Текст книги "Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов)"

Проблема поколений представляется одной из наиболее актуальных и запутанных тем современного гуманитарного и социального знания. Строго говоря, она является плодом современного общества, в котором, в отличие от традиционных общностей, переходы от поколения к поколению не протекают плавно, а сопровождаются нарушением преемственности и конфликтами: «Только в условиях поколенческих разрывов и кризисов возникает и сама проблема поколений в различных измерениях»[230]230
  Левада Ю. А. Поколения ХX века: Возможности исследования // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России / Сост. Ю. А. Левада, Т. Шанин. М., 2005. С. 40.


[Закрыть].

Показателен контраст между широким употреблением термина «поколение» в современном обыденном языке и предельно осторожным, на грани недоверия, использованием его как научной, аналитической категории. По мнению Теодора Шанина,

ирония состоит в том, что то, что мешает историкам осознать это явление на уровне моделей (т. е. «включить в теории»), – это их высокая историчность. Проще работать с неизменным в формулах объяснений, отметая и оставляя профанам и литераторам факты, которые трудно вписываются в предопределенные «рамки» академических дисциплин[231]231
  Шанин Т. История поколений и поколенческая история // Там же. С. 38.


[Закрыть].

Среди многочисленных интерпретаций поколения наиболее распространены представления о нем как о возрастной когорте сверстников или как обо всей совокупности одновременно живущих современников. С позиции социологии знания поколение, как и прочие социальные феномены, представляет собой не «объективную» величину, совокупность людей, принадлежащих определенной возрастной группе или исторической эпохе, а субъективную социальную конструкцию. Каждое поколение противостоит другим: его цементирует восприятие индивидами времени, в котором они активно жили, как «своего». Апелляция к «нашему времени», в котором якобы все было иначе и лучше, подразумевает некое доверие к своей эпохе[232]232
  См.: Юрайт У. Поколение и память. Концептуальные размышления о поколенческих аспектах процессов воспоминаний и самотематизации // Работа над прошлым: ХX век в коммуникации и памяти послевоенных поколений Германии и России / Под ред. О. Нагорной и др. Челябинск, 2014. С. 14–26; Generationen in Familie und Gesellschaft / Hg. von M. Kohli, M. Szidlik. Opladen, 2000.


[Закрыть].

Поколение как субъективная – то есть воспринимаемая, проживаемая ее членами – общность опирается на преувеличенное «мы», которое служит пространством коллективных иллюзий и идеализаций. Так рождаются сложные отношения между личностью и поколением, к которому она себя относит. С одной стороны, взгляд на себя как члена поколенческой общности дарует определенную уверенность и защищенность: собственные ошибки могут утратить остроту и горечь, если их рассматривать как промахи, свойственные всему коллективу. Коллективные достижения оправдывают прожитую жизнь, придают ей смысл и значительность. Однако есть и другая сторона в отношениях индивида к «своему» поколению:

Но «преувеличенное мы» поколения может действовать как вмешательство, против которого индивид защищается. На языке Джорджа Герберта Мида, «Я» спонтанно протестует против шаблонизации со стороны символизированного «Мы». Уникальная биография личности в таких случаях отстаивает себя именно через отмежевание от коллективной биографии своего поколения[233]233
  Bude H. Die biographische Relevanz der Generation // Generationen in Familie und Gesellschaft… S. 23.


[Закрыть].

Поколение как эмоционально окрашенная общность разделяемых типизаций, иллюзий, ценностей и памяти неизбежно живет в конфликте с другими подобными общностями. Драматизация незначительных различий между поколениями рождает в конечном счете жесткое разграничение: старшие встают на защиту своего прошлого, чтобы отстоять права своего поколения, молодые с этой же целью заявляют претензию на узурпацию будущего.

* * *

Различия и противостояние между поколениями как одну из ипостасей одиночества можно наблюдать и на блошином рынке. Начать с того, что пестрый рынок подержанных товаров имеет заметную поколенческую специфику. По нашим наблюдениям, среди торговцев стариной и коллекционеров преобладают мужчины старших поколений. Те, кто ребенком пережил травму бедности и утрат в годы Второй мировой войны, и более молодые пенсионеры являются основными клиентами старьевщиков, торгующих инструментами, скобяными изделиями и домашней утварью. Детские вещи покупают и продают преимущественно молодые матери. Бывшая в употреблении молодежная одежда покупается и продается людьми в возрасте до 30 лет. Возле прилавков с бытовой техникой и электроникой сомнительного качества в основном встретишь молодых мигрантов.

Кроме того, в бесчисленных байках завсегдатаев старшего поколения о былом процветании блошиных рынков, якобы канувшем в XXI веке в небытие, в качестве центральных объяснений их упадка называются насыщение интереса любителей старины и коллекционеров, вымирание их старшего поколения и равнодушие молодежи к истории и традициям. Другими словами, кризисные, по субъективным оценкам представителей старшего поколения любителей рынка подержанных вещей, явления на барахолке имеют поколенческую природу.

За этой субъективной автотематизацией старшими завсегдатаями блошиных рынков Германии, безусловно, скрываются некоторые объективные обстоятельства. Повышенная мобильность и недостаточная материальная стабильность молодых поколений, сопровождаемая регулярными переездами, начиная с момента ухода от родителей по окончании школы, превращает в бесполезную практику и излишнюю роскошь обзаведение обширным домашним скарбом и делает почти невозможным коллекционирование дорогих, хрупких или громоздких предметов.

«Пластиковая эпоха» одноразовой посуды и фастфуда, время виртуальной и цифровой реальности, скоротечная мода, которые претят старшим поколениям, «иммунизировали» значительную часть молодежи против тоски по прошлому, сделали ее более равнодушной к стабильной материальной среде, долговечным вещам, семейным фотоальбомам и бабушкиным украшениям. Сезонные распродажи новой одежды по бросовым ценам в сетевых магазинах превратили аналогичные траты на покупку поношенных вещей на барахолке в малопривлекательное занятие.

Наконец, работа над нацистским прошлым породила в Германии уникальную в мировой практике культуру памяти, сделавшую объектом поминовения не только свои жертвы, но и жертвы собственных преступлений. Эта культура припоминания особенно популярна в академических кругах, начиная с поколения 1968 года. Мне встречались коллеги из университетской среды, которых буквально физически выворачивало при виде милитаристской символики. Я не могу представить себе, например, студента из Тюбингена, Берлина, Базеля, Мюнхена или Ольденбурга, коллекционирующего армейские предметы – знаки отличия, награды, униформу, оружие – с запрещенной в Германии нацистской символикой. Мне, во всяком случае, такие не попадались.

Но, пожалуй, пронзительнее всего разрыв между поколениями и одиночество в современной Германии проявляются в «ликвидации домашних хозяйств» – явлении на первый взгляд странном и даже, из перспективы иностранца, несколько жутковатом.

Раз в неделю к открытию облюбованного нами мюнхенского блошиного рынка приезжают два-три грузовых фургона. Их уже ждет группа посетителей с рюкзаками и сумками на колесиках. Через задние двери фургона бойкие, не очень ухоженные мужчины лет пятидесяти – шестидесяти сноровисто разгружают на землю картонные коробки с повидавшими виды мелкими предметами домашнего быта. В них вперемешку упакованы посуда, столовые приборы, книги, бытовая техника, одежда, картины, игрушки, туристические сувениры и бесполезные подарки. Быстро растущая толпа суетится вокруг коробок. Люди наперегонки роются в них, быстро откладывают понравившееся в одну из освободившихся картонных упаковок или отставляют в сторону для покупки картонку целиком и зорко следят, чтобы никто из конкурентов не начал рыться в «их» коробке. В фургон заглядывают интересующиеся более купными предметами – столами, креслами, кухонными буфетами, иногда крупноформатными картинами в тяжелых рамах. Покупатели с добычей подходят к грузчикам и спрашивают о цене своих находок. Те быстро осматривают «улов» и с равнодушным видом назначают цены – как правило, небольшие и убывающие в геометрической прогрессии: чем больше желаешь приобрести, тем меньше будет стоить в среднем каждый предмет.

Пока толпа роется в коробках, мимо проходят другие посетители рынка. Кто-то останавливается поглазеть или, помедлив, нерешительно присоединяется к копошащейся у картонок толпе. Кто-то брезгливо морщится, кто-то спешит уйти, качая головой: что, мол, стало с людьми, которые, подобно стервятникам, почуявшим падаль, набрасываются на старье из выморочного хозяйства?

* * *

Сценка, еженедельно разыгрывающаяся в ранний час на блошином рынке, является последним звеном сложного феномена, который в Германии называется «ликвидацией домашних хозяйств». Ликвидация подразумевает полную очистку интерьера квартиры или дома, включая подвалы и чердаки, от имущества по различным причинам. Это может случиться в связи со смертью владельца или арендатора, его помещением в дом престарелых или психиатрическую лечебницу, судебным приговором, длительным тюремным заключением, переездом в другую страну или в меньшую квартиру, соединением двух хозяйств в результате заключения брака, длительным отъездом из страны[234]234
  Подробнее об организации ликвидации домашних хозяйств см.: Haushaltsauflösung richtig planen & organisieren. https://raeumungen.at/haushaltsaufloesung-tipps-checklisten/ (дата обращения: 18.10.2022); Haushaltsauflösung: Worauf bei der Wohnungsauflösung im Todesfall zu achten. https://www.bestatter.de/wissen/todesfall/haushaltsaufloesung/ (дата обращения: 21.10.2022); Entrümpeln kann teuer werden, Merkur.de, 15.03.2020. https://www.merkur.de/leben/wohnen/haushalt-von-einem-verstorbenen-aufloesen-zr-11862432.html (дата обращения: 18.10.2022).


[Закрыть].

Избавим читателя от знакомства со сложными юридическими процедурами, связанными с вопросами прав на проведение таких ликвидаций, проблемами собственности, наследования, попечения, терминологическими границами между «ликвидацией», «очисткой», «вывозом». Представим лишь самую общую схему организации «ликвидации домашнего хозяйства».

После принятия решения о ликвидации хозяйства его инициаторы – сам владелец или, чаще, наследники, опекуны или попечители – назначают дату ее проведения. Затем улаживаются дела по прекращению всех договоров, связанных с жильем (аренда, коммунальные услуги, телефон, долги, банковские договоры и пр.). Инициаторы ликвидации решают, будут ли они осуществлять ее самостоятельно или поручат фирме, специализирующейся на таких процедурах. После этого должен наступить черед сортировки имущества, чтобы выделить то, что будет раздарено друзьям, передано благотворительным организациям, продано, выброшено на свалку и временно складировано. Лишь после этого вызывается транспорт для вывоза имущества, производится «ликвидация домашнего хозяйства», в опустевшем жилье производится уборка, после чего оно возвращается владельцу или выставляется на продажу или съем.

Из сказанного очевидно, что организация ликвидации может, во-первых, растянуться на недели и даже месяцы, в зависимости от объема имущества и тщательности его сортировки. Во-вторых, содержимое домашнего хозяйства проходит через множество фильтров, прежде чем его остатки будут доставлены на блошиный рынок. Одна из венских ликвидаторских фирм подробно описывает сортировку домашней обстановки по степени ценности и предлагает свои услуги по экспертизе и отделению ценных предметов от «мусора»:

Прежде чем можно приступить к ликвидации домашнего хозяйства, следует проверить объекты домашнего обихода на наличие ценных вещей и важных личных предметов. Это касается прежде всего ликвидации хозяйств родни. Потому что только то, что будет сохранено на этой фазе, будет гарантированно спасено от мусорного контейнера.

К ценным вещам относятся не только личные памятные предметы или важные документы – свидетельства о рождении, фото и фотоальбомы, – но и другие дорогостоящие предметы, такие как старинная мебель, антикварные книги или ценный фарфор и столовое серебро. Тот, кто не уверен, не сокрыты ли среди имущества родителей или их родителей подлинные сокровища, могут пригласить соответствующего эксперта. Но и старьевщики, и предприятия по вывозу и очистке, торгующие утильсырьем, охотно помогут советом[235]235
  Haushaltsauflösung richtig planen…


[Закрыть].

В-третьих, ликвидация домашнего хозяйства может влететь в копеечку и вырасти до четырехзначной цифры, в зависимости от расположения жилья, этажности и наличия/отсутствия лифта, от удельного веса среди предметов обихода ценных, пригодных к дальнейшему употреблению предметов и бесполезного хлама, от стоимости вывоза мусора. И здесь срабатывает еще один фильтр, препятствующий доставке домашнего имущества на барахолку: фирма по ликвидации хозяйства может купить ценные украшения или предметы интерьера и вычесть эту сумму из стоимости очистки помещения, а купленные вещи перепродать в антикварный магазин. Таким образом, ликвидация хозяйств может стать для наследников бесплатной или даже принести доход.

* * *

И все же, несмотря на постановку «ликвидации домашних хозяйств» на поток, невзирая на отлаженные процедуры и возможность многоступенчатой оценки выморочного имущества, некоторые ценные предметы к радости торговцев и коллекционеров попадают на толкучку. Чем это можно объяснить?

На первое место я бы поставил очевидный фактор дефицита времени. За съемную квартиру нужно продолжать платить, пока она не будет очищена под ключ. Дом, если он делится между несколькими наследниками, чаще всего выставляется на продажу, поскольку, как правило, никто из них не может выкупить не принадлежащие ему доли в наследстве недвижимости. Следовательно, с его очисткой также спешат. Ликвидаторские фирмы иногда оказываются в плотном графике заказов и не успевают тщательно проверить вывозимое имущество и отсортировать более ценные вещи. К тому же скрупулезный отбор имущества на продажу предприятиями по ликвидации хозяйств требует наличия достаточного количества складских помещений, аренда которых тоже стоит денег и может быть не по карману мелким ликвидаторским конторам.

В общем, время оказывается дороже денег. Вернее, затягивание процедуры «ликвидации домашнего хозяйства» может обойтись неоправданно дорого. Но наряду с этой, очевидной причиной сбоя в сортировке сбываемой домашней обстановки можно не без оснований предположить и другие. Вот две из них. Смерть одинокого человека, не окруженного родными, друзьями и добрыми знакомыми, делает оставшееся после него имущество беззащитным от формальной, поверхностной процедуры ревизии накопленного им в течение жизни. Кроме того, у наследников из числа детей, в ранней молодости, как это принято в Западной и Центральной Европе, покинувших родительский дом, или из дальних родственников может не быть сильной эмоциональной привязанности к доставшимся им вещам. Я не раз слышал от ликвидаторов, что наследники часто поручают процедуру очистки предприятию или отдельному частному лицу, которому они доверяют, не участвуя лично в сортировке наследства и не оставляя себе ничего на память. Процедуре «ликвидации хозяйства» без участия сестры и не допущенных ею друзей наверняка была подвергнута тесная, плотно заставленная квартирка Манни. Следы его существования по иронии судьбы, скорее всего, теряются на свалке или блошином рынке.

* * *

Мы редко подходили к коробкам из ликвидированных хозяйств. В этом случае и нам не удалось в полной мере преодолеть чувство некоторой неловкости, сродни подглядыванию в замочную скважину или осмотру жилья только что умершего человека. Но и нам удалось за бесценок спасти несколько милых вещиц. Вот они, приютились в разных уголках нашей квартиры. Вот пасхальная вазочка фарфоровой мануфактуры Кристиана Ширгольца и сына из Тюрингии, произведенная между 1865 и 1907 годами, усыпанная барельефом из (к сожалению, частично утраченных) незабудок. Вот, на кухонном столе, приспособленная под столовый мусор глиняная глазированная табачница с рельефным изображением курильщиков в пивной, эпохи основания кайзеровской Германии. А вот деревянный ларчик с ручкой в виде лисы на крышке в додиснеевской иконографии, словно бы сошедшей с одной из иллюстраций Вильгельма фон Каульбаха 1846 года к поэме Иоганна Вольфганга Гете «Рейнеке лис»[236]236
  См.: Гёте И. В. Рейнеке-Лис / Пер. с нем. Л. Пеньковского; худ. В. Каульбах. М., 1984.


[Закрыть]: ощерившейся и с хищно прижатыми ушами. Для нас все эти бесполезные предметы – доказательство не только драматичных превратностей человеческой судьбы и причудливой, порой трагической одиссеи предметной среды, но и место памяти о безвестных людях и оптимистическое свидетельство, что забвению можно успешно противостоять.

На прилавке одного из крытых помещений блошиного рынка лежит небольшая, диаметром сантиметров десять, круглая фаянсовая шкатулка (см. ил. 26). На ее крышке литографическим способом изображена молодая обнаженная брюнетка в легкой накидке, грациозно, в изящной хореографической позе опирающаяся на кушетку. Кушетка украшена изображениями в стиле свободного танца 1920-х годов: бегущие по кругу женщины в свободных псевдоантичных одеяниях изображены в угловатых, хищных движениях, нарушающих канон балетного искусства XIX века. Такие же мотивы воспроизведены по периметру шкатулки. Я обращаюсь за разъяснением о происхождении предмета и изображения в духе эротической фотографии начала ХХ столетия к хозяйке прилавка – невысокой, дородной, приветливой черноволосой женщине лет шестидесяти. Шкатулка приобретена на испанском блошином рынке. Продавщица, к сожалению, другой информацией не располагает. Я спрашиваю цену, которая кажется мне высоковатой. Оглядываю внимательнее прилавок. На нем преобладают качественные предметы интерьерного дизайна первой половины ХX века, симпатичные безделушки с женских столиков, солидная бижутерия 1950-х годов. Цены, которые мне называет владелица товаров, ниже цен антикварных магазинов, но выше средних цен на вещи такого рода на блошином рынке. Поразмыслив, я обещаю подумать и подойти позже.

Ил. 26. Шкатулка с литографическим изображением обнаженной, фаянс, первая половина ХХ века

* * *

Кажется, этот разговор состоялся в день нашего знакомства с Манни или спустя неделю. Уже покинув блошиный рынок, я поделился с Наташей своими смутными предположениями. В то время я завершал подготовку к работе над большой рукописью о советской хореографической самодеятельности и наверстывал чтение необходимых для этого книг. Среди них была замечательная книга Ирины Сироткиной о свободном танце в СССР 1920-х годов и об одной из героинь этого движения, жене Сергея Есенина Айседоре Дункан[237]237
  См.: Сироткина И. Е. Свободное движение и пластический танец в России. М., 2011.


[Закрыть]. Неудивительно, что натурщица на шкатулке показалась мне похожей на великую «босоножку». Заручившись поддержкой Наташи, я решился на следующих выходных разыскать владелицу шкатулки и приобрести необычный предмет.

В урочный день женщина была на месте, но без искомой вещицы. По ее словам, она не знает, в какой коробке та упакована и в каком из нескольких складских помещений находится.

– Когда-нибудь найдется, – заверила меня жизнерадостная словоохотливая продавщица. – Подходите, я каждую неделю здесь, на одном и том же месте.

Так длилось довольно долго: я еженедельно подходил к прилавку и уходил ни с чем. Но постепенно мы разговорились, я спрашивал то про один ее товар, то про другой.

Однажды разговор зашел о сувенире из Иерусалима, который я нашел на столе владелицы круглой шкатулки. В альбомчике «Цветы святой земли» блокнотного формата под переплетом из оливковых дощечек были наклеены на листы картона композиции из засушенных растений ближневосточного происхождения, защищенные сверху папиросной бумагой. Каждая композиция называлась каким-нибудь из библейских мифических цветов. Подписи на фото были на четырех языках. Второй из них – церковнославянский, или дореволюционный русский. Благодаря старому палестинскому сувениру, какие охотно приобретали в святых местах христиане-паломники, мы наконец познакомились.

* * *

Альма оказалась выходцем из Израиля. Узнав, что мои предки по материнской линии евреи, она воодушевилась и решила подарить мне сувенирный гербарий. Возражения не принимались. Я решил в виде ответного презента подарить Альме мою переведенную на немецкий язык книгу, в которой еврейская тема является одной из главных[238]238
  Narskij I. Fotografie und Erinnerung…


[Закрыть]. Вскоре после обмена подарками нашлась и вожделенная шкатулка. Как оказалось позже, она была когда-то приобретена у продавщицы-француженки на блошином рынке на Гран-Канарии. Конечно, на шкатулке была изображена не Дункан. Но отступать было некуда, да и шкатулка была симпатичная и перекочевала в мой рюкзак. А вскоре, познакомившись с моей книгой, Альма пригласила меня в гости.

За столом квартиры близ Немецкого музея, в которую незадолго до моего визита переехали Альма и ее муж Густав, начался неспешный приятный разговор. Альма родилась, выросла, получила школьное образование и отслужила в армии в Израиле, откуда переселилась в Германию на рубеже 1960–1970-х годов, последовав двадцатилетней девушкой за мужем-швейцарцем. Тогда, на заре культуры Холокоста и открытого обсуждения убийства нацистами миллионов евреев, такой переезд не был чем-то само собой разумеющимся. Но родители Альмы происходили из Германии и Австрии и чудом спаслись, эмигрировав в разгар нацизма в Палестину. После короткого первого, неудачного брака Альма вышла замуж за немецкого типографского работника Густава. Помимо прочего, их объединило увлечение антикварной толкучкой.

Все началось с того, что Густав собирал старинные карманные часы. В его хобби неизбежно входили навыки часовщика. Время от времени он ремонтировал старинные карманные часы по заказу одного французского антиквара, у которого сам приобрел несколько часов. Как-то пригласив к себе погостить Густава с супругой, француз устроил гостям экскурсию по местному блошиному рынку. Там Густав обнаружил на одном из прилавков часы, очень похожие на те, что он купил у своего французского знакомого. Принципиально отличались цены: на барахолке они стоили, в пересчете на западногерманские марки, 550 марок, а у антиквара Густав купил почти такие же за 2700.

Вот тогда-то Густав и Альма решили торговать антиквариатом на мюнхенских блошиных рынках. Правда, первый опыт работы на барахолке Альма приобрела раньше, еще до знакомства с Густавом. Оставшись после краха первого брака с маленьким ребенком на руках, она оказалась перед выбором: идти мыть полы или встать за прилавок на толкучке. Попробовав себя в амплуа поломойки, Альма приняла решение в пользу рынка подержанных вещей.

Если первое знакомство Альмы с блошиным рынком оказалось вынужденным шагом перед лицом пугающей неизвестности, то во второй раз она и ее муж начинали с совершенно иных стартовых возможностей. Материально они к тому времени крепко стояли на ногах. Густав работал в типографии главной баварской газеты. Альма держала магазин секонд-хенд и торговала подержанной одеждой, книгами, игрушками. Решение перейти к торговле антиквариатом совпало с периодом стремительного открытия многих блошиных рынков в Мюнхене и с повышением их уровня за счет расширения антикварного ассортимента. В 1980-х годах мюнхенцы благодаря росту благосостояния оказались готовы выкладывать за старинные вещи хорошие деньги, а безошибочный нюх организатора и аукциониста Джимми обеспечил появление нескольких рыночных площадок, готовых удовлетворить охочих до покупок горожан[239]239
  См. также выше, эссе «Откуда взялся блошиный рынок?» (ч. II, гл. 1).


[Закрыть]. Альма и Густав оказались в числе старожилов нового типа блошиных рынков в Мюнхене, став единомышленниками Джимми.

Вначале в роли частных торговцев-любителей они стали регулярно ездить по блошиным и антикварным рынкам Германии и, с особой любовью, Франции. После выхода Густава на пенсию они превратили хобби в профессию. Главным источником товаров, которыми они торгуют на самых престижных антикварных ярмарках Мюнхена и Баварии, являются находки с французских блошиных рынков, но главное – «ликвидация домашних хозяйств», которой они давно и успешно занимаются.

* * *

Альма с увлечением рассказывает об азарте посещения и осмотра выморочного хозяйства, когда наметанным взглядом она быстро определяет ценность и примерную цену интерьера, который скупается полностью. Густав, высокий худощавый мужчина с легкой сутулостью и роскошной седой шевелюрой, с которым я давно познакомился у прилавка Альмы, молча улыбается, изредка дополняя повествование жены. Затем он с гордостью демонстрирует мне свою небольшую, но тщательно подобранную коллекцию редких карманных часов с подчасниками.

Наконец Альма приносит огромный старый чемодан, который оказывается «близнецом» главного героя романа Андрея Макина «Французское завещание», чемодана французской бабушки советского мальчика Алеши[240]240
  Макин А. Французское завещание // Иностранная литература. 1996. № 12. С. 18–127.


[Закрыть]. Подобно чемодану Шарлотты из французского романа, чемодан Альмы содержит архив драматичных приключений ее семьи в ХX веке. Здесь и временные удостоверения личности на немецком, английском и иврите, и многоязыкая переписка членов семьи, раскиданной по всему свету. Чемодан передала Альме ее мать, жившая в Тель-Авиве, которой в момент нашей беседы перевалило за 100 лет.

Альме хотелось бы, чтобы документы из чемодана стали отправной точкой и основой для исследования истории ее семьи, в духе того, которое я провел относительно моей семейной истории. Я не смог взяться за этот проект по причине загруженности другими планами и недостаточной языковой компетентности. К сожалению, мне не удалось найти в Мюнхене кого-нибудь, кто увлекся бы такой честолюбивой и, на мой взгляд, вполне выполнимой задачей.

Хотя этот проект не состоялся, наше знакомство продолжилось. Несколькими годами позже я вновь оказался в Мюнхене, на блошиных рынках и дома у Альмы и Густава. На этот раз они согласились дать мне интервью для будущей книги о блошиных рынках[241]241
  Интервью с супругами И., 27.11.2018 (архив авторов).


[Закрыть]. Это был один из редких случаев, когда мне было разрешено включить диктофон. Многое из рассказанного в этой книге почерпнуто из разговоров с ними. Им я также очень признателен за попытки отрезвить мой азарт бессистемного собирателя.

– Не покупай мусор, – неоднократно предостерегала меня Альма. Они с Густавом планируют постепенно свернуть дела, начать ликвидировать складское имущество. По этой причине я оказался счастливым обладателем нескольких милых вещиц, которые они продали мне по непривычно низким ценам, вызвав недоумение коллег-торговцев. Альма и Густав – самые симпатичные «ликвидаторы домашних хозяйств», с какими мне приходилось встречаться на блошиных рынках.