Текст книги "Орлиная гора"

Для княжича Артемия Торна сегодня заканчивается шестнадцатый.

Вспомнит ли об этой примете Темка в последний день Рябины, когда вспыхнут крупные, яркие звезды на остывающем осеннем небе? Митька погладил шею Поля, усмехнулся: если, конечно, княжич Дин проживет свой шестнадцатый до конца. А Темка вспомнит, обязательно. Только вот – как? Скоро год, как они воюют на разных сторонах. И – как будто мало было судьбе, – войско князя Дина осаждает Торнхэл. Королевские отряды пройти к замку не могут, для этого пришлось бы выдержать тяжелый бой. Родовой замок Торнов скоро падет, мало там осталось солдат, а князь Дин упорен. Кажется, Митька знает истинную причину упрямства: когда-то, лет двести назад, замок принадлежал Динам. Случилась какая-то мутная история, и Динхэл стал Торнхэлом. Вот переплела судьба.

Конь недовольно выдохнул в ухо. Сердится: мол, чего, хозяин, застряли в этой грязюке. Поль хочет на конюшню. А Митька совсем не жаждет возращения в отцовский лагерь. Прости, Поль.

Княжич тронул ладонью белый мокрый ствол. Красиво в березовом лесу, даже в таком, размытом моросью. Рассеянный свет почти не дает теней, и роща кажется призрачной. Подожди – и выйдет зеленокудрая Ольха, покровительница лесов. Двинется неслышно между белесыми деревьями, еле слышно звякнут серьги. Охранником и слугой появится матерый волк с поседевшей холкой, пойдет рядом, тихо ступая широкими мосластыми лапами. Позволили бы Митьке – и он бы пристроился следом, пусть не волком, так хоть ежиком.

Хорошо быть ежом. Иметь чуткий подрагивающий нос, втягивающий вкусные лесные запахи. Жесткие колючки – не для нападения, а просто свернуться и спрятать мягкий живот. А еще можно закататься в прошлогодние листья, стать жухло-коричневым комком. Раствориться в лесу. Орел-покровитель! Привычные слова растаяли, едва возникнув. Княжич собрал ворот плаща у горла, передернул плечами. Неважно – произносить ли вслух, шептать тихонько или кричать, мысленно звать – слова тают, не оставляя и следа. У рода Динов нет покровителя. Нет! Пустое серое небо качнулось над головой.

Поль снова фыркнул. Митька запустил пальцы в гриву, прислонился к теплому боку и запрокинул голову. Мелкие капли падали на лицо, и княжич слизывал их с губ. Он, отчаянно скучающий по маме, почти не видевший до мятежа отца, и не знал, что можно быть настолько одиноким. Когда нет ничего, кроме бесконечной мороси из серого неба. Никого, кроме уставшего коня. Нет даже покровителя. Жаль, что и в самом деле нельзя стать ежом.

Митька взлетел в седло, подобрал повод. Обиженный Поль почти впритирку проходил рядом с деревьями, норовя прижать всадника. Но вскоре вывернули на тропу, ноздрей коня коснулся знакомый запах, и Поль перестал капризничать.

Скоро второе кольцо охраны. Княжич Дин откинул плащ; белые аксельбанты ярко выделялись на потемневшем от влаги зеленом мундире.

* * *

Потоки дождя заслонили двор, стену и мокнущего на башне солдата. Опять прогулку отменят, вздохнула Анхелина. Надоело, ох как надоело сидеть в дворцовых покоях. Брошено незаконченное вышивание – ну и пусть, все равно не выйдет, как у княгини Наш. Лежит раскрытая книга, Анна не пролистала ее и на треть. Она закрыла бы еще на первых страницах, но любопытство заставляло разбирать строчки: что же такого увлекательного находил именно в этой истории Эмитрий? Писец купеческого каравана прошел восемь королевств, с полсотни городов. Но как же скучно он рассказал! И что интересного увидел Эмитрий в сухом описании странных обычаев или в нудном перечислении старых крепостей? Жаль, у самого княжича не спросишь.

Анна положила на стекло ладонь. Как они там? Есть ли крыша над головой? Или носятся под дождями, сутками не снимая мокрых мундиров? Эмитрий так легко простывает, княгиня Дин часто сокрушалась из-за этого. Но сейчас она не говорит о сыне, и не Дин она, а Наш из рода Совы. Вспомнилось, как назвал Эмитрия княжич Артемий: Митька. Вот чудак! Да разве подходит ему такое имя? Ну, Митя – еще куда не шло, а то – Митька! Он – Эмитрий, и только так. Интересно, как же называют самого княжича Торна? Артемка, что ли? Анна фыркнула: вот еще! Какое-то игрушечное имя. А вот Артем звучит намного лучше. Но не спросить Эмитрия и об этом. Ни о чем не спросить.

Палец скользнул по стеклу, выводя инициалы. Какие у него глаза! Темные, длинные ресницы опустились, взмах – и он снова в упор смотрит на Анну. Почему-то холодеет внизу живота, становится страшно и в то же время весело – точь-в-точь как было перед первым балом. И так не хочется, чтобы отводил взгляд. Он говорит, говорит – Анна не смеет перебить. Нет, рассказы княжича очень интересны, но хочется напомнить о себе. Кажется, он растворяется в своих воспоминаниях, и ревность начинает скрести в душе коготками. Анна подышала на холодное стекло и снова написала две буквы, сплетая их в затейливую монограмму. Как ты там? Как тебе воюется? Помнишь ли обо мне? Ты только вернись, слышишь? Обязательно вернись! А уж там Анна найдет способ напомнить о себе.

Принцесса отвернулась от залитого дождем окна. Глупая сказка! Нельзя мечтать о том, чего не может быть. Но Ларр-хранитель, помоги! Анхелина осеклась. Нет, не смилостивится дух Иллара – разве такого жениха найдут королевской дочери? Будь воля Ларра – вырвал бы из сердца принцессы даже воспоминание о недозволенной любви.

А вот Лея… Самый вольный дух, который не считается ни с какими правилами. Говорят, она покровительствует тем, кто дарит свое тело без венчания. Щеки Анны вспыхнули от запретных мыслей. Матери учат дочерей молиться старшей сестре, Дайне, покровительнице семейного тепла. А принцесса Иллара и вовсе должна искать заступничество только у Ларра. И Росс-покровитель не услышит молитву той, что ни разу не держала боевое оружие.

Ветер ударил в стекло, заставив Анну вздрогнуть. Она задумалась, и не сразу заметила, что ровные струи превратились в бушующие вихри. Пропала из виду стена, а во дворе вода наверняка поднялась на нижнюю ступеньку. Ну и что! Пусть все грозы мира обрушатся на дворец, только бы там, где ощетинились две армии, не случилось беды. Полыхнула молния – и мгновение спустя накатил гром, заглушая слетевшее с губ имя. Помоги ему, Лея! Спаси и обереги его. Анна решительно встала.

Двойная стеклянная дверь в оранжерею закрылась за принцессой. Накрыла волна запахов, стал громче слышен дождь, бьющийся в огромные окна. Анна быстро пошла по затейливым дорожкам мимо роз – от ослепительно-белых до почти черных. Пропустила утонченные орхидеи, казавшиеся восковыми в своей совершенной красоте, равнодушно скользнула взглядом по лилиям. Сиреневые жако из Дарра оглушали пряным ароматом. Хризантемы уронили лепестки, когда рядом прошуршали юбки. Белые лербы застыли свечами. Вот и любимые – тонкие ирисы из Ладдара. Цветок Анны: если бы кто искал нежности принцессы, то ему бы понадобились эти, сиренево-розовые. Но мужчины не зовут Лею, они не верят в силу той, что живет в цветах. Мужчинам кажется, что если покровитель не пахнет порохом и железом и не носит оковы под названием «долг», то этот дух слишком немощный. Анна считает по-другому. Вот найти бы еще нужный цветок…

Принцесса звонко хлопнула себя по лбу. Ну конечно! Астра – багряная астра с игольчатыми лепестками. Бегом, звонко стуча каблуками по плитам дорожки, бросилась к клумбе. Упала на колени, не жалея тонкий шелк цвета чайной розы.

Лея! Покровительница любви! Пусть он вернется. Анна наклонилась, коснулась горящей щекой прохладных лепестков. Пусть вернется, пожалуйста. И придет к ней.

Принцесса опустилась на пол, оправила подол вокруг коленей. От цветочного запаха кружилась голова, и снова чудился тот взгляд. Ах, Лея! Ты же видишь, как сильна любовь. Помоги!

Ослепительная молния вспыхнула за окнами оранжереи, точно самого Ларра прогневала просьба. Ударил гром, зазвенели стекла. Анхелина испуганно вскинула пальцы к губам, замотала головой: нет! Нет, пусть он уцелеет, пожалуйста! Пусть он только уцелеет! Не надо любви, Ларр, не надо! Только обереги его. От пули меткой, от железа острого, от огня безжалостного, от воды бурной. От предательства и от подлости. От зависти и от злобы.

Принцесса молилась, судорожно вытирая слезы. Расплывались темные пятна на шелке; выбилась непослушная прядка волос, прилипла к мокрой щеке. Гроза скатывалась на восток, точно без нее там мало было огня и грохота.

Только уцелей…

* * *

Шакальи дожди! С утра гроза расцвечивала небо слепящими сполохами. Страшно было ехать через степь, и всадник торопил коня, спешил добраться до леса. Только отогрелся, отжал плащ – даже не успел просушить над огнем, – и снова в дорогу. Гроза сменилась ливнем, а к вечеру плотные струи раздробились на крупные редкие капли. Когда только прекратится?! Не погода, а дерьмо шакалье! Плащ уже не защищал, а холодил плечи и спину, стал невыносимо тяжел и заставлял горбиться. Промокли и мундир, и рубаха. Кажется, даже в сапогах хлюпает вода. Скорее бы в тепло! К счастью, укрытые под навесом костры первого круга охраны уже остались за спиной. Потянуло запахом наваристого супа, и желудок сжался от голода.

Охранник глянул подозрительно. От усталости память показалась размытым глинистым оврагом. Солдат уже шагнул было загородить путь, когда Темка вспомнил пароль королевских порученцев:

– Синий дрозд.

Возле палатки нагнал промокший Шурка. Темка мешком свалился с седла, отдал повод.

– Я принесу поесть.

Княжич задумался. Желудок возмущенно дернулся и утих. Нет сил даже ложку держать. Рухнуть бы бревном, закрыть глаза – и чтобы не теребили до утра. Нет, не дождется он Шурку с ужином.

– Не надо. Дегу почисти.

Мальчишка послушно кивнул. Потянул Дегу за повод, повел сквозь дождь.

Пальцы скользнули по мокрому пологу. Из глубины палатки дохнуло теплом. Темка ввалился внутрь и несколько мгновений тупо рассматривал пустые лежанки. Ах да, Фальк остался у коннетабля. А Лесс тоже мотается с поручениями. Вот уж не подумал бы, что бывший Крох будет так верно служить королю. Многие хотели бы поймать его на предательстве или хотя бы небрежности. Противно сознавать, но Темка тоже ждет, когда Марик проколется. Тогда можно пожать плечами и вычеркнуть его из памяти как подлеца и труса.

Хорошо, что никого нет. Спасибо Шурке – не забыл про жаровню, и сейчас от подернутых пеплом углей шло ровное тепло. На ящике стояла зажженная лампа, не пришлось шарахаться в темноте.

Плащ тяжело свалился с плеч, полетели следом перчатки. А вот с сапогами пришлось повозиться. Наконец Темка рухнул навзничь на лежанку, даже не стянув мокрый мундир. Трое суток королевские порученцы носились без продыху, что парни постарше, что мальчишки. Эдвин стягивает войска, готовится большое наступление. Усталость, придавившая Темку к постели, приятна – княжич тоже делает свое дело, он нужен королю. Хорошо… Вот только бы мундир и штаны стянуть.

Сел, повел плечами. В теплом воздухе палатки дрожь прошла, и в сон тянуло еще сильнее. Княжич лениво приподнялся… Дерьмо шакалье! Плащ упал на лежанку Марика. Вот уж кому не хотелось давать повод снисходительно морщиться. Придется встать, поднять, аккуратно развесить. Как неохота! Темка снова помянул шакала и все-таки поднялся.

Дернул мокрую ткань. Перчатка, запутавшись в складках, отлетела за лежанку. Темка плюнул с досады, но пришлось лезть. Пальцы уткнулись в мягкое. Княжич ухватил, вытащил наружу. Глянул недоуменно на сверток в руке – похоже на прикрытый тканью нож. Но кто будет прятать оружие? Да еще в такой сырости. «Положи на место», – шепнул внутренний голос. Но любопытство оказалось сильнее.

Узелок легко поддался. Тонкий шнурок опал, соскользнула ткань. Темка остолбенел, гладя на нож в своей руке. На родовой нож Торнов, когда-то отданный Марку на Орлиной горе. Тот самый, якобы потерянный. Как же можно? Обманом оставить чужое родовое оружие – это же низость! И зачем Крох соврал?

Прошуршал полог, потянуло влагой. Темка обернулся: в палатку шагнул Марик. Упала ткань, отгораживая королевских порученцев от дождя.

Судя по всему, князь Лесс тоже валился с ног от усталости. Сегодня ему досталось тяжелая дорога – ездил в сторону гор, а там не везде можно верхом. От недосыпа и усталости бледный как призрак, на щеке – россыпь грязных брызг. Казалось, так и рухнет у входа. Глянул с раздражением на Темку. Тот встал, держа на вытянутой ладони нож рода Оленя.

– Как он оказался у тебя, князь Лесс?

Марку кровь бросилась в лицо.

– Обыскиваешь? – огрызнулся он.

– На дуэль бы тебя, – выплюнул Темка.

– Так вызови. Мало в прошлый раз досталось? – Марик усмехнулся.

Темка вспыхнул:

– Хочешь – бери шпагу, пошли!

– Ты смотри, не боишься?

– С таким, как ты? Может, и боюсь. Да только все равно… Правильно я вернул нож – у тебя нет чести!

Темка испугался, увидев, как лицо Марка стало не просто белым, а синеватым, точно снятое молоко. Лесса качнуло, он с трудом устоял на ногах. Торопливо отвернулся, ухватился за шнуровку на пологе. Когда Темка бросал самое страшное оскорбление, то даже не думал, что Марик так отреагирует. Впрочем, он вообще не думал ни о чем, кроме как хлестнуть посильнее.

Князь Лесс повернулся. Он казался еще более уставшим, чем в ту минуту, когда только шагнул в палатку.

– Возьми свое оружие, Артемий Торн. Я признаю твое право не доверять мне свою честь.

Темка растерялся. Он был готов к насмешкам, язвительным атакам, но не к тому, что Марик добровольно отречется, приняв на себя вину.

Лесс неторопливо распустил завязки на горле, бросил мокрый плащ на сундук. Туда же уронил пояс, мундир. Остался в рубашке, и было видно, как его бьет дрожь даже в теплом воздухе палатки. Шагнул к лежанке, но Темка стоял у него на дороге.

– Почему? – он не мог прекратить разговор, не выяснив.

– Ты все равно не поймешь.

– Это еще почему? – ощерился Темка. – Думаешь, такой дурак? Или признаться боишься?

Гнев – или боль? – вспыхнул в усталых глазах Марика.

– Да что ты знаешь обо мне, чтобы понять, – он рванул рубашку, треснула ткань. Замерзшие пальцы с трудом ловили пуговицы. – Что ты знаешь!

Лесс рывком задрал рубаху до плеч, повернулся. Воспоминание о боли опалило прежде, чем Темка понял: вся спина Марка покрыта рубцами от ударов кнутом. Старыми, но еще слишком заметными.

Ткань опустилась. Марк не поворачивался. Стоял, сгорбившись.

– Откуда? – осторожно спросил в поникшую спину Темка.

Выжатый до монотонности голос Лесса прозвучал негромко:

– Какая разница. Я же вернул тебе оружие.

– Но…

– Иди спать, Торн. Завтра будет та же круговерть.

Темка отступил. С недоумением проследил, как Марик лег, отвернулся к стене и укрылся одеялом с головой.

Туман сходил, утро вяло переползало в день под звуки разгорающегося сражения. Даже тут, на узкой проселочной дороге, разбитой колесами наступающей армии, были слышны выстрелы.

Дега брезгливо обошла полную жидкой грязи выбоину. Ничего, до рощицы – а там вверх по склону, будет посуше. И расстанутся наконец с Мариком! Темка бросил взгляд в спину навязанного попутчика. Что за неудачный день: из боя король приказал выйти, да еще и с Лессом по пути оказалось. Темка никак не мог избавиться от неловкости после вчерашнего разговора. Нож, что вернул ему Марик, спрятал – так получилось, в тот же сундучок, что и Митькин. Царапнула в душе крыса. Досадуя непонятно на кого, вытащил клинок с Орлом у рукояти, прицепил на пояс. Пусть так.

Выстрелы стихли. Некоторое время было слышно только чавканье копыт по грязи. Залп! Еще один – уже ближе. Темка оглянулся, но мешали холмы. Марик пустил коня в галоп, торопясь добраться до рощи – оттуда будет виднее. Дега недовольно тряхнула головой, но тоже послушалась всадника.

Под мокрые от ночного дождя ветви королевские порученцы влетели одновременно. За шиворот посыпались холодные капли, Темка вздрогнул. Марк на крупном жеребце ломанулся вперед, изящная Дега аккуратно переставляла копыта между корнями. Пересекли рощицу и, не сговариваясь, остановились. Темка отклонил березовую ветку.

Несколько всадников в цветах князя Дина мчались в сторону оврага. Вырвались все-таки! Рука ухватилась за пистолет. Эх, не достать! Уйдут же! До оврага близко, а там свои встретят. Темка подался вперед, следя за беглецами. Неужели прорвали окружение? Шакал их раздери!

Ух ты, рисковый какой! Один из всадников оторвался от группы, помчался почти наперерез. Туда, где были основные войска князя Дина. А ведь это порученец, сощурился Темка на его мундир. Торопится, не хочет терять время на объезд. Или жизнь ему не дорога? Впрочем, может успеть – холм прикроет от королевских солдат. Ну же! Четыре выстрела подряд, и мимо. Все. Думает, ушел. Ну уж нет, для Темки он сейчас будет как на ладони. Княжич торопливо достал пистолет. Сейчас его снимет. Ишь, нашелся герой, приведет подмогу. Поймал на мушку спину в зеленом мундире. Не выдержал, скосил глаза на Марка: держит пистолет наготове, но не стреляет. Вот только второй попытки Лесс ему не даст. Палец плавно лег на курок. Сейчас… Есть!

Темка чуть не взвыл с досады: мимо! Дерьмо шакалье! Только сорвало шапку, велика добыча. Ветер растрепал светлые волосы беглеца, бросил прядки в глаза, когда тот обернулся. Холодные капли заледенели у Темки на спине, палец на курке свело судорогой. Митька!!!

Вот и встретились. Спасибо, Матерь-заступница, отвела пулю! Встретились… Как кто под локоть толкнул, Темка повернулся. Марк целился неторопливо: княжич Дин все равно не увидит стрелка, даже когда через несколько мгновений окажется слишком близко от рощи. Так близко, что промахнуться почти невозможно.

– Не стреляй! – Темка рванул повод Деги, заставляя ломиться через стену молодых деревцев. – Это Митька!!!

Лесс покосился на Темку, коротко усмехнулся. Он тоже узнал.

– Не надо!!!

Выстрел!

Рвануло с Митькиного плеча эполет. Дин нагнулся к шее Поля, рывком послал его за холм, уходя из опасного места.

Темка скатился с седла, бросился к снова прицеливавшемуся Марку. Ноги разъехались на мокрой земле, княжич упал. Лесс опустил пистолет, сплюнул с досады:

– Успел.

Успел… Почему-то, чтобы подняться, пришлось ухватиться за березу. Сердце бултыхалось где-то в желудке, трепыхалось там, как карась в пустой бочке. Темка вытер лицо, размазывая грязь. Марик смотрел сверху, небрежно сидя в седле. Сказал насмешливо:

– То, что ты орал, – измена королю, между прочим.

– Беги, доноси, – ощерился Темка, сунул пистолет за пояс. – Митька мне – побратим.

– А я его – ненавижу, – усмехнулся Марик. Он бросил это небрежно, словно говорил о какой-то мелочи, вроде запачканного плаща.

Темка прислонился к березе. Что за шакальи гадости: шагу ступить не может, коленки подгибаются. Хоть бы Марик не заметил. Какая все-таки чушь: Митька на той стороне, а бывший княжич Крох – на этой.

– Потому что ты предал отца, а он нет, – очень хотелось уязвить бывшего побратима как можно сильнее.

Лесс шевельнул губами – но смолчал.

– Езжай, чего ждешь, – поторопил Темка. – Дальше нам в разные стороны.

Марик неторопливо подобрал повод, глянул нерешительно на спутника.

«Шакал паленый, чего не так у меня с мордой?» – раздраженно мелькнуло у Темки.

– А он предал короля, – все-таки ответил Марк. – Эмитрий Дин – мятежник. Собирался принести клятву короне – и трусливо сбежал. Побратим… Думаешь, предатель понимает, что такое верность и честь?

– Нет, не думаю. Я точно знаю, что Митька это понимает.

Снисходительная усмешка собеседника взбесила Темку. Так прощают зарвавшимся детям, которые не хотят уступать и придумывают глупые отговорки.

– Ты знаешь, что такое жажда? Ты хоть представляешь, как сильно можно хотеть пить? Митька остался в умирающей без воды крепости, потому что король отправил его туда служить. Потому что там были его люди. Этот сволочь-капитан, которого Митька ненавидит.

– И служит сейчас вместе с ним.

Темка тронул шрам на скуле. Глупо сцепился. Бесполезно объяснять Марику. Особенно если сам не может понять – как можно терпеть рядом Германа?

– Кстати, Торн, с такого расстояния я не промахиваюсь, – бросил Лесс, не дождавшись ответа. Отвернулся и послал коня между деревьями.

Темка отер лицо краем плаща, почистил кое-как штаны. Умница Дега терпеливо ждала, изредка переступая, похрустывая ветками под ногами. Пора ехать.

Шакал бы побрал этого Лесса! Он ведь и правда не мог промахнуться случайно, что, Темка не знает, как великолепно стреляет Марик? Отвел в последний момент руку. А у Темки до сих пор спина ледяная, как представит убитого Митьку. Снова пришлось ухватиться за березу. Вот сумасшедший у него друг, рванул прямо под пули. Возьми Темка чуть-чуть ниже – и отправил бы побратима в последнее путешествие. Уберег Росс!

Кажется, березка больше не нужна. Княжич подхватил повод. Пора. Поехали, Дега.