Текст книги "Резиновая лодка (сборник)"

Глава 9

1

Гарик и Серж были встревожены состоянием своего большого друга, который вторые сутки отказывался от приема пищи. Гарик подносил ложку с овсянкой ко рту Боба, но струя воздуха распыляла съедобное месиво – оно мелкими брызгами разлеталось по комнате и оседало на стенах, полу, люстре и лице кормильца. Боб не мог есть, потому что спал. Первые полсуток он спал тихо, как утомившийся гадкий утенок, который устал бороться с бурей и нашел приют в теплом дупле. Постепенно ослабший организм набирал силу. Струя воздуха, выдуваемая легкими, становилась сильнее, сопение перерастало в умеренный храп, подобный неожиданному извержению камчатского гейзера.

Со стороны коридора на дверной ручке номера, в котором ночевал Боб, висела табличка «не шуметь!» Она призывала тех, кто умеет читать, бесшумно передвигаться по коридору. Но надпись безнадежно устарела, потому что храп пугал своим настойчивым проявлением отдыхающих, и все переселились на другой этаж.

У входа в номер на табуретках сидели две сухонькие старушки. Они подогнули ноги под сиденья, чинно сложили руки на коленях и напоминали сестер-двойняшек. У бабы Марфы был повязан на голове красный платок с желтыми ананасами, а у бабы Акулины синий платок с павлинами. Рядом с ногами у каждой стояла двухлитровая банка молока. Старушки громко разговаривали между собой. Они не обращали внимание на табличку, которая призывала к тишине.

– Всю жизнь в них вкладываешь, из соски выкармливаешь, – говорила бабка Марфа, – целый день заботишься, а она выросла и норов свой показывает. А мне что показывать? Я всякое видела – все стерплю.

– Трудно с ними, – соглашалась бабка Акулина. – Малые детки – малые бедки, большие детки – большие бедки. А без них никуда не денешься – ты их кормишь, а они – тебя. Моя смирная, а как чего захочет, так хоть режь ее, а своего добьется.

Бабка Акулина в синем платке с павлинами наклонилась в сторону собеседницы и шепотом сообщила:

– Я приводила своей жениха из Ильичева.

– Слыхала, там хорошие женихи.

– Так жених жениху рознь. Одному только дай пожрать, а дела не сделает, а за все уплачено.

– Да, – сокрушенно покачала головой бабка Марфа, – козлы нынче в копеечку обходятся.

Старушки замолчали и прислушались к шуму в комнате. Они обе привстала, бабка Акулина приоткрыла дверь, просунула в щель голову и спросила:

– Бобик не проснулся?

– Нет, – Гарик вставил слово между двумя всплесками гейзера. Акулина закрыла дверь и таинственным шепотом сообщила:

– Спит болезный.

Старушки уселись на табуретках и, как крылатые грифоны, сторожили сон своего фараона. Они пришли сюда по распоряжению эксчемпиона Жоржа. Он закончил тренировки. Сократил потребление молока и теперь делился им со своим бывшим соперником. Жорж строго наказал проследить, чтоб молоко попало лично Бобику. Старушки исправно выполняли волю заказчика. Они не хотели в лице Жоржика терять хорошо платящего клиента, в то же время им жалко было оставлять банки, которые непременно пропадут. Пятый час старушки сидели около двери, никуда не отходили и обсуждали повадки своих коз.

Серж знакомился с описанием процедур для лечения сердечных больных. Он отверг музыкально-нюхательные сеансы. Они погружали человека в заросли колючих лесных трав, кустов жасмина или соловьиную рощу. Соляные пещеры, расположенные в сыром подвале, не могли пробудить от летаргического сна. Водные процедуры включали в себя душ «Шарко», который в отличие от обыкновенного душа лил не на голову, а на пятки. При струйном массаже вода тонкими иглами била по спине, бокам, груди. Ванна с углекислым газом была мечтой бражника. Если растворить в ней ведро сахара, то можно купаться в сладком шампанском целый день. Серж пролистнул несколько страниц, посвященных подводному массажу и, подражая старушкам, сказал:

– Если Бобик проспит еще сутки, то мы обанкротимся. Наши финансы не позволяют задерживаться здесь очень долго.

Гарик внимательно слушал. Его левое ухо было заложено ватным тампоном, который предохранял от храпа, а правое со свободной раковиной воспринимало речь.

– Я нанял врачей, – продолжал говорить Серж. Он взглянул на часы, – сейчас они соберут консилиум и решат что делать.

Врачей долго ждать не пришлось. Гарик не успел доесть кашу, как в комнату вошли трои человека в белых халатах. Судя по одежде, они относились к медработникам. Двое мужчин держали в руках носилки, а женщина – молоток с резиновым наконечником.

– Где больной? – спросила женщина у Гарика, который доедал кашу. Гарик указал ложкой на кровать, где покоился Боб.

Женщина была врачом-терапевтом. Она подошла к спящему пациенту, подняла ему веки, покрутила молоточком над его лицом, взяла ватку в руки и оттопырила ему нижнюю губу. Послушала через трубочку дыхание. Постучала по ребрам. Задрала нижний край одеяла (пациент спал в носках) и провела острым концом молоточка по ступням. Боб дернулся во сне. У Гарика перекосило лицо. Серж часто заморгал.

Врач села за стол. Раскрыла перед собой папку и спросила:

– Сколько он спит? – ей не хватало дополнительных сведений для установки точного диагноза.

– Более суток, – ответил Серж.

– И плохо ест, – поспешно вставил Гарик.

Врач записала точный диагноз. В титульном листе медицинской карты кроме паспортных данных значилась графа – «партийность». Гарик увидел в этой графе прочерк, ткнул в черточку пальцем и подсказал врачу:

– Он пионер.

– Это не имеет значения, – врач устранила авторучкой указательный палец бдительной сиделки с бланка и продолжила непонятно писать. Когда она заполнила все графы кроме одной «рекомендуемое лечение», она обратилась к двум мужчинам в белых халатах.

– Коллеги, ваше мнение?

Два белых пятна, не проявлявших интереса к проблеме, шевельнулись. Первое пятно-халат принадлежало истопнику – в виду работы кочегарки не на полную мощность, его попросили принять участие в консилиуме. Второй был водопроводчиком, но по совместительству работал санитаром. Несловоохотливый кочегар с большими ушами, карими глазами и сопливым носом самоустранился от высказывания мнения. А водопроводчик, привыкший сначала оценить свою работу, а затем приступать к ней, сказал:

– Душ «шарко» отпадает. Он на втором этаже. Струйный массаж тоже не годится – пациента в вертикальном положении не удержать. В водном массаже узкий проход – в коридоре не развернуться.

Водопроводчик замолчал. Установилась тихая мучительная пауза, нарушаемая посвистом Боба. Все ждали окончательного вердикта.

– Можно попробовать ванну с углекислым газом, – сказал водопроводчик, – там широкий проход.

Врач записала процедуру в медицинскую карту больного. Коллеги положили подушки на пол. Сверху поставили носилки и столкнули пациента с кровати. Подушки под носилками смягчили удар. Храп на мгновение захлебнулся, но тут же обрел твердое звучание.

2

По аллее к водолечебному корпусу двигалась процессия. Ее возглавляла врач. Четверо мужчин несли носилки. Водопроводчик и кочегар держались за передние ручки, а Серж и Гарик за задние. Последними следовали хозяйки коз с банками молока в авоськах. Около ступенек центрального входа процессия остановилась. Носильщики отдыхали перед штурмом двадцати ступенек, которые нужно преодолеть, прежде чем попасть в здание. Минута расслабления освежила силы. Как штангист перед решающим подходом к снаряду, мужчины сделали последний рывок. С первыми шагами вверх, тело с носилок начало сползать вниз.

– Вира! – заорал водопроводчик, имея в виду, чтобы Серж и Гарик подняли носилки выше, но напуганный кочегар поднял свою сторону. Тело Боба сползло еще больше.

– Назад! – крикнул водопроводчик.

Эту команду поняли все. Бригада медбратьев сошла со ступенек и поставила носилки на землю. Коллеги поменялись местами. Теперь Серж и Гарик взялись за передние ручки, а кочегар и водопроводчик за задние.

При второй попытке преодолеть ступеньки – надрывным голосом крикнул Гарик:

– Поднимай!

Его команда осталась без внимания. Тело продолжало сползать с носилок. Коллеги вновь отступили. Трудную ситуацию обсуждали стоя.

– Надо что-то делать, – сказала врач.

– Делать что-то надо, – хором высказали самостоятельную мысль старушки.

– Что-то надо делать! – кочегар подвел окончательный вывод и почесал огромный затылок.

Водопроводчик провел пальцем по своей переносице. Как будто очки, которых он никогда не носил, натерли кожу. И в глубоком раздумье сообщил:

– Здесь надо применить «купель Ивана».

– Нет такой процедуры, – сказала врач. Она открыла папку и провела пальцем по списку лечебных процедур, проверяя свою память.

– Это народное средство, – сказал водопроводчик, – придумано женой моего друга и названо в честь ее мужа.

– Мы не можем сидеть здесь вечно, – сказала врач.

– Касатик, – жалобно запричитали старушки, – козы не доены. Молоко киснет.

– Эту дорогу нам не осилить, – изрек водопроводчик, кивком головы показывая на лестницу. Крутой подъем, и в коридоре будет тесновато.

– Купель – хорошее средство, – задумчиво протянул кочегар, продолжая чесать затылок. – Дорога туда не в гору.

Все посмотрели на врача. Решающее слово осталось за специалистом.

– Хорошо, действуйте, – ответила врач, – но только под вашу ответственность.

Коллеги взяли носилки и понесли их по тропе здоровья в сторону залива. Ветер качал макушки вековых сосен и сдувал с веток сухие иголки. Иногда на землю падали шишки. Они, как миниатюрные прыгучие ежики, спугивали лесных воробьев, которые копошились в хвое. Волны безвольно ласкались о прибрежные камни – терлись об их шершавые изрытые оспинами бока и острыми язычками старались дотянуться до сухой серой кромки берега, чтобы оставить влажную, темную вершину мокрого пятна.

Деревянные мостки на темных валунах вели в море. Коллеги поставили носилки на каменистый берег. Бабка Марфа в беспокойстве взмахнула руками и с испугом выдвинула неожиданную версию:

– Касатики, а если он не проснется и потонет?

– Не дрейфь, мать! Мы ему спасательный круг привяжем, – развеял ее сомнение водопроводчик. Он открыл дверь сарая, где хранился садовый инвентарь, и зашел внутрь.

К слову сказать, водопроводчика звали Матвей. Он считал себя рыболовом и постиг все грубые формы ужения, кроме ловли акул на живца. Теперь Матвей учился мастерству сетевязания. Он плел сеть на леща. Без грузил и поплавков сеть не обходится. Все, что тонет в воде, можно использовать грузилом, но не все, что держится на поверхности, может стать поплавком.

Клизма – облегчает жизнь массам. В прямом смысле животворной струей устраняет заторы на пути прогресса в светлое сегодня. Дарит простую человеческую радость мировосприятия. Скромно, без лишнего пафоса и наносной рекламы в хаосе сложной медицинской техники, продолжает оставаться главным докторским прибором. Таинственная незнакомка с оранжевым шаром в руке врывается в сложную закопченную жизнь, проникает в глубины бытия и праведным жезлом регулировщика дает широкую дорогу движению. Памятник клизме будет стоять там, где народная тропа ведет к исцелению. Цветы у пьедестала – не дань моде – это акт благодарности за бескорыстную помощь от благодарных поклонников. В каждой квартире можно отыскать забытую старую клизму. Выражение «вставить клизму» стало нарицательным. В некоторых отдаленных районах крайнего юга существует культ клизмы, как единственного средства, спасающего от недуга. Люди едут за тысячи километров, чтобы ощутить новую чудодейственную помощь удивительного продукта. Пусть всегда будет клизма! Она напоминает теннисный мяч, которому пришили длинный буратинный нос. Матвей обрезал носик, а чтобы воздух не выходил из сферы, в отверстие вставил заглушку. Готовый поплавок использовался для сетевого улова крупных и мелких водоплавающих.

Матвей вышел из сарайчика с гирляндой красных клизм. Они небрежно висели на плече. В жертву науки и спасения человека отдавалась рыболовная снасть. Мужчины приподняли Боба с носилок, а Матвей обмотал верхнюю часть тела пациента ожерельем из клизм.

Врач с хирургической педантичностью молчаливо наблюдала за событиями и спросила:

– Что это такое? – в ее голосе кроме интонации вопроса звучал пафос раздраженного хозяйственника.

– Это спасательный пояс, – ответил водопроводчик.

– Меня интересует – из чего он сделан?

– Вы тоже любите рыбалку – это редкое явление в женщине, – довольно ответил Матвей. Он не замечал, что над его головой сгущаются тучи.

Врач нагнулась над носилками и нажала на один из мячиков.

– Я спрашиваю, что это такое?

– Это поплавок.

– Хорошо. Раз вы не понимаете, я задам вопрос по-другому.

Врач достала из кармана маленькую клизму и спросила:

– Что это такое?

– Это клизма, – ответил Матвей.

– Вот именно, – воскликнула врач. – Меня интересовало: куда они деваются? За последний квартал я списала тридцать восемь клизм, за предыдущий – двадцать пять. Такое количество клизм не могло стереться так быстро. У нас санаторий не желудочно-кишечного профиля, а сердечно-сосудистого. Я, как зав отделением, как член народного контроля, как член женсовета, как член садоводов, как член спасения на водах не оставлю без внимания этого дела. – Врач говорила с энтузиазмом, но постепенно ее голос ослабевал, начинал дрожать, в глазах появились слезы, она отвернулась от коллег, положила на камень папочку с документами, села на нее и разрыдалась.

Мужчины не знали, как ее утешить, но пациент новым извержением гейзера напомнил о себе.

– Надо действовать, – скомандовал водопроводчик.

Коллеги взяли носилки и ступили на шаткие мостки.

На счет «три», тело Боба полетело в воду с одной стороны досок, четверо мужчин упали в воду с другой, а носилки остались лежать на деревянных мостках и покачивались, как весы правосудия.

Боб проснулся в тот момент, когда свежий ветер ласкал лицо прохладой, и двое ангелов в белом одеянии хлопотали у изголовья. Боб не верил в мистику, но от кого-то он слышал, что ангелы приходят к праведникам, а любой таинственный обряд связан с окроплением водой. Боб ждал окунания в купель, но надеялся на лучшее, что это произойдет во сне, а не наяву. Когда волны сомкнулись над головой, он почувствовал реальную опасность, сориентировался и поплыл в сторону берега. Боб махал руками и продвигался вперед, а плавучесть обеспечивали клизмы. Живот коснулся дна. Боб перестал грести, встал на четвереньки и, похожий на ожившего мамонта, которому изыскатели отпилили для музея бивни, выбрался на сушу. С другой стороны мостков карабкались на берег четыре мамонтенка.

Бабка Марфа, которая по своей немощи не принимала участие в заплыве, активизировалась. Она подскочила к Бобу, сунула ему в руки банку молока и сказала:

– Выпей, касатик, молочка от Дерезы!

Боб не заставил себя долго упрашивать. Он большими глотками осушил двухлитровую банку. Счастливая бабка Марфа, свободная от обязательств перед Жоржем, спрятала банку в авоську и поправила на голове платок с ананасами.

Бабка Акулина протянула свою банку:

– Отведай, болезный, молочка от Березы!

Боб отказался от второй порции молока. Он махнул головой в сторону ослабевшего стада.

Бабка Акулина подошла к четырем мужчинам, которые стояли в мокрой одежде, и протянула им свое угощенье. Медбратья поочередно, осторожно, передавая банку из рук в руки, сделали несколько глотков. Матвей последним пригубил банку. Он подошел к врачу и сказал:

– Елена Юрьевна, не побрезгуй, выпей молочка.

Врач была тронута вниманием. Она радовалась благополучному исходу процедуры, взяла угощение, краем халата протерла горлышко банки и выпила остатки молока. На стекле отпечатался след от помады.

– Меня мужчины никогда не угощали молочком, – сказала врач и улыбнулась. На кончиках ее улыбки вспорхнули два белых уса. – Простите меня. Я погорячилась. – Она показала пальцем на Боба, с которого сматывали гирлянду, – устройство действует безотказно.

Матвей засмущался и произнес:

– Моя конструкция хоть бегемота выдержит. Бабка Акулина забрала пустую банку и вместе с Марфой они поспешили доить коз.

Врач покопалась в кармане своего халата и протянула Матвею маленькую оранжевую клизму.

– Возьмите вот это. Я поливаю ей цветы в горшках, но пусть она послужит на благо умного человека.

Грубых ладоней Матвея коснулись нежные подушечки пальцев Елены Юрьевны. Он спросил:

– А как же вы – без клизмы?

– Я буду поливать кактусы из лейки, – гордо ответила врач-терапевт.

Она заправила под колпак выбившиеся волосы и удалилась по лесной тропинке в сторону лечебного корпуса. Ее белый халат долго мелькал среди хвойного леса как одинокий парусник среди бутылочно-зеленых волн. Она шла, а вокруг щебетали чибисы, или это казалось ей.

– Вот женщина, – выдохнул водопроводчик Матвей. – Вот возьму и приглашу ее на рыбалку.

Ему было стыдно, что он без спросу подбирал клизмы у цветочных горшков. Он не мог предположить, что кто-то брызгает из них на цветы.

Глава 10

1

Машина с тремя голодными рыболовами мчалась по шоссе. На крыше багажника лежала надутая лодка. По ее бортам висели ветки с красными плодами волчьих ягод. Они обозначали габариты груза.

Слева и справа за окном мелькал плоско-болотный ландшафт, на котором зеленела хвойно-лиственная флора. За кормой вытянулся населенный пункт с экзотическим названием Зеленая дубрава. Около сельмага росло два чахлых тополя, между ними лежал отполированный штанами ствол дуба, на сучке которого хрустальным блеском сиял дежурный граненый стакан, а в кострище валялись обгоревшие банки из-под бычков в томате.

Машину подбросило на ухабине. Дремавший Боб открыл глаза – сонливость закончила борьбу с голодом поражением, после чего Боб объявил:

– Завтрак с утра просто необходим.

Никто не стал с ним спорить. Машина съехала с главного шоссе, переваливаясь с рессоры на рессору, преодолела кочки и остановилась в местности, которая на секретной карте полевых командиров отмечена названием «скотный двор».

На кратковременной остановке Гарик проявил незаурядные способности при заваривании целебного чая из лесных трав. Он разлил свое варево по кружкам и раздал всем по пачке вафель.

– Немного странноватый запах у этого чая. – Серж сделал легкое замечание по поводу кулинарного дарования повара.

Гарик обиженно насупился и в знак молчаливого протеста первым отхлебнул немного чая. Жидкость напоминала вкус прессованного кизяка. Гарику хотелось сморщиться, но вместо этого он улыбнулся и сказал:

– Ничего странного. Березовые почки придают напитку терпкость и темно-зеленый цвет. – Он причмокнул губами и, смакуя вкусовой букет, сделал предположение, – надо слегка подсластить.

Гарик высыпал в котелок остатки сахара из пакета и размешал жидкость столовой ложкой. Боб отхлебнул из кружки чая, закусил вафлями и поинтересовался:

– Что кроме цвета дают березовые почки?

– Здоровье и силу, – нисколько не сомневаясь в верности своих слов, ответил Гарик. Он похлопал себя кулаком по груди – раздалось лязганье ключей, которые висели на шее под футболкой. Ими Гарик затягивал гаечки в салоне машины, если что-нибудь дребезжало при езде. – В здоровом теле – здоровый звук! – торжественно заявил Гарик. Его лицо светилось счастьем беспроблемного человека.

Боб похлопал себя кулаком по груди, но она не издала бренчащей мелодии. Боб расстроился. Он начал сомневаться в своем здоровье и для проверки постучал по груди Сержа. Тот подавился чаем и закашлял.

– Березовые почки заваривают как чай и пьют при легкой простуде, – сказал Гарик. – Если вы кашляете, то чайная ложка на полстакана кипятка снимает хворь.

Боб и Серж без подсказки поняли, что со здоровьем у них что-то случилось, и с отвращением начали пить целебный чай. Гарик просвещал их в вопросах лечения:

– Настойку из березовых почек втирают при болях в суставах.

Боб посмотрел на свои согнутые колени и попытался их распрямить. Суставы работали не так резво, как хотелось бы. Подозрительный скрип выдавал симптомы страшного недуга – в костях отвердевала смазка. Боб направил взор в голубеющую даль небес, незаметно накренил кружку и вылил немного чая на брюки. Облегчающее жжение расползалось по колену. Болезнь временно отступила.

У Сержа заныл правый локоть. Рука окаменела и не желала разгибаться. Серж испугался, что может уронить кружку с драгоценным бальзамом – поставил ее на пенек, а левой рукой начал усиленно втирать отвар в больной сустав.

Гарик охотно вспоминал народные рецепты:

– Сухие распаренные березовые листья применяют для припарок при подагре.

Боб и Серж не знали, что такое подагра. Но одновременно ощутили приступы странной болезни. У Боба подагра разыгралась под мышками, а Серж почувствовал подагру между лопатками. Гарик с удовольствием наполнил их пустые кружки до краев и сказал:

– Настой из березовых листьев применяют при пролежнях, ожогах и потливости ног.

Серж и Боб поняли, что они совсем плохи. Именно пролежни не давали Бобу спокойно сидеть, а Серж мучился потливостью ног – внутри обуви булькала потливость. К ужасу Серж обнаружил у себя потливость ладоней, лба и головы. Теплый пот стекал по шее и беспокоил подагрическую спину.

– Корой березы лечат диатез, раны и язвы, – сказал Гарик.

Неожиданно Боб понял причину красных пятен на лице Сержа, а Серж подумал, что заразился диатезом от Боба. Они подозревали друг друга в одинаковой болезни.

– Деревом мудрости называют березу во Франции, – сказал Гарик. – Ее корни используют как противолихорадочное средство, а листья помогают против желтухи.

Наконец Боб понял, что красные пятна на лице и руках вовсе не красные, а оранжево-желтые. Он чувствовал в себе последнюю стадию желтухи и как ревматический лихорадочный кабан готов был грызть корни березы, дуба, баобаба, фикуса или прутья чугунного забора, если они будут иметь целебные свойства. Боб вел беззаботную жизнь и не подозревал, что каждый день он медленно умирает от тяжелых недугов, которые паучьей сетью окутали его организм. Где-то сбоку в сети трепыхался Серж. Они вдвоем боролись за право на существование. Гарик был неумолим, правдив и чист. Он говорил горькую истину, но лучше знать ее, чем упиваться лживой лестью.

– Молодые листья в виде настоя применяются при расстройствах нервной системы, – сказал как отрубил Гарик.

Серж и Боб чувствовали, что обречены. Они никогда не были так счастливы, как в последние минуты, которые даровала им судьба. Жизнь наполовину вышла из их тел, но зацепилась за подтяжки Боба и проявляла последние рефлексы. Нервно дрожащие руки тянулись к котелку со спасительной жидкостью. На его дне плавала разварившаяся требуха. Гарик ткнул пальцем в мусор и сказал:

– Отвар из листьев рекомендуется при склерозе.

Боба мучил хронический склероз, а Серж заразился неизлечимой болезнью в детстве. Они тщательно жевали вареные листья как последнюю надежду на исцеление.

– Если б я знал, что вам понравится эта дрянь, – сказал Гарик, совершенно не считаясь с состоянием своих подопечных, то я не стал бы пить свой чай, а отдал бы его вам.

Речь осталась без внимания. Серж и Боб говорили о своих недугах.

– Именно от нервов все болезни, – в раздумье шептал Серж. Боб глянул в его желтушно-язвенное лицо и спросил:

– Ты давно болеешь этим?

Они понимали друг друга с полуслова.

– Со школьной скамьи, – меланхолично ответил Серж. Он старчески чмокнул губами, пошевелил бровями и вспомнил убегающую мысль: – на уроке арифметики меня спросили, сколько будет пятью два в факториале! Я ответил не сразу и долго думал. – Серж впал в прострацию и разглядывал вареный лист.

– Я заболел раньше, – без хвастовства ответил Боб. – Мне говорили, что в два года я садился на горшок, не снимая штанишек.

Они заплакали, обнялись и начали целовать друг друга. Гарик тайком смахнул слезу с уголка глаза и шмыгнул носом. Нервический срыв прошел.

Серж продолжал разглядывать вареный листочек, а Боб пытался двумя пальцами поймать и отобрать у него темно-зеленое целебное пятнышко.

Без аппетита больные доскребли содержимое котелка и закусили пачкой вафель.

– У меня такое впечатление, что я сидел на краю сероводородной ванны в Мацесте и пускал кораблики, – сказал Боб.

– Это бывает после целебного чая, – ответил Гарик.

Сборы заняли немного времени. Гарик вел машину вдоль узкой речки по грунтовой дороге. В коричневой воде плыло много тины и крупных пузырей. Запах целебных трав становился резче и навязчиво проникал в салон. Бобу показалось, что он соскользнул в ванну, в которой пускал кораблики. Серж нюхал флакон с огуречным лосьоном. Гарик внимательно следил за рельефом ухабистой дороги. Она упиралась в ворота из двух деревянных столбов. Сквозь скобы на столбах были продеты жерди. Сломанная нижняя жердь обломком упиралась в землю. Они перегораживали дорогу к длинному одноэтажному кирпичному строению. От ворот в обе стороны тянулась изгородь, сколоченная из таких же столбов и жердей. Территория за ней служила загоном для коров. Глубокие следы парнокопытных испещряли землю. Коров в загоне не было. Они паслись вокруг Плетнева озера, из которого брал начало лесной ручей. Он протекал вдоль кирпичного строения и служил водопоем, затем нырял в трубу под дорогой и широким спокойным половиком двигался по ольшанику. На стыке слияния ручейка и мирового океана, Гарик брал воду для чая.

Только больной мог убрать жерди в воротах и поехать на машине прямо по грунту, который представлял непреодолимое препятствие из навоза.

Гарик первым догадался, что напоминает по вкусу целебный чай, поэтому нервно дергал рычаг передачи на задний ход. Шестерня скрипела, машина буксовала в вязкой земле, но все-таки выскочила на твердый грунт. Гарик уверенно поехал к основному шоссе.

Серж и Боб высунули головы из окна и с жадностью вдыхали целебный воздух. Встречный ветер охлаждал красные возбужденные лица. На шоссе Гарик в панике нажал на тормоза. Машина резко остановилась, а Гарик взволнованно заговорил:

– Я забыл сказать вам самое главное, – он на мгновение задумался, подбирая правильные слова, и произнес безупречную фразу: – Отвар березовых почек активизирует выделительные функции организма.

Все трое внимательно посмотрели друг на друга и одновременно выскочили из машины. Вероятно, они забыли наломать веников для бани, чтобы избавиться от боли в костях. Главное лекарство в жизни – чистая совесть. Эту простую истину Гарик помнил с детства.