Текст книги "Проект ЮНЕСКО"

Плезантвиль. Штат Нью-Йорк

Полная сновидений ночь всё ещё держала его в постели. Оставив в ванной путаницу потерянного дня и стараясь не разбудить, она спустилась на кухню. Через несколько минут запах свежесваренного кофе проник на второй этаж…

* * *

Она стояла с подносом у кровати, думая, как вернуть его в реальный мир:

– Эй… Оронов… открой глаза, твоё «вааще» пришлооо… Эй…

Он приоткрыл глаза.

– Официантка кофе сварила… В постель… Аколь калюль предусматривает в постель.

– Ммм… Спасибо.

– Просыпааайся…

– Ммм… не хочется…

– Про-сы-пай-ся…

Плотнее закрыв глаза, он погладил рукой пустое пространство на подушке рядом:

– Ммм… Швайгерт, зачем… Ты мне снишься.

– Ой… ну тогда лааадно, спи…

– Да много чего там есть. Зал Конституции. Это часть всемирного наследия ЮНЕСКО. Колокол Свободы. Музей Родена, опять-таки.

– Да бог с ним, с ЮНЕСКО. А Роден? Да ты вон мой Роден. У тебя фигура лучше, чем у любого Родена. А колокол? Он же вроде треснутый, он уже не звонит. Мальчики разъехались по университетам. А мы будем здесь. Ездить на пляж, смотреть на океан, через который я перелечу через пять дней, потом возвращаться сюда, в эту спальню. И будем звонить, звонить, звонить…

* * *

И они звонили. Звонили вечером, звонили утром. Звонили до изнеможения, понимая, что всё меньше и меньше времени остаётся, чтобы звонить ещё.

И ездили на пляж. Гуляли вдоль воды. Сидели в пляжных раскладных креслах и смотрели на Атлантический океан, который она пересечёт через пять дней.

August 26, 2018

Плезантвиль. Штат Нью-Йорк

Собираясь взять еду для поездки на пляж, она подошла к холодильнику. Взгляд остановился на сделанной поздно вечером фотографии двухэтажного дома под пальмами:

– Гарри, а где это? Подойдя к ней сзади, он запустил кисти рук в её волосы и стал нежно мять большими пальцами мочки её ушей:

– Почему ты спросила? Это ж и так понятно, озеро, пальмы, полная луна… Это Флорида. Один из наших… ххх… моих домов там. Он нетипичен для Флориды. Но мне почему-то взбрело в голову его купить. Я сдал его квартирантам… когда… ххх…

Вытянув глянцевый прямоугольник из-под магнитика, она поднесла его ближе к глазам:

– Тцц… Знаешь… он так чем-то похож на нашу дачу под Шяуляем; ты там не был ни разу… Подари мне эту фотку. В эмигрантской суете мы потеряли много чего. У нас не сохранилось ни одной фотографии нашей дачи. Теперь она у меня только в моей памяти.

Он помнил, как сейчас, тот июльский день у приятелей на даче тридцать один год назад, когда из двери похожего на этот дома, отвечая на зов своих друзей и родителей, вышла девочка в очках. Протянув ему руку, она сказала – Элла. Он часто потом видел в своих снах полную луну в окне ночного поезда в Вильнюс после тех выходных. Каждое утро после такого сна ему хотелось подольше задержать в себе эйфорию неведомых ему до того эмоций. Отведя потупленный взгляд от фото в её руках, он сжал губы и наполнил лёгкие запахом её волос:

– Хмммм…, мммххх… Да… Я там не был… Бери…

Что-то в его тоне и глазах заставило её молча вернуть фотографию на место. Она открыла дверцу холодильника:

– Вау… не жизнь, а скатерть-самобранка! Когда ты успел набить его всем этим до отказа? Уййй… и эти…, я ж это обожаю, – она стала снимать обёртку с сырка в шоколаде. – Настоящая любовь это реальность? И всё утро молчал… А? Ммм… не-спра-вед-ли-во. Мой организм этого требует.

Он ещё раз молча скосил взгляд на фото под магнитиком:

…«Несправедливо. Мы прожили жизнь. Но в жизни всё несправедливо. И в любви нельзя требовать. В любви можно только предлагать. И любовь – это всегда скатерть-самобранка, где один предлагает другому всё, что там есть. А другой берёт только то, что хочет взять. Или ничего».

– Элина, давай поедем. Погода супер. Чем раньше выедем, тем легче будет найти парковку…

Джонс Бич. Штат Нью-Йорк

– В эти дни самая тёплая вода в Атлантике в этих широтах. Элина, давай, оторви попу от кресла. Пойдём купаться, отложи свой смартфон.

– Подожди, – она двигала по экрану картинки ярких баночек, – Хм… десять лучших анти-воз-раст-ных кремов…

– Элина… плиз.

– По-до-жди…

– Ну и какой самый лучший?

– Не-ска-жу. Хм… универсального рецепта крема, который стопроцентно избавил бы женщину от морщин, к со-жа-ле-ни-ю, не существует. Все зависит от потребностей кожи… Поэтому главный ориентир при выборе – состав на упаковке, а также ре-пу-та-ци-я производителя. Мы выбрали самые популярные марки и составили свой рейтинг топ-10…

«…Неужели она всерьёз думает, что это избавит её морщин, которые видят все, кроме меня…»

– Элина! Дай сюда, – забрав у неё телефон, он пролистал несколько только что просмотренных ею страниц. – Вау…, и это твой инстаграм? И ты за всеми этими следишь?

– Да, а что?

– Ну… sculpting the future[12]12
  Лепка, вылепливание будущего (английский).


[Закрыть]. Невероятный эстетический портал.

От тончайшей пластической хирургии до фантастических прорывов в косметологии. Ювелирная работа, – не сумев придержать свой сарказм, он пролистал ещё несколько страниц. – А кондитерские сайты, они тоже помогают?

– Дай сюда, – смущаясь он попыталась забрать у него айфон.

– У тебя тут прямо законодательство индустрии красоты, – закрывшись локтем, он нежно парировал её попытки. – О Бог ты мой! Крема от доктора Кащея, настоянные на сперме инопланетян.

– Ха-ха-хаха… Идиот! Отдай, отдай, я сказала.

– Элина, пойдём купаться, отложи это, – прикрыв полотенцем забранный у неё телефон, он поцеловал её в косую морщину на лбу и подал ей руку…

Плезантвиль. Штат Нью-Йорк

Близорукие глаза выловили из темноты расплывчатый силуэт у окна на фоне круглого большого диска:

– …Гарри, я спала? Давно ты там стоишь?

– Давно… Не по себе мне немного. Оторвав лоб от холодного стекла, он подсел к ней на край кровати:

– Элина…

– …Да…

– …Мне нужно тебе сейчас что-то важное сказать…

* * *

– …Гарик, ложись спать. Я подумаю… Хорошо..?

August 27, 2018

Джонс Бич. Штат Нью-Йорк

– Гарик, помоги мне, – она пыталась раздвинуть ножки непослушного раскладного кресла.

– Сейчас, – закончив ввинчивать в песок переносной зонт, он подошёл к ней – Вот, смотри, ногой давишь вот сюда, а рукой тянешь вот здесь.

– Ой… совсем дурная, совсем дебильная. Фууу…, – её тело устало опустилось между алюминиевых рам. – О, смотри, сухое; ты выставлял их на ночь из багажника? – Её ладони ощупывали помнящую былое, выцветшую парусину, – высохло совсем после вчерашнего… Я покурю… можно? Как ты относишься к тому, что я курю?

– Мне это не мешает.

Щёлкнув зажигалкой, она устремила взгляд за горизонт. Выждав половину сигареты, он решился нарушить утреннюю тишину:

– …Элина… Где ты сейчас? О чём твои мысли?

Её сознание отчаянно глушило память о том, беременном эмигрантской суматохой, последнем литовском лете, двадцать девять лет назад.

– ??? Элина…

Неожиданно для него её губы смешали вчерашний сон с табачным дымом:

– Знаешь, чего мне в жизни не хватило, – её рука стряхнула с колена упавший пепел. – Чего не хватает большинству баб в этом мире… – её глаза искали, куда пристроить быстро образовавшийся окурок. – Банального простого. Женщина должна быть уверена, что она в безопасности, уверена, что её не выебут и бросят, уверена, что у него нет параллельно кого-нибудь, уверена, что её не используют, уверена, что её понимают…

Его мужская суть не сразу подпустила его к смыслу услышанного. Её лёгкие завершили покаяние:

– Ххх… долгое время в своих снах я тешила себя мыслью, что я всё это получила… Идеалистка… ххх… Химера, – её рука утопила в песке жгущий пальцы огонёк, – Что ты молчишь?

«…О Бог ты мой! Чего же не хватило мне тогда, чтобы…»

Он виновато поглотил её правую кисть своей левой рукой:

– Ххх… Пойдём купаться…

Плезантвиль. Штат Нью-Йорк

– Гарик, не спи, я сейчас поднимусь наверх, – в который раз она долго смотрела на её молодую копию в чёрной рамке на чайном столике.

– ??? Что? Элла, я не слышу.

– Я сейчас, я сейчас приду, – лестничный пролёт глушил смысл её коротких фраз.

Он вернул взгляд на монитор его машины времени. Пальцы упрямо водили курсор мышки по окошку в прошлое.

Покинув волшебство в чёрной рамке, копна чёрных волос распростёрлась на его подушке:

– Гарик… помнишь, год назад в нашей переписке я спросила тебя, почему она так молодо выглядит; ты пошутил ещё тогда. В чём был на самом деле её секрет?

Его пальцы продолжали гладить любимое лицо.

– Эй… Гарик, отложи ноутбук, в чём был её секрет?

…«О, Бог ты мой! Как мне удержать вулкан, кипящий лавой к ней не разделённых чувств? Каждый свой день я охранял на совесть образ женщины, поселенной мною в плоть на неё похожей. Зачем Творец вписал в Книгу моей судьбы такой невыносимый тягостный проект?» Курсор мышки всё ещё скользил по её лицу, довершая в анналах памяти штрихи на её портретах:

– Не знаю… Генетика, наверное. Её мама жива ещё; морщин почти нет; в её-то возрасте. Я ей звоню почти каждый день. Пацанам вот только напоминать приходится, чтобы почаще звонили бабушке.

August 28, 2018

Джонс Бич. Штат Нью-Йорк

Подойдя к воде, он надел пляжную панаму на шевелящийся стог чёрных волос:

– Ой… Гарри… убери, я не люблю это.

– Почему? Тебе идёт.

– Ага, как черепахе Тортилле.

– Ты стоишь, молча, скрестив руки на груди и смотришь вдаль, так же, как во сне, у окна, у меня в Вильнюсе. О чём ты сейчас думаешь?

– Так… О дочери… О будущем… о прошлом… больше про прошлое…

– И что про прошлое?

– Да всякое… что получилось в жизни… что нет… Что будет ещё… чего уже точно не будет… у женщины-пантеры…

– Да, и что?

– …Ойййй… Гарик… Ххх… да уж… пантера… без…

Ххх Ладно… проехали. Слушай, хотела спросить, квартира твоих друзей в Манхеттене; там много израильской символики. Много путешествуют, наверно? Они молодые?

– Они старше меня лет на семь. Она прожила в Израиле много лет. Знали друг друга еще до эмиграции. Но что-то там не получилось. Я не знаю всех подробностей. Вроде, он всё был в поисках. Закончилось тем, что он уехал в Америку, то ли с той, которую нашел ещё там, то ли здесь уже кого-то нашёл.

– А она?

– Она в Израиль, с тем, кого она нашла и кто согласился туда уехать с ней.

– А потом?

– С появлением «Одноклассников» нашли друг друга, стали переписываться. Лет восемь тому назад он приехал к ней в Израиль. Что-то там ей сказал.

– И что потом?

– Через две недели они приехали вдвоём в Америку. С тех пор они вместе.

– Счастливы?

– Откуда я знаю…, наверно. Вчера написали мне, что решили продолжить пылить свои ботинки ещё и в Неваде. Значит счастливы. Пыли в Америке хоть отбавляй…

Плезантвиль. Штат Нью-Йорк

Лежа в кровати, он оторвал глаза от ноутбука и посмотрел в зеркало открытой ванной комнаты. Она поймала его грустный взгляд на своём лице:

– Гарик, мой самолёт через два дня. Плиз, не смотри на меня так… Хорошо?

Он молча вернул печальные глаза на маленький экран.

– Гарик… – отложив в сторону зубную щётку, она стала протирать запотевшее стекло. Гарри, что ты молчишь?

Он ещё раз посмотрел на зеркало. Пары тёплой воды не сдавались холодному воздуху из кондиционера. Она опять взяла в руки маленькое полотенце:

– Ой… запотело… Опять… Гарик… что ты молчишь?

Смыкая глаза, он продолжал что-то писать в ноутбуке… Она перевела взгляд на слипшиеся стрелки на часах:

– ??? Гарик, мой самолёт… послезавтра…

Он безмолвно дышал, водя пальцами по клавиатуре в поисках необходимых слов. Она опять взяла в руки зубную щётку.

* * *

– Гарик… Что ты молчишь? – вытерев руки, она вышла из ванной комнаты и подошла к кровати…Гарик… Эй… Оронов…

Готовое потухнуть окошко в прошлое отбрасывало мерный свет на застывшее лицо. Стараясь не разбудить, она повернула к себе его ноутбук:

 

Зеркала

Я не могу проститься, не сердись,
Не завершён сюжет, аккорд не прозвучал,
Я не могу проститься,
Я всю жизнь ждал.
 
 
Холодное стекло хранит твой тёплый след,
Не я тогда разлуку замышлял.
 
 
Стихи порой горчат, с началом без конца…
Бывает, что не в ритм колотятся сердца…
Ты всё равно мне друг, хотя тогда ушла…
Вопросы не к тебе, к поверхности зеркал…
 
 
Что вижу в зеркалах? Они мне врут давно,
Проходят день за днём. Но мне не всё равно…
Мне ценен этот миг. И внешность не нова…
Красивой краской у тебя прикрыта седина…
 
 
Проститься я с тобой сегодня не могу.
Не завершён сюжет, аккорд не прозвучал…
Молчу. Сейчас мой сон будет править бал…
Я умоляю – не стирай свой след с поверхности зеркал…
 

August 29,2018

Джонс Бич. Штат Нью-Йорк

Она корила себя за решение босиком отскочить за питьевой водой. Инстинктивно отрывая от раскалённых крупинок каждый свой шаг, ноги с вожделением ступили на холодный песок у воды.

– Фххф… горячий. На, пей, холодная, прямо из холодильника.

– Спасибо.

– Гарри, я пока в очереди в буфет стояла, я думала о твоих друзьях с Манхеттена.

– Что ты думала; в каком смысле?

– Интересно же людям стаптывать ботинки по горам.

Вверх, вниз, потом опять вверх. Где-то по камням карабкаться приходится. Калифорнии и Юты мало им. Ещё и Неваду решили потоптать. Какой в этом смысл?

– Да… интересно. Ну… может, они всё это время идут вверх и видят в этом что-то ещё, кроме пыли на своих ботинках?

Мы как-то с ним один раз выпили здорово после бани. Он разоткровенничался. Стал вспоминать своё отношение к ней тогда, много лет тому назад. Вспомнил, как друзья говорили ему, какой он дурак. Что всю жизнь потом жалеть будет. Мол, такая девочка… Его боготворит, глаза на него поднять боится. Такое не часто встретишь.

– И что ты ему сказал на это?

– Да, а что можно сказать в таких пьяных разговорах? Что-то нейтральное. Что может быть ему тогда и хотелось чего-то такого, может даже, чуть поменьше. Но от кого-то другого… Под последнюю рюмку он сказал мне, что теперь пытается в каждый день вложить всё то, чего он лишил её за столько лет.

Её историю я знаю лучше, чем его. Она действительно любила его безумно. Я часто говорю с ней по телефону. Она советуется со мной по вопросам диеты. Правда, каждый раз беседа довольно быстро скатывается на её чувства к нему.

Рассказывает, сколько времени тогда у неё заняло осознать факт, что она не нужна ему. Ему, без которого её жизнь стала черно-белой, потеряла краски, запах, свет. Бойфренды – один противнее другого… Много лет ушло, Элина, найти в себе силы жить с этим дальше. Как-то, когда я сам был не в самом лучшем настроении, я спросил у неё, как она вообще смогла согласиться и простить ему то, что он сотворил с ней тогда, много лет тому назад.

– И что она ответила?

– Её ответ пронзил меня до глубины души: «Я сказала ему, что либо ты берёшь меня не простившую, либо посылаешь на хуй. Ну а в остальном? Я купила новую подушку. Каждое утро моя любовь к нему начинается опять с нуля именно там. Ненависть и прощение начинаются с нуля тоже там; каждый вечер…»

Закрыв глаза, она лишь сумела выдохнуть:

– …Ххх… Лихо…

Плезантвиль. Штат Нью-Йорк

Массажная расчёска обнажила белые корни её волос.

В последний раз она была в парикмахерской перед отъездом.

– Гарик, я сейчас приду, не спи. – Закончив наносить омолаживающий крем вокруг глаз, она прошлась тампоном по бугоркам на лбу, поправила пряди на голове и вышла из ванной:

– Гарри, ты спишь? Гарри, а как он её вернул? Что он ей сказал? – Полуприкрыв глаза, он как будто не слышал её вопроса. – Гарри… эй… ты где сейчас..? Ты спишь, что он ей сказал?

Пошевелив ресницами, он повернул голову на подушке:

– …Кто..? Кому..?

– Твой друг с Манхеттена.

Блуждая взглядом в бликах луны за её спиной, он медленно возвращал своё сознание из той последней майской ночи у окна в её квартире:

«…Что она хочет услышать от меня… сейчас…»

– …Не знаю. Я не спрашивал. Не все люди способны делиться самым сокровенным. Каждый, наверное, находит для таких случаев свои слова…

* * *

Приподняв уставшие веки, он наткнулся на две миндальные черешни в десяти сантиметрах темноты над подушкой:

– …Элина…

– …Что…

– …Не спишь?…Почему?

– …Душно немного, под кондиционером холодно…Может, откроем окна?

Встав с кровати, он подошёл к окну. Кристально чистое, на стыке сезонов, ночное небо раздавало фейерверк кромешной пригородной тьме.

Понаблюдав минуту за метеоритным дождем, загадочно улыбаясь, он открыл встроенный шкаф:

– Элина, на, надень вот это.

– Что это?

– Моя пижама.

—..?? Зачем, и так ведь жарко?

– Надень. ну пожалуйста.

– Хм… странный ты временами, – она подчинилась, ничего не понимая.

– О, хм… смотри-ка ты, застегнулась.

– Вот и хорошо. Пойдем вниз.

– ??? Куда..? Куда вниз? Что ты ещё придумал?

– Пойдём, доверься мне… Пойдем, ну не сопротивляйся, надень вот эти шлёпки.

– ??? Зачем..??? Куда? Куда мы собрались?

– Недалеко, пять минут езды на машине.

– Куда? В пижаме!???

– Элина, дай мне руку, не сопротивляйся!

В кабине машины он попросил её завязать глаза прихваченным им при выходе из дома шарфиком.

– ??? Это еще зачем?

– Ну, пожалуйста, это ненадолго. Дай я тебе помогу.

– Тхм… вообще, что ли, ты? – все ещё гадая, зачем это, она подчинилась, пожав плечами.

Поблуждав по микрорайону пять минут, он вернулся в свой переулок и, осторожно, стараясь не повредить яблони, которые сажал после рождения каждого из сыновей, протиснул свой форд в сад, в промежуток между деревьями. Заглушив мотор и прихватив на заднем сидении два спальных мешка, он открыл пассажирскую дверь и, бережно помог ей сойти на землю:

– Элина, осторожно, держись за меня, – он отбросил бортик пикапа вниз – ставь ногу вот сюда, теперь сюда…, залезай.

– Ой… вообще сдурел, – согласившись на его игру, она ощупывала руками алюминиевую прохладу кузова.

– О… что-то мягкое.

– Ложись… – он обвёл её тело молнией спального мешка. Сняв с её головы повязку, он подставил летний звездопад под близорукие глаза:

– Ахх-хххх… Оооо…, ничего себе!!!…Гарри, где мы?…Куда ты меня привёз!?!?

Его знак зодиака медленно доставал из пыточной камеры воспоминаний сгусток эмоций, который он старался не выпускать оттуда столько долгих лет:

– …Плезантвиль. Час езды от Манхеттена… Обыкновенная американская заасфальтированная деревня….. Элина… ты у меня… за моим домом… в моём саду…

* * *

– Ахх… хкхк-кхк-ххх. Гарри, Ххх… – она даже не пыталась сдержать себя, – Хммм, мммхммм. зачем… за-мммх-ммм-чем фсс… хкхк-кхк. зачем? – он вытирал шарфиком поток из её глаз.

– Гарри… пошли… пошли домой… ххкхк… зачееем… хкхк-кхк.

Он опять корил себя за своё неумение спрятать от неё невостребованность чувств:

– Элина, не плачь. это же всего лишь сон…

* * *

– Гарри..?

– …Ммм?

– Можно мне к тебе в мешок?

– …Хмм…

– Чему ты лыбишься?

– …Хмм… – он ещё раз посмотрел в сказку ночного неба, – В первый раз за тридцать лет ты спросила разрешения. Не спрашивай. Тебе можно…, без спроса…, всегда… Залезай…

* * *

– Гарри, ты спишь?

– Ммм, м-гу.

– Эй… Оронов?

– Ммм…

– Это ты звонил?

– К… куда?

– …Тогда… В Шяуляй… На мой домашний телефон… Сначала папа брал трубку, потом я… потом… Алло, алло… а на том конце молчат…

– …Элла, я сплю.

– Приедешь в Израиль?

– К… к кому?

– Ну ко… там у нас Стена Плача, Хайфа, Иерусалим.

– Ммм… Стена Плача… Иерусалим…

– Гарри…

– …Что…

– Кто их бросает?

– …Что бросает?

– Звёзды. Кому это нужно?

– …Не знаю. Кто-то бросает… Кому-то, наверно, нужно… Спи…

* * *

– …Оронов, можно мне к тебе в мешок?…Гарри…, ты спишь…

August 30,2018

Джонс Бич. Штат Нью-Йорк

Часто гуляя вдоль воды на пляже, он повторял найденные им в интернете стихи, подписанные тёзкой навсегда от него ушедшей женщины:

 
Следы моих усталых ног размоет море на песке.
Все эти тысячи дорог я шел к тебе в немой тоске.
Я постучусь в твое окно, незваный гость, нежданный друг.
Тебе покажется, что дождь заплакал за окошком вдруг.
Ты не поверишь, столько лет не может сердце не устать.
Одна из самых страшных бед на свете – это вечно ждать.
Ждать без надежды на рассвет в объятьях темной пустоты.
Ждать столько долгих, долгих лет, рисуя на песке следы.
 

«… Елена Ш… Елена Х… как дальше..??? Елена… Т.». Память рвалась, подобно отсыревшему шпагату. Фамилию не всегда удавалось вспомнить даже в самых глубоких снах.

Резонансная волна наконец омыла холодом босые ноги:

Ко…ШоХххх…рен…чук… ШХхх… В голове сложилось – Елена Коренчук…

«… Лена…»

– Шшххх… – солёная вода заровняла вмятины в песке…

* * *

– Где ты был? Я уже стала волноваться.

– Там очередь, пляж переполнен; погода супер. На, держи.

– Ой мама, ну и порции тут у вас. Давай один на двоих. Второй дома съедим. Фххф… горячий. Дай мне салфетки, пожалуйста.

* * *

– Я наблюдала за тобой, когда ты шёл по песку вдоль океана…

– И?

– О чём ты думал? У тебя было совсем отрешённое лицо.

– Так… ни о чём. Вода… солнце. Его вращение вокруг земли.

Хотя, ведь всё наоборот; это мы всего лишь вращаемся вокруг него. Сейчас оно прямо у нас над головами. А, обычно семь часов разницы. Оно садится там у тебя в воду, у меня здесь из неё встаёт. Сейчас оно у нас над головами. Сядь ближе ко мне под зонт, обгоришь ведь. Или намажься хотя бы. На, возьми, – он передал ей аэрозольный баллончик.

Растирая масло от загара по телу, она поймала его взгляд на своих руках:

– Что ты так смотришь на мои руки?

Не сказав ничего, он лишь блаженно зажмурился, вспоминая что-то своё…

* * *

Океанский бриз пошевелил чёрные волосы на спинке раскладного кресла. Он накрыл её руку на подлокотнике своей ладонью:

– …Элина…

– …Да…

– …Что ты решила?

Близорукие глаза безнадёжно пытались найти прореху в тумане вдалеке:

– …Тсс… Гарик… милый. Ну как ты себе это представляешь!? Мне в Израиле ещё до пенсии пахать и пахать. И что будет, если я тебе надоем? Вот пройдёт твоя любовь, и что я буду делать? Или мало ли что. Все ведь под Богом ходим. По своему ведь опыту знаешь. Вот нет тебя завтра, и что? Что мне делать? В Израиле у меня всё. Дочь, работа. Старики. Внуки, надеюсь, будут. Как ты себе это представляешь? А тебе здесь надо быть. Мальчиков-то надо до какой-то точки довести в их жизни. Да и вообще, ну зачем я тебе, ну посмотри на меня. Мне вот сарафан на пляже стыдновато снимать. А ты; на тебя вон молодые девки головы поворачивали, когда ты вдоль воды шел. Найдёшь себе лет на пятнадцать кого-нибудь моложе. Ну и потом: я не хотела нарушать пункт первый нашего договора, вдаваясь в подробности. Но пойми, говоря о высоком искусстве: вокруг меня там, конечно, не Репин и не Крамской и с фигурой не от Родена, но я привыкла к этому. Хотя временами это как навязчивое дополнение к яркому предмету в прикроватной тумбочке, прости меня господи. Но это лучше, чем фотогалерея с израильского сайта знакомств. Там разговор короткий: да-да, нет-нет. Сортировать, как ты выразился, колоду страстей и амбиций на шестом десятке как-то, знаешь, стрёмно.

– Элина..!

– Ой, рвёшь себе душу, зачем только? Давай проведём этот остаток Аколь калюль спокойно.

Он молчал, глядя на океан, понимая, к чему всё идёт. После недолгой паузы, его лёгкие растворили остатки теплящейся утренней надежды в зябком вечернем бризе:

– …Хххх… Давай.

Она встала с кресла, подошла к воде и, скрестив руки на груди, устремила взгляд за горизонт.

«…Точно так она стояла тогда у окна в моей вильнюсской квартире. О чём она сейчас думает? Нет ответа…Так хочется броситься к её ногам с криком – что же ты делаешь, не уходи! Дай мне руку. Тебя же никто не будет так… но, как это обычно бывает во сне, что-то не даёт встать с кресла».

Вернувшись назад, с печальными полными слёз глазами, она взяла его за руку:

– Гарик, ну не обижайся, обещай, что, как только будешь в Израиле, позвонишь мне?

– Элина, от Нью-Йорка до Тель-Авива, – это гораздо дальше, чем от Вильнюса до Шяуляя. Тогда я мог покрывать это расстояние по ночам. Как ты себе это представляешь сейчас?

– Никак… Никак не представляю. Не знаю. Но всё равно, будешь в Израиле, позвони.

– ОК. Буду – позвоню.