Текст книги "Приз лотереи счастья"

Глава 6

Перед входом в палату, где лежал Эрик, Ирина Николаевна задержала Наталью и попросила:

– Наташенька, держи себя в руках. Слышала, что врач сказал: Эрику нужен покой, так что постарайся обойтись без истерик, и уж никаких воспитательных бесед, конечно.

Несчастная, измученная мать кивнула и поспешила к двери. Войдя в палату, она метнулась к сыну.

– Здравствуй, мама, – явно обрадовался парень. Мать, увидев его, с трудом сдерживала слезы. Сейчас Эрик казался ей таким маленьким и беспомощным, как в детстве. А эти бинты… На голове сына – повязка с красным кровяным пятном, левые плечо и рука перевязаны, красные и воспаленные глаза запали, под ними – тёмные круги, лицо осунулось… Бедный малыш!

– Эрик, сыночек, всё хорошо, врач сказал, что у тебя ничего страшного нет. Ключица сломана, но осколков нет, смещения тоже, так что с месяц поносишь фиксирующую повязку и всё, – бодрым голосом зачастила Наталья Максимовна, потом села на койку, погладила сына по голове и взяла за руку. Она смотрела на него, ласково улыбаясь, осматривая всего. – Детонька моя, всё обойдется. С головой тоже ничего страшного. У тебя там какие-то рефлексы, что ли, немного изменены из-за ушиба мозга, так что нужно полежать в больнице под наблюдением врачей. На рану головы швы наложили, но череп целый, слава Богу.

Мать, не переставая, то тут, то там трогала, гладила Эрика, что-то поправляла, почти не отрывая взгляда от его глаз, как бы пытаясь подпитать сына своей любовью. Эрик устало улыбался матери, ласково поглаживая её здоровой рукой. Он любил маму и сейчас был очень доволен её приходом. С бабушкой они были большими друзьями, а потому Эрик, заметив Ирину Николаевну, радостно поздоровался:

– Привет, бабуля.

– Здравствуй, Эрик, неплохо выглядишь, – усмехнулась Ирина Николаевна, оглядев палату, добавила: – Миленько тут у тебя, чистенько, телевизор, холодильник и много что ещё. Живи – не хочу. Молодец, папаша. Постарался.

– А как же, конечно VIP2323
  VIP – сокр. от Very Important Person (в пер. с англ. «очень важная персона») – человек, имеющий персональные привилегии, льготы из-за своего высокого статуса.


[Закрыть]-палата, – изумилась Наталья Максимовна, – неужели мальчик с черепно-мозговой травмой будет лежать в общей палате, ему нужен покой.

Женщина не выдержала и заплакала.

– Сыночек, бедный ты мой, – мать поднесла руку сына к своему лицу и поцеловала. Затем осторожно поправила его растрепавшиеся волосы и стала целовать парня, как в детстве: в обе щёчки, в лобик и, наконец, в носик.

– Ну, мама, – смущённо протянул Эрик.

– Что, сынок, больно? – испугалась Наталья Максимовна, поняв сына по-своему. – Всё-всё, не буду, лежи, отдыхай, – она опять поправила одеяло, погладила руку Эрика, не сводя с парнишки любящего взгляда.

Парень смотрел на мать с бабушкой, переводя взгляд с одной на другую, пытаясь понять, что они знают и в каком объёме. Что им рассказал отец?

– Так, мать, насмотрелась на сыночка и будет, – решительно прервала идиллию Ирина Николаевна, доставая из сумочки блокнот и ручку, – давайте-ка вместе составим список вещей, которые нужно привезти сюда. Мы обе так растерялись, что ничего не взяли с собой, кроме сока и минералки, даже стакан.

– Вот, Наташа, держи список и поезжай домой. Пусть Александр сходит на рынок и купит домашнюю курочку, грецких орехов, гранатов и винограда: у Эрика большая кровопотеря, ему необходимо кровь восстанавливать. Собери дома нужные вещи, свари куриный бульончик, а я посижу с мальчиком.

Взяв листок, Наталья Максимовна встала и пошла к двери, оглядываясь. Очень ей не хотелось уходить, но женщина понимала, что надо.

– Я быстренько, сынок.

Мать ушла, а Ирина Николаевна подсела к внуку, налила во взятый в пищеблоке стакан виноградный сок и подала Эрику. Тот сразу же выпил всё до дна, бабушка налила ещё и поставила на тумбочку рядом с ним.

– Кушать ты вряд ли хочешь? – полуутвердительно спросила женщина.

– Нет, бабуля, есть я совсем не хочу, только пить. Мутит меня.

Некоторое время они молчали, Ирина Николаевна похлопывала и поглаживала внука по ладони и смотрела на него устало и внимательно. Эрик всеми силами старался смотреть на бабушку спокойно и непринужденно, но под её тяжелым взглядом ему стало не по себе. Парнишка прикрыл глаза, а когда снова посмотрел на бабушку, взгляд Эрика был измученным и молящим.

– Бабуля, ради бога скажи, что с тем парнем, с которым нас сюда привезли? – в его тихом и севшем голосе было столько боли и страха услышать самое плохое, что у женщины защемило сердце.

– Он жив, Эрик, – Лицо внука посветлело и немного расслабилось, – но он в тяжёлом состоянии…

Эрик снова почернел, он тихонько заскулил и попытался сесть, но Ирина Николаевна решительно пресекла его порыв.

– Тихо-тихо-тихо… – ласково прошептала женщина, – успокойся, солнышко, угрозы летального исхода нет, врачи делают всё, что нужно. Парня прооперировали, да и его отец материально простимулировал эскулапов, так что… всё будет в порядке. К тому же с ним сейчас родители, тебя всё равно не пустили бы… всё образуется… А тебе сейчас нужно лежать, чтобы быстрее восстановиться.

Немного помолчав, Ирина Николаевна начала несколько щепетильный, но необходимый для полноты картины разговор:

– Эрик, этот парень… Дима, кажется? – Внук утвердительно кивнул, и на мгновение его мордашка осветилась изнутри, будто солнышко вышло из-за тучки. Господи, да он любит, что ли, этого паренька, мысленно изумилась Ирина Николаевна и продолжила: – Эрик, мы всегда были с тобой откровенны. Давай и сейчас поговорим начистоту, пока мамы нет. Этот Дима – случайный партнёр для случайного секса?

– Да ты что, бабуля! – задохнулся от возмущения парень.

– Ну-ну, успокойся, мой хороший. Извини, если обидела. Я, честно говоря, плохо разбираюсь в этой теме. Просто как-то всегда это представляют как некий закрытый, для избранных, гей-клуб, где парни выпивают, договариваются, ну и… пошли.

– Бабуля, ты за кого меня принимаешь? – обиделся Эрик. – Мы с Димой уже полгода вместе, познакомились на Дне открытых дверей: он показывал нам, абитуриентам, институт. Он учится на последнем курсе в вузе, куда я поступил. – Парень помолчал немного и продолжил: – Потом мы встретились в бассейне, разговорились и… стали дружить. Бабуля, мне никогда девушки не нравились в… ну, в сексуальном отношении… А в Диму я влюбился по уши, по-настоящему. Он… такой умный – на красный диплом идет. Он добрый, он необыкновенный… он…

Эрик замолк, не находя нужных слов, чтобы описать свои чувства. Бабушка нежно и аккуратно заправила прядку волос под повязку на его голове, ласково провела тыльной стороной ладони по его щеке. В её глазах заблестели слезы, губы предательски задрожали – сказывались волнение и почти бессонная ночь.

– Бедный ты мой ребёнок. Кстати, с днём рождения тебя, солнышко! Значит, вы с этим пареньком праздновали твое совершеннолетие, а Максим… как всегда всё испортил. Превратил праздник в кошмар, – Эрик жевал губы, пытаясь сдержать слёзы, но измученный полубессонной прошлой ночью и побоями организм предал его, и парнишка беззвучно заплакал.

Немного выждав, бабушка промокнула носовым платочком глаза и щёки Эрика.

– Ну что, полегче стало? Вот и славно. А слёз ты не стыдись, мужчины тоже плачут, а ты ещё почти мальчик. Всё будет хорошо, – ласково обнадежила внука Ирина Николаевна. – Я понимаю, что гомосексуальные отношения противоестественны. Бог ли, природа ли придумали два пола для создания семей, для продления рода человеческого… Фу, какую пафосную чушь я несу. Короче, я не приветствую гомосексуализм, но уверена на сто процентов в том, что кого любит человек, с кем живёт – это его личное дело, лишь бы без насилия и не с кем попало. Грязь я не выношу. Ну, любишь парня, и люби себе на здоровье, – Эрик изумлённо глянул на нее. – Я математик, малыш, и хорошо знаю, что на каждое правило и на каждый закон всегда есть исключения, ничего тут не попишешь. Се ля ви2424
  Се ля ви – французское выражение «C’est la vie», означающее «Такова жизнь».


[Закрыть]… Отец твой, правда, не разделяет моих убеждений, но… дай ему время… перебесится, остынет.

– Такого дня рождения у меня больше не будет, всё было так хорошо, слишком хорошо, как в сказке… – вздохнул Эрик.

– Такого точно не будет, но будут другие – и лучше, и хуже, – усмехнулась бабушка. – Понимаешь, детка, в юности все чувства обострены до предела, мир ослепляет буйством красок и искрится миллиардами оттенков, со временем краски притухают, но мир не становится серым, просто полутона становятся мягче, но вместе с тем как-то сочнее и глубже. Первая любовь не забывается никогда, потому что она первая. Первое свидание, первый поцелуй, первое прикосновение к любимому телу… О Господи, куда это меня понесло! Ты поправишься, Дима тоже подлечится, всё будет хорошо. А теперь, на вот, попей сочку и поспи, детка.

Она чмокнула Эрика в щёчку, улыбнулась и ласково прошептала:

– Спи, солнышко, отдыхай, – и, придвинув стул к окну, начала читать прихваченную из дома книгу.

Парень закрыл глаза, и мысли его понеслись в тот апрельский день, когда он познакомился с Дмитрием. Кажется, это было только вчера. Вспоминая последние полгода, заполненные до краев любовью, нежностью и общением с Димой, Эрик отчётливо понял, как же он был счастлив!

Глава 7

От чарующих воспоминаний Эрика охватило такой волной отчаяния, что он до крови закусил нижнюю губу, чтобы не завыть. Он пытался успокоить себя, что ничего совсем страшного не произошло – Дима жив, он обязательно поправиться. То, что и его родители, и Димины теперь в курсе их отношений, не особо беспокоило парня. Главное сейчас – здоровье Димы. Как себя не убеждал Эрик, душа его нестерпимо болела, чуя беду. Господи, ведь всё было так хорошо! Слишком хорошо, как во сне, в жизни такого не бывает. Но ведь было, было!

Эрик всё-таки не выдержал и застонал. Ирина Николаевна тут же подбежала к нему.

– Эрик, детка, тебе плохо? Где болит? – испуганно набросилась она на внука.

– Бабуля, всё было так хорошо, как в сказке. За что?! Что мы кому сделали плохого, если любим друг друга? За что Максим избил Диму? – Эрик схватил здоровой рукой Ирину Николаевну за запястье, его всего трясло, в глазах блестели слезы. – Бабуля, а если Дима умрёт, я не переживу этого!

– Да что ты такое говоришь, Господь с тобой! Жив твой Дима, и будет жить, угрозы жизни нет, – воскликнула женщина, садясь на постель рядом с Эриком. Она налила в стакан минеральной воды. – На, попей и успокойся, не накручивай себя. Что случилось, то случилось, а теперь вам обоим нужно быстрее поправляться, а для этого необходимо, в первую очередь, успокоиться, поскольку Диме тоже твоё волнение передается, а ему нельзя нервничать, твоему другу сильнее досталось, тебя-то Максим пожалел. Ты полежи минутку, я сейчас вернусь, – добавила Ирина Николаевна, вставая, и вышла из палаты.

Вскоре она вернулась с высокой пожилой медсестрой, которая ловко сделала парню укол в предплечье, приговаривая:

– Вот так, сейчас нервишки успокоятся, и ты поспишь. При сотрясении мозга всё кажется в чёрном цвете, это нормально, а завтра всё будет видеться по-другому. Парень ты молодой, крепкий – быстро поправишься.

Когда медсестра вышла из палаты, Эрик вскоре успокоился: то ли лекарство быстро подействовало, то ли просто вспышка отчаяния прошла. Он лежал усталый, изможденный, избитый, но не жалкий. Ирина Николаевна смотрела на него и поймала себя на мысли, что видит перед собой не беспомощного мальчика, а мужчину. Страдающего, с разрывающейся от отчаяния и боли душой, но сильного духом мужчину.

Эрик своим от природы тихим, с хрипотцой голосом рассказал бабушке о том, какой праздник устроил для него Дмитрий. Про шашлыки, про диски, даже про кофе с пирожными… Про сексуальные подвиги он, конечно, умолчал, но Ирина Николаевна не первый десяток живёт, всё поняла и так.

– Вот, смотри, какой он мне браслет подарил, – Эрик поднял руку и помахал кистью, довольно улыбаясь. – Дима ни разу ни словом, ни делом меня не обидел. Наоборот… Представляешь, бабуля, меня иногда даже смущало, что он обращается со мной, как с маленьким ребёнком или как с хрупкой фарфоровой куклой, – бережно и нежно, как будто может ненароком сломать. Я как-то спросил его, почему, а он ответил…

– …потому что любит тебя, – закончила Ирина Николаевна. Эрик удивлённо вскинул глаза на неё и улыбнулся.

– Да, он так и сказал, – парень задумался о чём-то своем, потом прикрыл глаза и, похоже, уснул-таки – дыхание стало ровным и тихим.

«Вот и славно, поспи, детка, намаялся ты сегодня», – подумала женщина и снова вернулась к окну, где её поджидала оставленная книга.

Спустя некоторое время, Ирина Николаевна встала, чтобы немного размяться, и бесшумно вышла в коридор. Увидев врача, она поспешила ему навстречу и справилась о состоянии здоровья Дмитрия. Парень пришёл в сознание, но ничего не видит, ослеп. Насколько это серьёзно и как долго продлиться слепота, врачи сейчас не могут сказать – обследование ещё не закончилось. Женщина расстроилась ещё больше: что будет с Эриком, когда он узнает? Да и просто жалко Диму, похоже, хороший парнишка…

Глава 8

Врачи поставили Дмитрию Ястребову неутешительный, да просто страшный диагноз – пожизненная слепота. Небольшая надежда на то, что парень сможет видеть, была, но никто из врачей не согласился взяться за операцию – слишком велик был риск и чересчур мала вероятность успеха. Его отчаявшиеся родители созвонились с одной клиникой в Израиле, где согласились принять больного и после тщательного обследования сделать заключение о возможности проведения операции.

Накануне отъезда Ястребовых в Израиль, после обеда, в дверь палаты, в которой лежал Эрик, негромко постучали, дверь приоткрылась и в неё просунулась голова матери Дмитрия. Она кивнула, вызывая Ирину Николаевну выйти в коридор. Бабушка Эрика недавно сменила дочь у постели внука, отпустив Наталью Максимовну домой отдохнуть. Парнишку скоро должны были выписать из больницы. Легкий ушиб мозга обошёлся без серьезных последствий.

Эрик рвался к Дмитрию, но родители парня даже слышать не хотели о том, чтобы пустить его к сыну. Этот маленький извращенец… Этот интеллигентный с виду мальчик, как думалось, из хорошей семьи, оказался на деле грязным развратником, опозорившим их сына, их семью. Не дай Бог, кто узнает – позора не оберёшься! А они так радовались, что у сына появился друг, а то Дима всё сидел один в своей комнате с компьютером на пару, ни друга, ни девушки…

Выйдя в коридор, Ирина Николаевна сухо поздоровалась и внимательно взглянула на мать Димы.

– Ирина Николаевна, Дима наотрез отказывается ехать, не поговорив с Эриком, – с отчаянием в голосе начала женщина. – Муж сейчас уехал по делам, его нет, так что… пока его нет… может, Эрик поговорит с Димочкой. Медсестра разрешила.

Она умоляюще смотрела на пожилую женщину, как будто это Эрик отказывался навестить друга. Ирина Николаевна понимающе кивнула, зашла в палату и обрадовала внука.

– Эрик, детка, Дима завтра уезжает в Израиль и хочет увидеться с тобой.

Парнишка широко распахнул глаза от удивления. Он знал о завтрашнем отъезде друга и ломал голову, как бы повидать Диму, а тут… Да, мечты сбываются. Господи, спасибо тебе! Он как мог быстро поднялся, причесался и зачем-то поддерживаемый бабушкой за локоток пошёл. Эрик не видел друга с той сказочной ночи, и сейчас его сердце так колотилось, что голова закружилась, и снова стало подташнивать.

Перед дверью в палату Димы их ждала его мать, Эрик потупился и тихо поздоровался. На пороге он чуть тормознул, чтобы собраться с чувствами, женщины хотели было зайти вместе с ним, но парень обернулся и так посмотрел на них, что дамы отступили снова в коридор. Они прикрыли дверь, но не полностью, оставалась щель, в которую хорошо было видно Диму.

Эрик чуть не бегом приблизился к кровати, на которой лежал он, самый близкий и родной для него человек.

– Дима, – он задохнулся, чуть отдышавшись, осторожно сел на краешек койки, оглядел его забинтованную голову и только повторял: – Дима… Дима…

– Эрик, как я рад, что ты пришёл, – обрадовался Дмитрий. – Ну, как ты, как себя чувствуешь?

– Да нормально, завтра, наверное, выпишут домой, – ответил Эрик, разглядывая друга. Глаза, глаза изменились… Глаза Димы, его добрые и ласковые глаза, смотрели вроде бы и на Эрика, но и куда-то вдаль…

– Отлично, – искренне обрадовался Дмитрий. – Плечо не сильно болит? Не тошнит?

– Так, иногда мутит, да это ничего, – отмахнулся Эрик и добавил: – Ты-то как?

– Всё нормально, только вот операцию надо сделать, а наши врачи не берутся. Операция-то так себе, пустяковая, просто специальный прибор нужен, а у нас в стране его нет, – Дима так легко и непринуждённо, так убедительно лгал, что у Эрика отлегло от сердца. Что, право, он себя накручивает. Скоро они оба поправятся, скоро всё будет хорошо.

– Я не мог уехать, не повидав тебя, – Дмитрий смешался и добавил: – Ну, в смысле, хотел поговорить с тобой, я пока ещё не вижу.

По лицу Эрика прошла болезненная судорога. Сердце снова заныло. Он взял Димину руку в свою, поднёс её к губам и поцеловал. Эрик как мог боролся с собой, чтобы не заплакать, но проиграл битву. Дмитрий, почувствовав рукой влагу, забеспокоился:

– Ты что, Эрик, плачешь, что ли? Не смей, тебе нельзя волноваться. Всё хорошо, эта моя слепота – временное явление, скоро это пройдет, – без зазрения совести лгал Дима, пытаясь успокоить друга. – В Израиле мне сделают операцию, я вернусь, и мы будем вместе. Всё будет хорошо, даже лучше, чем раньше. Со мной всё нормально, главное – ты поскорей поправляйся, а за меня не беспокойся – на мне, как на собаке, всё быстро зарастает.

– Наклонись ко мне, пожалуйста… – тихо попросил Дмитрий, немного помолчав.

Эрик подвинулся поближе к другу и нагнулся. Дима принялся осторожно ощупывать и поглаживать кончиками пальцев лицо друга.

– Как я соскучился по тебе, – сдавленным голосом наконец проговорил он очень тихо. – Я бы всё отдал, чтобы ещё раз увидеть тебя…

– Вот вернёшься из Израиля… – начал было Эрик, но Дмитрий его прервал поцелуем в губы. Его друг с готовностью ответил, но Дима заставил себя оторваться от этих сладких и податливых губ и мягко, но настойчиво отстранил Эрика от себя.

– Хватит, зайка, не заводи меня, я сейчас несколько не в форме, – прошептал Дмитрий.

– Да я… – смутился Эрик.

– Я шучу… Ты не представляешь, как мне невыносимо хочется обнять тебя. Одного взгляда на тебя, только запаха твоих волос и тела хватало, чтобы заставить меня напрячься, тело изнывало от желания, а в голову лезли всякие там непристойные мысли… – тихо-тихо произнёс Дима, уверенный, что их подслушивают.

– Ладно, Эрик, не будем испытывать и далее терпение наших женщин, что притаились за дверью, – усмехнулся Дмитрий и уже обычным голосом продолжил: – А теперь серьёзно. Я что хотел сказать тебе… Кто бы что бы тебе ни сказал про меня, про тебя – никому и ничему не верь. Знай, ТЫ ни в чём не виноват, ТЫ ничего плохого не сделал, Я ни о чём не жалею, – и уже тихо добавил: – Я люблю тебя, Эрик.

Его глаза предательски увлажнились, губы дрогнули, по лицу пробежала болезненная судорога, но оно снова ласково засветилось от услышанного:

– Я тоже тебя люблю, Дима. Я буду ждать тебя, – у Эрика перехватило горло, он прокашлился и добавил дрогнувшим голосом совсем по-детски: – Возвращайся скорее, пожалуйста…

– Эрик, тебе нельзя волноваться. Всё, возьми себя в руки. Я скоро вернусь. ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО.

Женщины, следившие за молодёжью в щёлочку, изумлённо смотрели на друзей и не верили своим глазам. Эти два почти мальчика действительно нежно любили друг друга. Ирина Николаевна промокнула платочком глаза, по лицу Диминой матери тоже текли слёзы. Она была потрясена тем, как её сын, которого они с мужем считали ещё легкомысленным и по-юношески глупым и безответственным, разговаривал с этим мальчиком – ласково, по-доброму, заботливо, как зрелый мужчина-отец со своим ребёнком-несмышленышем, оберегая его и забывая о себе. Господи, сынок-то вырос! Ну, как тебя, Димочка, угораздило влюбиться в парня, да ещё в такого юного… Тут в груди женщины шевельнулась змеёй ревность: с ней, с родной матерью, Дима никогда не был таким ласковым и заботливым. От этого не очень доброго чувства мать Дмитрия как будто вышла из оцепенения, глубоко вздохнула и решительно распахнула дверь.

– Всё, Эрик, Дима устал, ему пора отдохнуть, да и тебе нужно лежать, – сухо приказала мать Дмитрия, выпроваживая парнишку вон из палаты.

У двери он, обернулся:

– Пока, Дима, скоро увидимся.

– До свидания, Эрик, – улыбаясь, проговорил Дмитрий, и тихо, почти одними губами прошептал: – Прощай, зайка!