Текст книги "Неземная девочка"

Алексей Демьянович часто, уже проснувшись, лежал без сна, глядя на все отчетливее просвечивающее сквозь шторы окно. Судьба Борьки почему-то очень беспокоила Акселевича-старшего.

Скандалы по поводу Крыма он попросил прекратить.

– Нина – эта та самая серьезная девочка с косами? – спросил он сына.

– Та самая, – хмыкнул Борька. – Не забывайте тут без меня моих рыбок…

Он любил вечерами сидеть возле аквариума, за стеклом которого плавно двигались его хвостатые любимицы. Человек любит смотреть на воду…

Борису нравилась немота, молчаливость рыб. Золотая рыбка говорила. В этом ее отличие от всех остальных, когда молчание вовсе не золото или золото наоборот. Человек нуждается в безмолвии куда больше, чем думает сам.

В Коктебеле они провели вместе всего три дня. «Три счастливых дня было у меня…»

А потом неожиданно прилетел Нинин отец.

После звонка Акселевича Леонид заметался. И начал обзванивать бывших одноклассников в поисках ответа. Никто из них не хотел принимать его всерьез.

– Я не могу даже слышать о Борьке! – закричала Маргаритка и зарыдала в трубку. – Как тебе не стыдно?!

Леонид и впрямь почувствовал себя скотиной.

– Давно с мозгами не созванивался? – холодно поинтересовался Филипп. – Или там все время занято?

– А у тебя вполне приличный начальник! Прямо отец родной! – восхитился Олег. – И чего ты все жалуешься на свою контору? Это неблагодарность!

– Почему это он тебе позвонил, а не мне?! – завопила Марьяшка. – И вообще ты врешь! Чтобы меня снова мордой об стол! – И швырнула трубку.

– Я не хочу жить, – привычно отозвалась Дуся. – Жить – это скучно и страшно… До свидания.

Нине Леонид звонить не мог. Отныне и навсегда. После Борькиных похорон. Потому что эта дура Нинка опять вылезла со своими шурупами, как говаривал Борис.

Глава 11

– А почему нет Дуси? – спросила Нина Марьяшку, возвращая зеркальце.

Та скривилась:

– Сама не понимаешь? Видать, траванулась. Или утопилась в собственной ванне. Давно мечтала.

Нина вздохнула.

Новая девочка появилась у них в десятом классе. Пришла Надежда Сергеевна и весело сказала:

– Вот вам новая подруга! Не обижайте ее.

Двадцать пять пар глаз уставились на новенькую. Она была мертвенно-бледная, с костлявым узким лицом, очень маленькая, прямо-таки крошечная.

– Интересное кино… – пробормотал Ленька.

– Такой вид, будто сейчас потекут слезы и сопли, – прошептал Борис. – Ишь ты подишь ты… Девочка лунит.

– Что она делает? – не поняла Нина.

– У нее просто сегодня такое фиговое настроение, – тотчас влезла Маргаритка.

– Нет, Комариха, у нее не фиговое настроение, – лениво возразил Борька. – Она исключительно сама в себе. Понимаешь, лунит. Это особь статья. Как лунатик. Вроде для окружающих она спит, двигается в этом же сне и что-то видит сугубо про себя. Называется – быть в себе, или лунить.

– Но я тоже человек в себе, но не луню! – заявила Марианна. – Я тоже думаю про себя о многом и вот сижу сейчас одна-одинешенька, в своем любимом уголке сзади, но у меня ведь морда не такая фиговая, я смеюсь и улыбаюсь!

– Ха! Ну, ежели в нашем классе появятся сразу два лунатика – это ужо будет серьезный перебор! – хмыкнул Борька.

– Да, я представляю себе – два лунатика в нашем классе, – охотно подхватил Ленька. – Они тогда встанут и пойдут с закрытыми глазами, протянув обе руки вперед – навстречу друг другу.

– Нет, они пойдут в одном направлении – к окну, – поправил его Борис.

Новая девочка внимания ни на кого не обращала. Смотрела перед собой застывшими глазами, какая-то замороженная и равнодушная. Марьяшка подскочила к ней и завопила:

– Садись со мной! Будут два скелетика рядом! Тебя как зовут? Меня Марихуана!

Так величал ее Борис.

– Инстинкт объединяет женщин намного быстрее, чем разум – мужчин, – тотчас прокомментировал он. – Извечная женская солидарность…

Новенькая все так же смотрела ничего не выражающими глазами.

– Лена, – вяло произнесла она.

Только по имени ее никто никогда не называл. Фамилия у нее оказалась необычная – Дуськрядченко. Звучала очень странно, словно нарочно придуманная. Но была настоящей. И девочку моментально прозвали Дусей. А потом, когда познакомились с ней поближе, – Дуся Суицид.

Дуся никогда в жизни не смеялась и не улыбалась. Вся жизнь у нее протекала так: она сидела в стороне от всех, в углу, с лицом, двадцать четыре часа в сутки выражающим мировую скорбь, и на любой вопрос отвечала короткими фразами с глубоким вздохом, ясно показывающим, что девушка желает как можно меньше общаться с людьми. Еще она любила повторять, словно абсолютно не ужасаясь такой мыслью и воспринимая ее как неминуемую и привычную данность:

– Да со мной все понятно – я закончу свою жизнь в дурдоме.

Потом она начала утверждать, что якобы когда-то пила по три бутылки водки в день.

– Но это же безобразие, блевота и головная боль! – ужаснулась простодушная Марьяшка.

– Да врет она! – засмеялся Олег. – Иначе по всем законам физиологии у нее бы давно началась белая горячка.

Марьяшка удивительно прилепилась к новой подружке. И всячески пыталась ее наставить на путь истинный.

– С нашими фигурами, – поучала Марианна, – нельзя носить платья. Они нам не подходят. – И она окидывала выразительно-осуждающим взором безмолвную Дусю. – Такую фигуру нужно разделять поясом, а лучше всего носить костюмы, пышные юбки с кофтами, широкие брюки…

Дуся меланхолично и безмолвно слушала новую приятельницу, но продолжала ходить в черном длинном платье, превращавшем ее в подобие обгорелой спички. Возможно, потому, что Марьяшка поучала нудно, скучно, слишком часто говорила о нарядах, танцах и поклонниках, но без всякого воодушевления, как о надоевшей обязанности.

Лишь однажды Дуся вскользь бросила:

– А по-моему, ценить человека за то, что он элегантно одевается, – нелепо. Хорошо сидеть тряпки могут и на манекене.

Марианна взглянула на подругу с уважением и ненадолго притихла. Дуся оказалась не простая пробка.

Дуся Суицид чем-то очень заинтересовала Борьку. Похоже, в нем именно тогда проснулся азарт коллекционера, собирающего женские образы и характеры, как некоторые собирают марки. Не добрые и не злые, не умные и не дурочки, не красавицы и не уродки – все они пленяли Борьку простым очарованием, называющимся «шестнадцать лет». Он напоминал человека, которому в общем-то безразлично, какое вино пить, поскольку он хмелеет уже от одного его вида и запаха.

– Ей самое оно работать массовиком-затейником! – сострил как-то Олег.

– Смотря игде. В клубе самоубийц – вернее всего! – отозвался Борька.

Однажды он шел с Дусей по улице, и нестандартная парочка наткнулась на какой-то очередной опрос. Полоумные телевизионщики выспрашивали на улицах у случайных прохожих, что у них ассоциируется со словом «отдых». Ответы в основном были обычные, человеческие, разнообразные, но все – по-своему понятные:

– Курорт.

– Компания друзей.

– Лес, костер и речка.

– Сладкий сон.

– Дача и свой огород.

– Хобби.

– Спорт.

– Семья.

– Чтение интересной книги.

– Хорошая выпивка.

– Музыка и танцы.

– Ничегонеделание.

– Работа.

А потом спросили Дусю. И она спокойно и деловито ответила, вызвав некоторый шок у резвых тружеников экрана:

– Смерть.

– Вот тебе и вот! – усмехнулся Борька. – А что, ведь тоже интересный ответ… Хотя и жутковатый.

– Так почему же нет Дуси? – тревожно повторила Нина и вытащила мобильник.

Дуся подключилась сразу.

– Я не хочу жить, – привычно пролепетала она.

– А попрощаться с Борькой ты тоже не захотела? – спросила Нина.

Сидящая рядом Марианна злобно перекривилась. Ее школьная дружба с Дусей давно осталась в прошлом. И сколько уже всего там не оставалось…

– Придурочная, – прошептала Марьяшка. – Вечно ломается, как бледный пряник! Если все так плохо, пойди и ляг под трамвай! А если ты этого не делаешь, то все не так уж плохо! И если ей мир кажется непроглядно черным, то неплохо бы проверить, наконец, а не темно ли у нее самой в глазах.

В ее грубых словах звучали печаль, тревога и откровенная зависть.

– Я ничего не хочу, – монотонно повторила Дуся.

– Она просто готка, ты ведь знаешь, – объяснила Нина Марьяшке, стараясь не раздражаться. – Вы же с ней когда-то так дружили! – и снова заговорила в трубку: – Дуся, мы тебя ждем! Приезжай к Борису домой. Мы потом все поедем туда.

Это неожиданное решение принял брат Бориса, вдруг надумавший продолжить поминки уже на квартире.

Про готическую субкультуру Нине когда-то подробно растолковал Борис.

Дуся Суицид со школьных лет носила длинное угольно-черное платье, черные высокие сапоги с серебром. Свои длинные редкие волосы она безжалостно красила под вороново крыло, смолью подводила глаза и добела пудрила лицо, изображая заодно отрешенный и суровый взор. Все это выглядело довольно нарочито и глупо и вызывало насмешливые и снисходительные улыбки у многих. Юность часто забавляет своей дерзкой несмышленостью.

Как-то Борька сказал Дусе уверенно и спокойно:

– Вот сейчас ты вся из себя такая молодая максималистка… Но это все преходяще. Пройдет лет десять – и ты будешь нянчить троих детей и удивленно вспоминать, какой была когда-то.

– Не дай бог дожить! – воскликнула Дуся.

Борька усмехнулся. Другого ответа от подобной девицы он и не ожидал – закон жанра. И отозвался так же невозмутимо:

– Ха! Вот посмотрим. Все будет хорошо!

– Она приедет к Акселевичам, – сказала Нина Марьяшке, откладывая мобильник.

– Значит, пока еще жива, – злобно скривилась Марихуана.

В последний школьный год Борька совершенно закрутился. Он влюблялся в тысячи юных дев подряд. В молодости, смеялся Алексей Демьянович, можно потерять голову даже от коровы в юбке.

Телефон звонил почти непрерывно, и нежные девичьи голоса вежливо просили Бориса. Сестра не переставая ехидничала:

– Ну до чего же их у тебя много! Сегодня ты влюблен в Маргариту, завтра – в Марианну, послезавтра – в Нину…

– Вот что за народ эти женщины! – куражился Борька. – Прямо особь статья! Сижу где-нибудь с девицей. Ежели веду себя почтительно и деликатно, так она мне сразу: «Чего ты комплексуешь?» Я, конечно, сразу раскуюсь и дам волю рукам. Так она на это: «Ах ты, грязная свинья!» Вот и найди к ним подход!

Алла смеялась. Она хорошо понимала, что много – значит, ни одной, и, следовательно, женитьба, которой так опасается мать, брату не грозит.

На следующий день после разговора с Надеждой они стояли у школы после уроков вчетвером: Марьяшка, Маргаритка, Дуся и Нина. Борька подошел к ним как Ванька с Пресни: руки в карманах, сигарета в зубах.

– Что же вы за подругами так плохо смотрите? – обратился он к Нине и Маргаритке. – Как же вы допустили, что они у вас такие худые, прямо тощие?! А?! Не заботитесь вы о них!

Дуся не прореагировала, а Марианна, гневно скривив рот, тотчас завопила:

– Ты любишь людей прямо мордой об стол!

– Тебе удивительно подходит твоя фамилия Дороднова, – лениво отметил Борька. – Девки, в кино пойдем? Есть такая маза.

– А ты кого индивидуально приглашаешь? – залюбопытствовала Марьяшка.

Подлетела Женька и повисла на Борьке.

– Я тоже хочу пойти с тобой! Акселевич ласково разорвал ее объятия.

– Ты у меня – особь статья! Без тебя никуда…

– Ну и сестра у тебя! – скривилась Марьяшка в сторону Нины.

Несмотря на свою непомерную худобу, Марианна всегда отличалась миловидностью, и толстая Маргаритка ей страшно завидовала. Иногда она даже принималась плакать. Марианна мстительно хохотала, а Нина спешила успокоить подругу.

– Ты понимаешь, – рыдала Маргаритка, – я ведь почти ничего не ем, одни только яблоки, а все равно толстею…

– Еще одно свидетельство закона подлости, – посмеивался Борька. – Редкий человек доволен собственной комплекцией. И всегда выходит парадокс: тощий тяготится худобой, все мечтает поправиться. Пытается, но никак не получается. А толстый, в свою очередь, мучается оттого, что хочет похудеть, да тоже не может. И вообще хохма: часто худой смотрит на толстяка и ему жутко завидует: «Ну почему ему так везет, а я вот никак не могу вес набрать?!» А этот же самый пухлый смотрит на этого же самого худого и думает… Ну, все в точности то же самое, только наоборот. И они оба прямо погибают в завидках, и каждый, глядя на другого, невероятно терзается. И ведь нет, чтобы поменять их настроение: пусть худой не мучается своей костлявостью, а полный не страдает от круглого живота и толстых щек! Или сменить им комплекцию до наоборот – и оба будут рады, перестанут волноваться по пустякам. Так нет, в природе почему-то все иначе, словно назло.

В кино часто ходили большой шумной компанией, да еще и Женька за ними увязывалась. Она явно начинала увлекаться Борисом. Но Нину это не слишком тревожило. Она очень многого не принимала всерьез, словно проходила мимо. Совершенно напрасно…

– Неземная девочка… – повторяла Надежда Сергеевна.

Нина жила, даже гордясь своей некоторой избранностью перед другими учениками. Ведь не случайно именно ее всегда выделяла любимая учительница, не случайно нежно гладила по голове. Ее все любили, у нее все складывалось хорошо, даже отлично. А то, что дома вечно не хватало денег – так с этим Нина давно и легко примирилась: ходила круглый год в одних и тех же юбке и свитере. Летом на смену свитеру приходила единственная блузочка. Нина никогда и ни на что не жаловалась.

Зато очень бывало стыдно, когда домой приходили одноклассники, – а они нередко наведывались к Нине, – а бабушка не могла всех накормить, в семье была на счету каждая ложка супа, и усаживала за стол только Нину и Женьку.

Нина краснела, терялась, отказывалась от еды… Бабушка сердилась.

Но вот в тот безмятежный день, после разговора с Надеждой… Нина впервые задумалась, искоса поглядывая на Борьку, чувствующего себя центром Вселенной в окружении сразу пяти девиц. Что-то лепетала Маргаритка, насмешничала Марианна, безмолвно шествовала Дуся… И вертелась флюгерочком на ветру Женька…

И Нине впервые почудилось что-то неестественное в этой идиллической картинке. Она постаралась мгновенно отбросить ненужную и досадную, саднившую, как порезанный палец, мысль.

– Марихуана – стерва, но красотка, и за это ей невольно прощаешь ее стервозность, – как-то взялся анализировать Борька. Они с приятелями стояли за школой, по очереди прикладываясь к бутылке коньяка. – Дуся иногда тоже ведет себя вызывающе, но и на нее не обижаешься в силу того, что в ней пусть не красота, но сексуальный драйв есть. А вот Комариха пробует вести себя как стерва, подражая Марихуане, а в ней при этом – ни красоты, ни драйва. Вот это уже совершенно непереносимо, полный ужас!..

За Маргариткой он ухлестывал точно так же, как за остальными. И там ему перепало гораздо раньше, чем у других, о чем Нина даже не подозревала. Влюбленная Ритка сразу согласилась на все. Безрассудный закон любви…

Ленька старательно разлил коньяк в бумажные стаканчики. И тут из-за угла школы вынырнула ушлая и проворная Марихуана.

– Алкашня! – крикнула она и презрительно скривилась.

– Воображала стервозная! – не остался в долгу Ленька. – А сама ты что пьешь?

– Кровь! – выпалила она не задумавшись и захохотала, изгибаясь всем телом.

– Интересное кино… – пробормотал Ленька.

Когда она исчезла, Филипп начал задумчиво загибать пальцы.

– Марихуана худая?

– О да! – закивал Ленька.

– Нервная?

– Пожалуй…

– Красивая?

– Не-е… – И Ленька хитро покосился на Акселевича.

– Мерзкая?

– Да, что-то такое в ней есть определенно… Дама – шок и трепет. И пронырлива до крайности.

– Лахудроватая?

– Немного… – Филипп аккуратно причесался. – Такое впечатление, что на свете есть две Марианны Дородновы. Двойники. Одну неделю она – откровенный вампир. Другую – нормальная приветливая девушка, даже простодушная и наивная. И фишка в том, что это регулярно и четко чередуется: неделя так – неделя этак. Будто под влиянием какого-то цикла.

– Все просто! – хмыкнул Олег. – Цикл этот – просто месячный!

– А, ну видишь, все равно – у вампирши Марианны все на крови завязано! – подытожил Ленька. – И когда Марианна накрашенная – она смотрится стервой, а когда не накрашенная – гопницей.

– Ценители… – лениво проворчал Борька.

– Она вообще истеричка! – заявил Олег. – Как начала тут недавно биться на уроке о стул, да выгибаться дугой, да хохотать и визжать… Надежда перепугалась до смерти. А ты, Боб, конечно, в это время гулял с очередной своей девкой.

Акселевич частенько прогуливал литературу.

– Одно из двух: она либо перепила, либо недопила свою обычную дозу крови, – деловито подвел итог Филипп и вытащил сигару.

– Вопрос можно? Сколько она стоит? – лениво спросил Борис.

– Полтинник.

– Имя?

– Чье – мое?!

– При чем тут твое, неотесанный! – хмыкнул Борька. – Назови имя сигары, как там ее у тебя зовут…

Глава 12

В тот выпускной, последний школьный год, памятный всем, совершенно потерявший всякие тормоза и сорвавшийся с катушек Борька ухлестывал за всеми подряд.

Маргаритка Комарова стала его первой жертвой. Это из одноклассниц. О романах Акселевича на стороне не знали даже его приятели.

Был начальный период, когда толстая Маргаритка откровенно заигрывала с Борисом и обижалась почти до слез, что он к ее чарам оставался холоден и равнодушен. Ленька, Филя и Олег потешались.

Но однажды на очередном поэтическом вечере Борька, возле которого, конечно, пристроилась верная Маргаритка, лениво провел ладонью по ее брюкам.

– Бархат?

– Да. – Маргаритка затихла. – И ты… ты мог бы еще погладить. Мне вообще-то приятно…

– Так, опять началось! – ткнул в бок Филиппа Олег. – Смотри, как наша Комариха выкомаривает! Вроде Марихуаны готова пить чужую кровь.

– Гладить бесплатно? – лениво спросил Борька.

Маргаритка насупилась, покраснела, демонстративно достала кошелек, извлекла из него двадцать рублей и с вызовом протянула Борьке.

– Этого хватит?

Он задумчиво посмотрел на десятки.

– Не терячая девочка. Но неотесанная. Я ведь не о деньгах. Ты бы мне цветочек какой подарила!

Маргаритка вздохнула и деньги убрала. Сидящая с другой стороны Нина вспомнила, как Женька когда-то писала сочинение на деревенскую тему. И насочиняла там от души… Корова у Женьки, отвязавшись, побежала к лесу, а дядя Антон, косивший траву рядом, бросил косу и моментально упал на траву без чувств. Но тут из дома выбежала тетя Поля, тут же догнала корову и привела ее домой.

Тогда бабушка пошутила:

– Женя очень точно почувствовала феминистическую ситуацию и правильно отметила поведение современных мужчин и женщин.

А Борис после Нининого рассказа привычно хмыкнул:

– Вот тебе и вот! Устами младенца… Ежели раньше мужчина в противовес женщине был носителем разумного и рационального начала, то сейчас во многом все стало в точности до наоборот. Нынче женщины получают такое же образование, как мужчины, отлично развивают свои весьма средние умишки, зато мужчины под влиянием современной западной «культуры» начинают уподобляться первобытным самцам – дерутся за самок и кичатся своей лихостью и агрессивностью. Посему в наши дни куда легче встретить рассудительную, спокойную и уверенную в себе женщину, нежели подобного мужика. Мужик ныне пошел нерешительный, во мнениях нетвердый, эмоциональный, как наседка, и стал намного психованнее и неразумнее, чем баба.

– Это ты о себе? – съязвил Ленька. Борис показал ему кулак.

– Вообще во всех мифологиях, начиная с древнеегипетской, Запад – страна смерти. Солнце уходит на запад – от жизни в смерть, закатываясь. Спрашивается: почему ни до кого по нонешний день сие не дошло? Почему никто не вспомнил об этом, когда нас всех упорно звали смотреть на Запад и идти по пути Запада? Ежели по определению всех древних протокультур Запад – царство смерти, то, следовательно, путь Запада – стремительный и целенаправленный путь к концу. Шагать за Западом – значит топать прямиком за смертью! Но почему-то это люди в упор не помнят…

Нина не ревновала Бориса. Она отлично умела довольствоваться тем, что предлагала ей жизнь.

Однажды утром перед уроками Борька поделился с ней своей новой бедой:

– Шурупыч, а мы вчера отца потеряли!

Нина перепугалась, вспомнив Алексея Демьяновича, избранного ею для себя в идеалы отца, и больно дернула себя за косу.

– Как это?…

– Да вот… Сидели вечером с матерью и сестрой и смотрели по телику «Десять негритят». Досмотрели. Уже везде темно. Ночь. И вдруг… Обнаруживаем пропажу отца! В комнате родителей его нет. У сестры – нет. У меня – нету! В ванной и туалете – темно. Открыли – везде пусто. Зовем его. Не отзывается. Представляешь наше состояние? Только что смотрели «Десять негритят»…

Нина в ужасе затаила дыхание.

– Мы в кухню… Там совершенно темно и вроде тоже пусто. Однако бросились туда и сразу врубили свет, уже испуганные не на шутку. Мать почти в истерике бьется, готова рыдать… Алка на пределе. И тут видим: в дальнем углу стола у холодильника сидит отец в пижаме и спит. Мы его разбудили: «Да ты что?!» Оказалось, он забрел на кухню поесть, потом сел на стул и задремал. А мать, думая, что он давно в кровати, погасила позже свет в кухне, туда особо не заглядывая. Отец не отреагировал – продолжал спать на стуле. Но как он нас напугал! После такого фильма – и вдруг в реале таинственно исчезает человек!

Нину всегда радовали откровенные рассказы Бориса. Он многим делился с ней, как с лучшим другом. И бормотал:

– Хороший ты парень, Шурупыч…

После поэтического вечера неугомонная Маргаритка вдруг подкралась к Борьке сзади и дала ему надувным шариком по уху. Акселевич обернулся:

– Рита! Твои бархатные сейчас сниму и наизнанку выверну! Пардон…

Маргаритка от смущения забилась куда-то в угол на манер Дуси. Борис поболтал с приятелями и отправился искать Комариху. Совершенно спокойно. Но она с неестественным испугом бросилась от него прочь, крича:

– Помогите, убивают!

– Интересное кино! – заметил Ленька. – До чего же все девицы манерны и жеманны!

– Все лезет и лезет, пристает и пристает! – злобно скривилась Марианна, резко повернулась и двинулась к выходу.

Нина и Дуся тоже безмолвно и покорно разбрелись по домам.

Борис молча резко взял Маргаритку за рукав и повел за собой. Она для вида повырывалась, но за порогом школы тотчас успокоилась и зашагала рядом, довольная, даже почти ликующая. Борька держал Ритку за локоть и рассуждал вслух:

– «Мы выбираем, нас выбирают…» Я вот к Дусе всей душой тянусь, а она на меня – ноль внимания!

Таким был его беспроигрышный способ ухаживания – рассказывать девушке о другой. Борька отлично понимал, что в присутствии одной женщины крайне рискованно хвалить другую, но делал это умышленно, от противного, наперекор чужому опыту, и преуспел – результат превосходил все его ожидания.

Маргаритка раздраженно вспыхнула:

– Мечтаешь соблазнить эту скелетину?!

– Да! Есть такая маза, – ответил честный Акселевич и краем глаза хитро покосился на свою мило раскрасневшуюся пухленькую спутницу, по-детски запыхтевшую кипящим чайником от возмущения и ревности.

– А я Леньке все скажу, и он тебе врежет!

Борис вроде бы ненадолго призадумался. Он прекрасно знал, что Леонид влюблен в крошечную Дусю.

– Ишь ты подишь ты… Пусть попробует! Ты думаешь, я ему сдачи не дам, что ли? Ленька… Дохлый интеллигентишка, который железо регулярно не качает!

Маргаритка молчала, потому что ответить ей было нечего. А потом вдруг вырвалась и пошла в другую сторону.

– Вот тебе и вот! – пропел Борька. – Рит, ты куда?

– Я одна хочу пройтись до метро, и другим путем!

– Ха! Ты обиделась? Не надо!

– Нет, я не обиделась! Но я правда хочу сейчас остаться одна! – твердо заявила Маргаритка.

Она поплелась дальше на свет огромной буквы «М», горящей неизменной красной приманкой для уставших и замерзших людей. Борис задумчиво посмотрел вслед Маргаритке.

А на следующий день на стол Комаровой на уроке физики упала записка: «Я хотел бы найти девушку, на которую бы мог надевать утром колготки. И это были бы словно наши интимные отношения».

Маргаритка покраснела и запыхтела. Ленька толкнул в бок Филиппа, еле удерживаясь от смеха.

– Комариха потеряла последние мозги! Интересное кино! И стала кровососущим насекомым!

– Скажи, очконавт, а собственное тело может возбуждать? – лениво спросил Борька.

– Теоретически – да.

– Вот я сейчас смотрю на собственные ноги, – и Борька подтянул вверх брюки, – и представляю вместо них дебелые, пышные, сексапильные ноги Комарихи. И зажигаюсь, и думаю: какая она, соленая, как море, или нет?

Ленька фыркнул. Физик истошно заорал:

– Все разговоры прекратить!

– Псих, – пробурчал Ленька.

Через несколько минут на стол Акселевича тоже прилетела записочка: «Приезжай по адресу: улица Строителей, дом 6, корпус 1, квартира 16. Там найдешь двух девушек, на которых сможешь надевать утром колготки».

«Кто эти девушки?» – написал в ответ Борис.

«Одна из них – моя соседка, вторая – я сама. Можешь выбрать любую, какая тебе больше понравится. Только касательно первой – надо уточнить, носит ли она колготки».

Борька изумился и черкнул в послашке: «Носит только чулки?!»

«Я ее только в джинсах и вижу».

Нина наблюдала за бурной перепиской спокойно. Марианна кривилась, извивалась на все лады, дергалась на стуле и вертелась, как обожженная, стараясь из последних сил любыми способами подсмотреть, что там строчат друг другу Борис и Маргаритка.

– Подлая Комариха! – яростно шипела Марьяшка.

Дуся смотрела в одну точку.

– Надоел ты мне! Совсем достал своими записками, ты, Дубровский! – больно ткнул Борьку локтем в бок Ленька. – Забодай тебя комар!

Борис засмеялся. Вспомнил, как сам когда-то, прочитав «Дубровского», задал примерно такой же вопрос, что родился позже в голове у Женьки.

– Ну чего это Владимир писал свои дурацкие письма, которые можно запросто стырить? Разве он не мог просто позвонить Маше? Безопаснее ведь! Нет письменных свидетельств!

Ленька как-то удивленно примолк, посмотрел на приятеля, ухмыльнулся… И изменил формулировку:

– То есть забодай тебя комариха!

– Молодец, очконавт! – похвалил Борис и настрочил новое откровение: «А я вот, например, еще никогда не видел нашу Дусю в брюках».

Маргаритка вновь мгновенно взбрыкнула: «А я тебя, например, никогда не видела без трусов – ну и что?!»

«Неостроумно. Конец связи», – написал Борис.

«Разве у нас связь?…» – нервно начеркала Маргаритка.

«Ваш покорный слуга…» – ответил Борька.

После осенней встречи в Симферополе Борис пригласил Зиночку в Москву. Она приехала под Новый год вместе с Лялькой. Остановилась у каких-то своих знакомых, где немолодая бездетная хозяйка пришла от Ляльки в полный восторг и целиком занялась ею, предоставив Зиночку заботам Акселевича. Они вдвоем с утра до ночи бродили по Москве. Рассеянная Зина, как всегда, теряла проездные билеты, носовые платки и перчатки, путалась среди улиц и перекрестков и даже сделала пару довольно удачных попыток угодить под машину, но Борис оба раза вовремя хватал ее за локоть.

– Море удовольствий и развлечений… – бормотала Зиночка. – Море рекламы… И море рынков…

Она бывала в Москве и раньше, но предновогодняя, судорожная, припадочная столица, охваченная предпраздничным ажиотажем, Зину совершенно подавила. Зато оплывающие от ветра тучи над городом щедро сыпали лохматыми, крупными, старательно узорчатыми снежинками, каждая – эксклюзивная, нежно и невесомо таявшими на носу и щеках. На бульварах ноги утопали в невысоких сугробах, возле станций метро – вязли в густой каше, а Борис… Борис был все таким же удивительным и говорливым.

– Нынче у представителя каждой профессии на шее висит атрибут, символизирующий его специальность, – рассказывал он, шагая рядом и бережно придерживая Зину за локоть. – Начнем от священника с крестом и журналиста с ручкой.

– А у меня один знакомый – хакер. И у него на шее висит… – со смехом прервала его Зина.

– …Компьютер?!

– Нет, не угадал! Транзистор от компьютера! А интересно это себе представить – компьютер на шее… Только системный блок или вместе с монитором? Или еще и с принтером?

Оба дружно захохотали.

Они шли по Выставочному центру, ранее именовавшемуся ВДНХ, зычно гудящему многоголосьем покупателей, дружно клюнувших на новогодние скидки. Вдруг к ним приблизился улыбающийся молодой человек.

– Судя по тому, как вы оба мило и ласково улыбаетесь друг другу, шагая рядом, я пришел к выводу, что вы – молодожены. Я прав? Тогда вот вам наш спецпроект для молодоженов… – И он уже протянул листовку, готовясь объяснять дальнейшее.

Зина смутилась.

– Мне придется вас разочаровать, – лениво отозвался Борис. – Догадливость вас все-таки подвела…

Они пошли дальше, постаравшись забыть о предположении незнакомого ловца свежеиспеченных супругов. Чем только теперь не занимаются люди…

– Очень датный месяц у нас стал январь, – задумчиво пробубнил Борис. – Чересчур. Сплошные каникулы… И вообще январь и май – месяцы непрерывных праздников.

– А эту книгу, которую везде рекламируют… Как же она называется? А-а, вспомнила: «Байки кремлевского диггера»! Ты читал? – торопливо сменила тему Зина.

– Я читал Гиляровского, – проворчал Борька. – И он тоже в каком-то смысле был диггер. Значительно интереснее…

– А что сейчас в Манеже? – спросила Зина.

– Раньше там лошадки скакали – цок-цок-цок! А теперь картинки висят – вис-вис-вис! Какие – не интересуюсь. Я абсолютно холоден к современному искусству.

– Почему? – удивилась Зиночка. – Всякий там постмодерн… Это ведь интересно.

– Попрошу, мадам, в моем присутствии бранными словами не выражаться! Чего брякнула, сама не понимаешь. Придешь на выставку современного авангарда – ишь ты подишь ты… Ну вот смотрю я, просто и непосредственно, как бы не зная, что это и как следует сие понимать. И что вижу? Честно и без обиняков – вижу в прямом смысле рисунки Остапа Бендера. И тогда недоуменно пожимаю плечами – как требуется к этому относиться? А висит название крупными буквами: «Современное авангардное искусство». У меня сын одного приятеля, Фильки Беляникина, у которого мы с тобой будем встречать нынче Новый год, ходил с отцом возле ЦДХ по парку, где были представлены скульптуры модернистов. Всякие продырявленные тела, тощие руки-ноги и раздутые головы, сплетенные из проволочных каркасов и труб. Оченно впечатляло. Десятилетний пацан смотрел-смотрел на все это да и говорит: «Такие скульптуры только в кошмарном сне увидеть можно!» И не глаголет ли вновь истина устами младенца? Это мы, взрослые с уже замутненным духовным зрением, увидим нечто подобное – и обязательно начнем плести околесицу: мол, это типа художник так видит мир, плюрализм взглядов… А ребенок говорит непредвзято, ляпает, как все воспринял. Первородно. Естественно! Четко и ясно. Да разве его чувство – не самое правильное в отношении искусства?! Слишком много на земле голых королей. Чересчур. На них детей не напасешься. – Борис остановился зажечь новую сигарету. – И возможно, когда встречаются два художника, кои выставляются как авангардисты, то между собой они ведут примерно такой разговор: «Ну, ты ведь знаешь: мы с тобой не смогли тогда освоить классическую школу живописи – не потянули…» Зин, вопрос можно? Ты рыбок любишь?