Текст книги "Как называются женщины. Феминитивы: история, устройство, конкуренция"

Глава 12, заключительная
Может ли язык уничтожить неравноправие

Что в итоге? Чего ждать и что делать? Да, мы выяснили, что ответ на вопрос “Являются феминитивы издевательством или новой эпохой русского языка?” лежит за рамками предлагаемой альтернативы. Но осознание их неотъемлемой частью прошлого и отчасти настоящего русского словообразования не проясняет будущего. Стоит ли ждать триумфального возвращения бинарности мужское—женское в мир профессиональных обозначений – или, наоборот, торжества слов-унисекс и обретения ими наконец полноценного грамматического общего рода?

Ну и, несмотря на признание за языком в целом и словообразованием в частности права на свободу и саморегуляцию, все же не обойти и вопрос “Что делать?” – хотя бы потому, что этот вопрос интересует очень многих.

И кассирша, и кассир, или Динамический баланс трендов

• Вряд ли стоит ждать, что в сферу наименований женщин по профессии в обозримое время вернется такое же единообразное царство феминитивов, как в сфере этнонимов. Тренд на унисекс – безусловная реальность. И помимо перечисленных факторов, он ещё и укладывается в так называемую аналитизацию русского языка – упрощенно говоря, тенденцию к снижению роли морфологии, к морфологическому упрощению.

В первую очередь она касается грамматических форм. В Пеньково вместо в Пенькове – вот это она, аналитизация. В одном конкретном месте языка, оказавшемся слабым звеном, форма предложного падежа заменилась на форму именительного-винительного. Стало меньше различий, произошло небольшое упрощение падежной системы существительных среднего рода. “Не хватает семьсот пятьдесят пять рублей” вместо “семисот пятидесяти пяти” – да, это она, аналитизация. У сложных и составных числительных перестают различаться падежи, это упрощение падежной системы числительных. Замена двух слов, кассир и кассирша, на единственное кассир – тоже упрощение, правда, касающееся не грамматических форм, но дериватов, близких к ним по степени регулярности.

Во всех этих изменениях присутствует ключевой момент. Оказывается, что в Пеньково продолжает оставаться понятным. Из контекста ясно, едем ли мы в Пеньково или живем в Пеньково, как раньше жили в Пенькове. Или выбираем главу Пеньково, как раньше выбирали главу Пенькова. Это изменение ещё не завершилось, и на одной странице новостных агрегаторов можно видеть одинаково понятные заголовки “Проверил ход строительства новой школы в Одинцово” и “Новую школу в Одинцове откроют в январе”.

• Ликвидация форм косвенных падежей у топонимов среднего рода в бюрократическом языке и была в каком-то смысле случайностью, но то, что она закрепилась в общенародном языке – не совсем случайность.

Ведь если бы собеседники регулярно не понимали друг друга, такое вряд ли случилось бы. И так же с числительными. Падежи исчезают там, где обойтись без них проще, чем запоминать, как их образовывать. Вбирание в себя словами кассир и руководитель семантики обоих полов во многих случаях тоже не нарушило взаимопонимания. В одних случаях информацию о поле несет контекст: зависимые слова, подлежащее (“Она наш новый руководитель”), имя (“кассир М.В. Петрова”), в других она не является значимой. В крайнем случае можно пояснить аналитической конструкцией: женщина-космонавт Ван Япин. Да, это очень похоже на аналитизацию на словообразовательном уровне: вместо двух разных форм остается одна, а информация передается с помощью контекста или отдельным словом женщина. В первую очередь это, конечно, относится к стилю хоть немного близкому к официальному. Если не при галстуке, то, по крайней мере, не в шлепанцах. Выходит, этот стиль в данном случае более аналитический.

Но это не значит, что любые изменения в русском языке укладываются в эту тенденцию. Вот универбаты типа зачетка, которые мы вспоминали, по сути, направлены в противоположную сторону: вместо словосочетаний минимальная зарплата, домашнее задание, античная литература появляются новые слова, где существительное спрятано в морфологию, в суффикс: минималка, домашка, античка. Но появляются, конечно, только в разговорном языке.

Получается, что неформальный язык менее аналитический (что обозначается термином синтетический). И это действительно так! Наблюдения исследователей русской разговорной (устной) речи ещё с 1970-х показывали, что в ней больше суффиксальных образований, чем в письменном языке (который тогда был почти всегда и более литературным). В том числе больше тех самых феминитивов!

• Дело не только в том, что в неформальной речи просто больше свободы. Разговорная речь может себе позволить сокращать словосочетания до слов (и тем самым увеличивать долю информации, передаваемой формой самих слов), потому что в большей степени рассчитана на осведомленного слушателя – того, кто знает, разделяет общий контекст.

Участник неформальной коммуникации чаще всего свой, и разговорная речь может позволить себе экономную точность. И минималку вместо минимальной зарплаты (все и так понимают), и математичку вместо математика Марьиванны (все и так понимают). В последнем слове в суффикс уже прячется слово женщина. Эта ситуация тоже никуда не денется. Разговорные феминитивы как образовывались, так и будут образовываться.

Новое – то, что идеологическое употребление делает, как ни крути, любые женские названия профессий более приемлемыми единицами. В результате феминитивы, по крайней мере, устоявшиеся или с привычно звучащими финалями, типа космонавтка, водительница, участковая, ученая, вполне могут начать употребляться шире в тех случаях, когда информация о поле все же нужна и из контекста не ясна. Мы видели, что это уже происходит, например, в заголовках СМИ, даже далеких от идеологии феминизма.

То есть итоговая картина будет складываться, как всегда, из суммы разных тенденций, в том числе противонаправленных. И не исключено, что у женщин будет два равно возможных способа обозначения по профессии в зависимости от ситуации, контекста и необходимости.

Помогут ли феминитивы решить проблему видимости женщин?

Есть ли вообще такая проблема?

Удивляет, когда участники и студенты внезапно оказываются девушками? Значит, не очевидно, что так можно назвать женскую группу. Феминитив во мн. ч. легко внесет точность: участницы, студентки. А если в группе и мужчины, и женщины? Одни пишут «волонтерки и волонтеры». Справедливо, но длинно… Более радикальные активистки обозначают смешанные группы просто словами россиянки, волонтерки. То есть мужчин тоже. Хм… Но ведь теперь уже феминитивы утратят семантику пола?

Гендер-гэп как решение?

Третьи заимствуют из немецкого так называемые гендергэпы – гендерные пробелы. Студент_ки, студент_ок, участни_ца, участни_ц… В пробел между основой и женским суффиксом как бы засунуты люди, гендерно не определившиеся. Где здесь мужчины, не совсем понятно. В образцовых примерах часть до пробела выглядит нормальным словом мужского рода: Student_in (нем.), студент_ка. То есть стремление, чтобы запись была логичной, как форма официальных бланков: участник/-ца, просматривается. Эта запись используется не только для смешанных групп, но и в ед.ч., когда пол не определен. И в русском языке шанс на логику есть лишь в этом случае. “Для опроса приглашается студент_ка”. “Для опроса приглашается студент или студентка”. Работает! А что с множественным числом? И косвенными падежами?

Студента и участень как печальный результат

Вообще-то даже в немецком часть слова до пробела часто выглядит странно – хотя бы потому, что у женских и мужских форм могут несколько отличаться основы. Что говорить о русском, где в косвенных падежах пропадают все мужские окончания: студент_кам. Суффикс типа – ник или – ец тоже пропадет: участни_цам, пев_ицам. Если развернуть эти записи, получится бессмыслица: “вручаем дипломы студент и студенткам, участни и участникам, пев и певицам”.

А иногда возникнут забавные монстрики. “Приглашаем студент_ок”. Кого-кого приглашаем? Студент и студенток? Рыб и рыбок? Потеря окончания – ов навязывает слову студент 1-е склонение на – а: студента. “Разыскиваются участни_цы”. Кто-кто? “Участни”? Как слепни?

Сомневаются и внутри движения. “Участни_цы это точно обычное слово? Но ведь должно быть участни_цы_ки?” А небинарная персона Яна Ситникова в журнале Makeout рассуждает: “…автоматический перенос этого нововведения из немецкого в русский может приводить к достаточно странным формам… причудливые формы вроде участни_ц или е_ё [его или её – И. Ф.], где обрубок слова перед подчеркиванием вообще непонятно чего символизирует”. Не поспоришь.

Гендер-слэш как возможный компромисс

Старые добрые формы с “гендер-слэшами” – участник/ца – содержат оба варианта финалей во всех числах и падежах: студенты/ки, студентов/ок, участников/иц и т. п. Гендерно неопределившимся можно отдать дополнительный слэш и пробел в конце. Такая же канцелярщина, как и гендер-гэпы, но хотя бы функциональная.

В других и более типичных случаях невидимости феминитивы вообще ни при чем. Не язык ее создает, и не ему проблему решать. Хотя решить было бы неплохо.

Симптом ожидания мужчины

Какого пола математики Е. Вентцель и Л. Петерсон, астрономы С. Герасименко и П. Шайн[42]42
  Пелагея Федоровна Шайн (1894–1956) открыла астероид Полонию и стала первой в мире женщиной, обнаружившей малую планету. Шайн открыла 19 малых планет и более 150 новых переменных звезд.


[Закрыть], психологи Б. Зейгарник[43]43
  Блюма Вульфовна Зейгарник (1900–1988) – психолог и основоположница отечественной патопсихологии, лауреат Ломоносовской премии I степени, одна из создателей факультета психологии МГУ. Открыла “эффект Зейгарник”.


[Закрыть] и Ш. Бюлер, анестезиолог В. Апгар? Ну или просто Шайн, Вентцель, Шапиро, Седых и т. п. Вопрос может показаться бессмысленным, если бы мы то и дело не “угадывали” пол людей, о чьих открытиях и заслугах читаем или по чьим учебникам занимаемся сами или наши дети. Кавычки при слове “угадывали” – потому что на самом деле ошибались. И такие ошибки случаются в одну сторону. Как в анекдоте: “– Мальчик?” – “Нет!” – “А кто?”

Мы выходим за рамки темы “дайте женщине слово”. Феминитивы здесь ничем не помогут.

Мои дети в младших классах учились математике по замечательному “учебнику Петерсона”, как эта книжка называлась в нашей семье. Называлась довольно долго, несколько лет, пока я случайно не заглянула на последнюю страницу книги и не узнала, что автора зовут Людмила. По совпадению вскоре разразился скандал с изгнанием учебника из перечня рекомендованных Минобрнауки РФ за непатриотичных гномов и фей. Скандал прибавил Людмиле Георгиевне известности. А вот чем бы ей помогли феминитивы? На обложке стоит фамилия автора и инициалы – и всё.

О том же пишет психолог Адриана Имж: “Сравните два высказывания: “Ш. Бюлер описывает пять фаз развития” или “Шарлотта Бюлер описывает пять фаз развития”. Если вы говорите, что разницы нет, то вы даже не представляете, сколько раз эта знаменитая женщина-ученая “меняла пол” в тех случаях, когда ее имя сокращалось до Ш., – потому что ученый по умолчанию “он”.

О том же пишет комментатор под статьей о женщинах-ученых. “ТерВер [теорию вероятностей. – И.Ф.] учили по учебнику Вентцель, думали, жутко умный мужик был, однако…” Однако автором оказалась советский математик, доктор технических наук, профессор Елена Сергеевна Вентцель, родившаяся на окраине империи, в Ревеле, за 10 лет до революции и умершая уже в Москве XXI века. По учебнику Вентцель “Теория вероятностей” училось несколько поколений советских инженеров. А свои повести, романы и пьесы Елена Сергеевна подписывала псевдонимом И. Грекова (от “игрек”). Ее романы “Кафедра”, “Благословите женщину” и “Вдовий пароход” экранизированы (1982, 2003, 2010).

Вот тексты минимальной длины, в которые умещается жизнь ученого наполненная работой, исследованиями, чередой обнаруженных закономерностей: “Физика Ландау – Лифшица”. “Закон Бойля – Мариотта”. “Тервер Вентцель”. “Фазы Бюлер”. Но в последних случаях они превращаются в “Тервер Вентцеля” и “Фазы Бюлера”.

“Пирамида Минто” – принцип подачи информации в деловом общении. Умный мужик Минто при ближайшем рассмотрении окажется Барбарой. Если вы будете искать шкалу Апгар (система быстрой оценки состояния новорожденного), в большинстве подсказок поисковиков будет значиться “шкала Апгара”. А при ближайшем рассмотрении “умный мужик Апгар” окажется Вирджинией.

И так далее. Синдром ожидания мужчины-деятеля все ещё работает, и что нужно сделать, чтобы перестал работать, непонятно.

Хотя вообще-то понятно: писать “Людмила Петерсон” или “Елена Вентцель”, “пирамида Барбары Минто”, как сейчас пишут имена в случае совпадения инициалов двух авторов с одинаковыми фамилиями. Феминитив тут даже вставить некуда. Виноват не язык, а реальные стереотипы, сохраняющиеся в нашем сознании.

Паблик “Феминизм: наглядно” пишет о “чудо-женщине, о которой мало кто знает”: “Софи Жермен – французская математикесса, философиня и механикесса”. Но без мучительных четырех безударных слогов подряд можно обойтись. Язык и так сообщает, что Софи – женщина, а не мужчина. Оригинальный текст в Википедии не менее информативен благодаря имени и роду сказуемого: “Софи Жермен (фр. Marie-Sophie Germain; 1 апреля 1776 – 27 июня 1831) – французский математик, философ и механик. Внесла весомый вклад в дифференциальную геометрию, теорию чисел и механику”.

Что делать с “неудобными” феминитивами?

Вот мы и подобрались к запретной теме – фантазиям на тему, что все-таки делать, если удобного феминитива нет, а употребить его очень хочется.

Именно – неудобными, а не отсутствующими.

• Как мы выяснили, вообще-то на каждую основу есть свой шаблон, практически для каждого обозначения человека феминитив при желании/необходимости образуется. От каждого образуется, да не каждый нравится.

Вот членша вряд ли имеет шанс понравиться. Членка, впрочем, тоже. При этом вопросы “как будет феминитив от член?” реальные люди задают то и дело. Давайте поговорим о таких вот трудных случаях.

И прежде всего вспомним, что даже самые что ни на есть регулярные образования – грамматические формы – могут иметь разное происхождение. Ребенок – дети. Иду – шел. Был – есть. И ничего. Мы относимся к таким формам совершенно нормально.

Откуда же идея, что гораздо менее регулярные единицы должны образовываться от любого слова? Почему не от синонима с тем же значением? Ведь язык – это сплошные исключения. Может, не стоматологиня, а дантистка?

Шофёрша или шофёрка? Водительница!

Фантаст Ефремов, как мы помним, вообще ратовал за шофёриню… Но в феминитиве от слова шофёр нет никакой необходимости, так как у этого слова есть более употребительный синоним с тем самым суффиксом – тель, от которого сейчас женские варианты образуются максимально легко: водитель – водительница.

Творчиха или творица? Создательница!

Заглянув в словари синонимов, мы можем обнаружить уже готовый ряд: создательница, образовательница, основательница, созидательница. В конце концов, если действительно кровь из носу необходим дериват с корнем твор-, в XVIII веке существовал синоним к слову творец – творитель. Феминитив от него образовать легче легкого.

Членша или членка? Участница!

Слово член само по себе не является названием деятеля (как автор, жнец, писатель и т. п.). Исходно это метафора на базе значения “часть тела”. Человек как часть тела общества, организации, аналогично слову глава. Если у вас нет цели подставляться под каламбуры, во многих случаях вполне можно использовать готовые феминитивы от синонимов: участница, сотрудница, активистка.

Директриса – редактриса – модератриса и психиатриса?

Время от времени раздаются предложения приткнуть то туда, то сюда суффикс – иса, до сих пор входивший лишь в состав немногочисленных галлицизмов, начиная с актрисы и заканчивая редактрисой и директрисой. Часть таких заимствований уже стала фактом истории: инспектриса, лектриса (чтица), совсем старые и редкие импровизатриса и даже амбасадрисса. По сути, таким же галлицизмом является и заимствование петровского времени императрица, в котором, однако, суффикс русифицировался, уподобился русскому – ица.

Во всех этих случаях феминитивы образовались ещё во французском языке от основ, заканчивающихся на – eur, причем последняя гласная чередовалась с нулем при образовании феминитива, что перешло и в русский: актёр – актриса, инспектор – инспектриса. А это делает феминитив менее похожим на исходное слово, опять-таки менее прозрачным. Как предлагаемое иногда и совершенно непонятное автриса. Но для длинных основ это не страшно. Редактриса и директриса – это вполне понятно и без последнего – о– (редакт-о-р). Гипотетическое модератриса – тоже. Так же понятны гипотетические образования от основ на – тр, без гласного: педиатриса. Хотя, конечно, этого факта недостаточно, чтобы слова появились. Но вдруг…

Косарка? Косарша? Косарица? А ещё хиппарша и технарша

Закончим наше путешествие в той точке, откуда начали. Как назвать бабушку-косаря?

В Толковом словаре русского языка Дмитрия Ушакова (1935–1940) имеется областное, то есть диалектное, слово косарка. Оно подобно другим феминитивам от слов на ударный – арь: свинарь – свинарка, дикарь – дикарка, почтарь – почтарка, да и глухарь – глухарка (ср. от слов на безударный – арь – аптекарша, библиотекарша). Но феминитивов на – арка немного, часть их устарела, да и косарь уже малоизвестно – если речь не о тысяче рублей. В итоге косарка звучит и выглядит не очень-то понятно. Скорее приходит в голову, что это какая-то птица, как цесарка или казарка.

Интересно, а что там с новыми образованиями на – арь? Старинный суффикс, который уже академик Виноградов в 1930-х годах считал непродуктивным, ожил как экспрессивный: технарь, блатарь, гопарь, хиппарь. И, оказывается, народ создал феминитивы технарша и даже хиппарша. В детективе Александры Марининой: “Она, если так можно выразиться, сумасшедшая технарша. Работала в каком-то закрытом НИИ, разрабатывала спецтехнику”; “Пьяная хиппарша стала наезжать на полицейских, защищая чувака, которого копы паковали” (ВКонтакте). Но тут сами основы для современного человека прозрачнее и однозначнее.

В общем, если цель – историчность, можно назвать ту самую бабушку косаркой, если цель – попасть в актуальный словообразовательный шаблон – косаршей, а если цель – максимальная понятность – косильщицей. От более понятного сегодня косильщик. Все три слова естественны. Заодно теперь ясно, как назвать бабушку-технаря, бабушку-хиппаря, а также бабушек разных других профессий. И не только профессий, конечно.

И с точки зрения лингвистики это замечательно. А с точки зрения жизни?

• К сожалению (или к счастью), язык и жизнь связаны совсем не так однозначно, схематично и просто, как этого кому-то хотелось бы. Мы видели в прошлом сочетание идеального царства феминитивов и куда большего гендерного неравенства, чем во все последующие эпохи. Но это о русском языке и российском обществе в их динамике. А ведь можно сравнить не разные времена, а разные языки и страны, сосуществующие в одном времени. Рейтинг ООН, составленный на основе индекса гендерного равенства, возглавляет Словения, а замыкает арабоязычный Йемен. По иронии судьбы как словенский, так и арабский языки представляют собой феминитивное царство.

Получается, что феминитивы – в гораздо большей степени чисто языковая особенность, чем отражение действительности.

И в русском языке эта особенность весьма интересна для исследователя – именно в силу ее яркого и сложного разнообразия.

Приложение
Женский суффиксарий

Суффиксы животворящие и выдохшиеся

– анк(а)/-янк(а)

Это сращение суффикса – ан– и – ка. Суффикс – ан– регулярно образует названия людей по национальности и месту жительства (этнонимы): волжане, армяне, марсиане, а – ка – стандартный для этнонимов суффикс женскости: волжане – волжанин – волжанка. С помощью – анка/-янка образовано несколько феминитивов-этнонимов: горянка от горец, китаянка от китаец, кореянка от кореец. Очевидно, он заменяет стандартный – ка в результате отталкивания от омонимии с названиями неодушевленных предметов: горка, китайка (популярная хлопковая ткань), корейка (окорок). Еще в нескольких случаях, например гречанка, турчанка, суффикс – анка стал выделяться после того, как утратились варианты этнонимов, от которых они произошли: гречане, турчане. Фонетически и орфографически суффикс полностью идентичен последовательности суффиксов – ан-/-ян- и – ка: в устной речи парные согласные смягчаются перед суффиксом, а на письме после шипящих и “ч” пишется – анка: гречанка, после остальных согласных пишется – янка: горянка. После гласных произносится и пишется я: кореянка.

Суффикс малопродуктивен, редкий.

– есс(а)

Суффикс появился в русском языке в начале XVIII века, в Петровскую эпоху, в составе заимствований душесса (дуцесса) – жена дюка; герцогиня и принцесса. Приток заимствований на – есса продолжался в течение последующих столетий и включал как женские титулы по мужу: баронесса, виконтесса, так и обозначения по деятельности и т. п.: метресса, патронесса, поэтесса, стюардесса, клоунесса. В русском языке суффикс не проявлял продуктивности до начала второй половины XX века, когда появились уже образованные в самом русском языке иронические или шутливые критикесса и адвокатесса. В начале XXI века возникло сетевое и полностью нейтральное френдесса – наверняка, образовалось у нас, а не заимствовалось от забытого friendess. А ещё – субкультурные готесса и квилтесса от заимствованного квилтер – мастер(ица) лоскутного шитья – нейтральные самоназвания. В 2010-е в СМИ в статьях о женщинах-пилотах регулярно употребляется пилотесса, явно тоже образованное в русском языке независимо от устаревшего английского pilotess.

То есть суффикс обрел в последние десятилетия слабую продуктивность. Это неудивительно: ниша для него есть – те самые основы типа пилот, для которых – ка нежелателен из-за омонимии.

– еj(а)

В современном русском языке суффикс выделяется в феминитивах ворожея, швея. Сопоставление их с утраченными швей (это слово приводится в Этимологическом словаре Фасмера) и ворожей (из “Сказки о Коньке-Горбунке” Петра Ершова), а также утраченным казначея при сохранившемся казначей позволяет понять, как образовались эти феминитивы: с помощью простой смены окончаний, как кум – кума, раб – раба. Но устаревшие жнея и плачея – плакальщица, приводимые Далем писея (мастерица писать) и тчея (ткачиха) свидетельствуют, что суффикс – еj(а) образовывал феминитивы и напрямую от глаголов, независимо от мужских коррелятов. Ср. показательную пословицу: “Жена твоя не печея, не швея, а только толчея и мелея”. Слово ищея – истец (от искать) обозначало в московскую эпоху в основном мужчин.

А устаревшие врачея от врач (Даль), келарея от келарь (монахиня и монах, заведовавшие кельями) говорят о том, что суффикс мог выполнять роль и обычного суффикса женскости: образовывать феминитивы от названий деятелей.

Суффикс непродуктивен и редок. Ударение обычно на конце слова: печея.

– ин(я)

В образе красивого и старинного суффикса – иня в сознании носителя современного русского языка объединились два совершенно разных суффикса.

Первый – это древнерусский – ын(и), – ын(я). В XII–XIV веках сочетания звуков гы, кы, хы в древнерусском языке переходили в ги, ки, хи, поэтому теперь этот суффикс существует в двух вариантах:

– ыня – государыня, боярыня, рабыня, гусыня, и – иня после “г”, “к”, “х” – княгиня, инокиня, монахиня, богиня. Большинство дериватов с этим суффиксом утрачены, в частности все этнонимы: туркиня, болгарыня и пр. В поэзии XVIII века как возвышенное употребляется старинное слово другиня; в простонародной речи одного из чеховских персонажей единично появляется слово врагиня.

Второй – суффикс – иня в заимствованных графиня, герцогиня и героиня, от нем. Gräfin и Herzogin, франц. héroïne. Немецкий и французский суффиксы адаптировались в русском языке в виде – иня независимо от предыдущей согласной.

Столетиями, вплоть до середины XX века, суффикс был непродуктивным. Но в 1956 году Евгений Евтушенко в стихотворении “Продукты” употребил, по-видимому, авторский окказионализм геологини (рифма к благими). С этого времени геологиня употребляется в советской прозе, в основном как ироническое. Затем возникают также иронические, разговорные психологиня и филологиня, а в XXI веке – гинекологиня и косметологиня. То есть суффикс стал обслуживать основы на – лог, обретя слабую, но продуктивность. При этом получившиеся феминитивы из-за противоречия архаичных коннотаций суффикса и современных основ часто используются для языковой игры, создания шутливой атмосферы, таким образом, современный суффикс нельзя назвать стилистически нейтральным.

Суффикс мифологизирован фантастом Ефремовым как образующий названия женщин самих по себе (“Юрта Ворона”. 1958). На самом деле исторически мог образовывать именования жен по мужу (княгиня, боярыня, герцогиня).

– ис(а)

Выделяется исключительно в составе заимствований из французского: актриса, директриса, редактриса, устаревшие импровизатриса, инспектриса, лектриса. Феминитивы на – иса соответствуют названиям профессий на – ор, – ёр: редактор, актёр (во французском – eur). В феминитивах исчезает последний гласный основы: актёр – актриса, директор – директриса.

Суффикс непродуктивен, редкий.

– истк(а)

В большинстве слов, заканчивающихся на – истка, этот сегмент является не одним суффиксом, а последовательностью суффикса деятеля – ист и феминтивного – ка: пианист – пианистка, колумнист – колумнистка. Но некоторые феминитивы образованы именно с помощью – истка как единого суффикса. Во второй половине XIX века – стенографистка от стенограф и машинистка (феминитив без пары). С исторической точки зрения имеет смысл выделять этот суффикс в феминитивах, образованных раньше, чем мужской коррелят: суфражистка и феминистка (начало XX века). Кроме того, суффикс образовал несколько более поздних феминитивов от основ на – граф: картографистка и каллиграфистка. См. также новые единичные мизантропистка и мизогинистка. Сочетание ист + ка отличается отсутствием неформальных и любых других нежелательных коннотаций и однозначностью в силу однозначности суффикса – ист (у существительных).

Суффикс малопродуктивен и редок.

– их(а)

Сейчас высокопродуктивен только для новых названий самок животных (кенгуриха и т. п.). В прошлом образовывал просторечные/сниженные/неодобрительные наименования жен по мужу: вориха, дьячиха, купчиха, Кабаниха; эта функция устарела. Согласно исследованиям Юлии Азарх, феминитивная функция суффикса исходно возникла в северных диалектах старорусского языка в XV–XVI веках. Часто воспринимается как грубый, “деревенский”, пренебрежительный, а также суффикс жены, хотя с XVIII века образует и обозначения деятельниц: повариха, шутиха, франтиха, дворничиха, ткачиха, сторожиха, портниха, врачиха, спортивные термины пловчиха, гребчиха, борчиха; чувиха – девушка (арго). Сказочные персонажи: гномиха. Для названий людей малопродуктивен, используется по особым случаям, когда не подходят другие, высокопродуктивные суффиксы: короткие основы (шут, ткач, врач, гном), форма занята (дворница – хозяйка постоялого двора, сторожка – помещение). По мнению Розенталя, на неприятие такого образования, как врачиха, литературным языком могли повлиять ассоциации с названиями животных (зайчиха).

Суффикс ограниченно продуктивный.

– иц(а)

Старинный, некогда самый продуктивный феминитивный суффикс. Образовывал феминитивы:

1) параллельные мужским на – ец от глаголов, прилагательных, словосочетаний: богомолец – богомолица, жнец – жница, чернец – черница, черноризец – черноризица, стихотворец – стихотворица, миротворец – миротворица, продавец – продавица, живописец – живописица, сослуживец – сослуживица, любимец – любимица, счастливец – счастливица, однофамилец – однофамилица и т. п. Как показывает анализ современной речи, в том числе медийной и неформальной (при этом неидеологической), эта модель сохранила потенциал продуктивности, что проявляется в образовании окказионализмов или просто редких феминитивов от мужских коррелятов на – ец: очевидица, первопроходица, выходица и т. п. Такие формы имеются в словарях, но, возможно, в современной речи они создаются заново.

2) от основ на – ер, – арь: царица, докторица (в допетровское время – жена доктора, затем вытеснено феминитивом докторша, по-видимому, из нижненемецкого Doktorsche), золотарица, мастерица. Последнее по времени образование в этом ряду – фельдшерица в XIX веке.

3) раньше суффикс образовывал феминитивы и от некоторых других основ: пророчица от пророк – употреблено ещё в Мстиславовом Евангелии, древнем русском списке Евангелия-апракоса, написанном на рубеже XI–XII веков в Новгороде; бобылица – безземельная женщина (1600), от бобыль – человек, не имеющий своей земли; карлица от заимствованного карлик; еретица от заимствованного еретик (и то и другое – XVII век).

От сращения суффикса – ица с другими суффиксами произошли продуктивные феминитивные суффиксы – ница, – чица, – щица, ср. старое бездель-н-ый – бездель-н-ик – бездель-н-ица и непродуктивный старый суффикс – лица.

Таким образом, суффикс – ица сохранил продуктивность только для образования феминитивов, парных к имеющимся словам на – ец, типа очевидец – очевидица. И эта продуктивность не может быть высокой, потому что от большинства таких основ (богомолец, певец и т. п.) феминитивы уже имеются.

Образования на – ица могли обозначать жен: царица, протопопица.

– ичк(а)

Хотя на – ичка заканчивается множество русских феминитивов: католичка, истеричка, большевичка, медичка, фронтовичка, алкоголичка, физичка и т. п., в большинстве случаев они образованы с помощью суффикса – ка от мужских коррелятов на – ик, заимствованных и исконных: большевик, медик, фронтовик, алкоголик и т. п. А вот меньшинство образовано с помощью возникшего в XIX веке суффикса – ичка.

Первое такое образование – педагогичка, употреблявшееся уже Достоевским. Так называли слушательниц и выпускниц Педагогических курсов и факультетов. Можно предположить, что на возникновение суффикса повлияла не только аналогия с феминитивами на – ичка, особенно медичка от медик (слушательница Высших женских медицинских курсов при Медико-хирургической академии в Петербурге). Возможно, педагогичка – это ещё и сокращение от педагогический, как впоследствии техничка от технический. В начале XX века употреблялось фребеличка – последовательница немецкого педагога Фрёбеля, сформулировавшего идеи дошкольного воспитания, образованное без посредства как мужского коррелята, так и прилагательного. Вскоре возникают астрономичка, географичка, биологичка, затем хирургичка, наконец, пейоративное психичка, в школьном жаргоне – русичка. Новое – мизантропичка.

Суффикс продуктивен в школьном жаргоне, например, экономичка – преподавательница экономики.

Коннотации как суффикса, так и финали – ичка в целом (включая комбинацию ик + ка) имеют определенный негативный оттенок. Она ассоциируется, во-первых, со словами, обозначающими больных теми или иными душевными заболеваниями: истерик – истеричка, алкоголик – алкоголичка, шизофреник – шизофреничка; во-вторых, со школьными феминитивами: математичка, физичка и т. п.; в-третьих, с неодушевленными на – ичка типа анатомичка, косметичка. Наконец, есть пренебрежительное певичка с уменьшительным – ка. Тем не менее есть и вполне нейтральные феминитивы на – ичка, как старые (католичка), так и новые (ролевичка).