Текст книги "Время Культуры"

От корня Цветаевых-эфронов
Фильм об Ариадне Эфрон на канале КУЛЬТУРА «Ярешила жить»

10.06.12

В этом сентябре прошли сразу две даты, связанные с Цветаевой, – 120-летие самой Марины и 100-летие ее дочери, Ариадны Эфрон.

Фильм об Ариадне (режиссер Сергей Бо-сенко) промелькнул как-то незаметно. А жаль, его стоило посмотреть. Хотя бы для того, чтобы порадоваться: Ариадна Эфрон, при жизни годами ютившаяся в Москве в крошечной десятиметровке тетушки Елизаветы Яковлевны Эфрон (это когда была не в лагере и не в «бессрочной ссылке» в Туруханске), теперь «прописалась» сразу в трех музеях – Московском музее Марины Цветаевой, музее Цветаевой в Болшеве и в Тарусе.

Ариадна Эфрон. Лагерная фотография, 1946-1947

Кроме музейных работников, об Ариадне Сергеевне рассказывают две необыкновенные женщины, самым непосредственным образом с нею связанные.

Это Ирина Емельянова и Руфь Вальбе.

Ирина Емельянова, дочь Ольги Ивинской – возлюбленной Пастернака. Ариадна была дружна с этой «второй семьей» поэта. Когда мать и дочь после смерти Бориса Леонидовича (1960) были отправлены в мордовский лагерь, Ариадна, к тому времени вернувшаяся из Туруханска и прилепившаяся душой к Ирине, стала им изо всех сил помогать – посылать письма, посылки.

Б фильме Ирина Емельянова рассказывает о тяжелой обстановке в семье Эфронов до их отъезда в Советскую Россию: отношения Али с матерью, Мариной Цветаевой, не были благостными, да и Сергей Эфрон какое-то время жил вне семьи. Слушала и думала, как сложна и непредсказуема человеческая душа, как неоднозначно можно трактовать людские поступки. Об Эфроне где-то я читала, что он, будучи советским разведчиком, поселился отдельно от семьи, чтобы не подвергать ее опасности. А отношения Марины и Али… Нет сомнения, что Аля во Франции испытывала материнский «гнет», бунтовала, уходила из дому, открывала на кухне газ, но как же все изменилось, когда она попала в лагерь и там узнала о самоубийстве матери… Видимо, что-то в ней перевернулось.

Ирина Емельянова в лагере, 1961

Руфь Вальбе

В письме к тетке, Анастасии Цветаевой, также находящейся в лагере, Аля пишет о Марине: «… я ее знаю, как будто бы сама родила ее… Я очень прошу Вас, Ася, пережить это тяжелое время, дожить до нашей встречи. Я решила жить во что бы то ни стало. Моя жизнь настолько связана с ее жизнью, что я обязана жить для того, чтобы не умерло, не пропало бесповоротно то ее, то о ней, что я ношу в себе».

О Руфи Вальбе, нареченной дочери Елизаветы Эфрон, публикаторе трехтомника сочинений Ариадны («История жизни, история души»), я уже писала, она дала мне интереснейшее интервью.[1]1
  См. Ирина Чайковская. Спасшаяся от Минотавра. Ариадна Эфрон. Чайка. №№ 11,12, 2009 http://www.chayka.org/node/2337. См. также интервью с Руфью Вальбе. Ирина Чайковская. Вглядеться в поступь рока. Чайка. №№ 16–18, 2009 http://www.chayka.org/node/2438.


[Закрыть] Эта на редкость стойкая женщина рассказывает в фильме, что Аля на допросе в подвалах Лубянки, не выдержав избиений и конвейерных допросов, оклеветала себя и отца, сказав, что оба они работали на французскую разведку.

Дорогие читатели, положа руку на сердце, кто бы из нас не признался в чем угодно, если бы к нему применили «физическое воздействие», а иначе пытки, практиковавшееся в органах с начала Большого Террора. И ведь у арестованных не было даже суда, чтобы на нем отказаться от данных под пытками показаний!

Один из участников фильма, Семен Виленский, говоря об Але и ее безмерной любви к «работнику органов» Самуилу Гуревичу, Муле, охарактеризовал Ариадну Эфрон так: «Это абсолютно несчастная женщина».

И снова начинаю размышлять. Конечно, какое уж тут счастье – 16 лет лагерей и ссылки? Но ведь была же у нее потрясающая любовь (и Муля, приехавший к ней в лагерь и спасший от смерти, фигура далеко не однозначная!), было дело ее жизни – продвижение к читателю стихов Марины Цветаевой, и было собственное творчество – воспоминания о матери, великолепные переводы французских поэтов!

Разве этого мало? Нет, не была Ариадна Эфрон «абсолютно несчастной женщиной».

Всю жизнь Ариадна защищала от нападок и наветов доброе имя своего младшего брата Георгия Эфрона, в 19 лет погибшего на Великой Отечественной войне. Его обвиняли в том, что он стал причиной самоубийства матери в Елабуге, Аля на это отвечала, что именно он, голодный и оборванный, в переполненных вагонах, вез через Среднюю Азию в Москву рукописи Марины, он сохранил их для потомков.

Фильм об Ариадне Эфрон, хотя и повествует о тяжелой судьбе, не ложится камнем на сердце. Ведь сама Ариадна Сергеевна была человеком светлым, веселым, разнообразно и ярко талантливым… перед такими Рок отступает.

Адище войны и мира
12-серийный телефильм Сергея Урсуляка по роману Василия Гроссмана «Жизнь и судьба»

26.10.12

Этот фильм… Давно не видела ничего подобного. Удивляюсь и негодую, когда говорят: не то, у Гроссмана иначе.

Ну, во-первых, другой жанр: там рассказывается, здесь используются иные средства, и не только редкий по сплаву суперреализма и метафорики видеоряд, но и удивительное кино звучание – звук.

Даже просто звук речи, как же он играет! речь героев прерывается, иногда полу слышна, невнятна – и понимаешь, что не в ней дело, ты взгляни в глаза, посмотри на руки, на лица, на эти с трудом двигающиеся губы, уже словно разучившиеся произносить слова…

Штрум – Сергей Маковецкий

Но есть в картине и иные звуки. В нем звучит легкая музыка 30-40-х, смешной сентиментальный фокстрот – под эту трогательную мелодию в занесенном снегом парке объясняются немолодые семейные герои – физик-теоретик Штрум (Сергей Маковецкий) и Марья Ивановна (Анна Михалкова), жена коллеги и друга. А потом на киносеансе под торжествующий гимн советской жизни в исполнении Любови Орловой несчастный Штрум признается любимой в том, что струсил, не выдержал, подписал… Есть в картине еще один звукоряд – он наплывает на нас в самые тяжелые минуты, и эти звуки – чистая мелодия фортепьяно и еще соло гобоя – погружают тебя в самую сердцевину трагедии, звучат таким пронзительным реквиемом, что невозможно удержаться от слез.

Людмила Штрум – Лика Нифонтова

Не знала имени композитора Василия Тонковидова, который наряду с Бахом, Вивальди и Барбером дал музыкальную душу фильму, теперь буду знать.

Что до близости к Гроссману – и здесь я буду на стороне Сергея Урсуляка и автора сценария, покойного Эдуарда Володарского. Естественно, им пришлось иначе сгруппировать сцены, убрать какие-то линии, но главное они сохранили.

Выскажу то, что давно уже хотела сказать в связи с обсуждением романа Гроссмана. Да, в его великом произведении сталинская Россия смотрится как в зеркало в своего врага – фашистскую Германию. Но отнюдь не это главная идея романа.

Если бы было так, не было бы произведения о великой народной победе, случившейся несмотря на бесчеловечную и адскую машину государства, победе, берущей начало с боев за Сталинград. Гроссман пишет не только о сходстве лагерей и тюрем там и здесь. Кстати, кадры с Крымовым, пытаемым на Лубянке, но ею не сломленным, – одни из сильнейших в фильме.

Для меня важнейшая сцена в картине Урсуляка та, где комиссар Крымов разговаривает с «управдомом» Грековым, с горсткой бойцов отбивающим многодневные немецкие атаки (помните, «дом Павлова» в Сталинграде?). Греков воюет не за коммунизм, не за колхозы, он говорит: «Свободу хочу, за нее и воюю». И так все настоящие герои фильма – военные Березкин, Новиков, штатские – Штрум, его жена Людмила и свояченица Женя. Всех их «достали» беззаконие и бесчеловечность государства-молоха.

Все настоящие герои Гроссмана бьются не только с фашистами, но и – так получается само собой – с тем государственным устройством, при котором героя Грекова посмертно объявляют предателем, комиссара Крымова бросают в тюрьму и пытками пытаются вырвать признание в том, чего он не совершал, майора Новикова, задержавшего атаку на 8 минут и тем самым сберегшего жизни солдат, по доносу отправляют на расправу, а гениального физика Штрума пытаются заставить жить по указке партийных боссов… Лагерь этих боссов тоже показан – и он ужасает. Во всех кабинетах и землянках висит портрет усатого вождя. И знаете, когда в один из дней показа фильма я услышала выступление по «Эху Москвы» Дмитрия Быкова, с его призывом поскорее забыть про Сталина, перестать с ним разбираться, я невольно подумала, что «забыть» – первейшее средство повторить все пройденное по новой. Не дай Бог!

Останутся в памяти некоторые сцены: штыковая атака, без слов, под музыку рая.

Под музыку рая идет и сцена, когда все в копоти и саже восставшие из мертвых бойцы команды Грекова снова собираются в «их» доме, там и погибший котенок радистки Кати и сама живая-невредимая Катя, и Толя, погибший в другом месте, но пришедший к старым друзьям и к своей любимой.

Не забудется сцена прощания матери (Лика Нифонтова) и сына (Никита Тезин) перед отправкой на фронт, ничем она не уступит прощанию влюбленных из фильма «Летят журавли», даром что прощаются и там и там через решетку. Вообще материнская тема звучит в этом фильме трагично и мощно. Не забудется мама Толи, оплакивающая сына-солдата, покрывающая своим теплым платком стылую землю, в которую спешно закапывают новых и новых юношей, умерших от ран…

Греков – Сергей Пуспекалис

Не забудется и то, как плачущий Штрум читает последнее письмо – из гетто – его еврейской мамы…

Актриса Нифонтова, играющая жену Штрума, для меня – открытие, как и Полина Агуреева в роли Жени Шапошниковой, как и актер, исполняющий роль Грекова. Чудо, он не играет, он почти не говорит, он только смотрит, и глаза его говорят больше слов…

Штрум – Сергей Маковецкий словно и не перевоплощается, словно родился не очень складным человеком в круглых очках, с наивным и добрым взглядом близоруких глаз, с питерским «что», с гениальными научными идеями и тонкой уязвимой психикой. И еще – евреем в стране, где антисемитизм насаждается сверху. Какие однако эпизоды! Чего стоит баня в чане с кипятком, устроенная по приказу майора Березкина для излечения от воспаления легких!

А безмолвная сцена, когда Крымов (великолепная работа Александра Балуева!) посреди бесконечного многодневного допроса получает свою миску баланды и съедает ее с жадностью, всем телом впитывая в себя варево, единственного друга в этом логове следователей-садистов.

А безмолвные любовные сцены… Вот режиссер, который может снимать не только про войну, но и про любовь!

Наши войска одержали решающую победу под Сталинградом, звучит торжественный голос Левитана.

Но фильм Сергея Урсуляка о великой войне и великой победе кончается мыслью «семейной».

Виктор Павлович Штрум, его жена Людмила и их юная дочь, обняв друг друга, двигаются по комнате под звуки патефона.

И еще кадр – в отпуск к семье в сибирскую деревню приезжает майор Березкин, его счастливая жена и маленькая дочка идут с ним по сельской дороге. Вот оно, пусть недолгое, человеческое счастье!

Уже который день ловлю себя на мысли, что жду продолжения, увы, уже закончившейся «Жизни и судьбы»…

Звезда любви и свободы
О фильме Владимира Мотыля «Звезда пленительного счастья»

6.12.12

Пушкинские строчки дали название этому фильму (Товарищ, верь – взойдет она, звезда пленительного счастья), пушкинские знакомцы, люди пушкинского поколения в нем действуют, пушкинское пророчество вспоминаешь – «братья меч вам отдадут» – когда над головой «государственных преступников»-декабристов ломают шпагу на плацу, пушкинские женщины, среди коих воспетая поэтом Мария Раевская-Волконская – едут в фильме на край света во след мужьям, в безвестность и безнадежность.

Эта картина при своем появлении, в 1975 году, признаюсь, не вызвала у меня таких, как сейчас, бурных чувств и мыслей. Но могу ли я о ней не писать, если вот перед глазами книга с поразившей фразой: «ведь умудрялись и у Пушкина вычленить гражданские мотивы»? Удивительно. Разве не Пушкин автор таких стихов, как «К Чаадаеву», «Вольность», «Деревня», «В Сибирь»? Как умудриться их не увидеть?

Новый модный тренд – развенчать декабристов, сделать Пушкина закоренелым монархистом и государственником, а Николая Первого мудрым и культурным правителем.

Но вот вам фильм Мотыля – и в нем все по-другому, и как верит сердце и говорит разум – в соответствии с истиной. Вот херувимски красивый и иезуитски лукавый Николай (блестящая роль Василия Ливанова) в роскошных апартаментах Зимнего допрашивает цвет дворянства.

– Я могу вас помиловать, – говорит новоиспеченный царь предводителю «бунтовщиков», князю Сергею Волконскому, рассчитывая на то, что князь отречется от заговора.

– В том-то и дело, – отвечает один из первых вельмож царства-государства, – что вы стоите выше закона.

И будущий «Палкин» в ярости кричит: «Заковать в железа! Держать как злодея!».

А я снова вспоминаю Пушкина, его оду «Вольность»: «Владыки, вам венец и трон дает закон, а не природа, стоите выше вы народа, но вечный выше вас закон».

Фильм бешено несется, в этом ему помогает музыка Шварца (чудо-песня о кавалергардах на слова Окуджавы), кадры скачущих всадников, невского ледохода, лодок на реке, карет и телег, едущих по пространству экрана – по бескрайним просторам нашей родины, – карту которой, возможно впервые – в лупу – рассматривают в дворянских семьях, отыскивая далеко на востоке крохотные точки – Иркутск, Петровский завод, Туринск, Читу, Ялуторовск…

Великолепен сценарий Мотыля и Осетинского, сосредоточивший внимание на судьбе трех пар – декабриста князя Сергея Волконского (Олег Стриженов) и его жены Марии (Наталья Бондарчук) декабриста князя Сергея Трубецкого (Алексей Баталов) и его жены Катрин (Ирина Купченко) и декабриста Ивана Анненкова (лучшая роль Игоря Костолевского!) и его возлюбленной, а потом жены Полины Гебль (Эва Шикульска).

Пунктиром, но достоверно и эмоционально показано восстание, генерал Милорадович на коне перед заговорщиками, его страстная речь: опомнитесь, не вы ли били со мной француза? – и мечущийся в толпе растерянный Каховский, не сразу решившийся поднять пистолет.

Анненков и Полина – Костолевский и Шикульска

И казнь пятерых. Стоит посмотреть фильм, чтобы увидеть Рылеева – Янковского. В его Рылееве – в светлом юношеском лице, в живой мимике – ожидание той самой звезды пленительного счастья, да не для себя только – для всего народа России, – звезды, на восход которой есть намек в фильме. Ведь пленительное счастье – не только в свободе, но и в любви – и тот же Пушкин сравнивает ожидание свободы с ожиданием минуты любовного свиданья.

Так вот она – эта минута – была у трех мучеников, обреченных на «каторжные норы».

Сколько говорено, написано о женах декабристов, да только неисчерпаема эта тема.

Потрясает Эва Шикульска, в паре с Костолевским они – порыв, эмоция, страсть.

И еще – безукоризненный французский, ведь француженка Полина Гебль, возлюбленная Ивана Анненкова, сына богатейшей помещицы-самодурки (актерская удача Татьяны Панковой!) не говорила по-русски.

Еще одна француженка, урожденная графиня Лаваль, в замужестве княгиня Екатерина Волконская, в исполнении Купченко – переворачивает душу. Особенно в сценах с гениальным Смоктуновским, иркутским губернатором, препятствующим ее соединению с мужем.

Смоктуновский играет стареющего и одинокого властителя отдаленной провинции, которому, кажется, доставляет садистское удовольствие мучить «бывшую княгиню», ныне несчастную женщину бесконечным ожиданием, а затем перечислением всех тех ужасных «пунктов», на которые она должна согласиться, если хочет продолжить путь. Но Катрин готова даже к кандалам – она протягивает руки – заковывайте, только отпустите туда, в рудник, к мужу. Редкой силы сцена!

Парадокс – фильм о поражении, а смотреть его радостно. Можно даже сказать, что он окрыляет и вселяет веру в будущее, и ловишь себя на том, что губы сами шепчут: «Россия вспрянет ото сна».

О смысле жизни – по Лермонтову-Эфросу

27.07.12

Старый, 1975 года, телевизионный фильм о Печорине.

Анатолий Эфрос сделал телеспектакль по «Княжне Мэри».

Смотрю новыми глазами. Когда-то казалось странным, что герои почти неподвижны, что используются одни крупные планы, что из декораций какие-то столбы, символизирующие деревья, и все происходит под бравурную танцевальную музыку… Все так. Это замысел. И замысел нужно прочесть.

Хотя… вот он воплощенный замысел – Печорин Олега Даля. Он может ничего не говорить – стоит посмотреть в эти пустые глаза, услышать безжизненную интонацию, увидеть движения человека, которому незачем и некуда двигаться – и все поймешь.

Эфрос овеществил ситуацию «утраты жизненных ценностей».

Для героя, которого не играет – проживает – Олег Даль, жизнь – пустая и глупая шутка.

На самом деле. И его реплика в пандан к реплике циника-доктор а, заметившего, что в одно прекрасное утро он умрет, – в один прегадкий вечер я имел не-счастие родиться, – не рисовка, а его истинный взгляд на вещи.

Поняли? Осмыслили? Человек проклинает момент появления на свет.

Ему не хочется жить. Он устал от повторений и не видит ничего впереди. И этот человек молод и полон сил. Как говорил Баратынский: «свой подвиг ты свершила прежде тела, безумная душа». Тело живо, да душа мертва – вот оказия!

Этому поколению дворян не повезло. Больших целей не было. Карьера? Чиновник или служака-военный, типа Максима Максимыча. Любовь? Да как-то и с любовью не складывалось, судя по тому же Печорину… А в жизни были неженатый Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Гончаров, Боткин… Некрасов, женившийся перед смертью на девице из заведения…

Во все времена – тогда и сейчас – человеку важна самореализация.

Судя по всему, николаевское царствование – эпоха между восстанием декабристов и отменой крепостного права – не была для нее, этой самой самореализации, благоприятным временем.

Имею в виду лучших из дворян.

Они выбивались из жизни ранней смертью, как Лермонтов и Белинский, изгонялись из страны, как Герцен и Огарев, эмигрировали – как Тургенев, Жуковский, Вяземский…

В общем были для тогдашнего Российского государства лишними. Лишними, как сегодняшние интеллектуалы, артисты и бизнесмены, не находящие себе применения, скованные в своих движениях в родной стране…

Но вот Грушницкий в исполнении талантливейшего Андрея Миронова (не путать с Евгением!).

У него глаза блестят, он живой, влюбчивый и так радуется даже маленьким подаркам, полученным от жизни, что любо на него глядеть…

И что же? Если Печорин – Даль, в своем желании не жить, сам сознательно играет с судьбой, то с Грушницким-Мироновым играет судьба. Его гибель на дуэли от рук приятеля – при всех дополнительных обстоятельствах – в сущности гибель романтика, заставляющая вспомнить «Куда, куда вы удалились…».

Прекрасна и трогательна Печерникова – княжна Мэри, как всегда драматична и тонка Ольга Яковлева – Вера, но соло в телефильме Эфроса не за ними. Соло – за мужчинами, которые в поединке на шести шагах целятся друг в друга, будто нет у них больше никаких дел в этой жизни. Никаких достойных человека дел…

Софико Чиаурели: она умерла в год русско-грузинской войны

20.05.12

Увидела, что на канале КУЛЬТУРА идет фильм о Софико Чиаурели.

21 мая, Софико исполнилось бы 75 лет.

Родилась в год Большого Террора, умерла – в год войны России с Грузией. А в промежутке между этими зловещими датами – всего-то 70 лет – редкой насыщенности и красоты жизнь.

Очень хороший сделан о ней фильм, только маленький. Мне не хватило. Хотелось слушать ее мягкий низкий голос, слова, произносимые с едва слышным и таким притягательным для русского слуха грузинским акцентом.

Хотелось смотреть на ее лицо, о котором легко сказать лик.

Это лицо, эту стать, этот взгляд словно божественные руки слепили и выпустили в мир – вот вам, наслаждайтесь.

Одно из потрясений моей юности – параджановский фильм «Цвет граната». И главное потрясение – актриса, играющая сразу и «его» и «ее» и еще нескольких героев в этой бессловесной, завораживающей, пахнущей востоком, древностью и стихами на фарси ленте.

Потом выяснилось, что гениальную исполнительницу зовут Софико Чиаурели. Я не верила, что молодая современная актриса может гааксыграть, не верила, что можно быть такой фантастически красивой, не верила, что можно так двигаться и так опускать глаза.

По-моему, для Софико Чиаурели все сценарии были мелки. Она делала фильм одним своим присутствием в кадре – одним взмахом тяжелых ресниц, одной родинкой на щеке, данной ей от природы. В моем сознании ничуть она не уступает ни Анне Маньяни, ни Джульетте Мазине, великим итальянкам, с которыми каким-то образом сопрягается ее дар…

В фильме о Софико звучит суровой красоты грузинский напев в исполнении женского голоса, подхваченного мужскими голосами. Мне не хватило и его. Хотелось, чтобы он продолжал звучать. И вообще очень захотелось в Грузию. Страну столь же притягательную для российского сердца, что и помянутая мною Италия.

Я горюю о том, что Софико Чиаурели нет с нами, единственное, что утешает, что ушла она в марте 2008-го, то есть до войны, развязанной в августе. Показанный сегодня фильм напомнил нам не только о необыкновенной актрисе, но и о теснейших связях с Грузией, которые всегда были у русской культуры. И их не разрушить никакой «политике».