседы, я специально для того сюда и заглянул.

И тут я заметил, что на последней фразе его тусклые глазенки стрельнули вверх и влево – если верить учебникам психологии, это верный признак того, что человек сейчас занят не воспоминаниями, а творчеством, а значит, врет. Отчего же ты, гадина, так брешешь и зачем тебе оно… Ладно, пока просто положим этот фактик в кладовочку памяти, сейчас есть неотложные дела.

– Я хотел задать тебе один вопрос. Что заставило тебя изменить великому делу тьмы, для которого и были созданы орки? – Морту смотрел на меня почти ласково, его взгляд снова стрельнул в направлении творческого полушария.

– Лучше ты скажи, нежить, зачем ты врешь даже сейчас, когда мы одни и нас никто не слышит? – вернул я ухмылку личу. – Ведь тебе сто раз плевать на все великие дела, кроме личненьких, так что не строй из себя борца за идею, эгоистичная рожа.

– А ты неглуп, орк, но сильно недооцениваешь меня.

– Скорее ты переоцениваешь свои возможности.

– Может быть, ты и прав, дикарь, но сейчас победитель я, а победитель прав всегда, и о нашем последнем разговоре поведаю я, а в моем рассказе ты будешь плакать, визжать и просить пощады.

– Для этого тебе сначала надо победить не только в своих слюнявых розовых мечтах. – Я обнажил меч и шагнул к личу.

– Когда профессионал бьется с любителем, победа известна изначально. – Морту закинул руку за правое плечо и вытащил из ножен на спине здоровенный фламберг – тяжелый, не менее двенадцати килограммов, двуручный меч с волнообразно изогнутым лезвием. – Ты слегка нарушил мои планы, щенок, и я хочу получить хотя бы моральное удовлетворение, выпустив тебе кишки.

Беседовать с личем было бессмысленно, здесь слова не нужны, пусть разговаривают клинки. Через несколько секунд боя я убедился, что темный властелин не лгал мне, он действительно владел мечом лучше. Мои выпады отражались с пренебрежительной легкостью, а сам лич почти не атаковал, видимо, чтобы продлить удовольствие. Мощь живого трупа поражала, тяжеленным мечом Морту играл, как тросточкой, Мезлен предупреждал о необычайной силе поднятых, которым зачастую и оружие-то не требуется, зомби и вампиры способны просто голой рукой, даже не сжимая ее в кулак, наносить удары, по силе сравнимые с задней ногой лягающейся лошади.

Я оценил выбор Морту оружия, поневоле зауважав противника. Фламберг – это настоящая пакость, во-первых, он легко фиксирует своими изгибами вражеский меч в точке соприкосновения, во-вторых, его пробивная сила при рубящих ударах из-за атаки малой площадью выгиба гораздо больше обычного меча. В-третьих, колющие удары оставляют рану вдвое шире, режущие же, благодаря тому что боковые извивы меча при заточке разводятся как зубья пилы, оставляют параллельные разрезы, настоящую нарезку, а без антибиотиков это в лучшем случае ампутация, в худшем – гибель от сепсиса. Единственный недостаток фламбергов – большой вес, но нечеловеческая сила лича превращала этот минус в жирный плюс. Недаром на Земле во многих странах действовал запрет на пользование этим оружием, а вооруженных им в плен не брали, убивая на месте. Вдобавок зеленовато-желтые потеки на лезвии ясно показывали, что оружие отравлено, вероятно, чем-то похуже гоблинского яда.

Мой меч просвистел над пригнувшимся владыкой, фламберг взметнулся в ответ, но вместо смертельного колющего удара в забрало круто изменил траекторию и прошелся по наплечнику, срезав перевязь меча. Лич не торопился, лич хотел позабавиться, развлечься, чтобы я почувствовал себя беспомощным, растерялся и испугался, только тогда Морту будет по-настоящему счастлив. Весь его вид как бы говорил: ну достань меня, если сможешь, видишь, я могу сделать с тобой, что мне вздумается, ну давай! Язык клинков очень выразителен и может сказать ничуть не меньше, чем слова, а зачастую и гораздо больше.

Несмотря на критическую ситуацию, мозг работал четко и хладнокровно, говорят, именно это отличает ветеранов от обычных воинов. Раньше со мной такого не было, во время битвы эмоции в моей душе плясали бразильские танцы. Сегодня я стал ветераном, надо будет отметить событие, если будет кому… Потому как, ежели не смогу придумать ничего стоящего, скоро мне гаплык, злоба и жажда мести Морту пока дают мне время, но скоро Хорт и компания протырятся сквозь дверь, и лич это тоже понимает.

Тут я вспомнил биографию темного владыки, он когда-то начинал свинопасом, потом стал могуч и забыл про унижения молодости, но подсознание ничего не забыло – это и есть мой шанс. Так бывает, человека в детстве обижают, потом он взрослеет, получает высокий пост, становится уважаемым солидным господином и, как страшный сон, забывает детские страхи. Он-то забывает, но подсознание помнит, и стоит человеку попасть в похожую ситуацию или хотя бы на него наедут так же, как в детстве, и проснувшимися демонами всплывают в душе все былые страхи, сердце сжимается, а солидный господин разом становится тем самым зачмыренным мальчишкой, каким был когда-то.

– Ах ты, грязный свинопас, пес блохастый, выродок, дрянь, – голосом озверевшего от утраты скота крестьянина заревел я, старательно копируя диалект пограничных человеческих селений, и грозно топнул на лича ногой. – Почему стадо не полное, где поросенок?! А вот сейчас ремнем по розовой попке, ты у меня неделю сесть не сможешь, гаденыш!

И случилось чудо – голова Морту вжалась в плечи, лич как-то весь съежился, меч в руках затрясся, а в глазах мелькнули страх, замешательство и дикая, непередаваемая ненависть, такой злобы мне до сих пор не доводилось видеть даже у орков. Вместо опытного меченосца, беспощадного черного рыцаря передо мной оказался испуганный, затюканый ребенок.

Немедля атакую врага колющим ударом в область сердца, мною и раньше наносился этот выпад, но тогда лич небрежным боковым финтом отвел удар и успел контрвыпадом достать меня, оставив вмятину на доспехе, а сейчас Морту как-то неловко, судорожно закрылся трясущимся фламбергом. Мой клинок наткнулся на гарду вражеского меча, отклонился и вместо сердца въехал личу в живот по самую рукоять, явственно заскрежетав по позвоночнику. Полыхнул фиолетовый огонь заклятия лунных клинков, на шее и запястьях Морту лопнуло сразу несколько амулетов – и магическое пламя моего меча тут же погасло, нейтрализованное талисманами лича. Проклятье! Лунный клинок убивает любой оживший труп, и я уже подумал, что дело в шляпе, но темный владыка очень тщательно экипировался.

Морту издал даже не крик, а какой-то ржавый скрежет рвущегося железа, такой скрип издают сто лет не мазанные петли. Выпустив свой фламберг, лич судорожно выбросил вперед руку. Страшный удар в грудь – я пролетел через всю пещерку и влип в стену. От серьезных увечий меня спасла броня, но пару секунд я не мог ни вздохнуть ни выдохнуть.

Между тем лич, яростно зашипев, вырвал из себя мой двуручник, но распрямиться так и не смог, скрюченной фигурой и визгливыми матюками напоминая нашего старенького соседа Михалыча во время приступа радикулита.

Я отлип от стены и выхватил стилет, когда Морту по-крабьи, боком подскочил к противоположной стороне и ткнул рукой в неприметную выпуклость.

– Стоять, гадина! – ринулся я, бросаясь на лича, но темный владыка с силой швырнул в меня мой собственный меч и, пользуясь секундной заминкой, пока я уклонялся, исчез в открывшейся в стене щели.

Мой рывок почти достиг цели, но проход закрылся на миг раньше. Удар ногой в каменную плиту – потайная дверь даже не дрогнула.

– Подлец, какой же ты подлец, – прохрипел приглушенный голос Морту из-за двери. – Ведь я почти забыл… никогда не прощу тебе этого! Все, орк, шутки кончились, отныне ты мой личный враг, ты… ты гаже гадких эльфов, хуже мерзких Белых роз!

Вместо ответа я с яростным рыком подхватил с пола обломок скалы килограмм на пятьдесят и попытался высадить преграду. Дверь стала поддаваться, было ясно, что справиться с ней – вопрос времени. Морту не стал ждать – торопливый стук каблуков лича по плиткам тайного хода возвестил о бегстве темного владыки.

– Я страшно отомщу тебе, – донеслось уже издалека.

В это время за моей спиной рухнула плита, отрезавшая меня от друзей, ворвались мои орлы с бешеными глазами и оружием наперевес. Мельком взглянув на них, я продолжил штурм потайной двери. Не сговариваясь, ничего не спрашивая, друзья бросились помогать, подскочил Дварин, взмахнул пудовым молотом, и дверь треснула по всей длине, ибо нет камней, с которыми не справился бы настоящий гном. Сильные руки мигом растащили обломки, мы ринулись вперед.

Конец прохода перекрывала еще одна дверь, гном раскалывает и ее, открывается небольшой зал, пол которого засыпан человеческими костями вперемешку со всяким хламом, кое-где поблескивают золотые монеты, а возле дальней стены возвышается каменный трон.

В углу пещеры виден еще какой-то отнорок, бежим туда, подземный ход упирается в новенькую, широко распахнутую деревянную дверь. Она очень странная, вся оббита войлоком, а поверх него – навощенной кожей, и это первая встреченная мною дверь в здешнем мире, у которой нет засова, замка или хотя бы задвижки. За дверью ход сжимается и начинает сильно припахивать тухлыми яйцами.

– Наверно, сюда Морту оттаскивает трупы своих жертв, – зажимая нос, предположила Саэна.

– Нет. – Дварин внимательно вглядывается в зачадивший и почти погасший факел в своей руке. – Я знаю этот запах и знаю, где мы, этот ход ведет прямо в Мертвое ущелье, там дыхание демонов убивает все живое.

– Это не дыхание демонов, а всего лишь ядовитый газ, сероводород называется, – поправил я гнома. – В нем нет ничего сверхъестественного, обычный яд, просто он витает в воздухе и убивает, если его вдохнешь.

– Если это яд в воздухе, то его сносит в глубь этого коридора, сквозняк тянет туда, – заметил Снупи, понюхав воздух.

– Да, верно, по этому коридору может безопасно пройти лишь нежить, – удрученно подытожил я. – Морту нам сейчас не догнать, значит, наша последняя встреча откладывается, возвращаемся.

– А это сделано, чтобы не пустить в пещеру воздух с отравой? – спросил Дварин, с интересом разглядывая оббитую кожей и войлоком дверку. – Но ведь он нежить, и яд ему не страшен.

– Скорее всего, в этой пещере появлялись живые рабы, и лич старался не допустить их гибели, – ответил Мезлен. – Вообще, что бы ни говорили о некромантах, но все же они предпочитают живых слуг скелетам, по себе знаю.

Я слушал беседу гнома с магом краем уха, погруженный в раздумья. Интересно, зачем Морту прискакал сюда в одиночку, так страшно рискуя? Убить меня? Да нет, бред! Есть масса гораздо более простых способов, и отчего он был один, ведь уцелела вся верхушка его шайки-лейки? Даже вдвоем с Виктором-носферату они бы уделали меня в этой пещерке на раз, тогда зачем все это? Загадка, не люблю загадок.

В зале не нашлось ничего интересного, но почему при нашей встрече лич выглядел столь недовольным, как будто его отвлекли от важной работы, и зачем он врал? Если бы Морту просто ждал меня в засаде, то вел бы себя по-другому, нестыковочка.

– А откуда поступает воздух сюда, если его вытягивает в Мертвое ущелье? – Дварин глубокомысленно насупил брови и огладил бороду.

– Из той норы, что мы пришли, – как само собой разумеющееся, сообщил Нерен.

– Э-э нет. – Дварф категорически замотал головой. – Там дверь перекрывала ток воздуха надежно. Пока я ее не высадил, тяги не было, мы, гномы, в этом разбираемся.

– Всем искать вентиляцию! – распорядился я. – Пронесите свечки и факелы по всем углам и стенам, возле нужного места пламя будет колебаться и отклоняться.

Разбредясь по пещере, мы начали поиски.

– Лорд, здесь что-то есть, – пять минут спустя пискнул Снупи. Гоблин стоял возле каменного трона, водя факелом вдоль спинки. Хорт, взявшись за подлокотники, попытался сдвинуть кресло, но оно словно вросло в камень пещеры.

– Гиг, – кивнул я на трон.

Подошел тролль, взялся за кресло, крякнул и выворотил его с корнями. Из-под трона посыпались шестеренки, какие-то рычаги и непонятные железяки, а за спинкой открылась темная пасть лаза, куда сразу же сунулся гоблин.

– Это кресло открывалось механизмом, что ты разворотил, – буркнул гном троллю, осматривая железки.

– Тут кто-то недавно был, – из прохода сообщил Снупи. – Похоже, это следы Морту, туда и обратно ведут.

Я последовал в узкую затхлую нору за гоблином, извилистый ход был естественного происхождения, промытый водой в породе за бессчетные века. Вода и сейчас была здесь – сочилась по стенам, капала за шиворот, продолжая свою работу, через пару тысяч лет здесь будет широкий тоннель, тролли строем ходить смогут. Впереди замаячил свет – проход вывел из подземелья под открытое небо.

– Торн, посмотри, никогда такого не видел! – послышался потрясенный голос Мезлена. Некромант выглядел, как стукнутый пыльным мешком по голове – глаза по пятаку, а в рот может без труда пролететь средних размеров воробей.

Я поспешил на зов и оказался в пещерке без потолка, крыши не было, и очень яркое после тьмы подземелья солнце заливало каменную комнату своими лучами. В ее центре стояла каменная же кадка, а в ней росла роза, красивая белая роза, на вершине которой распустился роскошный цветок. Подошел ближе, внезапно рука некроманта взметнулась передо мной, преграждая путь.

– Тут стена смерти, – сообщил Мезлен и ткнул пальцем в землю перед кадкой. – Это такое заклинание некромантии второго уровня, смотри.

Вокруг кадки в камень пола были вделаны тридцатисантиметровые бронзовые столбики, на которых была закреплена бронзовая же цепь. Больше всего это напоминало оградку вокруг памятника, только в этой оградке не было входа, цепь была склепана концами, опоясывая кадку непрерывным кольцом. Над цепью подымалась грязно-серая дымка, окружая розу мутным полупрозрачным колпаком. В кадке у самых корней лежало горкой несколько трухлявых эльфийских черепов, верхний был в мифрильном шлеме с серебряными крыльями, прямо апофеоз войны. Золотые цепочки с каменными кулончиками в виде белых роз висели на развилках стволика растения, как новогодние игрушки на елке, такое же украшение, не снимая, носила Саэна.