Текст книги "Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов)"

И наконец, мы особенно признательны постоянным, профессиональным торговцам и разовым продавцам-любителям. Они не только стали героями этой книги. Неделя за неделей, приезжая на рынок, раскладывая свои товары, каждый раз уникальные порознь и неповторимые в своем сочетании, рассказывая о них и о себе, как это делал Манни, продавцы блошиного рынка пробуждали наш интерес, давали пищу уму и будоражили эмоции. Каждая встреча с ними становилась и, надеемся, будет становиться источником для ожиданий, опасений, надежд, открытий, сожалений, фантазий, азарта, раздумий и радостей любителям блошиных рынков вроде авторов этой книги.

Челябинская область, Еловое, 27 июля 2020 – Ольденбург, 10 декабря 2020 – Челябинск, 19 февраля 2022

P. S. Мы писали книгу в 2020–2021 годах. Затем мы воспользовались критическими замечаниями ее первых читателей. В течение нескольких месяцев доводили до ума структуру, оттачивали главные идеи, усиливали аргументацию, «уплотняли» текст, устраняя длинноты, вырезали фрагменты, не имеющие прямого отношения к интересующей нас постановке вопросов. Работа над содержанием книги была завершена 19 февраля 2022 года, за несколько дней до начала «специальной военной операции» в Украине.

Став современниками, очевидцами и участниками эпохальных перемен, разом превративших вчерашний день в необратимое прошлое, мы на собственном опыте убедились, насколько радикально актуальные перемены могут изменить взгляд на прошедшее. Мгновенно устаревает, обессмысливается, рушится то, что казалось незыблемым, убедительным и важным вчера. Новые проблемы, несущественные во вчерашних буднях, выходят на первый план.

В первые дни «спецоперации» мы думали: кому могут быть интересны сегодня «незаметные истории» из мирного вчерашнего дня на фоне небывалых планетарных сдвигов? А потом мы перестали сокрушаться о том, что наш текст безнадежно устарел. Может быть, читателю будет интересно заглянуть в совсем недавнее, но теперь уже скрывшееся за горизонтом прошлое, посмотреть с близкого расстояния недавнего непосредственного наблюдения на сложности в устройстве жизни на «Западе» и «Востоке», а также на возможности и проблемы «западно-восточных» взаимоотношений и взаимного восприятия «снизу», из перспективы «обычных» людей.

Челябинск, 20 марта 2022

Часть I. Давайте знакомиться: о (не)написанной книге и ее авторах

Не следует ли стремиться писать тексты, учитывая собственную включенность в процесс, то есть в ту историю, которую сам изучаешь? Твой взгляд – взгляд участника. Это прожектор, высвечивающий отдельные места. Направление света определяется познавательным интересом пишущего (пишущей), но и жизненным опытом, принадлежностью к поколению, позицией в социально-историческом пространстве.

Наталья Козлова[10]10
  Козлова Н. Н. Советские люди. Сцены из истории. М., 2005. С. 18.


[Закрыть]

ГЛАВА 1. ЧЕЛОВЕК НА БЛОШИНОМ РЫНКЕ, ИЛИ ПРИВАТНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ПРОШЛОГО (И. Нарский, Н. Нарская)

Разнообразие исторических свидетельств почти бесконечно. Все, что человек говорит или пишет, все, что он изготовляет, все, к чему он прикасается, может и должно давать о нем сведения.

Марк Блок[11]11
  Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. 2-е изд. М., 1986. С. 39.


[Закрыть]

Немецкий блошиный рынок достоин специального изучения. Это стало ясно западногерманским, австрийским и швейцарским экономистам, социологам и антропологам несколько десятилетий назад, когда современный блошиный рынок только начинал формироваться[13]13
  См., например: Heller H. Über den Umgang mit Tradition auf Trödelmärkten. Otto Koenig 70 Jahre. Kulturwissenschaftliche Beitrage zur Verhaltensforschung. Matreier Gespräche. Wien; Heidelberg, 1984. S. 199–210; Jüngst P. Zu den Einkaufs-, Freizeit– und Kommunikationsstrukturen auf öffentlichen und privaten Flohmärkten – vorläufige Ergebnisse anhand zweier Fallstudien in Kassel und Marburg // Urbs et Regio. 1984. № 32. S. 97–120; Hard G. u. a. Ein Flohmarkt im Bonner Hofgarten – Zur Wirklichkeit und zum Alltagsmythos eines Flohmarktes // Ibid. S. 121–176; Porath Y. u. a. Ein Flohmarkt für Kassel // Ibid. S. 177–208; Porath Y. u. a. Kurzportraits deutscher Großstadtflohmärkte – Stuttgart, Frankfurt/M., Münster, Bielefeld und Hannover // Ibid. S. 209–246; Jüngst P., Rabemüller T. Zur Rezeption «öffentlicher» und «privater» Flohmärkte in Bevölkerung von Stand und Umland: Fallbeispiele Kassel und Marburg // Ibid. S. 247–264; Gebhardt P. Der Markt gebrauchter Güter, theoretische Fundierung und empirische Analyse. Hamburg, 1986; Karl W. Flohmarkt. Träume aus zweiter Hand. Freiburg i. Br., 1988; Winter G. Trödelmärkte: eine empirische Untersuchung zur sozialen und ökonomischen Struktur einer Institution privater Öffentlichkeit. Göttingen, 1996; Damsar. «Fleamarket» in a German town: A Study in Economic Sociology. Bielefeld, 1998; Item. Der Flohmarkt als Spiegel sozialer Komplexität // Inspecting Germany. Internationale Deutschland-Ethnographie der Gegenwart / Hg. von T. Hauschild, B. Warneken. Münster, 2002. S. 141–171.


[Закрыть]. На этом новом рынке тон стали задавать материальное благополучие, экологическое сознание и уважение к старым вещам, а не бедность, стремление выжить и вынужденная ориентация на дешевизну.

Современный блошиный рынок оказался сложно связанным со многими другими хранилищами вещей. Прежде всего, с домашним хозяйством. Он позволил безболезненно расстаться с домодерной традицией ношения одежды и обуви до износа, он разрешил отказаться от использования домашней утвари, мебели и инструментов до выхода из строя[14]14
  О живучести этой традиции в СССР, который исследователи предметной среды характеризуют как «общество ремонта» или «общество без мусора», см.: Герасимова Е., Чуйкина С. Общество ремонта // Неприкосновенный запас. 2004. № 3. С. 70–77; Schlögel K. Das sowjetische Jahrhundert: Archäologie einer untergangenen Welt. München, 2017. S. 245–249.


[Закрыть]. Рынок подержанных вещей покончил с привычкой латать, починять и передавать домашний скарб по наследству. В условиях массового производства готового платья, мебели, посуды и прочей домашней утвари наследование бабушкиного платья, родительского шкафа и кухонных чугунков более далеких предков превратилось в анахронизм. Блошиный рынок создал важный канал для избавления от вещей, годных для употребления, но устаревших, вышедших из моды, громоздких, захламляющих жилые, чердачные и подвальные помещения, мешающих новым приобретениям. То, что раньше передавалось родственникам и раздавалось соседям при переезде или уходе владельцев из жизни, теперь, с середины ХX века, уходило на свалку – и на блошиный рынок.

В отличие от США в немецкоязычном пространстве традиция гаражных распродаж (garage sales) и посмертных распродаж (estate sales) не получила распространения. Вещи из домашних хозяйств, по каким-либо причинам прекративших свое существование, готовили и продолжают готовить к продаже в специальных магазинах (Secondhand-Laden, Brockenhaus, Altwarentandler и др.), на аукционах и на блошином рынке профессиональные «ликвидаторы»[15]15
  Подробнее об этом см. эссе «Ликвидация домашних хозяйств» (ч. II, гл. 4).


[Закрыть] и благотворительные организации[16]16
  Подробнее об организации ликвидации домашних хозяйств в немецкоязычном пространстве см.: Haushaltsauflösung richtig planen & organisieren. https://raeumungen.at/haushaltsaufloesung-tipps-checklisten/ (дата обращения: 18.10.2022); Auflösung des Haushaltes. Möbel und private Gegenstände entsorgen. https://www.trauerundgedenken.de/trauer-und-trost/imtodesfall/aufloesunghaushalt (дата обращения: 18.10.2022); Entrümpeln kann teuer werden, Merkur.de, 15.03.2020. https://www.merkur.de/leben/wohnen/haushalt-von-einem-verstorbenen-aufloesen-zr-11862432.html (дата обращения: 18.10.2022).


[Закрыть]. Часто вещи из домашних хозяйств в качестве товаров попадали на вторичный рынок не напрямую, а стараниями старьевщиков – со свалок. Так блошиный рынок взял на себя благородную миссию, предоставив старым вещам шанс на вторую жизнь. Тем самым он облегчил расставание с умершими близкими. Предметы, которые образовывали их среду и поддерживали память о них, не нужно было недрогнувшей рукой выбрасывать на помойку. Их можно было отправить на рынок вещей, бывших в употреблении, с надеждой, что они попадут в добрые руки и еще послужат людям.

Наряду с домашним «хламом» на блошиный рынок могут попасть дорогие предметы антиквариата. Их может привести туда неосведомленность владельцев об их ценности. Они могут быть приобретены профессиональными перекупщиками во время ликвидации выморочных домашних хозяйств и из-за спешки чудом миновать аукционы и антикварные салоны и лавки. Профессиональные покупатели-коллекционеры и непрофессиональные завсегдатаи блошиных рынков надеются на такую удачу.

В последние десятилетия самым серьезным конкурентом блошиного рынка стало виртуальное «хранилище» бывших в употреблении вещей – интернет-аукционы, прежде всего eBay[17]17
  О принципах организации eBay см.: Сафонова Е. А. Секреты международного аукциона eBay для русских. Домашний бизнес. М., 2008; Кольер М. eBay для чайников. М., 2013; Kiefer P. u. a. Das große eBay Handbuch. Düsseldorf, 2004.


[Закрыть][18]18
  Подробнее см. эссе «Альтернатива блошиному рынку: eBay» (ч. II, гл. 5).


[Закрыть].

На барахолке встречаются вещи, место которым не только на аукционе, в антикварном магазине, художественной галерее или музее, но и в (семейном) архиве[19]19
  О музеях, аукционах и архивах как местах хранения вещей см.: Музеи мира. М., 1991; Медушевская О. М. Архивный документ, исторический источник в реальности настоящего // Отечественные архивы. 1995. № 2. С. 9–13; Юренева Т. Ю. Музей в мировой культуре. М., 2003; Бернат А. Архивы, библиотеки и музеи – институты общественной памяти. Что их различает и сближает // Отечественные архивы. 2005. № 2. С. 60–66; Люббе Г. В ногу со временем. Сокращенное пребывание в настоящем. М., 2016; Майстровская М. Т. Музей как объект культуры: Искусство экспозиционного ансамбля. М., 2016; Роль архивов в информационном обеспечении исторической науки. М., 2017; Krishna V. Auction Theory. San Diego, 2002; Schulze M. Wie die Dinge sprechen lernten: Eine Geschichte des Museumsobjektes 1968–2000. Bielefeld, 2017; Pauritsch W. Der Auktionator. Mein Leben zwischen Trödel, Kunst und Leidenschaft. Gütersloh, 2018.


[Закрыть]. Но на блошином рынке все эти личные документы, письма, дневники, фотоальбомы, как правило, не атрибутированы. В отличие от музея или аукциона они не сопровождены «легендой» или провенансом – историей их происхождения, которая продается вместе с вещью и повышает ее цену. Это предметы, лишенные контекста, подешевевшие, осиротевшие: неизвестно, кто и кому писал письма, кто и зачем вел дневник, кто смотрит с фотографий.

Однако блошиный рынок питается не только домашним «хламом». Большие сетевые магазины могут использовать рынок вторичных товаров для освобождения складских помещений от залежавшейся продукции из прошлого сезона. Так возникают рынки новых товаров, которые по недоразумению и инерции продолжают называться «блошиными» и от которых дистанцируются организаторы «настоящих» блошиных рынков, дабы не утратить реноме и не отпугнуть завсегдатаев.

* * *

Современный блошиный рынок подобен ярмарке: в отличие от классического рынка или базара[20]20
  О базарах см.: Калугин В. К. Вселенский базар: Книга о рынках, базарах и ярмарках, их истории и многообразии. СПб., 1998; Weiss W. M. The Bazaar: Markets and Merchants of the Islamic World. London, 1998; Grüner F. Microcosm Bazaar. Markets as Places of Cultural Encounters and Areas of Conflict // Engaging Transculturality: Concepts, Key Terms, Case Studies / Ed. L. Abu-Er-Rub, C. Brosius. London; N. Y., 2019. Р. 122–135.


[Закрыть] это рынок праздничный, рынок выходного дня. Поэтому на нем можно встретить торговцев и товары, которые на протяжении рабочей недели выставляются в антикварных магазинах и в пунктах торговли подержанной одеждой и обувью. Их владельцы таким способом обходят запрет на работу в выходные дни, превращают субботу или воскресенье в доходный рабочий день, обзаводятся новыми связями и клиентами.

В свою очередь, товары с блошиного рынка перекочевывают в другие частные домашние хозяйства людей, только что переехавших на новое место, часто – молодых семей и мигрантов с худыми кошельками. Так было и в XIX веке, и в первой половине ХХ. Но значительная часть вещей с блошиных рынков приобретается покупателями не бедными. Это могут быть владельцы и менеджеры галерей, антикварных магазинов и аукционов в поисках пополнения коллекций случайными ценными находками. Завсегдатаями блошиных рынков являются коллекционеры, готовые выложить круглую сумму за вожделенный предмет собирания. Среди покупателей встречаются модельеры – экспериментаторы в области винтажной моды. В поисках подходящих исторических костюмов и реквизитов заглядывают туда создатели спектаклей и фильмов. Там бывают организаторы постоянных и сменных музейных экспозиций, ведомые надеждой найти исключительно редкий и вместе с тем типичный для определенной эпохи предмет.

Получается, что блошиный рынок дает старым вещам шанс повысить свой «мусорный» статус до предмета антиквариата и даже до музейного экспоната. Но может случиться и обратное: невостребованный товар может закончить свой век там, где бы он и оказался, если бы не блошиный рынок, – на свалке. Такая судьба поджидает даже старинный предмет, который при небрежной упаковке, неосторожной транспортировке и поспешной распаковке может сломаться, разбиться, потерять цену и потенциального покупателя.

В общем, блошиный рынок занимает важное место среди прочих хранилищ вещей, с которыми тесно связан, – будь то домашнее хозяйство или товарный склад, музей или аукцион, антикварный салон или магазин одежды секонд-хенд. Поэтому легко предположить, что блошиный рынок – относительно давний объект устойчивого научного интереса и интенсивного исследования. Однако это не совсем так – или совсем не так.

Читателю придется набраться немного терпения, а пока поверить нам на слово: о блошином рынке написано много и одновременно с точки зрения историка – удивительно мало. Другими словами, существует некоторая традиция в описании блошиных рынков, и мы ее учитываем, но ей не следуем, потому что она не позволяет нам убедительно ответить на вопросы, которые возникли при близком знакомстве с рынком подержанных вещей.

В соответствии с этой исследовательской традицией, нам нужно было найти точку зрения и научный инструментарий, гарантирующие дистанцию, эмоциональную сдержанность и независимость от объекта исследования. Мы разработали бы сложную анкету, расставляющую силки для потенциальных участников опроса, ловящую их на неискренности и якобы гарантирующую «научность» исследования и «объективность» полученных данных. Мы проанкетировали бы статистически релевантное количество посетителей блошиных рынков – организаторов, продавцов, покупателей, фланеров – и произвели бы количественную обработку полученных данных по ряду критериев. Мы провели бы основанные на вопросах этой анкеты короткие интервью на блошином рынке. Мы проанализировали бы детально классификацию блошиных рынков, этапы их развития, механизмы ценообразования, мотивацию посещения, разделение труда по возрасту, полу, уровню благосостояния и национальной принадлежности. И в результате мы издали бы ученый труд, написанный строго научным, эмоционально нейтральным языком, с графиками и таблицами, приложениями и схемами[21]21
  В Западной Германии этой традиции следовали социальные науки 1980–1990-х годов. См., например: Jüngst P. Zu den Einkaufs-, Freizeit– und Kommunikationsstrukturen…; Hard G. u. a. Ein Flohmarkt im Bonner Hofgarten…; Porath Y. u. a. Ein Flohmarkt für Kassel…; Porath Y. u. a. Kurzportraits deutscher Großstadtflohmärkte…; Jüngst P., Rabemüller T. Zur Rezeption «öffentlicher» und «privater» Flohmärkte…; Winter G. Trödelmärkte…; Damsar. «Fleamarket» in a German town…; Item. Der Flohmarkt als Spiegel sozialer Komplexität…


[Закрыть].

* * *

Нет, такой книги мы не написали. Потому что блошиный рынок этим десятилетиями отработанным исследовательским практикам активно сопротивлялся. Люди отказывались говорить с нами, подозревая в нас то ли переодетых полицейских, то ли налоговых инспекторов, то ли агентов русской мафии. А те, кто соглашался ответить на наши вопросы, категорически отказывались говорить под диктофонную запись и даже не разрешали нам воспользоваться блокнотами и ручками. Те, кто вчера покупал на блошином рынке, сегодня выступали продавцами купленного накануне. Рассказчики не могли вспомнить и воспроизвести то, что рассказывали неделей раньше, заставляя усомниться в надежности предоставленных сведений.

Ценообразование на блошином рынке восставало против экономической целесообразности и оказывалось продуктом причудливого сочетания материальных и нематериальных факторов. Среди них принадлежность предмета к определенной группе товаров, наличие или отсутствие повышающей цену сопроводительной истории, степень сохранности или износа, возраст, единичная или оптовая покупка, начало, разгар или завершение рабочего дня на рынке, погода, настроение продавца, внешний облик покупателя, знакомство с торговцем и умение торговаться. В отношении антиквариата действовали дополнительные факторы: наличие аналога в музейных экспозициях, прецедент удачной продажи подобного товара на интернет-аукционе или в телешоу. Словом, мы наткнулись на «порядок порывистого ветра или уличного рынка», в котором не обнаруживалось «ничего, что можно измерить»[22]22
  Гирц К. Постфактум. Две страны, четыре десятилетия, один антрополог. М., 2020. С. 8.


[Закрыть].

* * *

Кроме того, мы решили отказаться от одной традиции, характерной для «профессионалов» практически в любой сфере деятельности. Мы не стали конструировать объект исследования по иерархической вертикали. В такой конструкции компетентный, то есть наделенный знанием, чутьем и стигмой исключительности субъект дистанцируется и противопоставляет себя некомпетентному, слабому, аморфному объекту[23]23
  См.: Щепанская Т. Б. Антропология профессий // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. Т. VI. № 1 (21). С. 139–161.


[Закрыть]. Подобное конструирование объекта предполагает выстраивание отношений подчиненности. Ведь оно осуществляется так, «чтобы обосновать право вмешательства (воздействия) со стороны „институционально поддерживаемого и узаконенного“ профессионала, его власть над теми, кто в дискурсе идентифицирован с объектом»[24]24
  Там же. С. 143.


[Закрыть]. Следование такой традиции неизбежно ведет к позиции исторического превосходства и нравоучительной назидательности по отношению к историческим акторам, ставшим объектами изучения и героями повествования.

Мы дистанцировались также от эссенциалистской традиции исторического исследования, которая превалировала в советское время и вновь набирает обороты в преподавании, проектной деятельности и исторической политике последних лет. Согласно ей, историк имеет непосредственное дело с «реальностью», а не с ее следами, остатками и посредниками. Нарратив якобы следует за непреложными «объективными» фактами и закономерностями, а авторское вмешательство исследователя в его «течение» представляет собой антинаучное святотатство и фальсификацию. Именно такая историческая наука отстаивает принципы «научности», «объективности» и «историзма», воспринимает автора как нейтрального «летописца», обязанного изгнать субъективность как помеху честному исследованию. Именно она отрицает ценность исследовательской авторефлексии и, более того, любой методологии по ту сторону простодушного позитивизма. Такая наука выстраивает иерархию источников по принципу надежности и достоверности, расценивает результаты научной деятельности в категориях «истинности – ложности», воздвигает дисциплинарные границы и блюдет «чистоту рядов».

Нет, такую книгу мы писать не хотели.

Нам важно познакомить читателя не только с результатом исследования, но и с его течением, с событиями и обстоятельствами, менявшими замысел, ход мыслей, логику и стилистику их воплощения и изложения.

Есть общая закономерность, – писал один из столпов социологии знания Альфред Шютц, – каждый, кто пытается записать свои тщательно обдуманные мысли… обнаружит, что во время записывания возникают новые важные темы, которые упорядочивают и шлифуют мысль. Результатом становится то, что готовый продукт неизбежно выглядит иначе, чем замысел. Общий принцип теории действия в том и состоит, что исполненное действие отличается от задуманного[25]25
  Schütz A. Das Problem der Relevanz. Frankfurt/M., 1982. S. 154.


[Закрыть].

От первоначальной идеи написать вымышленную историю реальных вещей, найденных и приобретенных на блошином рынке, пришлось отказаться в пользу истории «плавания» по блошиному рынку в сопровождении опытного «лоцмана», уверенно ведущего по фарватеру неписаных, но непреложных правил и обходящего все подводные камни.

После неожиданной смерти надежного провожатого нам потребовалось по-новому, кардинально переосмыслить наш проект. Теперь задача виделась нам не в том, чтобы с помощью опытного следопыта расследовать жизнедеятельность блошиного рынка. Мы решили пойти в противоположном направлении: разузнать о жизни и смерти нашего «проводника» через изучение места его обитания.

Однако по ходу работы над книгой ее тематика стремительно расширялась за счет многочисленных проблем и разнообразных сюжетов повседневного обращения «обычных» людей с материальными следами прошлого. Первоначальное авторство превратилось в соавторство. Нам стоило усилий ограничивать рассматриваемую проблематику. Не без сожаления были отсечены многие сюжеты, которые грозили сделать исследование необозримым и бесконечным. В книге практически не затрагивается ряд тем центральных для публичной истории – истории популяризаторского обращения профессионалов к прошлому, равно как и непрофессиональной переработки былого. К таким обойденным в книге темам относится, например, инструментализация вещественных следов прошлого в историческом романе и киносериале, в детских игрушках и взрослых исторических реконструкциях.

* * *

В самоограничении мы руководствовались несколькими соображениями. Во-первых, наличие исследований, затрагивающих эти и многие другие практики публичной и прикладной истории, избавляло нас от необходимости специального обращения к ним[26]26
  Подробнее о состоянии исследования публичной и прикладной истории см.: Аккерманн Ф., Аккерманн Я., Литтке А., Ниссер Ж., Томанн Ю. Прикладная история, или Публичное измерение прошлого // Неприкосновенный запас. 2012. № 3 (83). https://magazines.gorky.media/nz/2012/3/prikladnaya-istoriya-ili-publichnoe-izmerenie-proshlogo.html (дата обращения: 18.10.2022); Косенко А. Почему история больше не в руках ученых и политиков. http://www.lookatme.ru/mag/how-to/inspiration-howitworks/206933-public-history (дата обращения: 18.10.2022); Сальникова А. История елочной игрушки, или Как наряжали советскую елку. М., 2011; Все в прошлом: Теория и практика публичной истории / Под ред. А. Завадского и В. Дубиной. М., 2021; De Groot J. Consuming History. Historians and Heritage in Contemporary Popular Culture. London, 2016; Cauvin T. The Rise of Public History: An International Perspective. https://doi.org/10.7440/histcrit68.2018.01 (дата обращения: 18.10.2022).


[Закрыть].

Во-вторых, поле нашего интереса ограничено двумя странами – Германией[27]27
  Несколько событий, описанных в книге, происходят в немецкой части Швейцарии, на двух базельских рынках, посещения которых дополняют немецкий опыт авторов.


[Закрыть] и, в меньшей степени, Россией. В книге лишь упоминаются, например, парижские и лондонские блошиные рынки, имеющие репутацию самых богатых и интересных. При этом термин «блошиный рынок» используется как понятие, синонимичное «барахолке», «толкучке» и другим обозначениям рынка под крышей или под открытым небом, который в различном сочетании выставляет на продажу бывшие в употреблении предметы[28]28
  Этот подход соответствует предложению немецкого социолога Гюнтера Винтера, который в диссертации о барахолках использует этот термин синонимично с другими названиями рынка вторичных товаров. См.: Winter G. Trödelmärkte: eine empirische Untersuchung zur sozialen und ökonomischen Struktur einer Institution privater Öffentlichkeit. Göttingen, 1996. S. 249.


[Закрыть]. Важным, однако, для ограничения объекта исследования является хотя бы минимальный шанс, что на такой рынок попадут предметы старины. Поэтому из поля внимания исключены рынки товаров из складских остатков и новых товаров мелких производителей, иногда также именуемые «блошиными рынками». С таким явлением мы, к нашему разочарованию, столкнулись в Италии, на огромных субботних «блошиных рынках» в Больцано, Форли и Римини.

В-третьих, мы старались отсеять практики обращения с предметами старины, которые не были так или иначе связаны с деятельностью блошиного рынка. Поэтому мы оставили в стороне музейные практики, в действительности центральные для изучения предметной среды, а среди многочисленных немецких телепередач об антиквариате выбрали лишь одну, которая, подобно блошиному рынку, организована вокруг купли-продажи старых и редких вещей из семейных запасов.

В-четвертых, мы решили сосредоточиться не на любых бывших в употреблении предметах, представленных на блошином рынке, а на сегменте старых и старинных вещей в возрасте 75–100 лет и старше. В книге применительно к рынку подержанных предметов используется термин «приватная общественность»: он был введен социологами для обозначения промежуточной зоны между приватно-досуговой и общественно-трудовой деятельностью[29]29
  Rülcker C., Winter G. Kulturelle Nebensächlichkeit und private Geselligkeit: Zu institutionellen Formen einer beliebten Koalition, Vorüberlegungen zu einem theoretischen Orientierungsrahmen für die Deskription und Analyse privater Öffentlichkeit // Duisburger Beiträge zur soziologischen Forschung. 1994. № 2. S. 5; Winter G. Trödelmärkte… S. 16–24.


[Закрыть]. Однако мы используем его с важной оговоркой. Авторы концепции «приватной общественности», как правило, недооценивают значение прошлого в свободном времяпрепровождении, связанном с блошиным рынком. В производимой ими интерпретации столкновения человека с прошлым на рынке старых вещей акцент неизбежно смещается с приватного на общественное: важно, что предметы из домашнего, семейного обихода и владения выставляются на продажу и напоказ. Между тем рынок бывших в употреблении предметов поощряет, по нашему убеждению, не публичное, а приватное, неприметное для (научной) общественности обращение с прошлым, материальные следы которого лишь мимолетно появляются на рыночных прилавках, чтобы поменять одного частного владельца на другого и перекочевать из одного приватного пространства в следующее.

Не случайно для подзаголовка этой главы («Приватное измерение прошлого») выбран контрастный парафраз заглавия известного программного текста по прикладной истории[30]30
  Аккерманн Ф. и др. Прикладная история, или Публичное измерение прошлого…


[Закрыть]. На примере блошиных рынков мы предлагаем более внимательно присмотреться к невидимым для публики практикам приватного обращения с прошлым, сокрытым по причине их использования в домашнем, семейном интерьере, или из-за того, что торговцы и посетители блошиного рынка часто прибегают к полулегальным и даже преступным действиям. Важным ресурсом и местом приложения таких практик и выступает рынок подержанных вещей.

* * *

В итоге книга, которую держит в руках читатель, посвящена не всем предметам, которые продаются на рынке подержанных вещей, и, с другой стороны, не только блошиным рынкам. А значит, наша исследовательская миссия не ограничивается данью памяти Манни. Ключевая тема книги – альтернативное, приватное обращение с прошлым через посредничество материальных носителей прошлого. Ее герои – вещи с историей, волею судеб очутившиеся на блошином рынке, и люди, наделяющие историями продаваемые или купленные предметы. Это обычные люди, с уже сформированными представлениями об истории, вовсе не обязательно совпадающими с прописными истинами, усвоенными в школе или с помощью СМИ. Это инициаторы своеобразных форм поддержания памяти о былом, зачастую весьма далеких от официального государственного репертуара праздников и ритуалов.

Среди наших героев помимо продавцов и покупателей блошиных рынков встречаются люди, которые ассоциируются в нашей памяти с хранимыми или утраченными предметами, даже если эти обладатели материального наследия относились к блошиным рынкам равнодушно и никогда их не посещали. Среди «обитателей» блошиного рынка читатель встретит, наконец, и самих соавторов. Мы побывали на нем в различных ролях – покупателя и продавца, эксперта и зеваки, завсегдатая и случайного посетителя[31]31
  У И. Нарского, постоянно проживавшего в Мюнхене, этот опыт, естественно, был более интенсивен, многообразен и рутинизирован, чем у Н. Нарской, время от времени приезжавшей в гости и на первых порах не владевшей немецким языком.


[Закрыть]. Наша память – главный побудитель и источник этого проекта. Собственный жизненный опыт, включая социологический и этнологический опыт включенного наблюдения, а также опыт работы с историческими источниками – один из главных исследовательских инструментов, примененных в этой книге.