Текст книги "Проект ЮНЕСКО"

Плезантвиль. Штат Нью-Йорк

– Оронов, от тебя воняет… псс… Куда ты с таким запахом целоваться лезешь?

– Швайгерт, от тебя ведь тоже… псс.

– Хмм, хмм… хммм… А вкусная вообще-то была.

– Ну да… лук сладкий в Америке. Ха ха ха…

– Дааа… псс, и ягодки такие красные в ней, кисленькие такие…

– Мг-гу. Хмм, хмм… хммм… Сейчас за сладенькие возьмёмся. Псс…

– Подожди, Гарик, ну подожди, давай сначала вино прикончим; вкусное, зараза, где твоя стакашка?

– Вот он… Ой, я чё-то… подожди, это вторая бутылка?

– Ммм-гу…

– Швайгерт, ойй, хм хм хм… я как бы… мне для другого нужны сейчас силы.

– Оронов, иди почисти зубы.

– Швайгерт, и ты тоже…

* * *

– Ты не был в спортзале с тех пор, как я приехала…

– У меня и тут неплохой спортзал…, псс.

– Ты сдурел что ли? Опять???

– Сними этот чёрный тюль, он тебе не нужен, а на меня он уже подействовал.

– Хмм хмм хмммм, блять, кретин, ты ж мне его сам подарил.

– Сни-май… псс.

– …Ммм, я стесняюсь.

– Не надо… стесняться. Подними руки…

* * *

– Оронов, у моего монпансье есть подозрение, что ты всё-таки что-то принимаешь.

– Охх, Оронов, ты точно ничего не принимаешь?

– Точно… ххх… псс.

– Подожди… оййй, а что тогда тебе помогает? А… ххх?

– Не знаю, сны помогают. Сны, не растворённые в воспоминаниях… псс… помогают.

– Чего..? Оооох-ххх…

– Сны помогают…

– Какие сны? С пижоном что ли? Ааа? Ххх-ххх..?

– Ага… этот особенно… ххх… помогает… ххх…

– Что-то не очень… оох помогли они тебе в своё время… ххх… почему ты, ммм-мгм… – она пыталась придержать момент влажной истины, – не приехал в Шяуляй после сна с xxx… с пижоном?

– А ты бы, ххх… приехала после такого сна к любви своей жизни, ааа ххх..?

– Я… ххх… да… ххх. Подожди… не не торопись… ххх.

Кисло-сладкий капустный день явно грозился завершиться луковой горечью в глазах:

– Даааа!?!?!? Ххх… Элина, ну, ххх, представь ситуацию, представь себе такой вот сон. Ххх… К тебе заехал ну, кто-то, кого ты любишь безумно. Отдать там что-то, что осталось у него дома, пока вы встречались. Ну тот… с кем ты бываешь в четвёртом измерении. Без которого не знаешь… ххх, как ты будешь дальше жить. Вот ты выходишь его проводить… ххх, до машины… ххх… На пассажирском сидении сидит тёлочка пижонского вида ххх… ничего так собой, вполне так xxx. пригодная для перетраха, ххх…

– …Ххх… и что… ххх?

– А он тебе говорит: Элина, ну. будешь в Вильнюсе, ххх… заходи. ххх. звякни только заранее. Аааа, хххх? И, хлоп дверью в жигулях. Аааа!? Как скоро ты бы ответила на… гррр-хххх на его пригла… гррр-хххх-ше…ни…е?…Как скоро ты бы приехала к нему после такого сна?!?

Подкравшиеся к телу конвульсии без спроса перебросились лишь на мышцы её лица. Предвкушаемая внизу влага предательски брызнула из глаз:

– Ахх… хкхк-кхк-ххх. Гарри, Ххх…, Хммм, мммхммм. уйди… Выйди, гкххх… э-э ээ… гкххх… э. Ненавижу… ээ… гкххх… э… Блять, не-на-вижу!

* * *

…«Кто же просил меня… Кому принадлежит весь этот дьявольский проект? Что говорило сейчас во мне? Любовь..? Ревность..? Ненависть..? Красное вино..?»

* * *

– …Гарри…, ты спишь..?

August 24, 2018

Принстон. Штат Нью-Джерси

– Проходи, – сказал он, пропуская её вперёд и вытягивая ключ из замочной скважины.

– Гарри, и всего-то?

– Даа… а что?

– Да как-то… маленькие совсем. Сколько они за неё платят?

– Даже не знаю. Мне не сказали; в самостоятельность играют. Думаю, немало. Но они сами так решили. Оба подрабатывают. Зато университет через дорогу. Это экономит им кучу времени, и здание не так давно отстроено. Всё новое.

– Кем они хотят быть?

– Мой финансистом, она пойдёт по твоим стопам. Но, впрочем, для тех, кто выходит из этих старинных стен, которые ты видишь из этого окна, все и любые дороги открыты. Лига Плюща. Для них нет преград. Пытаясь утолить легкую головную боль, она приложила лоб к оконному стеклу:

– …Гарри…

– Ммм… что?

– Прости меня…

– …За что… что ты натворила?

– …За вчерашнее… и Ххх… Ой…, Гарик…, ну мы же два взрослых человека. Ну что ты думаешь, я теперь не понимаю, что тогда, ещё в самом начале, ещё осенью восемьдесят седьмого я должна была тебе прямо сказать, что ты хороший зеленоглазый мальчик, но тебе не надо думать обо мне серьезно… – она прижималась сильнее к спасительному холоду стекла. – Нельзя играть с человеком, когда у него к тебе чувства такой силы и такой искренности… Ну, или сделать самой тебе шаг навстречу, видя твои робкие попытки, видя твою неуверенность. Видя, что ты не знаешь, как к этому подступиться. У меня ж был какой-то опыт… ххх. с мальчиками… тогда… Валяла дурочку под звуки дудука…

Я же видела, что ты влипаешь всё больше и больше – «Эллочка, можно я приеду, дай мне посмотреть в твои глаза». Ты выкладывался… Ойй… тсс… и я… я же это видела… Ххх… фидбэк давала через общих друзей, что, может, и у Оронова чего-нибудь получится… за две недели до того, как… ххх… Дать тебе отставку. Вспомнить-вздрогнуть. Моя дочь сейчас на пяток лет старше той взбалмошной сучки с мухами в носу…

…«О, Бог ты мой! Простить кого? Взбалмошную девочку за затянувшийся флирт с мальчиком в костюмчике? _ Простить за что? За безответность его любви к ней?»

– Элина, всё нормально… И ваааще, вчера я спал. Мы устали.

Очень. В нашем Аколь калюль.

Подойдя к ней сзади вплотную, он просунул горячие руки под прохладу её блузки и молча уткнулся в духоту её волос.

Она оторвала тёплый лоб от прохлады оконного стекла:

– Оййй, Гарри, ну перестань. Тебе что, вчерашнего мало было?

– Вчера я спал, псс… мне снился сон псс… псс.

Она повернулась к нему:

– Да-ааа!? И что тебе снилось?

– Ангелы. Все женского рода. Все брюнетки, все в чёрных бикини с кружевами. Цвета лифчиков я не запомнил. Помню, что маленькие. Псс.

– Хм… хмм… хммм… Ах, ты, блять, кретин! – звездопад из близоруких глаз опережал готовые расплыться губы.

– Псс… Да перестань же. Перестааань, – она сбилась на шёпот, – Ну что ты делаешь? – он лишь молча продолжил начатое.

– Гарри, ну что ты в самом деле? Сколько тебе лет? Псс…

– Мне..? Все эти годы…, мне… двадцать семь!

– Ха-ха… хаа… Мужчина младше женщины на десять лет, и что? Есть будущее у этих отношений? Пе-ре-стаань, сошёл с ума, что ли? А если одному из них взбредёт в голову прийти? А..? Псс.

– Значит мы быстро встанем, расправим постель и откроем дверь. Просто с ключом в двери никто не сможет войти. Я закрыл на щеколду.

– Бляяять…, ну ты и кретииииин. Предусмотрительный ты мой.

* * *

– Оронов. Как же я тебя сейчас ненавижу…

– А я тебя…

– И что с этим делать? Псс. А..?

– Не знаю… Знаю, что я всё оставлю так, как есть.

– Почему ты так долго, тогда, держал всё в себе? Чуть ли не на девятый месяц перевалило.

– Элина…, если бы я знал… Я же тебе ещё в Нью-Йорке, в том серьезном разговоре говорил, что ты была моя первая «серьезная» девушка… Да и опыт мой предыдущий, он был довольно вульгарный. Со всеми ними это было совсем не так, как я себе всю жизнь это представлял, что должно быть с той. Я боялся. Элина, да не смотри ты так.

– ??? Как?

– Вот так, как ты смотришь сейчас. Как смотрела тогда… Ххх… Знаешь, после стольких лет, мне, временами, кажется, – после всего того, что произошло, он всё равно чувствовал себя как тогда, в её самой дальней от кухни комнате, когда он безумно хочет её поцеловать и не может преодолеть этот барьер, – мне кажется, что это был всего лишь сон. А сны…

– А сныыы…, Псс… Хммммм^ Они… Псс… псс… она решила отодвинуть очередной близостью всё нарастающую головную боль…

* * *

– Ой…, пусти, – она надела очки и стала намётанным женским взглядом скользить по комнате:

– Всё прибрано…, книги, посуда…, везде порядок. Чувствуется женская рука.

– Да. Это уж точно, – он ностальгически растянул губы в улыбке.

– Чему ты лыбишься?

– Да так… хмм, вспомнил, как я выбивал веником пыль из ковра в своей вильнюсской квартире, а ты переходила на фальцет, объясняя, что я это делаю не так.

– Забавно. Я совсем этого не помню… Какие у них планы друг на друга?

– У неё на него я не знаю. Да и разве мы, мужчины, можем это знать? Про него я не сомневаюсь. Он в меня. Если что-то втемяшит в голову… Если всё идёт, как идёт, я буду только за.

– Не рано ли? На фотографии выглядит совсем как мальчик. На тебя не похож совсем. Ты уверен, что она ни с кем не пошалила?

Многолетняя обида не давала ему так просто проглотить её невинный флирт. Он лишь сумрачно выкурил себе под нос:

– Уверен. В год до него ей было не до шалостей.

– Ой, да ладно… не обижайся. Ну… вот такая я… Ну… вообще-то… ведь я же не такая… Не хочет ещё поболтаться? Ведь это важный выбор. Его не просто сделать.

…«Почему мне не под силу остановить свой мрачный маховик? Почему меня сейчас тянет сказать ей эту гадость?»

– Ты права…, но это всегда выбор между тем, что я вижу и., тем что я хочу. Ты была лишь на пару лет старше, когда ты сделала свой выбор. Утро, подарившее бурную разминку в Принстоне с обещанием сладкой концовки в Филадельфии, явно брало другой курс:

– Ты упрекаешь. Меня!?

…«Что же заставило меня, когда мне осталось прожить с ней всего одну, на вес золота, неделю!? Поправь себя, найди слова, найди же в себе силы не нарушать твой с ней договор.»

– Нет, я не упрекаю. Знаешь. у меня в жизни было много преждевременных могил. Жена… родители, тоже в общем-то, молодыми ушли. И…

– Гарри, что?

– Ххх… мои сыновья… они не были первыми. За год до этого мы ждали… Чуть ли не на девятый месяц перевалило. Она жаловалась на боли в животе в тот день, что-то необычное.

Ххх… отрыв плаценты. Девочка. Полдня ушло, чтобы её мёртвую достать. Девочка; я так хотел. чтобы первой у нас была девочка…

– Оййй, Гарри… Тцс…

– И я… я научился мерить жизнь короткими кусками. Быть счастливым малым. Довольствоваться короткой перспективой.

Мои сыновья здоровы и, уверен, кем-то станут в этой жизни.

Прошедшей ночью голова женщины, которую я люблю всю свою жизнь, была на моей подушке. Есть надежда, если я совсем ей не испорчу настроение, она будет там опять сегодня вечером. И… я счастлив. Безумно. Так что я никого ни в чем не упрекаю…

Давай поедем. Мы заехали сюда, просто чтобы завезти ему книги, которые он забыл впопыхах после Флориды.

– А… ну да… всего лишь. Но мне… мне хотелось бы познакомиться с ним.

– На обратном пути из Филадельфии. Он работает сейчас; вечером занятия. На обратном пути. Так я с ним предварительно договорился.

– Ну., давай… Только кофе выпьем где-нибудь? Надо ж оказать помощь гипотонику.

– Надо-надо, ты ещё тогда рассказывала мне про своё низкое давление.

– Надо же, хм… помнишь… Гарри, знаешь, я не знаю, что со мной сегодня. Как-то с утра что-то не так, не могу понять. Я хочу его увидеть.

– Кого?

– Твоего сына. Старшего…, я не могу это объяснить. Но как-то что-то с утра. Спутанность мыслей какая-то, что-то необычное. Какая-то в голове уха с устрицами-курицами. Сама не пойму, вроде спала хорошо.

– Элина, да что с тобой? На обратном пути мы сюда заедем опять. Увидишь и его, и его гёрлфренд. Я так с ними договорился.

– Я… хочу его видеть и… боюсь.

– Чего, чего ты боишься?

– Сама не пойму, но что-то со мной не так. Ладно. Пусти… Дай я пойду, приведу себя в порядок, найди пока на телефоне, где мы будем пить кофе.

Он не был уверен, нужно ли давать ход внезапно пришедшей в голову идее, но кто-то наверху, видимо, выполнял пункт за пунктом давно на всё подписанный проект.

Подождав, пока она закроет за собой дверь в ванную, он достал айфон.

* * *

Стайка молодых студентов при входе в кафе расступилась, пропуская вперёд двух уже не молодых людей. Генетическая копия в зеркале времени поздоровалась с ним лишь ему заметным движением его зелёных глаз:

– Добро пожаловать! Двое?

– Да.

– Давайте я покажу вам ваш стол. Вот здесь. Здесь немного темновато, но тихо. Я думаю, вам так будет удобнее.

– Элина, проходи.

– Уютное кафе. Ой! И кофе варят в турках! Ничего себе. Точно в такой же я варила, когда поила тебя на кухне в Шяуляе. Помнишь, мне из Еревана привезли?

– Помню.

– Интересный мальчик нас встретил на входе. У меня какое-то странное чувство… Кто он?

…«Зачем я это делаю?!?»

– Ну… студент, наверное. Здесь в основном они работают. Гм… подрабатывают.

– …Навееерно…

– Что ты будешь? Эклеры?

– Всё… равно… Закажи. что-нибудь;.главное. кофе. – она украдкой от него глазами искала того, кто их встретил только что у двери.

Кто-то в поднебесье настойчиво толкал его продолжить свой дьявольский иллюзион:

– ОК, Элина, иди пока вымой руки, я сделаю заказ, потом я помою свои.

* * *

Зеркало в туалете, освещённое двумя лампочками из когда-то четырех, было исписано полемикой политической свободы. Пожирая друг друга, красные надписи спорили с синими, часто позабыв корректность, ублажали свой солёный аппетит. Скудного английского хватало понять – так студенты Принстона шутили над своей страной. Лучи солнца, проникающие через окно под потолком, прыгали зайчиками среди этой пошлой писанины.

Она оторвала два длинных куска бумаги от рулона над умывальником, и стерла несколько острот. Вглядываясь в прореху в едком творчестве, она пыталась превозмочь озноб и тошноту. Симптомы, так хорошо знакомые ей по работе, в первый раз в её жизни дали теперь попробовать и ей свой вкус.

Сделав ещё пару длинных вдохов, борясь с затруднённостью дыхания, она надавила пальцем правой руки на очки на переносице и, стараясь не бросать больше взгляд на проделки времени, шагнула к двери…

* * *

Она нашла его сидящим в той же неподвижной позе – сфинкс, положивший лапы на белую скатерть кофейного стола. Украдкой от неё он искал глазами его в сутолоке кофейной суеты. Заметив, он мысленно положил руку на худощавое сутулое плечо.

…«Я только что был в твоей квартире. Ты весь в меня… Я в тебе не сомневаюсь… Что делать, если ты себе уже втемяшил в голову… Если всё идёт, как идёт, я буду только за. У тебя всё будет хорошо… но… будь осторожен с ней… разве мы, мужчины, можем знать их план?»

Всей непослушностью онемелых рук она сжимала меню, отчаянно пытаясь не выдать свою слабость.

* * *

– Мэм. Сэр. ваш кофе…

Оторвав взгляд от стола, она посмотрела вверх:

– Оо ххх… – машина времени, прерывая на середине её короткий вдох, вмиг восстановила в памяти поздний зимний вечер на шяуляйской кухне. Страх сомнения перед неизвестностью любви и жизни метался в его зелёных подвижных глазах.

…«О, Бог ты мой!.Понимает ли она сейчас, что я люблю её больше..? Значит ли это хоть что-то для неё?»

Беспокойство боящихся что-то напортить рук выставило чашки, оставив капли взволнованной тоски на скатерти:

– Ой, извините… я сейчас всё вытру… Мэм, что-то ещё?

Тщетно стараясь спрятать от него звон вилки о блюдце, она безуспешно пыталась унять тахикардию в собственной груди:

– No-no, thank you. Nothing else[10]10
  Нет-нет, спасибо. Больше ничего (английский).


[Закрыть], — он отпустил его лёгким наклоном головы и едва заметным движением печальных губ и глаз…

* * *

– Элина… Элина… что с тобой?! – он поймал её запавший взгляд в пространстве между ними.

– Гарри. что-то не то. – вцепившись руками в подлокотники неустойчивого стула, она инстинктивно пыталась восполнить нехватку воздуха. – Что-то не то. ххх. Гарри, поехали домой! Мне что-то… Оронов… ххх… помоги мне дойти до туалета!

…«Блять, доигрался, иллюзионист! Где, ёб твою мать, твоя обещанная ей безопасность?»

Состояние, так хорошо знакомое ему в первый месяц после последнего разговора в Шяуляе, он наблюдал сейчас в ней. Виновница его тогдашних панических атак сейчас беспомощно повисла на нём, он чувствовал предательский холодный пот на её ладонях. Оторопев от собственного безрассудства, он судорожно пытался помочь ей:

– Элина, осторожно. Я сейчас попрошу кого-нибудь из девочек помочь тебе. Я ж не могу войти туда.

– Ничего… не надо… я сама… – на неустойчивых ватных ногах, борясь с головокружением, она уплыла за дверь женской комнаты.

Он жестом приказал ему послать кого-то присмотреть за ней.

Раздвигая руками готовые сомкнуться стены, она шагнула к умывальнику, открыла кран и стала жадно вливать в себя струю прохлоренной воды. Зажав очки в руке, начала судорожно вытирать салфеткой потный лоб.

Лучи солнца медленно расстались с окном под потолком. В комнате стало ещё темнее. Она взглянула в зеркало.

Повторная волна бешеного пульса стянула горло непереносимостью удушья.

Портрет, подаренный им с опозданием на пару месяцев на день её рождения и утерянный ею в эмигрантской суматохе, теперь смотрел на неё через узоры студенческих острот.

Мимолётным чудом грязь многолетней рутины жизни смылась в умывальник по указке старого стекла. Выдвинув голову вперёд, она в панике пыталась отыскать морщины, которые она видела каждое утро уже много лет. Подглазные щёчки, столь отличающие её лицо от других женских лиц, уменьшились в бликах зеркального обмана. Магия затмения в туалете отсекала все наслоения минувшего. Память дорисовывала шею, так и не испытавшую страсти чьих-то вожделенных поцелуев, стольких её мечтаний и всех её надежд. Неподвластная ботоксу прорезь на лбу терялась в полумраке женской комнаты. Теплота исколотых иголкой губ уступила место давно забытому яблоневому холодку над зубами.

– Мэм, мэм, успокойтесь. У вас паническая атака, – молодая студентка пыталась вернуть её в реальный мир.

– Пожалуйста, успокойтесь. Ничего страшного. Успокойтесь, пожалуйста.

– Там… Тааам… Хххх… Хххх… хххх. мсф… Там… – в предобморочном состоянии она скребла по зеркалу, пытаясь пробить время кончиками отполированных ногтей.

– Что? Мэм, я не говорю по-русски. Это просто зеркало… стекло… Это зеркало, пожалуйста, успокойтесь и посмотрите. Там ничего нет, только вы… Ваше отражение. Это ОК. Посмотрите…

– Хмммм… Хмммм. хммм… мсф… Сэнк ю, – она надела очки и, избегая смотреть в зеркало, опираясь на руку студентки, вышла из туалета. Он ждал её прямо у двери…

* * *

В машине, по дороге из Принстона, мысли то и дело уносили его в Литву, в его первые месяцы привыкания к сказанному ею той душной ночью у окна в её квартире. Месяцы глубокой депрессии и постоянных нервных срывов.

Она всё время пыталась унять ощущение внутренней дрожи, отталкивала от себя нестабильность мыслей и то и дело проваливалась в короткий невесомый сон.

Он ненавидел себя за день, так просто загубленный им лавиной неправомерных к ней амбиций.

Она пыталась прорвать пелену времени, но мешанина чувств каждый раз выдавала огорчающий итог. Желание и вместе с тем страх знать правду так и не находили согласия в её душе:

– Гарри… извини. Я не знаю… Я не знаю, что со мной было.

Он был благодарен ей за то, что ему не надо было сейчас эту правду говорить:

– Элина, устройся поудобнее. Мы скоро будем дома. Тебе надо расслабиться. Мы потом спокойно погуляем по парку. У тебя была Panic Attack[11]11
  Паническая атака (английский).


[Закрыть].

– Откуда… ты знаешь?

– Я… я знаю…

* * *

Прогулка по парку заменилась диваном с подушками и холодным компрессом на голове. Она жаловалась на слабость, мигрень, озноб и полную апатию.

Присев к ней на край дивана, он укрыл её ноги тёплым пледом.

– Спасибо… Ты всегда такой предусмотрительный?

– Не знаю, не думал об этом…

* * *

Поздно вечером, понимая бессмыслицу утренней затеи, он прилёг к ней на кровать и стал заботливо гладить её по голове.

– Гарри…

– …Что?

– Кто был этот… ххх… – её тянуло задавать вопросы, но как это часто бывает во сне, было очень трудно первой начать разговор.

…«Кто заставил меня так безрассудно ткнуть ей зеркало времени в лицо…»

– Подожди… Элина, подожди, я сейчас.

Подойдя к домашнему бару, он после небольшого замешательства взял одну рюмку и бутылку коньяка, которую он купил по приезде в Америку:

– Элина, выпей. Тебе поможет.

– Что это?

– Армянский коньяк. Выпей, это тебе поможет, тебе надо расслабиться.

– Какой он выдержки?

Он вдруг поймал себя на мысли, что янтарная жидкость в бутылке с пятью звездочками из урожая того, проклятого им, високосного 1988-го года:

– …Тридцатилетней. Пей…, тебе понравится.

– ??? Чего?.. Так… не… бы-ва-ет… Откуда ты знаешь?

– Я… я знаю…

– ??? А ты..?

– Я… воздержусь… Спи, я иду спать на другую кровать.

– Подожди… Не уходи… на забери, я не буду пить.

Погладь меня по голове ещё и подожди, пока я усну.

– Хорошо. Ты только расслабься и ни о чём не думай. Так легче уснуть.

– Тсс… легко сказать… не думай… Помнишь, тогда при последнем разговоре, я обидела тебя, сказав, что кто-то должен быть без комплексов, сказала, что, возможно, есть с кем сравнить, и спросила:

– А ты мужик вообще?

«…Сравнить!???? Комплекс любви..? Мужик…»

– …Нн-ет, не помню, – он помнил как сейчас каждое её слово в том далёком разговоре. – Не все детали кошмарных снов долго помнятся; и слава Богу.

– И слава Богу… Ххх. Гарри… Что отличает настоящего мужика в настоящей любви от всех остальных?

«…Что может помешать безумно влюблённому мужчине сделать счастливой женщину? Только она сама, желая, чтобы это сделал кто-нибудь другой…»

– Откуда… мне знать. Я. я не знаю…

– А кто знает? Когда, где и… в каких снах мы это узнаём?

Мука всех сновидений с ней медленно перелистывала три десятилетия его жизни:

– Я… Я не знаю… Наверное, какие-то такие вещи… Он никогда не будет добиваться женщину нахрапистой силой. Если нет взаимности, он уходит… Он никогда не сможет стать у неё надоедливым попрошайкой. Ему не нужна любовь в ответ, как жалость. Он уходит… если нет ответа. И.

– И что?

– После ухода… Ххх…

– Что…, что после ухода!?

– Ни один волос не падает с её головы в его снах. Спи, я иду спать…

* * *

– Гарри… Гарри, ты где?

Он вернулся в её спальню:

– Что, Элина? Что?

– Можешь спуститься на кухню сварить кофе? В Принстоне я только пару глотков сделала. Давление, наверно, совсем упало.

– Хорошо, я сварю. Спускайся.

– А в постель..? Аколь калюль ведь предусматривает в постель.

– Это в пятизвёздочном; у меня только три с половиной.

– Кто тебе это сказал?

– Одна девочка.

– Какая девочка? Когда?

– Давно… знал когда-то.

– Глупая была у тебя девочка…

– Уж такая попалась. Спи…

August 25,2018