Текст книги "Голубая искра"

Лиза вспомнила, как на панихиде по Крымову Леонид сидел в компании незнакомых мужчин с застывшими казенными лицами – не люди, а манекены. И ведь преследовали Лизу тогда от самого ресторана. Кто был в той машине? Может быть, одним из преследователей был сам Леонид.

– Лизонька, что же ты медлишь, – прошептал Арсений. У него были разбиты губы, и слова давались с трудом.

– Сейчас, сейчас, только тихо, они оставили охранника во дворе.

Веревка была грубая, ворсистая, Лиза исколола губы, изранила десны, пытаясь зубами хоть немного ослабить узел, но веревки не поддавались.

* * *

Яков шел по тропинке, указанной в его видениях неведомым провожатым. Рагдай бежал впереди, поминутно останавливаясь, чтобы обнюхать землю или прислушаться. Сзади семенил Черенок, неизвестно зачем увязавшийся за Яковом – скорее всего, из-за своего неуемного любопытства. Яков пытался оставить его в машине, но старик поклялся не шуметь и не мешать, поэтому лишь натужно сопел за спиной у колдуна, который не собирался сбавлять шага ради назойливого дедка. Деревянный мостик давно остался позади, и черный камень они прошли, дальше оставалось только отследить тропинку. Время от времени путники упирались в завалы бурелома, приходилось идти напролом либо обходить, когда было сложно продраться сквозь колючие ветки.

Вдруг Рагдай остановился, напрягся как струна. Впереди чужие, понял Яков и тоже притормозил. До чего же умный пес, не бросился на открытое место, а притаился среди кустов и ждал команды человека.

Яков сделал знак Черенку, чтобы тот замер и не производил никакого шума. Сам осторожно выглянул из зарослей. Тропинка обрывалась у небольшой избушки. Она выглядела необитаемой и заброшенной, но на крыльце сидел мужчина в охотничьей куртке. Он курил, отвлеченно глядя перед собой. Больше поблизости никого не было.

Яков прикидывал несколько минут, как усыпить бдительность охранника, затем жестом подозвал Черенка.

* * *

Похититель, в котором Лиза опознала Леонида, заскучал. Снаружи было уныло и холодно, в сторожку ему идти не хотелось. Можно было растопить там буржуйку, но Лиза могла его узнать, что на данный момент Леониду было невыгодно. Неизвестно, как дальше потекут события. Выгоднее сохранять конспирацию. Раз уж его втравили в похищение людей, то лучше поберечься и позаботиться о себе самому. Он невольно погладил приклад ружья, которое ему выдали для операции. Настоящий владелец, по-видимому, относился к ружью с трепетом: металл сверкал, на деревянной части ни царапинки, ремень из натуральной кожи, с тисненым рисунком и подкладкой из велюра. Знатная вещь! Жалко будет возвращать.

Сам Леонид огнестрельного оружия у себя никогда не держал, охотой не увлекался. Так уж решили сообщники – представиться охотниками, чтобы не вызвать подозрений у местного населения. Сколько ни хоронись, а свидетели обязательно найдутся.

Леонид стиснул кулаки: разве так с самого начала договаривались? Его дело было передавать информацию, а в уголовщину ввязываться он не подряжался. Вот уж влип так влип! Ладно, главное – получить свои деньги и валить из этой страны как можно скорее. С каким удовольствием он пошлет ко всем чертям постылую кривляку Аннет. Ишь, имечко и то с вывертом, нет чтобы просто назваться Анной, ей надо во всем подчеркнуть свою исключительность, изломалась вся, манерная кукла. Он вспомнил запах сигарет Аннет с характерной мускатной отдушкой и весь передернулся. У нее и духи были такие, мускатные. Ничего омерзительнее невозможно себе представить. Впрочем, это касалось всего, из чего складывался облик Аннет.

Леонид настолько ее ненавидел после трех лет рабства, что твердо решил: если он попадется по ее милости в руки правосудия, то жестоко поквитается с Аннет. Терять ему будет нечего…

Ганжа достал из голенища сапога большой охотничий нож, который, в отличие от ружья, был его собственностью. Леонид сам выбирал его в магазине. Нож был острый, с клинком из дамасской стали; рукоять из карельской березы уютно ложилась в ладонь. Наверное, удобно таким разделывать дичь, жаль, по-настоящему охотиться не приходилось.

Леонид стал метать нож в ствол дерева, чтобы чем-то себя занять, заодно согреться. Он любил метать нож в мишень, часто развлекался таким образом и даже весьма преуспел в точности попадания. Хоть в чем-то преуспел…

Мысли об Аннет не отпускали его, может быть, от этого нож каждый раз летел стремительнее и вонзался в дерево все глубже.

А ведь поначалу Ганжа серьезно увлекся этой яркой женщиной. Она была старше Леонида, опекала его с материнской заботой, делала ему дорогие подарки, предусматривала все его желания. Ему льстило, что красивая обеспеченная женщина, удачливая бизнесвумен души не чает в нем – бедном научном сотруднике, который никаких высот в науке пока не взял, состояния не сколотил, вниманием женского пола не был избалован. Он стыдился своей бедности, считал себя неудачником до тех пор, пока не повстречался с Аннет. Ее обожание приписал своим достоинствам – уму, который она превозносила, обаянию и своей мужской сексуальности. Он сразу вырос в собственных глазах.

С ней он поверил, что сможет взять судьбу за рога, пусть даже используя женщину. Мало ли мужчин устраивают жизнь с помощью женщин? А если учесть, что он искренне увлекся этой сочной, зрелой Мессалиной, то намерения его нельзя было назвать низкими. То, что она лжива, распутна, властолюбива, что сама использовала его в своих целях, он узнал много позже. Для него это быт страшный удар. Он почувствовал себя обманутым и жалким. Все ее признания были ложью, страсть – игрой. Она так прямо ему и сказала. Выплеснула все в лицо – нагло, издевательски, не стесняясь в выражениях. Ей надоело играть роль влюбленной самоотверженной благодетельницы, он быт уже у нее в руках, повязан полностью собственной глупостью. Она сохранила всю личную переписку с ним, припрятала тщательно компромат, чтобы иметь возможность его шантажировать и получать от него все, что нужно, не прибегая больше к одурачиванию самонадеянного мальчишки.

Дальше началось самое страшное: он возненавидел Аннет, но ей было мало его повиновения как доносчика. Ничуть не скрывая своего презрения, она заставляла его по-прежнему заниматься с ней сексом, но так, что он каждый раз чувствовал себя оплеванным. А ей было все равно, что он чувствовал, ей хотелось рабства, подчинения, глумления, доходящего до садизма. Он познал всю глубину развращенности этой женщины; разнузданному воображению ее не было предела, как не было предела жестокости. Особенно она наслаждалась, когда сильнее унижала его…

Леонид сел на крыльцо, закурил, оставив нож торчать в дереве. Рука с сигаретой дрожала, воспоминания терзали его.

Да, он был трусом все это время, тряпкой, подстилкой, но теперь этому пришел конец. Партия сыграна, грядет развязка. Эта подлюга и денег бы ему не отдала, если бы он не подловил ее в последний момент. Леониду хватило ума и терпения выследить Аннет и записать ее переговоры с киллером по устранению Крымова. Вот когда она впервые растеряла свою надменную самоуверенность. Даже задаток Леониду выплатила. Забеспокоилась, гадина. То ли еще будет. Он заставит корчиться эту ехидну. Она заплатит за каждую минуту его позора.

Поток мыслей Леонида резко прервался, потому что на лужайку перед домом вышел старичок с палкой и узелком за спиной. На нем был кургузый пиджачишко, надетый прямо на майку, на ногах – резиновые сапоги.

Леонид вскочил и пошел старику навстречу. Винтовку пока не снял с плеча, зачем напрасно пугать бедолагу, и без того на ногах еле держится. И за каким чертом ледащий старикашка потащился в лес?

Дед меж тем, завидев незнакомца, скинул узел с плеча и сел на пень. Снял фуражку, отер лоб.

– Привет, браток. У тебя, видать, закурить есть. Я за версту дым учуял. Одолжи сигаретку, будь другом. Я вот здесь посижу, отдохну маленько и дальше пойду. – Старик оглядел Леонида. – Ты кто, охотник? Это дело правильное. Эх, годы мои не те, а то бы и я пострелял с превеликим удовольствием.

Леонид протянул ему сигарету:

– Сам-то что забыл в лесу? По грибы вроде не сезон уже. Что в мешке несешь?

Дед по-стариковски затрясся беззвучным смехом, потом закашлялся от дыма.

– Наше дело простое. Шишек вот набрал. Для самовара. Бабка моя на шишках чай уважает. Надо не надо – меня в лес гоняет, да проверяет потом, чтоб шишки самые отборные были да сухие. Ружьишко у тебя ничего, двадцатый калибр, верно? Я в лучшие годы из такого белку в глаз бил. Эх, времечко было золотое.

– Так уж и в глаз! – заинтересовался Леонид. – Все вы, деревенские, хвастуны. Если белку, то в глаз, если рыба, то вот такая. – Он развел руки в стороны.

– Да я и щас могу, подумаешь, велика наука, – пожал плечами дед. – Ты не смотри, что меня ноги не держат, зрение покамест на месте. Вон на верхушке пичуга сидит, давай ружье, враз собью, с одного выстрела.

– Иди ты! – откровенно засмеялся Леонид. – Трепач ты, папаша, я и то отсюда не попаду.

– Так спытай меня, раз не веришь. Всего-то дедов. Я лучшим охотником в округе был, кого хошь спроси. Давай ружье, покажу вам, городским, класс.

– Ну держи, – все еще недоверчиво сказал Леонид, протягивая деду ружье. – Но только один выстрел! Как обещал. Больше уже неинтересно.

– Зачем больше? Хватит и одного. – Дед взял ружье, откинул ствол и проверил патронник. Убедившись, что ружье заряжено, прицелился в птицу на дереве, но вдруг резко обернулся и наставил дуло на Леонида. – А как с такого расстояния? Уж точно не промахнусь. Схватишь пулю аккурат в лоб!

– Ты что, старик, не шути так, – отшатнулся Леонид. – Сдурел совсем!

– Руки вверх! – страшным голосом заорал Черенок. – Богом клянусь, шлепну, глазом не моргну!

Леонид поднял руки, попятился. Откуда взялся этот полоумный старик? Еще и правда выстрелит. То, что дело обстоит гораздо хуже, чем причуды старого маразматика, Леонид понял, когда из лесу вышла громадная немецкая овчарка и заняла позицию рядом с дедом. Дуло ружья перед глазами и оскаленные клыки – какие уж тут игры! Леонид застыл, боялся пошевелиться, глядя, как вздыбилась шерсть на загривке у пса.

– Правильно, замри, парень! – раздался у него за спиной чей-то голос, но Леонид побоялся даже голову повернуть. – Не старик, так пес тебе кишки выпустит. Будешь вести себя смирно, может, пронесет.

Черенок хитро подмигнул Якову, донельзя довольный удивительным приключением, осветившим его монотонную стариковскую жизнь. Каково это – держать на мушке настоящего преступника! Жаль, сфотографировать некому героического деда. Да хоть бабе Марфе похвастаться, пусть знает, с кем соседствует. А шишки преподнесет ей как трофей. Насчет шишек он сам сообразил, стянул с себя рубашку, связал мешком и шишками набил. Вполне правдоподобно получилось.

Яков поспешил в сторожку, вышиб ногой ветхую дверь. Лиза и Арсений все еще лежали на полу. Лизе не удалось пока ослабить веревки – пленников вязали на совесть, похитители знали свое дело.

При виде Якова Лиза радостно вскрикнула. Лицо ее было испачкано пылью и кровью Арсения, тот выглядел намного хуже – один глаз заплыл, на щеке багровый синяк, тело в кровоподтеках и ссадинах.

Яков вытащил нож и начал резать веревки. Сначала освободил Лизу. Оказалось, что руки ее в плачевном состоянии, она едва могла пошевелить пальцами.

– Как ты нас нашел, Яша? Здесь, кажется, какое-то глухое место. Я не представляю, где мы.

– Надо быстро уходить отсюда. – Яков трудился теперь над путами Арсения. – Все разговоры оставим на потом. Вставай, Лиза, некогда рассиживаться. Захвати веревки, пригодятся. Иди во двор, там Черенок с Рагдаем одного молодчика стерегут.

Лиза с трудом поднялась, затекшие ноги плохо ее слушались, но пошла потихоньку к порогу, спустилась по ступенькам, держась за перила. Обошла Леонида и заглянула ему в лицо.

– Ну и мразь же ты! Притворялся влюбленным, а сам шпионил. Крымова ваша шайка убила? Ничего, с тобой суд разберется, за все ответишь, и за Арсения тоже! Наверное, легко бить связанного человека ногами по лицу? Подлец ты и подонок, младший научный сотрудник!

Тот ответил ей злобным взглядом. Вид у него был затравленный. Он шнырял глазами по сторонам. Видимо, искал выход из ситуации, только придумать ничего не успел: подошел Яков и связал его так же, как были до того связаны похищенные. Леонида бросили в сторожке, Яков сказал ему на прощание:

– Некогда с тобой возиться, а жаль! Шлепнуть бы здесь и в лесу закопать, никто ведь не найдет. Аннет, воспитание не позволяет. Придется с тобой по закону. Если до этого подельники тебя сами не шлепнут. Бывай пока.

Он задержался еще на миг, потому что уловил какое-то дуновение, то ли птица пролетела, то ли зверь в лесу пробежал – колыхнулись ветки, мелькнула тень.

– Спасибо, брат, – сказал Яков, обращаясь неизвестно к кому, невидимому в чаще. – Храни тебя Господь!

Леонид остался один, точь-в-точь в том же положении, в каком пребывали еще полчаса назад пленники, – на полу, связанный по рукам и ногам, взбешенный и растерянный. Он лежал некоторое время без движения, чтобы собраться с мыслями.

Прежде всего надо успокоиться. Привести в порядок мысли, сердце, дыхание. Потом постараться освободиться. Он перевернулся на бок и пошевелил кистями рук. В отличие от бандитов Яков и Черенок не имели опыта связывания людей. Накрутили кое-как веревки и узлы толком не затянули. Совсем скоро Леониду удалось вытащить одну руку из петель. Отчаянно бранясь, он справился с веревками на ногах и выскочил из проклятого домишка.

Леонид побежал к дереву, в которое метал нож. Слава богу, нож они не заметили. Леонид с усилием выдернул клинок из ствола. Теперь, когда он без ружья, крепкая сталь, острый клинок могут пригодиться. Не то что пес, волк не сунется. Прочь из этого гиблого места! Надо выбраться из леса, добраться до разрушенной церкви, успеть предупредить своих, пока сбежавшие не вызвали полицию. Эх, послать бы все к чертям собачьим вместе с Аннет, но деньги, деньги!.. Пусть заплатит ему, как обещала. Он свою часть работы выполнил, слил вовремя необходимую информацию, а на большее не договаривался. Они решили повязать его полностью, заставили участвовать в похищении, даже бить этого несчастного математика, но теперь пусть сами расхлебывают, раз вышел прокол. Дальше Леониду с ними не по пути. Будут, конечно, обвинять его в том, что не смог уберечь пленных. Надо сочинить историю похлеще, сказать, что на него напали десять человек, свидетелей-то нет.

Он осторожно шел по еле заметной тропе, опасаясь сбиться с пути. Не хватало еще заблудиться! Где-то поблизости начинается Великая Саврасова топь – самое гиблое место между двумя деревнями. Говорят, топь людей заманивает, в военные лихие годы в ней целые отряды пропадали, да и теперь нет-нет, да и поглотит то скот, то несведущего путника. Саврасова топь коварна и обманчива.

Леонид пробирался сквозь лес, пугливо присматриваясь к каждому кустику. Последнее время беды преследуют его. А все началось с этой продажной твари Аннет. Ох, как он ее ненавидел! До дрожи. Да, у него были амбиции, но преступником он становиться не собирался. Это она втянула его в уголовщину. Сначала заставила заниматься шпионажем, затем по ее милости он скатился до элементарного бандитизма. Ей захотелось втоптать его в ту же грязь, какой была она сама.

Она жаждала разложения всего, что ее окружало, чтобы чувствовать себя в своей среде. Так не лучше ли отправить ее на съедение червям? Там ей самое место.

Леонид сжал крепче рукоять ножа. К счастью, он не сбился с пути. Вот черный камень, а дальше будет мост. Оттуда до шоссе рукой подать. Хорошо, что удалось запомнить дорогу, когда мужики волокли в сторожку Лизу с ее хахалем. Надо было куда-то припрятать сладкую парочку на время, пока не расколются. А где еще схорониться в этакой глухомани? Церковь и сторожку ему Гена показал – местный водитель грузовика-автолавки. Проявил рвение для ознакомления мнимого историка-краеведа с окрестностями села Острюхина. Даже овраг показал, где, по преданию, церковников расстреливали.

Пришлось ходить за ним с умным видом и записывать в блокнот всякую ерунду.

А дальше нагрянули молодчики Аннет, вернее, Аннет быта частью их, как понял впоследствии Леонид. Все они служили одним хозяевам – тем, кто собирался воспользоваться открытием Крымова. Дело у них было поставлено широко, даже в местном НИИ нашелся осведомитель, они распространили свои щупальца повсюду, где еще теплилась научная жизнь. Уже через месяц стало известно местонахождение Щербининой. Сначала хотели взять ее в доме тетки, но там оказались лишние люди, вышло бы слишком много шума. Ребята и так были вынуждены пристукнуть старика из крайнего дома – вылез не вовремя, да еще решил убедиться, что чужие ему не мерещатся.

Пришлось подбираться к Щербининой с другой стороны. Трудно поверить, но ее угораздило связаться с известным математиком. Арсений Кравцов сам давно находился под опекой, хоть об этом не догадывался.

Глупые птенчики решили поиграть в любовь. О сердечной привязанности Щербининой, весьма кстати сделавшей ее уязвимой, было доложено в сжатые сроки. Впрочем, пока что голубкам удалось ускользнуть, но Леонида это не касается. Не его забота. Главное сейчас – добраться до Аннет. До остальных ему дела нет. Она одна ответит по счетам.

* * *

Элла Леонидовна с ночи мучилась животом. Съела лишнего за обедом, да еще позволила себе бокал красного вина. Не следовало ей увлекаться едой, за болтовней с гостями не замечаешь, как пустеет тарелка. Галина тоже жаловалась за вечерним чаем – нарушила все нормы, лишь девушки продемонстрировали здоровый аппетит, оценив по достоинству вкус Дусиного яблочного пирога.

Элла Леонидовна проснулась рано, вновь ощутив спазмы в кишечнике. В качестве еды она не сомневалась – Дуся готовила на совесть, к тому же Элла Леонидовна лично каждый день проверяла холодильник и все, что потеряло свежесть, без сожаления выкидывала.

Она проглотила таблетку имодиума, полежала еще, прислушиваясь к процессам внутри себя, затем решила, что можно вставать.

В доме не слышно было ни малейшего движения. Гости ночевали в спальнях на втором этаже и, по-видимому, еще крепко спали.

Элла Леонидовна накинула на плечи шаль и выглянула в сад. Зевая и вытягивая поочередно задние лапы, подошел Скайуокер. Элла Леонидовна спустилась с крыльца: надо было загнать собак в их жилище, пусть отсыпаются, потом приедет Арсений и поведет их гулять в лес.

Она позвала Рагдая, но тот на зов не явился. Спит, должно быть, подумала Элла Леонидовна. К ее удивлению, Рагдая в пристройке не оказалось. Элла Леонидовна прошлась по дорожкам, окликая овчарку вполголоса, чтобы не разбудить раньше времени гостей. Звать громко не было нужды, у Рагдая был отличный слух. Но собаки не было нигде. Элла Леонидовна забеспокоилась: не случилось ли с ним чего. У знакомых недавно подохла собака, совершенно неожиданно, без видимой причины. Нашли мертвой на полу.

Кто их разберет, этих собак. А то еще травят четвероногих добрые люди. Ядовитый фарш разбрасывают. Правда, здесь не город, догхантеров до сих пор не водилось, но сумасшедшие есть везде.

– Скаюшка, где Рагдай? – прибегла к последнему средству Элла Леонидовна.

Белый пес с готовностью побежал к воротам и встал у калитки. Оглянулся на хозяйку и завилял пушистым хвостом.

– Что за дела? Ушел? Да как же это?! – Элла Леонидовна толкнула калитку. – Дверь на замке. Ничего не понимаю.

Она отперла железную дверь и с опаской выглянула наружу. На дороге перед воротами стоял незнакомый старичок, у его ног сидел Рагдай. Оба смотрели на Эллу Леонидовну так, как будто давно ждали, когда им откроют дверь. Старик был самый обыкновенный – хлипкий, с седой щетиной мужичонка, каких приезжий в деревне друг от друга не отличит. Одно настораживало – в руке дедок держал ружье, прикладом в землю; в первый момент Элле Леонидовне показалось, что это трость.

Старик снял фуражку:

– Приветствую, хозяйка. Собачка ваша в деревню прибежала, всех наших дворняг переполошила. Мы, грешным делом, думали, что волк из лесу пожаловал, по первости за ружья схватились. Добро, Дуся признала вашего песика.

– Бог ты мой, как он выбрался?! Ума не приложу. Иди сюда, проказник. Приедет хозяин, он тебе задаст.

Рагдай не сдвинулся с места.

– Ко мне, говорю! – вспылила Элла Леонидовна. – Пошел на место, живо!

Пес зевнул и отвернул морду, равнодушно глядя в сторону.

Элла Леонидовна оторопела от такого демонстративного пренебрежения.

– Это что такое? – Она выбралась на дорогу и шагнула к собаке. – Иди ко мне, сейчас же!

– Дык… как вам сказать… – вмешался дед, почесывая затылок. – Он хучь и животное, тоже свое разумение имеет. Кобель ить как думает: добрый дедушка меня нашел и домой привел, надобно теперича его наградить. Пес себя уважает, о как! Уж и вы, хозяюшка, старика уважьте. Шутка ли, столько верст отмахать, чтоб собачку вашу в целости домой доставить.

– Да он сам кого угодно доставит! – возмутилась Элла Леонидовна. – Ты мне зубы не заговаривай. Добрый дедушка!.. Ты, может, сам его выкрал, а теперь награду требуешь. Отдай собаку!

– А я его не держу, пусть идет, – обиделся дед.

Он поднял ружье и закинул ремень на плечо. Повернулся, чтобы уйти. Не вышло срубить деньжат с жадины. Такие буржуи от себя копейку не оторвут.

Ну да ладно. Наказ Якова Черенок выполнил, сдал Рагдая с рук на руки, чтобы паники не случилось у мамаши Кравцовой из-за отсутствия пса, чтобы не бросилась она искать заодно Арсения.

Черенок побрел по дороге, как вдруг его окликнул мужской голос:

– Постой, отец, вернись на минутку!

Черенок и Элла Леонидовна обернулись и увидели Игоря. Черенок встретился с Крапивиным впервые, но сообразил, что это кто-то из гостей, – Яков предупреждал, что хозяйка в доме не одна.

Игорь подошел к деду, достал пятисотрублевую купюру из кармана.

– Вот, держи за труды. Заслужил. Друг мой Сеня в Рагдае души не чает. Как зовут-то тебя, отец?

– На деревне Черенком кличут. Благодарствую, уважили, – поклонился тот.

Дед радовался: аж на пятьсот рублей разжился! Мужик не поскупился, в отличие от вздорной мадамы. Растрогался Черенок, руку пожал благодетелю. Тот не торопился старика отпускать.

– Хорошее ружье у тебя, отец. Ты что же, до сих пор охотишься?

– Да нет, какое там… – махнул рукой Черенок. – Так, для виду взял, для острастки. Мало ли что. Места здесь глухие, с ружьецом завсегда спокойнее.

– Классная вещь! А ты щеголь, папаша, ремень-то каков – тисненый, кожаный! Сам выбирал или посоветовал кто?

Дед замялся, неловко хихикнул, забормотал быстро, отступая в сторону шоссе:

– Я это… пойду уже. Бывайте, люди добрые. Мне еще добираться далече, не успеешь оглянуться, темнеть начнет.

– Да подожди ты! – шагнул к Черенку Игорь. – Дай ружье посмотреть. Как любителю. Я в них толк знаю.

Но упрямый старик ускорил шаг. А тут почему-то Рагдай встал у Игоря на пути, оскалился, зарычал. Не оценил награды за свое спасение и определенно загонял Игоря в усадьбу. Даже Элла Леонидовна испугалась: не стоит сердить пса, посоветовала она, не поймешь, что у него на уме, один только Арсений с ним справляется.

– Бывай, бывай, старче, – процедил сквозь зубы Игорь вслед Черенку и торопливо пошел обратно в дом.

Поднявшись в отведенную ему спальню, достал сотовый телефон и попробовал позвонить. Сеть пропадала. Игорь выругался и снова побежал в сад, за дом, чтобы не привлекать к себе внимания.

Набрал номер – на другом конце пошли гудки, потом автомат любезно сообщил, что номер не отвечает. Тогда Игорь набрал другой номер.

– Что у вас там происходит? – сразу зашипел он в трубку. – Тут приперся какой-то старикан с моим собственным ружьем на плече. Я его Леньке Ганже давал. Где этот охламон? Телефон его не отвечает… Что?! Оставили сторожить? А ружье – у деда из ближайшей деревни! Это как, я вас спрашиваю! Вы меня под монастырь подвести решили? Не вернете ружье, я всех сдам, имейте в виду. В благородство играть не намерен.

Он с силой нажал на отбой, в гневе раздувая щеки.

– Дуболомы! Все завалили как пить дать. Не знают, где у них левая нога.

Телефон зазвонил.

– Что еще?! – закричал Игорь в трубку. – Кого? Старика? Черенок его зовут! Вы не забудьте, как вас зовут и для чего вы здесь околачиваетесь! Черт бы вас всех побрал!

Он раздраженно сунул телефон в карман и направился к своей машине.

– Скоты! – продолжал он бормотать по дороге. – А я-то какой идиот! Отдал зарегистрированное оружие. Обещали, что возьмут только для антуража, охотников из себя корчили, а сами лохи хреновы.

Он открыл ворота и сел в машину.

– Игорь, Игорь, куда же вы?! – наперебой закричали сестры Таисия и Валерия, грациозно сбегая по ступенькам.

– Тьфу, только вас мне сейчас не хватало, кривляки чертовы! – ругнулся Игорь, но все же нашел в себе силы, высунулся из окна с кисло-любезной миной. – Прошу прощения, срочный вызов. Увидимся в городе. Таечка?.. – Он многозначительно улыбнулся старшей и нажал на газ.

Может, удастся догнать старика, думал он, вцепившись в руль. Надеяться на парней не приходится. На самом деле им, конечно, было плевать на то, что ружье меченое, а если пораскинуть мозгами, то сей факт им даже на руку. У них стиль такой – всех держать на привязи, на всех иметь компромат. Сами-то хладнокровные головорезы, достаточно на них посмотреть. Кого теперь винить? Как говорится, сам дурак! Вообразил, что можно остаться в белых перчатках, связавшись с отморозками.

Эх, не удалось попросту отнять у старика ружье. Избавился бы от улики – самое главное, а деда бы припугнул или подкупил. Придумал бы что-нибудь. Если бы не проклятый Рагдай!.. Он Игоря никогда не любил. Мерзкая псина. При любой попытке задружиться смотрел на Игоря одним глазом, всей своей мордой выражая презрение. Чтобы какой-то блохастый кобель позволял себе такое! Ничего, представится случай, Игорь посчитается с зарвавшейся тварью…

На дороге было пустынно. Скорее всего, дед нырнул в лес, ему что – все тропинки наверняка знает. Надо заехать в Вольшанки. Игорь ругал себя последними словами. Кретин! Не спросил даже, какая деревня. Может быть, старик пришел из Острюхина. Хотя идти оттуда долго, но нельзя отметать и этот вариант.

Леонид добрался до заброшенного храма довольно быстро – очень торопился, почти бежал. Удивительно, но путь к руинам он нашел без затруднений, так как в прошлый раз запомнил ориентиры; для несведущего человека храм был надежно сокрыт – обветшалые стены выступали из зарослей внезапно, сквозь густую поросль строение было не разглядеть, будто не было ничего рукотворного в сплошном царстве дремучего леса.

Но теперь Леонид еще на подходе услышал голоса. В храме, под дырявой кровлей, все еще сохранилась отличная акустика. Громкие раздраженные голоса находившихся внутри людей гулко разносились под уцелевшими сводами. Среди мужских голосов выделялся женский.

Так и есть, Анька с ними, злобно обрадовался Леонид. Но присутствие остальных ему было невыгодно. Как бы поговорить с ней без свидетелей? Лучше затаиться и подождать удобного момента.

Леонид заглянул в пролом, зиявший в стене. Аннет стояла посреди зала с зажженной сигаретой в руке. На ней был элегантный плащ, шею и плечи прикрывал легкий длинный шарф. Мужчины за ее спиной яростно спорили. Впечатление было такое, что она отвернулась и больше не хотела принимать участия в общем разговоре.

Леонид следил за ней с отчаянной надеждой. «Ну, выйди, выйди наружу!» – заклинал мысленно. Он не слушал, о чем говорили мужчины, их голоса сливались в сплошной раскатистый гвалт.

Аннет словно услышала его настойчивый призыв, пошла к выходу, осторожно переступая камни и щебень, чтобы не испортить высокие сапожки. Леонид сразу же начал перемещаться вдоль стены к выходу, прижимаясь, как ящерица, всем телом к камням.

Аннет вышла из церкви и стояла, докуривая сигарету, задумчиво вглядываясь в заросли.

Леонид подкрался к женщине, зажал ей рот рукой и затащил в стенную нишу. Приставил нож к горлу.

– Будешь кричать, сука, убью, так и знай! – прохрипел ей в лицо. – Поняла меня?

Женщина кивнула. Не похоже было, что она испугалась, взгляд у нее был насмешливый. Ведьма! Рассчитывает на свою власть над ним. Сейчас он ей докажет, как сильно она ошибается. Он убрал руку, дал ей возможность говорить.

– Явился, слизняк! – Она сразу же начала сыпать оскорблениями. – Тебе поручили стеречь пленников. Где они? Почему ты здесь?

– Плевал я на них и на вашу гнусную шайку плевал! Я в сторожа не нанимался. Гони сейчас же мои деньги, как договаривались. Все, что от меня требовалось, я выполнил. Какого рожна я должен прислуживать разным ублюдкам? Я их даже не знаю как следует.

Аннет расхохоталась ему в лицо – оскорбительно, с презрением:

– Все это выскажешь ребятам. Они уже в курсе, что ты упустил девчонку. Завалил все дело. Ты жалкий лузер, вот ты кто! Не видать тебе денег, лучше спасай свою задницу, пока парни тебя не обнаружили. У них разговор короткий. Слышишь, как беснуются? Да они тебя на части порвут. А денег у меня нет. Деньги нам обещали за девчонку, а ты ее проморгал.

– Врешь, дрянь! Ты всегда меня просто использовала. Всегда лгала, изворачивалась. И сейчас все сплошная брехня, не верю ни одному слову.

– Много чести тебе врать. Врут тому, кого боятся. А ты для меня пустое место. Ну да, использовала! – цинично усмехнулась Аннет. – На что ты еще годишься? Ты кто? Неудачник, отщепенец, даже в постели полный слабак. Ты просто расходный материал. Не размахивай тут ножом, сопляк, не корчь из себя мужика. Ты никогда им не станешь!

Леонид чувствовал, как застилает глаза мутная пелена, как расплывается в тумане ненавистное лицо, лишь яркий рот словно жил сам по себе, красные губы двигались, изрыгая глумливые, едкие слова. У Леонида неожиданно заболела голова, он даже застонал от боли – жестокие слова терзали его, выворачивали душу наизнанку, а женщина продолжала издеваться, жалила все острее и острее.

Он уже готов был закричать от бешенства, как вдруг боль в голове отпустила, прошла так же внезапно, как возникла; напротив, вокруг все словно осветилось и стало предельно ясно.

Аннет еще продолжала сыпать ядовитыми фразами, когда он всадил нож ей в живот. Она осеклась на полуслове, задохнулась. Глаза ее расширились, в них наконец-то появился страх. О, как приятно теперь смотреть в ее глаза! Он выдернул нож из тела Аннет и ударил еще раз и еще. Он держал женщину за горло и продолжал наносить удары, с наслаждением наблюдая, как меняется выражение ее глаз; страх сменился ужасом, потом наступило страдание, боль, беспомощность. И наконец, жизнь стала отступать, взгляд обессмыслился, тело обмякло. Аннет сползла к ногам убийцы, еще цепляясь за его куртку, но скоро ее пальцы ослабли, рука упала как плеть. Женщина была мертва.