Текст книги "Россия и мир. Синергия развития"

Экономические отношения в различных формах собственности приобретают свое содержание, специфику, механизм реализации во всей системе общественно-экономических отношений, в том числе и товарно-денежных. Поэтому разобраться в отношениях собственности можно лишь в контексте всего экономического строя общества, его механизма хозяйствования.

В марксизме преобладает, с одной стороны, суженный подход к собственности, а с другой – неоправданное расширение ее роли и значения. Рассмотрим марксистскую концепцию собственности.

Согласно К. Марксу, отношения собственности являются решающими во всей системе экономических отношений. Все общественно-экономические формации он делил не только по уровню развития производительных сил, но и по характеру и формам собственности. Так, при низком уровне производительности труда, не позволяющем получать прибавочный продукт и осуществлять поэтому эксплуатацию, в первобытно-общинном обществе господствовала общинная собственность. В рабовладельческом обществе его строй определялся присвоением прибавочного продукта на основе эксплуатации рабского труда, предпосылкой чему служила собственность (частная или государственная) не только на предметы и орудия труда, но и на саму рабочую силу – рабов. Феодализм характеризуется частной (и государственной) собственностью на землю и личной зависимостью крестьян. Капитализм основан на частной собственности и наемном труде в условиях господства крупного машинного производства.

Основной порок капитализма К. Маркс видел в антагонистическом противоречии между общественным характером производства (развитое разделение машинного труда в обществе и его кооперация в самом широком общественном масштабе) и частной формой присвоения (частной собственностью). Частная капиталистическая собственность, по К. Марксу, имеет четыре кардинальных недостатка: 1) обусловливает эксплуатацию труда капиталом; 2) приводит к стихийному рыночному регулированию хозяйства, в то время как его общественная природа требует непосредственного планового управления им со стороны общества; 3) концентрирует общественное богатство у класса капиталистов, что рождает противоречие между расширением производства и узким платежеспособным спросом населения (последнее в сочетании с рыночной стихией и кредитом, способствующим расширению производства, периодически приводит к жестоким кризисам); 4) фетишизирует общественную жизнь, причем не только субъективно, но и объективно, приводя к овеществлению общественных отношений, когда люди не сами непосредственно их устанавливают, но подчиняют свои отношения и свою судьбу движению товаров и денег на рынке. Сам по себе товарный фетишизм возник одновременно с товарным производством, но завершенного развития достиг при капитализме, когда рабочая сила превратилась в товар. Выход из антагонистического противоречия капитализма представлялся К. Марксу на пути революционной замены частнокапиталистической собственности общественной, для чего созрели, по его мнению, предпосылки в виде крупного машинного производства и пролетариата, способного взять власть и методом диктатуры обеспечить установление всеохватывающего господства общественной собственности на средства производства, плановое ведение всего общественного хозяйства, заменяющего рыночное регулирование экономики, в связи с чем все товарно-денежные отношения ликвидируются. Для этого в пролетариат нужно внести сознание и организованность, что и является функцией партии марксистского типа. Всю сущность своего учения К. Маркс, Ф. Энгельс и их последователь В. И. Ленин сводили к общественной собственности на средства производства и главному орудию ее обеспечения – диктатуре пролетариата. В. И. Ленин в своей деятельности, не меняя этой доктрины в целом, сделал основной акцент на партию и монополию ее власти. «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», – провозгласил он. Но только не все самые умные, честные и совестливые стали концентрироваться в партии, а наоборот, всевозможные шизофреники на социальной почве, властолюбцы, корыстолюбы, преступники, а также масса честных людей, либо обманутых, либо вынужденных служить обществу на условиях формального соблюдения установок партии, поскольку всякая активность, в том числе профессиональная, разрешалась лишь под эгидой партии. Со времен В. И. Ленина всякий негодяй, пробившийся на высокий партийный пост, получал статус ума, чести и совести всей эпохи.

Помимо прочего, кардинальный недостаток марксистской концепции собственности в том, что тезис об установлении общественной собственности на средства производства носит декларативный характер и явно утопичен. Ведь чтобы его конкретизировать, нужно показать, каким образом общество способно организоваться само без помощи рынка, а значит, и капитала, наличие которого неизбежно в условиях рынка. Только само организованное общество способно сообща владеть средствами производства. К. Маркс и Ф. Энгельс из этого затруднения вышли очень просто, заявив, что детали будущего общества конкретизируют его непосредственные строители, что для определения деталей нужно начать строить социализм, в противном случае всякая конкретизация будет не наукой, а прожектами. В. И. Ленин, приступивший к строительству социализма, переадресовать проблему потомкам уже не мог. И какую же самоорганизацию общества он нашел? Массовый террор против имущих классов, духовенства и всех несогласных с большевизмом.

Хлебную монополию государства, чтобы давлением голода преодолеть пассивное сопротивление масс. Железную, казарменную дисциплину для всех трудящихся при обеспечении им взамен ничтожно низкого прожиточного минимума. Ведь все ресурсы были нужны для разжигания пламени мировой революции, если не в форме прямой войны (до такой степени авантюризма Л. Д. Троцкого В. И. Ленин не дошел), то в форме подрыва капиталистического мира изнутри. Когда эта ленинская политика потерпела провал, под ногами большевистской власти разверзлась пропасть, вождь решил отступить, заявив, что жизнь показала нашу ошибку, необходим пересмотр всей точки зрения на социализм. Для спасения власти и ее идей В. И. Ленин предложил нэп, т. е. возврат к самоорганизации общества через рынок. Но при этом гений революции призывал отдавать под суд и строго карать хозяйственных руководителей, не сумевших обеспечить должный уровень экономической эффективности. Как здесь не вспомнить высказывание К. Маркса о том, что насилие – повивальная бабка нового общественного строя.

Вся последующая практика применения социал-коммунистической доктрины в СССР так и не обеспечила установления общественной собственности на средства производства. Период перестройки, несмотря на провозглашение ряда прогрессивных лозунгов в сфере собственности, принятие многих законов, декларирующих эти лозунги, но пораженных под корень своей половинчатостью и непоследовательностью, не сумел сколько-нибудь существенно поколебать тоталитарную собственность государства на львиную долю средств производства и общественного богатства.

Часть II
Синергия развития российского общества

1. Объективная оценка советской истории как необходимая предпосылка понимания современной России

Известно высказывание А. Данте о том, что благими пожеланиями выстлана дорога в ад. Люди стремятся к добру, но, достигая его с фанатической тенденциозностью, неизбежно впадают во зло. Всякое учение имеет свои светлые и темные стороны, и марксизм здесь не исключение. Созревший до своей практической реализации, он проявил весь спектр своих самых мрачных потенций. Однако их преодоление предполагает видение иных сторон, чтобы найти более высокий эквивалент положительной части марксизма, эквивалент, вступающий в связь с другими началами человеческого духа, дающими в своей цельности качественно новое, более высокое понимание жизнесуществования. Напротив, положительная идея, изолированная от других, не менее значимых положительных идей, в своем практическом осуществлении неизбежно втекает в русло формализма или еще хуже – фанатизма, неизбежно приводя ко злу.

В.И. Ленин выделил три источника и три составные части марксизма: политическую экономию, научный коммунизм, диалектический материализм. Получилась своеобразная триада. Однако в ней отсутствует триединство. Думается, что внутреннее единство в мировоззрении К. Маркса и Ф. Энгельса было – это раннее иудео-христианство, в котором они Бога заменили материей.

В молодости К. Маркс и Ф. Энгельс были идеалистами. Под влиянием Л. Фейербаха они увидели сущность христианства в любви между людьми. И Христос учил тому, что не познавший любви не познал Бога, потому что Бог есть Любовь. Отсюда было очень легко «изъять» Бога и провозгласить смысл жизни во взаимной человеческой любви.

Достаточно глубоко понять марксизм невозможно без уяснения места христианства в духовной ноосфере человечества. Современное человечество стоит еще на сравнительно низкой ступени духовного развития, и было бы наивно полагать, будто христианством ему уже сказано последнее, самое высокое и совершенное слово в духовной истории. Проявившее себя в истории христианство – одна из ступеней духовного роста, который был, однако, достигнут ценой отказа от многих предшествующих духовных достижений человечества, преданных забвению.

Дохристианские религиозные и философско-мистические учения Востока исходили из признания единой, всеохватывающей, живой и сознательной основы всякого бытия, всех живых существ. Называли ее разными именами (Бог, Абсолют, Дао и др.), часто подчеркивали принципиальную невозможность выразить эту основу не только в словах, но и вообще каким-либо способом – невыразимое, не проявляемое, не постигаемое умом, но все, что есть порождающее из себя и в себя по истечении некоего срока вбирающее. Человеческая сущность, его истинное глубинное Я является частицей Бога и должно к нему вернуться. Все проявляющиеся миры, включая психическую и физическую оболочку человеческого Я, являются мировой иллюзией. Человек должен отбросить иллюзии и вернуться к своему первоисточнику – Абсолюту, Богу, слившись с ним в одно неразрывное целое.

Человеческие личность, общество, история в таком мировоззрении представлялись малозначимыми частностями, все призвание которых состоит в одном – раствориться в Абсолюте. Тем не менее на почве религии Абсолюта сформировались глубочайшие духовные доктрины древнего Востока, различавшие спектральный состав человека (начиная от эфирного тела, вокруг которого сгруппированы частицы физического организма, и кончая астральным, ментальным, казуальным и духовным началами и телами, а также сутью человека – его истинным Я). При этом адепты мистических знаний все яснее осознавали иерархию Космоса, ступени эволюции, по которым путем перевоплощения проходят все живые существа, начиная от почти бессознательности амебы и кончая всесознательностью Бога. Однако иерархическая лестница духовной эволюции лежала за границами видимых материальных форм, которые принимались за несущественное. Вместе с ними несущественным оказывались и личность человека, и человеческий социум.

Личность и социум, однако, давали о себе знать, но не сверху, не из божественной, духовной сферы, а снизу, со стороны эгоизма человека, его подсознания. Отсюда часто наблюдался эгоистичный произвол личности, формирование восточных деспотий, застой на века азиатского способа производства, в основе которого лежало всеобщее огосударствление львиной доли общественного богатства и власти в лице монарха. В противовес духовной иерархии как лестнице духовной эволюции создавалась материально зримая иерархия восточных деспотий.

В этой системе восточных обществ исключение составлял иудейский народ. Ценой потери одних духовных богатств ему удалось выйти на качественно новые приобретения. Впервые получила существенную значимость человеческая история, социум, личность, правда, в ее подчиненности законам Торы и жестко иерархизированному обществу. За это пришлось заплатить разрывом непосредственного контакта индивидуального Я с Богом. Разрыв этого контакта сделал человеческое Я слабым, неспособным в одиночку подниматься по лестнице духовной эволюции. Отсюда возник сильный импульс к коллективизму, к коллективной молитве, к идеалу Рая, осуществляемому на Земле. Этот Рай должен был принести Мессия, которого веками ждал еврейский народ. Идея бессмертия индивидуальности, перевоплощающейся во многие тела, все более заменялась идеей бессмертия еврейского народа. Человек, сущность которого отрывалась от внутренней идентичности с Богом, расценивался как существо, созданное божественной волей из плотной материи.

И вот на такой духовной почве зародилось учение Христа. Он утвердил учение об изначальном бессмертии человеческой сущности, ее идентичности с Богом: «Как долго ты был со Мной, и ты Меня не узнал»; «И Он был в мире, и мир был с Ним, но мир Его не узнал». В отличие от многих древних восточных мистических учений Христос призывал не просто вернуться к Богу, но постигать его через взаимную любовь людей друг к другу: «Возлюби ближнего своего как самого себя». Эта религия любви осуществлялась не физически, но в глубине живого сердца человеческого Я: «Бог есть дух, и поклоняться ему надлежит в духе и Истине».

Раннее христианство стало распространяться в геометрической прогрессии сразу после ухода Христа с исторической арены. Здесь имел место особый, кумулятивный эффект массово-коллективистской психологии. Чтобы представить природу этого эффекта, вообразим себе такую ситуацию. Средства массовой информации объявляют о выступлении на стадионе знаменитого целителя, который обещает вылечить всех присутствующих и зарядить их жизненной энергией. В этом случае собираются в основном верующие в целителя. Каждый из них заранее настраивает себя на положительный эффект, бессознательно мобилизует и концентрирует свою жизненную энергию, превращаясь как бы в батарею, заряженную биомагнетизмом. Когда на стадионе соберутся десятки тысяч подобных живых батарей, само появление целителя разом их активизирует. Возникает колоссальной силы поток жизненной энергии, охватывающей всех присутствующих, включая целителя. Он может быть даже шарлатаном, это неважно. Главное, чтобы в него верили. Поток жизненных энергий в единстве с верой в любом случае излечит многих из присутствующих. Аналогичный жизненный поток возникает и на концертах рок-групп.

В раннем христианстве был задействован подобный механизм, ориентированный на взаимную человеческую любовь. Вера и энергетический подъем, взаимно усиливая друг друга по принципу обратной связи, приводили первых христиан в состояние экзальтации, эйфории, позволяли им стоически переносить пытки и мучительную смерть.

Такая духовная жизнь требовала полного материального равенства людей, отказа от богатства и личной собственности. Ведь богатый и знатный, утонченный и привыкший к комфорту не возлюбит грязного, примитивного, умственно ограниченного, лишенного всего и вся. Поэтому всеобщность человеческой любви ранних христиан предполагала отказ от богатства, коллективистский образ жизни в условиях общественной собственности. Более того, предполагался отказ от красоты, образования, культуры, утонченности, ибо все это казалось препятствием для всеобщности любви. Ведь привязанный к красоте не возлюбит урода.

Совсем не случайно первые христиане накаляли на кострах египетские обелиски с надписями, затем обливали их холодной водой, с тем чтобы камни треснули. Их осколки разбрасывали по сторонам. Так и знания, и культура древних времен уничтожались как препятствия новой вере.

Таким образом, раннее христианство образовалось путем сплава из трех составляющих: особой духовности иудейского народа, учения Христа, кумулятивного эффекта всеобщей любви его первых последователей.

Римская империя, столкнувшись с христианством, уже набравшим силу, сумела в конце концов подчинить его себе. В свою очередь христианам удалось инфильтроваться в структуры светской власти. В итоге возник своеобразный симбиоз «царства кесаря» и царства христианского Бога. Первоначальное христианство снизошло до уровня сект и еретических, тщательно конспирируемых течений. Идеалы равенства, братства, всеобщей любви, совместной собственности были, по существу, забыты официальной церковью. Восторжествовала жесткая иерархия церковной и светской власти. Церковь и ее иерархи стали накапливать колоссальные богатства. В некоторых монастырях процветал разврат. Верующих притягивали в церковь не столько благодатью Бога, сколько страхом Ада и посулами избежать вечных мук. Войны, грубое насилие, тотальный террор инквизиции знаменовали собой симбиоз церкви и власти от мира сего. Сама религия, по существу, все более материализовалась, огрублялась.

Эпоха просвещения открыла путь человеческому познанию, которое началось с плотных материальных форм. По мере нарастания успехов естественных наук возникла эйфория по поводу объяснения всех тайн бытия движением и образованием структур неодушевленных атомов и молекул. Вместе с церковными догматами были отброшены и духовные достижения человечества, успевшие до этого времени частью существенно девальвироваться, частью забыться.

Первые успехи естественных наук быстро устаревали и становились достоянием истории. Однако наиболее ценным итогом явились не они сами, а пробуждение человеческого разума, посмевшего самостоятельно разобраться в загадках мира, человека, общества. Правда, это пробуждение само строило себе клетку в виде материалистической картины мира, отрицавшей самостоятельное духовное начало. Именно на этой гносеологической почве возник марксизм, попытавшийся разобраться в законах общества с целью его революционного преобразования. Внутренней основой общественной революционности К. Маркса и Ф. Энгельса послужило раннее иудео-христианство, поставленное на почву материализма.

Действительно, иудейскому раю на Земле у К. Маркса соответствует коммунизм. Место религиозного мессии занимает пролетариат, призванный, по замыслу К. Маркса, осуществить свою историческую миссию. Зло общества К. Маркс видит в частной собственности и капиталистической эксплуатации, основой социализма и коммунизма объявляет общественную собственность. К. Маркс не только интеллектуально, но и эмоционально отрицает рынок, товарно-денежные отношения. Интересно, что, будучи по национальности евреем, он сводил сущность еврейства к наживе, торгашеству, считая, что по мере отказа от рынка в будущем обществе исчезнут и евреи как нация. Столь примитивный, суженный подход к многогранному и многоуровневому еврейскому народу удивляет даже у раннего К. Маркса. Можно предположить, что по своим способностям, темпераменту К. Маркс претендовал на неизмеримо большие личные значимость и роль, чем те, которые могло ему предложить строго иерархизированное, по линии предков, традиционное еврейское общество, в связи с чем основоположник диалектического материализма воспылал к нему явно тенденциозным отрицанием.

Не признавая бессмертное, индивидуальное духовное начало в человеке, К. Маркс свел его к двухуровневой, биосоциальной сущности. Согласно К. Марксу, человек существо биологическое, несущее в себе сгусток социальных, общественных отношений, составляющий смысл и назначение как отдельного человека, так и всего человеческого общества.

Подход к человеку, ограниченный рамками биосоциальности, вызвал и ограниченность основного метода марксизма – диалектического материализма. Концентрируя внимание на сознательной рациональности, пропитав ее гегелевской диалектикой, замкнутой на материальный мир, К. Маркс проигнорировал как вдохновляемую сверхсознанием интуицию, несущую в себе божественное начало, так и подсознание человеческой личности, формируемое вокруг Эго – этой оболочки истинного Я.

Не говоря уже об игнорировании сверхсознания и подсознания, диалектический метод К. Маркса оказался ущербным, хотя по-своему и великим.

Каждое живое существо, всякое явление и даже их сочетание обладают своей внутренней сущностью. Эта сущность не является неподвижной, хотя и не движется в общепринятом смысле слова. Сущность проявляется словно катализатор в химических реакциях, отличаясь от последнего еще и тем, что содержит в себе альтернативные варианты своей реализации. Внутренний импульс сущности в направлении ее проявления – это ее предназначение или, согласно терминологии восточных мудрецов, – дхарма. Она не детерминируется извне, будучи пред-причиной, источником цепей причин и следствий. Всякая жизненная ситуация – это конкретное состояние многих дхарм. Найти одухотворенное, разумное, благое решение ситуации можно только на основе живого «магнита» – любящего сердца. Подобное решение всегда основано на сочетании, гармонии дхарм всех живых существ, подключенных к ситуации. Здесь всегда имеет место осуществленный в состоянии свободного выбора синтез, консенсус всех дхарм.

Совсем иной подход у К. Маркса. Он привносит в конкретную ситуацию идею, взятую им из сферы тотального рационализма, причем не универсального, а окрашенного эмоциональным мотивом. Чистого рационализма без мотива не бывает. Мотив может исходить либо из сверхсознания, либо из подсознания. Чувство собственной значимости и не дающая покоя жажда утвердить ее во всем человеческом социуме – вот подсознательный мотив К. Маркса и В.И. Ленина. Они фактически желали перевернуть все человечество «вверх дном» еще при своей жизни и под своим руководством. И под этим углом зрения они применяли свой диалектический метод. Временами на них находили гениальные озарения на предмет того, как достигнуть цели. Эта цель конструировала из втянутых в определенную ситуацию людей машину, нацеленную на нанесение ударов по наиболее слабым точкам противника, на захват власти и удержание ее любой ценой, невзирая ни на какие жертвы.

Не утруждали себя счетом жертв и другие вожди марксизма на пути к «светлому будущему». В частности, еще один «великий марксист» – Мао Цзэ-дун призывал отдать для начала 500 млн. жизней, чтобы одним ударом покончить с капитализмом. Обусловленное диалектическим методом насилие – этот метод марксизма способен приводить к достижению и удержанию власти на определенных отрезках времени, но в более широкой и отдаленной перспективе такая власть обречена на разложение и крах.