Текст книги "Орлиная гора"

Король промокнул лицо полотенцем. От бессонной ночи кружилась голова, князь Весеней Наш ушел перед рассветом. Оставшиеся часы Эдвин просидел над картой. Да, долгий вчера получился день. Уместились и падение Торнхэла, и привезенные князем Нашем известия, и принятое решение.

Эдвин повел плечами, разминая затекшую спину. Утренняя прохлада взбодрила, и не хотелось возвращаться в шатер, полный душных сомнений. Тяжелый разговор вышел с князем. Жаль мальчишку, что и говорить. Сам Эдвин хотел бы иметь такого наследника, как Эмитрий. Что же творит князь Дин! Неужели не понимает, что калечит сына? Объяснил про честь мундира папаша! Но известие о князе Шадине дорогого стоит, Артур слишком близок к коннетаблю.

Эдвин неторопливо надел рубашку, застегнул мундир. Он все обкатывал в уме решение, искал слабые стороны. Войска в Ивовую балку посылать нельзя, надо скрытно. Как неудачно, что отряд барона Улека далеко, вот уж кто прошел бы – птицы бы не вспорхнули. А других умельцев под рукой нет. Вояки хорошие есть, а чтобы с тайной миссией, да когда такого шанса больше не будет – увы. Придется посылать гонца. Дорога опасная, почти вплотную к местам боев. В обход не успеет – горы. Да, риск. Что и говорить, риск. Конечно, можно просто арестовать Шадина, палачи вывернут князя наизнанку. Но слишком заманчиво одним ударом лишить мятежников главаря.

Надо будет собрать человек двадцать попроворнее. Если гонец завтра к ночи не вернется, пойдут они. Шансов будет меньше, но и их сбрасывать нельзя. Все, решено. А поедет Маркий Лесс. Торна сейчас лучше не трогать, горе глаза слепит. Ледней трусоват. А Марк стоит и некоторых взрослых порученцев. Отчаянный, что и говорить.

Король повернулся к шатру. Адъютант уже ждал, стоя навытяжку. Рядом застыл Фалький, он обычно появляется первым с утра. Сержант, низко пригибаясь к земле, раздувал огонь под котелком, пепел летел во все стороны. Крыса в душе короля все-таки извернулась, поточила когти. Риск, большой риск. Но в других вариантах шансов и того меньше.

– Пока не нужен, – бросил недовольно Эдвин Фальку. Пошел в сторону от шатра, поманил за собой адъютанта. Тот встревожено глянул на хмурого короля.

– Вызови Маркия Лесса.

Постоял, гоняя в душе крысу. Та пометалась, но, поняв, что решение окончательно, – смирилась и ушла.

У шатра уже жарко дышал на котелок огонь, появился и второй адъютант, Фалькия было не видно.

Стол хранил следы ночного бдения. Эдвин сдвинул в сторону кубки, свернул карту. Тяжело опустился в кресло, посмотрел на стул, жалобно скрипевший во время разговора под массивным князем Нашем. Должен понимать Весеней – не он, так, может, и не решился бы Эмитрий на предательство. И он это понимает. А мальчишку жалко. Хорошо, что теперь есть возможность не отправлять его на виселицу. Не забыть бы предупредить коннетабля, может, и появится княжич.

– Мой король! – голос Маркия Лесса прервал размышления.

– Возьми бумагу, пиши.

Марк устроился у стола, глянул вопросительно. Нечасто он слышал такие приказы.

– «Барон Улек! По получении письма вы переходите в распоряжение коннетабля. Немедленно выезжайте. Помните указ», – продиктовал король. Прошелся вдоль стола, чувствуя, как неотрывно следует за ним взгляд Лесса. – Ты знаешь, что делают с пленными порученцами?

Марк вспыхнул, вскочил:

– Я не боюсь, мой король!

– Поедешь прямо, вдоль Макарьевского тракта. К вечеру будешь у Макарьевского озера. Если попадешься, отдашь это письмо.

– Я смогу промолчать.

Эдвин чуть качнул головой: мальчишка!

– Барон поймет, что письмо фальшивое. Передашь на словах: он должен немедленно выехать в Ивовую балку. Скрытно, как умеет. Завтра, через четыре часа от полуночи, там встретятся князь Крох и князь Шадин. Князей брать живыми.

Молодец мальчик: выслушал спокойно.

– Ты понял?

– Я все понял, мой король.

А вот голос слегка дрогнул. Ничего, справится.

– Мне нужно будет немедленно вернуться?

– Да.

Марк замялся у входа, так и не тронув полог, отгораживающий импровизированный кабинет от маленького закутка, в котором обычно ждали порученцы.

– Мой король, могу ли я спросить?

Ну вот, все-таки не выдержал наследник князя Кроха. Эдвин кивнул.

– Почему – я?

Не этого вопроса ждал король.

– Я доверяю тебе.

* * *

Митька смотрел, как умирают за Орлиной горой облака. Ветер уносил их на запад, и там они растворялись в багровом закате. А днем в той стороне небо было темным от дыма. Туда ездил отец, сжег еще одну деревеню рода серебряного Оленя. К счастью, он не взял с собой сына. Митька проводил с башни отъезжающий отряд. Отец оглянулся, махнул рукой. Княжич слабо качнул ладонью в ответ. Хотелось крикнуть: я предал тебя! Этой ночью я предал тебя! Создатель, лучше бы довелось умереть в Южном Зубе. Наверное, никогда еще Митька не любил отца так остро, как тогда, глядя на оседающую на дороге пыль за его отрядом. Так любят, стоя у гроба; вот только хоронил княжич – себя. Когда исчез отряд, Митька тяжело опустился на каменный пол, привалился спиной к зубцу. Может быть, не ехать? Признаться – и пусть казнят. Хотя будет ли легче от этого отцу? Ведь если все получится и Кроха убьют, то командовать мятежниками будет князь Дин. Ему и суд вершить. И сейчас, глядя на закат, Митька снова заколебался: может, не ехать? Вниз с башни, и все будет кончено.

Отец вернулся после полудня и был чем-то рассержен. Почти сразу же снова уехал, передав через адъютанта приказ: с утра Эмитрию быть в расположении князя Кроха. Митька подумал еще, что завтра расположения уже не будет. То есть, военный лагерь останется, но князя Кроха там не найдут.

Длинное облако истончилось и стало незаметно на багряном фоне. Завтра будет ветрено, и королевский штандарт развернется, расправит ленты – золотую, серебряную, бронзовую. Завтра… Нет, новый день все-таки наступит для княжича. Выбрал сам – так нечего трусить. И что бы ни решил Эдвин, княжич не будет спорить и оправдываться.

Митька опустил ладонь на рукоять ножа. Эдвин милосерден, и даже если приговор будет – повесить, король даст возможность вернуть Темке родовой нож.

Вряд ли кто остановит наследника, если он выедет сразу после полуночи.

Глава 12

Вот зараза! Уже с утра так припекает, что пора перебираться в тень. Ну и погодка в этом году: то льет без продыху, то жара. Темка пересел на верхнюю ступеньку крыльца, под навес. Покосился с досадой на крепкую дверь купеческого дома. Коннетабль все еще писал королю. А от этой деревушки до маленького городка, куда перебрался Эдвин со свитой, – почти день пути. Король обещал отпустить к отцу как раз к началу штурма Торнхэла, но если и дальше так дело пойдет – Темка не успеет вернуться. Дернуло же короля с главнокомандующим разъехаться по разным флангам. Порученец с досадой сшиб кончиком шпаги головку одуванчика, прыснули белые пушинки. Вокруг крыльца, где он ждал приказа, уже не осталось ни одного цветка. И когда мимо заполошно пробежал мальчишка-ординарец с лычками рода Быка, Темка глянул с интересом.

– Стой!

Ординарец завертел головой и нехотя подошел к княжичу с серебряными аксельбантами.

– Что там у вас?

– Лазутчика поймали, – шмыгнул носом мальчишка. – А может, перебежчика, хай его разберет. Княжич Леоний допрашивать сейчас будут.

Темка отпустил нетерпеливо топчущегося ординарца. Допрашивать! Горький плевок полетел в пыль. Знает он княжича Леония Бокара из рода Быка. Из тех, кто выслужиться желает и ради этого головы не пожалеет – чужой. Леону не так давно исполнилось восемнадцать, и он получил право на собственный отряд. Вот и старается. Пожалуй, этому лазутчику выпала самая паршивая карта: Бокар его на ленты порежет. Темка осторожно приоткрыл дверь, сунулся в сени и встретил недовольный взгляд адъютанта.

– Капитан Георгий, я отлучусь?

– Иди. Можешь раньше, чем через час, и не появляться.

Через час!!! Стоило вставать в такую рань. Рассвет лучше встречать в койке, а не у дома коннетабля. Эх, нет больше одуванчиков.

Темка побрел за околицу. Судя по голосам, княжич Леон резвился на опушке. И точно – мелькали там коричневые с желтым мундиры. Губы сами собой сложились в усмешке: хорошо быть королевским порученцем и княжичем серебряного рода. Как бы ни надувался от злости Леон, а приходится держаться почтительно. Выместить досаду на Бокаре показалось интереснее, чем на одуванчиках, Темка даже прибавил шаг.

Княжич небрежно толкнул плечом солдата и вышел к деревьям.

Связанного пленника – парня вряд ли старше самого княжича Торна – прижали лицом к березе и обыскивали. На зеленом мундире ярко белели аксельбанты. Темка не услышал, как с ним поздоровались, как процедил что-то нехотя Леон – так зашумело в ушах. Ослабли ноги, как в том весеннем лесу, где Марк целился в Митьку, и так же бултыхнулось в желудок сердце.

Пленника ударили, он проехался лицом по березе. Развернули; с ободранной щеки капнула на мундир кровь. В серых глазах не мелькнуло и тени страха. Княжич Дин глянул на Темку в упор и почти сразу же опустил ресницы.

Вот и встретились. Второй раз.

– Княжич Бокар! Вы забыли приказ короля? Или не видите аксельбанты?

Леон чуть шевельнул тяжелыми кулаками. Мог бы взглядом вколотить порученца в землю, от Темки одна макушка осталась бы. Конечно, Бокар знал, что о знатных пленниках нужно докладывать королю или главнокомандующему – но как не хотелось ему расставаться с такой добычей! Когда еще выпадет шанс поизмываться над княжичем, носившим когда-то золотую ленту? Темке казалось, что он видит эти мысли, перекатывающиеся за широким лбом. Леон был похож на одичавшего пса, у которого из пасти вырывают кость. Вот только фантазии у Бокара поболее будет, особенно если над связанным издеваться.

– А коннетабль занят! – влез малек-ординарец и нахально глянул на княжича: что, съел?

Пальцы стиснули рукоять шпаги. Будь тут не Митька – другой, – Темка и тогда не спустил бы дерзость. Вот только сейчас нужно действовать осторожнее. С Леона станется пристрелить Дина «при попытке к бегству». Не знает, дурак, что тогда Темка наплюет на все королевские приказы и вызовет его на дуэль.

– Я сам отведу к коннетаблю, – процедил, глядя, как засыхает на Митькиной щеке кровь.

Переборщил. Вспыхнули глаза Леона: право победителя – доставить пленника главнокомандующему, и титул тут не важен. Дерьмо шакалье! Темка быстро поправился, не давая возразить:

– Я доложу. Сейчас же. А тебе советую обращаться с ним поосторожнее, иначе король будет недоволен.

Развернуться. Даже не взглянуть на пленника, чтобы не заподозрили лишнего интереса. Не взглянуть! Шагнуть раз, другой, оставляя побратима за спиной, рядом с мстительным княжичем Леоном. Темка еще с Южного Зуба помнит, как трудно уходить. Поверил ли Бокар угрозе? Еще шаг, чуть быстрее. Вот и околица. Завернуть за угол – и бегом. Так, чтобы земля летела перед глазами, горели подметки сапог и рвались легкие. Митька! Шакал побери! Митька тут! Живой!

Скрипнуло крыльцо, дверная ручка чуть не вырвалась из гнезда. Темка ввалился в сени, чуть отдышался:

– Капитан Георгий! Мне срочно нужно к коннетаблю! Срочно!

Вскочил адъютант. Темка глубоко вдохнул, усмиряя прерывистое дыхание.

– Мне очень нужно! – шакал побери, в голосе отчаяние пополам со слезами

Мимо ошарашенного капитана – к двери. К счастью, Георгий не остановил.

– Коннетабль Кирилл!

Седой князь оторвался от послания королю. Темка шагнул к столу. Росс-покровитель, помоги!

– Княжич Леоний Бокар взял в плен Эмитрия Дина из рода Орла и собирается допрашивать. – Выпалил на одном дыхании. Лишним было бы что-то добавлять, но рука сама нашарила нож. Клинок с мятежным гербом лег рядом с незаконченным письмом. – Княжич Эмитрий – мой побратим.

Старого коннетабля трудно удивить, вот и сейчас он спокойно отодвинул нож и снова взялся за перо.

– Я хорошо помню княжича Дина. Король Эдвин сам решит его судьбу.

Толстая, матерая крыса влезла в душу: Митька – мятежник, а для них приговор один. Шакал побери, Темка на коленях будет молить Эдвина о милости. Неужели не будет снисхождения княжичу, выросшему на глазах короля? Дернет он Митьку из огня да в полымя. Что страшнее – королевский палач или изобретательный Бокар?

– Возьмешь солдат, – голос коннетабля перебил Темкины отчаянные мысли. – С письмом доставишь и княжича.

Хотя что есть милость короля перед лицом войны? Митька очень много знает.

– Зачем солдат? Дороги не опасны.

То, что не опасны известные дороги, Темка уточнять не стал. У порученцев свои пути – короткие. Коннетабль нетерпеливо качнул пером:

– Возьмешь.

Кровь прилила к щекам:

– Думаете, раз он мой побратим, то я отпущу его?

Дерьмо шакалье! Порученцам нельзя попадать в плен. И на той, и на этой стороне умеют выпытывать секреты. Что же ты делаешь, Создатель!

– Если ты его отпустишь – тебя казнят.

Темка горько усмехнулся: его бы это не остановило.

– Не надо солдат. Даже если я захочу, княжич Эмитрий не согласится. Лучше, если он приедет к королю сам, ну, не под конвоем. Помните, он же хотел ему присягнуть! Я не знаю, как он оказался у князя Дина, но я не верю, что он лгал тогда. Пожалуйста, князь Кирилл, ну дайте ему хоть какой-то шанс.

Коннетабль отложил перо, взял в руки Митькин нож. Орел – преступный герб – был виден четко.

– Не боишься носить?

– Нет! – вскинул Темка подбородок.

– Ну хорошо, – князь протянул нож порученцу. – Можешь не брать солдат. Но Дина – разоружить. Бумагу!

Темка стремительно бросился к столу, подсунул коннетаблю чистый лист. Крупно, ползущими вверх строчками лег приказ.

– Через полчаса зайдешь ко мне вместе с Дином. Видишь ли, Артемий, ты сам вчера вечером привез секретный приказ короля: если Дин-младший появится в наших местах, немедленно отправить его к Эдвину. Не допрашивать, если только сам княжич не захочет сообщить что-либо.

Темка неловко взял бумагу. Но откуда король мог знать? Крыса в душе замерла, принюхиваясь.

* * *

На опушке никого не было.

Темка с силой ударил кулаком по березе. Дурак, ну какой он дурак!!! Только бы Митьку не успели покалечить. Он тогда сам этого Бокара на ломти настругает.

Метался по деревне, как ошпаренный заяц, но никто не видел, куда ушел Леон. Толпились у котлов с завтраком, седлали лошадей, меняли караулы – в суматохе начинавшегося дня на княжича с несколькими солдатами и внимания не обратили. С каждым вопросом, с еще одним осмотренным домом, прочесанным леском утекало время. Мундир взмок от пота, волосы лезли в лицо. «Без дуэли! – скрипел Темка зубами – Так убью!» Перед глазами уже висела багровая пелена, когда он заметил у маленькой избы на окраине малька-ординарца. Тот настороженно следил из-за угла. Одним прыжком Темка перемахнул через плетень и ухватил кинувшегося к окну мальчишку.

– Где Леон?

Взгляд заметался: и сказать не мог, и соврать не имел права. Темка тряхнул за шиворот:

– Тут? В доме?

Полный ненависти взгляд был подтверждением. Темка дернул – заперто.

– Стучи! – он толкнул ординарца к двери. – Ну?!

Тот снова зыркнул через плечо, помедлил, но все-таки ударил негромко кулаком пару раз. Темка скривился: надо было приказать дать условный сигнал, а теперь уже не придраться. С досады оттолкнул мальчишку с крыльца – тот кубарем слетел в лопухи. Крикнул:

– Отпирайте!

Шуршание за дверью. Тихо.

– У меня приказ коннетабля! Ну?!

Нет, не будет рисковать Леон – удовольствие унизить княжича золотого рода стоит дорого, но не дороже благоволения главнокомандующего. Стукнул засов.

Темка рванул дверь, метнулся через полутемные сени, чуть не сбив с ног солдата, ворвался в комнату.

Митькин мундир валялся под порогом, и кто-то успел плюнуть на белые аксельбанты. На середину комнаты выволокли лавку, и сержант держал в руке хлыст. Скоты! Темка оттолкнул Леона с дороги, бросился в угол – там, на полу, между сапогами виднелась светловолосая Митькина голова.

Дин сел, прижимая к переносице ладонь. Из-под пальцев капала на разорванную рубашку кровь. Гора – не меньше Орлиной – свалилась с Темкиных плеч. Не успели! Видно, только начали избивать. А пленник сопротивлялся: мундир стащили, а рубашку снять не смогли. Зато, видно, поизгалялись вдоволь: глаза у Митьки потемнели от ненависти.

Темка вернулся к порогу, подобрал мундир.

– Кто плюнул?

Испуганные взгляды в ответ – и княжич только сейчас ощутил, что стиснул пальцы на рукояти пистолета. Темка вытер плевок о стоящего рядом солдата.

– Вот приказ коннетабля, – бумагу, не глядя, сунул Бокару. Шагнул к Митьке, протянул мундир. Друг натянул поверх разорванной рубахи, выпрямился – и Темке вспомнилась душная спальня в Северном Зубе: по углам комнаты таилась в засаде боль, выползая при каждой перевязке. Она как раз пробовала княжича на зуб, когда вошел Митька, бережно неся мундир с золотыми аксельбантами… – Где его оружие?

– У меня.

Темка глянул внимательно на Леона: нет, не показалось, действительно Бокар предвкушает какую-то гадость.

– Дай сюда.

– Я верну. Если ты, княжич Торн, объяснишь, откуда у предателя короны взялось вот это, – на короткопалую ладонь лег нож в знакомых ножнах. Сохранил Митька!

Показалось лезвие и снова скрылось. Леон растянул в улыбке толстые губы:

– Может, мне тоже стоит сходить к коннетаблю? Как ты заступаешься за Дина! Или одной веревочкой повязаны?

Ах как хочется Леону раскрыть заговор! Выслужиться. А пуще того – чешутся кулаки сбить одним ударом на пол, поставить на колени мальчишку-княжича серебряного рода. Спасибо, Олень-покровитель, что Темка сказал коннетаблю про узы побратимства.

– Вперед, – он усмехнулся, хотя больше хотелось дать в рожу, чтобы не лапал оружие. – Я с удовольствием посмотрю, как ты выставишь себя дураком. Между прочим, князь Кирилл не слишком остался доволен, что ты своевольничаешь с пленным. Жаль, не увижу, какое наказание он тебе придумает.

Леон замялся. Предвкушение сменилось нерешительностью. Темка оглянулся: Митька уже застегнул мундир.

– Княжич Леон, я требую вернуть мне родовое оружие, – он отчеканил слова, положив ладонь на эфес шпаги.

Искушение, ах какое искушение бурлит за широким лбом! Но княжич Бокар не будет рисковать. И так, поди, уже жалеет: припомнит ему князь Кирилл дурость.

– Нож, – Темка протянул руку, вложив в голос как можно больше уверенности. Подумать только, какой-то княжич не геральдического рода посмел забрать кинжал-побратим.

– Да подавись ты!

Если бы Леон швырнул на пол, Темка выхватил бы шпагу, не дожидаясь, пока вооружится противник.

– Радуйся, что король запретил дуэли. – Княжич повесил нож на пояс, подумав со злорадством: не знают они, что у королевского порученца есть клинок с гербом Орла. – Ты на Поле? – он повернулся к Митьке, который слушал разговор безучастно, безвольно уронив руки. Друг отрицательно качнул головой. – Пошли.

Проводили ненавидящими взглядами. Леон и раньше не жаловал княжичей из геральдических родов, Темка сам слышал, как он задирал Марика, чуть ли не плевался вслед. А сейчас Бокар стал настоящим врагом. Из тех, что будут внимательно следить за каждым шагом. И не приведи Создатель оступиться!

Ну и шакал с ним. Вот к коннетаблю уже опаздывают – это да!

– Быстрее!

Митька стрельнул взглядом из-под ресниц и прибавил шаг.

* * *

Князь Кирилл ждал, сидя за столом. Карты, бумаги – все было убрано или слепо смотрело изнанкой. Темка остался стоять у двери. Адъютант ухватил княжича Дина за плечо, подтолкнул на середину комнаты. Темка с тревогой следил за лицом коннетабля, но тот был слишком опытен, чтобы позволить мальчишке разгадать намерения.

– Как умудрился попасть в плен?

– Ехал к королю.

Ох, ни фига себе! Темка не сдержался, расплылся в улыбке. Митька, какой же ты молодец, что решился!

– Князь Дин?

– Уехал вчера ночью.

– Куда?

– Я не знаю. Спасибо Матери-заступнице, я действительно не знаю.

Улыбка замерзла на Темкиных губах. Это не то отречение, которого требовал Эдвин год назад. Это – предательство. Олень-покровитель! Темка чуть не бросился вперед – подхватить, удержать. Но побратиму не требовалась помощь: он стоял прямо, не опустив головы. Вот только голос был чужим, не Митькиным.

– Князь Наш вчера ночью уехал к королю. Все важное я передал с ним.

Так вот откуда знал Эдвин!

– Карту.

Адъютант развернул новую, без пометок.

– Покажешь?

Да что же ты делаешь, Создатель!

– Да.

Прозвучало знакомо, но голос все равно был не Митькин.

С картой княжич работать умел, перо легко касалось бумаги. Закончил быстро.

– Это все.

Рука опустилась, качнулись испачканные чернилами пальцы. Темка вспомнил: так говорил Александер сразу после ампутации.

* * *

– Свернем, – Темка показал еле заметную тропку. – Дальше в горы, лошадям нужно передохнуть. Мы тут обычно останавливаемся. Когда-то здесь жила травница, а сейчас дом заброшен. – Он молол языком, лишь бы не тянулось неловкое молчание.

Митька кивнул, тронул коня.

Тропа вывела к поляне, огороженной высоким забором. Некоторые жерди вывалились и гнили в траве. Из бреши выскочил кудлатый пес, кинулся в ноги Деге.

– Это Полкан. Мы его прикормили, он всегда встречает. И сторож хороший, сразу ясно, есть кто в доме или нет.

Покосившаяся калитка едва не упала, когда Темка тронул створку. Маленький дворик зарос травой. Домишко осел в землю по окна и слепо смотрел на спутников рассохшимися ставнями, заброшенное жилище напоминало старуху с бельмами на глазах. Из маленькой сараюшки – наверное, когда-то травница держала козу, – выскочила толстая серая крыса и скрылась за срубом колодца. Полкан для порядка гавкнул ей вслед и растянулся в тени. Жарко.

Калитку Темка примотал обрывком веревки и отпустил Дегу пастись во дворе. Смирная Митькина кобылка пристроилась рядом.

– Пошли внутрь, – сказал Темка, щурясь от полуденного солнца. Вот печет, как на даррской границе.

Ступеньки уходили в землю, и низкая притолока заставила согнуться. В доме была одна комната, большую часть ее занимали печь и длинный стол. Дальний угол когда-то отгораживала занавеска, но ткань сгнила. Дожди не щадили, щедро поливая сквозь дырявую крышу.

Темка толкнул изнутри ставенку (стекол или того, что заменяло их травнице, тоже давно не было), и в комнате стало светлее. Растопил печь – время к обеду, пора и поесть сообразить. Митька сразу сменил его, пристроился раскалывать березовые полешки и подкармливать огонь. Темка достал из-под лавки ведра, сходил за водой. Нашарил в единственном сухом углу сушеные кустики земляники, порученцы заваривали ее вместо чая. Вытер пыль со стола, с лавок. Он специально искал себе работу. Матерая крыса – побольше той, с которой поленился связываться Полкан, – скребла в душе когтями и била гибким хвостом. Эмитрий Дин – мятежник, и Темка сам везет его в плен. Матерь-заступница, смягчи королевское решение! Темка плохо верил в молитву, которую твердил про себя. Он видел, как казнят предателей. Но ведь это Митька! Может быть, Эдвин вспомнит протянутый на ладонях родовой меч? Или первым всплывет то, что Эмитрий отказался отречься от рода? Помогут те сведения, которые Митька передал через ладдарского летописца, или они не перевесят год на стороне князя Кроха? Увидит король перед собой друга принцессы или мятежника с белыми аксельбантами? Вопросы кружились над Темкиной головой, как вороны над полем битвы.

Закипела вода, пошел по комнате земляничный дух. Тяжелые щербатые кружки наполнились отваром. Сели – получилось, друг против друга. Темка долго смотрел, как всплывают легкие чешуйки листиков, как лопаются пузырьки на поверхности кипятка. Молчание стало невыносимым – и княжич поднял голову. До этого Темка то метался по лагерю, то скакали через лес – и только сейчас он внимательно посмотрел на побратима. А Митька изменился. Все так же пышно лежат светлые волосы, и веснушки все те же – но другой. Жестче. Старше. Больше не похож на домашнего мальчика. И вот этого ледяного спокойствия не было год назад в серых глазах. Темка даже обхватил кружку руками, согревая ладони.

– Я не сбегал из Турлина, – Митька словно дожидался, когда друг закончит его разглядывать. – Глупо звучит, но отец устроил мое похищение. А я не знал.

Крыса у Темки в душе скукожилась и перестала точить когти. Вырвался вздох облегчения. Митька потемнел лицом:

– А ты думал, я обманывал? Сначала был готов принести клятву, а потом…

Темка растерялся. Он верил Митьке, но если все вокруг твердят, что княжич Дин – предатель, если сам видел его с белыми аксельбантами, то трудно не поддаться даже на мгновение и не усомниться. Княжич наклонился к кружке, отчаянно глотнул кипятка – язык ошпарило, обожгло горло.

– Что же, правильно, – все с теми же с интонациями Александера после ампутации сказал Митька. – Я сражался на стороне мятежников. – Он тронул белые аксельбанты пальцами, с которых еще не до конца отмылись чернила коннетабля.

В руках у Темки вдруг родилась тягучая боль, эхом откликнулся конский топот и качнулся потолок, точно крыша фургона. Послышался собственный голос: «Нет, ты мне не друг. Ты мне побратим».

– Возьми. Шпагу и пистолет вернуть не могу, прости. А нож с Оленем – забери.

Лай Полкана заглушил последние слова. Темка одним прыжком очутился у окна. За оградой мелькали всадники в зеленых мундирах с белыми нашивками. Влипли! Олень-покровитель!

Рядом возник Митька. Темка мельком глянул на его лицо с плотно сжатыми губами. Подумалось: хорошо, что Митькин пистолет остался в седельной сумке Поля. Не придется княжичу Дину… Выстрел оборвал мысль, взвизгнул во дворе Полкан. Хоть бы лошадей не перестреляли!

Еще один выстрел расщепил подоконник, Темка отшатнулся, распластался по стене. Присел Митька. Зараза, войдут и перестреляют, как курят! Хотя Дина-младшего вряд ли тронут. Темка бросился на пол под окно, осторожно приподнялся. Двое уже ломились во двор: один в калитку, другой в дыру в заборе. Даже не осторожничают. Ну, идите. Темка прицелился. Есть! В ответ снова выстрелили, теперь треснул наличник. Ах ты, шакальи забавы! Они же специально стреляют мимо! Боятся попасть в княжича Дина. Темка торопливо сбросил мундир, оставшись в рубахе: парой секунд, а все времени больше будет. Хрустнула в руках бумага. Ой, дурак! Письмо коннетабля! Ну уж это вы не получите: рванул печную заслонку, бросил в черно-алую глотку пакет. Уголки приподнялись, занялись огнем. Темка снова припал к окну. Дега, да уйди ты в сторону!

Спасибо капитану Александеру. Вымуштровал Темку, теперь он и мгновения лишнего не истратит на перезарядку пистолета. Еще один готов! В сторону, к другому оконцу. Ах ты, дерьмо шакалье, только ранил. Пригнуться, быстрый взгляд в сторону. Митька стоит в простенке, повернул голову и смотрит во двор. С начала боя друг не разжал губ, не сказал ни слова. Не отвлекаться! Это – потом.

Еще один есть! Что, думали так легко возьмете королевского порученца? Вот вам! Выстрел в ответ, отшатнуться. Тонкое ржание, какой-то жеребячий вскрик. Дега!!! Темка рванулся к окну, и если бы не Митька – подставился бы пуле. Успел, перехватил и притиснул к стене. Тоненькое ржание рвало душу. Темка крутанулся, выдираясь из рук, но Митька только сильнее вжимал в бревна. Снова тот самый жеребячий вскрик – как ножом полоснул. И тишина… комната расплылась перед глазами, Темка торопливо сморгнул слезу. Не время.

– Отпусти.

Митька разжал руки. Темка выглянул в окно. Гады, они же специально так выманивали, отвлекали! Теперь лезут во двор, как тараканы в кормушку. Вот вам! Получайте! Еще! За Дегу, сволочи! Какой-то сумасшедший появился в калитке, прет к дому, пистолет в опущенной руке держит. В горячке боя Темка легко поймал на мушку знакомое лицо… Знакомое? Палец на курке ослаб. Это шел князь Дин.

Оглушающая тишина залила двор. Медленно, точно под водой, Темка повернулся к другу. Белое, окаменевшее лицо. И неожиданно темные веснушки – как въевшиеся в кожу крупинки пороха. Пистолет стал непомерно тяжелым, потянул руку вниз.

Митька повернулся, глянул на Темку. Полметра между ними, глаза в глаза. Оглушающий молчаливый крик: «Не надо!!! Не стреляй!!!»

Плен для королевского порученца – долгая пытка. Умелые палачи не дадут умереть быстро.

Князь Дин – мятежник. Враг. Правая рука князя Кроха.

Но эти веснушки, темные, как порох! Митька молчит; глаза – как тогда, когда Герман достал раскаленный нож. Бьется неслышный крик: не надо!!!

Темка снова поднял руку. Пляшет на мушке пуговица на зеленом мундире. Тверже руку! Чуть выше, туда, где вышит герб. Точно такой же, как на Митькином ноже. Рука не дрожит, палец плавно лег на курок. Как медленно идет князь, словно двор наполнен густой вязкой массой. Митькиного дыхания не слышно. Не поворачиваться.

Ну же, Митька…

Промахнуться в упор почти невозможно. Пуля войдет точно между орлиных крыльев. Не поворачиваться! Темка понял: тянет время. Ждет – Митькиного крика, удара в плечо. Но друг молчит.

Не поворачиваться. Но так – нельзя! Да, в плену – страшная смерть, но это же Митькин отец!

Темка отшатнулся к стене. Вскинул руку, ствол пистолета больно ударил в висок. Зажмурился – не видеть Митькиных пороховых веснушек, не слышать молчаливый крик. Твердость курка под пальцем…

Грохот – Темка распахнул глаза. Дверь ударила в стену, сотрясая избушку, тряхнуло прижавшегося к стене княжича. Выстрел! Обожгло плечо, Темка чуть не выронил пистолет. Князь Дин рванулся через комнату, отшвырнув с пути сына – как только Митька оказался у порога? Темка со всхлипом втянул воздух, снова бросил к виску пульсирующую болью руку. Очень близко мелькнуло лицо князя; ударило по локтю, и палец нажал на курок. Вспышка!

Пистолет со стуком упал на пол. Темка чуть не ткнулся в него носом, не устояв на ногах. От дикой боли хотелось взвыть – с такой силой завернул князь раненую руку. Потекло по виску теплое. Не успел: пулей только оцарапало кожу. Пистолет расплылся перед глазами, качнулся пол – и в этот момент перехватили за плечи, усадили на лавку. Шустрые руки быстро обыскали, отцепили шпагу, вытащили ножи.

Темка зажал рану ладонью. Кажется, просто задело мякоть. Рукав быстро набухал кровью, потекло липкое и теплое между пальцами. Как все глупо вышло. Княжич обвел глазами комнату, полную людей в мундирах с белыми галунами. Митька стоял в шаге от двери, и эти шакальи веснушки все так же казались неестественно темными.

Во рту скопилась горечь. Темка удержался, не сплюнул. Сказал:

– А у тебя умный отец.

Митька дернулся, но промолчал, плотнее стиснул губы.

Громко присвистнул солдат, один из тех, кто обыскивал.

– Князь, – на стол лег нож с гербом Орла.

– Где твой? – повернулся князь к Митьке.

– У меня.

– Дай.

Друг помедлил, но все-таки отстегнул знакомые ножны. Князь ухватил оба ножа, сжал в широкой ладони.

Темку дернули за плечо, понуждая встать. Митька шагнул вперед: