Текст книги "Резиновая лодка (сборник)"

Глава 8

Санаторий «Ривьера севера» непотопляемым авианосцем колыхался среди длиннющих сосен. Два огромных здания с темными окнами напоминали корабль, который покинула команда. Несколько этажей в первом корпусе светилось прерывистой змейкой. Редкие отдыхающие после ужина прохаживались по аллее и, встретившись, удивленно поглядывали друг на друга, как реликтовые ящеры, утратившие признаки злобности. Бездомные дворняги хозяйски обнюхивали скамейки и задирали ноги у каждой урны. Тропа здоровья в отдаленных уголках стала безлюдной, но линялые указатели исправно показывали направление среди хвойного леса.

– Неплохо переночевать одну ночку в этой гостинице, – сказал Гарик.

– Нам надо выспаться перед второй стоянкой, – поддержал предложение Серж.

– Всегда готов! – лаконично ответил юный пионер Боб.

Машина остановилась около регистратуры – отдельно стоящего здания. В стеклянном аквариуме администраторской комнаты сидела старушка с вязанием. Табличка с крупными буквами «Мест нет», могла поразить правдивостью любого доверчивого иностранца, но не Сержа. Он подошел к стеклянной перегородке с квадратным окошком, через которое удобно переговариваться детям, но взрослому человеку нужно войти в образ буквы «Г» русского алфавита, чтобы его поняли на той стороне, низко опустить голову и в раболепном наклоне высказать свою просьбу. Кто слабо знаком с местной письменностью, может легко найти похожую букву в другом алфавите. Например, латинская буква «L», как две капли виски из одной бочки напоминает свою сестрицу. Но ее поставили с ног на голову и свернули шею. Образ какой буквы лучше принять решает проситель с учетом местного диалекта.

Серж заглянул через окошечко.

– Мы хотим здесь переночевать, – сказал он без акцента.

Старушка бодро встрепенулась. Она оказалась моложавой женщиной с волосами пепельного окраса. Вязальщица ткнула спицей в табличку и улыбнулась.

– Но я заметил, что у вас работают три этажа, – сказал Серж.

– Не три, а два, – поправила женщина. – На первом этаже не живут, и пустует второй корпус, но мест все равно нет.

Парадоксы жизни заключаются в том, что табличками «мест нет», «тары нет», «ушла на базу», «сдачи нет», «билетов нет», «еду в парк», «пива нет» наполнена страна. Их надо применять, и они с успехом выставляются в любое время суток. Самолеты и поезда отправляются полупустыми. Пыль оседает равномерно в свободных номерах гостиниц, торговые дворы завалены пустой тарой, а где-то ощущается избыток пива, в котором тонут мухи. Холерики не верят надписи «Не влезай – убьет», они лезут на столбы и заглядывают в трансформаторные будки. Любопытных действительно убивает. У Сержа в книге по технике безопасности стояло «зачет». Он улыбнулся, как лукавый муж после длительного отсутствия, и сказал:

– Букетик скромных фиалок разжалобит ваше неприступное сердце. Он протянул коробку конфет, на которой лежал ярко-желтый одуванчик.

– Вы очень любезны. Мне так редко дарят цветы, – ответила женщина.

Она взяла коробку. Цветок сбросила в урну, а конфеты спрятала в ящик стола.

– Есть один двухместный номер, – печально заявила женщина, как будто расставаясь с великой тайной, при разглашении которой терялась всесильность.

– Но нам хотелось бы трехместный, – робко запротестовал Серж.

– Трехместных нет. Берите, что есть, – в ее голосе послышались нотки раздражения.

– Берем, берем, – опасаясь отказа, согласился Серж.

– На третьего можно оформить раскладушку, – добавила женщина.

– Оформляйте раскладушку, – принял условие Серж, надеясь на то, что ему придется спать на кровати.

Культурный центр санатория представлял двухэтажное здание. В нем размещались концертный зал, библиотека, буфет – конкурент висячим садам Семирамиды, в горшках на последнем этаже росло много пальм, фикусов, традесканций. Из бильярдного зала доносились звуки ударов по шарам.

Наиболее посещаемой культурной единицей бал трактир, который назывался «бар», о чем свидетельствовали буквы на стеклянной двери. Человек за стойкой считал себя барменом. Он очень гордился черной бабочкой и своим положением, хотя в недалеком прошлом за выполнение такой же работы его называли половым и щелкали по носу за неаккуратность.

В трактире сидело несколько посетителей. Они тянули через трубочку месиво, которое называлось «сорока-белобока». Это был истинно народный напиток и включал в свой состав водку и пиво. Половой упорядочил его разлив до аптекарских пропорций и впечатал в меню под рубрикой «коктейли». Фантазию оценили местные завсегдатаи. Первые посетители приходили после обеда.

– Пиво есть? – спрашивали они по обыкновению.

Несколько полок были заставлены пивом, но половой к удивлению посетителей отвечал:

– Пива нет.

Их недоумение хотело выплеснуться за грань дозволенного этикетом. Половой внимательно следил за их настроением и в момент, когда терпение покидало неуемную душу, говорил:

– Читайте меню.

Клиент брал меню и читал:

– Сорока один, сорока два, сорока-белобока один, чистая белобока…

– Что за чушь? – думал клиент.

Злость перерастала в недоумение, а затем в добродушную ухмылку. Клиент принимал игру и говорил:

– Сороку один, здесь!

Ему открывали бутылку пива. Он выпивал его в жаждущем раздумье и подходил за новой порцией заказа:

– Сороку два, здесь!

Ему открывали бутылку пива другого сорта. О многом догадавшись, он делал новый заказ:

– Сороку-белобоку один.

– Половой вливал в сто граммов пива двадцать граммов водки и подавал клиенту.

– Ишь ты! – ухмылялся заказчик. Он садился за дальний столик и с интересом наблюдал, как другой посетитель с недоумением встречался с новшеством.

Игра понравилась всем. Началось стихийное соревнование – кто больше выпьет коктейлей за один вечер. Появились свои лидеры в употреблении сорок-белобок, но процесс шел стихийно и заканчивался падением участников форума под стол или выносом тела на свежий воздух.

Среди завсегдатаев самым выносливым считался Жора-толстяк. Он носил кожаную куртку и был абсолютным чемпионом по употреблению сорок-белобок за один вечер. Когда выносили очередного ослабленного за стены трактира, чтобы клиент внешним видом не портил настроение молодежи, Жора в сердцах взмахивал рукой и выдавливал из себя:

– Слабак.

Чемпион имел на это право. Однообразие вечеров навевало грусть. Там, где нет проблем, проблем не бывает.

У Жоры была своя методика тренировок, о которой он не любил распространяться. В течение года он не употреблял алкогольных напитков, а пил только козье молоко. В день он выпивал три большие банки молока, которые носили ему держатели коз. Тренировка Жоржа заключалась в том, что он добавлял в молоко по вкусу мочу козла производителя и хряка. Напиток получал специфический привкус. Секрет формулы смеси Жорж не выдавал. Он утверждал, что такое отвращение появляется, когда начинаешь в одиночку пить вторую бутылку водки: первая не улеглась в животе, а вторая открыта и выдыхается.

В тихую гавань, как баржа, груженная арбузами, заплыл Боб. Он подошел к стойке трактира и, вдохновенно глядя на любимый напиток, воскликнул:

– Бутылочку пива!

– Пива нет! – ответил половой.

Боб внешне остался спокоен. Он оглядел длинный ряд пивных и водочных бутылок. Его глаза отметили четыре наименования пива и десять водок. «В мире много странностей и если каждой уделять внимание, то не хватит времени на самое главное, – подумал Боб. Он заказал пакет сока и сел за ближайший стол.

Несколько абстрактных рисунков висело на стенах. Художник мучился в поисках места для фрукта вдохновения и помещал яблоко в разные углы картины, меняя цвет фона и ломая пространство за яблоком зигзагами. Такие рисунки делаются с помощью картонных трафаретов, ими закрывают часть бумаги, а на открытые места распыляют краску. После просушки трафареты снимают, накладывают новые с другим расположением фигур. Процесс повторяется несколько раз, а в конце вырисовывается яблоко.

Талантливые художники к яблокам прилепляют мух. В этом случае картина превращается в одухотворенный натюрморт с философским названием «не ждали». Если на фрукте изобразить росинку, то название можно сменить на сентиментальное «утро» или «после дождя». Гусеничный трактор размером с насекомое наполнит картину пафосом обновления. Мичуринское яблоко будет символизировать вызов лени и бесхозяйственности, а название, как залп эскадры, прозвучит грозно и сытно: «урожай».

– По-моему, вы усмехаетесь над моими картинами?

Боб не сразу понял, что это обращение относилось к нему, и продолжал сидеть с улыбчиво-безразличным лицом.

Иногда, английскую выдержку путают с псковской ранимостью или вологодской рассеянностью. Отличить три явления друг от друга может специалист, прошедший языковую стажировку в двух областях нечерноземья.

Многоводная и даже в некоторых местах болотистая псковщина выработала тип характера, склонный к доверчивости и дружелюбию. В мокрых краях родилась пословица, рыбак рыбака видит издалека. Иногда люди годами трутся бок о бок, живут в соседних домах, воды одной реки омывают разные берега, и между жильцами существует языковой барьер, который преодолевается с помощью весла. Это покажется странным, но только тому, кто знает, что весло служит для гребли.

Если человек идет после бани с красным лицом, а навстречу ему бежит другой и дружелюбно ударяет первого веслом по плечу, то реакция пострадавшего может быть такой:

– Мужик, ты че?

Мужик берет сломанное весло и убегает его чинить. Эта черта близка к псковской ранимости – вопрос остался открытым.

Бывает, что пострадавший не реагирует на приветствие и продолжает свой путь по дороге. Гребец достает второе весло и хлопает им встречного по другому плечу. Пешеход начинает понимать, что от него чего-то хотят и с вологодской рассеянностью собирает обломки весла, чтобы сколотить из них носилки для обидчика.

Случается, что человек после касания веслом начинает нервничать и громко разговаривать. В его речи несколько раз проскальзывает учтивое трехбуквенное обращение, которое известно многим народам, и они его используют при любом удобном поводе. Оно служит для связи слов в разговоре и указывает на личность. Оно ассоциируется с грузом приличных манер и положением в обществе.

Любой сэр может позавидовать английской выдержке, с которой нападающий, замученный отдачей, падает в пыльную дорогу и покоится под обломками собственного весла. Труден путь к пониманию истины, еще труднее согласиться с тем, что идешь не по той дороге, а времени для изменения маршрута не осталось.

После пятого или шестого удара, который обрушился ему на голову, Боб подумал, что ему хотят сообщить срочную новость о наследстве, которое завещала богатая тетушка из Свазиленда, где много дикой саранчи. Но после настырного десятого удара, он утвердился в мысли, что его бьют.

Боб всегда сетовал на свою неуклюжесть. Он слишком резко вскочил. Несколько человек, давя друг друга, отлетело к урне. Последнему из нападавших творцов Боб предложил сесть, но слишком высоко поднял стул. Сиденье прошло сверху вниз через голову, собеседник остался стоять, как бледная поганка без шляпки, окаймленная бахромой мини юбки. Уголки его губ подернулись заторможенной улыбкой.

– Кубисты расшалились, – сказал Жорж, когда несъедобный гриб, покачиваясь, побрел к выходу.

Жорж подошел к столику, где только что разыгралась трагедия, и представился:

– Я чемпион мира по принятию сорок-белобок.

– А я – многоборец, – ответил Боб.

Они сели за стол.

Художникам оказали первую медицинскую помощь. Медбратья хлопали кубистов по щекам, дали понюхать нашатырь и понесли тела к выходу.

– Вольному – воля! – шептали губы первого пострадавшего.

– Разное течение – разное видение жизни! – говорил второй пострадавший, когда медбратья лавировали с ним между столиками.

– Творческий застой – самое страшное для художника, – сказал Жорж, обращаясь к Бобу, – кажется, вы дали им новое направление и вывели из духовного кризиса. Свежий воздух придаст им бодрости. – Жорж отхлебнул из своего стакана лимонад и, разглядывая пузырьки, которые тоненькими бисерными ниточками поднимались со дна, сказал:

– Через неделю истекает мой чемпионский срок. Я хочу вызвать вас на состязание.

Боб не удивился. За короткое время он столкнулся со многими неясностями, которые запутали окружающий мир, сделали его непредсказуемым. Боб спросил:

– В чем заключается состязание?

– Нужно преодолеть все спортивное меню и суметь заказать белобоку.

Такой ответ не прояснил ситуацию, а скорее запутал дело. Боб был в недоумении. Жорж пояснил свои путаные мысли.

– Соревнование состоит из меню, которое делится на два тайма. В каждом тайме четыре пивных раунда. Раунд состоит из четырех коктейлей. Количество пива в коктейле всегда одинаково – сто грамм. В эту дозу добавляется двадцать грамм водки. Коктейль называется сорока-белобока один. В сороку-белобоку два добавляется тридцать грамм водки. В сороку-белобоку три – сорок грамм и в сороку-белобоку четыре – пятьдесят грамм. После окончания раунда меняется сорт пива, подается портер. Во втором тайме меняется сорт водки.

Боб слушал внимательно. Он пытался сосчитать. Сколько ему придется выпить пива и водки, но даже для человека, знающего о существовании Бинома Ньютона, это оказалось трудной задачей. Боб запутался в числе перестановок и сочетаний, но практический ум подсказал, что в общей сложности придется поглотить пол-ящика напитков. Объем жидкости был невелик, но Боба смущал адский состав смеси. Если капля никотина убивает лошадь, то правильно приготовленный коктейль может свалить с ног целый табун мустангов. Неожиданное открытие вспышкой озарило размышления Боба. Он воскликнул:

– Так ведь это же ерш!

Последнее слово, как звон набатного рельса оглушило мирно отдыхающих завсегдатаев трактира. Половой выронил стеклянную рюмку. Звон разбитого стекла, как запоздалый удар молоточком кузнеца-мастера, незаметно растворился в всеобщем ропоте.

– Тсс! – прошипел Жорж, – не называйте этим мерзким словом благородную идею. Вас могут не понять.

Боб огляделся. Много непонятливых глаз смотрело в его сторону.

– За чей счет пойдут расходы? – спросил Боб.

– За счет пожертвований зрителей.

– Что ждет победителя?

– Титул чемпиона года и вечная запись в клубе «белобок» с почетным званием полковник.

Боб давно мечтал доказать, что его большой мужественный организм способен ставить рекорды. У него есть сила воли, но его тело не приспособлено для гимнастических колец или для бега с барьерами. Лошадь слишком нежна, чтобы Боб мог принять участие в стипльчезе, а велосипед до убогости хрупок и часто ломается. Кровь рекордсмена бурлила в жилах Боба. Он вымолвил:

– Согласен!

Крепкое мужское рукопожатие скрепило договор двух соперников. По залу прокатился ропот одобрения.

– К соревнованию допускаются прошедшие медосмотр и годные по состоянию здоровья к работе на водном транспорте, – с удовольствием сообщил Жорж, – но эту формальность мы уладим.

Жорж распорядился о проведении матча. Добровольцы, которые четко знали правила игры, вошли в судейскую коллегию. Они подготовили площадку для соревнований. Посреди зала были поставлены два стола и два стула. Из других столов был сооружен коридор к стойке. Его разделили веревочкой. Для спортсменов принесли специальную одежду – широкие рубахи-косоворотки с орнаментом, которые подвязывались поясом. Жорж надел красную рубаху. Бобу досталась синяя косоворотка.

Половой предложил зрителям достать из фуражки два фанта. Председатель развернул их и прочел название водок, которые примут участие в первенстве. (Чтобы не делать рекламу фирмам-производителям, автор держит в секрете названия напитков.)

Когда все было подготовлено к соревнованиям, половой ударил бамбуковой палочкой по бокалу. Слабый звон распространялся по залу. Все ждали, когда из дальнего угла отзовется комариный писк камертона. Ответный звук был настолько слабым, что многие его не слышали, но могли видеть – над лапками камертона на тонкой капроновой нити висела пластина размером с медную монету. Нить дрожала от резонансных колебаний. Соревнование начиналось в абсолютной тишине.

После соблюдения ритуала председатель судейской коллегии встал и нарушил могильную тишину:

– Сегодня произойдет очередной матч за звание чемпиона мира по сорокам-белобокам.

Публика взорвалась громом аплодисментов.

Когда шум утих, председатель продолжил речь.

– Слева от меня чемпион прошлого года – Жорж. Он известен как опытный боец и единственный член клуба «Белобок». Справа от меня наш гость – Боб, который осмелился бросить вызов Жоржу и побороться за чемпионский титул.

Когда все формальности были соблюдены, главный судья подал знак половому, который ударил в гонг. Матч начался.

Жорж встал из-за стола, подошел к стойке и сказал:

– Первую сороку-белобоку один!

Половой подал спортсмену приготовленный коктейль. Жорж взял бокал, направился к своему столу, сел за него и залпом выпил напиток. То же самое повторил Боб.

Судьи внимательно следили за разливом коктейлей. Обоим участникам полагалось наливать напиток из одной бутылки. Заказ должен произноситься четко, спортсмен сам нес напиток до стола и выпивал его сидя. Спортсмен не мог дольше положенного времени сидеть за своим столом. Невыполнение одного из требований накладывало штрафную дозу в размере сороки-белобоки один, которая выпивалась после пивного раунда у прилавка.

Боб следил за реакцией зрителей. Ему нравились аплодисменты, которыми они приветствовали каждый выпитый бокал и скандировали:

– Пей до дна, пей до дна!

Ему хотелось выпить коктейль около стойки. В этот момент Боб думал, что правила очень строги и до формальности глупы – ему приходилось в ходе встречи бороться со своими привычками, но после третьего раунда он понял, что донести бокал до своего стола, не расплескав содержимое, требует большого внимания. Боб споткнулся на ровном месте – потерял ориентацию, но устоял на ногах. Часть напитка вылилась на пол. Судьи начислили штрафную дозу. Разливать напиток запрещалось.

Жорж тоже получил штрафную дозу. На его лице помощник судьи зафиксировал две блестящие струйки. Коктейль был выпит не полностью.

После первого тайма давался отдых десять минут. Боб чувствовал, что может продолжать соревнование, но перерыв был обязателен. Наступило очередное испытание – сидеть и бороться с ужасной слабостью, которая прижимает тело к стулу, кружит голову и заставляет плыть в эфире. Боб на мгновение забыл, для чего он здесь и что с ним происходит. В зале тихо звучала песня:

 
Первый тайм мы уже отыграли,
Но одно лишь сумели понять,
Чтоб тебя на земле не теряли,
Постарайся себя не терять…
 

Лирическое напутствие прояснило сознание Боба. Надо вычеркнуть все самое ненужное, не обращать внимание на соперника, выработать алгоритм в работе. Боб взял листок, который лежал на столе. Это было спортивное меню. В первом тайме Боб пренебрег им, но теперь понял, что без подсказки ему не обойтись. Он будет вычеркивать строчку перед тем, как встать. Около уха раздался голос судьи:

– Осталось тридцать секунд.

«Много это или мало», – подумал Боб. Он взял карандаш и, как шахматист записывает свои ходы, вычеркнул верхнюю строчку на листе. Прозвучал гонг. «Главное не киснуть, держать себя под контролем», – думал Боб.

Он уверенно выполнил первый заказ, затем второй, третий. Боб не смотрел на своего соперника, но чувствовал его дыхание, видел неуклюжую тень огромного тела. Тонкая веревочка, которую привязали одним концом к стулу, а другим – к гвоздику на прилавке, разделяла два мира, имеющих право на существование.

Жорж-соперник воскликнул:

– Я пропускаю ход.

Это означало, что он остается сидеть за своим столом еще три минуты, а при следующем заказе ему подадут двойную порцию напитка. Бобу тоже не хотелось вставать, но он понимал, что соперник сбивает ритм и хочет навязать свою игру. У Боба своя тактика – не останавливаться, делать как можно меньше пауз.

Второй тайм подходил к концу. Зрители замерли. Они внимательно следили за событиями и понимали, что спортсмены действуют на пределе своих сил и разума.

– Четвертая сорока-белобока четыре, – заплетающимся языком проговорил Жорж. Он икнул, крепко схватился за стакан, как за опору и пошел к своему столику. Каждое неловкое движение спортсмена сопровождалось тяжелым выдохом зрителей, как будто они провожали мяч на футбольном поле при опасной ситуации у ворот.

Жорж удачно сел на свой стул, выпрямился и, цедя сквозь зубы напиток, выпил все до дна. Аудитория облегченно вздохнула. Жорж поднялся. Он чувствовал, что если просидит еще хоть немного, ему будет не встать. Он почти валился с ног, но дошел до стойки и сказал:

– Чистую белобоку!

Заказ был сделан. Жорж подарил беззаботную улыбку спящего младенца всем зрителям и счастливый рухнул рядом со стойкой. Он выполнил свою чемпионскую норму, которая год назад принесла ему славу. Внимание зрителей переключилось на участника в синей косоворотке.

Перед глазами Боба передвигались какие-то непонятные силуэты. Он держал в руках меню и никак не мог понять, что ищет на листе бумаги. Кривыми линиями был исчеркан весь листок. Боб увидел надпись «чистая белобока». Второе слово было зачеркнуто. Он проследил глазами за линией и увидел, что она идет от предыдущей строчки. «Значит, мне заказывать чистую белобоку», – прошелестела коварная мысль.

– Осталось десять секунд, – голос судьи раздался со стороны левого уха. Он заканчивал отсчет времени.

В последний момент неимоверным усилием воли Боб заставил себя подняться. Он неуверенно переставлял ноги. Каждый шаг отдавался в животе вулканическим всплеском. Внутри бушевала слепая похоть организма. Около стойки Боб долго качался. Его губы шевелились, но в тишине никто не слышал слов. Мускулы лица дрожали. Глаза были закрыты. Боб думал о волшебной жар-птице, имя которой должен произнести. Наконец он вымолвил:

– Чистую белобоку!

Зал взорвался овациями. Боб понял, что он на правильном пути. Алгоритм продолжал работать. Боб взял с прилавка стакан и, держа его двумя руками, понес к своему месту. Как стрелка компаса неотвратимо показывает на север, так Боб, повинуясь инстинкту, сел на стул, и, запрокидывая голову, как органист после заключительного аккорда, вылил в себя чистую белобоку. Ему хватило мастерства, чтобы не уронить стакан, а аккуратно поставить его на край стола.

Зрители смотрели на синюю рубаху Боба, и слезы счастья текли из их глаз. Под стол медленно сползал новый чемпион года, действительный член клуба «Белобок».

Половой развернул конверт и прочитал завещание, в котором Боб указывал номер комнаты, в которую должны доставить тело после соревнования.