Текст книги "Приз лотереи счастья"

Глава 6

В это же время Лена с тоской смотрела в окно, держа в руках чашку с успевшим остыть недопитым кофе. Похоже, большая глава её биографии закончилась. Вчера вечером в гостях у Сони и Николая ей было так легко и интересно. Она по-хорошему позавидовала этой паре – оба любят друг друга, уважают интересы друг друга, а потому остаются свободными, живя вместе. Вот так Лена представляет себе настоящие семейные отношения, о такой семье мечтает уже многие годы. Александр её просто очаровал. Всё, что рассказывала о нём Соня, оказалось правдой – симпатичный, умный, добрый, порядочный. Лена, похоже, влюбилась в него, чуть-чуть. Его сыну она не понравилась, или он просто ревнует отца. Красивый парень, необычный какой-то. Жаль, что продолжения знакомства не будет – Лена сильно сомневалась в сокрушительности своих чар. Чем она может заинтересовать такого интересного мужчину? Откровенно говоря, ничем – внешность заурядная, профессия обычная, особых талантов нет. Лена вздохнула. И вдруг вспомнила, что один раз они с Александром встретятся в любом случае – мужчина придёт к ней на приём. Лена немного повеселела, сердечко забилось. А вдруг всё-таки она понравилась Шмелёву, чем чёрт не шутит. Память тут же услужливо напомнила ей разговор Александра по телефону с женщиной, которая ему, без сомнений, очень дорога. Но, может быть, это всё-таки не любовница?

Вчера Лена, довольная и веселая, простилась с Александром и Эриком, зашла в подъезд, открыла дверь в квартиру и замерла – в большой комнате горел свет. Мысли заметались в голове: что делать, кто бы это мог быть, как кто-то проник в её квартиру?! Появившийся Герман остановил эту мозговую карусель. Он смотрел на Лену, как строгий отец на пришедшую позже назначенного срока дочку-подростка, мол, ну всё, пеняй на себя.

– И где ты, интересно, была? Что за фрукт тебя подвёз?

– Во-первых, здравствуй, Герман, а, во-вторых, как ты попал в квартиру? – начальственный тон любовника покоробил Лену.

– Ты сама мне дала ключи, не помнишь?

Точно, года три назад Лена сама дала Герману ключи, но он ни разу не воспользовался ими, и девушка забыла об этом. Лена разделась, прошла в гостиную, села в кресло и взглянула на любовника. Мужчина стоял у двери, опираясь на косяк.

– Так где ты была? – холодно поинтересовался Герман.

– У подруги, её муж по просьбе жены подвёз меня до дома. Всё, допрос окончен?

– Что за тон? Ты шатаешься где-то, да ещё и хамишь! – взревел мужчина.

Терпение Лены лопнуло. С ней никто и никогда ещё не разговаривал в подобном тоне – как с какой-то алкоголичкой или с собачонкой, вывалявшейся в какой-то гадости на помойке. Она вскочила с места и с холодной яростью в голосе процедила:

– Я свободный человек и могу сама решать, когда и к кому мне ходить в гости, во сколько возвращаться домой. Твоё разрешение мне не требуется и отчёты предоставлять тебе я не обязана. Ты ничего не забыл, дорогой? Ты же сам сказал, что у тебя сегодня дела. Какие, ты не потрудился мне объяснить. А зачем? Кто я такая? А действительно, кто я для тебя? Ты думал, я буду сидеть у окошка и с замиранием сердца ждать и надеяться, а вдруг да приедешь?

– У тебя кто-то есть? – брезгливо скривив губы, спросил Герман.

– Да, есть, – слетело с языка Лены прежде, чем она успела подумать. – И что? У тебя же есть жена, сын. И ничего. В чём проблема?

Герман побледнел, губы сжались, глаза сузились. Лене стало страшно. Ей показалось, что Герман сейчас набросится на неё, ударит, сломает, но продолжала пристально смотреть ему в глаза, пытаясь не выдать страх.

– Ты… Шлюха, вот кто ты, – выплюнул он злобно и метнулся в прихожую.

Лена снова села в кресло и слушала, как одевается Герман.

– Я ухожу, – крикнул он из прихожей.

– Всего хорошего, – спокойно попрощалась Лена. Взбешённый Герман показался в проёме двери в гостиную:

– Это всё, что ты можешь сказать мне?

– А чего ты ожидал? Да, я была в гостях у приятельницы. Это я тебе уже говорила, больше мне сказать нечего.

Герман открыл было рот, собираясь что-то сказать, но повернулся и выскочил из квартиры, хлопнув дверью. На Лену нашло отупляющее безразличие. Ну, вот, я всё не решалась порвать наши затянувшиеся отношения, а тут само собой как-то… Лена встала, закрыла входную дверь на щеколду, приняла душ и легла спать, стараясь не думать по совету главной героини фильма «Унесенные ветром» Скарлетт О'Хара – «Об этом я подумаю завтра». Утро вечера мудренее, но и утром Лена, вспоминая неприятный вчерашний разговор с Германом, не пожалела ни о чём. Так тому и быть. Я не раба и не уличная девка, чтобы так со мной обращаться и разговаривать со мной подобным тоном!

В выходные Герман так и не позвонил Лене, и не приехал. Видимо, в воспитательных целях. Он давал девушке время и возможность осознать глубину своего грехопадения, прочувствовать возможные последствия своего неподобающего поведения и самой позвонить Герману и покаяться, а уж он потом решит, каким образом её наказать. Лена же, напротив, очень боялась, что Герман приедет, будет извиняться, она его простит и всё останется по-прежнему.

Очень не хотелось Елене идти в понедельник на работу, впервые за всю её жизнь. Она боялась встречи с Германом. Девушка не представляла, как поведет себя её экс-любовник и главврач по совместительству. Но увиделись они только во вторник. Герман Сергеевич вёл себя с девушкой корректно, но так, как будто между ними не то что никогда не было личных отношений, а и знакомы-то они постольку-поскольку.

***

Александр Шмелёв был последним пациентом на сегодня.

– Ну, вот и всё. Теперь с вашими зубами всё отлично.

– Спасибо, Лена, – поблагодарил Александр, ощупав языком подлеченный зуб, пломба не ощущалась. – Вы замечательный врач. Можете считать нас с Эриком вашими потенциальными пациентами. Если что – мы сразу к вам.

– Спасибо на добром слове, – Елена Юрьевна дописала в медицинской карте, встала и начала расстёгивать белый халат.

– Вы всё на сегодня, я был последним больным? – вежливо поинтересовался Шмелёв. – Вы домой сейчас, может, подвести?

– Если вам не трудно, я бы не отказалась, – улыбнулась Лена.

– Отлично, я подожду на улице, – произнёс Александр и вышел.

Лена замерла с халатом в руках. Сердце колотилось в груди от зарождающейся в душе надежды – вдруг да что и получится у неё с Александром. Может, это судьба? Девушка метнулась к зеркалу, освежила макияж. Щёки горели от возбуждения и, отчасти, от опасения разочаровать мужчину при ближайшем рассмотрении и общении. Лена подошла к раковине, смочила руки холодной водой и приложила ладони к щекам.

Сидя в машине, девушку несколько напрягала тишина. Александр вёл машину, мило улыбался, но молчал.

– А вы с Николаем и Соней давно знакомы? – нарушила тишину Лена.

– Давно, лет шесть уже, – улыбнулся Александр. – Меня с Николаем Эрик познакомил. Они оба металлисты. У них кафе есть, где такие же фанаты металла, байкеры собираются, вот туда и привёл меня Эрик однажды, на юбилей Николая. Его свои Аттилой зовут, ему тогда сорок лет исполнилось. Потом стали дружить, в гости друг к другу ходить, так и с Соней познакомились.

– А у Эрика какая кличка? – Лена вдруг смешалась и покраснела. – Ой, как-то грубо и неприлично прозвучало, как про собаку. Извините, пожалуйста. Я хотела спросить, как Эрика его друзья-металлисты зовут?

– Красавчиком, – усмехнулся Александр, Лена тоже улыбнулась.

– Это верно, у вас очень красивый сын.

– Лена, может, хватит выкать, давай на «ты» перейдем. Не такой уж я и старый, как можно подумать.

– Это ты сейчас на комплимент напрашиваешься? – Лене стало легко и просто находиться рядом с Александром, как будто рухнул никем не видимый барьер. – Таких стариков поискать. А ты тоже металлист, рокер?

– Нет. Я, конечно, рок слушаю и многие группы люблю и уважаю, но не фанатею. Я больше классику предпочитаю – Моцарт, Шопен, Чайковский, Гайдн.

– А чем ваша фирма занимается? Ваша с Эриком, насколько я в курсе, – поинтересовалась Лена. – Кажется, «Око», как указано в медкарте.

– Да, «Око». Это Эрик название придумал. Мы охранное предприятие, но у нас охранники – не люди, а приборы. Если какой-то фирме или частнику нужна охрана какого-то объекта, нанимают нас. Мы на месте просчитываем все возможные способы воровства или вскрытия объекта, расставляем оптимальное количество датчиков, необходимые приборы, информация от которых будет поступать к заказчику или доверенным ему лицам. Сами мы охраной не занимаемся.

– Да, интересно. Я думаю, с клиентами у вас проблем нет, сейчас много богатых людей развелось, которым есть что прятать и охранять.

– Согласен. Вот мы и приехали.

Лена вышла из машины, они распрощались, и Александр уехал. Девушка в некоторой растерянности пошла домой. Шмелёв был мил и обходителен, и Лена была уверена, что он или напросится на чай, или предложит где-нибудь встретится, но… Всё-таки есть у него любовница! Зря Соня старается устроить его личную жизнь, он и так не пропадает.

Глава 7

Эрик сидел в кабинете Николая Петровича и ждал результатов томографии. Он чувствовал – что-то не так. Парень, как и обещал Аттиле, пришёл сегодня к нему в клинику проверить голову, которая всё больше беспокоила, да нет, всё больше мучила Эрика. В последнее время появилась ещё эта мерзкая тошнота. Утром было тяжелее всего: голова ощущалась огромным пульсирующим болью пузырём, её так распирало, что, казалось, сделай сейчас дырочку в голове, и вода фонтаном брызнет. Парень старался, чтобы Саша не заметил, как ему плохо, и что его, как беременную женщину, рвёт по утрам. Он и спать стал на боку по этой же причине, а не на спине, как раньше. Видимо, что-то там в голове сдавливалось от лежания на спине, потому уже ночью он просыпался от диких, стреляющих болей, которые не снимались ничем.

Да, Эрик понял, что-то с ним не так. Когда он вышел из комнаты, в которой проводилась томография, его встретил Николай Петрович с немолодым мужчиной в белом халате. Отводя глаза в сторону, Аттила поспросил подождать в его кабинете.

– Найдёшь дорогу? – Эрик кивнул. – Посиди у меня, мы тут с Иваном Яковлевичем поговорим немного.

Сердце Эрика бешено колотилось от предчувствия чего-то нехорошего, а может, и страшного. Его бросало то в жар, то в холод. Время от времени Эрик принимался утешать себя:

«Что я накручиваю себя. Я молодой здоровый парень, что у меня может быть плохого со здоровьем? Я же не старенький дедушка. Всё, с сегодняшнего дня буду вовремя ложиться спать, по утрам делать пробежку. Вообще, надо чаще ходить в бассейн, быть на свежем воздухе. Надо Аттилу спросить, может, на диете какой посидеть?»

Эрик успокаивался на некоторое время, а потом страх снова брал его за горло, и становилось трудно дышать, ладони потели, глаза лихорадочно бегали по кабинету, как бы ища защиту.

«Будь Саша сейчас со мной, я и не думал бы так труса праздновать, с ним ничего не страшно», – пронеслось у него голове. Почему он скрывал от Александра и боли, и тошноту со рвотой, и ухудшение зрения в последнее время, и даже сам визит к Николаю? Эрик не находил внятного ответа, просто знал, что так нужно, так правильно.

Когда уже невмоготу стало ждать, Эрик решил пойти спросить кого-нибудь про Николая Петровича – вдруг он забыл про него, но тут Аттила вернулся. Он прошёл к столу, глазами указал Эрику пересесть с кушетки на стул перед ним. Николай Петрович был серьезён как никогда, отчего парню стало совсем жутко. Врач наконец поднял глаза, они были влажными и жалостливыми.

– Ну, что, Красавчик, хорошего мало. Опухоль у тебя, и злокачественная, скверная опухоль и в ещё более поганом месте. Операцию делать нельзя, – глухо, не своим обычным голосом еле выговорил Николай Петрович.

Эрик, тяжело дыша, облизнул враз пересохшие губы, судорожно сглотнул и стал жевать губы, чтобы они не дрожали. В огромных глазищах цвета мокрого асфальта отражались боль, страх и обида.

– И долго мне осталось… – слово «жить» Эрик почему-то не смог произнести. – Только не юли, говори как есть. Я не истеричка.

– Такие опухоли, как твоя, некоторое время растут практически бессимптомно, только внутричерепное давление всё чаще начинает повышаться и всё настойчивее давать о себе знать, да слух или зрение, а то и вместе постепенно снижаются. Но потом опухоль начинает стремительно увеличиваться в размере, и конец наступает очень скоро. Боюсь, у тебя не больше полугода.

Эрик опустил голову и с огромным интересом стал разглядывать свои пальцы на руках, мять их, сгибать и разгибать. Со стороны казалось, что для него сейчас нет более важного занятия. Но Эрик даже не осознавал, что делает. Его мозг лихорадочно работал, пытаясь хоть как-то переваривать полученную информацию.

– Ты не отчаивайся, детка, сейчас пойдем к Ивану Яковлевичу, это наш лучший онколог, он тебе препараты выпишет, тебе полегче будет. Может, радиотерапию или химиотерапию назначит.

– Нет, ничего этого я не хочу, – перебил его Эрик. – Всё равно умирать, а продлевать агонию я не хочу. Не хочу стать толстым и лысым, чтобы на меня смотрели с жалостью и брезгливостью. Пусть Саша запомнит меня таким, молодым и красивым, – Эрик даже нашёл силы улыбнуться.

– Кстати, не знаю даже как сказать… – замялся Николай Петрович. – Ты с этим делом, ну с сексом-то, заканчивай давай. Не дай Бог тебе в процессе плохо станет, Сашка на всю жизнь импотентом останется.

– Да мне, наоборот, легче после этого становится, – без всякого смущения ответил Эрик, он думал уже о своём.

– Ну, смотри, малыш. Сейчас идём к Ивану Яковлевичу, а завтра пораньше приходи – кровь на анализы возьмём, кое-какие исследования проведём. Да, Эрик, Саша знает про твои головные боли, что ты ко мне пошёл?

– Нет, конечно, – вскричал Эрик, – и ты, пожалуйста, ничего не говори ему. Пожалуйста!

– Как это так?! – опешил Николай Иванович. – Он должен знать. Он самый близкий тебе человек, кто же, как не он, поддержит тебя, поможет и морально, и физически? Нет, так нельзя.

– Можно и нужно, – твердо и зло проговорил Эрик, как гвозди забил в доску, и уже чуть не плача умоляюще проговорил: – Пойми ты, я так счастлив был все эти шесть с лишним лет, я не хочу ни минуты этого счастья терять. Сам говоришь, его немного осталось. Если Саша будет знать, последние месяцы моей жизни будут отравлены страхом, жалостью, ненужными спорами. Саша голову теряет, когда я простужусь – представляешь, что с ним будет, если он узнает, что я умираю. Да он быстрее меня в гроб сляжет. Пожалуйста, не говори ему, Николай. Поклянись здоровьем своих дочек, что ты скажешь Саше в самом крайнем случае, когда уже скрывать мою болезнь будет невозможно. Поклянись!

Николай Петрович тяжело вздохнул, вышел из-за стола, сгрёб сзади сидящего Эрика в охапку, чмокнул в макушку:

– Бедный ты мой, малыш! Что с тобой поделаешь, может, ты и прав. Клянусь, что не скажу до поры до времени.

Этой ночью Эрик лежал без сна, слушая мерное дыхание Александра. Он пытался представить себе, как это так: всё будет, все будут, а его не будет. И не мог. Было так обидно! Почему он? Что он такого дурного сделал, чтобы умирать в двадцать шесть лет? Кажется, никому ничего плохого не делал – не воровал, не убивал, не насиловал. Он то немного успокаивался, то снова оказывался в тисках паники. И тогда сердце в груди захлёбывалось кровью, тело покрывалось противным, липким потом, становилось нечем дышать. Разум метался как волейбольный мяч от игрока к игроку, каковыми были страх, ужас, обида, тоска, апатия, отчаяние. Ему было ужасно страшно, так страшно, что хотелось завыть во весь голос или бежать, бежать куда глаза глядят. Но от себя не убежишь, судьбу не обойдёшь и не объедешь.

Тут Эрик вспомнил давний сон, в котором Дима прощался с ним. Что Дима говорил? «Когда придёт твой срок, ничего не бойся, я буду тебя ждать. Мы снова будем вместе». Вот оно, вот за что надо ухватиться мёртвой хваткой и не отпускать, чтобы страх и отчаяние не отравляли мне последние дни! Через несколько месяцев я увижу Диму, мы снова будем вместе! Радость от спасительной надежды на встречу с Димой не перевешивала невыносимую боль от необходимости скорого расставания с Сашей. Как же он был счастлив в последние годы! И на этом ясном чистом небе безграничного, абсолютного счастья не было ни одного облачка. Там меня ждёт Дима, но тут Саша до последнего не должен знать о плохом. А как же он?! Одна трагедия в его жизни была. И снова будут похороны, и снова Саша останется один! Мысли Эрика лихорадочно заметались в голове. И решение пришло, прекрасное решение – надо подготовить себе замену. Ему понравилась Лена Толпинская, ей Саша – даже очень…

Эрик подлез под Сашино одеяло и прижался к нему. Александр, не просыпаясь, чуть развернулся и обнял парня. Эрик блаженно улыбался, слушая сердцебиение Саши, ощущая всем телом его тепло, вдыхая еле уловимый аромат любимого. «Время у меня ещё есть, Саша есть, наша любовь есть, но потом я уйду к Диме. Как я их люблю, обоих! А боль… к боли можно привыкнуть», – подумал Эрик и провалился в сон.

***

– Здравствуйте, Ольга Викторовна! Саша не уехал, тут ещё? – спросил Эрик, указывая глазами на дверь в кабинет Александра.

– Нет, здесь пока, только ты к нему сейчас не заходи – он с Егоркой воспитательную работу проводит, так что не мешай им, – усмехнулась Ольга Викторовна. – Давай мы с тобой пока пирожки со свежими яблоками поедим с чайком крепко заваренным, а то мне одной скучно, а ты любишь мою стряпню, я знаю.

Эрик расплылся в улыбке и кивнул в знак согласия. Ольга Викторовна работала у них в фирме секретарём и делопроизводителем. Это была женщина лет пятидесяти, умная, аккуратная и незаменимая. Все бумаги проходили через неё, и все передвижения сотрудников были ей всегда известны, а также причины плохого или, наоборот, прекрасного настроения каждого работника фирмы. Эрика женщина по-матерински нежно любила и за красоту, и за воспитанность, и за добрый нрав, и за «умную головку». Один недостаток видела в парне Ольга Викторовна и боролась с ним по силе возможностей – уж больно худенький.

В кабинете Ольги Викторовны стояли два шкафа, забитых папками с бумагами, стол тоже всегда был завален бумагами, но в этом кажущемся хаосе она и только она прекрасно ориентировалась. Слева в комнате Ольги Викторовны располагался вход в кабинет Александра Ивановича, а справа – небольшая кухонька. Здесь находился холодильник, шкафчик с посудой, банками с кофе и чаем, кофеварка, микроволновка и чайник. Сюда и перебрались Эрик с Ольгой Викторовной, оставив дверь открытой, на всякий случай. Женщина включила электрочайник для себя, сварила Эрику кофе и подогрела пирожки.

– Егор опять натворил чего-то? – поинтересовался Эрик, смеясь глазами.

– Да нет, сдуру поздоровался слишком близко и сразил Александра Ивановича наповал перегаром, да ещё и опоздал.

Егор был постоянной головной болью Александра. Работник прекрасный, золотые руки, но они с женой регулярно в пух и прах ругались и разбегались, после чего Егор напивался в независимости от того, рабочий это день или выходной, а на другой день радовал глаза сослуживцев помятой физиономией и обдавал их перегаром. Так же регулярно он получал выговоры от начальства и рано или поздно мирился с женой. И так без конца.

– Эрик, когда мы тебя женить будем, а? Не набегался ещё? – этот вопрос Ольга Викторовна с завидным постоянством задавала Эрику.

– Пока не хочу, рано ещё. Хотите, чтобы я, как Егор, сходился и расходился. Нет, мне такого счастья не надо.

– Ну почему такого? Найди хорошую девочку, которая будет тебя любить. И ты её, конечно. А вообще, девочка-то постоянная у тебя есть или так, сегодня – одна, а завтра – другая? У вас, у молодежи, сейчас всё просто, как Жучки-Тузики, право слово. Ты только не обижайся.

– Есть у меня девушка, Ольга Викторовна, есть, но для женитьбы я пока не созрел. Маленький ещё, – усмехнулся Эрик, запивая пирожок кофе.

– Маленький! – расхохоталась женщина. – Чуть не два метра ростом, да и годков тебе уж под тридцать.

– Да нет, всего двадцать шесть, – уточнил парень.

– И что? Пора, Эрик, пора. Женился бы, ребёночка родил, Александра Ивановича дедом бы сделал. Живёте два бобыля, а то бы детский смех звенел в доме.

– Я работаю над этим, интенсивно и регулярно, – заверил женщину Эрик, озорно посверкивая глазами.

– Ой, срамник, – притворно засмущалась Ольга Викторовна, допивая чай. – Нет, правда, Эрик, ты молодой, здоровый, красивый – тебя на племя надо пускать, такие бы детки у тебя славные были. Да и Александр Иванович молодой ещё мужчина, тоже не поздно детей-то рожать. Эх, женитесь оба сразу, детей заведёте. Родятся у тебя примерно в одно время и сын, и братишка. Здорово же!

– Эх вас куда занесло, вам бы всех женить. Что за мания? Неужели обязательно жениться, детей рожать?

– А как же иначе? – искренне удивилась Ольга Викторовна. – Каждый человек вырастает, потом семью заводит, детей растит, внуков нянчит. Так положено.

– Кем?

– Как кем? Богом, природой, жизнью. Есть дети – есть и смысл жизни, есть для чего жить. Сначала растишь детей, заботишься о них, а потом в старости они о тебе будут заботиться. Память о тебе останется. Нет, мальчик мой, не тяни с детками.

Эрик слушал Ольгу Викторовну, уставившись в одну точку глазами. Женщина взглянула на него и замолчала. На лице парня застыло тоскливое выражение, губы скорбно сжались, брови нахмурились. До него дошло наконец, что Ольга Викторовна молчит. Эрик встрепенулся и снова повеселел, будто маску на лицо надел.

– Эрик, с тобой всё в порядке? Я тебя случайно не обидела чем-нибудь? – пробормотала женщина, всматриваясь в глаза парню.

– Нет, что вы, всё нормально, а за идею спасибо.

– Какую идею? – удивилась женщина.

– На племя меня пустить, и с детками не затягивать, – весело отрапортовал Эрик.

Ольга Викторовна шутливо щёлкнула его по макушке, погладила по голове и поиграла волосами.

– Ну вот зачем парню Господь дал такие волосы – густые, блестящие, цвет красивый? Всю жизнь о таких мечтала. У меня на голове три волосинки в пять рядов. Чего только по молодости я с ними ни делала: и на пиво, и на медовую воду завивала, и лаком заливала, и начесывала – всё без толку. Два-три часа пройдёт, и вся моя причёска повисла и опала, а если дождливо на улице, то и на пару часов не хватало. А тут такая красота!

Из кабинета Шмелёва вышел раскрасневшийся Егор, и Ольга Викторовна поспешила к нему.

– Ну как, обошлось, не уволил? – шёпотом поинтересовалась женщина у Егора, тот отрицательно покачал головой. – Получил взбучку и правильно, поделом. Кончали бы вы с женой людей смешить. Или живите, или расходитесь. Это ведь не дело, чуть что – она скорее чемодан собирать и к маме. Ребёнок вам, Егор, нужен. Жене твоей сразу бы нашлось, чем заняться, на глупости бы времени не оставалось. Ты подумай на досуге, нужна ли тебе такая жена. Если нужна, то ребёнка рожайте, и всё у вас наладится.

Егор кивнул головой, мол, понял, поздоровался с Эриком и вышел из комнаты. Эрик нырнул к Александру.

– Чем это от тебя так вкусно пахнет? – улыбнулся Шмелев.

– Пирожками с яблоками. Меня Ольга Викторовна кормила, пока ты тут воспитывал Егора, – Эрик присел на край стола Александра и достал из кармана два билета. – Вот, держи, два билета в Большой зал консерватории. Моцарт «Большая месса до минор»4747
  «Большая месса до минор» – сочинение австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта (1756—1791), написанное в 1782—83 гг. в честь рождения первенца.


[Закрыть], в воскресенье, в семь часов вечера.

Александр недоумённо смотрел на Эрика и молчал.

– Пригласи Лену. Мне кажется, она должна любить Моцарта и согласится с тобой сходить.

Сказать, что Александр удивился, – это ничего не сказать.

– А вот теперь, мой дорогой, поподробнее. Что всё это значит? То ты истерику закатил, еле успокоил тебя, когда просто в гостях вместе с ней оказались, а теперь сам предлагаешь мне с девушкой на пару в театр сходить. Ты себя нормально чувствуешь?

– Нормально. Просто я подумал, что действительно, вёл себя глупо. Точнее, не я подумал, а Аттила мне мозги вправил. Ты свободный человек, – Эрик перешёл на шёпот, – и если мы любим друг друга, то это не значит, что у тебя не может быть друзей. Сходи, тебе ведь нравится Моцарт, да и произведение это ты любишь. Я поэтому и решил взять билеты.

Александр молчал, пристально вглядываясь в глаза друга. Он не понимал, что происходит, и чего добивается Эрик.

– Короче, на билеты, звони девушке и пригласи ее. Я не могу с тобой пойти, сам знаешь. Не одному же тебе идти. Ну, что ты так смотришь на меня? Тебя же не жениться на ней заставляют, а просто сходить в консерваторию.

– Не люблю, когда не понимаю, что происходит, – с досадой произнёс Александр и встал из-за стола, теперь он был выше Эрика. – Не пугай меня, Эрик. Всё хорошо с тобой?

– Всё хорошо, просто мне захотелось сделать тебе приятное – ты же любишь Моцарта, – Эрик спокойно и ласково смотрел на любовника.

– Ой, Эрик, чудной ты парень, – Шмелёв прижал голову Эрика к своей груди, погладил по волосам, а потом приподнял лицо за подбородок и посмотрел в глаза. – Потом истерик не будет? – Эрик отрицательно помахал головой, Александр легонько поцеловал его в нос. – Обещаешь? Мне твой душевный покой дороже любых Моцартов, тем более каких-то Лен. Да, и как я, по-твоему, приглашу девушку, я же телефона её не знаю?

– Саша, не тупи. Ты прекрасно знаешь, где она работает, вот и позвони туда.

– Да, точно. И всё-таки я не понимаю, чего ты добиваешься, – Александру припомнился вдруг сон, в котором Эрик исчез в тумане. – Может, ты встретил мужчину или парня, в которого влюбился, не знаешь, как отделаться от меня, и таким способом пытаешься найти предлог, чтобы меня бросить? Так не надо так напрягаться, скажи прямо.

Разговаривали они шёпотом, чтобы ни слова нельзя было расслышать с той стороны двери.

– Ты чего несёшь? Ты соображаешь, что говоришь? – возмутился Эрик, крепко обняв друга за талию. – Саша, честное слово, я просто хочу, чтобы ты не чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Ты свободен, общайся и дружи, с кем хочешь. Раз мы любим друг друга, то должны и доверять друг другу. Правда? Я повёл себя неправильно, теперь вот замаливаю грехи, так что не выдумывай ничего.

Эрик уткнулся лицом в грудь Александра, встал и подошёл к окну, полюбовался бушующей весной и, не оборачиваясь, засмеялся.

– Ольга Викторовна настоятельно советует мне жениться и сделать тебя дедушкой, чтобы у нас в доме зазвучал детский смех, – он повернулся лицом к Александру и серьёзно спросил: – Ты хотел бы сына?

– Ты о чём, малыш? Какой сын? – Александр подошёл к Эрику, обнял его за плечи и тихо проговорил: – Ты же знаешь, что я не могу иметь детей. Это, во-первых. А во-вторых, ты малыш, при всём моём уважении к тебе, родить мне точно не можешь.

Александр насмешливо взглянул на парня:

– Нет, Эрик, ты всё-таки странный какой-то в последнее время. Послушай, ты-то можешь быть отцом. Не поманивает?

– Нет. Потенциально я могу иметь детей, но ты, Саша, лучше других знаешь, что практически это невозможно, – усмехнулся Эрик и добавил другу в самое ухо: – Я только твой и люблю только тебя. И никто мне больше не нужен.